***
Артём пришёл в «Весёлую таксу» заранее, чтобы проверить, не учудил ли Кирилл ночью чего похуже кражи бутылки. Поскольку он не имел ни малейшего представления о том, что Кириллу удалось сильно ударить по самооценке и без того разочарованной в себе хозяйки бара, он счёл, что всё было в порядке, когда не заметил каких-либо изменений в привычной убогой атмосфере или пропажи другого алкоголя. Решив, что им с Кириллом не о чем беспокоиться, он написал другу сообщение о том, чтобы он не забыл прихватить с антресоли украденную бутылку и не опаздывал. Конечно, Артём мог бы принести эту бутылку и сам, но для профилактики Кириллу стоило самостоятельно на трезвую разобраться с той проблемой, которую он создал. Ничего особо серьёзного он не сделал, чтобы это в самом деле повлияло на их дальнейшую работу, однако Артём был не прочь, чтобы Кирилл лишний раз подумал о том, что с ним делает выпивка, и постыдился из-за своих пьяных выходок. До открытия бара было ещё минут двадцать, когда входная дверь громыхнула. Артём сидел, развалившись без дела за одним из столиков, и лениво поднял голову. К его удивлению, вошедшим был не Кирилл, а незнакомец. — Мы ещё закрыты. Подождите до часу. Невысокий полноватый мужчина в очках, больно походивший на «маленького» человека с большим самомнением, проигнорировал его слова и уверенно спустился по крутой лестнице. — Ну и помойка, — небрежно бросил он, осмотревшись по сторонам. После беглого знакомства с безвкусными пейзажами на голых стенах он в упор посмотрел на Артёма, будто тот был ещё одним нелепым и неудачно подобранным предметом интерьера. — Ответственный такой, что приходишь на работу заранее, или же ночуешь тут? Артём нахмурился. Он встал из-за стола и повторил более резко: — Я же сказал: мы ещё закрыты. — А то я не знаю, — мужчина нагло уставился на Артёма, и официанту захотелось выбить ему парочку зубов, чтобы стереть с его физиономии самодовольное и до омерзения надменное выражение. — Отвечай на мой вопрос. Ночёвки тут устраиваешь или что? — С какого хуя я тебе что-то должен отвечать? Мужик, проваливай отсюда, пока я тебя сам не вышвырнул. — Вижу персонал здесь такой же поганый, как и обстановка, — усмехнулся мужчина. — Никакого уважения даже к владельцам заведения, в котором работаешь. — Что за бред ты несёшь? — Артём оскалился и схватил мужчину за воротник куртки. — Вали нахер. Входная дверь бара снова хлобыстнула. Артём и мужчина инстинктивно повернули головы в сторону лестницы. — Кирилл! — с деланной радостью воскликнул мужчина. — Давно не виделись! Объясни этому недалёкому, кто я такой, чтобы он руки не распускал. У Кирилла пересохло в горле. Он сам не понял, что его мозг воспринял первым — картину того, как Артём держит за ворот хорошо знакомого ему человека из прошлого, или же звук неприятного высокого голоса, который он надеялся никогда больше не услышать. Что бы то ни было, Кирилл почувствовал, как его спина мгновенно покрылась испариной. Как бы он хотел, чтобы увиденное и услышанное было проявлением белой горячки. Что, если он до сих пор пьян и бредит? Было бы славно, было бы просто замечательно... Но он не бредил. — Артём, отпусти его! — Кирилл слетел с лестницы и оттолкнул друга от мужчины. — Это брат нашей хозяйки! Артём не успел ничего ответить, потому что Кирилл отвернулся от него и затараторил перед мужчиной: — Простите! Он новенький, и правда не знал, кто вы. Простите! Мужчина расхохотался. — А ты совсем не изменился, всё такой же нервный, — он опустил свою маленькую руку с короткими толстыми пальцами на плечо Кирилла и улыбнулся, отчего его лицо стало ещё шире. — Я уж понял, что он тут недавно. Ну, ничего, ему придётся со мной познакомиться. Да и вы, ребятки, меня теперь часто видеть будете. Сердце Кирилла бешено колотилось. — Мы всегда будем рады вас видеть. Артём, подготовь стол, мы… — Не стоит. Я не выпивать сюда пришёл, а работать. Тяжесть чужой руки будто пригвоздила Кирилла к полу. Артём видел, как Кирилл был напряжён из-за этого чересчур затянувшегося прикосновения, и мысленно ругался на то, что он терпит подобное. Стремясь вернуть внимание мужчины к себе и тем самым заставить его отпустить Кирилла, он спросил: — Вы теперь вместе с Вероникой Евгеньевной будете управлять заведением? Мужчина хмыкнул, и его рука всё же исчезла с плеча Кирилла. — Не совсем так. Считайте, что с сегодняшнего дня я единственный владелец. Сомневаюсь, что Вероника ещё будет тут чем-то заниматься. Ноги Кирилла стали ватными. От слов мужчины по его телу растеклась слабость, за которой последовал липкий и удушающий страх, сковавший всё его естество. В последний раз он испытывал такой ужас, когда ещё жил в родительском доме. Неужели прошлому было суждено настигать его вновь и вновь? Он бы так и стоял, одеревеневший и немой, если бы его панику не попыталась заглушить одна не менее параноидальная мысль. — С Вероникой Евгеньевной что-то случилось? — Можно и так сказать. Хотя крышей она поехала уже давно. Да и разве могло быть иначе, учитывая то, сколько она пила? Напилась вчера в очередной раз из-за какого-то бросившего его мудака и попыталась повеситься. Не дура ли? Полежит вот теперь в дурке, может, и от алкогольной зависимости вылечится, и от своей нимфомании. Мужчина брезгливо поморщился. Всем своим видом демонстрируя, что ему неинтересно обсуждать свою поехавшую младшую сестру, от которой в общем-то он многие годы и ожидал какого-то подобного закидона по типу попытки суицида, он потёр руки и сказал более деловым тоном: — Впрочем, Кирилл, плесни мне чего-нибудь на свой вкус. Посмотрю, насколько она всё тут запустила и чем вообще торгуете. Кирилл ничего не ответил. Его рот был по-глупому приоткрыт, и он растерянно смотрел на нового хозяина бара. Он подозревал, что ответ мужчины ему не понравится, но к столь ошеломляющей новости он не мог быть морально готов. Этой ночью из-за его малодушия женщина окончательно утратила веру в себя и, оставшись без надежды на личное счастье, приняла решение покончить с жизнью. Как же он мог это допустить? Как позволил себе из-за одолевавших его негативных эмоций причинить боль той, что и так была полна отчаяния? Одновременно с этим он был настолько эгоистичен, что заботился только о том, уволят ли его с Артёмом или нет, и нисколько не думал о том, что его нежелание заняться сексом может привести к чему-то более существенному, чем испорченный вечер или увольнение. Неужели ему было так сложно дать ей такую малость, как собственное тело? Почему он спасовал, отказавшись переспать с ней, словно никогда не делал этого раньше? Ему это едва ли бы принесло больше страданий, чем та боль, что уже заживо сжирала его душу, но для женщины его слабость стала последней каплей. Что же он натворил? — Сейчас всё сделаем, — отозвался вместо него Артём. Он тоже был обескуражен, но осознал происходящее довольно быстро. В отличие от Кирилла судьба женщины Артёма взволновала мало, но он не мог отделаться от шокирующей мысли, которая красной мигающей табличкой вспыхивала в его сознании с пронзительным пищащим сигналом: РАБОТАЕТ, РАБОТАЕТ, РАБОТАЕТ. Не совсем так, как он рассчитывал, ведь в этот раз никаких подробностей для своего возмездия он в блокнот не вносил и суицид женщины в нём не упоминал, но так ли это было важно, если хозяйка «Весёлой таксы» больше не будет маячить на горизонте? А уж с её братцем, если он будет его доставать, он тоже при необходимости разберётся. В своих силах Артём отныне не сомневался. Будь он сейчас один, он не удержался бы от громкого возгласа ликования. Даже если он спятил, даже если блокнот на самом деле не обладал никакими чудесными свойствами и события последних двух дней были всего лишь чередой случайностей, ему было всё равно. Он будет продолжать испытывать действие блокнота. Будет вмешиваться в реальность. Будет корректировать ход событий под себя. Будет менять свой серый мирок и выстраивать его заново. Будет… — Кирилл, что у тебя под курткой? Артём опомнился. Его друг, всё ещё не проронивший ни слова и не сдвинувшийся с места, через слой куртки вцепился в ту самую украденную бутылку, которую он принёс во внутреннем кармане, чтобы вернуть. Артём хотел было ляпнуть какую-нибудь отговорку, но Кирилл скованным движением выудил из-за пазухи почти пустую бутылку и тихим голосом пробормотал: — Я… Я должен Веронике Евгеньевне за это. Я взял… Взял из нашего бара… У Кирилла был такой жалкий вид, что мужчина снова хмыкнул. — Запомни: с этого дня ей ты больше ничего не должен. Только мне. Так и быть, по старой дружбе с твоим отцом я закрою глаза на то, что ты что-то у меня украл. Но впредь десять раз подумай о том, что и у кого ты берёшь. Ты же не хочешь, чтобы я пожалел о том, что когда-то оказал тебе услугу и присел Веронике на уши с тем, чтобы она взяла тебя барменом, хотя ты вообще ничего не умел? — губы мужчины снова растянулись в улыбке, обнажившей редкие желтоватые зубы. — Поэтому, может, нальёшь уже мне чего-нибудь и покажешь, чему научился за три года работы? — Да, покажет. Конечно, покажет. Только переоденется, — Артём потянул оцепеневшего Кирилла к служебке. — Он у нас впечатлительный, вот и тормозит. — Знаю, знаю, — кивнул мужчина и, садясь за один из столиков, с прежней доброжелательностью добавил: — Сегодня работаешь без зарплаты, Кирилл. Без обид.Глава 7. (Не) виноват
6 мая 2023 г. в 21:25
Завтрак Кириллу заменили таблетки аспирина, которые Артём специально оставил для него на кухонном столе. Когда Кирилл проснулся в одиннадцать с лишнем утра и, морщась от головной боли, пошёл на кухню, чтобы попить воды, он обнаружил, что самого Артёма дома не было. Это было неплохо, потому что Кириллу меньше всего хотелось корчиться от похмелья на глазах друга, без сомнений испытывающего к нему пренебрежение за очередную пьянку. Если бы Артём увидел, как стакан в его руке подрагивает, он бы непременно цокнул, а если бы из-за тремора вода расплескалась на пол, то матерная тирада, от которой у Кирилла ещё сильнее затрещала бы голова, совершенно точно стала бы неизбежной.
По большому счёту Кириллу нечего было стыдиться, потому что он имел полное право приходить к себе домой в любом виде, и Артём, будучи его гостем, не смел его отчитывать. Однако понимание этого обстоятельства не меняло факт того, что Кириллу всё равно было не по себе каждый раз, когда он представал перед Артёмом пьяным. Отчасти этому чувству неловкости способствовало то, что Кирилл отлично представлял себе, насколько Артём, выросший в пьющей семье, не переносил восприимчивых к алкоголю людей, не умеющих держаться на приличном расстоянии от выпивки, но дело было не только в этом. Когда ты знаешь, что ведёшь себя недостойно и поступки твои ниже некуда, осуждение человека, мнение которого для тебя что-то значит, видится той самой гильотиной, способной обрубить под корень твои последние оправдания перед самим собой. А иной раз это «что-то значит» превращается в «значит всё», и ты начинаешь ощущать себя самой последней свиньёй.
Алкоголь был верхушкой айсберга, и Артём видел лишь её, но Кирилл боялся, что когда-нибудь Артём узнает, что скрывается за его время от времени просыпающимся желанием утопить в себе всё человеческое и сознательное. С тем, что он спал с хозяйкой «Весёлой таксы», наверное, ещё можно было как-то примириться, но, если бы Артёму стало известно о том, что было в его жизни до того, как он окончил школу и попал в бар, их дружбе пришёл бы конец. Кирилл был обязан держать себя в руках просто для того, чтобы не наговорить и не сделать лишнего, и не лишиться последнего человека, который принимал его.
Ему почти нечего было терять, но, если бы он потерял Артёма, это было бы ровно то же, как если бы он утратил важную часть себя. При этом для него не играло роли, воспринимал ли Артём его так же. Кириллу было достаточно того, что Артём был рядом и не питал к нему ненависти. О большем он помышлять не смел, поэтому, сидя за кухонным столом и прижимая к раскалывающемуся виску холодный стакан, он в тысячный раз пообещал себе не пить по-чёрному.
Вот только никогда не стоит забывать о том, что сказать проще, чем сделать.
Борясь с желанием опохмелиться, Кирилл закурил на пустой кухне. Скоро начиналась смена, и ему стоило привести себя хотя бы в какое-то подобие работоспособного человека. Наступило воскресенье, а оно для них с Артёмом всегда было самым сложным днём недели и вне контекста мучившего его похмелья.
В ожидании, пока закипит чайник, Кирилл выкурил несколько сигарет и достал из ящика пакетик растворимого кофе. Кофе он не любил, поскольку никакого прилива бодрости он ему не приносил. Тем не менее этот горький напиток неплохо отбивал вонь от перегара, поэтому одна чашка «3 в 1» ему бы не помешала.
Уже потянувшись к ручке холодильника, Кирилл подумал о том, что в доме, должно быть, не было молока. Из-за происшествия с Настей они с Артёмом не сходили накануне в магазин, как запланировали сделать сразу после того, как получили неоправданно большие чаевые от странного клиента, и у них на кухне было шаром покати.
Однако молоко в холодильнике было, как и многие другие продукты, довольно редко появлявшиеся в их доме из-за нехватки денег. Рядом с тремя пакетами молока на полке стояла баночка творожного сыра, бутерброды с которым Кирилл когда-то давно часто приносил в школу. Артёму такой сыр не нравился, но вот Кирилл ел его с удовольствием, в том числе и без хлеба.
Кирилл улыбнулся, взял молоко и захлопнул холодильник.