***
— Повелитель, пришел шехзаде Джихангир, — сообщил стражник. — Пусть войдет, — нехотя ответил падишах, устремив взгляд на вход в шатер. Миновал лишь день, как Рустем-паша принес повелителю письмо, а известие о том, что шехзаде Мустафа поднимает восстание, мгновенно разлетелось по лагерю. Не все воины верили в это. После того как повелитель казнил янычара, у которого было найдено письмо, войска стали крайне недовольны сложившейся обстановкой. Начали ходить слухи о том, что Рустем-паша затеял заговор против шехзаде Мустафы. Шехзаде Джихангир не верил в происходящее. Он знал, что Мустафа никогда не предаст отца, но не мог доказать этого. Джихангир решил поговорить с падишахом, чтобы убедить его дать брату возможность все объяснить. — Повелитель, — поклонился шехзаде, как только вошел в шатер. Сулейман поднял глаза и устало взглянул на сына. — Я знаю о том, что произошло. Вы считаете, что Мустафа предал вас, но это не так. Отец, он же ваш первый сын, ваша первая радость! Он любит вас и уважает. Неужели вы действительно думаете, что он способен на предательство? — с дрожью в голосе спросил шехзаде. Султан отвернулся к окну шатра и прикрыл глаза. — Отец… — Джихангир медленно опустился на колени перед троном, на котором сидел повелитель, и произнес: — Я прошу вас, помилуйте брата! Не убивайте его! — Разве я могу убить? — слегка улыбнувшись, спросил повелитель и мягко коснулся рукой плеча сына. Джихангир радостно взглянул на падишаха. Он мягко улыбнулся ему. Поцеловав его руку, Джихангир медленно поднялся с колен и зашагал к выходу из шатра. Как только шехзаде вышел, улыбка сползла с лица падишаха. Он обратился к стражнику: — Позови ко мне шехзаде Селима. Спустя несколько минут в шатре появился средний наследник. Повелитель подошел к нему и тихо, так, чтобы никто, кроме него, не услышал, проговорил: — Завтра, когда приедет шехзаде Мустафа, пойдешь с Джихангиром на охоту. — Да, отец. Как пожелаете, — нервно сглотнув, кивнул рыжеволосый шехзаде.Глава 5
6 марта 2023 г. в 17:09
— Папа, когда ты возьмешь меня на охоту? — спросил шехзаде Мехмед, дожевывая лимонный лукум.
Мустафа улыбнулся:
— Когда ты немного подрастешь, я обязательно возьму тебя.
— Юсуф говорит, что на охоту можно только настоящим мужчинам!
— Очень хорошо, Мехмед, но, по-моему, ты и так мужчина, — улыбнулась Нергисшах Султан.
— Вот и я говорю, а Юсуф мне не верит, — надул щеки маленький шехзаде.
— Ты его не слушай. А я с ним поговорю, — пообещала Махидевран Султан.
— А ты не будешь его ругать? — спросил Мехмед, широко распахнув серо-голубые глаза.
— Не буду, — рассмеялась госпожа.
— Отец, может, проведем обряд обрезания Мехмеда раньше? — предложил шехзаде Сулейман.
Мустафа согласился:
— Проведем его сразу после похода.
В дверь неожиданно постучали.
— Да! — ответила Махидевран Султан.
— Шехзаде, госпожи, — поклонился вошедший Атмаджа. — Простите, что не вовремя, но дело крайне серьезное.
— Что случилось? — спросил Мустафа.
— Я бы хотел рассказать вам наедине.
Мустафа встал из-за стола и вышел в коридор, оставив семью заканчивать завтрак.
— Шехзаде, случилась беда! — произнес воин, едва за ними захлопнулась дверь. — Я получил известие: Рустем-паша от вашего имени затеял устроить восстание в военном лагере.
— Восстание?!
— Как мне доложили, у одного из янычар нашли письмо, которое он будто бы написал вам, рассказав в подробностях о подготовке к бунту.
— Рустем и Хюррем Султан уже перешли все границы! — негодовал шехзаде. — И повелитель поверил в это?
— Боюсь, что да.
— Я поговорю с отцом. Он поверит, что я не устраивал бунта. Обязательно поверит, — произнес Мустафа. — Нужно скорее ехать в военный лагерь. Передай Ташлыджалы, пусть готовится.
— Как прикажете, шехзаде, — поклонился Тугрул-бей.
— Мы должны быть крайне осторожны, Атмаджа, — произнес Яхья-бей, когда воин передал ему приказ Мустафы. — Я боюсь, что повелитель поверил в эту низкую клевету. В этом случае, шехзаде, вероятнее всего, казнят.
— Мы должны принять все меры предосторожности и усилить меры безопасности, — ответил Атмаджа.
— Дорогу! Михриниса Султан! — громкий голос евнуха заставил их повернуться к дорожке, ведущей из дворца в сад, и склонить головы.
— Атмаджа, Ташлыджалы, — кивнула Ниса, поравнявшись с ними. — Что произошло? Почему Мустафа вышел так внезапно?
— Госпожа, случилось ужасное, — проговорил Атмаджа. — Рустем-паша оклеветал шехзаде перед повелителем, сказав, что он пытается устроить восстание. В военном лагере было найдено поддельное письмо для шехзаде. Рустем сделает все, чтобы ложное восстание выглядело правдоподобным.
— Да как же паша посмел пойти на это?! — вскричала Михриниса. — Неужели повелитель не видит, что истинные предатели прямо перед ним?!
— Рустем — волк в овечьей шкуре, госпожа, — вздохнул Ташлыджалы.
— Как же теперь уберечь Мустафу? — спросила Ниса.
— Мы примем меры безопасности, — проговорил Атмаджа. — И в том случае, если шехзаде будет угрожать казнь, мы сумеем вывезти его из военного лагеря.
— Этого не достаточно, Атмаджа! Если, как ты говоришь, в лагере и правда назревает бунт, пусть и ложный, нужно воспользоваться им. Среди янычар есть немало тех, кто хочет видеть шехзаде во главе государства. Нужно султана Сулеймана свергнуть с престола наконец! Только в этом случае навсегда прекратятся наши страхи и опасения! — нахмурилась Михриниса.
— Но, госпожа, — возразил Ташлыджалы, — это навлечет на голову шехзаде настоящую беду, ибо в этом случае у повелителя не останется сомнений в том, что его сын бунтовщик и мятежник.
— Нет, Ташлыджалы. Вы с шехзаде и его армией отправитесь в военный лагерь, но перед этим мы найдем в нем сторонников Мустафы, и тогда бунт, который задумал Рустем, превратится в настоящий и сметет и его, и султана Сулеймана!
— И так Рустем сам поможет нам возвести шехзаде на престол, — заключил Атмаджа.
— Верно, — кивнула Михриниса.
…Через день сборы в военный лагерь были закончены. Мустафа прогуливался с Ташлыджалы по саду. Было тоскливо смотреть на тяжелое серое небо и побуревшие листья деревьев.
— Если б сад знал, что наступит осень. Если бы птица знала, что станет добычей… — задумчиво произнес шехзаде. — Ты еще пишешь стихи, Ташлыджалы?
— Пишу, шехзаде, — отозвался Яхья-бей. — Но не так часто, как раньше.
— Рядом со мной гаснет твой талант поэта, — с грустью проговорил Мустафа.
— Что вы, шехзаде! Наоборот, рядом с вами я обрел вдохновение!
— Как же звучат те строки?
— Если б сад знал, что наступит осень. Если б…
Договорить ему не удалось: на дороге, ведущей к дворцу, показался посланник. Подъехав к шехзаде и Ташлыджалы, он спешился и с поклоном протянул Мустафе письмо.
— Это от повелителя, — сообщил шехзаде, закончив чтение. — Он приказывает мне встать лагерем возле Эрегли и явиться к нему без оружия и личной охраны.
— Шехзаде… — произнес Ташлыджалы, но Мустафа перебил его:
— Не продолжай. Я знаю все, что ты мне скажешь. Я поеду к повелителю и поговорю с ним. И он обязательно мне поверит, поймет, что я невиновен. Потому что он мой отец, Ташлыджалы, отец! Я, в конце концов, тоже отец и прекрасно знаю, насколько ценна любовь ребенка. Эта любовь способна выдержать даже самые тяжелые испытания.
Утром следующего дня Мустафа собрал в саду дворца семью, чтобы попрощаться с ней перед отъездом.
Крепко обняв сыновей и поцеловав дочь, он посмотрел на Михринису, глаза которой были полны слез.
— Не плачь, Ниса, — произнес он, смахнув слезинки со щек жены. — Скоро мы снова увидимся.
— Иншаллах, — прошептала она, обняв его.
Шехзаде повернулся к матери. Она крепко обняла его за плечи и поцеловала в лоб.
— Ты уж береги себя, сынок. Если с тобой что случится, я не переживу, — проговорила госпожа.
— Не расстраивайтесь, матушка. Все будет хорошо, — ответил Мустафа, поцеловав ее руку.
— Отец, — произнесла Нергисшах, — вы ведь сказали, что едете к повелителю… Тогда почему вы все так печальны?
— Разлука может надолго затянуться, вот и переживаем, — ответила Михриниса.
Еще раз взглянув на свою семью, Мустафа направился к выходу из дворца. Сев на коня, он сделал стражникам знак, чтобы они открыли ворота. Пришпорив коня, он двинулся в сторону Эрегли.
В голове шехзаде все это время звучали слова Махидевран Султан, сказанные ею накануне вечером: «Что бы я тебе ни говорила, ты все равно поедешь. Ты хочешь поговорить с отцом, объяснить, что ты невиновен. Но чтобы понять, где правда, а где ложь, человек должен обладать чистым сердцем и доброй душой. Ты веришь в то, что повелитель обладает ими? Способен ли он слышать?» И Мустафа верил. Ни на миг не сомневался в том, что отец никогда не посчитает его предателем.