Журавль или синица?

      Ресницы затрепетали.       Проснувшись и растерев веки, Хэ Сюань тяжко выдохнул, будто всерьёз мучился похмельем. Кажется, бросив первый взгляд на Ши Цинсюань, он не поверил своим глазам, но признав её настоящей, да ещё смотрящей, как на самого главного бездаря в деревне, тут же пробудился. Если бы физика позволяла, провалился бы сквозь кровать в попытке отдалиться.       — Ты что тут делаешь?       Помолчав в задумчивости, Ши Цинсюань глянула на полотенце в руке и ответила:       — Трогаю тебя мокрой тряпкой. Ещё вопросы?       Под потолком парили заколдованные огни, отбрасывая тени, отчего выражение лица Хэ Сюаня выглядело ещё более причудливым. Он явно хотел знать, как оказался в своей спальне, но вместо логичного вопроса лишь скривился, да с неприязнью шикнул:       — Не смей прикасаться ко мне.       — Да ради бога, нашёл тут сиделку, — тут же отозвалась Ши Цинсюань, с огромнейшим трудом удержавшись от желания бросить полотенце в его лицо. Вместо этого с лёгким пренебрежением кинула полотенце на грудь собеседника, поднявшись с кровати.       Ей было, чем заняться, например, испить чай, который уже успел остыть, да перекусить пресными булочками с начинкой из сладких бобов. Отойдя в сторонку и облокотившись бёдрами о стол, она поднесла чашку к губам, игнорируя пристальное внимание Хэ Сюаня. Он недовольно вздохнул, но заставил себя занять сидячее положение. Скинув ноги с кровати, да скривившись, он, казалось, подумал и о том, чтобы кинуть мокрое полотенце в Ши Цинсюань.       — Убирайся.       — Нет, — спокойно отозвалась она, смотря на блики огоньков на поверхности чая. — Я уйду, когда ты приведешь себя в порядок и позаботишься о ранах. Если уйду сейчас, а ты начнёшь в истерике опять проламывать стены, твои прислужники мне покоя не дадут.       — Прислужники?       — А ты, думал, я сама что ли побежала к тебе на помощь? Я им сказала, что тебе ничего не грозит, как упал в пыль, так и поднимешься. Но они, похоже, перепугались. На кой чёрт ты вообще стену проломил?       Хэ Сюань промолчал. Шумно выдохнув, всё пытался оставить голос ровным:       — Тогда прикажи им подготовить купель.       — Ага. Чтобы ты по пути навернулся? Ты перепугал свою прислугу настолько, что они ближайшие часы к тебе не подступят, чтобы провести за ручку и потереть спинку. Я этим тоже не буду заниматься. Так что снимай свои халаты и обтирайся.       — Тогда проваливай, раз ты ничем не можешь помочь.       — А тебе нужна моя помощь? — стрельнув лукавым взглядом в Хэ Сюаня, Ши Цинсюань ожидаемо вызвала у него недовольство. — Раздевайся. Или мой Князь смущается, когда на него смотрят?       В какой-то миг эмоции грозно блеснули в его взгляде, но в ту же секунду неумолимо погасли, словно пойманные за поводок. Вестись на дешёвые провокации Хэ Сюань посчитал ниже своего достоинства. Он действительно был достаточно гордым, чтобы с пренебрежением растоптать в душе такую эмоцию, как смущение. Смущение — что это вообще такое для Непревзойдённого князя демонов?!       Ши Цинсюань посмеялась в душе, вернувшись к дегустации чая. Слушая недовольное сопение Хэ Сюаня, как вода ручьями скатывалась в ведро при отжимании полотенца, она украдкой поглядывала на него. Смущения он действительно не испытывал, скорее, здесь встал вопрос о задетой гордости. Даже избавившись от верхних халатов и оголив тело выше поясницы, он позволил увидеть себя не в лучшем состоянии. Как духовном, так и физическом.       «Какие-то из моих слов, наверное, всё же долетели до него… И поэтому, похоже, приняв неприятную правду, он выместил злость на стене. А вместе с тем и ослаб», — рассудила Ши Цинсюань. Вопрос о побочных эффектах проклятой метки так и вертелся на языке вместе с привкусом горького чая, однако Ши Цинсюань продолжала молчать. Ответы она найдёт в книге. Вряд ли Хэ Сюань расскажет ей о своих уязвимостях.       Хотя, зачем спрашивать и слушать? Непревзойдённый в конкретный момент представлял собой сплошную уязвимость. Появится ли ещё возможность? Ши Цинсюань не знала. Оттого переживала. Но не только за то, чтобы упустить шанс… Но и чтобы набраться смелости воспользоваться им.       Сердце забилось быстрее.       Соблазнить демона. Оригинальный подход, ничего не скажешь. Наверное, соблазн — неправильное слово, Ши Цинсюань не имела цели вилять перед ним хвостом и очаровывать. Она хотела пробиться сквозь его ненависть и злобу, усилить ту привязанность и колючие теплые чувства, которые Хэ Сюань хоть как-то испытывал к ней… к Повелителю Ветров. Для неё это был единственный билет к выживанию и приемлемому существованию подле него.       Придётся трудно. Уже приходится. Потому что, пугаясь своих чувств, Хэ Сюань мог попросту расценить их слабостью и навредить ей ещё сильнее.       Но сейчас он слаб. И не навредит… наверное. Как минимум у Ши Цинсюань будет шанс воспротивиться попытке отлететь в стену пушечным снарядом, даже пребывая в женском обличии. Которое придётся весьма на руку. Свобода взглядов свободой взглядов, но чёрт его знает, как Хэ Сюань бы отнёсся к тому, что его попытался бы соблазнить парень. Надо прощупать почву.       За своими размышлениями Ши Цинсюань запоздало отреагировала на то, как Хэ Сюань, поднявшись с кровати, начал развязывать пояс, чтобы снять с себя штаны. Не ожидая такого поворота событий, Ши Цинсюань аж поперхнулась чаем. Прочистив горло, она постучала себя кулаком по груди и поймала мрачный, в какой-то степени пренебрежительный, презрительный взгляд.       — Что? — сухо спросил Хэ Сюань.       Задумавшись, как достойно отреагировать на реакцию демона, Ши Цинсюань почему-то ничего лучше не нашла, кроме как тихо вздохнуть и кротко ухмыльнуться. Покачала головой, выразив слабую заинтересованность, чем сильнее насторожила Хэ Сюаня. Он стоял к ней в пол оборота абсолютно нагой, однако старался показывать больше спину, чем перед. Оттого стало забавно наблюдать, как он пытался смыть кровь со своих бёдер.       Умилительная картина. И определённо дразнящая, дурманящая. Если Хэ Сюань не стеснялся наготы перед Ши Цинсюань… да в принципе это могло означать что угодно. Она внимательно наблюдала за движениями чужих рук, как мелкие капли стекали по бледной коже, огибая рельеф тугих мышц. Чёрные длинные волосы, убранные в спутанный хвост, грозились вот-вот рассыпаться из-за ослабшей ленты.       Сердце забилось быстрее, выжимая обжигающую тяжесть, спускающуюся вниз живота. Вздох сорвался с губ Ши Цинсюань, она облизнулась. Даже любопытно, вёл ли Хэ Сюань какую-то свою игру, словно специально дразня и проверяя её, или же действительно разделся без задней мысли, чтобы просто стереть с тела грязь?       Странные, спутанные эмоции. Сколько бы злости и негатива ни испытывала Ши Цинсюань к Хэ Сюаню, в данный момент, увидев его обнажённым, она возжелала его. Хотела, чтобы это злобное животное, сквозь рычание и агрессию, склонилось перед ней. Стало послушным и податливым, словно щенок, которого с силой ухватили за шкирку.       Томная решительность ударила в голову слабым головокружением. Прикрыв глаза и отставив чашку, Ши Цинсюань лишь приказала себе следовать задуманному плану, а робости и волнению, которые переполняли тело адреналином, отойти на задний план. Заметив её приближение, Хэ Сюань выпрямился и с негодованием обернулся. Хмурясь и молча ожидая, он наградил её мрачным взглядом.       Пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза. И там было, что увидеть. Смесь противоречивых эмоций обжигала подобно раскалённым лучам солнца. Они будто кричали: уйди, не приближайся, сделай шаг назад. И всё потому, что на маленькую капельку, на крохотную частицу эмпатия смогла перевесить ненависть. Хотелось поддаться сладкому соблазну. Но пугало понимание, что он мог обратиться жестоким обманом, зловещей насмешкой. Хэ Сюань, вероятно, этого и опасался.       На его месте Ши Цинсюань тоже боялась бы. Ведь нет ничего и никого смехотворнее, чем обманутый собственными чувствами Князь демонов. Ведь он должен вселять страх и угрозу, а не выглядеть посмешищем.       Но кого Хэ Сюань и напоминал ей в данный миг, так это змею. Глаза блестели желтым огнём, а с клыков того и гляди яд закапает. Хэ Сюань постоянно повторял, что она теперь принадлежит ему, что её несчастная жизнь — просто вещь в его руках. Но почему-то именно он послушно стоял перед ней полностью обнажённым.       Его поведение забавляло и дразнило Ши Цинсюань, она не могла избавиться от удовлетворённой улыбки, наблюдая за тем, с какой раздражительностью и гордостью Хэ Сюань смотрел на неё. Бледность его кожи была сравнима с цветом слоновой кости, худощавое жилистое тело словно подчёркивало квинтэссенцию изнеможения и борьбы в последние минуты жизни.       Ши Цинсюань встретила его мрачный взгляд спокойствием. Хэ Сюаня бесило её самообладание, то, сколь беззазорно она рассматривала его тело, намеренно задерживая взгляд внизу. Сложись так обстоятельства, что настоящий Повелитель Ветров оказался бы на её месте, он залился бы краской, физически не смог бы смотреть на Хэ Сюаня.       «Хотя, есть ощущение, что настоящий Повелитель Ветров не дожил бы до этого дня», — меланхолично подметила Ши Цинсюань, шагнув навстречу Хэ Сюаню. Она потянулась к нему, желая коснуться груди, но он отступил. С зависшей в воздухе рукой Ши Цинсюань выждала мучительную секунду и без намёка на улыбку заглянула в глаза Хэ Сюаня.       Сдержанный выдох, а затем уверенный толчок вперёд, и грозная фигура рухнула на широкую низкую кровать. Хэ Сюань определённо не оценил столь дерзкую выходку, хотел дернуться вперёд, но Ши Цинсюань заставила его замереть, решительно опустив ступню между его ног. Очень близко к обнажённому паху.       — Хватит уже. — Глаза светло-лазурного цвета налились томным трепетом, в то время как губ коснулась снисходительная улыбка. — Откройся мне, прекрати сопротивляться и упрямиться. Я ведь не причиню тебе вреда.       — Ты не сможешь причинить мне вред.       — Разумеется, ты ведь сделал меня Слугой, которая не может причинить вред Хозяину. Но разве похоже, что я хочу навредить тебе? Мы можем стать ближе друг к другу, дать волю чувствам, которые помогут нам скрасить наше времяпровождение, а не терзаться и мучиться, — присев в полоборота на край кровати между его ног, Ши Цинсюань положила ему руку на согнутое колено. С грустью улыбнувшись, она спросила: — Злость утомляет, разве нет?       — Заткнись, ты… нц!       — Тихо-тихо.       Ши Цинсюань не смущала нагота Хэ Сюаня. Будучи способной менять пол, она уже привыкла к мужской физиологии, и любуясь изгибами бледного подтянутого тела демона, почувствовала, как эстетическое удовольствие прорастало корнями плотского наслаждения глубоко вниз живота.       Скользнув пальцами от колена по внутренней стороны бедра Хэ Сюаня, Ши Цинсюань остановилась у члена и наградила его мягким прикосновением. От этого жеста Хэ Сюань с такой яростью стиснул челюсти и шумно втянуть воздух через нос, словно это доставило ему жгучую боль, а не наслаждение. Ши Цинсюань подняла удовлетворённый взгляд.       — Сейчас ты добровольно отдал себя в мои руки, Хозяин Чёрных Вод. Будь я тебе так ненавистна… или, скорее, ненавистен, неприятен, не желай бы ты меня, то, скорее всего, оттолкнул бы. Ты во мне пробуждаешь странные эмоции. Я не знаю, какие отношения действительно связывали нас до того, как я лишилась памяти. Но это не играет никакой роли… для меня. Я вижу тебя такого, какого вижу сейчас. Я не знаю твои предпочтения, но надеюсь, что хотя бы в обличии женщины ты меня подпустишь к себе.       — Предупреждаю… ты пожалеешь о том, что делаешь.       — Как? — спросила Ши Цинсюань, продолжая выводить на чувствительной коже собеседника невидимые узоры, отчего тот кривился всё сильнее.       — Ты будешь молить меня о пощаде… Я заставлю тебя страдать.       — М-м, жду с нетерпением, — накрыв мягкой ладонью его член, Ши Цинсюань с самодовольной ухмылкой наблюдала, как Хэ Сюань стиснул шёлковое тёмное покрывало. — Если тебе не по себе от мысли, что к тебе прикасается тот Ши Цинсюань, которого ты когда-то помнил, закрой глаза. Отпусти сомнения. Я покажу тебе, что ранимый смущающийся мальчик изменился.       — Заткнись…       — Увы, Хозяин, сейчас ваше слово не имеет надо мной власти.        К сожалению, Ши Цинсюань понятия не имела, какие именно манипуляции могли привести Хэ Сюаня к экстазу, ей лишь оставалось следить за реакцией его тела. Член то становился твёрже, то вновь обмякал, и причиной тому вполне могли быть сухие руки, которые продолжали ласкать его. Но наблюдая за выражением лица любовника, Ши Цинсюань пришла к выводу, что прикосновения доставляли ему удовольствие. Скалился Хэ Сюань из упрямства.       «Видимо, стоит добавить разнообразия… Перчинки», — шаловливая, и в какой-то степени жестокая мысль пришла ей на ум.       Развязав пояс и скинув с плеч внешнее платье, чтобы обрести большую подвижность, Ши Цинсюань подобралась выше и нависла над Хэ Сюанем, упираясь руками по обе стороны от его головы. Он смотрел на неё олицетворением мрака, контраст чёрных глаз, длинных волос, раскинутых веером, в сравнении с бледной кожей производил особое впечатление. Ши Цинсюань накрыла его щёку ладонью, но, скользнув ниже, ухватилась за подбородок, чтобы Хэ Сюань не смел отвернуться. Он не вырывался, лишь бросал угрожающий взгляд.       А она удовлетворённо улыбнулась. Этот демон едва не превратил её жизнь в кромешный ад, впутывая в историю, к которой она вообще не имела никакого отношения. Он помешался на мести братьям Ши.       Склонившись, Ши Цинсюань накрыла его губы долгим уверенным поцелуем. Несмотря на то, что руки у Хэ Сюаня постоянно были холодными, о губах такого не скажешь. Целуя его осторожно, будто он мог в любой миг укусить её, Ши Цинсюань постепенно углубляла поцелуй. Или, правильнее сказать, пыталась, потому что Хэ Сюань не пускал её язык к себе в рот. Это было забавно.       Ши Цинсюань тихо хохотнула сквозь поцелуй — голос прозвучал ниже привычного. Её переполнял азарт, чувство неописуемого ликования, высвобождающееся колючим возбуждением. Ей не терпелось поскорее взглянуть в глаза Хэ Сюаню, увидеть эмоции, на которые она рассчитывала.       Оставив борьбу за глубокий поцелуй, Ши Цинсюань отстранилась и дождалась, когда Хэ Сюань откроет глаза. В первый миг он определённо собирался ужалить её красноречивой враждебностью, но стоило ему увидеть, как над ним нависала уже не изящная девушка, а парень с честолюбивой ухмылкой, реакция изменилась.       Будь его воля, Хэ Сюань наверняка бы шарахнулся от Ши Цинсюаня, как от огня, но всё, что ему удалось, это лишь отползти чуть выше. Застыв в откровенном негодовании, за которым тяжёлым цунами подступила злость, Хэ Сюань хотел уже вскочить, но Ши Цинсюань уложил его обратно, надавив на грудь. Даже если духовные силы в женском обличии возрастали, физически он оставался сильнее мужчиной.       — Что такое? — спросил Ши Цинсюань. — Разве раздеваясь передо мной и позволяя касаться себя, ты не знал, что я мужчина?       — Ты…       — Не понравилось, как я целую тебя в губы? — прищурившись, с долей удручающей обиды уточнил Ши Цинсюань. — Ничего… губы это не единственное, что я могу целовать у тебя.       — Только попробуй ко мне прикоснуться!..       — Я не попробую, я прикоснусь, — осадив Хэ Сюаня уверенным взглядом, Ши Цинсюань позволил в мягкость голоса пробиться холоду. Он понимал, что Хэ Сюань не боялся, мог в любой момент оттолкнуть и даже избить, как собаку, однако возбуждение уже помутнило его разум. Это лишь сильнее смешало в нём эмоции: ненависть и привязанность. — Лежать.       — Не смей мне приказывать.       — Я могу заставить тебя лежать, — вновь оказавшись над Хэ Сюанем, Ши Цинсюань улыбнулся только губами и заботливо провёл кончиками пальцев по его щеке. Но стоило спуститься ниже, и ладонь крепко легла на его шею, с ощутимой силой надавив на гортань. — Если наши желания будут совпадать, ты мне позволишь многое и не станешь сопротивляться. Конечно, я не причиню тебе вред… кто я такой, чтобы навредить самому Князю? Но ведь и Князь демонов должен соблюдать условия. Удовлетворять потребности Слуги.       — Я убью тебя…       — Пытался — не получилось. Да и кто, кроме меня, даст тебе столь уникальные и желанные чувства?       Произнеся последнюю фразу с особой сладкой улыбкой, Ши Цинсюань сполз ниже и разместился между ног Хэ Сюаня. Подхватив его под колено и заставив положить свою правую ногу себе на плечо, Ши Цинсюань услышал рваное шипение, отражающее не то отвращение, не то недовольство.       Это его позабавило вдвойне. Конечно, он мог попытаться вести себя грубо, однако Ши Цинсюань не видел в принуждении красоты и достоинства. Он лишь обернулся и принялся аккуратно осыпать бледную голень Хэ Сюаня поцелуями. В мужском обличии ему не составляло труда придерживать ногу демона, она казалась невесомой, слепленной будто из сахарной ваты. Под враждебным взглядом, тающим от негодования и настороженности, Ши Цинсюань опускался ниже, пока вовсе не склонился между ног Хэ Сюаня, обдав его член горячим дыханием.       Прикосновения влажного языка на возбуждённой плоти заставляли Хэ Сюаня натужно вздыхать, рычать, сжимать покрывала и тут же себя одергивать. Он пытался бороться с собой, с десятками противоречий, вызванных происходящим. Пока Ши Цинсюань обхватывал его член губами, он всё никак не мог принять, что ему нравился физический контакт.       Конечно, Ши Цинсюань не был до конца уверен в правильности своих действий. Ведь Хэ Сюань его ненавидел, ненавидел как человека, прожившего его жизнь в буквальном смысле. Здесь, конечно, куда больше вины лежало на Ши Уду. Но разве это что-то меняло для Хэ Сюаня?       Должно бы. Потому что Ши Цинсюань, который сейчас ласкал его, был вовсе не тем милым наивным мальчишкой, который на протяжении двухсот лет напоминал ему о несправедливости судьбы. Нынешний Ши Цинсюань, не имея никакого отношения к трагедии братьев Ши, стал мишенью для Хэ Сюаня. На него свалились его гнев и ненависть. Он пытался его убить. Гнал как животное. Пленил. Нацепил ошейник, объявил своей вещью. В таких обстоятельствах гордость не позволяла задумываться о том, как бы не задеть его тонкую натуру.       Можно сочувствовать всем и вся, жертвуя собой, а такого нынешний Ши Цинсюань не желал для себя. Как Хэ Сюань мучил его угрозами и грубостью, так и он сейчас отыгрывался на нём, но куда более изощрённым способом. Пусть ошейник и сидит на шее Повелителя Ветров, настоящим пленником оказался Хозяин Чёрных Вод. Потому что ошейник можно сломать и снять, а от чувств так просто не избавиться.       Подводя своим ртом Хэ Сюаня к пику наслаждения, замечая, как начали подрагивать его бёдра, а руки едва удерживались от попытки потянуться к голове Ши Цинсюаня, тот отстранился и занял сидячее положение. Во взгляде Хэ Сюаня промелькнул немой вопрос, который моментально потерялся за смесью раздражения и тумана вожделения. Тяжело и часто выдыхая, скалясь, Хэ Сюань выглядел до боли нелепо.       — Умоляй.       От изумления, исказившего черты лица Хэ Сюаня, Ши Цинсюань едва сдержал смешок. Он прекрасно понимал, что даже если его тут распять, Хэ Сюань ни за что не будет молить о чём бы то ни было. Но и терзаться сладкими муками ему тоже не прельщало.       Оперевшись рукой о его согнутое колено, Ши Цинсюань с довольной ухмылкой подметил:       — Если не хочешь, чтобы я закончил, закончи сам. Я с удовольствием понаблюдаю за тобой.       — Ты…       — Ну-ну, не порвись от натуги, — усевшись на колени и скользнув рукой под полы своего одеяния, Ши Цинсюань обхватил себя за окрепший член, ощутив обжигающее возбуждение. Словно оголённый провод.       — Ты совсем страх потерял?       — Отчего же мне должно быть сейчас страшно? — осипшим от напряжения голосом произнёс Ши Цинсюань. — Я смотрю на тебя, на твоё прекрасное стройное тело, на твоё хмурое дерзкое выражение лица, и мне голову сносит. Твой запах, твой вкус…       — Заткнись!       — Почему я должен лишать себя такого наслаждения, как ты? Ты сделал меня своей вещью, и разве это не доказывает, что ты не можешь выкинуть меня, уничтожить?       Уронив голову и ощутив, что от мастурбации оргазм становится всё ближе, Ши Цинсюань через силу заставил себя отпустить руку. Измученно выдохнув, он ухватил себя за ткань внутреннего халата и стянул её через голову. Длинные волосы беспорядочно рассыпались на уже не таких широких плечах и обнажённой нежной женской груди.       Вернув себе женское обличие, Ши Цинсюань нервно усмехнулся, наблюдая за неописуемой сменой эмоций на лице Хэ Сюаня. Последнего явно бесило, что божество играло с ним, дразнило, и если пару мгновений назад он испытывал смесь возбуждения и отвращения, то при виде пышущего красотой и теплом женского тела у него словно красная пелена перед глазами опустилась.       — Ну же, ты же хочешь обладать мной. Или всё ещё чего-то боишься? Например… своих нежных чувств ко мне?       Упоминание чувств подействовало на Хэ Сюаня жгучей пощёчиной, выбив последнюю каплю самообладания. Рывком потянувшись к Ши Цинсюань и ухватив за плечо, он сбросил её на кровать, навалившись сверху и впившись в губы жадным, агрессивным поцелуем. Его тело горело, от тяжести и грубых прикосновений Ши Цинсюань не знала, куда себя деть — адреналин и серотонин зашкаливали, оглушали, заставляли отдаться той части себя, которая хотела вести себя как животное.       Раздвинув ноги и позволив Хэ Сюаню войти в себя, она измученно застонала, сменив тихий голосок внезапно вырвавшимся рыком. Хватая Хэ Сюаня за волосы, царапая ему спину и желая искусать в порыве страсти, она спустилась ладонями по его спине вниз, впиваясь в ягодицы и задавая темп толчков.       Хэ Сюань уже не пытался прятать нахлынувшие эмоции. Вбиваясь в Ши Цинсюань, чувствуя, как она пылала изнутри и дразнила разгорячённым телом, он целовал и кусал её шею. Рычание с тяжёлыми вздохами щекотало слух. Чтобы запечатлеть поцелуй Хэ Сюаня на своих губах, ей пришлось постараться. Он словно безумный зверь не реагировал на мягкие прикосновения, поэтому приходилось хватать его за волосы, рывками прижимать к себе и пробиваться в рот языком.       Ей хотелось стонать. Гортань сдавливало от натуги, отчего и голос звенел как весенняя капель. Ши Цинсюань не подозревала, что могла звучать столь эротично и развратно. Но ей это нравилось. А Хэ Сюаню, видимо, и вовсе сносило голову от звука её голоса.       Благодаря долгой сладкой прелюдии Ши Цинсюань довольно быстро испытала пик наслаждения, в экстазе обхватывая Хэ Сюаня. Чувствуя, как она сжималась вокруг него, Хэ Сюань в несколько толчков подвёл себя к оргазму. Зарывшись лицом в её шею, он сдавленно зарычал и вдавил в кровать.       И откуда столько сил взялось в изнеможённом теле?       Странное чувство — вот так лежать в объятиях с мертвецом, с тем, кто считался озлобленным духом, перерождённым в пылу своей ненависти. Но сейчас он был живее всех живых, даже вечно холодные руки наполнились теплом. Ши Цинсюань ощущала биение его сердца, как горячее дыхание щекотало ей шею.       Дышал… значит, не мертвец.       Сладостная иллюзия страсти постепенно утихала, но даже в её пылу Ши Цинсюань не обманывалась, готовилась к тому, что Хэ Сюань сразу же преисполнится пренебрежением и отвращением к ней. Туман опьяняющих страстей уходил, ему на смену набегали сухие мысли. В такой ситуации стоило бы первой демонстративно показать свою позицию, приготовиться, быть может, к настоящему наказанию за дерзкое соблазнение.       «Но… меня придавили».       Проходила минута и другая, а Хэ Сюань так и не сдвинулся, он всё еще находился в Ши Цинсюань. Его хватка ослабла, пальцы уже не впивались со страстью и силой в её изящные руки.       — Ты не Ши Цинсюань, — шёпот Хэ Сюаня обжог шею влажным тёплым дыханием. — Ты не… ты не можешь быть им… Он не может быть таким. Так изменился…       Ши Цинсюань чуть обернулась, уронив взгляд на Хэ Сюаня, но его лицо пряталось за длинными волосами. Она тихо хмыкнула и, высвободив руки, обняла его за угловатые бледные плечи. Накрыв ладонью его затылок, погладила, будто пригревшегося у подушки кота.       Улыбалась… а в душе всё перевернулось с ног на голову от страха.       — И как, скажи, это может быть? — чуть крепче обхватив ногами Хэ Сюаня, Ши Цинсюань тихо вздохнула, обжигая его ухо тёплым дыханием. — Что-то во мне изменилось… Может, я и не Цинсюань. А, может, и он. Откуда мне знать? Я ничего не помню до того момента, как очнулась в поле. Цинсюань я или нет, но я не хочу быть тем Цинсюанем. Тем, кого ты хотел бы извести, тем, кого ненавидел и обманывал… Я не хочу, чтобы мой Хозяин просто использовал меня, как инструмент. Слуга боится быть погубленным Хозяином. Слуга хочет, чтобы Хозяин оберегал его… и Слуга будет верен.       Последние слова Ши Цинсюань прошептала, касаясь губами уха Хэ Сюаня. Легонько поцеловала, продолжая гладить по голове и в мыслях молиться о том, чтобы он поверил её словам и позабыл даже возможность того, что на месте Повелительницы Ветров оказалась другая душа.       Ведь тогда… тогда же он…       Шумно выдохнув, Хэ Сюань отстранился от Ши Цинсюань, которая ожидала хоть немного внимания в свой адрес, пусть и негативного. Но Хэ Сюань и взглядом её не удостоил, прятал лицо за длинными чёрными волосами, пока не добрался до края кровати. Казалось, хотел уйти, но у него сил не хватило подняться на ноги. Сгорбившись, сидя к Ши Цинсюань спиной, он натужно выдохнул.       Подобравшись, Ши Цинсюань подползла к нему и, подумав мгновение, обняла со спины, прижимаясь грудью. Он от этого сильнее напрягся.       — Злишься, что я лишила тебя возможности отомстить? Что вместо издевательств ты предпочёл целовать меня?       Ответом послужила красноречивая тишина. Тихо посмеявшись ситуации, Ши Цинсюань оставила невидимый отпечаток губ на линии его позвоночника и отстранилась. Найдя своё тонкое хлопковое платье и надев его, она спустилась с кровати и встала подле Хэ Сюаня, откровенно игнорирующего её присутствие.       — Или же ты злишься из-за того, что, проникшись ко мне чувствами, в ответ получаешь слова о том, что я ничего не помню из своей прошлой жизни? И то, что происходит сейчас… происходит будто с другим человеком?       Не говоря ни слова, Хэ Сюань медленно поднялся с кровати и, возвысившись над ней, наконец, посмотрел на неё. Взгляд пылал огнём и отвращением, только не понятно, к кому именно: к ней, к себе или же ко всему миру? Будь у Хэ Сюаня темперамент вспыльчивее, он мог бы и закричать на неё, схватить за шею и даже ударить.       Ши Цинсюань понимала, почему он злился. Он около двухсот лет жил с определённой установкой, и даже если проникся тёплыми чувствами к тому, кого ненавидел, умело держал себя в руках. А здесь — бах — и наивное божество напрочь лишается памяти, да к тому же становится совершенно другой личностью. Дерзкой, местами грубой, самовлюблённой. Как же здесь не разозлиться? Не потерять самообладание?       — Ты не имеешь права такое говорить… — нагнетая и мрачнея, Хэ Сюань накрыл ладонью её шею. Но вместо того, чтобы придушить, как того требовали помыслы, скользнул пальцами выше, к её мягкой румяной щеке. Прикосновение получилось почти невесомым, бережным. — Теперь ты принадлежишь мне. Ты просто моя вещь, не смей придумывать себе что-то.       Несмотря на шёпот, слова Хэ Сюаня были облачены такой страстью и болью, что Ши Цинсюань не постеснялась снисходительно улыбнуться. Ему было на физическом уровне неприятно признавать даже в мыслях, что он симпатизировал ей, что не хотел причинить вред. Борьба из-за внутренних противоречий заставила Хэ Сюаня отдёрнуть руку от её лица, словно от огня. Отпихнув её прочь, толкнув как-то по-детски обидчиво, Хэ Сюань рухнул обратно на кровать. Сгорбившись и уперевшись локтями о колени, он ломающимся голосом зарычал:       — Уходи. И не думай, что это… это что-то изменит…       Бей в слабые места, как говорится. Было бы Хэ Сюаню всё равно, он бы вышвырнул Ши Цинсюань, переломал бы ей ноги и руки, либо убил бы и подбросил на порог Ши Уду изувеченную тушку. Но он оставил её подле себя, как трофей, как оправдание ускользнувшей возможности полномасштабного отмщения. И в этом Ши Цинсюань видела не гнев и ненависть, а отчаянную попытку избежать одиночества. Ведь как бы Хэ Сюань ни пытался отрицать, но настоящий Ши Цинсюань, с его радостной улыбкой и беззаботным нравом, стал для него тёплым лучиком солнца. А нынешний, похоже, обратился холодным блеском луны.       Ши Цинсюань долгое мгновение смотрела на него и не нашла ничего лучше, чем тихо улыбнуться своим мыслям и почти любовно прошептать:       — Повторяйте себе это почаще, мой Князь и, возможно, вам даже удастся обманывать себя какое-то время.

Завлекаю в свои сети голосом хрустальным Здесь всё покажется каким-то нереальным Закрой скорей глаза, открой мне свою душу Я дам тебе глоток своей любви, послушай… …Никто ещё не выбирался из моих цепей В оковах сердце тянется на дно сильней Мои моря огнём не потушить Захочешь выбраться, начну сильней душить Polnalybvi — Сирена