О чём грезят боги

      Мальчик прятался в шкафу и в узкую щёлку следил за тем, что происходило снаружи. Сквозь прорезь он видел свою комнату и часть коридора.        Всё спокойно.       На стене над кроватью висят постеры его любимых комиксов с человеком-пауком. На полу хаотично разбросаны машинки, с которыми он любит играть. На небольшом столике у окна рассыпаны карандаши и лежит почти законченный рисунок с его любимой семьёй: он и мама.        Всё спокойно.       С кухни раздаются приглушённые звуки телевизора и грохот кастрюль. Мама готовит его любимое овощное рагу, и совсем скоро его позовут ужинать. Он будет есть, болтая под столом ногами, и пить свой любимый яблочный сок.       Всё спокойно.       Вдруг он слышит звук открывающейся входной двери, и у него на мгновение перехватывает дыхание. Бряцание ключей, шелест снимаемого пальто, низкий голос, произносящий «дорогая, я дома», и звонкий поцелуй с мамой. Каждый вечер он с замиранием сердца ждёт этих шорохов, доносящихся из прихожей, но из раза в раз всё равно непроизвольно вздрагивает, когда они наконец долетают до его ушей.        Неспокойно.        Он твердит себе, что не должен бояться. С работы всего лишь пришёл его папа.        Папа.        Мама просила так его называть, но ему почему-то не нравится произносить это слово, потому что он знает, что это не его настоящий отец.        Он убеждает себя не глупить, он ведь уже не маленький, чтобы бояться. Да и с чего бы ему бояться? Монстры в мультфильмах бывали страшными, призраки из ужастиков бывали страшными, но у маминого мужчины не было ни рогов, ни клыков, ни отталкивающего грима. Мама, наоборот, постоянно говорила, что ей очень повезло с тем, что ей достался такой красавчик. И он пытался смотреть на него мамиными глазами, однако не переставал видеть в нём что-то отталкивающее. Слово «лукавый» было ему ещё не знакомо, но «папа» казался ему неприятным и скользким. В фильмах такими обычно изображали злодеев.        Он заставляет себя не выдумывать глупостей, но только сильнее вжимается в тёмный угол шкафа, надеясь, что его не найдут.        В комнате раздаются шаги.        Скрип дверцы, и тонкая полоска света начинает расширяться, заполняя всё пространство шкафа.        — Привет, Чемпион! Снова в прятки играешь? А я тебя нашёл.        Его всегда находили. И всегда его называли этим странным прозвищем.        Он знал, что чемпионами были те, кто выигрывает в автогонках или каких-то других соревнованиях. Он не был спортсменом и никаких медалей не получал, поэтому почему «папа» решил так к нему обращаться, он не понимает. Ему это не нравится.        «Папа» подхватывает его на руки и целует в щёку. Это ему тоже не нравится. Он любит, когда его целует мама, но после поцелуев «папы» ему хочется умыться с мылом.        — Чем занимался сегодня?        — Рисовал.        «Папа» видит рисунок на столе, и его лицо становится грустным.       — Красиво. Но почему же ты не нарисовал меня?        — Ты на работе и тебя нет дома, — врёт он.        — Может, нарисуешь ещё один рисунок, на котором мы будем все вместе? Папа так тебя любит и его очень расстраивает, что ты не хочешь его рисовать.        Его держат на руках аккуратно, но крепко, и поглаживают по затылку. Ему хочется, чтобы его опустили на пол, а не держали, как трёхлетнего ребёнка, и перестали притрагиваться к его волосам. Но он терпит, потому что «папа» его любит. «Папа» часто говорит, что любит его, и он старается ему верить.        «Папа» говорит о своей любви каждый раз, когда гладит его по пояснице или коленям. Каждый раз, когда в отсутствие мамы целует его. Каждый раз, когда он пытается его оттолкнуть.        — Хорошо, я нарисую нас вместе.        — Спасибо, Чемпион. Я рад, что ты считаешь меня своим близким человеком.        Его целуют куда-то в висок и несут на кухню.        Ничего не произошло, но почему-то есть мальчику больше совсем не хочется.        Он еле сдерживает слёзы.               

***

             Кирилл подскочил на месте и, скинув обнимавшую его руку Артёма, метнулся в ванную. Он упал на колени перед унитазом, и его вывернуло наизнанку.        Какое-то время он в скрючившейся позе сидел на полу, подавляя новые рвотные позывы, а затем медленно, как коматозник, поднялся на ватных ногах и облокотился на раковину. Он прополоскал рот и умылся ледяной водой.        Немигающим взглядом уставившись на своё ошарашенное лицо в зеркале, он пробормотал:       — Мне нужно встретиться с Ксюшей. Нужно встретиться…       Он похлопал себя по щекам и решил дождаться пробуждения Артёма на кухне. Снова заснуть он бы точно не смог, поэтому рассеянно плюхнулся на табуретку и зажёг последнюю сигарету в пачке, которую не успел скурить накануне.        Он глубоко затянулся и, выдохнув, предпринял попытку успокоить копошащиеся в голове воспоминания. Они жалили его и гадко скребли своими мохнатыми лапками, вынуждая раз за разом пересматривать мерзкие картины детства и школьных лет.        Отчего-то Кирилл был убеждён, что, если он увидит Ксюшу, внезапно всплывшее прошлое отступит и ему удастся вернуться в настоящее к Артёму и прежнему себе.        Артём напрасно думал, что он общался с Ксюшей ему на зло. В Ксюше Кирилл видел что-то очень близкое и знакомое и поэтому подпускал её к себе. Было в этой девушке нечто, что наводило его на мысли о том, что она могла бы его понять, если бы он что-то ей рассказал. Он не собирался этого делать, но ему становилось легче от понимания того, что ему удалось случайно столкнуться с человеком, у которого было такое же растерянное и виноватое лицо, если речь заходила о родителях. Из-за этой безмолвной солидарности и наличия общих скелетов в шкафу с Ксюшей он не чувствовал себя таким же одиноким, каким иногда чувствовал себя с Артёмом.        Артём всегда его вдохновлял. Кирилл поражался его смелости и автономности, ценил его способность следовать своим целям и добиваться желаемого, но именно оттого, что Артём был таким пробивным, с ним едва ли было возможно делиться своими страхами и переживаниями, не натыкаясь на колючую проволоку ехидства и сарказма.        Кирилл просто молча старался следовать за ним, хоть это и не всегда выходило. Он пытался поступить вместе с ним в колледж и тоже съехать от родителей в 15 лет, но в период подачи документов сдрейфил и в итоге остался в старшей школе и задержался дома ещё на два бесконечных года. Как и Артём, он пытался отбросить все связи с семьёй, но долгое время мучался угрызениями совести из-за того, что вырос неблагодарным, и всячески заглушал свои ощущения, вопившие о том, чтобы он бежал от родителей как можно дальше. И точно, как Артём, он не был бы против полагаться в жизни только на самого себя. Однако в результате работа у него появилась благодаря знакомствам отчима, а квартира, в которой он жил, служила откупом родителей, чтобы он отказался от своих обвинений, когда уже был готов утонуть и собирался вместе с собой утащить на дно любимого мужчину своей матери.        Артём указывал ему правильный путь, и для Кирилла он олицетворял спасение. Но мог ли Артём на самом деле вытянуть его из того болота, в котором он застрял?        После того, что произошло между ними ночью, Кирилл уже не был в этом уверен.        Кириллу следовало скорее встретиться с Ксюшей, чтобы заглянуть в её потухшие глаза и, увидев себя в их отражении, вспомнить о том, что, в отличии от неё, у него уже всё было более-менее сносно. Это было жестоко и эгоистично по отношению к девушке, но Кирилл привык жить сравнениями.        Был Артём, на которого он бы хотел быть похожим. Были Настя, Вероника, новый хозяин «Весёлой таксы» и старый друг его отчима Виктор Евгеньевич, и была случайная знакомая Ксюша с работы, на которых он не хотел быть похожим.        Пока та «Весёлая такса», которую он знал, рушилась, а с Артёмом по-прежнему всё было сложно, Ксюша служила для него своеобразным напоминанием о том, что всё бывает намного хуже, чем было у него, и он не имеет права унывать.        Ровно как и Кирилл, Ксюша не рассказывала о себе ничего конкретного, однако все его предположения о ней оправдались, когда они наконец-то увиделись перед началом смены.