Сердце льва. Противостояние

      Мустафа стоял напротив зеркала и хмуро смотрел на отражение. Его голову украшал белый тюрбан ¹ с изумрудами, рубинами и бриллиантами. На плечах поверх бордового кафтана была накинута длинная мантия с соболиным воротником, украшенная узорами, расшитыми золотыми нитями.       Мустафа окинул взглядом покои, в которых недавно жил почивший повелитель. Теперь они принадлежали ему, как и все остальное. Он тихо вздохнул: боль от потери была еще свежа, несмотря на то, что с похоронного намаза в мечети Сулеймание прошла неделя. Мустафа еще раз повернулся к зеркалу, поправил ворот кафтана и убрал со лба посеребренные временем волосы. Затем он подошел к двери и, распахнув ее, вышел в коридор.

***

      В покоях Валиде Султан ² собралась вся женская половина семьи повелителя. Первыми в ряду стояли Михримах и ее дочь. Слева от них стояла Михриниса. Рядом с ней были Нергисшах и Хюмашах. Немного поодаль стояла Нурбану со своими дочерьми. Одна из них, Гевхерхан Султан, несколько лет назад переболела оспой, отчего на ее лице осталось несколько шрамиков, что, однако, не портило ее нежный облик. Возле них стояла Фетхийе, а за ней — Михрумах и Айше. Ряд замыкали фаворитка Джихангира и их дочь Хафизе.       Махидевран Султан не было здесь в этот радостный день: она умерла за два года до вхождения Мустафы на престол. Его тетушек тоже не было, но они написали, что в скором времени приедут.       Хюмашах, Айше, Михрумах и Нергисшах пестрели разноцветными нарядами. На Михринисе было надето атласное изумрудное платье, ее голову венчала бриллиантовая корона. Ярче самоцветных камней была только ее улыбка: Михриниса словно светилась счастьем.       Фетхийе была одета в темно-бордовое бархатное платье, расшитое мелким речным жемчугом. Ее густые локоны были уложены в прическу, закрепленную на затылке, голову украшала небольшая корона с крупными рубинами.       Михримах была одета сдержанно — в темно-синее платье и серебряное колье с серьгами.       Но сильнее всех выделялась Нурбану. Ее черные локоны были заплетены в косу, которая спускалась ниже талии, перехваченной темно-синим поясом. Ее бархатное платье глубокого фиолетового, почти черного цвета, с длинным подолом и широкими рукавами выделялось среди остальных. Оно выглядело бы кричаще на другой женщине, но только не на Нурбану с ее мраморной холодной красотой.       Когда двери в покои распахнулись, и на пороге показался повелитель, госпожи склонились в приветствии. Мустафа прошел в комнату и протянул руку Михримах Султан. Она поцеловала ее и приложила ко лбу. Луноликая госпожа посмотрела на брата и слегка улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ. Затем ее дочь Айше Хюмашах сделала то же.       Повелитель прошел дальше и остановился напротив жены. Михриниса с восхищением взглянула на него и поцеловала протянутую руку.       Подошла очередь Нурбану выразить свое почтение. Когда Мустафа остановился напротив, венецианка вскинула подбородок и низко присела, смотря ему в глаза. Взяв протянутую руку в ладони, она едва коснулась ее губами и быстро отпустила. Мустафа мельком оглядел ее сверху вниз и прошел дальше.       Айше с восхищением смотрела на дядю, который стоял напротив ее кузины, Эсмахан Султан.       — Он такой красивый! — шепнула она Михрумах.       Та с улыбкой кивнула ей.       Айше перевела взгляд на мать. Фетхийе смотрела перед собой и ждала, когда повелитель подойдет к ней. Лицо ее было сосредоточенно. Она вспоминала недавние слова Нурбану и слегка хмурилась. Эта змея знает, как подпортить настроение… Но нет. Прочь дурные мысли…       Фетхийе подняла глаза и посмотрела на Мустафу. Он протянул ей руку. Фетхийе поцеловала ее и приложила ко лбу. Опустив руку, она взглянула на него и… отвела взгляд в сторону. Почему-то она не могла долго смотреть на него. И ей отчего-то стало тяжело дышать. Неужели это из-за слов Нурбану? Она смогла ввести ее в сомнение? Или это служанки слишком сильно затянули шнуровку на платье?       Фетхийе еще раз взглянула на повелителя. Он держал на руках маленькую Хафизе. Опустив ее на пол, Мустафа снова взглянул на госпожей и вышел в коридор. Те поклонились ему и повернулись к другой двери, чтобы отправится в Башню Справедливости ³, из которой им предстояло смотреть на продолжение церемонии.       …На мраморной площади позади дворца выстроились полки янычар. У входа во дворец был поставлен трон для нового падишаха, украшенный перламутром и замысловатыми узорами, а перед ним постелен яркий бархатный ковер. По левую сторону от трона стояли паши и беи и терпеливо ожидали появления повелителя. Справа от трона стояли шехзаде Сулейман и Мехмед в белых чалмах.       Только что прошел дождь. Небо все еще было закрыто тучами, и умытая дождем мраморная площадь ярко блестела.       Двери распахнулись, и из дворца вышли шехзаде Селим, Мурад, Баязед, Орхан, Осман, Абдулла, Махмуд, Мехмед и Джихангир в ярких разноцветных кафтанах. Они встали рядом с Сулейманом и Мехмедом.       — Шехзаде?! — изумленно прошептал один из командиров янычарского полка, стоявший в первом ряду. — Почему они здесь? Разве падишах не должен был казнить их?       — Тише, Харун-ага, — отозвался другой командир янычар, Икрам-ага, стоявший рядом с ним.       — Он нарушил традиции? — продолжал Харун.       — Помолчи. Хочешь накликать беду на наши головы? Повелитель знает, что делает, — ответил Икрам, посмотрев в черные глаза Харуна-аги.       …В отдаленной башне дворца собрались все госпожи. Они стояли напротив окон и смотрели на площадь. Михриниса, Хюмашах, Нергисшах и другие госпожи с улыбкой ожидали появления нового султана. Михримах тоже улыбалась, глядя на площадь и дверь, из-за которой он должен был появиться. Однако ее глаза не лгали: она не была рада тому, что Мустафа стал султаном. Мысли Михримах были совсем не здесь, на мраморной площади, а далеко-далеко. Она молила Всевышнего о том, чтобы ее братья пережили этот день и эту ночь…       Фетхийе вздохнула, чтобы унять волнение, улыбнулась и тоже посмотрела в окно. Стоявшая рядом с ней Нурбану даже не пыталась скрыть недовольства и хмуро взирала на площадь.       Огромные тяжелые двери распахнулись, и на площадь вышел повелитель. С ним были два стражника и чауш с длинным свитком в руке. Все склонились в знак почтения и приветствия.       Мустафа прошел дальше и сел на трон. Проведя рукой вверх, он призвал всех поднять головы. Чауш встал рядом, развернул свиток и начал перечислять пашей и беев, а те стали по-очереди подходить к падишаху и целовать полы его кафтана и руку.       Наконец, дошла очередь до братьев султана. Первым к Мустафе подошел Баязед. Он стал наклоняться, чтобы поцеловать конец его кафтана, но Мустафа покачал головой и протянул руку. Баязед улыбнулся, поцеловал ее и приложил ко лбу.       Затем к повелителю подошел бледнеющий от волнения шехзаде Селим. Его пальцы слегка задрожали, когда он взял руку Мустафы в ладони. Он слегка коснулся ее губами и прижал ко лбу. Продержав руку чуть дольше положенного, Селим поклонился и встал рядом с братьями.       После настала очередь Джихангира. Он с улыбкой подошел к брату и сделал то же, что и остальные шехзаде.       Фетхийе смотрела на церемонию и чувствовала, что сердце ее с каждой минутой бьется все чаще и чаще. Смешанные чувства владели ей. Она была рада тому, что Мустафа стал султаном, но… слова Нурбану и Михримах не хотели покидать ее голову. Фетхийе искоса взглянула на Нурбану и рассердилась на себя. Разве слова этой змеи имеют для нее какое-то значение? Разве они должны тревожить ее, и особенно в такой день? Все это ложь, страхи той, которая никогда не найдет сил поверить в честные слова других людей.       Но почему ее сердце сжалось сильнее, когда семилетний шехзаде Мехмед подошел к повелителю? И забилось чаще при взгляде на Баязеда и остальных шехзаде? Что за дурные мысли проникли в ее сознание? Будто он не был рядом с ней всегда… Будто они не рисковали жизнями ради друг друга… Будто она не любила его сильнее, чем кровных братьев…       Тучи по-прежнему закрывали горизонт, небо было темным. Казалось, вот-вот снова начнется дождь. Но церемония продолжалась. К Мустафе подошел глава корпуса янычар. После того как он отдал ему дань уважения и отошел к солдатам, небо стало проясняться. Темные тяжелые тучи рассеялись под нещадными лучами золотого солнца. Оно залило ярким светом всю площадь и стены дворца. Солнечный луч упал в лицо Мустафе, осветив его трон и одеяние ярким светом. Ему пришлось зажмуриться и закрыть лицо рукой — до того солнце было ярким.       Хюмашах и Нергисшах, посчитав это добрым знаком, радостно переглянулись. Хюмашах наклонилась к сыну и что-то шепнула ему. Мальчик взглянул на нее большими бархатными карими глазами и улыбнулся. Фетхийе с нежностью посмотрела на них, а затем перевела взгляд на площадь. Машаллах, может, это знак того, что все будет хорошо…       После того как приветствие было окончено, Мустафа встал с трона и направился назад во дворец; шехзаде, паши и беи отправились следом, чтобы поучаствовать в заседании совета.       Госпожи начали расходиться. У выхода Фетхийе еще раз посмотрела на Нурбану. Лицо ее по-прежнему было хмурым. Иншаллах, больше оно ни у кого не будет таким в этот вечер…