Сердце льва. Противостояние

      Михримах медленно шла по коридору. Завернув за угол, она в нерешительности остановилась. Она не могла выбрать: идти вперед или же повернуть назад? Но если она вернется, то вряд ли сможет еще раз решиться. Нет, только вперед! Пора завершить это противостояние.       Стража учтиво поклонилась, как только Михримах появилась у дверей.       — Сообщите повелителю о моем приходе, — проговорила она.       Стражник исчез внутри покоев. Через некоторое время он вернулся и распахнул перед ней дверь.       Михримах вошла в покои и замерла в приветственном поклоне.       — Проходи, сестра, — Михримах услышала голос Мустафы в глубине комнаты.       Подняв глаза, она окинула взглядом покои. Она не заходила в них с тех пор, как провожала отца в его последний поход. Но комната почти не изменилась, только росписи на стенах и потолке были обновлены.       — Мустафа, — Михримах подошла к брату, стоявшему возле большого глобуса на деревянной ножке, и поцеловала протянутую руку.       — Как твои дела? — спросил он.       — Все хорошо, — улыбнулась Михримах. — То восстание заставило всех нас сильно испугаться, но сейчас все в порядке.       — Теперь тебе не стоит переживать из-за этого. Такого больше не повторится, — ответил Мустафа.       Михримах слегка кивнула.       — Знаешь, — продолжила она после минутного молчания, — я не верила, что ты сохранишь жизни Селиму, Баязеду, Джихангиру и племянникам, когда взойдешь на престол. Я не думала, что ты переступишь древние устои. Когда ты изменил закон Мехмеда Фатиха… я стала каждый день молить Всевышнего о том, чтобы ты не отступился от своих слов. Я боялась… Но после того как ты снес голову бунтовщику, мои опасения рассеялись… И теперь мне очень стыдно за мои страхи и сомнения. Прости меня, Мустафа.       Повелитель взглянул из-под опущенных темных ресниц на миниатюрную фигурку сестры и вздохнул.       — Михримах, мы с тобой члены одной семьи. Ты моя младшая сестра, а я твой брат, и мы не должны враждовать и ссориться. Я не в обиде. Давай больше не будем говорить об этом? — предложил он.       Михримах Султан кивнула и слегка улыбнулась. Привстав на цыпочки, она обняла брата за плечи так же крепко и искренне, как обнимала в детстве и юности. Мустафа наклонился и тоже обнял ее. Михримах положила голову ему на плечо и закрыла глаза.       …Фетхийе, одетая в парчовое платье с длинными расшитыми рукавами, стояла на балконе и дышала свежим морским воздухом. Вдали, в сиянии утреннего солнца, блестели синие воды Босфора, а за ними, в голубоватой дымке, серебрилось глубокое море.       Фетхийе привстала на цыпочки, оперевшись ладонями о мраморное ограждение, и посмотрела вниз. В саду ее младший сын Мехмед играл со своим племянником, сыном Хюмашах, в догонялки. В султанской беседке немного поодаль от них сидели Баязед и Сулейман и о чем-то разговаривали. Фетхийе улыбнулась и наклонилась ниже.       — Матушка!       Она обернулась и увидела Хюмашах, одетую в парчовый голубой наряд.       — Доброе утро, дочка, — улыбнулась Фетхийе.       Хюмашах подошла ближе и обняла мать.       — Как вы? — продолжила она, опустив руки.       — Хорошо, моя дорогая. А ты?       — И я тоже. Все, кого я люблю, рядом со мной, — улыбнулась золотоволосая госпожа.       — Иншаллах, так будет всегда, — произнесла Фетхийе.       — Аминь.       Хюмашах встала рядом с матерью и тоже посмотрела вниз, на сад.       — Когда вы отправитесь в Манису? — спросила Фетхийе.       — В самое ближайшее время. Сулейман в нетерпении. Он хочет поскорее приняться за дела. Матушка, — произнесла Хюмашах, отойдя от мраморных перил, — у меня есть для вас хорошая весть.       — Какая? — заинтересованно спросила Фетхийе.       — Матушка, — золотоволосая госпожа нежно улыбнулась, и на ее щеках заиграл румянец, — я жду ребенка!       — Хюмашах! — просияла Фетхийе. — Это такая радость! Ты так осчастливила меня!       Она крепко обняла дочь и поцеловала ее в румяную щеку.       — Искендер-ага! — позвала Фетхийе.       — Слушаю, госпожа, — ага вышел на балкон и поклонился.       — Вели поварам приготовить сладости и раздай в гареме девушкам и слугам побольше золота. Скажи, что Хюмашах Султан готовится шехзаде Сулейману еще одного наследника подарить!       — Поздравляю, — Искендер-ага улыбнулся золотоволосой госпоже. — Пусть малыш родится здоровым!       — Аминь, Искендер. Спасибо, — ответила Хюмашах.       После его ухода Фетхийе вновь повернулась к дочери:       — Сулейман знает?       — Да, я уже сообщила ему.       — А повелитель? — Фетхийе подняла глаза и взглянула наверх.       На балконе стояли Мустафа и Михримах. Они смотрели вдаль и весело говорили о чем-то.       — Еще нет, — ответила Хюмашах.       Проследив за взглядом матери, она спросила:       — Кажется, отношения повелителя и тети наладились?       — Думаю, да, — ответила Фетхийе.       Хюмашах улыбнулась и посмотрела в сторону пролива.       …Повелитель подписал еще один указ для бейлербея Анатолии. Поставив печать, Мустафа положил его в стопку к другим документам. Его работа была прервана стуком в дверь.       — Повелитель, пришла Фетхийе Султан, — с поклоном доложил стражник, появившись в покоях.       — Фетхийе? — улыбнулся Мустафа. — Зови ее.       Он встал из-за стола и прошел в середину комнаты. Через несколько мгновений в покои вошла Фетхийе и склонилась в приветствии.       — Повелитель, — произнесла она.       — Проходи, Фетхийе, — Мустафа подошел к невестке и улыбнулся ей.       Госпожа взглянула на него.       — Пойдем на балкон. Подышим морским воздухом, — предложил Мустафа.       — Идем, — согласилась Фетхийе.       Повелитель отодвинул в сторону белый кружевной занавес, разделяющий террасу и покои, и вышел на балкон. Фетхийе прошла следом и села рядом с ним на бархатный зеленый диван, стоявший в середине террасы.       — У меня есть для тебя хорошая весть, — загадочно улыбнулась она.       — Что за весть? — спросил Мустафа.       — Хюмашах беременна.       — Какая радость! — улыбнулся повелитель. — Иншаллах, у меня будет еще один внук или красавица-внучка!       — Аминь, — ответила Фетхийе.       Они помолчали.       — Хюмашах сказала мне, что они с шехзаде скоро уезжают, — произнесла госпожа.       — Да. Сулейман хочет отправиться на этой неделе, — кивнул Мустафа.       — Воины больше не проявляют недовольства? Их путь будет безопасен?       — Да. Не беспокойся, — ответил Мустафа.       Подняв глаза, он посмотрел на темное небо, усыпанное мелкими яркими звездами. Далекие и прекрасные, они мерцали, как крохотные жемчужины.       — То, что случилось, потрясло всех нас… Тебе, верно, непросто далось решение о казни Харуна-аги? — продолжила Фетхийе.       Мустафа повернулся к ней.       — Я знаю, что ты очень уважаешь янычар, и они преданы тебе. Это было первое столкновение между вами… и я надеюсь, что последнее. Я понимаю, тебе нелегко.       Мустафа внимательнее посмотрел на нее. Фетхийе была первой среди его окружения, кто заметил, что на его сердце тяжко. Всех очень напугало то восстание, и весть о казни бунтовщика вызвала в тот день всеобщий вздох облегчения. Но никто не спрашивал, что в тот момент было на душе у Мустафы. Ему было очень нелегко. Но он не подавал вида, не показывал своей печали… Мустафу удивило то, как быстро Фетхийе поняла его состояние. Словно она умела читать по глазам, словно ее взор мог проникнуть даже в самые потаенные уголки его сердца…       — Ты права, — кивнул повелитель. — Но я стараюсь не думать об этом.       Помолчав, он добавил:       — Знаешь, Фетхийе, мне уже несколько дней снится один и тот же сон. Будто я, маленький мальчик, иду ночью по лесу. Вокруг меня тьма, деревья обступают стеной. Внезапно я слышу вдалеке голос матери. Она зовет: «Мустафа! Иди сюда!», а я не могу найти ее. Зову, но она не откликается.       Фетхийе тронула его за руку и проговорила:       — Я не сильна в толкованиях, но мне думается, что этот сон отражает твое душевное состояние. Ты стал султаном. Это и радостное, и печальное событие. Взошло новое солнце, но угасло старое… После переработка закона султана Мехмеда и это восстание… Но я верю, что все будет хорошо.       Фетхийе улыбнулась и слегка сжала его руку повыше запястья.       Мустафа улыбнулся в ответ. В нескольких словах она смогла отразить самую суть его переживаний. Он и вправду скучал по отцу-падишаху. И то восстание стало для него неким испытанием. Но Мустафа ни на миг не пожалел о принятом решении. Даже когда у ворот дворца стояла недовольная толпа воинов с обнаженными саблями…       Повелитель еще раз взглянул на Фетхийе. Неумолимое время уже начало нанизывать тоненькие серебристые нити на ее темные, как ночь, кудри, и вдумчивая складка нередко появлялась на ее лбе… Но еще никогда Фетхийе не казалась ему столь прекрасной. Даже в тот день, когда она совсем молодой крымской принцессой переступила порог огромного дворца Топкапы.       Всякий раз ее появление было для него вроде глотка свежего воздуха. При одном взгляде в ее голубые глаза, в которые, казалось, слились необъятные и чистые воды моря, напряжение или печаль отпускали Мустафу. Он чувствовал, что мог рассказать Фетхийе, не утаивая, все, что лежит у него на сердце. Она располагала к себе, хотя ничего особенного не делала…       Повелитель накрыл руку госпожи ладонью. Они еще немного посидели на балконе, а после Фетхийе, пожелав доброй ночи, поклонилась и отправилась к себе.       Идя по коридору в сторону покоев, она чувствовала, как ее сердце наполняется радостью и долгожданным успокоением. Она давно не пребывала в таком прекрасном расположении духа.       Когда Мустафа стал султаном, Фетхийе опасалась, что из-за его нового статуса их отношения уже не будут прежними. К счастью, она ошиблась. Госпожа чувствовала, что незримая нить, связавшая их чистой и искренней преданностью друг другу, не ослабла, а только укрепилась.

***

      Через несколько дней шехзаде Сулейман и Хюмашах Султан закончили сборы в дорогу. Настала пора отправляться в путь. Рано утром молодая госпожа и старший наследник, попрощавшись с родителями, братьями, сестрами, тетей и дядьями, отправились в Манису, чтобы принести в нее часть справедливости, мудрости и милосердия нового падишаха.