Да здравствует королева Платина!

      "Ибо отнимающий все потеряет сам", - принцесса осторожно шагала среди покосившийся остовов утопающих в снеге домов. Метель больно била в глаза, пронизывая до самых костей губительным морозом. Ни души, хотя не покидало липкое чувство, что за пони кто-то следит. Идя по деревне, Платина то и дело оборачивалась, обволакивая магическим облаком рукоятку меча. В этом нет смысла, дома эти, казалось, были заброшены много лет, если не столетий назад. Надо идти, если остановиться, можно замерзнуть насмерть. Минуя скелеты погибших построек, пони вышла на ярмарочную площадь. Очень знакомую. Её венчала выгоревшая дотла церковь - теперь от неё остались только каменные стены, она манила к себе, больное любопытство заставляло кобылку идти. Под ногами ломались полусгнившие брусья, бывшие когда-то торговыми лотками, хрустела промерзшая ткань.       "Господи", - сердце пони, казалось, встало: трупы, десятки, если не сотни мертвых тел, обгоревших, сжатых от жара, свернувшихся в клубок грудами лежали на пепелище, придавленные досками сводов и перекрытий.       Платина зашла внутрь. Мертвецы, казалось, жадно тянули к ней свои обугленные копыта, но нет - они просто пытались выбраться из пожара, пока ещё могли, пока были живы, горели заживо или задыхались от дыма, давили друг друга своими телами в надежде спастись.       Внимание пони привлёк алтарь, практически не тронутый огнём, он по-прежнему умиротворяюще мелькал позолотой, а в центре его плакала своими белыми мраморными глазами Богиня. Её, грациозное существо с крыльями и рогом, всегда изображали плачущей о судьбе и грехах своих детей, предавших однажды свою мать из-за гордыни, жадности и злобы, а потому жестоко наказанных жизнью здесь, на земле, навеки разделенными, навеки порочными. Сколько бы не молился народ Божий, сколько бы не просили потомки Первых детей о прощении - не будет им прощения. Прозябать им вечно здесь, в царстве хаоса, войны, чумы и голода в надежде, что хотя бы после смерти Богиня простит их, нерадивых… А ведь она их любит, наверное, всех любит, даже чейнджлингов, просто не может видеть, что они сами с собой творят.       Ветер выгонял из Платины последние остатки тепла. Шатаясь, спотыкаясь об окоченевшие тела, пони упала ниц перед статуей и тоже заплакала в ожидании смерти.       Платина проснулась от шума в комнате. Возле камина парил в воздухе молодой пегасик в робе, размахивая мечом. Кажущиеся поначалу неказистыми движения при ближайшем рассмотрении выдавали в себе какую-никакую технику: мальчишка парировал воображаемые атаки, быстро нанося ответные уколы, контратаковал короткими, хлесткими ударами и тут же уходил в оборонную стойку. - Положи меч на место. - равнодушно приказала принцесса, - Это не твоё. - Так и не ваше. - не менее холодно ответил служка, - Это меч барона Кловера, пока он был здесь, то разрешал мне заниматься. - А я не разрешаю. И не порхай у камина, если не хочешь нас тут сжечь. - Дело ваше, - лазурный пегасик приземлился на пол, - только вот если на нас завтра нападут, кто вас защитит? - Сама уж как-то… - Вам, - усмехнулся паренек, - в пору заново ходить учиться, а не мечом махать. - Тебя кто так вообще учил с благородными пони разговаривать? Защитничек выискался! С такой техникой, как у тебя, в лесу дрова рубят. - С благородными особами меня разговаривать учил батюшка - граф клаудсдейлский, а на военные темы ставить всякого на место - дядюшка Айронбик, капитан Черной роты. А что касается техники, - пегас неумело попытался изобразить мечом какие-то накруты,- так немудрено, мне в этом кабаке со святошами грабли доверить бояться, а то я, мол, пегасью натуру свою проявлять начну, и всех попереубиваю. - Ты себя быстрей убьешь. - быстро среагировавшая Платина магией остановила клинок в паре дюймов от выставленной прямо под него ноги служки, - Кто так стоит? Кто так меч держит? Зачем на полу? Тебе его так из копыта одним ударом выбьют. Летал - правильно делал. А одним копытом без магии можно, только если здоровый, как боров. - А как тогда? - оживился пегасик. - Взлетай. Да не у камина, чтоб тебя! Задние ноги подожми, но не сильно, чтобы встать мог быстро, если что. - неуклюжие попытки заставили принцессу улыбнуться, - Корпус назад, под мечом ничего не должно быть. - Так? - Я тебе говорю корпус назад, а не только задницу. - Ты опять за старое?! - дверь в комнату неприятно скрипнула, а в проходе показался толстый монах, - Харрикейн, что я говорил по поводу оружия?! Qui semel gladium portat… - A gladio mortam invenit. - монотонно продолжил пегасик. - Вот это ты помнишь, - от возмущения монах чуть ли не трясся, отчего его щеки забавно трепыхались, - как с мечами дело. А как что-то дельное… Ну-ка, ты выучил? - Ну… да, конечно. - Давай. - Э-эм… Как же там начиналось… Я учил, честно. Сейчас… credo in regina coeli… matrem visibilium… - Бестолочь! - поп магией отобрал меч и выволок служку из комнаты за ухо. - Не ругайте его так сильно, - Платина скрыла усмешку копытом, - он хороший парень. - А вам, принцесса, должно быть стыдно. Мало того, что нам по наставлению барона приходится терпеть оружие в Божьей обители, так вы ещё и поучаете этого балбеса.       Дверь захлопнулась, и Платина снова осталась одна, в комнате, в которой провела безвылазно уже без малого неделю. Ей было уже лучше: после нескольких крайне неприятных перевязок рана перестала постоянно болеть и начала понемногу затягиваться, усеянное гематомами тело вновь обрело былую подвижность. Бывало, правда, не на всё хватало сил: пони, к примеру, никак не могла себя заставить хоть немного позаниматься с мечом. Однако, недавний гость её раззадорил. Спрыгнув с кровати, единорожка подобрала валяющийся на полу клинок с встала в стойку: ноги слегка согнуты, будто готовы к прыжку, силуэт закрыт выставленным вперед оружием.       “Раз-два-три-четыре”, - мысленно проговаривала Платина, нанося диагональные удары в разные стороны. Упорные тренировки и дорогостоящие учителя давали свои плоды: легко и грациозно пони повторяла выученные меньше, чем за год упражнения, которые пегасик, наверное, самостоятельно осваивал всю свою осознанную жизнь. Немного усложнить. Каждый удар теперь сопровождался шагом: четыре вперед и четыре назад. Четыре атаки, четыре парирования, укол в конце, заново. Понемногу возвращалась мускульная память, с каждым повторением, движения давались легче. "Раз-два-три-четыре", - пони ускорялась, усиливая удары, свистел, разрезая воздух, парящий в магическом облаке клинок.       Лезвие остановилось в дюйме от блестящего декоративной латунью шлема. Рыцарь в чёрном неподвижно стоял перед принцессой, вперившись взглядом бездонных прорезей визора. В комнату резко ворвался холод. От ужаса кобылка мигом растеряла всё силы и прыть. Уронив меч, она попятилась назад, подальше от духа, а ему, казалось, было всё равно.       "Кто ты?! “, - пони споткнулась, больно ударившись об пол, она отползла в угол в попытке хоть как-то укрыться от взгляда рыцаря, следящего за каждым её движением. Дух не ответил, а от вопроса в комнате, казалось, стало ещё холоднее.       "Кто ты?! Перестань меня мучить! Перестань! Перестань! ", - в слезах Платина закрылась копытами, сжавшись всем телом в леденеющий угол, она полушепотом повторяла молитвы: все, что помнила, лишь бы оно ушло.       Единорожка почувствовала металл у горла. Открыв глаза, она тут же одернулась - рыцарь стоял прямо перед ней, склонившись, заглядывая ей прямо в душу. Под шлемом его ничего не было - сплошь чернота, из которой, казалось, доносился и треск пожарища, и завывания метели. Он держал меч, его рукоятку обвивало чёрное, похожее на едкий, густой дым магическое естество. Острие медленно надавливало на шею кобылки.       "Дин-дон! ", - скромный звон одинокого колокола вывел принцессу из ступора. Рыцарь исчез: не испарился, не рассыпался - его будто и не было вовсе. В комнате снова стало тепло, даже немного жарко. Выпустив из копыт меч, Платина быстро утерла слезы.       "Это всё потому, что я давно нигде не была", - успокаивала себя единорожка: "Ещё бы, в четырех стенах сидеть столько, можно и рехнуться. Узникам в темницах и то какие-то окошки делают, а тут? Credo in regina coeli, чтоб их! В чертей всяких быстрей с вами поверишь… "