We were born to fly To reach beyond the sky To carry on forever after You and I We were born to fly — Scorpions
Лилия сидела на краешке кровати Эймонда, внимательно вглядываясь в лицо любимого. За прошедшие дни он несколько раз приходил в себя, но ненадолго — открывал глаз, пытался что-то сказать и снова проваливался в забытье. Мейстер и его помощники твердили, что принцу нужно больше спать и пить целебные настои — Лилия исправно поила его, часто при помощи верного Джона. Также следовало обрабатывать раны Эймонда той дурно пахнущей зелёной кашицей, которую называли «Тихим спасением» — действовало это снадобье медленно, но, по словам учёных мужей, помогало хорошо. Лил и Джон выполняли всё, что нужно — мейстер исправно навещал Эймонда и наблюдал за тем, как заживают раны. Та, которую меч принца Деймона оставил на бедре Эймонда, была глубокой и вызывала у мейстера наибольшее беспокойство. К счастью, сегодня с утра он сказал, что «дела и тут идут хорошо». Радостно было это слышать… Ещё бы поговорить с ним, почувствовать, как его крепкая рука сжимает мою ладонь. Лил сдержала вздох. «Тем утром она очнулась, как только ключ повернулся в замке — Эймонд ушёл, не попрощавшись. Что же… Лилия ожидала этого. Наверняка он решил, что всё важное было сказано — и сделано — вчерашним вечером и ночью. Лил потянулась к медальону, в котором уснула вопреки ворчанию Эймонда. "Давай сниму его с тебя. Эта цепочка вполне может тебя задушить", — пробормотал он, подавляя зевок. "Не будет такого, — уверенно возразила Лилия, прижимая медальон к себе. — Не волнуйся понапрасну, лучше засыпай поскорее". И хотя Эймонд определённо не собирался следовать её мудрому совету, буквально через пару минут он уже посапывал — так сладко. Лил долго любовалась им, прежде чем погрузиться в сон. Теперь же ей осталась только тяжесть медальона в ладони — в ней было всё: и будущее их, и прошлое, и то настоящее, в котором Лилия пыталась не сойти с ума от беспокойства. Слабые рассветные лучи пробирались в комнату, лишь умножая количество вопросов и не давая верного ответа. Лил поспешно оделась, привела постель в порядок, а потом встала на колени у кровати, точно в далёком детстве. Мой Эймонд, мой истинный, будь цел и невредим. Вернись ко мне! Пусть Воин направит твою руку и поможет победить. Пусть Дева хранит тебя для меня, а Матерь — для королевы Алисенты… Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Я никогда не оставлю тебя — только вернись. Волнение овладевало ею всё сильнее, мольбы становились бессвязными… Вдруг левое предплечье вспыхнуло болью. Лил охнула, с ужасом прижала ладонь к тому месту, в которое Эймонд получил удар — судя по всему, мечом. Что там с тобой, любимый? Был ли то отчаянный выпад врага, чувствующего приближение скорой смерти? Или… нет, думать о мрачном нельзя. В конце концов, никто ещё не умирал от ранения руки. А если… меч принца Деймона был отравлен? Лил пробрало холодом. Нет. Нет. Не может такого быть. Она пошатнулась и схватилась за кровать, когда меч вонзился в правое бедро Эймонда. Сильнейший страх поглотил Лилию — вдруг показалось: сейчас принц Деймон нанесёт решительный удар. Куда он придётся — в шею, в сердце? Лил прижалась лбом к кровати. Пожалуйста, Эймонд, выживи. Вернись. Вернись. Вернись. Сколько прошло времени, прежде чем она рискнула поднять голову? Лил выдохнула — кажется, её мрачное предчувствие не оправдалось. Она ощутила ещё дискомфорт в коленях и ладонях — точно Эймонд ударился ими обо что-то твёрдое. Возможно, это хороший знак. Мой принц, ты победил? Ты уже спешишь к своей матери, за которую так волновался? Лил всё ещё сидела на коленях, зная, что стоило бы встать, но не предпринимая никаких попыток сделать это. Сердце стучало и в ушах, и на кончиках пальцев… Она дотронулась до своего лица и ощутила влажные дорожки — я плакала? Внезапно в дверь забарабанили, раздался голос Джона, который очевидно пытался говоришь громким шёпотом: "Лилия! Выйди-ка оттуда. Его Высочество вернулся — понадобится его комната. Нехорошо будет, если тебя здесь найдут". Вернулся! Эймонд вернулся! Теперь уже Лил плакала, не сдерживаясь. Он смог. Он жив. Снова раздался оклик Джона — довольно грубый, кажется, и он переживал за Эймонда. Хотя почему "кажется"? Лилия в этом не сомневалась. И она, утерев слёзы, поспешно открыла комнату и вышла… Остальное запомнилось урывками — вот Эймонда внесли в комнату, и сердце Лил сжалось от его бледности, от вида его ран; вот мейстер обеспокоено сказал своему помощнику, что у "Его Высочества разыгралась лихорадка"; вот Джон уверил мейстера: "Лилия позаботится о принце Эймонде вместе со мной, она способная". Лил была безгранично благодарна Джону за столь щедрый подарок. Заботится об Эймонде! Она желала этого всей душой. По указанию мейстера Лил обтирала лицо и торс принца тряпицей, смоченной в холодной воде — кожа Эймонда казалась чистым огнём, почти обжигала. И невольно Лилия вспоминала о том, как ухаживала за возлюбленным схожим образом, но при совсем других обстоятельствах. Ей хотелось остаться с Эймондом наедине, хотелось коснуться его лба губами, хотелось шепнуть — на самом деле — закричать: "Я так счастлива, милый, что ты вернулся! Только поправляйся поскорее, пожалуйста". Но всё это было невозможно. И Лилия почти не отходила от его кровати, ухаживала за ним, молилась за него в ожидании момента, когда мейстер скажет, что опасность миновала. Когда Эймонд наконец очнётся по-настоящему, а не урывками. Джон время от времени кидал на неё сочувственно-понимающие взгляды и старался почаще оставлять Лил с их особым пациентом. Тем не менее с Лилией Джон говорил только по делу, определённо решив, что происходящее между ней и Эймондом не стоило обсуждать. Джон действительно был хорошим человеком…». Вот сейчас слуга зашёл в комнату и, кашлянув, сказал: — Лилия, там Её Величество с мейстером. Лил тут же встала с кровати принца и отошла в дальний угол комнаты — взглядом прошлась по вазе, в которую Джон, видимо, следуя давнему приказу своего хозяина, продолжал каждое утро ставить новые цветы. Как только мейстер и королева-мать вошли в комнату, Лил почтительно поприветствовала их, а затем услышала обычную в таких случаях реплику. — Слуги же нам не понадобятся? — спросила Алисента у мейстера. Тот качнул своей плешивой головой, подтверждая слова королевы-матери. Вопреки опасениям Эймонда, с Алисентой всё было в порядке — до Лил почти не доходили новости, однако одно она знала точно: её принц защитил корону своего брата — возможно, поэтому Эйгон ни разу не навестил его.***
Эймонд бился с Деймоном снова и снова — тот продолжал сражаться даже с отрубленной кистью, даже без головы. Он бросался на племянника, сбивал его с Вхагар, и оба они летели к земле, обречённые разбиться. Эймонд пытался сопротивляться, кричал, но оружие рассыпалось в его руках, надетая защита оборачивалась лохмотьями, а Вхагар сгорала в огне Караксеса раз за разом, проклиная его по-валирийски, обзывая слабаком и трусом. Эймонд пытался закрыть единственный глаз, но ничего не выходило: он видел, как Рейнира скармливает своему дракону его братьев, сестру и племянников, как Деймон насилует Алисенту, прежде чем убить её, как разрубают на части Отто… И Лилия. Ей всегда доставалась самая страшная смерть, и Эймонд чувствовал каждую секунду её агонии, лишь затем отправляясь вслед за ней к Неведомому. Но там Семеро разлучали их, и кто-то смеялся тонко и зло: «Ты так и не сделал её своей пред нами и людьми — значит, и после смерти вам не идти одной дорогой». Лилия плакала, звала его, но Эймонд не мог её утешить. Он задыхался, распадался на кусочки, обуреваемый ненавистью к себе и чувством вины. Он всех подвёл. Не справился. Он был худшим из худших. Бесполезным и непризнанным. Таргариеном без дракона. — Лилия… — позвал он снова, надеясь, что она откликнется, но услышал в ответ совсем другой голос. — Эймонд! Эймонд, ты очнулся? Это была его мать — взволнованная, но, судя по голосу, вполне целая, бодрая и вряд ли кем-то опороченная. Сделав усилие, Эймонд открыл глаз. Действительно — Алисента в тёмно-зелёном платье с извечным знаком Семерых на шее. Она сжала руку Эймонда и счастливо улыбнулась: — Эймонд… милый… я так волновалась за тебя. Он постарался изобразить ответную улыбку на своём лице — правда, никакой уверенности в результате не было. Стоило сказать что-то, но перед глазами проплывали последние события — вечер с Лилией, разговор с матерью, поединок с Деймоном. Победа. И… — Как вы? — тихо спросил Эймонд, который с трудом управлял собственным голосом, горло ощущалось высохшим навеки — слова терзали его. — Что с Вхагар? Он окинул комнату взглядом, надеясь, что обнаружит Лилию рядом — увы, ему это не удалось. Алисента, видимо, особенно чуткая к своему среднему сыну сейчас, спросила, прежде чем ответить на его вопросы: — Хочешь что-то приказать слугам? Я велела всем выйти, даже мейстеру… Позвать его? Эймонд поморщился: — Нет. Не надо. Королева-мать тем временем подала Эймонду отвар — кажется, он стоял на столе: — Тебе нужно это выпить, дорогой. А я пока отвечу на все твои вопросы. Она попыталась помочь ему принять отвар, однако он отверг её попытки, взглядом попросив только об одном: расскажи мне всё. Алисента сдалась, и пока Эймонд медленно поглощал горьковатый травяной отвар — жажда была столь сильной, что и подобная гадость казалась благодатью, — она говорила и говорила… О том, что с поединка между Эймондом и Деймоном прошло пять дней («Ты принёс нам победу… Ты настоящий герой. Я молилась за тебя»). И о том, что в охотничьем домике ей не пришлось доставать спрятанный кинжал («Слава Семерым!»): Рейнира вела себя спокойно, а от взбесившейся от горя Бейлы королеву-мать защитил Дейрон. — Бейлы? — переспросил Эймонд. Голос всё ещё звучал глухо, однако ощущения в горле были куда более приятные: теперь не казалось, что там раскинулась жаждущая воды, обречённая на муки пустыня. Королева-мать кивнула и поспешила объяснить: — Да. Рейнира извинилась за нарушение нашего договора: вместо старшего сына с ней была Бейла. Рейнира сказала: причина в том, что Бейла хочет первой узнать о судьбе своего отца, но позже… Точнее я ещё тогда уловила нечто странное, но слишком волновалась за тебя. Плохое начало. Эймонд скривился, ожидая, что следующая часть рассказа ему не понравится — так и вышло. Как оказалось, дети Рейниры, которых она обещала оставить на Драконьем Камне, сбежали — судя по всему, Джекейрис сопровождал их в безопасное место. — Проклятье! — не удержался Эймонд. Но Алисента очевидно не разделяла его злости. Она покачала головой: — Рейнира понимала, что Эйгон и… мой отец посчитают её сыновей угрозой, что… захотят убить их, вопреки нашему договору. — Оправдываете её? Алисента отвела глаза от лица Эймонда: — Мы не говорили тебе… но и у нас был план на случай… победы Деймона. Кристан Коль с гвардейцами должен был вывести Хелейну, Рейну и детей тайными ходами и посадить на надёжный корабль. Несколько гвардейцев отправились бы с ними, конечно. План на случай моей смерти. Эймонд не чувствовал злости, хотя мать явно ожидала от него вспышки гнева… В конце концов, такое решение было рациональным. Ещё интереснее звучало то, что Эйгон прятаться не собирался. Тоже бы принял бой? Оборонял замок до последнего? — Но в итоге договор нарушила Рейнира, сама его и предложившая, — заметил Эймонд, не желая дарить этой узурпаторше ни каплю понимания. — А мы… мы обязаны найти её отпрысков и убить. Королева-мать поджала губы, провела пальцами по семиконечной звезде у себя на шее: — Они почти все — ещё дети. — Особенно Джекейрис, — проворчал Эймонд, ощущая, как тянет правое бедро — интересно, в каком состоянии мои раны? Алисента в ответ тяжело вздохнула и проговорила неохотно: — Он мёртв. Его убил Дейрон. Дейрон?! Пусть младший брат всегда заверял Эймонда в преданности семье, но обагрить руки кровью родственника… разве это не моя роль в нашей семье? И королева-мать объяснила: Рейнира добровольно полетела с Алисентой и Дейроном в Королевскую Гавань, её поместили в одну из башен замка с хорошими условиями, другую комнату в той же башне выделили для Бейлы, которую пришлось привезти связанной. Вероятно, узнав об этом, Джекейрис вчера предпринял дерзкую попытку освободить их. — Он подлетел к Драконьему логову… Не знаю, что конкретно он собирался делать дальше. Думаю, — ещё один тяжёлый вздох. — Бедный мальчик просто обезумел. Дейрон потом сказал, что Джекейрис был влюблён в Бейлу да и его преданность Рейнире не вызывает сомнений… Волею судьбы как раз в этот момент после тренировочного полёта к Драконьему логову подлетел Дейрон на Тессарион. Он вызвал Джекейриса на поединок, увёл его подальше от замка… Алисента, конечно, знала всё лишь в общих чертах. Делая большие паузы и время от времени пробегая пальцами по семиконечной звезде, она рассказала, что бой был жестокий, что, в конце концов, Джейкериса сожгла Тессарион, — произнеся это, королева-мать вздрогнула и снова отвела взгляд, будто боялась увидеть на лице Эймонда торжество, — а Дейрон… — У него серьёзная рана на правом боку, правая рука поломана… И к тому же, — Алисента всхлипнула и прижала ладонь к глазам. — Он лишился левой ноги до колена. — Я навещу его, — пообещал Эймонд, не зная, что ещё сказать. Вряд ли бы мать утешили банальности. И что-то подсказывало принцу: мать бы не порадовали слова о том, что он проникся к младшему брату глубоким уважением после новости о его победе, хоть и давшейся дорогой ценой. Королева-мать покачала головой: — Сначала ты сам должен полностью излечиться. Я всё-таки позову мейстера. Она попыталась встать, но Эймонд удержал её за руку. — Вхагар? Помогли ли драконице? Позаботились ли о ней должным образом? По лицу Алисенты пробежала тень недовольства — драконов она никогда особо не жаловала. — Довольно быстро идёт на поправку. Драконоблюстители нашли рецепт какого-то исцеляющего снадобья, оставленный их предшественниками. Эймонд облегчённо вздохнул и отпустил мать, поблагодарив её. Впрочем, она покинула его на считанные секунды, чтобы вернуться в сопровождении мейстера. Тот так подобострастно улыбался — Эймонда едва не стошнило. Он вообще перестал слушать старикашку, после того как тот объявил, что по большому счёту раны уже не представляют опасности, но шрамы, конечно, останутся. Как будто Эймонд когда-то боялся шрамов… Он хотел увидеть Лилию — вот, что было самым важным. Ты же придёшь ко мне, милая, когда все оставят меня в покое?***
Лилия поняла, насколько глубоко погрузилась в собственный мир, где существовала только забота об Эймонде, когда, выйдя за дверь по приказу королевы, услышала тихий вздох Джона: — Ох, жалко наших принцев. Принцев? Но кто ещё пострадал? И таким же шёпотом, время от времени косясь на стоящего довольно далеко от них мейстера, Джон рассказал о том, сколь тяжёлые ранения получил принц Дейрон в схватке со старшим сыном Рейниры. И о том, что сам Джекейрис умер. Джекейрис Веларион — юноша с добрыми карими глазами и обаятельной улыбкой. Он был так мил со мною на пиру по случаю свадьбы Дейрона и Рейны… По телу Лил прошёлся холодок. Джон, потирая свою рыжеватую бороду, говорил, что бедного Джекейриса зажарила Тессарион, а Лилия ощущала, как немеют пальцы. Жестоко. Бесконечно жестоко. Джекейрис умер в муках, Дейрон серьёзно ранен… А ведь казалось, что поединок Эймонда с принцем Деймоном станет точкой в этой кровавой семейной драме, в беспощадном истреблении друг друга. И сам Эймонд — когда он уже очнётся по-настоящему? Лил думала об этом, направляясь к Рейне — её подруге и госпоже наверняка требовалась помощь. Надеюсь, она простит меня за то, что я не пришла сразу. Осторожно постучавшись в дверь покоев, которые Рейна делила с мужем, Лилия услышала нервное: — Что такое? Сейчас. Когда дверь немного приоткрылась, то Лил увидела Рейну — глаза её припухли от пролитых слёз, губы были обкусаны до крови, а волосы… её прекрасные серебристые волосы теперь доходили лишь до линии подбородка. Мгновение девушки смотрели друг на друга — выгляжу ли я столь же несчастной? — а затем Рейна крепко обняла Лил и всхлипнула: — Он так страдает. Лилия гладила Рейну по голове, ощущая, как ту потряхивает — от волнения за Дейрона или от боли, которую она переживала вместе с ним? Рейна вцепилась в Лил крепко, точно стремилась найти в ней и опору, и ответ. — Тебе нужно отдохнуть, — сказала Лилия, продолжая ласково поглаживать Рейну по голове. — Прости, что не пришла раньше. Я только узнала. Рейна вздохнула, ничего не отвечая и явно неготовая к долгим разговорам. Девушки немного отстранились друг от друга. Лилия взяла руки Рейны в свои и, проведя по ним, подушечками пальцев почувствовала, что ногти её обгрызены. Рейна уже много лет этого не делала… Уловив движение Лил, Рейна сказала только: — Ногти не болят. Как и волосы — поняла Лилия. Или Рейна сделала это в знак траура по отцу, по которому не могла горевать открыто? Вслух Лил спросила: — Как твоё состояние? Ребёнок? — Я думала, что потеряю его, но он, кажется, крепко сидит в моём теле — я же говорила, что будет сын. Упрямый мальчишка. — Он станет вашей с Дейроном радостью. — Ох, если бы… — глаза Рейны снова заволокли слёзы. Ей точно нужно принять успокаивающий отвар и хорошенько выспаться, иначе она не только ребёнка потеряет, но и себя погубит. — Рейна, скажи, ты сейчас одна приглядывала за Дейроном? Где слуги? Рейна надула губы, точно обиженный ребёнок: — Я всех прогнала. Они мне мешали. Ох, зря, конечно. И королева-мать, видимо, не успела заметить причуду невестки. — Рейна, — Лил нежно пожала её руку, пытаясь говорить как можно более спокойно. — Тебе нужно выспаться. Дейрон точно не хочет, чтобы ты так себя изводила. Я позову кого-нибудь из слуг принца, чтобы они приглядели за ним. — Но… Лилия посмотрела подруге в глаза: — Прошу тебя, Рейна, будь благоразумной. Я попрошу у мейстера успокаивающий отвар — тот, который можно принимать в твоём положении. Так ты не будешь видеть тяжёлых снов, не бойся. Рейна всё ещё сомневалась, и Лил добавила: — Сон избавит тебя от боли на время. Это не будет предательством по отношению к Дейрону, скорее — наоборот. Верь мне. Кажется, Рейна хотела что-то спросить, но не стала. Лишь кивнула головой: — Ладно. Вероятно, в глубине души она и сама понимала, что разумно будет отдохнуть, однако не могла решиться на это. Или боялась мрачных снов… Саму Лил, когда она засыпала, терзали горестные видения о смерти Эймонда. Но хороший отвар от мейстера подарит Рейне, столь необходимый ей, сон без сновидений. Лилия не знала точно, сколько времени ушло на осуществление плана, но старалась успеть как можно быстрее. Ноющая боль в бедре и руке, получаемая от Эймонда, за прошедшие дни стала привычной и не мешала быстро двигаться и лаконично изъяснять суть просьб. Где-то между делами она и услышала новость, от которой сердце забилось быстрее: принц Эймонд пришёл в себя, говорил с королевой Алисентой и мейстером. Но Лил смогла пойти к нему, лишь когда уложила Рейну спать в её прежней комнате и удостоверилась в том, что она уснула — до того Рейна просила рассказать ей сказку, как в детстве, и держала Лилию за руку. Милая моя… сколько же горя и боли выпало на твою долю, а ведь ты заслуживаешь самого безоблачного и нежного счастья. Рейна спала, хмурясь во сне, а её короткие волосы серебрила луна — возможно, небесное светило знало верный ответ на самый важный вопрос. Когда уже все мы будем счастливы?***
Где же Лилия? Эймонд задавался этим вопросом снова и снова, кидая хмурые взгляды на ни в чём не повинного Джона и чувствуя себя брошенным самым ужасным образом. Разве не должна была она ждать моего пробуждения? Нет, не хотелось бы, чтобы Лилия страдала, но разве не полагалось ей волноваться, постоянно находиться рядом? Настроение портилось с каждым мгновением всё больше, и когда дверь наконец осторожно приоткрылась, а в проёме показалась его любимая, Эймонд ощущал себя самым несчастным и одиноким человеком во всём Вестеросе. Я сейчас ей всё выскажу! Он скрестил руки на груди, взглядом выпроваживая Джона — слуга удалился быстро, будто бы и вовсе испарился, — и, готовясь обрушить на Лилию град обвинений… Но стоило им остаться наедине, как Лилия кинулась к Эймонду и начала нежно, но настойчиво целовать его лицо. Она шептала лихорадочно: — Милый… любимый мой… Эймонд… какое счастье, что ты жив! Как же я рада, что ты очнулся! И под напором её ласк, под этим полным нежности шёпотом вся злость Эймонда исчезла, точно её и не было никогда. Но так сразу сдаваться… И, отдавая дань своему недовольству, не желая тотчас показывать, насколько тронут и как сильно ждал её, Эймонд проворчал: — Несильно ты торопилась ко мне. Лил оторвалась от своего сладкого занятия и покачала головой, определённо уверенная в своей правоте: — Я была при тебе всё это время, Эймонд. И лишь недавно узнала о том, что случилось с Дейроном… наверное, твоя мать рассказала тебе. Я поспешила к Рейне. По-настоящему он не мог её винить за заботу о подруге в такой ситуации… да и то, какое значение Рейна занимает в жизни и сердце Лилии, они уже давно выяснили. — Это всегда Рейна, — заметил Эймонд нейтральным тоном, а потом спросил, увидев, что Лилия слегка нахмурилась. — Как она? Такой интерес стёр с лица Лилии недовольство, и она сказала, устроившись на краю кровати: — Плохо, конечно… Я уговорила её поспать, достала для неё успокоительный отвар — мейстер не очень хотел его давать из-за беременности Рейны, но потом всё же согласился. Эймонд слегка улыбнулся: — Рейне полагается каждый день благодарить Семерых за то, что ты её подруга. — Не преувеличивай, — отмахнулась Лилия. — Забирайся в кровать нормально, — предложил Эймонд в ответ. Она поупрямилась немного, но согласилась. По синякам, залёгшим под глазами Лилии, было очевидно, что не только Рейна нуждалась в отдыхе. Эймонд надеялся — Лилия не устоит против мягкости подушек и одеяла и уснёт. Впрочем, она не спешила погружаться в мир сновидения. Лилия присела на кровать, как и он, подложив под спину подушки и укрыв ноги. И как я мог так по-детски обижаться на неё, когда она утомилась, ухаживая за мной, но сейчас пытается не показать этого — лишь смотрит на меня столь влюблённо? И Эймонд признался: — Я счастлив, что смог вернуться к тебе, Лилия. Она улыбнулась, потянулась к нему, и их губы соприкоснулись в коротком и очень нежном поцелуе. Потом Лилия осторожно провела пальцами по его скуле: — Я очень боялась за тебя. Эймонд оставил поцелуй на её руке и пообещал: — Теперь всё будет хорошо. Он потребует у Эйгона разрешения жениться на Лилии, как только сможет нормально ходить. Это станет наградой Эймонда. Можно даже согласиться на то, чтобы выследить весь выводок Рейниры и уничтожить их. Детоубийство — самому младшему сыну этой шлюхи сейчас лет семь-восемь — большой грех и крайне грязное дело, но… можно ведь дать им немного подрасти. Да и в любом случае начать следует с Джоффри — последнего Стронговского бастарда. Если же Эйгон будет непреклонен и — вероятно, с подачи Отто или матери — не даст разрешения на свадьбу, то Эймонд без зазрения совести улетит за Узкое море. Он выполнил свой долг перед семьёй и теперь может подумать о собственных интересах. О будущем для себя и Лилии. Она ничего не сказала в ответ на его обещание, только коснулась рукой ложбинки между своих грудей, где, как видел Эймонд, под немного натянутой тканью, покоился подаренный им медальон. На Лилии было платье под горло — очевидно, чтобы скрыть серебряную цепочку. Эймонд накрыл её руку своей, потом пальцами нащупал очертания цепочки и сказал: — Мне не нравится то, что тебе приходится её прятать. — Я не хочу расставаться ни с ней, ни с медальоном, — ответила Лилия, явно не понимая, куда он клонит. Эймонд придвинулся к Лилии, поморщившись от боли в бедре, — лицо девушки исказилось, отразив его ощущения. — Не стоило, — сказала она. Он хотел отпустить пикантное замечание о том, что больше любит, когда Лилия надевает наряды пооткровеннее — с декольте, но теперь сказал другое: — Я жалею только о том, что тебе больно вместе со мной. — А я — нет, — без сомнений сказала Лилия, переплетая их пальцы, потом спросила тихо, неуверенная в его ответе. — Ты расскажешь мне о сражении? Я бы хотела узнать всё. Эймонд нахмурился, вспоминая то, что сделал с принцем Деймоном: — Это жестокая история, Лилия. — И всё же, — настаивала она. Неприятная получится сказка на ночь, но Лилия ведь сама попросила… Да и она всегда слушала его с таким вниманием — никто больше так не умел. — Скажи, если что-то тебя напугает, — попросил Эймонд. И когда она согласно кивнула, начал свой рассказ.***
Минула пара дней с того времени, как Эймонд очнулся — мейстер навещал его изредка, поглощённый другим своим королевским пациентом. Принцем Дейроном. Лилия справлялась о его здоровье и для того, чтобы рассказать Эймонду, и из личного беспокойства. «Я хочу сам навестить брата», — хмурился Эймонд, но пока он чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы ходить куда-либо. Лилия мягко напоминала ему об этом, и Эймонд поджимал губы, становясь похожим на обиженного ребёнка — и это тот воитель, который принял участие в рискованном поединке драконьих всадников и победил Деймона Таргариена! Лилия слышала распространявшиеся по замку шепотки, полные восхищения, преклонения перед силой Эймонда и ужаса. Хотя все признавали, что принц Дейрон тоже проявил себя как настоящий воин, победа Эймонда над прославленным «Королём Ступеней и Узкого моря» вызывала куда большее уважение. Ведь Джекейрис Веларион по сравнению со своим отчимом был просто мальчишкой… Слуги жалели его украдкой. Лилия их понимала, хотя Эймонду своих мыслей не раскрывала — да и вообще никому. Сегодня вечером она принесла своему принцу хорошую весть: состояние Дейрона улучшилось. — Но сейчас он спит, — добавила Лилия, понимая, что Эймонд точно решит навестить брата, не жалея себя. — Ладно, — кивнул принц и заявил не терпящим возражений, властным тоном. — Я пойду к нему с утра. И Лилия согласилась, а потом они с Эймондом заключили небольшую сделку: она споёт ему несколько песен, он же взамен всё-таки выпьет новый целебный отвар, сделанный мейстером. Эймонду не нравилось это снадобье, потому что в числе его эффектов был глубокий сон. — Не люблю, когда меня опаивают какой-то дрянью, — возмутился он, принюхиваясь к коричневатой жидкости. — Отвар придаст тебе сил, — настаивала Лилия. — Пей, а я начну петь. В итоге она исполнила песни о девушке, ждущей своего возлюбленного на причале; о драконе с одним крылом и о горбуне, ставшем королём. Все эти мотивы были распространены на Дрифтмарке. Попивая отвар и слушая её, Эймонд посмеивался, порой сочувственно улыбался (особенно его, как заметила Лил, тронула история об однокрылом драконе), хвалил голос Лилии, а затем… уснул. Как и полагалось. Лилия склонилась над возлюбленным и осторожно поправила одеяло. Потом села в кресло, и почувствовала, как исходящее от камина тепло и её уводит в царство снов. Вдруг в комнату постучались. И кого это принесло? Не похоже, чтобы за дверью был Джон с предупреждением о визите высокого гостя. Поздно уже. Настойчивый стук повторился, и пришлось покинуть манящее кресло. За дверью же обнаружилась Рейна, закутанная в плащ, который так хорошо скрывал её фигуру. Зачем она здесь? Да ещё и в такой час… Странно. — Мне нужно поговорить с Эймондом, — сказала Рейна решительно и сделала шаг в комнату. Лилия преградила подруге дорогу и нахмурилась: — Прости, Рейна, но Эймонд спит. — Это срочно. Что-то в её интонации было такое… будто к горлу Рейны подступала едва сдерживаемая истерика. — Дейрон? — догадалась Лил. — С ним… — Да, — поспешно кинула Рейна, всё же прорываясь в комнату. Столь резкие движения. И то, как она ответила на вопрос о муже — слишком легковесно, будто его состояние для неё ничего не значило… Понимание заставило действовать стремительно. Бейла. Обернувшись Лил увидела, что незванная гостья склонилась над постелью Эймонда, а в правой руке её блеснул кинжал. Нет! Лилия кинулась на Бейлу, схватила её за талию со спины, оттаскивая от любимого. От неожиданности Бейла поддалась, невольно сделала шаг назад и, видимо, наступила на собственный плащ — точнее плащ Рейны, — упав на Лил. Та не ожидала подобного, не смогла сохранить равновесие, и в результате они обе оказались на полу — только Лилия ещё и приложилась головой, да и всем телом, о твёрдую поверхность. — Ох! Как же больно… Бейла сориентировалась быстрее. Перевернувшись, нависла над Лил, приставив кинжал к её горлу и прошипев: — Не дёргайся, шлюха. И молчи. Потом слегка надавила остриём на нежную кожу — вспышка боли заставила Лилию прикусить губу. Если бы Эймонд только не принял отвар от мейстера, он бы уже проснулся от шума и боли, но теперь… — Вижу, боишься, — усмехнулась Бейла. — А нечего было защищать этого монстра, я хотела пощадить тебя ради Рейны, но теперь... пеняй на себя. Она ещё раз надавила остриём на шею Лил, заставив её завыть от боли. — Я же сказала — заткнись, — потом кинула короткий взгляд на Эймонда. — Он, видимо, принял какое-то снадобье. Вот вроде бы и удачно, но хотелось бы посмотреть, как его корёжит от боли, когда я режу тебя. Лилия сжала руки в кулаки от злости — Рейна всё рассказала сестре! От мужа секрет долго хранила, а вот со своей пленённой близняшкой тут же поделилась пикантной тайной о том, что Эймонд и Лил — истинные друг для друга. Бейла, кажется, поняла, о чём подумала Лилия. — Да, Рейна ужасно болтлива порой. Это меня всегда в ней раздражало. А ты скажи, он уже успел тебя обрюхатить? Кинжал скользнул по платью Лилии, остриё замерло над пупком. И хотя она совершенно точно не была беременна, её сковал ужас… сейчас эта сумасшедшая просто порежет меня на кусочки живьём. Бейла же тем временем продолжила: — Наверняка успел. Я вырежу из тебя его отродье — ты будешь мне благодарна. Пурпурные глаза Бейлы горели безумием, лицо исказилось злобой и отвращением. — Нет, — попыталась переубедить её Лил, голос дрожал, а в парализованном страхом теле, кажется, совсем не осталось сил для сопротивления. — Нет, вы ошибаетесь… А потом Лилия сорвалась на крик, почувствовав резкую, сводящую с ума боль. — Пожалуйста, — пробормотала она, уже не очень понимая, кого и о чём просит. Бейлу о милосердии? Семерых о помощи? Эймонда… И тут точно мощная силовая волна откинула Бейлу от Лил, раздались крики. Комната плыла перед глазами, Лилия прижимала руку к ране на животе, чувствуя запах собственной крови — от этого мутило. Эймонд, это ведь ты? Эймонд? Так, и не получив ответа на свой вопрос, Лил провалилась в вязкую тьму.***
Боль… Боль в животе — повыше пупка. Эймонд дёрнул рукой, нащупав место, где так болело, и вдруг понял: это не моя боль. Тут же он услышал всхлипы, вой и, открыв глаз, увидел ужасную картину: Рейна нависла над Лилией и… резала её ножом. Ничего толком не понимая — да и не было времени на размышления и осознания, — он вскочил и в два шага оказался за спиной Рейны, оттащил её от Лилии. Рейна пиналась и проклинала его. Эймонд выбил кинжал из её руки, встряхнул за плечи и только теперь понял — это была не Рейна. Бейла. Как посмела эта тварь тронуть Лилию?! Он бросил Бейлу в стену, по инерции подобрал кинжал с пола и кинулся к Лилии — она дышала, но была без сознания. Эймонд опустился на колени, коснулся её лица — какая холодная. Можно ли было поднять её? Перенести на кровать? Он не хотел навредить Лилии неосторожным движением, от вида её кровоточащей раны мороз проходил по коже. Дорогая, милая… это моё дело — получать ранения, рисковать собой, не твоё вовсе. Эймонд накрыл рану рукой и, глядя на потерявшую сознание, бледную Лилию, закричал: — Джон! Кто-нибудь! Мейстера сюда! Живо! И разве никто из этих остолопов-слуг не слышал крики Лилии? Почему не появились раньше?! И как я сам мог не почувствовать, не услышать сразу… Проклятый отвар! Эймонд с горечью смотрел на порезы, оставленные Бейлой на шее Лилии. Я убью эту жалкую тварь, как только Лилия окажется под присмотром мейстера. В комнату заглянул Джон, за ним ещё один слуга. — Мейстера! — снова заорал Эймонд. — Или вы глухие?! Да я с вас шкуру спущу, если мейстер не окажется здесь сейчас же! Угрожал он уже пустоте — и Джон, и слуга, чьего имени Эймонд не помнил, умчались прочь. Пусть поспешат. Ей необходима помощь. Родная. Любимая. Эймонд склонился к Лилии и нежно поцеловал её в лоб, в холодные щёки. Очнись. Ты так нужна мне. Ты должна очнуться. Выздороветь. Вновь улыбнуться мне. Пожалуйста. Дверь снова открылась, шумно хлопая, впуская не только мейстера, но и королеву-мать с перекошенным от страха лицом. — Эймонд, — вскрикнула она взволнованно. — Что с тобой?! Слуги… Сейчас ему было не до матери. Эймонд обратился к мейстеру: — Со мной всё в порядке. Осмотрите её немедленно, — он кивнул на Лилию. Мейстер подошёл поближе, и издал неопределённый звук, затем сказал явно оскорблённый приказом Эймонда: — Но, Ваше Высочество, это ведь служанка, которая ухаживала за вами, а я… — Мейстер Геворг лечит только членов королевской семьи, — пришла мейстеру на выручку мать дрожащим голосом, потом она, видимо, заметила лежавшую у стены Бейлу. Та наверняка тоже потеряла сознание — а, может, и вовсе свернула шею, когда ударилась и упала, — но Эймонда сейчас это мало волновало. — Рейна? — удивилась мать. Распространённая ошибка. — Бейла, — исправил её Эймонд, не желая углубляться в подробности, а потом встал с колен и посмотрел матери в глаза, отчеканил каждое слово. — Мейстер немедленно окажет Лилии помощь, потому что она моя невеста. Алисента и мейстер синхронно охнули. Эймонд подошёл ближе к низкорослому мейстеру и скомандовал, выделяя каждое слово, показывая, что не потерпит больше возражений: — Сейчас же помогите моей будущей жене! Мейстер поклонился, не смея спорить, обошёл Эймонда и начал осматривать Лилию. — Будущей жене? — тихо пробормотала Алисента, хватаясь за сердце. Эймонд холодно кивнул, прекрасно зная, что его ждёт серьёзный разговор. Множество серьёзных разговоров.