Деловые отношения

      Любовь Андреевна застыла посреди больничного коридора. Где-то рядом с ней застыл и Вова. Стоя вдвоём посреди бегающих туда-сюда сотрудников и ничего не понимают. Даже спросить не успевают. Слышат обрывочное «Проверка» из уст Светланы Григорьевны и решают сразу пойти к Гоцману.       Тот при виде сослуживцев порывается встать. Гордеева эту дурную привычку тут же пресекает. Если сказали, что ногу напрягать нельзя, значит, нельзя. Не на службе. Здесь можно формальность отставить.       — Да меня подлатали, как новенький! — тут же оправдывается мужчина, указывая рукой на забинтованную ногу.       Любовь Андреевна смотрит пристально. Даже долго. Пролетела пуля на вылет. Кость не задела. Читала отчёт от Карлайла. Лично зашивал. Гордеева даже уверенна в том, что шрама почти не видно будет.       — Держи, Гоцман, сами пекли, — Полковник ставит пирог на стол, рядом с недоеденными изысками Лоры. Но на возражения майора тут же добавляет: — Алиска сама тесто месила. Откажешься — обидится.       Гоцман тут же чешет затылок. А Гордеева знает: Алису никто обижать не хочет. Знает майор, конечно, что Любовь Андреевна не скажет, если он откажется. А вот Селезнёва младшая откуда-то всё равно узнает. Проходили уже. Точнее проходила сама Любовь Андреевна, когда на больничном сидела. Маша тоже принесла ей подарки, только вот аппетита не было. Так и выкинула спустя неделю нетронутым. Правда Алиса дулась целых две. До тех пор, пока вместе новый пирог не испекли.       — Так я ж уже тут бока наел, — вздыхает Гоцман, понимая, что съесть пирог всё же придётся.       — Так быстро сгонишь, помогут, — Гордеева кивает в окно, — Она ночует тут? Или насовсем переехала?       Гоцман тут же краснеет. Стремительно так. Краснеет и Вовка, понимая, что имела ввиду Гордеева. А Любовь Андреевна лишь качает головой; давно не дети ведь.       — Так это… это же к делу не касается, — мнётся великан.       — Вов, узнай у Светы, что за проверка, кто и откуда, — переводит тему Полковник, в догонку чуть прикрикивает: — Карлайла увидишь, скажи, чтобы в палату зашёл.       Вова кивает и почти бегом срывается с места: дали отмашку, прямиком к любимой. Времени зря не теряет.       Не теряет и Гоцман. Лыбится так, по-доброму, прищуривается хитро-хитро:       — А у вас с доктором тоже?       — Чего тоже? — не понимает Любовь Андреевна, точнее старательно делает вид, что не понимает. Сама же считает ветки, царапающие стекло, чтобы отвлечься.       — Ну, то самое, — с детским азартом продолжает мужчина.       — Я тебе дам то самое, — бурчит Гордеева, шуточно похлопывая Гоцмана по больной ноге. Тот нешуточно шипит.       Полковник взглядом подтверждает намерения повторить, если потребуется. Но надобности в этом уже нет. Спасает Гоцмана тот самый, который, по его мнению, прочно засел в сердце Гордеевой. Иначе её настороженное, но несомненно вовлеченное поведение объяснить нельзя.       — Любовь Андреевна, Алексей, — поочередно кивает слугам закона Карлайл и протягивает Гордеевой анализы. — Всё как я говорил.       Полковник вздыхает. Не нравится ей это. Слишком много подводных камней. В больнице, как известно, у всех свои тайны и недосказанности. Тут свой человек нужен. С опытом. Проверенный.       — Гоцман, в отпуск хочешь? — Гордеева вдруг становится излишне мягкой. Накрывает майора одеялом, поглаживает даже.       — Любовь Андреевна… — Гоцман непонимающе смотрит на Карлайла. Тот лишь пожимает плечами — и самому интересно, что задумала эта женщина.       А эта женщина смотрит теперь на чудо-хирурга. Так же ласково, уговаривающе. Умеет, когда хочет. Без приказов. С просьбой. На просьбы мужчины почему-то реагируют охотнее, она это знает по опыту.       — Товарищ Американец, а не пропишете ли вы нашему Алексею ещё несколько недель под вашим наблюдением? — Гордеева улыбается краешком губ, чувствуя, как возмутительно зашевелился Гоцман. — Ну или не только под вашим?       Возня на койке сразу прекращается.       — Так может лучше под прикрытием? Отпуск то, он же конечный, — проминается майор.       — Под прикрытием ты довольный шибко будешь, — улыбается Гордеева.       Гоцман тяжело вздыхает, но аргумент в виде заботы сестры чудо-доктора перевешивает.       Карлайл же уловку Полковника сразу понял, от того выписывает тут же какие-то необходимые обследования и наблюдение динамики исключительно в больнице. Протягивает бумажку Гордеевой. Та кивает, любуясь почерком хирурга.       — Вы нигде не ройте, заметят, — обращается к нему Любовь Андреевна. — Не рискуйте там, где не надо. И где надо тоже не рискуйте.       Гоцман довольно хмыкает. Но тут же замолкает, увидев приподнятую ладонь Полковника. Второй раз по ранению получать не хочется. Пусть даже и шуточно.       — Как прикажете, Любовь Андреевна, — отвечает Карлайл.       А подсознание Гордеевой вдруг выводит совершенно иную картинку, где и при каких обстоятельствах Карлайл мог бы сказать эту фразу. Она тут же неловко кашляет, расправляя складки на юбке.       — Ну вот и договорились, — всё же похлопывая Гоцмана по ноге, подытоживает Любовь Андреевна и спешит покинуть эту до неприличия душную палату.

***

      Вовку ждёт уже снаружи, не обращая внимания на покрасневшие и кажется потрескивающие от мороза щёки. Понять, почему так резко замёрзла, не успевает. Выскакивает лейтенант, насвистывая какую-то мелодию, и кивает головой сторону служебной машины.       — Выяснил? — без промедления спрашивает Гордеева, а сама думает, почему раньше в машину не пошла.       — Так точно, — Вова садится рядом, громко хлопнув дверью. — Внеплановые гости из Москвы. Одна из Министерства, по приказу, уже бывала у них. А вот вторая — женщина неизвестная. Светка сказала, что Сан Саныч как с цепи сорвался, рвёт и мечет. Даже отгулы никому не даёт.       Любовь Андреевна кивает. Греет руки на руле, обхватив его чересчур сильно. Чуть ногтями в ладони не впивается. Почему-то задумывается о маникюре. Давно не делала.       Паренёк рядом тактично кашляет. Видно, что мнётся, начать никак не может.       — Ещё что-то? — не без интереса спрашивает Полковник, замечая красноту на впалых юношеских щеках. Смущается Вовка.       — Любовь Андреевна, а можно зарплату за следующий месяц авансом выдать?       — Это ещё тебе зачем? — не понимает Гордеева. — Или проблемы какие? Ты говори, Вов, не молчи если так.       Вовка же сдирает нижнюю губу верхними резцами почти в кровь. Чешет пальцами высокий лоб. Его же хмурит.       — Да не то что бы, наоборот даже, — отвечает парень и оборачивается, а Гордеева видит в окне приёмной посылающую воздушный поцелуй Светлану Григорьевну.       — Вов, ты чего удумал? — смягчается Гордеева, но с парковки тут же выезжает. Не то к старшей медсестре прибавится начальство. И дай бог в лице Сан Саныча, которого она на дух не переносит, а не в лице чудо-хирурга, который ну никак из головы не выходит       — Да я предложение сделать хочу, кольцо красивое купить, — Вовка тут же возвращает голову на место, смотрит на профиль начальницы. — Чтобы увидела и в обморок упала. Ну, в хорошем смысле. Понимаете?       Гордеева слабо улыбается. Понимает, конечно. Понимает и помнит. И в тайне завидует этой Светке, которая несомненно упадёт и в обморок и в руки Владимира Владимировича Бездушного. Тут уж Любовь Андреевна смеётся вслух: такая фамилия досталась парню, у которого этой души на десятки, а то и сотни нуждающихся хватит.       — Придумаем, Вов, — поясняет она прежде, чем тот успевает обидеться на неожиданную реакцию. — Не устоит твоя Светка.