Да здравствует королева Платина!

      Платина не помнила ни битвы, ни дороги. Память о последних днях яркими ослепляющими вспышками разгоралась на задворках разума и затухала также быстро, как и появлялась. И то, это были скорее обрывочные ощущения, звуки, статичные картины: она помнила топот, мерзкое хлюпанье грязи, приглушённые личиной хрипы убитого чудища, его теплую, липкую, затекающую во все щели кровь, базарную брань Кловера, перешедшую в страшный, первобытный рев, полный горя и отчаяния, режущий даже через толстый металл уши звук пилы, вгрызающейся в торчащее из визора древко стрелы. Внезапный поток холодного воздуха - сняли шлем. Грубое полотно, которым её с головой накрыли в обозе, словно мертвеца. Повозка застряла в грязи. Солдаты, страшно ругаясь, выталкивали ее из ловушки. Обоз трясло, и от каждого его движения пони было мучительно больно. Хотелось закричать, что есть сил, но сил не было.       В следующий раз, когда единорожка открыла глаза, погода уже прояснилась. По осеннему небосводу плыли легкие белые облака, и лишь иногда их укрывали от взора раскидистые кроны вековых деревьев. Пони вокруг что-то говорили, откуда-то пахло выпечкой. Над головой возникли суровые своды крепостных ворот, брусчатка под колесами заставила повозку вибрировать, слегка подпрыгивая на неровностях. Вернулась боль. Платина зажмурилась и стиснула зубы, издав протяжный стон. В следующую секунду в телегу кто-то запрыгнул. Размытое лицо на какое-то время нависло над принцессой и, издав какой-то явно одобрительный возглас, спрыгнуло обратно. Обоз поехал медленнее, боль утихла.       "Раз, два, взяли! “- зычный голос вывел кобылку из забытия. Края полотна, на котором она лежала, поднялись в воздух, потянув за собой все остальное. В теле будто разом переломались все кости. В глазах снова резко потемнело.       Тепло, пахнет камином и ладаном. Вокруг снуют пони и о чём-то шепчутся. Сильно хотелось пить. Платина попробовала перевернуться на другой бок, но не хватило сил… Хотя нет. Силы есть, но что-то мешает. Пони попробовала ещё раз - кто-то или что-то сдерживало копыта и тело, надежно закрепив единорожку на кровати. Что происходит?       В глубине освещенной лишь несколькими свечами комнаты копошились темные фигуры в мешковатых робах. Маленьким зеленым всполохом осветился рог одной из них… крылья! Рядом с магическим светом пони заметила пару крыльев. Это одно существо или несколько? В полумраке ничего было не разглядеть. "Г-г-где… ? “ - одна из фигур тут же развернулась на голос и быстро зашагала к постели, за ней последовали остальные. " Кт-то… " - тени облепили кровать со всех сторон, не прекращая переговариваться. Снова магическая вспышка: одна из фигур поднесла к носу принцессы раскрытый кисетик. Всего один вдох - сознание пони помутилось, голова закружилась, окружение стало похоже на какую-то размытую карусель, а тело как будто превратилось в камень. После второго вдоха Платина окончательно обмякла, сквозь сплошную пелену дурмана она чувствовала, как поднимают ей голову, как замыкаются на ней неведомые железные механизмы. Помутневшие глаза ослепило магическое поле - тут же пони почувствовала чудовищное давление. Фигуры пытались вытянуть стрелу: застрявший в кости наконечник никак не поддавался, ещё сильнее разрушая ее при движении. Потянули еще раз. Единорожка, казалось, слышала, как хрустит череп под кожей, чувствовала, как давит на лоб железный обод, держащий голову на месте. Ещё раз - давление резко спало, постоянные перешептывания фигур прекратились.       "Внутри", - услышала Платина сквозь дурман. Переговоры возобновились, то и дело фигуры приближались и отдалялись от раны, подсвечивали её рогами и свечками, пытаясь углядеть в истерзанной плоти очертания наконечника стрелы. Ощущение реальности потихоньку начало возвращаться, вместе с ней пришла боль. Толпа расступилась, тень несла за собой инструмент, больше напоминающий строительный механизм, чем то, что должно лечить пони. Одной лишь мысли о применении механизма хватило Платине, чтобы застонать и заерзать в своих оковах. Фигуры не оставили этого без внимания - вновь под её носом оказался кисет со снадобьем. Хотелось отвернуться, но кандалы исправно делали свое дело - голова принцессы была жёстко зафиксирована в одном положении, а нависшей над ней лекарь не собирался убирать зелье, пока она получит его сполна. Другого выхода нет - с каждым вздохом пони теряла остатки и без того помутневшего сознания, пока вовсе не провалилась в темную бездну.       "Смотри, и ты увидишь", - змеиным шёпотом отдалось прямо под ухом Платины. Невидимое тело рептилии, до того будто сковывавшее принцессу, разжало свой хват, отпустив пони в чёрное ничего.       "Иди и смотри, ибо увидишь ты правду", - пони медленно, едва переставляя ноги шла вперёд - на мутный, едва уловимый огонек вдалеке. Странное чувство: казалось, что единорожка могла только задавать направление своему телу, а какая-то неведомая сила сама переносила копыта, держала равновесие. Шаги казались настолько грузными и долгими, что можно было подумать, что она преодолевает за раз тысячи миль.       Яркий рыжий всполох - под ногами как будто пролили горящую смолу, в темноту ворвались образы и звуки. Платина стояла на площади: горожане в исступлении носились из стороны в сторону, вынося на себе из горящих домов, роняя на бегу, кульки и мешки с разным скарбом. Солдаты пытались отогнать их, увещевать поскорее укрыться в церкви: вещи купятся, жизнь - нет.       "Смотри, ибо воздается по молчанию и бездействию, как по словам и делам", - из-за спины Платины вырвалась черная туча стрел. Поздно. Двери церкви захлопнулись. Успевшие закрыться щитами солдаты спешно собирали строй, не успевшие так и остались лежать на площади, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, стоная от боли, тщетно пытаясь призвать к помощи еще живых.       "Всякий молчащий во грех хуже того, чей рот хулой брызжет. Всякий бездействующий хуже зла творящего. Алчущему многого суждено разбитыми черепками править, а слугами ему будут кости", - мимо промчались полчища чейнджлингов, их тяжелый клин врезался в ряды защитников, начав не битву, но резню. Взмывали в воздух окровавленные сабли, грязным зелёным светом полыхали несчастные в магическом пламени, тщетно катались по брусчатке в попытке потушить волшебный огонь. Страшно смотреть. Платина отвернулась только для того, чтобы увидеть на другом конце улицы… пони. Закованный в иссиня-черные латы, он наблюдал за боем. Воин опустил копьё, его взгляд обратился к принцессе. Замешкавись на мгновение, он начал разгон, Платина хотела было отойти или увернуться, но с ужасом поняла, что тело её не слушается. Рыцарь приближался со страшным ревом, его копьё метило точно в голову.       “Смотри, ибо видишь ты, как созрели плоды деяний отцов и дедов ваших. Смотри, ибо перед взором твоим - конец народа Божьего.”       Единорожка открыла глаза. Не было больше истязаемого города, не было чёрного воина, не было больше теней и их оков. В нос ударил запах ладана, перемежающийся со сладким ароматом меда с примесью ещё чего-то не очень приятного. От мыслей о мёде у пони разболелась рана - действительно, дотронувшись до больного места, она обнаружила компресс. При нажатии под ним что-то хлюпало, а искомый аромат усиливался. Осознание пришло не сразу: Платина могла не только сохранять сознание, но и даже что-то делать! А что если…       Не без труда, но не так тяжело, как казалось, пони села на кровать: комната была хоть и темной, но весьма просторной. Мебели было мало - только ее постель, да пара стульев. Свет давал камин, встроенный в противоположную от Платины стену, возле него, сгорбившись, сидел барон Кловер, бесцельно ковыряясь кочергой в горящих поленьях. Услышав шорохи, жеребец обернулся, по его уставшему лицу растеклась широкая улыбка. - Вы не представляете, как я рад… - слегка пошатываясь от недосыпа, барон подошел к постели и устроился рядом, - Ей богу, монахи до последнего думали, что вы не справитесь, но с Божьей помощью… - Воды. - просипела кобылка. Выпив чуть ли не половину поднесенного жеребцом кувшина, принцесса свалилась обратно на подушку. - Может… - Кловеру очень хотелось прервать неловкое молчание, - Еще что-нибудь? - Чем все закончилось? - Платина видела, как испещренное морщинами лицо барона скривилось от вопроса, а радостные до того глаза тут же потухли. - Они ушли. В один момент мне казалось, что нас вот-вот разобьют, но… Такое чувство, что среди них что-то произошло, что-то очень серьезное, и они начали отступать. Догонять мы их не стали - вернулись обратно в Кантерлот. Канцлер со своими пони и наёмниками пошли в разведку, но пока от них вестей нет. Поговаривают, чейнджлинги все еще в малом феоде, по крайней мере, об этом болтают беженцы… - В малом феоде?! Барон, - единорожка, услышав новость, начала сползать с кровати, - нам надо собираться. - Куда вам?! Посмотрите на себя, вы еще слабы. - Ничего. - принцесса пыталась поставить себя на ноги, но конечности едва подчинялись, - По дороге как-нибудь. Нам надо в Кантерлот, собирать тех, кто остался, пока есть, - копыта кобылки окончательно отнялись, отчего принцесса обвалилась бы на пол, если не реакция Кловера, - время. - Послушайте меня. У вас это в первый раз, а на мне уже живого места не осталось, думаю, я знаю, о чем говорю: останьтесь пока здесь. Вам надо выздороветь, набраться сил. Конечно, на монастырских харчах это не так-то и просто, но я уверен, что все обойдется. - Мы теряем время, Кловер. Пока мы разговариваем, они грабят мои земли. - У вас сейчас есть все время на свете, принцесса, - успокаивал барон, - с их присутствием там ни я, ни, тем более, вы, ни даже сам король пока ничего сделать не в силах. Нам нужно собраться и все хорошо обсудить, вам нужно поправиться… - Как у вас все легко! - кобылку перевернулась на другой бок, спиной к барону. - Не легко. Просто такое дело не терпит спешки. - поняв, что дальнейший разговор вряд ли состоится, Кловер засобирался, - Я еду в Кантерлот - сообщить королю о вашем состоянии. Канцлер будет здесь проездом через пару недель - он заберет вас… И еще: я оставляю вам свой меч. Думаю, совсем без оружия в такое время вас оставлять не следует. - Спасибо, барон. - тон принцессы немного потеплел, - Вы так обо мне печетесь, будто я ваша дочь. - Вы… - в голосе Кловера появилась легкая дрожь, - Напоминаете мне о ней.