LXXIV. 31 июля, 2012 — Вторник
— Нет, — Шого говорит, с отчаянием человека, который знает, что проиграет, но всё равно сражается. — Абсолютно, черт побери, нет. Тецуя одаривает его немного жутким, бесполезным «ох-бедняжка» взглядом, и Шого хочется ударить его. — Вы не можете заставить меня, — он замечает, с яростью на Ниджимуру, который с весельем хмыкает. — Я отказываюсь! Рёта только улыбается ему. — Я всегда хотел увидеть Хайзакичи в юкате~! — он говорит, смехотворно веселый. — Всегда, черт возьми! — Шого хмурится. — Я знаю тебя два месяца! — И всё же, такое чувство, будто я знал тебя вечность, — Рёта возражает, не смущаясь таких вещей, как логика или здравый смысл. — Эй! Думаешь, мы могли быть соулмейтами? — он спрашивает, надеясь. Шого внутренне кричит. — Черт возьми, нет! — он кричит вслух. — Потише, — Кагами ругает, ударяя его по затылку. — Ты ведёшь себя по-детски. — Заткнись! Мне двенадцать! — Шого рычит, одинаково раздраженный и благодарный, что Кагами обращается с его самым большим секретом так обыденно. Это странное чувство. Ещё страннее — облегчение, что он ощущает от того, что кто-то другой знает. Он и не подозревал, что это так тяготит его, пока не выложил все начистоту — а вместе с этим и всю тяжесть. Тогда он немного запаниковал, но… рад, что послушался интуиции и доверился Кагами. Рад, что Кагами такой хороший, добрый и замечательный, что принял безумную историю Шого и вернул ему доверие в десятикратном размере. …Не то чтобы он когда-нибудь признается в этом самому мальчику. — Перестань жаловаться, — Сацуки говорит, забавляясь. Её красивые, розовые волосы собраны в замысловатую косу, и она одета в красную юкату с цветами. — Я выбрала её сама. На тебе будет хорошо смотреться. Шого, ощущая себя необъяснимо преданным, говорит ей: — Это не то, о чем я волнуюсь. — Просто послушай ведьму. — Дайки, одетый в черную юкату и таким же несчастным выражением лица, хмыкает. — Если я должен носить одну, тогда и ты тоже. Без промедления, Сацуки тычет его в бок и игнорирует его вскрик. — Вы, оба, большие дети! Это фестиваль! Надо одеваться! Шого обменивается взглядом с Дайки, несмотря на их предыдущие разногласия. Сацуки — тиран. — Должно быть весело, — Шого бормочет, недостаточно громко, что притянуть гнев Сацуки. Она тычет его тоже. — Я слышала. — Затем она засовывает клубок одежды ему в руки и умело выгоняет его из коридора. Это навык менеджера. — Просто иди и надень это, прежде чем я одену тебя сама, — она угрожает. Шого видит убежденность в её глазах и решает не проверять её. Он одевается. Оказавшись в ванной, он рассматривает себя в зеркале: молодые пухлые щеки надуты в раздражении, а широкие круглые глаза сужены. Черт, неудивительно, что никто не воспринимает его всерьез! Он похож на маленького ребенка, который дуется! …Так оно и есть, если не принимать во внимание возраст. Он утешает себя тем, что через несколько лет снова станет таким же страшным. То, что ему не нравится, когда на него навешивают ярлык преступника, не зная его на самом деле, не означает, что он хочет, чтобы люди думали, будто могут пройтись по нему. Его постоянный оскал помогает отпугивать идиотов, хотя иногда привлекает еще больших. Таких, как вчера. Хорошо, что Сацуки не выполнила свою угрозу раздеть его. Он хочет сохранить свои травмы в тайне как можно дольше, а лучше навсегда. Но он не очень-то на это надеется, потому что дружит с удивительно наблюдательными и любопытными людьми, и его уже выпытывали о его самых больших секретах. А если серьезно, то он ненавидит официальную одежду. Костюмы, юката, что угодно — все это модное дерьмо, с которым он не хочет иметь ничего общего. До сих пор у него не было ни одного костюма, и то только потому, что его так называемые друзья действовали за его спиной и сотрудничали с его матерью. По крайней мере, она приятного цвета — обычная темно-синяя, без всяких уродливых рисунков, и не бросается в глаза с его серыми волосами. Не то чтобы он особенно беспокоился о своем внешнем виде, но никто не хочет выглядеть плохо. Он еще раз поправляет пояс и возвращается в гостиную Тецуи. — Видишь? Все не так уж плохо, — Сацуки говорит, увидев его. Он усмехается, натягивая слишком длинные рукава. — Тебе легко говорить. Она закатывает глаза и поворачивается, чтобы отругать Дайки за что-то. Похоже, он протащил журнал про идолов, хотя она запретила ему говорить о них или даже смотреть на них после того, как он вчера случайно пролил на нее свой напиток. Он ухмыляется, а затем смотрит на остальных, которые подозрительно молчат. Тецуя пытается (и безуспешно) убедить Кагами, что он сегодня много ел, так что они заняты. А вот Рёта и Ниджимура бесстыже смотрят на него. Что?» Он зарычал, внезапно почувствовав себя неловко. Не то чтобы он вообще хотел надеть эту дурацкую юкату. Вряд ли он виноват, что выглядит в ней глупо. Ниджимура ухмыляется, словно читая его мысли. — Ты хорошо выглядишь, — он говорит, легко, как дыхание. Прежде чем Шого успевает огрызнуться, Рёта хватает его за руку и дергает вперед, заставляя уткнуться в чужую грудь. — А-а-а! Я знал, что ты будешь выглядеть очаровательно! — Рёта воркует, обхватывая Шого руками и крепко сжимая. Шого едва заглушает болезненный вздох. — Ты такой милый! — он говорит, зарываясь носом в волосы Шого Шого хмурится, уткнувшись в плечо Рёты, которое, к счастью, скрывает его вздрогнувшее и покрасневшее лицо. — Надо было догадаться, что ты будешь чертовски странно себя вести, — он ворчит и старается не замечать своего удовольствия от комплиментов. Рёта злорадно смеется. — Единственное, с кем бы я хотел трахаться, это с то- Две руки сжимают их головы и разнимают. — И хватит, — Ниджимура окончательно заявляет, не слишком резко дергая их за волосы. — Никто никого не трахает. Вам по тринадцать лет, — он добавляет с раздражением. — Куроко, закрой уши. Голос Тецуи «Я возмущен подтекстом, сенпай» заглушается двумя другими голосами, возмущенно кричащими одновременно: — Курокочи научил меня большинству моих грязных шуток! — Этот парень ни дня в жизни не был невинным! Ниджимура закатывает глаза. — Значит, он лучше всех вас умеет скрывать свою «темную» сторону. Учитесь на его примере и прекратите эти чертовы намеки, — он приказывает, отпуская Шого, чтобы захватить сопротивляющегося и смеющегося Рёту, которому, несомненно, предназначались эти последние слова. — Никогда! — он кричит в перерывах между смехом. — Это определяющая черта характера! — Ты имеешь в виду «недостаток», — Кагами вмешивается, явно не впечатленный их самопровозглашенным весельчаком группы. Дайки хохочет и дает ему пять. Шого приходится добавить: — Неужели никого не волнует, что он сказал, что это его отличительная черта? — Кисе-кун восхитительно самокритичен, — с весельем констатирует Тецуя. Сацуки хихикает. — Восхищает то, что его бедные фанатки полностью отрицают причуды Ки-тяна. У них должно быть много силы воли, чтобы полностью игнорировать эту его сторону. Рёта пытается надуться, но продолжает смеяться, что разрушает его образ. — Неважно. Вы же знаете, что все меня любите! — заявляет он. Ниджимура фыркает, отпуская тщательно взъерошенного Рёту на свободу. — Признаюсь, ты вырос на мне, — говорит он, и лицо Рёты самодовольно озаряется. — Как опухоль. Он опускает руки, пораженный. — Так сурово! Дайки насмехается. — Ты видел, какой он на тренировках? Некоторые второгодки стали называть его Демоническим капитаном. По сравнению с этим он милый. Что? Шого наступает ему на ногу, чтобы заставить его замолчать, но уже слишком поздно. Инстинкт самосохранения наконец срабатывает: Дайки делает лицо «о черт!» и медленно поворачивается, чтобы посмотреть на капитана. Ниджимура улыбается. И это не очень приятная улыбка. — Что это было, чертов сопляк? — он спрашивает, пугающе спокойный. Дайки сглатывает и начинает отступать. — Н-ничего, капитан! Все думают, что ты отличный капитан, ахаха! — Он нервно смеется и делает еще один шаг назад. Затем он разворачивается и пытается сбежать. Он пытается. Ниджимура быстро хватает его за руку и тянет назад. Дайки вскрикивает, Ниджимура прижимает его к полу каким-то борцовским приемом, а Сацуки смеётся и достает телефон, чтобы сделать фото. Тецуя начинает комментировать монотонным голосом, что просто уморительно. — Аомине-кун пытается вырваться из захвата, но Ниджимура-сенпай смещает вес и прекращает это. Хорошая попытка, Аомине-кун, я действительно болел за тебя. А, Ниджимура-семпай, похоже, он может ударить тебя… — Спасибо. — Ааа! Тецу, ты предатель! — Я не принимаю ничью сторону, Аомине-кун. Это противоречит моему контракту. — Какой контракт?! А ты только что сказал…! Рёта подбадривает Дайки, вероятно, потому, что сам стал жертвой гнева Ниджимуры. — Ты сможешь, Аоминечи! Наверное! Конечно, твои шансы невелики, но… — Не думаю, что это помогает, — говорит ему Кагами. — Улыбнись на счет три! — Сацуки говорит, и Ниджимура дарит ей большую улыбку. Дайки предпочитает не участвовать, а продолжать бороться. Она делает фото, а затем рассматривает результат. — О, это хорошее. — О, отправь мне, Момочи! — Вы все такие чертовы чудаки, — Шого говорит им, забыв о своей неловкости с юкатой где-то в образовавшемся хаосе. — …Пришли и мне. Дайки стонет и снова пытается сбросить с себя Ниджимуру. Это так же успешно, как и первая попытка. — Вы, ребята, отстой!LXXV. 31 июля, 2012 — Вторник
Фестиваль уже заполнен людьми и стендами, и большинство из них освобождают дорогу для их маленькой группы. Хотя, наверное, она уже не такая уж и маленькая — не в семь человек. — Нам нужно разделиться, — он предлагает, хмурясь на мужчину, который налетел на него и ушел, не извинившись. — Хорошая идея, — говорит Сацуки. Она улыбается Тецуе, который в ответ слегка улыбается и протягивает руку. Она хорошо его выдрессировала. — Спасибо, Тец-чан. Он наклоняет голову в знак благодарности. — Всегда пожалуйста, Момои-сан. Куда бы вы хотели пойти сначала? Она практически сияет, когда говорит ему: — Я хотела бы заглянуть в ларек, о котором мне рассказывала Рури-тян. Это здесь! Она уводит его за собой, оживленно о чем-то разговаривая, вероятно, о сладостях, которые она собирается купить, и Шого вдруг приходит в голову мысль, что она была влюблена в Тецую в его будущем-прошлом. …Но теперь он так не думает. Сацуки не слишком деликатна в своих привязанностях, и в этом времени она относится к Тецуе только как к близкому другу. Может быть, это из-за него? Пока он размышляет над этим, Дайки хлопает Кагами по спине и говорит, явно взволнованный «Смотри! Там есть баскетбольная будка! Как думаешь, мы сможем получить какие-нибудь крутые призы?» Кагами оскаливается в ухмылке во все зубы. — Спорим, я смогу выиграть больше призов, чем ты, — бросает он вызов. Как всегда, Дайки отвечает ему тем же. — Если бы. Не говоря больше ни слова, они вдвоем бегут к киоску, смеясь, толкаясь и пихая друг друга по пути, несмотря на неодобрительные взгляды. Можно подумать, они знают друг друга годами, а не всего неделю или около того. Черт. Подождите. Остается только… — У меня встреча с друзьями. Увидимся позже, — Ниджимура говорит им, взъерошивая волосы, прежде чем уйти. — Не забудь, — говорит он, бросая на Рёту пристальный взгляд. Рёта весело кричит ему вслед «Не забуду!» Ниджимура вскидывает руку и машет, а Рета поворачивается к Шого с сияющими глазами. — Пойдем, Хайзакичи! Пришло время для нашего совсем не свидания! С этими словами он берет Шого за руку и начинает идти. — Это не свидание, — он подчеркивает, все еще пытаясь понять, как он оказался в такой ситуации. Теперь, когда он думает об этом, становится ясно, что было чертовски удобно, что все разошлись без споров и уговоров, и сделали это так непринужденно, что у него не было ни возможности, ни реальной причины возражать. Черт. Рёта радостно хмыкает. — Точно. Свидание без свидания. Шого настороженно смотрит на него. — Ты повторяешь слово «свидание» дважды. Это не свидание без свидания. — Что бы это ни было, черт возьми. — Я так и сказал. Свидание без свидания. Он, блять, сдается. — Неважно! Куда мы идем? — Он меняет тему разговора на что-то, что, надеюсь, не приведет его в ярость и не расплавит его мозг. Учитывая, что речь идет о Рёте, больших надежд он не питает. — Давай попробуем поймать золотую рыбку! -он предлагает, подтаскивая Шого к переполненной будке. Впрочем, вся улица переполнена. Вот тебе и фестиваль в Токио. — Я в этом полный профан, — Шог говорит ему, пока они ждут своей очереди. Он не настолько терпелив, чтобы ждать, пока рыба сама заплывет в его сеть. Обычно он гоняется за рыбой и ломает ее. Дурацкий бумажный сачок. Девушка перед ними, пытающаяся выиграть один для своей подруги, должно быть, столкнулась с той же проблемой, потому что она пытается сделать это три раза, прежде чем сдается с раздраженным вздохом. Ее подружка только смеется, целует ее в щеку, а затем ведет в ближайший ресторан, чтобы успокоить ее. — Это мой единственный настоящий навык, — Рёта говорит, присаживаясь на корточки и сосредоточенно глядя на воду. — Моя единственная цель в жизни! Шого фыркает. — Что, ловить золотых рыбок? — Кто-то же должен это делать. — Буквально никто не должен этого делать. — Парень за стойкой выглядит немного обиженным. Шого неловко отводит взгляд. — Кто-то должен! — Рёта победно смеется, когда продавец забирает у него рыбу, чтобы положить ее в пакет. Он ухмыляется Шого и поднимает вверх «V» в знак победы. Шого закатывает глаза, хотя его не покидает ощущение, что Рёта смог поймать рыбу с первой попытки. — Твоя идеальная копия просто жульничество, — он говорит и искренне удивляется, что в его словах нет горечи. Неужели он действительно перестал обижаться на этого парня за то, что произошло тогда? — Идеальная копия? — Рёта с недоумением повторяет. — Подожди, ты придумал название для моей способности? — он взволнованно спрашивает. Шого хмурится. — Что? Нет, я- Он не успевает договорить, как Рёта набрасывается на него. Наученный опытом, он упирается ногами в землю и хватается за другого мальчика, чтобы они не упали. — Ты думал обо мне! — Рёта восклицает, задыхаясь. — Идеальная копия! Это так круто! Хаха, у меня есть ход! Осознав, что память подвела его, Шого вздыхает и соглашается. Он никак не может убедить Рёту, что не он придумал это имя, ведь это первый раз, когда оно вообще прозвучало. Уф. — Да, да. — Он смотрит вниз, когда Рёта замолкает, и не может удержаться от того, чтобы не вздернуть бровь от увиденного. — Ты действительно рассказываешь ребятам об этом дерьме? — спрашивает он, смущаясь и раздражаясь. Рёта улыбается, но не отрывается от телефона. — Это мой долг — рассказывать всему миру, когда Хайзакичи делает что-то особенно милое!» — Ты, блять, и своим фанатам это дерьмо выкладываешь?! Какого черта, Кисе?! — Это Рёта, — другой мальчик поправляет его, становясь все более серьезным, когда они встречаются взглядами. — Ты обещал. Мы одни, так что будем обращаться по имени… Шогочи. Глаза Шого расширились от удивления. Рёта впервые заговорил об этом с тех пор, как они заключили сделку. Сколько прошло, две или три недели? Он, честно говоря, полагал, что Рёта уже ныл или жаловался, а не поднимал эту тему так серьезно в… такой обстановке. Он проводит рукой по покрасневшему лицу и нехотя говорит: — Ладно… Рёта. Улыбка, которую он получает в ответ, достаточно яркая, чтобы конкурировать с бумажными фонариками, освещающими улицы.LXXVI. 31 июля, 2012 — Вторник
Они осматривают еще несколько стендов, и во время этого Рёта находит способ вставить новое прозвище Шого в конец каждого предложения. Шого находит новые способы не задушить своего друга. Это хорошо. Они едят такояки, когда у Рёты звонит телефон. — О, черт! — он говорит, и Шого замечает имя Ниджимуры, но не текст, который он отправил. — Ну же, Ниджимурачи страшный, когда злится. Шого позволяет Рёте вести его за собой, но при этих словах его охватывает чувство ужаса. — С чего бы ему злиться? Мы на чертовом фестивале. — Может, я должен был передать тебя ему минут пять назад? — он признает, вспотев. — Мы были заняты едой. Я забыл! — Ты также забыл объяснить, почему ты передаешь меня, как проклятый грипп. — Шого смотрит на Рёту, но при этом не сводит глаз с раздраженного, нетерпеливого капитана. Рёта небрежно машет рукой. — Мы говорили об этом еще у Курокочи. У меня будет час, у Ниджимурачи — час. Потом мы соберемся все вместе, чтобы посмотреть фейерверк. Моя мама уже забронировала для нас место! — Час чего? — Шого спрашивает, хотя и догадывается. Рёта не отвечает, потому что наконец-то замечает Ниджимуру. — Эй, сенпай! Прости, прости, я не хотел уменьшать твоё время! — Он извиняется, закрыв один глаз, сложив рот в улыбке «я облажался, но я милый, прости меня!», а руки умоляюще сложены перед собой. Однако Ниджимуру такие вещи почти не беспокоят. Он ударяет кулаком по голове Рёты и закатывает глаза. — Уверен, ты очень переживаешь из-за этого. — Как грубо! — Рёта хнычет, сжимая выступающую шишку на голове. …Это что, долбаный мультфильм? — Дуэт баскетбольных идиотов вон там, — Ниджимура говорит Рёте, неопределенно указывая налево. — Иди и суди. Один из них в моей команде, и я не хочу, чтобы ко мне вернулись с жалобами. Рёта отдает честь и кричит «Да, сэр!», после чего уходит. — Повеселитесь на свидании~! — смеясь, говорит он через плечо. — Что? — Шого говорит, более чем удивленно. — Это не гребаное свидание, — шипит он. Ниджимура улыбается ему, спокойно и непринужденно, и, черт возьми, Шого забывает, что этот парень вообще-то умеет что-то делать, кроме как ухмыляться, как демон. — А я и не говорил, что это так. Шого отводит взгляд и хмыкает. — Чего же ты хотел? — Мы ведь друзья, верно? — Он говорит, все еще легко улыбаясь, даже когда Шого неохотно кивает. — Давай попробуем бросить кольцо. Я что-нибудь выиграю. — С этими словами он начинает идти. Шого идет в ногу с ним и хмурится. — Ты намекаешь, что я не могу выиграть свой собственный дерьмовый приз? — требует он. А вот и та самая ухмылка. Его почти не удивило ее отсутствие. — Хех. Может быть. — Он тычет Шого в лоб и спрашивает. — И что ты собираешься с этим делать? — Я тебе, блять, покажу, — Шого говорит, отбивая его руку. — Спорим, ты не сможешь выиграть даже один. — Тогда как насчет такого? Тот, кто выиграет первым, получит услугу от проигравшего, — Ниджимура предлагает, выглядя настолько самодовольным и уверенным в своей победе, что у Шого подскакивают нервы. — Договорились. — Он ни за что не проиграет этому парню. Он проигрывает. — Это чертова подстава! — Он сдерживает желание пнуть стойку и сердито смотрит, как продавец протягивает Ниджимуре огромного розового медведя с задней полки. — Наверное. — Ниджимура выглядит слишком веселым, когда говорит. — Но я все равно выиграл. Шого стонет. — Отлично, блять. Чего ты хочешь? — Хм, — Ниджимура тянет звук, как мудак. — …Как насчет поцелуя? — Как это, черт побери, услуга, извращенец?! — Шого рычит, ненавидя свое лицо за то, что оно нагревается от одного только предложения. Засранец выжидающе смотрит на него. Под этим пристальным взглядом Шого заметно сдается. Он уже дважды целовался с этим парнем, и не хочет, чтобы потом это дерьмо висело у него над головой. Ниджимура — как раз тот садистский ублюдок, которому Шого не хотел бы оказывать никаких услуг. — …Просто покончи с этим. Он взволнованно наблюдает, как Ниджимура наклоняется и медленно подходит все ближе и ближе. Когда его капитан превращается в размытое пятно, он закрывает глаза и ждет безошибочного давления, сердце стучит слишком громко, а нос недовольно сморщивается. Что-то прикасается к нему, но это не губы. Открыв глаза, он обнаруживает, что Ниджимура все еще слишком близко, но его рука уже закрывает рот Шого. — Блять, — он пытается сказать, но его слова заглушаются. Ниджимура смеется. — Взгляд на твоем лице. Я просто пошутил. Я не собираюсь тратить на это свою драгоценную услугу. Он убирает руку, и Шого, сытый и ярко-красный, бросает на него взгляд. — Чертов мудак. Не шути со мной. Ниджимура снова смеется и ерошит его волосы, позволяя своей руке остаться, теплой тяжестью в ночном воздухе. — Ты слишком серьезен, сопляк. Расслабься немного. Теперь тебе есть с кем разделить свои тяготы. Тебе не придется нести всю тяжесть мира в одиночку. Ты слишком тощ для этого. — Уф, я знаю, — говорит он с видом обиженного ребенка, которым не является. — Я знаю, ладно? Ниджимура издает над ним забавный звук и убирает руку. — Вот. Это твое. — Он пихает отвратительно милого плюшевого медведя в Шого, и рефлекс заставляет его поймать его прежде, чем он упадет. Шого смотрит на чудовище, как на больную тварь. — Не хочу его. — Очень жаль. Это подарок от твоего любимого сенпая. Тебе лучше его беречь. — Ты не мой любимый. Какого хрена? У кого вообще есть любимый дерьмовый семпай? — Шого насмехается и смотрит на медведя. Он клянется, что тот блестит. — И я не оставлю себе эту гребаную мерзость. — Он замечает мусорный бак и думает о том, чтобы выбросить его. Внезапно воздух становится гнетущим, и он чувствует, как по позвоночнику пробегает холодок. Глаза Ниджимуры потемнели, а его ухмылка стала неумолимой. — Выбросишь — пожалеешь, — обещает он. Шого сглатывает. — …С чего бы это? Мне он нравится. — Он обнимает медведя, чтобы скрыть, что его трясет от ужаса. И тут же все приходит в норму, и он снова может дышать. Ниджимура улыбается ему. — Хорошо! Я рад. Давай, попробуем еще поиграть. Я обещал близнецам что-нибудь выиграть. Шого сдерживает инстинктивное желание сказать «отдай им этого дерьмового медведя» и вместо этого предлагает «Я тоже им что-нибудь подарю». За то время, что они занимались у Ниджимуры, близнецы-террористы успели ему понравиться. А то, что это, надеюсь, сдержит гнев его капитана, только плюс. Ниджимура в знак благодарности погладил его по голове. — Ты хороший парень, — говорит он. Шого наклоняет голову и улыбается. — Ну, кто-то должен отплатить им за то, что они вынуждены иметь дело с таким дерьмовым старшим братом, как ты. Полученная боль того стоит.