Да здравствует королева Платина!

      Трудно на сегодняшний день сказать, насколько сильно церковь тогда влияла на жизнь: монастыри достаточно часто подвергались нападениям и порой были полностью разграблены и разрушены, поэтому документов на этот счет сохранилось немного. Однако же можно заявить с уверенностью: власть у пони веры была весьма впечатляющая. Без благословения Магистра в Кантерлоте не начинались войны, не подписывались миры, не собирались заморские экспедиции и не заключались ни одни договора. Ярким примером этому может служить занятный документ: небольшой пергамент повествует нам о торговом соглашении, заключенном между представителем Троттингемского короля и крупным купцом из Зебрики, обещающим поставлять два раза в год к королевскому столу крупное количество неких диковинных орехов в обмен на эквивалентный пяти сотням золотых битов объем самоцветов и покрытие транспортных расходов в размере ста пятидесяти золотых битов. Под подписями обоих представителей можно найти сургучную печать епископата Троттингема, данную сделку дозволяющую.       Отношение самих же пони к религии однозначным назвать сложно. Конечно, в Богиню верило и молилось подавляющее количество населения, однако же излишняя строгость церковных постулатов вкупе с не самым ответственным их исполнением со стороны служителей культа породило в народе некоторое пренебрежение к непосредственно к церкви как организации, особенно со стороны крестьянства и, что удивительно, знати. Трактат "О неверии", написанный в монастыре святой Медоубрук, где в своё время оправлялась от ран Азенхуфской битвы принцесса Платина, содержит в себе целую коллекцию кабацких песен и благородных мотетов "содержания весьма вульгарного, хулящего слуг Божьих и святую церковь", а также некоторые предложения по переделке текстов на более духовный манер. Кодекс, содержащий подобные “богоугодные песнопения”, увы, не сохранился.

Твайлайт Спаркл. Отрывок из книги “От Великой зимы до Воюющих царств”.

      "Et nunc est missa est", - заключил священник. Паства потихоньку поднималась со своих мест и собиралась к выходу из просторного храма. Платина немного задержалась, взор её зацепился на возвышающуюся над алтарем мраморную Богиню: расправив крылья, она будто принимала в свои объятия всех собравшихся. По белой каменной щеке текла покрытая сусальным золотом слеза. - Говорят, некоторым особо грешным пони кажется, будто статуя смотрит прямо на них. - принцесса и не заметила, как к ней подсел священник, - Вас что-то гложет? - Я не могу заснуть. Каждый раз, когда я закрываю глаза, передо мной встают страшные картины. - Какие же? - Не хочу говорить… - Это что-то личное? - Нет, просто… Это страшно, святой отец. Кругом сплошное разрушение, кругом мертвые, будто наступил конец времен. - Вы многое пережили за последнее время. - констатировал священник, - Оно не могло не отпечататься на вашей душе. Молитесь о спасении, принцесса, уверен, это поможет вам избавиться от таких снов. - Вы не понимаете. Это не сны. Во сне ты не чувствуешь ни холода, ни жара, ни боли, а здесь все такое настоящее. Каждый раз я умираю в одиночестве, каждый раз я чувствую все то, что меня убивает. - Не сочтите за оскорбление, но… Какой у вас статус в семье? - Отец принял меня, когда я была еще совсем ребенком. Матери своей я не помню, говорят, что она умерла от голода, когда в деревне погиб урожай. Я распоряжаюсь малым феодом, до совершеннолетия этим должен был заниматься регент - младший брат короля, но он скоропостижно скончался, поэтому его места занял барон Кловер. Он и сейчас мне помогает… - Я не об этом. После того, что случилось тогда на охоте с вашим отцом, конечно, рождение ребенка - чудо Господне, но что если оно-таки произойдет? - Не знаю… Наверное, малый феод перейдет к наследнику, а меня… не знаю, святой отец. Зачем вам это? - Я слушаю вас и понимаю, что дело здесь далеко не в пережитом. В глубине вашей души есть что-то еще, принцесса. Молитесь, и Богиня поможет вам разобраться. - закончив, священник направился к выходу, но взглядом позвал пони за собой, - Чуть не забыл, я хотел попросить вас кое о чем. - О чем же? - двое вышли в просторный, ухоженный внутренний двор обители, усаженный раскидистыми яблонями. - До меня дошли новости, что вы учили послушника Харрикейна фехтованию. - Мальчишка сам попросил, а мне было не тяжело. - Попрошу вас впредь так не делать. В жилах Харрикейна течет варварская кровь, его сущность требует от него жестокости, а мне не хотелось бы, чтобы парень погубил свою душу, как многие из его рода. Тем более, что ему так повезло оказаться здесь. Он пока этого не понимает, но когда-нибудь, поверьте, он будет благодарен судьбе, что попал к нам в обитель. - Как он, к слову, здесь оказался? - Увы, принцесса, я дал клятву никому не раскрывать этой тайны. Он знает, кто были его родители и что делали, но где они сейчас ему знать не следует. Очень вас прошу, принцесса. Я понимаю, в вашем возрасте не пристало слушать наставления стариков, но в следующий раз, когда он вас попросит, просто откажите, хорошо? - Я постараюсь. - неуверенно ответила пони.              Служба закончилась, и монахи принялись за будничную работу. В саду веяло осенней прохладой, последние деньки бабьего лета отдавали то немногое тепло, что у них оставалось, для того чтобы вскоре уступить место ветрам и дождям. Уже совсем скоро солнышко перестанет пригревать, порыжеют и опадут первые листья, укрыв землю пёстрым осенним гобеленом. Пони в деревнях наварят пива и мёда, наделают сидра и вина, усядутся за большие столы и будут праздновать окончание полевых работ, покуда открывается рот и пляшут ноги. Ближе к зиме у Платины будет день рождения, в замке соберется много гостей, столпятся на улице голодные и страждущие в надежде получить что-то с королевского пира. Им всегда что-то достается. Повара на таких праздниках порой готовят так много, что беднякам выносят нетронутыми целые блюда. Но это всё дома. Дома уже нет, он захвачен, его терзают своими хитиновыми лапами чейнджлинги, грабят, убивают и уводят пони в рабство. Скорее бы попасть в Кантерлот… Прогнав от себя гнетущие мысли, Платина отбросила огрызок ловко утянутого из чьей-то корзины яблока и засобиралась - валяться под деревом было уже холодновато, да и оживленная работа на фоне делала её пребывание в саду немного неловким. Комната находилась в глубине обители. Чтобы попасть туда, нужно было пройти от храма в противоположную сторону двора, подняться по лестнице на второй этаж, где находились монашеские кельи, пройти ещё немного по галерее и по отдельным ступеням подняться выше, где располагался скрипторий, библиотека, жильё настоятеля, соединенное с сокровищницей, и, собственно, гостевая комната. - Что за?! - не успела кобылка подняться, как кто-то одним движением утащил ее за стену. Предвидев возможное возмущение, пегасик жестом попросил принцессу помолчать. - Он с тобой уже говорил? - Во-первых, молодой граф, я вам не кабацкая девка, чтобы вот так меня хватать. Во-вторых, кто говорил? - Настоятель. Я видел, как он тебе по ушам ездил. Наверняка про меня… - С чего это ты решил, что все должно быть про тебя? - где-то в глубине души единорожке было жаль Харрикейна. Понимая его незавидное положение, ей очень не хотелось напрямую ему отказывать, а потому она попыталась как-то отбрехаться, - Я попросила настоятеля о душеспасительной беседе, он мне в этой услуге не отказал… - Значит, ты ему не обещала не давать мне уроков? - Не обещала. - Я хочу еще заниматься. Когда и где? - Не обещала, Харрикейн, но и напрямую против его просьбы тоже не пойду. Эти пони были очень добры ко мне, поставив меня на ноги и приютив здесь. - Значит, и ты в эту белиберду с пегасьей кровью поверила? - Нет, но отчасти он прав. Тебе повезло, что тебе не надо со всем этим иметь дело. И не нужно, наверное, на себя это навлекать. - Легко тебе говорить. - серьёзно обиделся Харрикейн, видно было, как спал былой задор с его лица, - Вы все на своем месте, а мне что? Мой отец Эпплгейт брал, мой дядя сейчас на Святой войне, а мне тут репу пропалывать до гробовой доски? - Посмотри-ка внимательно вот на это, - Платина указала сначала на свой шрам, а потом на почерневшее от гематомы копыто, - и подумай. Ты этого ничего не видел, ты думаешь, все просто так, а мне в этой комнате милее подохнуть было в свое время, чем дальше мучиться. - Правильно дядя говорил, что вы к войне не годны, - почернел пегас, собравшись уже уходить, - только в клирики да ростовщики и годитесь. Была б ваша воля, вы б нас, пегасов, на цепи всех держали, как собак, да только помирать за вас бы выпускали. - Попрошу… - А я что-то не то говорю? Когда-то было по-другому? Вы сейчас под Азенхуфом без нас много навоевали? Без мяса пушечного не так гладко выходит? - Всё, хватит! - единорожка разозлилась, вокруг рога вспыхнул магический свет. - Хватит, так хватит. - окончательно погасший пегасик развернулся и пошел прочь. - У тебя хоть заниматься есть с чем? - вопрос кобылки вернул лицу Харрикейна былые краски. - Ещё бы! - пегас, чуть ли не подпрыгивал от радости и возбуждения, - Я буду за церковью, там есть удобное местечко, святоши туда без нужды не ходят. Свой меч тоже возьми.       Небольшое пространство за храмом представляло собой обнесенную колонной галереей полянку. По большим праздникам, особенно в дни рождения, посвящения и усыпновения святой Медоубрук здесь накрывали столы для местной бедноты или разбивали лазарет - по обстоятельствам. Монахи для такого случая собирали со всех окрестных деревень сверх положенной десятины, чем невероятно раздражали местных, однако… Богиня завещала делиться, ничего не поделаешь. Любая благодетель, совершенная ли с чистым сердцем или из страха перед загробным судом поощряется.       Старые колонны, соединенные между собой арочными пролетами на манер древних народов, населявших эти земли когда-то, повествовали гостям о житие святой: вот она рождается, вот ее посвящают в веру, тут она познает врачебное искусство, на следующем пролёте уже излечивает пони, а дальше идёт лечить уже других. Тут художник, видимо, никогда до того не видевший иноземцев, дал волю фантазии и изрисовал весь пролёт какими-то совсем уж диковинными тварями: зебры представлялись ему такими же пони, только в полосатых одеждах и вычурных шапках с плюмажем, у грифонов были собачьи головы, а рога у оленей неказисто торчали прямо изо лба. Последние две арки изображали окончание жизненного пути Медоубрук: сначала она принимает мученическую смерть от пегасов-язычников, принявших земную пони за отравительницу, подосланную к больному вождю врагами, а вот она уже в Царствие Небесном, с крыльями и рогом, из которого в виде характерной шестиконечной звезды исходит божественный свет. По благим поводам монахи, расхаживающие среди уплетающих за обе щеки гороховый суп бедняков, тыкали копытами в картины, пересказывали и интерпретировали изображенное, и бахвалились, как монастырь исправно исполняет заповеди доброты и щедрости. Беднякам, правда, суп зачастую был гораздо интереснее. - Вас, принцесса, только за смертью посылать. - Платина не на шутку удивилась, увидев, что у скинувшего с себя рясу пегаса в копытах самый настоящий меч. Не ахти какой, конечно, но вполне себе пригодный. - Откуда ты это взял? - Герцог Мейнцкий год назад приезжал сюда с паломничеством. Охрана у него ни к черту, к слову. Пока они пьяные дрыхли, я у одного меч-то и увел. - И его не искали? - Искали, конечно же. Знаешь, в чем у единорогов проблема? - В чем? - Вы, - Харрикейн вспорхнул к одной из арок и продемонстрировал спрятанные там ножны, обернутые в грубую ткань, - никогда не смотрите наверх. - Прохвост! - засмеялась кобылка, - Чем бы ты хотел заняться? - Я хочу поединка! - невозмутимо ответил лазурный, - Поборемся, а там уже посмотрим, чего мне не хватает. - Я с тобой драться не стану. Уровень не тот. - А что, - наигранно надменно выпятил грудь Харрикейн, - страшно? - Страшно, что ты меня зарубишь на дурную голову. Меч, Харрикейн, не топор, им, как ты, не машут. Им бьют и колят. - Ну-ка! - Вставай в стойку. - Платина быстро обежала взглядом местность в поисках какой-либо подходящей палки, её выбор пал на добротный пруток, служащий опорой для совсем ещё молодой яблоньки. Подойдя к парящему в воздухе пегасу, принцесса тут же больно огрела его по задним ногам? - За что?! - Что я говорила про ноги и корпус? Противник всегда будет бить туда, где нет защиты, поэтому пегас должен поджимать ноги и поднимать корпус так, будто летит вперед. - Сказала бы сразу, чего бить-то? - А ты боли боишься? Ну-ка, поединщик, замахнись-ка на меня! - раззадорившийся паренек неумело принял правильную позу, стремительно занес клинок над головой и тут же получил прутком в грудь. -Ай! -Ясно, - деловито заключила кобылка, - бить ты не умеешь. Но стойка хорошая, хвалю. - Да почему не умею-то сразу, если ты мне и ударить не дала? - Враг тебя ждать не станет. - будто невзначай Платина нанесла быстрый удар: отбил… занятно, - Ты должен быть быстрее, - по копытам. Ойкнул, - хитрее… -ХАРРИКЕЙН!!! - раздался зычный голос, услышав который пегас юркнул к своей нычке на арке, оставив Платину совершенно одну. Из-за угла церкви выкатывался уже знакомый пони монах, - Это вы принцесса? Я уж подумал было… -Какие-то проблемы, святой отец? -Вы случаем не видели этого крылатого остолопа? Я наказал его, велел учить псалмы, а он пропал куда-то. -Не попадался. - кобылка старалась скрыть прерывистое от разминки дыхание, - Не волнуйтесь: нагуляется и вернется, как в брюхе забурлит. -Нагуляться-то он нагуляется, только мне потом за него настоятель такой нагоняй сделает, что королевская темница Царствием Небесным покажется… А для чего вам палка? - Нога разболелось, - притворно застонала Платина, - думала вот настоятеля попросить сделать мне костыли, да он был так увлечен молитвой, что не стала его беспокоить… - Я могу приказать прямо сейчас. -Уже не нужно, святой отец, уже не нужно. - Ваше право… Принцесса, если увидите его… - Непременно вам сообщу, а лучше лично к вам его оттащу за шиворот. - удовлетворившись ответом, монах закатился обратно за угол. - Я говорил, что единороги никогда не смотрят вверх? - с вершины галереи осторожно высунул нос Харрикейн. - Слезай, воитель. Отбиваешься ты, кстати, лучше, чем нападаешь. - Хорошие учителя были: святоши за каждую мелочь норовят палкой огреть, в деревне тоже есть “друзья”, а еще фехтмастер, который к нам однажды в паломничество приезжал, но у него просто времени мало было. - Учиться и учиться тебе еще. - Да вот только, - пегас спорхнул на землю, на лету подпоясывая рясу массивным рыцарским ремнем с перевязью для ножен, - в такой обстановке каши не сваришь. -И такое у тебя есть… Тебя ж с этим найдут - голову оторвут. - В обители, может, и оторвут, а в деревне - нет. Это ж не мое - я нашел. Несу в обитель, чтобы братья эту погань разобрали, разломали, да в речке от греха утопили. - И поверят? - Поверят. Не такому верили. Продолжим? - Не боишься, что он вернется? -Вообще… - кобылка не успела опомниться, как Харрикейн взмыл в воздух, обхватил ее всеми четырьмя копытами и понес за монастырские стены, - У меня есть идея получше.