Журавль или синица?

             Напряжение накапливалось довольно долго, что в итоге привело Ши Цинсюаня к засыпанию за рабочим столом. Перестав быть полноценным божеством, ему приходилось жить по иным правилам и зачастую восстанавливать энергию благодаря сну и пище. Теперь он куда ближе к бессмертным заклинателям, нежели божествам, однако демоническая сила приближала его и к созданиям тьмы.       Лёгкое похлопывание по плечу пробудило Ши Цинсюаня. Он неохотно разлепил веки и не понял, почему глаза видели темноту. Оказалось, маска сползла на лоб.       — С этим разобрался. Что дальше?       На стол упала тонкая стопка бумаг, на которую Ши Цинсюань смотрел сквозь щели глаз в маске. И благо, что его лицо прикрывало хоть что-то, иначе бы Хэ Сюань не оценил бы брезгливую претенциозность. Он и так выглядел не очень довольным.       — А что это? — спросил Ши Цинсюань, подбирая документы.       — Пересчёт провизии. Тот человек с фамилией Гу занимался этим.       — Да… точно.       Прошло два дня, как Хэ Сюань остался в Убежище в качестве его помощника под прикрытием, но отчего-то у Ши Цинсюаня сложилось впечатление, будто за ним наблюдал требовательный начальник. Если таков был хитрый план Хэ Сюаня — свести его с ума педантичным подходом к бумажной работе, чтобы поскорее вытравить из Убежища — у него неплохо получалось.       — Почему ты спишь за столом? У тебя проблемы с духовной энергией?       — У меня много проблем, — «и ты одна из них» чуть не ляпнул он вдогонку, перелистывая страницы, но уже заведомо зная, что не увидит ошибок.       Ши Цинсюань испытывал сложности и по другой причине. Пусть даже Хэ Сюань немного изменил свою внешность, он всё равно оставался тем человеком, с которым Ши Цинсюаня связывало непростое прошлое. Разговор с огоньком во сне помог только на первые часы избавиться от хандры, которая вернулась с ещё большим напором. Он уже думал обратиться девушкой, чтобы облегчить себе задачу, но отчего-то… передумал.       — Давай… пройдёмся. Подышим свежим воздухом, — откладывая бумаги, предложил Ши Цинсюань, поднимаясь из-за стола.       Он не дождался ответа, просто направился к выходу, не оставив Хэ Сюаню выбора, кроме как последовать за ним. На сердце возросло смятение. Ши Цинсюань ругал себя за слабохарактерность, за то, что часть него тянулась к Хэ Сюаню, несмотря на обиды и печали. Всё же, в отличие от огонька, он помнил много хорошего о своём друге, единственном друге в небесных чертогах. Да, тот притворялся Повелителем Земли, но Ши Цинсюань отказывался верить, что их отношения от и до были ложью и обманом.       «Иначе как тогда объяснить, что он… переспал со мной», — с неловкостью, от которой загорались щёки, размышлял Ши Цинсюань. Даже когда они вышли под небо, затянутое белёсым туманом, его не охладил влажный горный воздух. Он даже не хотел снимать маску, понимая, что его лицо начинало пылать всё сильнее.       Пусть Ши Цинсюань и пребывал тогда преимущественно в женском обличие, да и Хэ Сюань сомневался в личности, явившейся под именем Повелителя Ветров, всё же… он подпустил его к себе. А когда они сидели в библиотеке, то позволил поцеловать. Странно всё это, однако сердце Ши Цинсюаня начинало биться сильнее от тех воспоминаний. Он боялся Хэ Сюаня, отвергал его и ненавидел, и в то же время тянулся к нему. Желал, чтобы ужасы, произошедшие с ними, забылись подобно кошмару.       Но так не будет. Наверное.       На улице стояла неплохая погода. Пусть плотная пелена тумана и нависала над лесом, заползая глубоко в его недра, отсутствие дождя и сильного ветра позволяло насладиться прогулкой. Следуя вдоль скалы по вытоптанной дорожке, ведущей вверх по холмам, Ши Цинсюань вскоре привёл их к небольшой опушке, окружённой высокими елями. Поваленное дерево служило скамейкой для тех, кто искал здесь уединения.       Выдохнув, Ши Цинсюань позволил себе снять маску. Прохладный влажный воздух, пропитанный запахом леса, приятно скользнул по лицу. Но это не помогло унять пожар эмоций на душе.       «Надо было всё же обратиться девушкой. Уверенность… даже самоуверенность огонька мне бы не помешала», — с тяжким вздохом подумал Ши Цинсюань, присаживаясь на поваленное дерево. Он даже веер с собой не взял, чтобы спрятать лицо.       Хэ Сюань, помедлив, всё же присел рядом.       Повисло молчание.       Их окружала тишина леса, лишь звук воды, точащей камни в ручье, доносился откуда-то со стороны.       Ши Цинсюань нервно хохотнул, озвучив пришедшую на ум мысль:       — А ведь сейчас ты можешь просто похитить меня. И никто не заметит.       — Мне это сделать?       Трудно сказать, шутил Хэ Сюань или спрашивал всерьёз. Ши Цинсюань с трудом подавил очередной смешок, решив не отвечать на вопрос. Опустив взгляд к деревянной маске, которую он нервно теребил в руках, он с сожалением понял, что рядом с Хэ Сюанем никогда не будет выглядеть грозным Хозяином Убежища. Даже став Лазурным поветрием, Ши Цинсюань всё равно останется для него глуповатым, наивным Ветерком, которого можно водить за нос и использовать.       От этих мыслей становилось больно и тревожно. Почему у него не хватало смелости даже посмотреть на Хэ Сюаня? Зачем он вообще предложил ему прогуляться? Только подбросил удачную возможность для похищения.       Надо что-то делать, но что? Поговорить с ним? Или спросить? О чём спрашивать? Или уйти, сказав, что надышался свежим воздухом? Отчего столько вопросов и ни одного ответа?       — Ты боишься меня?       Голос Хэ Сюаня заставил Ши Цинсюаня вздрогнуть.       Ну вот… Стоило Хэ Сюаню вернуться в его жизнь, и он моментально растерял всю накопленную уверенность и самообладание. Мысль о том, что он за двадцать лет выдрессировал демонов и головорезов, обходился жестоко с нарушителями порядков Убежища, показалась бредовым сном.       — Ну а как тебя не бояться? — устав от бесконечных тревог, пробормотал Ши Цинсюань.       — А если пообещаю, что не причиню тебе вреда? Ты мой Слуга. Как я однажды говорил, Хозяин не может убить Слугу, не причинив себе колоссальный вред. От этого тебе станет спокойнее?       — Не уверен, — честно признался Ши Цинсюань, нахмурившись. — Лучше скажи… почему ты отпустил идею отомстить и мне? Я ведь тоже виноват в том, как сложилась твоя судьба.       Стоило озвучить вопрос, как внутренний голос накричал на него за проявленную глупость. Зачем он играет с огнём? Вдруг Хэ Сюань всё ещё горел желанием заставить его страдать?       — Ты опять стал мягким. В последнюю нашу встречу напоминал бессердечное существо, а когда я тебя принёс после битвы, и вовсе хотел меня задушить, — буднично напомнил Хэ Сюань. — Или дело в том, что ты не ожидал, что я приду?       — Хочешь, чтобы попытался задушить сейчас?       — Ах да, — проигнорировав его вопрос, с холодными нотками в голосе продолжил Хэ Сюань: — Ты же мне говорил, что в тебя чей-то дух вселился. Дух всё ещё с тобой? Или остатков его уверенности хватило лишь на убийство Ци Жуна и создание этого Убежища?       Услышанные слова вызвали у Ши Цинсюаня бурю негодования. Обернувшись к собеседнику и обнаружив, что тот смотрел перед собой и не обращал на него внимания, Ши Цинсюань растерялся. К чему это сказано? Таким образом Хэ Сюань пытался вывести его из себя? Если так, то зачем?       Сглотнув, Ши Цинсюань с трудом, но сумел сохранить самообладание. Игнорируя жуткую нервозность, он поинтересовался:       — К чему столь обидные слова, Хэ-сюн? Хочешь сказать, что я слаб, так говори в лицо.       — Знаешь, а если так подумать, то дух, которым ты был одержим, импонировал мне куда больше тебя.       Больно…       — Он считал себя девушкой, значит, это была девушка. Забавная. Нашла способ вернуть себе духовные силы. Пыталась меня соблазнить и притупить бдительность. За что потом и поплатилась, ведь я действительно возжелал её в твоём теле… и закончилось всё довольно печально.       Да почему так больно?..       — Может, если бы осталась только она, этого оказалось бы достаточно, чтобы отомстить Ши Уду. Представь, как его перекосило бы от горя, узнай он, что его драгоценного младшего брата не стало, — прикрыв глаза и будто представив эту картину, Хэ Сюань с долей облегчения выдохнул.       — Прекрати! — не в силах более терпеть эти ужасные слова, Ши Цинсюань вскочил с места и, уронив маску, прикрикнул: — Зачем ты это говоришь?!       Но Хэ Сюань оставался слеп к возмущению Ши Цинсюаня, а также глух к его крикам. Он продолжил:       — Я бы подыграл ей, позволил бы соблазнять себя, но взамен потребовал бы служить вечным доказательством твоей смерти, Цинсюань. Только представь, как страдал бы твой брат, наблюдая за тем, как призрак, захвативший твоё тело, добровольно повиновался бы мне… И отдавался.       — Замолчи…       Обида смешалась со злостью, разливаясь по жилам горячим ядом. Ши Цинсюань опустил голову, стараясь игнорировать неприятные слова, которые жалили прямо в сердце.       — Но даже если этого призрака нет и никогда не было, мне ведь ничто не помешает скормить такую историю твоему старшему брату. — Моргнув, Хэ Сюань с долей презрения глянул на собеседника и добавил: — Ты ведь с таким наслаждением забирался на меня и целовал, сгорая от своих желаний…       — Да я это делала, чтобы ты меня не убил, кусок ты рыбьих отходов, — упавшим голосом зарычал Ши Цинсюань, стрельнув в собеседника ненавистным взглядом.       Однако Хэ Сюань только хмыкнул, черты его лица немного сгладились, отчего он теперь выглядел беззаботным, а не жгущим своим презрением.       — Так, значит, ты никуда не делась. Вы там что, одно тело на двоих теперь делите?       Растерянно моргнув, Ши Цинсюань опустил взгляд и обнаружил округлившиеся формы своего тела. Он даже не заметил, как обратился девушкой, что заставило — уже её — раздражённо рыкнуть и всплеснуть руками. Как же легко теперь стало вывести её на эмоции, это просто невероятно! После объединения двух душ ей намного сложнее стало контролировать порывы злости, радости и прочих ярких впечатлений.       — Ну так что? — не дождавшись ответа, уточнил Хэ Сюань. — Вас теперь двое?       Ши Цинсюань только скривилась, дёрнув уголком губ. Хэ Сюань лишний раз доказал, насколько опасным являлся, орудуя даже обычными словами. Вряд ли есть смысл что-то скрывать от него, вот только для него оставалось загадкой, как две души теперь уживались в одном теле. Ши Цинсюань и сама с трудом понимала, как это работало, однако в любом из обличий она ощущала себя собой, просто менялся её характер. Как отдельные личности — Повелитель Ветров и огонёк — она наблюдала себя лишь глубоко в подсознании.       — А одной меня тебе мало? — сложив руки на груди и встав напротив, уточнила Ши Цинсюань.       И всё же… наверное, дело не только в одном характере. Сейчас, глядя на Хэ Сюаня девичьими глазами, она испытывала возрастающее давление в груди и раздражение, нежели смятение и неуверенность. Ей до ломоты в костях хотелось пнуть его прямо в лицо, свалив с дерева.       Она подступила ближе, с уверенностью глядя сверху вниз. Лицо Хэ Сюаня, которое выглядело более человечным, едва ли прятало демонических дух его тёмных глаз, прожигающих её предостережением. Ши Цинсюань не боялась. Она даже была не прочь побороться, хоть и понимала, что в настоящей схватке проиграла бы за пару мгновений. Но этот наглый взгляд ослеплял её самообладание, вызывал столь ядовитое раздражение, что терпеть стало невыносимо.       Нахмурившись, Ши Цинсюань выбросила руку вперёд и схватила Хэ Сюаня за нижнюю челюсть. Тот моментально вцепился ей в запястье, сжимая до болезненной ломоты в костях.       — Прекрати смотреть на меня, словно на вещь.       — Ты — моя вещь. Ты буквально мой Слуга.       — А призвать меня можешь? Или что-то мешает?       Будто в подтверждение озвученных слов предплечье Ши Цинсюань обожгло лёгкое покалывание печати, наложенной Цзюнь У, которая предотвращала призыв. Она криво усмехнулась, что разозлило Хэ Сюаня.       Выбросив руку и схватив Ши Цинсюань за бок, он рванул её на себя и, перекинув через ствол, повалил на землю. Предвидев нечто подобное, но несильно обрадовавшись приземлению в мокрую траву, она прикрикнула и попыталась подняться. Хэ Сюань метнулся к ней так резво и навалился сверху, что не оставил ни шанса двинуться с места. Его ладонь легла на её шею, удерживая на месте и не позволяя ускользнуть от поцелуя.       Для человека, который знал в своей жизни не так много прелестей любовных утех, Хэ Сюань овладел её ртом с поразительной уверенностью и пылом. Из-за того, как он длинными цепкими пальцами хватал её под челюсть, у Ши Цинсюань не осталось выбора, кроме как открыть рот и впустить в него чужой язык.       Она посмеялась в душе. Значит, Хозяин Чёрных Вод решил продемонстрировать власть над ней её же оружием? Какая самоуверенность.       И пока Хэ Сюань целовал её, Ши Цинсюань позволила едва уловимому сиянию окутать своё тело, что вернуло ей мужское обличие. Пусть когда-то она и делила с ним ложе, играясь с перевоплощением, пусть немного понервничает и вспомнит, что имеет дело не с беспомощной, хрупкой барышней.       Почувствовав, что тело под ним лишилось мягких форм, Хэ Сюань попытался отстраниться, однако, ещё не успев растерять уверенность, Ши Цинсюань накрыл его голову рукой и продолжил целовать. Игнорируя недовольное мычание, он воспользовался положением Хэ Сюаня. Нащупав пояс одежд и резко дёрнув на себя, Ши Цинсюань заставил его завалиться на себя, упав с четверенек. А затем поймал в кольцо своих ног, пока одна рука путалась в волосах Хэ Сюаня, а другая удерживала его за запястье, не позволяя тонким пальцам, чересчур грубым, смыкаться на своей шее.       Столько лет… столько эмоций и смятения. Но стоило их губам сомкнуться, как у него отключилось здравомыслие. Ши Цинсюань злился на Хэ Сюаня, этого не отнять. Он ненавидел его и любил. Он ненавидел Хозяина Чёрных Вод, но любил своего друга. Однако целовать его почему-то оказалось занятием ещё более желанным.       Желание атаковать Хэ Сюаня порывом страсти таяло, также расщеплялось на тысячи частиц, подобно воде, что поднималась над лесом густым туманом. Ши Цинсюань так долго блуждал в непонимании своих переживаний, что сейчас слепо бежал навстречу лишь одному чёткому желанию — чувствовать любовь, а не ненависть. Его хватка на волосах Хэ Сюаня ослабевала, он отпускал порыв ведущей роли и расслаблялся под весом его тела. Но продолжал удерживать ногами, боясь в глубине души, что демон сразу отпрянет, почувствовав свободу.       Нет… нет, нет, нет. Нет. Как бы потом Ши Цинсюань ни корил себя, как бы потом его ни порицала огонёк во снах, сейчас он — а, значит, и она — не желали расставаться с этими губами, которые целовали его. С рукой, которая продолжала властно лежать на шее и удерживать за нижнюю челюсть, не позволяя отвернуться.       Игнорируя дискомфорт от пропитавшихся росой одежд, Ши Цинсюань тихо простонал в рот Хэ Сюаня, почувствовав, как пах наливался теплом. Это ведь неправильно. Хэ Сюань принёс в его жизнь столько боли, он ведь буквально только что говорил, как желал использовать его против Ши Уду. Он пришёл сюда только за местью.       Так почему ему всё равно? Почему ему хотелось, чтобы они просто лежали и целовались, наслаждались друг другом и забыли обо всём окружающем мире?       Ши Цинсюань чуть не плакал от досады. Какой же он жалкий… если огонёк использовала обольщение и физическую близость, как оружие манипуляции, то каково его оправдание? Он что, просто хотел, чтобы его трахнул лучший друг? Так что ли?       «Тогда, может, Ци Жун прав… и я действительно шлюха… как все в столице и говорили», — с горечью подумал Ши Цинсюань, невольно зажмурившись и ощутив столь острый приступ душевной боли, что в уголках глаз проступили слёзы.       За минувшие двадцать лет… он так и не сумел отпустить прошлое.       Хэ Сюань осторожно отстранился, разорвав поцелуй. Влажные губы моментально обожгло прохладой. Ши Цинсюань боязливо открыл глаза, опасаясь реакции Хэ Сюаня на выражение своего лица. Но тот смотрел на него со знакомой невозмутимостью, лишь хмурился слегка.       Ши Цинсюань нервно хохотнул.       — Столько лет прошло… а я, наверное, всё такой же жалкий в твоих глазах.       Помолчав, Хэ Сюань сухо произнёс:       — Не стану спорить. Ты жалок.       Эти слова не столько били по больному, сколько лишали Ши Цинсюаня сил. Отведя взгляд и тихо выдохнув, опустил руки к плечам Хэ Сюаня, ухватившись немеющими пальцами за его рукава.       — Жалок… да? Я совсем не нравлюсь тебе таким? — он вновь глянул на него, но не поворачивая головы. — Или, наоборот? Тебе нравится видеть меня таким. Беспомощным и отчаянным, не способным дать тебе отпор, несмотря на все ужасы, которые ты принёс в мою жизнь.       — Если бы не я, твоя жизнь сложилась бы в сотню раз ужасней. Это ты принёс все ужасы в мою жизнь.       — Да… верно. Ненавидишь меня за это?       — Ненавижу.       — Будешь мучить?       — Да.       — Заставишь рыдать и умолять остановиться?       — Думаешь, хоть какие-то твои мольбы заставят меня остановиться?       Совсем потеряв себя от беспомощности, Ши Цинсюань прикрыл глаза и уязвимо прошептал:       — А если… я начну умолять не оставлять меня?       У него сводило горло от напряжения, словно само тело противилось озвучивать слова, о которых он пожалеет. Ши Цинсюань чувствовал, как в голове зазвенело, и всё его естество восстало против того, чего он желал в конкретный момент времени. Но он столько лет ходил по этой тонкой линии, столько лет притворялся сильным, что сейчас ничего не мог с собой поделать. Даже внутренний голос, который проклинал его и требовал заткнуться, не остановил Ши Цинсюаня от последующих слов.       С уголков глаз текли слёзы. Ши Цинсюань ненавидел себя за слабость, которой позволил прорваться наружу и разрастись за считанные секунды подобно сорняку.       Найдя в себе смелость, он заглянул молящим взглядом в глаза Хэ Сюаня и пробормотал:       — Я так устал отвечать за всех, защищать всех и беречь… Я так привык, что меня всегда защищали на протяжении долгих столетий, что последние двадцать лет обратились для меня ужасным сном. Если я попрошу тебя никогда не причинять мне боль и пообещаю, что не сбегу?.. ты позаботишься обо мне? Хэ-сюн…       — Прекрати.       — А?       Хэ Сюань оборвал его столь спокойным тоном, что Ши Цинсюань искренне растерялся его невозмутимости.       — Думаешь, я поверю, что ты говоришь правду?       — Но… — опешив и захлопав ресницами, Ши Цинсюань в полном негодовании пробормотал: — Но я действительно… я действительно говорю правду, я… ай.       Легонько стукнув его по лбу, Хэ Сюань пояснил:       — Я верю, что это искренние эмоции. А теперь задайся вопросом, действительно ли ты желал озвучить то, что озвучил? Очень хитро… и опасно. А ведь я почти поверил, — угрожающе прищурившись, но испытывая эти эмоции не к Ши Цинсюаню, а той личности, которая за ним пряталась, Хэ Сюань опустил ему пальцы на лоб и добавил: — Хоть ты жалок, но не стал бы опускаться до того, чтобы умолять меня использовать тебя против брата, лишь бы я одарил тебя заботой. Твоя ошибка в том, что ты упомянул двадцать лет кропотливой работы над Убежищем. Столько старался — и зря?       Взяв Ши Цинсюаня за подбородок и чуть потянув вверх, Хэ Сюань с любопытством наблюдал за тем, как его взгляд заполняло смятение.       А ведь он… действительно…       Отчего-то расстроился. Нет. Разочаровался. Но никак не обозлился.       — Вот именно, — заметив, как беспокойно забегали его глаза, хмыкнул Хэ Сюань. — Теперь ты куда более интересен для меня, Цинсюань. Даже любопытно, кому в итоге ты будешь принадлежать. Мне… — шепнул он в его губы, — или ей?