Навеки верна… Тебе не сестра, Тебе не жена… «Двери Тамерлана» — «Мельница»
К переговорам с Рейнирой Эймонда не подпустили. «Мы сами всё решим, — сказал Отто, поглаживая бороду. — Тебе сейчас нужно готовиться к поединку — ты в хорошей форме, однако принц Деймон намного опытнее». Эймонд не стал возражать. Ему действительно требовалось сосредоточиться на предстоящем поединке и ещё парочке других дел. Он старался соблюдать баланс между тренировками с гвардейцами, полётами на Вхагар и отдыхом. Нельзя слишком утомляться. Деймон действительно гораздо опытнее, однако ему почти пятьдесят лет… На моей стороне — молодость и та ярость, которую старик давно растратил. Хотя, возможно, его вообще никогда не переполнял настоящий гнев. Эймонд размышлял об этом, в очередной раз лёжа у Лилии на коленях. Тишина в комнате была успокаивающей и приятной. Нарушать её не хотелось, однако… — Поединок назначен на послезавтра. Рука Лилии, то и дело касавшаяся его головы, дарившая удовольствие и расслабленность, замерла. — Так быстро? — голос прозвучал напряжённо. Неделю назад, когда она первый раз услышала о решении, принятом на совете королевской семьи, то выглядела испуганной. Это вызвало в душе Эймонда бурю недовольства. «— Ты не веришь в мою победу? — спросил он, не пытаясь скрыть нахлынувшее раздражение. Она не должна была пугаться. Возможно, немного опечалиться — не более. Лилия тяжело вздохнула, подошла и обняла Эймонда со спины, сцепив руки на его поясе. — Верю. Но всё равно боюсь за тебя. На это Эймонд, по-прежнему недовольный реакцией Лилии, ничего не ответил. Они стояли так довольно долго, пока Эймонд, пересилив себя, ни накрыл её руки ладонью. Погладил. И постепенно раздражение сменилось нежностью». И вот в её голосе снова промелькнули нотки страха — пусть и не слишком отчётливые. — И вовсе не быстро. Прошла неделя, — заметил Эймонд. Он так и знал, что приятное ему спокойствие будет нарушено, специально обходил эту тему в последние дни, отделываясь скупыми замечаниями о тренировках и полётах. Но нельзя же было не предупредить Лилию — иначе Рейна бы всё ей выболтала завтра же, а Эймонд оказался бы в положении того, кто умалчивает и скрывает важные новости. Однако… почему она не верит в меня? — Эймонд, не злись, пожалуйста, — попросила Лилия. — Послушай меня. Он поднял голову с её колен, а затем и вовсе сел рядом, демонстрируя готовность слушать. Хотя поддаться тлеющему в душе раздражению было бы гораздо приятнее. — Ты думаешь, что я не верю в твою победу, но я уже говорила — это не так, — Лилия смотрела прямо ему в глаза — сапфировый и здоровый, явно пытаясь донести свою мысль. — Я знаю: ты силён, натренирован, обладаешь особым воинским чутьём, можешь быть и яростным, и благоразумным… Но тебе ведь опять придётся убить родственника — своего дядю. Как ты… вынесешь это? Вернёшься ли ко мне таким, каким я тебя знаю? Эймонд и не заметил, как она взяла его руку в свою — так нежно, но уверенно. — Я люблю тебя. И беспокоюсь за твою душу. Интересно, что-то похожее говорила мать… Смогут ли две эти женщины поладить когда-нибудь? Лилия отвлекла Эймонда от таких размышлений, поднеся к губам его руку и поцеловав костяшки пальцев. Это было… немного смущающе. — Ты зря волнуешься: с Деймоном всё будет не так, — объяснил он, аккуратно освобождая руку из её мягкой хватки и обнимая Лилию за плечи. — Это честный поединок — два дракона, два всадника. — Ты ведь никогда не сражался с другими драконьими всадниками. Эймонд, конечно, думал об этом обстоятельстве и не знал точно, был ли такой опыт у Деймона. Вряд ли. — Проводить подобные тренировки — рискованная затея, сама понимаешь. Но, думаю, Вхагар мне поможет. Она гораздо крупнее и свирепее Караксеса. — Главное — чтобы битва не увлекла её слишком сильно, — заметила Лилия. Эймонд рассматривал такую возможность — в последнюю неделю он специально распалял Вхагар сильнее, заставлял её почти выходить из себя, а потом требовал от драконицы спокойствия и подчинения. Рискованная затея, однако как ещё предотвратить случайности, связанные с её свирепым характером? Выходило… неплохо. — Где состоится битва? — спросила Лилия, не дождавшись его ответа и, видимо, посчитав, что Эймонд вовсе не намерен углубляться в эту тему. Что же… узнай она о его рискованных тренировках, начала бы переживать ещё больше — возможно, когда-нибудь позже я ей расскажу. — Над Королевским озером* — недалеко от Королевской Гавани. Мы встретимся на рассвете. Королева-мать будет ждать результатов поединка вместе с Рейнирой — в охотничьем домике, расположенном довольно близко, — продолжил Эймонд, переходя к тому вопросу, который волновал его больше всего. — С ними будут Дейрон и старший Стронговский бастард — Джекейрис… Не уверен, что это хорошая идея. Когда я одержу победу, то наши враги взбесятся, и вряд ли Её Величество и Дейрон смогут с ними справиться. — Может, Рейнира поведёт себя спокойно — ведь именно она предложила решить всё поединком, — предположила Лилия. — Я не доверяю ни ей, ни её выродку. — А своему брату? — Лилия наклонилась так, чтобы её лицо оказалось ближе к лицу Эймонда. Он мрачно усмехнулся, вспомнив о своём старшем брате, чьё право на корону собирался защищать. Эйгону бы Эймонд никогда не доверил прикрывать свою спину — вполне вероятно, что тот взялся бы за такое дело под хмельком. А Дейрон… — Дейрон слишком добр, чтобы быть хорошим воином, может ещё вспомнить, что Джекейрис — его молочный брат, — поморщился Эймонд. — Он верен своей семье. Думаю, он ещё тебя удивит, — твёрдо сказала Лилия. Фиалковые глаза её светились той искренностью, которую так любил Эймонд. На мгновение он вспомнил нелепый разговор с Дейроном о Лилии — объяснила ли братцу всё его жена? Или же Дейрон забыл о таком незначительном деле после услышанных в кабинете матери новостей? Но эти мысли отступили на второй план, когда Лилия, очевидно, считая разговор о Дейроне оконченным, потянулась к Эймонду за поцелуем. Какими же мягкими и жаждущими были её губы… Эймонд ответил на её порыв, чувствуя нарастающий жар. Прекрасная. Он победит Деймона и вернётся к Лилии, чтобы сделать её своей в глазах людей и Семерых. И скоро я скажу тебе об этом, милая.***
Завтра на рассвете. Лилия прикусывала губу, каждый раз проговаривая про себя слова, от которых веяло чем-то мрачным, судьбоносным. Она не лгала Эймонду, когда говорила, что верит в его победу и заботится только о его душе… Но как могу я оставаться полностью спокойной, зная о предстоящем поединке? Принц Деймон — прославленный воин. Он опасен и, судя по расправе над юным наследником, жесток. Это будет битва насмерть, и принцу Деймону предстоит сражаться за свою жену, за будущее своих детей. Он не допустит ошибок. Ох, Эймонд пусть Воин направит тебя, пусть Дева поможет нам пережить грядущий день! Лилия усердно вспоминала все молитвы, которым когда-то учила её септа Альена. Она долго не обращалась к Семерым, но сейчас хотела сделать всё возможное, чтобы поддержать своего принца. Я верю в тебя, Эймонд, но не могу вовсе за тебя не бояться. И как ты не поймёшь? — Думаешь о завтрашнем поединке? — поинтересовалась Рейна, которая сидела в кресле и наблюдала за тем, как Лилия меняет цветы в вазах. До этого времени юная госпожа, закутавшись в скрывающий её слегка округлившуюся фигуру плащ, была молчалива и неподвижна — Лилия решила, что Рейна задремала. Но, видимо, и она размышляла. — Да, — кивнула Лил и отвлеклась от вазы, которая теперь была полна белых тюльпанов. — Не уверена, что нам с тобой стоит обсуждать его. Рейна сделала неопределённый жест рукой — вроде попыталась выразить своё несогласие. — Я выбрала сторону. Я уже говорила. Лилия не очень ей верила: вряд ли Рейна совершенно безучастна к тому, что её отца завтра могут убить. — Ты хоть и задумчива в последнее время, но выглядишь спокойной и улыбаешься так, точно хранишь особую тайну, — продолжила Рейна, меняя тему. — Значит, у вас с Эймондом всё наладилось. Он, кстати, тоже больше не похож на убийцу, сжигаемого не выпущенной яростью… Ты, очевидно, хорошо на него влияешь. Лил пожала плечами, улыбка коснулась её губ. — Да, мы вместе, — захотелось сказать больше, раз Рейна всё равно знала главное. — И Эймонд обещал никогда меня не отпускать — не знаю, правда, как он это устроит с учётом обещания жениться на другой… Лилия вздохнула, не смея сказать основное: «Всё это неважно. Главное — чтобы завтра он вернулся ко мне живым». Пусть Рейна и отрицает, однако такое откровение прозвучало бы слишком жестоко по отношению к ней. — Ты… хотела сказать что-то ещё? — поинтересовалась Рейна, и выражение её лица было слишком проницательным. Тогда Лил поделилась с подругой сомнениями, которые порой заполняли её сердце, точно набегающие на берег волны. — Порой мне кажется, что я соглашусь и на роль любовницы… — призналась Лил, отведя взгляд и сжав руки в замок. — Но потом понимаю — это меня уничтожит: делить его с кем-то, всегда быть лишь грязным секретом принца. Сама того от себя не ожидая, Лилия разволновалась. — Лил… — Рейна встала с кресла и, подойдя к Лилии, обняла её. — Ну что ты. Не будешь ты его грязным секретом, он слишком тебя любит, чтобы обречь на подобное. Да и к тому же… Лил посмотрела на подругу с недоверием и перебила её, не в силах сдержаться: — Недавно ты была к нему гораздо строже. — Ну… — Рейна отошла, давая Лилии пространство. — Он приходил ко мне пару дней назад. И мы поговорили… вполне сносно. Он просил меня сделать так, чтобы эта мерзавка Марта и её подпевалы перестали издеваться над тобой. Я, кстати, очень огорчена тем, что ты мне ничего не сказала! Рейна возмущённо всплеснула руками: — Мы ведь названные сёстры с тобой! Или ты забыла? — Прости, я… Но Рейна продолжила, не особо слушая извинения Лил: — Эймонд был довольно вежливым, — в её пурпурных глазах промелькнула лукавая искорка. — И я поняла, что ты имела в виду, когда говорила о его заботливости. Ты для него важна. — И он для меня, — отозвалась Лилия, делая вдох поглубже и постепенно успокаиваясь. — Очень. Рейна покачала головой, точно хотела сказать: «Бывают же такие чудеса на свете». Затем предложила: — Хочу прогуляться — посидеть под чардревом. Пойдёшь со мной? Если что, скажем любопытствующим — я держу тебя при себе на всякий случай, как-никак я в особом положении. Рейна выразительно указала на свой живот. Лилия не стала спорить. Прогуляться действительно было хорошей идеей — она только проследила за тем, чтобы Рейна закуталась потеплее. И уже когда они сидели у корней чардрева, а прохладный, недружелюбный ветер то норовил залезть под капюшон Рейны, то трепал волосы Лилии, безнадёжно их спутывая, её подруга-госпожа сказала: — О! Что ещё я хотела сказать… Дейрон недавно задавал мне вопросы — очень туманные — о том, в каких отношениях вы с Эймондом состоите. Он делал намёки, но столь сложные, что если бы я не знала о вашей тайне, то никогда бы ничего не поняла, — Рейна хихикнула так, точно они снова были на Дрифтмарке, и жизнь не предвещала ничего тяжёлого. — Вы, кажется, его чем-то сильно смутили! Лилия понятия не имела, когда и где их мог увидеть Дейрон. Мы встречаемся только в покоях Эймонда. Разве что… в тот раз Эймонд сказал: «Меня вызывали на семейный совет, Её Величество прочитала важные письма, полученные от Рейниры». Могла ли за этим «Меня вызывали», крыться история о том, что её принц забыл запереть их комнату той ночью, а утром к ним ворвался Дейрон? Если всё действительно обстояло так, то Дейрон наверняка подумал о чём-нибудь непристойном и мерзком. Рейна тем временем продолжила: — И самое интересное — судя по всему, Дейрона ко мне отправил Эймонд. По крайней мере, так я поняла по его путанным объяснениям — точнее тому, что он считал объяснениями, — ещё один лёгкий смешок. — И Эймонд будто хотел при нашем личном разговоре спросить и о Дейроне, но не стал. — Вот как, — проговорила Лилия, а потом поняла, что Рейна не дошла до главного. — Так, ты рассказала Дейрону о нас? Беззаботное выражение исчезло с лица Рейны: — Да. Я подумала, что если Эймонд сам дал Дейрону доступ к частичке вашей тайны, то стоит сказать. Я, знаешь ли, тоже не люблю что-то скрывать от своего истинного… Надеюсь, ты не злишься. Злости Лил не ощущала. Скорее — ей интересно было, почему Эймонд решил доверить их тайну брату, пусть даже и подобным образом… Ведь мог бы объяснить моё пребывание в своей постели куда более прозаично. Но такая откровенность приятна, конечно. Лилия поёжилась — надо всё же обзавестись плащом потеплее, — а затем ответила Рейне: — Всё в порядке. Только интересно, что сказал Дейрон, когда узнал правду? — Он был потрясён, — уверила её Рейна, ощупывая рукой один из узловатых корней чардрева. — Всё твердил, что и подумать не мог. Не понимал, как это я ему раньше ничего не рассказала. Губ её коснулась нежная улыбка: — А потом он сказал нечто в духе: «Семеро не зря это устроили. Именно такая девушка Эймонду и нужна». Ох… Странно слышать подобное от кого-то стороннего — от брата Эймонда. Принца. Именно так она и сказала Рейне, а та лишь рассмеялась, а затем посмотрела на Лилию внимательно, коснулась её щеки ладонью: — Ой, ты замёрзла! И когда уже я подарю тебе тёплый плащ? Надо сделать это сегодня же. Лилия поблагодарила и, уже попрощавшись с Рейной, поняла, что за всеми важными обсуждениями, не уточнила, как именно госпожа собирается решать вопрос с Мартой и другими служанками, не задумала ли Рейна чего-то слишком строгого… Всё-таки не очень правильно такое вмешательство знати в обычные разборки слуг. Не хотелось бы, чтобы Рейна переусердствовала, хоть эта Марта — та ещё стерва. Лил потёрла руки, всё ещё пытаясь согреться. И как я могла забыть расспросить Рейну получше? Очевидно, со всеми этими волнениями за Эймонда, за нашу с ним судьбу, я превращаюсь в эгоистку. И не решив до конца, хорошо это или плохо, Лил спустилась на кухню, чтобы перехватить похлёбки, которую Лейла обычно варила для слуг.***
К Эймонду Лилия пришла раньше, чем землю окутала вечерняя мгла. Не могла утерпеть — так хотелось скорее его увидеть, обнять, дотронуться до шелковистых волос, которые, как он ни раз повторял, давно находились в её владении. Вот только в комнате Эймонда не оказалось — видимо, ещё тренировался или совершал очередной полёт на Вхагар. Тогда Лил налила в их кубок вино, чтобы предложить своему принцу, как только он придёт. Затем взгляд её обратился к сапфировой вазе, в которой сегодня были алые розы — ощущая, как каждая частичка тела наполняется теплом от такого внимания со стороны столь занятого сейчас Эймонда, Лилия склонилась к букету и насладилась сладковатым, утончённым ароматом. В этот момент и услышала, как поворачивается в замке ключ. Эймонд вернулся — ещё разгорячённый недавним боем, особенно красивый в довольно тонкой рубашке, которая не прятала бугрившиеся под кожей мышцы. Лил поспешно подошла к нему, обняла, как мечтала: — Я соскучилась… очень, — затем спросила заботливо. — Ты не замёрз? Он рассмеялся, обнимая её в ответ: — Я дракон и соткан из огня, ты забыла? — Нет, — Лилия стала покрывать поцелуями его шею, вдыхая привычный терпковатый запах, в голову закрались мысли не нежные, а скорее страстные. Потом всё-таки пробормотала: — Хочешь вина? Эймонд сжал её задницу под платьем, прижимаясь ближе, потираясь о Лилию уже напрягшимся членом. — Я хочу тебя. Лил утонула сначала в этом низком, пропитанном желанием голосе, а потом — в поцелуе, в который её втянул Эймонд. Они целовались жадно, горячо, так будто вовсе никогда ни изучали губы и тела друг друга — точно то был первый и последний раз, вырванный у судьбы насильно и с боем. Лилия ощущала, как мокро стало между ног. Почти идеально. Хотелось всего сразу… чтобы Эймонд уложил её на кровать и начал ласкать языком, упиваясь её влагой. Хотелось продлить эти поцелуи ещё на вечность, вовсе никогда не отрываться от губ Эймонда. А ещё хотелось подарить ему наслаждение, услышать стоны удовольствия своего принца. Лил провела рукой по скрытому под штанами члену — в голову пришла дерзкая, опьяняющая затея. Разорвав поцелуй с Эймондом, Лилия змеёй выскользнула из его рук, поймала недоумённый взгляд, но не остановилась — опустилась на колени и начала раздевать Эймонда. Он замер на мгновение, определённо удивлённый её порывом. Лилия не раз ласкала его языком раньше — поначалу Эймонд много направлял её, говорил, как именно ему приятно, — но всегда при этом он лежал в постели. Теперь же возвышался над ней — ожидающий, страстный. Только мой. Язык Лилии прошёлся по его члену — от головки до самого основания, — по яичкам, потом снова и снова. Эймонд довольно выдохнул и, посмотрев на него, Лил увидела, что его серо-голубой глаз горит похотью… А ещё он успел скинуть повязку. Всё это завело Лилию ещё больше, она вцепилась пальцами в задницу Эймонда, одновременно принимая его член в рот, пытаясь выбрать нужный темп. Лил горела и текла — сама не заметила, как одна её рука проскользнула под юбками и опустилась к промежности, пытаясь дать ту разрядку, которой требовало тело. Эймонд, кажется, заметил это и выдохнул нечто неразборчивое, а потом она почувствовала его хватку на своих волосах. Он толкался ей в горло резко и сильно, опять и опять. Комната оглашалась глубокими мужскими стонами. Лил охватил сладостный дурман — наслаждение Эймонда было столь острым… И это всё я, я его причина. А затем он достиг пика, наполнив горло Лилии семенем — чуть солоноватым на вкус. И выпустив его член изо рта, Лил сосредоточилась на себе, для удобства полностью задрав юбки — разрядка пришла быстро. Лилия охнула и едва не повалилась на бок — Эймонд поддержал её, но и сам, кажется, с трудом стоял на ногах. Они перебрались на кровать — легли на неё поперёк и, рвано дыша, смотрели друг на друга. — Значит, не дождалась меня… — сказал наконец Эймонд, выразительно кивая на промежность Лилии. Его рука скользнула в небольшое декольте её платья, пальцы нежно обвили сосок. — У тебя ещё есть возможность показать себя в деле, — заметила она. И улыбка, которую они разделили, переросла в неспешный поцелуй.***
Сполна насладившись друг другом, они лежали в постели. — Я думал, что вымотался за день, но оказалось — совсем нет, — усмехнулся Эймонд, посылая Лилии взгляд, полный намёков. — Да, я предполагала, что ты придёшь, выпьешь вина, потом я сделаю тебе массаж и только потом… Он притворно нахмурился: — И своими объятиями да поцелуями в шею ты сорвала столь прекрасный план — негодница! Лилия рассмеялась, чувствуя себя счастливой. Можно ли устроить так, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась, чтобы утро вовсе не наступило, и им не пришлось выбираться из постели? Пойдут ли на это Семеро, если усердно им помолиться? Эймонд тем временем встал с кровати, подошёл к столу и взял наполненный вином кубок. Пригубив, жестом спросил, не хочет ли Лилия сделать то же самое. Она присела на кровати и протянула руку за напитком. Пока Лил пила приятное, лишь слегка сладкое вино, Эймонд открыл один из ящиков стола. Лилия любовалась им — крепкой фигурой, которая таила в себе столько силы; светлыми волосами, свободно разметавшимися по его плечам; лицом, точно вырезанным искусным мастером… Он сейчас задумался о чём-то — её принц, её истинный, её любовь — и выглядел так мило: абсолютно голый, не стесняющийся своей наготы, но мыслями уже далёкий от тех занятий, которым они предавались совсем недавно. Прежде чем Лилия успела спросить, какие думы унесли Эймонда от их комнаты, он встретился с ней взглядом и сказал: — Лилия, у меня для тебя есть подарок. Это было неожиданно, но наиболее странным показался его голос, в котором слышались нотки волнения. Лил слезла с кровати, вернула кубок на место и, оказавшись совсем близко к Эймонду, замерла, ожидая его дальнейших слов. Она заметила, что правую руку он убрал за спину. — Не волнуйся, я не покупал эту вещь. Можно сказать, она попала ко мне… по воле прежней владелицы. Или судьбы, как тебе угодно. Интригующе. Лил кивнула, демонстрируя интерес. Было приятно, что он помнил о её прежних условиях, но сейчас она бы приняла от Эймонда любой подарок. Всё теперь чувствовалось иначе. — Вот, возьми, — и Эймонд протянул ей вещицу, которую скрывал до этого, — серебряный овальный медальон. Красивый… Эймонд добавил: — Эта вещица станет залогом нашего будущего разговора — того, который состоится завтра, когда я вернусь с победой. Сердце пропустило удар — какой разговор он для неё готовил? Предчувствия были слишком сладкими. Нереалистичными. — Хорошо, — сказала Лил, а затем открыла медальон, чувствуя по взгляду Эймонда, что он ждёт именно этого. Внутри оказалась прядь светлых волос. Его волос. Лилия коснулась их благоговейно — сердце переполнилось нежностью. — Ты… Эймонд… Он улыбнулся и в шутливом жесте коснулся своей головы: — Я бы подарил тебе все, но, боюсь, ты расстроишься если я постригусь наголо. — И очень сильно расстроюсь, — быстро подтвердила Лил. Потом она поцеловала дорогую сердцу прядь и закрыла медальон. Только сейчас обратила должное внимание на крышку, на которой была выгравирована рыба. Догадка пришла сразу: — Талли? Видимо, на её лице отразилось недоумение. Эймонд объяснил с улыбкой, в которой крылась какая-то загадка: — Медальон принадлежал моей бабушке Розамунд Талли. Она была женой Отто. И, — теперь взгляд Эймонда стал серьёзным. — Его истинной. — О! — выдохнула Лил, покорённая столь значимым жестом. — Спасибо, я… Спасибо. Когда Эймонд дал ей ключ от своей комнаты, она запретила себе всерьёз размышлять над тем, каким важным шагом с его стороны это было. Лилия будто отгораживалась от правды — вот и Рейне сказала, что, возможно, Эймонд готовит для неё роль тайной любовницы… но сейчас она не смогла бы повторить нечто подобное. Даря ей семейную драгоценность с такой, понятной им обоим историей, да ещё и с прядью своих волос, он говорил почти прямо, обещал, хоть и не произносил клятву вслух. Лил почувствовала, как слёзы счастья выступают на глазах. Невозможно. Невероятно. Неслыханно. — Эймонд, — она обняла его и прошептала. — Я согласна. Это абсолютное безумие, но… я так сильно хочу быть с тобой всегда, не прятаться. Он отстранился, нежно сцеловал слёзы, скопившиеся в уголках её глаз. И взгляд его был переполнен любовью, которую он показывал так откровенно, сбросив все защитные маски: — Я люблю тебя, Лилия, — голос звучал твёрдо, решительно. — И сделаю всё, чтобы наши общие мечты исполнились. Эймонд поцеловал её руки, а затем спросил: — Надеть на тебя медальон? — Да. Он прекрасен… ты прекрасен. Эймонд легко справился с цепочкой, и медальон лёг между грудей Лилии так, точно всегда там и располагался. Она дотронулась до украшения, дарившего приятную прохладу, а затем снова повернулась лицом к принцу. Он довольно улыбнулся: — Тебе идёт. — Я верю в тебя, Эймонд, — тихо сказала Лилия. — Не сомневайся. Верю в твою завтрашнюю победу, в то, что ты исполнишь данное мне обещание. Я тоже люблю тебя и буду ждать. Весь мир сейчас был в нём — в его крепких, надёжных объятиях, в его вкрадчивом голосе, называющем её своей, дорогой, любимой, единственной. И Лилия отвечала ему словами столь же нежными, ласкающими слух и созданными лишь для двоих. Если ты погибнешь, то я умру вместе с тобой. Вот, чего она не сказала. Как там говорилось в труде об истинных? В некоторых случаях сердце истинного перестаёт биться в момент смерти его родственной души… Эймонд, сохрани наши жизни, иначе я не смогу любить тебя всё сильнее и сильнее в грядущие десятилетия.***
Королева-мать стала последней, с кем Эймонд разговаривал перед поединком. Он встретил её и Дейрона на пути к Драконьему логову. Алисента сама кивком попросила о нескольких минутах уединённого разговора. Дейрон пожелал Эймонду удачи, сжав его плечо, и ушёл — кажется, во взгляде брата было гораздо меньше того холодного осуждения, к которому Эймонд уже привык. — Я ждала тебя вчера вечером. Думала, мы помолимся вместе. Эймонд едва сдержал усмешку, вспомнив занятия, которым предавался вчера вечером… Когда Лилия по собственному желанию встала перед ним на колени — это было так горячо. Обращение к Семерым никогда бы не доставило Эймонду подобного удовольствия. Видимо, он всё-таки чем-то выдал себя, потому что королева-мать поджала губы: — Кажется, у тебя были куда более интересные дела. Но стоило позаботиться о своей душе, Эймонд. Так, ты ожидаешь моей смерти, мама? Слова Алисенты задели Эймонда больше, чем он мог бы предположить. Ответил резко: — Не понимаю, зачем мне это. Умирать я не собираюсь. Она ахнула и попятилась, прижала руку к семиконечной звезде, висевшей на тонкой цепочке, которая обвивала её шею: — Эймонд! Что ты говоришь такое… Я… Наверное, всё же ошибся — не ожидает она моей смерти, но в своём старательно соблюдаемом благочестии не может представить, что на важное дело можно отправиться без молитвы. И что «забота о душе» бывает разной. На мгновение Эймонда охватила жалость к Алисенте, не знавшей иной любви, кроме той, что испытывает дочь к родителям, а мать — к детям. — Простите… матушка, — ласковое обращение смягчило взгляд Алисенты. — Лучше скажите, вы уверены, что лететь в этот охотничий домик с одним лишь Дейроном — хорошая идея? Не могли бы вы взять с собой хотя бы Коля? А ещё лучше — всех гвардейцев. — Таков наш договор с Рейнирой, — спокойно возразила мать, поглаживая семиконечную звезду и, возможно, сама не замечая этого навязчивого жеста. — Поверь, она его не нарушит. Не волнуйся, Эймонд. Не волноваться! Отличный совет! Уловив настроение сына, Алисента сделала шаг вперёд и ласково коснулась его левой щеки, в её тоне чувствовалась тщательно скрываемая, обращённая лишь к Эймонду улыбка: — Если ты помнишь, когда-то я пролила кровь Рейниры в попытке отомстить за тебя… пусть я и не Таргариен, но и во мне есть пламя. Ощущая смущение от такой близости с матерью, Эймонд накрыл её руку своей — ладонь Алисенты была холодной, как лёд, то ли из-за ощущавшегося в воздухе мороза, то ли из-за волнения. — Да, ты права, однако… Он хотел добавить, что у матери нет с собой оружия, но она, видимо, всё поняла и сказала тихо, точно их могли подслушать враги: — У меня кинжал с собой. Прикреплён к ноге. Довольный Эймонд кивнул. Возможно, в этом и была вся суть его матери — она действительно верила в Семерых и молилась им о благополучии семьи, она стремилась соблюсти условия договора с Рейнирой, однако... она хорошо усвоила и другое: если не быть готовой к битве, то тебя уничтожат. Впрочем, Рейнира наверняка тоже не придёт на встречу с пустыми руками — переписки между давними подругами явно мало для того, чтобы начать слепо доверять друг другу. Вздохнув, Эймонд, почти одновременно с Алисентой, сделал небольшой шаг назад, разрывая прикосновение. Они сдержанно попрощались, точно и не было этого мгновения искренности. Прежде чем окончательно отпустить его мать сказала: — Я буду молиться за тебя, Эймонд. Лилия тоже обещала молиться. А Эймонд сказал, что вернётся к ней и они поговорят... Подходя к Вхагар, он в последний раз перед битвой обратился к мыслям о своей истинной — такой прекрасной, ждущей его, принявшей его вчерашний дар… Любившей его. Закрыв глаз, Эймонд мысленно потянулся к ней, представил Лилию в своих руках — в ней было счастье. Смысл. Истина. Она пахла мёдом, нежностью и уютом. Утомлённая ночными ласками и долгими разговорами она спала так сладко, когда он уходил сегодня, и Эймонд был рад этому — ему не хотелось долгих прощаний. Вечер и ночь дали ему всё необходимое. Но теперь, с холодным утренним ветром, пробежавшимся по его лицу, Эймонд открыл здоровый глаз и закрылся от мыслей о ней. — Битва состоится сегодня, Вхагар, — обратился Эймонд к драконице на валирийском, прежде чем оказаться в седле. — Встретишься с Караксесом, как я и обещал. Вхагар ответила ему утробным рычанием. Помнила. И явно была готова к поединку. Выдохнув мощную струю огня, взлетев ввысь, она точно говорила своему всаднику: «Я не намерена проигрывать, Эймонд Таргариен. А что насчёт тебя?».***
Их путь был недолог — у Королевского озера, окружённого пожухлой, а в некоторых местах и помёрзшей, травой, Эймонда уже ждали два мейстера, при которых были клетки с воронами, чтобы отправить королеве или Рейнире письмо о победе одного из драконьих всадников. Принца Деймона пока не было видно. Велев Вхагар приземлиться подальше от мейстеров, Эймонд оглядел озёрную гладь, будто неохотно подчинявшуюся набегающему ветру — его порывы были то сильнее, то слабее. Принц провёл рукой по стянутым в хвост волосам — не хватало ещё, чтобы они ему мешали. Победу он собирался завоёвывать с помощью верного меча, а также кинжала, спрятанного за отворотом сапога. Они не обговаривали экипировку в деталях, однако Эймонд последовал примеру драконьих всадников прошлого: предпочёл гамбезон, а также короткую кольчугу без рукавов для защиты тела. Вхагар издала хриплый рык, привлекая внимание Эймонда, и посмотрев в небо, тот заметил приближающегося к озеру красного дракона. Караксес горел алым пламенем в лучах разгорающегося солнца. Дракон приземлился на другом берегу. Следовало поздороваться с противником, и Эймонд, выбравшись из седла и успокоив Вхагар движением руки, направился к Деймону. Тот спешился немного быстрее и уже шёл на встречу племяннику. Деймон тоже предпочёл не обременять себя слишком тяжёлой бронёй. Губы его кривила усмешка. Поравнявшись с дядей, Эймонд холодно взглянул на него, не зная, что стоит сказать. Впрочем, Деймон опередил его: — Отличное утро для битвы насмерть, как думаешь? — Мне подошло бы любое, — ответил Эймонд, оценивая противника, сверяя увиденное сейчас с теми представлениями, что жили в его голове. Деймон был выше Эймонда примерно на полголовы, но не так широк в плечах. Гордая осанка, ледяной взгляд… Старый принц запугивал противников ещё в те времена, когда Эймонда не было на свете. О возрасте Деймона свидетельствовали прорезавшие лоб морщины и седина, видневшаяся — если приглядеться внимательно — в серебристых волосах. За свою долгую жизнь принц явно получил немало травм, но Эймонд не смог разузнать о них ничего определённого да и внешне Деймона ничто не выдавало — он хорошо хранил свои секреты. — Пытаешься получше запомнить моё прекрасное лицо? — осведомился Деймон, очевидно заметив въедливый взгляд Эймонда. — Не утруждайся. Советую тебе в последние минуты жизни подумать о хорошенькой девке… я слышал, ты собираешься жениться на леди из дома Баратеонов, но наверняка в мыслях твоих — какая-нибудь шлюха. Гнев, всегда дававший Эймонду сил, напомнил о себе едва слышным шёпотом. Эта провокация была слабоватой, однако всколыхнула все личные счёты к Деймону — обман, который тот провернул с помощью подкупленного помощника мейстера, смерть Джейхейриса, разбитое сердце Хелейны. — А у тебя на уме — вполне определённая шлюха, — заметил Эймонд, с удовольствием подмечая вспыхнувший в глазах дяди огонёк. Значит, сразу понял — о ком речь. Не дожидаясь новой колкости от Деймона, Эймонд спросил, поглаживая рукоять меча: — Начнём? Или ты пришёл сюда обменяться любезностями? — Я пришёл за твоей дерзкой головой, племянничек, — ответил Деймон с ядовитой усмешкой. И не желая больше пререкаться, Эймонд поспешил к Вхагар. Бежать было ниже его достоинства, но и дать дяде фору во времени он не мог. Видимо, Деймон рассуждал так же. Они взмыли в воздух практически одномоментно. Драконы, оказавшись примерно на одном уровне, сделали круг, присматриваясь и принюхиваясь друг к другу. Вспоминая. — Выше! — велел Эймонд Вхагар на валирийском, и когда она выполнила команду, решил атаковать. — Огонь! Но Караксес, руководимый Деймоном, увернулся от смертоносного пламени, а затем резко поднявшись на ту же высоту, что и Вхагар, ответил огненным потоком. Огромная драконица не смогла уйти от атаки быстро — пламя задело левый рукав гамбезона. Проклятье! Эймонд принялся сбивать огонь, успевший прожечь несколько слоёв ткани, затянутой в кожаную перчатку ладонью и уловил дядин смех — нарочито громкий. Ты у меня ещё посмеёшься! — Выше, Вхагар! — скомандовал Эймонд, надеясь, что сможет обрушиться на Деймона и его дракона сверху… но Караксес не отставал. Они наверняка уже улетели прочь от озера, земля давно потерялась за облаками. Дальше подниматься не имело смысла. Караксес снова попытался поджарить и Эймонда, и Вхагар — на этот раз пламя слегка коснулось бока драконицы, а вот принца не задело. Вхагар зарычала устрашающе и изрыгнула мощный поток пламени, который прошёлся по хвосту пытавшегося уйти от атаки Караксеса. Эймонд ощущал её гнев — какой-то юнец посягает на саму Вхагар, слава о которой давно гремит в землях Вестероса! Наглец! — Мы отомстим, — обещал Эймонд по-валирийски, поглаживая драконицу. Нельзя было, чтобы Вхагар поддалась гневу и перестала считаться со своим всадником. Эту победу они одержат вместе. Не иначе. Ещё несколько кругов сделали драконы вокруг друг друга, пока не переходя в атаку. Потом послушный Деймону Караксес резко поднялся и попытался спикировать на Вхагар. — Защищайся, — велел Эймонд драконице, зная, что ей надоело уклоняться. Да и ему — тоже. Пришло время узнать: приведёт ли к гибели безумная идея, пришедшая в голову практически перед самым вылетом к озеру, подсказанная боевой интуицией, — не приковываться к дракону цепями. Это было сумасшествием, огромным риском, однако... Ему не впервой балансировать между жизнью и смертью, держась за рукояти седла, а обладание такой свободой в бою с опасным принцем Деймоном — скорее преимущество. Драконы врезались друг в друга мощно, яростно, и Эймонду оставалось только надеяться, что ладони не соскользнут с рукоятей. Вхагар и Караксес, почти соприкоснувшись брюхами, несколько раз перевернулись в воздухе — очевидно, никто из них не давал противнику шанса вонзиться в собственную плоть. Караксес первым отлетел немного в сторону, точно хотел передышки. Впрочем, в паузе нуждалась и разъярённая Вхагар — она прислушалась к команде Эймонда успокоиться, потому что, кажется, и сама хотела вдохнуть побольше воздуха, прежде чем снова мериться силами с противником. Буквально на мгновение драконы оказались совсем близко, и… с нечеловеческой скоростью принц Деймон спрыгнул с Караксеса на Вхагар. Поспешно вставая на ноги и велев Вхагар замереть, Эймонд пытался осознать произошедшее: Деймон действительно смог это сделать?! И кто ещё тут безумен?! А интуиция меня не подвела — будь я сейчас надёжно прикован к дракону… Деймон на секунду отвлёкся, скомандовав Караксесу отлететь в сторону. Разумно — если один из драконов сейчас нападёт на другого, то с большой вероятностью и Эймонд, и Деймон рухнут вниз. В таком случае смерть неминуема. Дядя же явно собирался выжить. Вхагар тяжело заревела, дрожь прошлась по её телу, что заставило обоих противников закачаться — драконица определённо отдохнула и снова рвалась в бой. — Спокойно, Вхагар! — крикнул Эймонд, параллельно обнажая меч и делая шаг по хребту драконицы в сторону Деймона. — Спокойно. От этого зависит моя жизнь! Драконица послушалась, хотя — Эймонд был уверен — неохотно. Тем временем по лицу дяди пробежала кривая ухмылка, он спросил по-валирийски: — Надеешься выжить? — Я точно выживу. С этими словами Эймонд уклонился от меча Деймона — тот явно решил закончить всё одним ударом, снеся голову племянника с плеч. Не дождёшься. Вхагар продолжала глухо рычать — она не хотела подвергать своего всадника опасности, но и находившийся неподалёку Караксес не давал ей покоя. Какой же неудобной боевой площадкой она была! Эймонд оступился и пока восстанавливал равновесие, получил удар мечом по левому предплечью. Больно! Будь уверен, дядя, я верну тебе эту боль. Эймонд сделал выпад, стараясь задеть Деймона, но тот покачал головой, легко уходя в сторону: — Тебе следовало больше тренироваться. Эймонд не стал отвечать. Он сейчас и сам был не лучше Вхагар — всё старался держать гнев под контролем, но запах собственной крови, навязчивая боль в руке взывали к отмщению. Убить. Убить. Убить. Болью вспыхнуло и правое бедро — будь ты проклят, дядя. А Деймон улыбался всё более зловеще, предвкушающе — уже видишь, как отрубишь мою голову и преподнесёшь своей коронованной шлюхе? Нет, дядя! Не дождёшься. Переполненный гневом и яростным желанием выжить Эймонд сделал отчаянный выпад вперёд, тесня Деймона, а потом — ещё один. Я убью тебя. Убью. Убью. Вхагар ворчала и рычала. Мы единое целое: ты и я, Вхагар. С того самого первого полёта, с кровавой платы за тебя. Помоги мне, Вхагар, услышь меня, вопреки молчанию. Ты всё чувствуешь. Всё знаешь. Деймон невольно оказался ближе к её задним лапам, и в этот момент Вхагар слегка мотнула нижней частью туловища. Деймон закачался на месте, пытаясь восстановить равновесие — одна его нога едва не скользнула вниз в безмолвную, воздушную пропасть. Этой заминки хватило, чтобы Эймонд мощным ударом, без лишних слов, отрубил дяде правую руку, в которой тот держал свой меч. Деймон не сдержал протяжного крика боли и попытался броситься на племянника, но Эймонд был готов к этому отчаянному прыжку — он вонзил меч дяде в горло, наслаждаясь безграничной злостью, читавшейся во взгляде Деймона. Так тебе и надо, гад — за те дни, когда я обзывал себя идиотом, за смерть моего племянника, за слёзы Хелейны. За твой преждевременный смех. Несколькими ударами он отрубил Деймону голову, а затем вместе со своим кровавым трофеем кинулся к седлу. — Вниз, Вхагар! К озеру! — велел разгорячённый Эймонд, не желая проверять, когда Караксес поймёт, что его всадник мёртв и что смысла в выполнении полученной команды больше нет. Вхагар послушалась. Эймонд благодарил её за дарованную победу, за понимание, за готовность презреть собственный гнев и помочь своему всаднику. Язык заплетался, и валирийские слова выходили неуклюжими. Если бы не голова Деймона, которую Эймонд сжимал в правой руке, он бы подумал, что всё это сон. Я победил Деймона. Действительно победил… Вхагар уже была над озером — довольно близко к водной глади, когда сзади раздался рык. Очевидно Караксес почувствовал неладное. Подняв глаза к небу, Эймонд увидел, что красный дракон приближается к ним с пугающей скоростью. Вхагар зарычала в ответ, и Эймонд понял — его битва выиграна, а у Вхагар — свой поединок. И самым разумным решением сейчас будет покинуть её на время. — Возвращайся скорее, — сказал Эймонд, прежде чем прыгнуть в озеро. Холодно! Ледяная вода поглотила Эймонда, а с ней обрушилась на принца и усталость — столь необходимая в битве защита начала тянуть на дно, как и меч с кинжалом, да ещё и голова Деймона в руке… Плыть с ней было крайне неудобно. Раненые рука и нога напомнили о себе болью. И хотя ещё пару секунд назад Эймонду казалось, что он легко доплывёт до берега — теперь покрытая пожухлой травой земля казалась такой далёкой! Нет. Я не утону в озере после того, как выжил в битве с Деймоном. Это была бы самая нелепая смерть в мире. Значит, придётся расстаться со своим трофеем… Прощай, дядя. Увы, я не смогу кинуть твою голову к ногам своих родных, чтобы они воочию увидели мою месть. Зато я выживу. Я вернусь. К Лилии. Отпустив голову Деймона, Эймонд стал плыть увереннее, хотя давалось это нелегко. И если во время битвы мысли его были далеки от возлюбленной, то теперь он думал только о ней — казалось даже, что она ждёт его прямо на берегу. Ждёт, желая согреть теплом своего тела, окутать медовым запахом, зарыться пальцами в его волосы, гладя и шепча нежности. Моя Лилия. Моё счастье. Теперь я смогу жениться на тебе — кто в силах отказать принцу, поставившему точку в войне? Ох, лишь бы эта сука Рейнира всё-таки не обманула нас. Он стукнулся ступнёю об дно, и это было блаженством — наконец-то земля. Совсем близко. В нескольких шагах. Эймонд едва чувствовал собственные конечности — холод захватил тело. Даже боль ощущалась отдалённо, точно и ни к нему относилась. Стоило оказаться на берегу озера, как раздался крик: — Принц Эймонд! Ваше Высочество! Это мейстер бежал к нему, определённо намереваясь предложить помощь. — Нет! — заорал Эймонд из последних сил, собственный голос был сиплым и чужим. — Нет! Отправьте ворона! Деймон мёртв! Мейстер не стал спорить. Хоть так. Добиваться от старикашки подчинения силой… нет, Эймонд не чувствовал себя способным на подобное. Он пытался держаться, но всё равно упал на четвереньки на землю. Холодно. Больно. И голова начала раскалываться. Мокрая одежда липла к телу, забирая последние остатки тепла, но снять её сейчас казалось подвигом. Вхагар, где ты? Что с тобой? Эймонд поднял голову к небу, но ничего не увидел — перед единственным глазом стояла какая-то муть. Вхагар, ты сможешь. Ты сильная. Ты столько всего повидала, стольких убила… Ты нужна мне. Необходимо лететь к матери — самому передать весть, убедиться, что с ней всё будет в порядке. Нельзя верить Рейнире и её наглому бастарду. Дейрон не справится, не сможет… Эймонд прикрыл глаз на мгновение… или больше? Ужасающий, полный боли рёв Вхагар заставил его встрепенуться. Он обернулся и увидел, как падает вниз — прямо в озеро — истерзанный красный дракон без крыльев. Жуткое зрелище, от которого Эймонда отвлекла окатившая его волна холодной воды. Он встал с колен, покачнулся, но всё же сделал несколько шагов вперёд. Придёт ли в себя Караксес? Попытается ли отомстить — теперь не только за смерть всадника, но и за собственное унижение? Но красный дракон не подавал признаков жизни. Вхагар же, всё ещё рыча, приземлилась рядом с Эймондом, хвост её метался по земле, голова дёргалась — на шее у драконицы была глубокая рана, морда изодрана. Эймонд подошёл ближе, пытаясь оценить, насколько опасна рана на шее. Нежно коснулся морды драконицы в тех местах, которые не были повреждены. — Вхагар, дорогая… всё будет хорошо, — обещал Эймонд, гордясь её победой над Караксесом, но опасаясь за жизнь этой легендарной воительницы, которая когда-то доверилась дерзкому мальчишке. Могли ли драконоблюстители помочь ей? Столичные мейстеры? — Тебе нужно в Королевскую Гавань, Вхагар. Домой, — сказал он. И, кажется, вопреки боли, Вхагар его услышала. В ярко-зелёных глазах промелькнуло что-то такое… Эймонд будто разобрал слова: «И тебе — тоже». Заботилась ли она о нём? Не хотела, чтобы Эймонд оставлял её? Принц тяжело вздохнул — волнение за Вхагар оттеснило в сторону собственные чувства, голос разума, однако… я нужен матери. Мы нужны, Вхагар. Полетим к ней — здесь недалеко, а затем — в Королевскую Гавань. И Эймонд забрался в седло, велел: — Лети прямо. Кажется, где-то в той стороне и расположился охотничий домик. Но Вхагар вместо этого резко развернулась влево. — Нет, Вхагар, нам надо… Она зарычала обиженно и зло, а потом, проигнорировав возмущения Эймонда, медленно, явно преодолевая себя, полетела прочь и от Королевского озера, и от охотничьего домика. Вхагар направлялась в Королевскую Гавань, и мнение Эймонда её сейчас совершенно не интересовало. *Королевское озеро — выдуманная автором локация.