О чём грезят боги

      При всём своём желании Кирилл не мог найти разумное объяснение того, почему Артём начал встречаться с ним. Он знал о его предпочтениях и ранее никогда не допускал мысль о том, что Артём решится изменить себе и, пусть даже из чистого любопытства, пойдёт на то, чтобы попробовать что-то построить с парнем. Более того, Кирилл был не лучшей кандидатурой для экспериментов. Артём терпеть не мог, как он это называл, «использованный товар» по типу Насти, а Кирилл был настолько потрёпанным, что по своему эмоциональному и физическому состоянию напоминал выпотрошенную и никуда не годную мягкую игрушку. Зачем Артёму была нужна такая рвань, как он, Кирилл не понимал, и поначалу списывал странное поведение Артёма на то, что у него давно никого не было. По этой причине Кирилл довольно быстро предложил ему переспать. Упасть в его глазах ещё ниже он вряд ли бы смог, поэтому он предложил ему всё, что мог дать, — себя. Кирилл надеялся, что такого опыта будет достаточно для того, чтобы Артём осознал, что парни всё-таки его не привлекали, и они вернулись к прежнему статусу дружеских отношений. Однако Артём, услышав о том, что Кирилл предлагал ему по большому счёту просто спустить пары, одарил его таким тяжёлым взглядом, что на эту тему Кирилл больше не заикался. При этом Артём без какого-либо сексуального подтекста поцеловал его в висок и сказал, что не хочет торопиться. Как расценивать подобную реакцию Кирилл не представлял.        Была ли это забота или же для Артёма он всё же был мерзким?        В течение нескольких лет Кирилл мечтал о том, чтобы Артём ответил ему взаимностью, но, когда это наконец произошло, ловил себя на том, что не испытывал особой радости. Его одолевало смятение, потому что ему казалось, что Артём вёл себя ровно так же, как когда-то повели себя отчим и Виктор Евгеньевич, — пытался отделаться от него подачкой, чтобы он успокоился и ничего не выкинул. Артём не давал ему поводов сомневаться в себе: он готовил для него, перестал спать на матрасе на полу и окончательно перебрался к нему на диван, больше не старался как-либо его поддеть в общении и в целом относился к нему так, будто ничего не произошло — будто между ними не было недопонимания из-за «Весёлой таксы», будто Артём не узнал о том, что Кирилл с детства подвергался насилию, и будто Кирилл не пытался покончить с собой. С таким раскладом их взаимоотношения можно было бы назвать почти идеальными, но на душе Кирилла всё равно было неспокойно.        Хорошее отношение вводило Кирилла в ступор, и он не имел представления о том, как реагировать на него, потому что привык к тому, что к нему относились по-доброму только тогда, когда от него требовалось что-то сделать. Артём и прежде проявлял теплоту к нему, но делал это через ворчание и ругань, и Кирилл предпочёл бы, чтобы он вернулся к своей неуклюжей заботе со сквернословием, потому что с ней он по крайней мере уже был знаком. С понимающим и ласковым Артёмом он сталкивался впервые, и это загоняло его в тупик.        Сильнее всего Кирилла тревожило то, что ему нечего было предложить Артёму взамен. От его тела Артём отказался, а ничего другого у Кирилла толком и не было. Размышляя об этом, Кирилл неизменно ловил себя на том, что жалеет о том, что выжил. В такие моменты он стремился сразу же пресекать подобные негативные мысли, однако некоторый осадок оставался.        С его стороны принять решение уйти из жизни изначально было эгоистичным, а теперь, когда Артём спас его и беспокоился о нём, Кирилл чувствовал себя паршивее некуда. Тактильные контакты с Артёмом участились, он практически от него не отходил, а Кириллу лишь хотелось вжаться в стену, потому что, что бы Артём ему ни говорил, он продолжал сгорать со стыда из-за слабости, которую себе позволил.         Он выжил, но из-за этого был вынужден мириться с вновь ударившем по нему чувством вины и заново учился смотреть Артёму в глаза.        Помимо прочего, Кирилла также волновала ещё одна вещь. Хоть Артём и делал вид, что они не столкнулись ни с какими потрясениями и всё было по-прежнему, в одном аспекте их привычного существования всё же произошли коренные изменения. Раньше Кирилл жил от понедельника до понедельника и отмерял ход времени рабочими днями, но они с Артёмом уже невесть сколько сидели дома и не работали, поэтому Кирилл не мог отделаться от ощущения, что с его выписки из больницы прошла целая вечность. Если своё нахождение дома Кирилл ещё мог как-то объяснить, то почему не работал Артём, он не понимал. Отчего-то он не находил в себе смелости спросить о том, что произошло. Должно быть, из-за него Артём разругался с Виктором Евгеньевичем, и их обоих уволили. В таком случае почему они не ищут новое место, а днями напролёт ничего не делают? На Артёма это похоже не было. Деньги тоже имели свойство заканчиваться, и их аванс, на который они могли перебиваться всё это время пребывания дома, скоро должен был подойти к концу.        Вероятно, Кирилл так бы и не завёл разговор на тему работы, если бы ему внезапно не позвонила Ксюша.        Было раннее утро, и они с Артёмом ещё валялись в постели, когда телефон Кирилла, неизменно лежащий рядом с подушкой, зазвонил.        — Алло, — с закрытыми глазами сонно пробормотал Кирилл в трубку. Артём поморщился и придвинулся ближе, уткнувшись в его плечо, намекая на то, чтобы он долго не трепался.        — Боже! Кирилл! Как я рада, что ты мне ответил! С тобой всё в порядке? Ты не пострадал?       И Кирилл, и Артём разом проснулись.        — Ксюша, привет, — Кирилл был в замешательстве. — Да, со мной всё нормально. А что случилось?        — Как? Ты ничего не знаешь?        — Видимо, нет.       — Ночью в «Весёлой таксе» случился пожар. Я сейчас мимо неё проходила, и чуть сознания не лишилась, увидев пожарные машины и скорые. Как же хорошо, что ты не был внутри, — Ксюша почти плакала. — Гарью воняет на несколько кварталов. Около десятка пострадавших. Я поспрашивала у прохожих, толпящихся на улице, они сказали, что по предварительной версии пожар случился из-за того, что кто-то из посетителей закурил и не затушил сигарету. А ты сам понимаешь, что в баре никакущая система противопожарной безопасности. Когда началось возгорание, под рукой не было ни одного исправного огнетушителя. Огонь распространился почти мгновенно и перекинулся в том числе и на первый этаж дома, поэтому так много пострадавших.        — Пиздец, — только и мог прошептать Кирилл.        — Боже, Кирилл, ты не представляешь, какое это облегчение, что с тобой всё нормально. А Артём? Он тоже был не на смене?        — Мы оба не ходим сейчас на работу… Заболели и сидим на больничном.        — Вам очень повезло. Кто-то свыше определённо уберёг вас от опасности. Тут всё выглядит слишком ужасно, но хотя бы с вами всё в порядке.        — Да, наверное, нам повезло… Спасибо, что позвонила.        — Держи меня в курсе, если будут какие-то новости, ладно? Я всё же тоже какое-то время работала вместе с вами, и мне бар не безразличен, как и вы. Вам же теперь определённо придётся куда-то ещё устраиваться. По внешнему виду «Весёлой таксы» у меня есть ощущение, что там едва ли можно что-то восстановить. Ну, или по крайней мере на это потребуется приличное количество времени.        — Хорошо, если будут известны какие-то новые подробности о произошедшем, я тебе наберу.        Кирилл пребывал в оцепенении и сбросил звонок. Однако не успел он отложить мобильник, как раздался второй звонок. Кирилл даже не взглянул на имя звонившего и на автомате снял трубку.        — Твою мать, хоть ты ответил! Скажи этому ублюдку Артёму, чтобы он мне перезвонил! Если он этого не сделает, я…       Артём перехватил у растерянного Кирилла телефон и прошипел:        — Здравствуйте, Виктор Евгеньевич.        — Я знаю, что это всё ты! Это ты устроил пожар! Тебе от этого не отвертеться! Я тебя, мелкого поганца, засужу и ты сгниёшь в тюрьме, понял?! Я тебя заставлю выплатить мне каждую копейку за понесённый ущерб, что ты за всю свою жизнь со мной не расплатишься!       — Виктор Евгеньевич, вы сами себя слышите? Какой-то алкаш, нажравшись вашего отвратного пойла, наверняка по неосторожности устроил поджог, а вы обвиняете в этом меня? Может, вам бы стоило винить свою алчность и нежелание потратиться на пожарную сигнализацию и огнетушители? Вы мне со своей выгребной ямой, называемую баром, нахер не сдались. Я с вами никаких дел иметь не хочу и, как вы могли заметить, по этой причине прервал с вами все контакты. Вы мне нахуй не нужны руки об вас пачкать. Но, по правде говоря, — Артём ухмыльнулся, — мне приятно слышать, что вы, так сказать, погорели.        — Ах ты грёбан…       Артём отключился.        — Ну и дела, конечно, — задумчиво бросил Артём.        Разумеется, причиной пожара был блокнот, но Артём как-то не рассчитывал на то, что будет много пострадавших. Он всего лишь хотел подгадить ушлому засранцу и о возможных более глобальных последствиях особо не задумывался. Его в общем-то новости о жертвах не очень тронули, потому что одним бесполезным колдырём больше, одним меньше — мир от этого не встанет, но он осознавал, что Кирилл воспринимал всё иначе. Артём приобнял его и спросил:       — Ты как? Думаю, Ксюша права. Нам с тобой и правда очень повезло.        Кирилл сжался от его прикосновения и тихо произнёс:       — Артём, скажи мне честно, ты имеешь к пожару какое-нибудь отношение?        Артём помрачнел.        — И ты туда же. Я всё время находился с тобой, как, по-твоему, я мог это провернуть? По-тихому сбежал ночью на улицу, пока ты спал, нашёл алкаша-смертника, который был бы не против устроить фаер-шоу, и подговорил его организовать поджог? Я действительно считаю, что Виктор Евгеньевич заслужил остаться ни с чем, но это не означает, что я пойду на такие ухищрения ради того, чтобы насолить ему.        — Тогда почему мы всё это время находились дома? Как так вышло, что мы не ходили на смены и именно в наше отсутствие произошло подобное?        Артём взял руку Кирилла в свою и, поглаживая его ладонь большим пальцем, успокаивающе произнёс:       — Об этом нам как раз нужно поговорить. Сгорела бы «Весёлая такса» или нет, но я считаю, что нам ни при каких обстоятельствах не стоило возвращаться в неё. Я не знаю, как ты столько лет мог работать на такого мерзкого человека, как Виктор Евгеньевич, учитывая всю подоплёку ваших взаимоотношений. Я не такой терпеливый, как ты, и мне сейчас банально видеть его противопоказано, иначе я разнесу ему физиономию.        — И что ты предлагаешь? — голос Кирилла был бесцветным. — У нас не так много вариантов для заработка.        — В этой дыре — да. Поэтому давай куда-нибудь переедем.        — Ты сейчас шутишь?        — Нисколько. Продолжать оставаться в этой блядской квартире тоже для тебя не сулит ничего хорошего, поэтому я бы хотел тебе предложить уехать. Ты разорвёшь все прежние связи с прошлым, перестанешь быть зависимым от отвратительных людей, которые искалечили твою жизнь, и мы начнём всё заново.        От всего услышанного за последние десять минут у Кирилла разболелась голова, и он зажмурился.        — Тебе нехорошо?        Кирилл проигнорировал вопрос.        — Откуда мы возьмём деньги на переезд? На что будем снимать квартиру? На что будем жить, пока не найдём работу на новом месте?        Наступил ключевой момент.        — Я теперь понимаю, почему тебе противно притрагиваться к родительским деньгам, но, думаю, они сейчас нам необходимы, чтобы вырваться. Пожалуйста, послушай меня: тебе станет легче. Вот увидишь, если мы уедем, тебе станет лучше. Нельзя оставаться в этом болоте, в котором в любой момент твой отчим может снова…       — Делай, что хочешь.        Кирилл закрыл глаза. Однажды он уже говорил о том, что не верит в жизнь с чистого листа, не верил он в неё и сейчас и решил просто поддаться судьбе, полагаясь на Артёма.       Будущее уже во многом было ему безразлично.