Да здравствует королева Платина!

— Да что вообще на тебя нашло?! — король в ярости метался по собственной спальне из стороны в сторону, Платина не смела вставить и слова, — Сначала ты скандалишь с Хуфсбургом, не успел я успокоиться, так теперь это! Что ты делаешь?! Почему каждый раз, когда ты оказываешься здесь, то позоришь и себя, и меня?! Это Кловер тебя такому учит?! Что ты молчишь?! Ну что ты молчишь?! — Мне нечего сказать. Это не капитан, я это знаю. — Богиня милостивая, зачем я вообще… Кто тебе это сказал?! Что тебя на это навело?! Ножик, Дискорд его дери?! — Не только! Зачем ему задавать такие вопросы? Зачем ему менять мнение на лету? — Зачем ему все это?! — Затем, что тебя это вообще не должно волновать, в конце концов! Знай своё место! Ты привыкла там у себя командовать! Ты привыкла, что Кловер тебе во всём потакает, но я так делать не стану! Ты, дорогая моя, здесь ни-че-го не решаешь! — Причем тут вообще Кловер, если я просто хочу нас уберечь?! У нас в замке шпион, а вы все делаете вид, что так и должно быть! — С чего ты это взяла, еще раз спрашиваю?! — Я уже говорила. — Ладно. — король тяжело выдохнул, — Попробуем по-другому: Кловер об этом знает? — Знает, и он тоже так считает. — Я понял… Мне это надоело, Платина. Я не знаю, что он тебе говорит, и как с тобой поступает, но его влияние на тебя — это нечто. — Он тут не при чем! — Замолчи! С сегодняшнего дня, Платина, твоим попечительством будет заниматься Хуфсбург. Я пока не знаю, как мы это организуем, но это уже вопрос решенный. — Отец… — Мне надоело, что вы вдвоем постоянно что-то решаете у меня за спиной! Мне надоело, что барон делает из тебя невесть что! Хотя бы кто-то тебе объяснит, что такое субординация… — Я не понимаю… — Какие-то вопросы? — король бросил взгляд на Платину. — Нет. — разбитая обидой принцесса вышла вон, хлопнув за собой дверью.       Праздник немного утих. Собравшиеся, натанцевавшись, расселись обратно по своим местам, объедаясь непрекращающимся потоком блюд. Сытые лениво прохаживались по залу, ведя беседы, или же устраивались возле колонн, попивая из принесённых с собой кубков.       Платина устроилась подальше, ища взглядом хотя бы кого-то из знакомых. Никого не видно. Только пир, да болтовня.       За окном темнеет. Густые тени с улицы, кажется, будто заползали внутрь зала, едким облаком проникая сквозь невидимые глазу щели в витражах. Растекаясь, словно смола, липкая темнота поглощала в себя всё, к чему прикасалась, обволакивала собой мебель, золотые канделябры и самих пони, превращаясь в сплошную чёрную стену, за которой окаменевшая от видений Платина слышала рёв пожарищ и завывания метели. — Я всё слышал. — Кловер вывел принцессу из страшного ступора, тьма моментально рассеялась, — вы знаете, я ненавижу так говорить, но я предупреждал. — Но это ведь правда, барон? — с отчаянием в голосе спросила пони, — Я же не одна, кто так считает. Вы ведь тоже… — Я предупреждал вас, чтобы вы не делали глупостей и не бросались на проблемы головой вперёд. Теперь придётся пожинать плоды. — Что же теперь будет… — Не знаю. Не думаю, что его величество сейчас действительно будет заниматься вопросом вашего попечительства. Но после войны в вашей жизни может многое поменяться, и я бы на вашем месте молился, чтобы герцог не сделал вас своей марионеткой. — Я о том, что этот «капитан» всё ещё где-то в замке, вынюхивает наши секреты, и я боюсь, это только вопрос времени, когда он узнает про ходы. — Принцесса, я могу быть с вами честен? — Конечно. — Пожалуйста, перестаньте вести себя так, будто вы уже на троне. Ваш отец в чём-то прав: многие вещи пока что не должны вас касаться. Вы не руководите всей войной, принцесса, вы не распоряжаетесь этим замком — вы командуете своими отрядами. В рамках иерархии. В мире есть пони выше, важнее и сильнее вас. — Даже выше самого королевства? — Половину наших земель отдать чейнджлингам не так страшно, как потерять Хуфсбурга или капитана Айронбика, кем бы он ни был. Без них трон останется без золота и мускул. Без золота и мускул не будет и самого трона. — Алчущему многого судьба править разбитыми черепками, а слугами ему будут кости. — Если бы вы ещё понимали, о чëм это. — разочарованно вздохнул Кловер. — Барон, помогите мне, я вас умоляю. Я знаю, вы можете. — Я помогу выяснить насчёт капитана. Это всё, что я могу сделать. А вам я бы советовал сейчас обстоятельно подумать над своими поступками и исправиться — убедить его величество, что вы лучше, чем он о вас думает. Король может считать про меня что угодно, но не хватало нам ещё, чтобы страной руководили лавочники. — О чем вы? — Не нарывайтесь на проблемы, принцесса, очень вас прошу. Постарайтесь хотя бы остаток дня провести без происшествий. — Я хотела поискать капитана. — Без происшествий, принцесса, — голос Кловера стал необычайно строгим, — значит то, что вы сейчас пойдете спать. Завтра вы извинитесь перед отцом, скажете ему, что были сама не своя от недосыпания, а потом мы вместе займёмся расквартировкой солдат. Вместе, принцесса, без самодеятельности, если вы не хотите остаток дней провести пристройкой к герцогу Мейнцкому. Вы же этого не хотите? — Нет. — Тогда извольте последующее время меня беспрекословно слушаться. Идите спать. — Вы же мне поможете? — Я всё сделаю сам. Вы сегодня уже достаточно натворили. Я вас провожу. — Не нужно. — Мне это уже не нравится. — Нет, я серьёзно, я дойду сама. — Что с вами происходит, принцесса? — барон присел рядом с кобылкой, — Я вижу, что вас что-то волнует, но вы всё держите в себе. — Я не хочу это обсуждать, барон. — Почему? — Мне плохо, и хуже уже, по-моему, не будет. — Будет, если вы сейчас же не пойдете отдыхать. Вы пили сегодня? — Немного. — призналась пони. — Тем более. Отправляйтесь, принцесса. И да… — Что? — Меч. — Кловер взглядом указал на свой старомодный широкий клинок. Платина быстро освободила ножны от перевязи и отдала барону причитающееся. Получив желаемое, единорог откланялся.       Кипящие жизнью днём коридоры замка опустели. Лишь изредка слабым эхом разносились тихие шаги прислуги, да бряцание оружия гвардейцев — пегасов и земных пони со всей Эквестрии, ушедших на королевскую службу за лёгкими деньгами. Скрипели под ногами половицы, играл по стенам свет от многочисленных свечей. С улицы пробирался вместе с шелестом дождя и суетой оставшихся на сегодня без крова пони холодный ночной воздух, загоняя по спальням с каминами тех, у кого дел уже не было.       Платина наконец-то почувствовала усталость. Раж последних событий потихоньку спадал, наливая свинцом голову и ноги, выгоняя из тела остатки моральных и физических сил. Хотелось уже раздеться и лечь — до того не мешающая одежда начала натирать, её вес противно давил на спину и шею, а пробирающийся под ткань холод морозил пропотевшую шкуру. Медленный ход принцессы прервали лишь знакомые голоса, доносящиеся из одной из комнат. — Я даже и не знаю, что мне обо всём этом думать. — в приглушенном звуке Платина узнала голос отца, — Может быть, я преувеличиваю, но меня это очень сильно беспокоит. — Девочка выросла, её интересуют взрослые вещи, в которых она не особо разбирается. — отвечал вкрадчивый тон герцога, — Почему вы не подумали об этом? — Она не была такой. По крайней мере, когда у меня была возможность на неё влиять. — Ваше величество, дети с возрастом меняются. Я в своё время и представить не мог, что мой прохвост станет тем, кем стал. Я, конечно, вас не отговариваю, но подумайте, может быть дело не в Кловере. — Она поступает так же, как он в своё время, она всё делает с прицелом на свои и его земли. Меня, герцог, это пугает. Я думаю, что он может использовать своё влияние… — Помилуйте, Кловер вернейший пони! — Вернейший пони, у которого долгая история подобных выходок в молодости, а ещё у него в распоряжении целая принцесса, которая ему беспрекословно подчиняется. Если бы вы знали, что он учинял при моём отце… — Уж я-то помню, ваше величество. Умным его после Эпплгейта прозвали не зря. — Как бы нам боком не вышел этот ум… — Мне кажется, вы преувеличиваете. — Это они страдают, герцог, не мы. У нас с вами всё в порядке, а вот у Кловера, у Спарклов… Они же всё потеряли. Из-за меня по сути. Думаете, они это просто так оставят? — Мы же всё вернём обратно. Я даже в этом не сомневаюсь. — Вы считаете, мы успеем собрать войско к весне? Успеем отлить пушки? — Уверен. У вас много верных пони, ваше величество, они вас не… — Я цену этой верности видел в Азенхуфе! Где были восточные дома, когда они нам были нужны? Я не имею в виду вас, герцог, вы сделали всё, что в ваших силах, доплатив канцлеру и Айронбику, но где были остальные? Зато сейчас они здесь, сейчас они радуются, будто тоже что-то сделали. — Тогда вам точно не нужно сомневаться в Кловере. — Это меня и пугает — один из самых верных моих вассалов настраивает против меня дочь. — Ваше величество. Если вы прикажете, я спорить не стану. — подытожил герцог, — Но я бы все же хорошо подумал на вашем месте. То, чего вы от меня просите, это…       «Не делать глупостей», — уговорила сама себя единорожка. Едва сдерживаясь от того, чтоб ворваться в комнату и высказать все, что думает, пони оторвалась от подслушивания и побрела дальше — в сторону своей спальни. Ноги уже подкашивались, голова гудела и темнело в глазах. Нет, со зрением было все в порядке — это пресловутая темнота забирала в свое густое марево все, что Платина оставляла позади. Тьма гудела, отдельные ее щупальца прорывались вперед, цепляясь за стены и пол. Стараясь не обращать внимания, Платина наконец добралась до своей спальни, скинула и отбросила от себя магией парадное платье, даже думать не желая о том, что с ним из-за этого станет, и свалилась на кровать. Липкая тьма, просачиваясь из-под двери, понемногу заполняла комнату.       Заснуть не получалось — слишком болела голова. Безуспешно проворочившись с полчаса в перинах, Платина поднялась с кровати в поисках того, на что можно бы было отвлечься. В этом ей помог тайничок под кроватью: сызмальства она хранила там украденные со стола сладости, теперь их место занимала небольшая склянка с клюквенной настойкой, собственная копия святого писания, заключенная в резную деревянную коробочку, и меч.       Выбор пал на книгу. Да, если бы отец увидел, во что превратилась она в копытах у Платины, то в жизни бы не сделал ей такого подарка. Подтащив к камину массивный стул, кобылка принялась искать в испещренном кривыми рисунками и пометками манускрипте фразы, которые слишком часто слышала за последние недели. Вот оно — практически самое начало, основа основ, вокруг которой строилась вся остальная вера. Легенда повествовала о трех Первых детях, рожденных Богиней, чтобы править Царствием небесным, и их предательстве. Считая каждый себя выше создательницы и собственных братьев, они развернули против друг друга свои народы, за что и были изгнаны на землю, лишившись своего бессмертия и сил. Мораль про черепки и кости как раз эту притчу и венчала.       Платину отвлек легкий скрип двери. На мгновение ей показалось, что в образовавшейся щели она видит чей-то глаз. В тело вернулось напряжение, соскочив со стула, пони вытащила из-под кровати меч и ринулась проверять — ничего. Ничего, кроме звонких шагов за углом: кто-то уходил дальше, в сторону библиотеки. Окрик, переросший в глухой удар заставил принцессу двигаться дальше, следуя звукам борьбы. Капитан Айронбик выкидывал с полок книгу за книгой, лишь быстро пролистав пару страниц. Судорожно разворачивал свитки, пробегая их глазами он также отбрасывал их в сторону, не обращая внимания, казалось, ни на стоящую с оружием в проходе Платину, ни на лежащего в лужи крови гвардейца. — Что-то ищете, капитан? — Допустим, — пегас медленно спустился на землю, — ты меня раскусила. Что дальше?       Платина нанесла первый удар — клинок завяз во вспыхнувшем грязно-зеленом магическом поле, что тут же будто взорвалось, отбросив от пегаса кобылку и разметав по библиотеке мебель и книги. Маски сброшены. Воспользовавшись заминкой, чейнджлинг выхватил кинжал и набросился едва увернувшуюся Платину. Удар не заставил себя ждать. Мощный магический шар обжег перевертыша, подпалив крылья и одежду. Платина вернула себе меч, пошла на укол, но клинок снова отскочил от щита. Нужно что-то придумать. Пони запустила в чейнджлинга увесистой книгой: сначала одной, двумя, и вот уже половина библиотеки в едином порыве обрушилась на врага со всех сторон. Щит не выдержал. Оторопевший чейнджлинг отступил, но быстро пришел в себя, достав из ножен принадлежащий когда-то капитану длинный тесак.       Двое замерли в ожидании шага противника. Платина сделала резкий выпад, пытаясь уколоть своим длинным, тонким мечом перевертыша — его тяжелый мессер без труда сбил клинок с курса, вывернув его под углом, позволяющим пони тут же совершить замах и задеть по касательной копыто отскочившего чейнджлинга. Тут же пони получила по голове рукояткой меча, и лишь чудо уберегло ее от удара по шее — удар пришелся плашмя. Они снова разошлись. Прихрамывающий чейнджлинг старался не обращать внимание на рану, его взгляд, всецело сосредоточенный на Платине, искал любую уязвимость, любую возможность для удара. Пони пользовалась преимуществом оружия: выставив вперед длинный клинок, она не давала противнику подойти ближе, угрожая моментальным уколом. Чейнджлинг не выдержал, подняв над головой тесак рванулся вперед и замахнулся на вертикальный удар. Меч Платины подхватило еще одно магическое облако, поймав клинок перевертыша, она резким движением сместила его вниз, так, чтобы острие её оружия смотрело четко в грудь врага. Шпион теперь был обречен. Узкий меч без труда вонзился в его грудь, заставив тело выгнуться в судороге и тут же опасть на пол.       У Платины звенело в ушах. Шатаясь, она нависла над телом, пытаясь найти по карманам что-то полезное. Карта. Небольшой клочок бумаги заключал в себя зарисовки местности вокруг замка, горную гряду, ее узкие переходы, и самое страшное — ходы, бывшие когда-то шахтами, а теперь служившие единственным ключом к снабжению и исходу при осаде.       Пони нервно улыбнулась. Позади себя она уже слышала суетливые, громкие шаги множества стражников, заполняющих пространство библиотеки. Потеряв остатки сил, Платина плюхнулась на пол рядом с трупом чейнджлинга, потрясая перед ошеломленными гвардейцами своей находкой. — Я ненавижу так говорить, но я предупреждала.