Да здравствует королева Платина!

      Густые леса возле широкой дороги постепенно сменились полями и деревнями — длинная вереница обозов приближалась к Кантерлоту. Ещё совсем немного, и вдалеке, на горной гряде можно было увидеть очертания главного замка единорожьего королевства. Величественная цитадель была будто врезана в скалу, её высокие башни денно и нощно наблюдали за раскинувшимся внизу городом, обрамленным в прочные каменные стены, и уходящими за горизонт полями.       Кантерлот считался неприступным: к нему невозможно было подобраться незамеченным, чрезвычайно сложно штурмовать защищённые от всех возможных угроз стены и уж тем более мало кто подумывал о взятии самого замка. К королевской резиденции вела лишь одна узкая дорога, по которой нельзя было ни на чем проехать. В случае опасности тропу заваливали камнями, а лучшие маги королевства возводили над замком мощнейший магический щит, лучникам на стенах тогда выдавали специальные заговоренные стрелы, способные проникать сквозь любые защитные заклинания.       Когда-то очень давно единороги подсмотрели этот трюк у мейргрибских пиратов: зебры наносили на наконечники особое снадобье, читая при этом какие-то зарифмованные заклинания, чем позже могли наносить колоссальный урон заморской торговле пони. Бесчисленное количество золотых битов потратил тогдашний Уникорнийский король, чтобы выведать секрет волшебных стрел: в земли зебр засылали шпионов, собирали флоты для захвата пиратских посудин, в один момент для этого чуть не организовали военный поход… Пока рецепт снадобья не продали на рынке где-то в Мейнце за пригоршню медяков. Каким-то чудом пегасу-шарлатану, торгующему из-под плаща разными не совсем законными, а то и вовсе поддельными магическими безделушками, удалось раздобыть и рецепт, и заклинание, позволяющие «пони, живущим кражей, проникнуть в любую дверь». На радостях мошеннику сохранили жизнь и даже наградили — не стали за торговлю языческими идолами отлучать от церкви. — Я присоединюсь? — в повозку канцлера Паддингхеда на ходу запрыгнула Платина. — Вижу, ваше величество, — в голосе жеребца всегда проскальзывало некое притворство, — вы снова заскучали от поездки? Не переживайте, мы уже практически приехали. — Как думаете, все уже там? — Если вы переживаете за своего друга-барона, то он уже давно в замке. Наши с капитаном пути разошлись, но думаю, он тоже уже на месте. Точно будет герцог Мейнцский… — Не знаете, как там мои ребята? — Насколько я понимаю, они пошли вместе с бароном Кловером, так что бьюсь об заклад, вы скоро встретитесь и со своими товарищами. — Это хорошо. — через зарешеченное окно повозки единорожка засмотрелась на приближающийся город, — Что вы обо всём этом думаете, Канцлер? — Я бы на вашем месте не стал ждать от сегодняшнего совета чего-то колоссального. — Почему же? Мы же соберёмся не просто так? Я думаю, король будет решать, что делать дальше, когда и как пойдём выбивать их из малого феода. — Возможно. Но на данный момент могут возникнуть вопросы куда важнее. — Куда же важнее? — возмутилась кобылка, — На наших землях враг, он топчет наши поля и сжигает деревни. Крестьяне остаются без еды и крова, а знать без принадлежащей ей земли. Неужели может быть что-то ещё? — Ах, ваше величество… Я понимаю вас: вы ещё молоды, многого не видели, рветесь в бой, думая, что силой можно всё решить. Поверьте моему опыту: война — явление гораздо более сложное, чем вам кажется. На войне интересы многих пони сплетаются в плотный клубок, который надо методично и аккуратно разматывать на множество нитей. Разрубив его разом, вы получите лишь жалкие обрубки, из которых не связать даже захудалой варежки. — Вы хотите сказать, что кому-то может быть выгодно всё это? Кто-то из нас может наживаться на нашествии? — Я этого не говорил… Ваше величество, когда-нибудь вы позврослеете и всё поймете сами. Не занимайте свой юный ум подобными вопросами сейчас. Посмотрите лучше, каким красивым сделал Кантерлот ваш отец…       Минуя добротные каменные здания, многочисленные лавки ремесленников и чадящие дымом мануфактуры, просторные площади с бронзовыми изваяниями и роскошные, стремящиеся вверх высокими колокольнями храмы, обозы достигли большого постоялого двора у подножия замковой горы. Сегодня он больше напоминал собой казармы: груженые повозки заполонили всё пространство, возле бочек со стрелами, связок копий и алебард сновали уставшие солдаты с видом таким, будто уже несколько недель не видели мытья. Платина подумала о ванне. В первую очередь после совета она прикажет приготовить ей ушат горячей воды и вызвать добротного банщика, чтобы тот привёл её в божеский вид — едкий телесный запах пробивался даже через тяжёлый аромат одолженных канцлером духов. — Мне нужно раздать указания, ваше величество, — прервал молчание канцлер, — боюсь, вам нужно будет немного меня подождать, если хотите, чтобы я составил вам компанию. — Обо мне не беспокойтесь, я знаю дорогу. — Собрание начнётся ровно в полдень, сразу после колоколов. Советую вам не опаздывать. И… не сочтите за обиду, но лучше приведите себя в порядок.       Ворота Кантерлотского замка охранялись сейчас лучше обычного. Стража сначала даже не признала в кое-как одетой единорожке свою принцессу, но её быстро выдал характерный, достаточно редкий оттенок гривы и шрам, о котором уже знала, наверное, вся Эквестрия. Атмосфера внутри ничем не отличалась от картины постоялого двора: та же суета, горы оружия и разных мешков, возле которых толпились разве что не солдаты, но знать — разнообразное мелкое рыцарство. В совете они участвовать не будут, а потому учесть их в ближайшее время была шататься по двору, переговариваться и гадать, чего же решат их сюзерены.       Платина заволновалась: где-то здесь, в толпе мрачных, немытых и уставших от неопределённости дворян должны быть и её товарищи — верные до гроба вассалы, для некоторых из которых принцесса была не только госпожой, но и другом. Их нигде не было. Единорожка бесцельно бродила по двору в поисках отыскать знакомые лица, пока характерное, особенное дребезжание не привлекло её внимание.       Под навесом сидело и пило из кувшина двое пони, одна из них была одета в латы и увешана оружием, а другой, нахлобучив набекрень помятый берёт с пером, что-то усиленно рассказывал. Вот они, родимые. — Батюшки родные! — крепкий, пышущий здоровьем граф Спаркл, завидев приближение принцессы, растолкал собеседницу, — Мёртвые по земле ходят, как живые. Не иначе светопреставление! — Что ты несе… Пла… всмысле, ваше высочество! Живы! — Ребята! — едва сдерживая слезы, принцесса, наплевав на формальности, бросилась в крепкие, тёплые объятия друзей. — Мы уже думали, что тебя не увидим. — Флауерхарт сильнее прижала пони к железной кирасе, — Мы уже деньги на поминальную службу собирали, а тут приехал барон, и… и… — Как я вас рада видеть, ребята! — Платина никак не могла наглядеться на друзей. — Выпей-ка с нами! — граф Спаркл утащил единорожку под навес и предложил ей кувшин, — Расскажешь нам, что с тобой было, как самочувствие. — Скажи, а стрелы сейчас по-старинке вытягивают, — вставила Флауерхарт, — или что-то такое придумали? — Не знаю, — у Платины больно кольнул шрам, — не знаток вытягивания стрел из пони… — Ну и не надо! — рассмеялся Спаркл, — вот пускай наша буйнопомешанная свою стрелу получит, так и узнает. Ну ты пей, пей. Устала же, наверное, с дороги, да и канцлер, старый пердун всё уши прожужжал. — Он очень приятный пони. — возразила Платина, — просто трусоват, как все земные, и перед отцом пресмыкается. — Про планы его величества ничего не слышно? — Откуда? Я только приехала. — Если что, — выпрямилась Флауерхарт, скажешь, что мы готовы хоть завтра выступать… Ну а если мне найдут нормальный шлем, то и сегодня. Черт, такой огромный город, а шлема у них ей-богу вёдра. — Я тоже думаю, что рассиживаться нельзя. — согласилась белая единорожка, отпив из кувшина, — Соберёмся, заплатим немного солдатам, соберем остальных… — Только вот нет никаких остальных. — гробовым голосом перебил Спаркл. — Неужели… — Мист сломал ногу, не успели довезти. Голдендаста убили… так что мы теперь одни остались. Их пони по большей части ушли с нами, но как им платить, мы пока не придумали. — Дай. — ошарашенная новостью Платина сделала большой глоток из кувшина, — Моя казна была у Кловера. Он и наследница — честные пони, так что… А что с ней, кстати? Барон ни слова не обронил. — Старику спокойнее думать, что она умерла. — ответила Флауерхарт, — и я бы его не стала лишний раз расстраивать.       Зазвонил церковный колокол. Полдень! Наскоро распрощавшись с друзьями, Платина ринулась в расположенный на втором этаже замка обеденный зал, кое-как приглаживая на ходу одежды и поправляя гриву.       Собрание уже началось. Чуть ли не выбив дверь в обеденный зал, кобылка оказалась в просторном, светлом помещении, украшенном строгими колоннами и искусными витражами на окнах. За массивным длинным столом сидели благороднейшие из благороднейших, облачённые в свои лучшие наряды, за которые можно было, наверное, купить целую деревню с крестьянами, сверкали модные серебряные кольца с самоцветами на рогах, отливали золотом браслеты, медальоны и горжеты. Где-то с ближнего ко входу краю стола демонстративно закатил глаза барон Кловер. — Скажите, принцесса, в малом феоде принято вот так врываться? — Уникорнийский король — могучий, рослый гнедой единорог бросил гневный взгляд на свою дочь, — Что же вы стоите? Поклонитесь своему королю… — Простите, ваше величество. — запыхавшаяся Платина исполнила свой поклон, так низко, как могла. — Вы опоздали, принцесса, мы все вас ждём. Проходите, чего уж теперь. — король копытом указал пони на место подле себя. Дождавшись, пока всё успокоится, он начал говорить, — Господа, я думаю лишний раз вводить вас в курс дела нет смысла, поэтому перейду сразу к делу: канцлер Паддингхед и капитан Айронбик на днях вернулись из разведки, хотелось бы их послушать… Говорите, капитан. — Мы и господин Канцлер в один день разошлись. — начал могучий пегас в типичных для своего рода пестрых одеждах, — Я решил провести отряд по воздуху, залететь как можно глубже на земли малого феода. Сказать могу так: их наступление застопорилось, мы видели какое-то движение в замках и небольшие отряды повсюду, но какой-то закономерности или организованной активности я не заметил. Такое ощущение, будто они там просто бесцельно шляются и тырят всё, что к полу не прибито. — А что, капитан, вы подразумеваете под организованностью? — И что с замками? — Встряла в разговор принцесса. Было слышно как тяжело вздохнул на другом конце стола Кловер. — Думаю, — продолжил Айронбик, — ваше величество лучше меня знает, что военный поход — не прогулка. Для этого нужны припасы, транспорт, нужно собрать солдат в одном месте, а у них я ничего такого не видал. Касаемо замков — всё печально. Они там хорошенько обосновались. — Почему же вы думаете, капитан, что они готовятся к походам так же, как и мы? Войско чейнджлингов не так хорошо организованно, как наше, они вполне себе могут не ведать военной науки. — Чейнджлинги, ваше высочество, будь они хоть слуги Дискордовы, тоже спят, жрут и болеют. Законы войны берут начало из законов природы, им подчиняется любое живое существо. — Последили бы вы за словами, капитан… — Сейчас это не так важно. — усмирил возмущение где-то в дальних рядах король, — По вашему, капитан, остальным нашим землям ничего не угрожает? — Они могут предпринять какие-то небольшие набеги, но грандиозных наступлений ждать не стоит. — Я даже не знаю, капитан, — подал голос канцлер, — что и ответить. Ко мне закрадываются тяжёлые мысли о том, что вы либо не видели всей картины, либо просто пытаетесь нас успокоить. — Что вы имеете в виду, Паддингхед? — Непосредственно войском мы туда не заходили, но зато разослали по окрестным селам разведчиков. Они пробыли там какое-то время под видом нищих и странников, и вернулись к нам с новостями… весьма удручающими, ваше величество. — И что-же? — Они увидели крайне занимательную картину: деревни стоят на удивление нетронутыми, но вот продовольствие у крестьян чейнджлинги изымают, оставляя на пропитание жалкие крохи. Пропали кузнецы, в сёлах не осталось ни одной телеги, а большинство больших амбаров и сараев охраняется. — Вы правы, канцлер. Сверху мы могли этого и не увидеть. Но почему вы решили, что это может быть чём-то иным, кроме грабежа? — В защиту господина канцлера. — снова перебила разговор Платина, — В последний мой день пребывания в обители я видела группу чейнджлингских разведчиков. Мне достаточно легко было разоблачить одного из них — наши обычаи они, видимо, знают плохо. Но я вижу это как достаточно дурной знак. Если они проникли уже так далеко, кто знает, какие у них могут быть планы… — В этом совершенно нет ничего необычного. — возразил долговязый старик — герцог Мейнцкий, — Они опасаются нас не меньше, чем мы их. Естественно, они желали бы тоже знать о наших шагах и без опаски продолжать бесчинства. — Тогда зачем им отбирать еду и телеги у крестьян, герцог? — спросила единорожка, — Зачем они уводят в плен ремесленников, если бы могли гораздо проще растащить всё, что плохо лежит, и убраться восвояси? Это далеко не те варвары, с которыми мы сталкивались раньше, далеко не те. И я боюсь, что цель их теперь уже совсем не грабежи. — Это неверные варвары, ваше высочество. Не всех Богиня наделяет даром ума, поэтому пути их могут не поддаваться логическому объяснению. — В любом случае, полагаю, — добавил Айронбик, — если бы они хотели продолжать поход, то наверняка собирали войска. Не обязательно прямо у границ, но мы бы это точно увидели. — Они летали по округе, как у себя дома, — возразила принцесса, — и никто даже ухом не пошевелил. Они могут собираться где угодно, в самых неожиданных местах, а всё необходимое перевозить по воздуху. Думаю, капитан не даст мне соврать: единороги никогда не смотрят вверх, правда? — Не понимаю, о чем вы. — сконфузился Айронбик. — Действительно, странное утверждение. — добил герцог, — Полагаю, вы такое вычитали из этих новомодных книг земных пони? — Вы будете отрицать очевидное, господин Хуфсбург? — Принцесса, — строгим голосом остановил спор король, — полагаю, вам было бы гораздо полезнее слушать, а не говорить. — В защиту позиции её высочества, — заступился за подопечную Кловер, — могу сказать, что ситуация действительно не такая уж и однозначная. Чейнджлинги в этот раз действительно гораздо более организованны, и от них можно ожидать каких-то сюрпризов. — С этим никто не спорит, барон. — уверил герцог, — Просто я позволил себе смелость предвосхитить чаяния её высочества и предположить, что бросаться сейчас на врага, всё бросив, тоже опрометчивое решение. — Что вы предлагаете, герцог? — король обратил пристальный взгляд на Хуфсбурга. — Выступать сейчас, как я считаю, несвоевременно: боюсь, к тому времени, как мы соберёмся в поход и соберем войско, уже наступит зима. Азенхуфская битва нас серьёзно потрепала, на восстановление нам понадобится время и силы… — Мои пони готовы выступать в любой момент. — Платина видела, как Кловер чуть-ли не побелел от очередной её выходки, — у нас есть войска Айронбика и Паддингхеда — они практически невредимы, зачем нам медлить? Зачем нам ждать, пока чейнджлинги окончательно там обоснуются и наберутся сил, если мы можем ударить сейчас, пока они ослаблены? — Затем, — в голосе герцога промелькнуло явное раздражение, — что солдаты — не заводные игрушки, ваше высочество, им нужен отдых, их нужно расквартировывать и платить им жалование. Если ваши… друзья готовы выступить, это ещё вовсе не значит, что подобные настроения разделяют их пони. Вы знаете, сколько битов канцлер Паддингхед тратит каждый день? А ведь он и его войско, напомню, вообще пришли к нам на помощь из других земель. Знаете, каких трудов стоит разместить солдат господина Айронбика? Мы выдохлись, принцесса, и если вам всё ещё кажется, что мы воюем с пони, и генеральное сражение может что-то решить, я вас огорчу — не решит. — Господин Хуфсбург, готов подписаться под каждым вашим словом, — констатировал король, — но мы покамест не добрались до сути вашего предложения. — Продолжу с вашего позволения: я предлагаю переждать зиму и продолжить действовать с новыми силами уже ближе к лету, до начала посевов. — среди большей части молчащего до того дворянства прокатились одобрительные перешептывания. — Что думают на этот счёт иноземные господа? — С тяжёлым сердцем, — пресмыкался Паддингхед, — скажу вам, ваше величество, что обещать вам свою помощь не смогу. Моим пони нужно будет вернуться к своим делам, следить за ходом посевных и собирать налоги. Отрывать их от вотчин в такой момент — большой риск. — Буду с вами честен, — продолжил капитан Айронбик, — мои солдаты ожидали от этого похода нечто большего. Сейчас они едва получают минимальное жалование, некоторые уже начинают разбегаться. Тем более, что этим летом… мне самому могут понадобиться солдаты. — Получается, сил этим летом у нас особо и не будет, герцог. — Осмелюсь сказать, что вы слышали ещё не всё. Я считаю, ваше величество, хоть это и крайняя мера, но мы вполне могли бы прибегнуть к сбору ополчения. — Прямо перед посевной? — В лучшем раскладе крестьяне вернутся к своим полям уже через несколько недель. — А если нам не повезёт? — В таком случае, думаю, господин канцлер не откажет нам в беде и благодушно согласится продать часть урожая. Мейнцкая торговая компания, естественно, тоже не окажется в стороне и предоставит его величеству достойную скидку. — То есть, мы должны будем костями лечь, чтобы вы, господин герцог, заработали? — Помолчите, принцесса! — рявкнул король, — Не забывайте, где находитесь и с кем разговариваете… Я обдумаю ваше предложение, герцог. Других предложений нет? В таком случае, полагаю, мы можем закончить. Благодарю вас всех, что смогли явиться. — Да здравствует король! — хором выкрикнули собравшиеся, встав со своих мест. Платина задержалась. Поднявшись она бросила взгляд на отца, но тот, казалось, игнорировал её присутствие. — Я, кажется, сказал, что мы закончили. — Отец, я… — У барона Кловера, вижу, интересный подход к воспитанию королевских особ… Я рад, что с тобой всё в порядке. Увидимся на ужине — там я оглашу своё решение… Это всё? — Я о герцоге… — Я не собираюсь с тобой это обсуждать. — отрезал король.