Нефритовый Рыцарь | Jᴀᴅᴇ Kɴɪɢʜᴛ

Джейд просмотрела воспоминания Исидоры и отыскала портрет Ниов среди множества других. Испытание Фитцджеральд повергло в искреннее замешательство: его попросту не было. Пришлось чуть ли не бранью будить спящую Ниов; так Джейд узнала, что портреты, оказывается, тоже празднуют Рождество и способны напиться. Захмелевшая и сонная женщина с трудом сфокусировала взгляд нарисованных глаз на юном Хранителе и без слов и пояснений просто открыла тайник с воспоминаниями за своим портретом. Джейд сомневалась, что ей полагалось добыть их так просто, без каких-либо дополнительных проверок, но разбираться и выяснять не стала. Посчитала, что намучилась достаточно и достойна награды. Тем более, едва портрет отъехал в сторону, Ниов снова уснула, чем вызвала только недоумение такой безответственностью и халатностью. Первая часть воспоминаний Исидоры оказалась знакомой: Джейд уже видела те события после прохождения испытания Чарльза Руквуда. Тот же эпизод, когда Морганак одухотворенно и обнадеженно демонстрировала на собственном отце успехи в разработке заклинания, по ее мнению, способного избавить человека от боли. Все те же настораживающие темные сгустки, не похожие на следы древней магии; такие же обеспокоенные лица Хранителей. И всего одно отличие: явно заметный глитч, наводящий на мысли о вмешательстве в воспоминания, склейке или изменениях. Стык выпал на момент, когда отец радостно и в облегчении благодарит Исидору за избавление от страданий, нарушив обет многолетнего молчания. Почему сбой воспоминаний пришелся именно на это мгновение? Что скрывала неисправленная версия этих событий? Что на самом деле произошло после того, как Исидора показала Хранителям свои умения? Джейд сильно пожалела, что уничтожила флакон с памятью Чарльза, который полагался Фигу, но так к нему и не попал из-за ссоры. Сейчас не могла точно вспомнить, как именно закончился тот же эпизод по версии Руквуда. И почему-то показалось, что это важно. Джейд сделала особую пометку выяснить отличия между двумя практически одинаковыми отрывками воспоминаний от разных людей. Вторая часть фрагмента памяти Исидоры пролила свет на темные сгустки, которые она вытащила из груди отца. По неизвестной причине Морганак решила, что это магия. Так и сказала прямым текстом какому-то гоблину, твердо уверенная, что эти остатки, упакованные по банкам в ожидании лучших времен, сослужат пользу. Уже тогда знала, что остальным Хранителям такая затея не понравится, но не оставляла надежду переубедить их. Воспоминания Ниов показали, что не получилось. Более того, Фитцджеральд пришла в ужас, узнав, что Морганак говорила о древней магии с гоблином. И тогда Исидора соврала. Попыталась успокоить Ниов заверением, что гоблин понятия не имеет, чем на самом деле являются эти темные сгустки. Врунишка-Исидора… Зачем лгать, когда можно попросту ничего не говорить? Не пришлось бы отчитываться перед Хранителями, лобызать и пресмыкаться, желая сыскать хоть каплю их расположения и уважения… Но Морганак оказалась слабой. Зависимой от авторитетного мнения мудрецов, нуждающейся в одобрении своей деятельности и признании трудов. Хотела услышать от наставников, что она все делает правильно, что они гордятся ей и поощряют стремление принести пользу. Джейд же была совершенно не такой. Ей не требовалось ничье признание, симпатия, поддержка. Она считала, лучше быть недоверчивой, чем доверять свято и безосновательно. Это делало ее независимой, непредвзятой и самостоятельной. Возможно, Исидора смогла бы добиться успеха, если бы шла своим путем, а не плелась вслед за Хранителями, крича в их высокомерные спины то, что они боялись признать и отказывались слышать. Может, Морганак действительно стала бы выдающимся целителем, творящим с помощью древней магии исключительное волшебство. Спасать жизни, помогать людям — все, о чем Исидора мечтала в своем дневнике. Стоило лишь перестать опираться на чье-то мнение, не бояться оказаться в пустоте и начать с нуля. Отделиться, не слушать Рэкхема и остальных, действовать автономно и полагаться только на свои знания, чем сейчас пыталась заниматься Джейд. Конечно, в те времена уклад общества значительно отличался, и молодой девушке было сложнее обрести и сохранить подобную независимость. Но у Исидоры всегда было преимущество: магия. Древняя магия, которая могла послужить и инструментом, и защитой, и силой, и оружием. Главное — научиться с ней управляться. И Исидора старалась. Только вот тоже медленно проигрывала. Против себя, против Хранителей, против всех. Следуя за мечтой, оказалась чересчур зависящей от мнения Персиваля и компании. Позволила жажде одобрения затмить взор, сбить с курса к цели. Предала свои идеалы и неверно расставила приоритеты, поместив мнение Хранителей выше собственных стремлений. Посыл Хранителей, заключенный в новом эпизоде воспоминаний, был понятен. Исидора подавала тревожные сигналы своей увлеченностью идеей, волновала явной несдержанностью и слабым пониманием рисков, на которые она идет, неосторожно обращаясь с малоизученной и опасной древней магией. Джейд должна была точно так же насторожиться и в идеале продолжать держаться подальше от всяческих вольностей и несогласованных экспериментов. Но Джейд видела не только это. Наряду со страхом она четко уловила недоверие. Хранители не доверяли Исидоре и боялись потерять над ней контроль, Исидора не доверяла Хранителям, иначе бы не стала врать Ниов, что представила гоблину темные сгустки как магию и он знал, что хранится в многочисленных банках в доме Морганак. Джейд же не доверяла никому, что считала за преимущество. Именно это позволяло продолжать относиться скептически ко всему увиденному и подвергать сомнению любое слово или домысел как Хранителей, так и Исидоры. Покончив с просмотром, Джейд подробно записала все в блокноте, выделив главные вопросы и ключевые моменты, чтобы позже перечитать и ничего не упустить. Каждая деталь была важной теперь, когда она сама по себе, опирается лишь на собственные скудные знания о магии и вытаптывает свой путь. Она изучила труды Исидоры до конца. Надеялась обнаружить хоть одно научное, рациональное и логическое подтверждение ее предположению, что темные сгустки, боль, изъятая у отца и вытащенная без спроса из груди Ниов, — действительно магия. Но не нашла ни единой причины согласиться с этим мнением Исидоры. Зато ее записи содержали подробное описание того самого заклинания, позволяющего изымать боль, в отличие от абсолютно бесполезной книги Хранителей, из которой Джейд не сможет научиться ничему. И едва она закончила это читать, кристально ясно осознала: Себастьяну ни за что нельзя позволить прочесть то же самое. Если он узнает о таком способе избавить человека от боли, не успокоится, пока не испробует его на Анне руками Джейд. Абсолютно очевидно. Джейд же принципиально не станет его изучать и тем более использовать, пока во всем не разберется. В одном Хранители все же были правы: неизученная магия такого уровня действительно опасна, и Джейд это прекрасно понимала сама. Почему-то Морганак в своих записях неоднократно жаловалась на постоянную нехватку собранности, что мешало как следует управляться с древней магией. Исидоре не терпелось действовать, в то время как Персиваль то и дело талдычил о важности сосредоточенности и концентрации сознания на задаче перед ее выполнением. Джейд обратила внимание на этот аспект, вернулась к книге по стихийной магии, желая все-таки разобраться со случайными выбросами, которые не только представляли угрозу для окружающих, но и рисковали компрометировать ее как Хранителя и добавить проблем. Поэтому она принялась за тренировки на концентрацию сознания. В пособии их оказалось немало, и польза стала ощущаться практически сразу, когда из головы утекли все лишние или навязчивые мысли. Поговорить с Хранителями Джейд решила позже, когда будет готова продвинуться дальше в уверенности, что она владеет древней магией, а не магия — ей, бесконтрольно вырываясь из тела в случайные моменты. К тому же им едва ли понравится открытое проявление ее недоверия и подозрений, что они что-то скрывают. Поэтому в ближайшее время она планировала тренироваться в магии и пытаться продолжить исследования. Без Хранителей. Джейд училась закрываться в пределах недостижимой для внешних раздражителей зоне, абстрагироваться от мира и уходить в себя. Считала шаги, пока перемещалась с одной точки на другую, вслушивалась в какие-то конкретные звуки, игнорируя все остальные, переключала фокус внимания со зрения на слух, затем на осязание, и так по кругу. Удивительно, но благодаря упражнениям на концентрацию укус на предплечье затянулся. Тренировки помогли повысить самоконтроль и вовремя замечать и останавливать пагубную тягу. Вместо этого Джейд постоянно грызла перо и до крови искусала ногти. Но предплечье оставалось нетронутым. Рука в магической повязке все никак не заживала и периодически кровоточила от маломальского движения. После жестокого избиения Гонта состояние раны под бинтами усугубилось и улучшения пока не предвиделись. Да и левая ладонь неслабо пострадала от безжалостного пореза собственным кинжалом, поэтому неудивительно, что уголки страниц рабочего блокнота измазались в крови. Иногда приходилось писать левой рукой, так сильно болела правая. Вот и сейчас капризные костяшки начали самопроизвольно сочиться кровью во время ужина, отчего пришлось отложить вилку и придавить бинты к коже. Выйдя из состояния ментального покоя, взгляд застиг Оминиса на другом конце длинного стола. Яркие краски побоев еще не сошли с его лица и выделялись даже на расстоянии. Почему-то Джейд догадывалась, что в Больничное крыло он не пойдет и полностью сводить последствия рождественской ночи не станет. Так, помажет слегка, чтобы слишком сильно не пугать окружающих и не тревожить профессоров при случайной встрече, но придержит ее красноречивое послание у себя. Она была уверена: Оминис хочет, чтобы Себастьян увидел его таким. Не знала, зачем именно, может, собирался нажаловаться, но главное — показать наглядно, что между ними произошло. Джейд же было плевать. Она так и не ощутила укола совести или сожаления и не считала свои действия неправильными. О Гонте и вовсе не думала все эти дни. Сосредоточилась на магии и какое-то время размышляла только о ней. Тренировалась, готовилась снова выйти и практиковать древнюю магию уже более осознанно. Хотела достичь прогресса не только в теоретическом аспекте. Успех с третьим испытанием и хоть какое-то движение к цели приободрили, успокоили и вселили надежду. Многое до сих пор оставалось неясным, но Джейд уже ставила конкретные вопросы и пусть не надеялась найти ответы у Хранителей, хотя бы знала, что искать. Взгляд тем временем застыл на Оминисе и отреагировал на шевеление, когда к нему спешно подошел Леандер и заговорил, склонившись к уху. Оба повернули головы к Джейд, затем слизеринец и гриффиндорец разошлись. Гонт — на выход из Большого зала, а Пруэтт — наоборот, по направлению к ней. И чем ближе он походил, тем отчетливее по напряженному и даже испуганному выражению лица Леандера Джейд подозревала, что именно ведет его сюда. Они нашли Себастьяна. Неизвестно где и как, но почему-то это предположение не вызвало ни капли радости или облегчения. Лицо Леандера красноречиво намекало, что радоваться нечему. Джейд инициативно поднялась и вышла из-за стола, и Пруэтт тоже догадался, что она все поняла. Переступил с ноги на ногу в явной неуверенности и молча кивнул, призывая идти за собой. Так они и вышли в холл в безмолвном понимании. Слизеринка и гриффиндорец, которые и парой фраз толком не перекинулись в течение полугода, в один момент поняли друг друга без слов.       — Придется трансгрессировать, а времени в обрез, так что укутайся, пойдем налегке, — сообщил Леандер. Видимо, знал, как она не любит парную трансгрессию, и предупредил заранее, дав возможность смириться с необходимостью перетерпеть касание. Весьма… любезно с его стороны. Джейд кивнула и запахнула мантию. Не ожидала ничего конкретного. Не знала, что и предположить. Не готовилась ни к разговору, ни к драке, ни к сражениям. Шла в пустоту, ведомая гриффиндорцем. А он подробностей не раскрывал. Перенеся их в вечерний Лондон, Пруэтт направился дальше в явной спешке. Джейд узнала отдаленную часть Косого переулка, примыкающую к Лютному. Туда Леандер и завернул. С самого начала она не предвидела ничего хорошего, но теперь, идя в полумраке по пустынной улочке, источающей Темную магию из каждого закутка и закрытого на ночь магазинчика, осталась слишком отстраненной. В Лютном переулке побывать не доводилось, но даже визуально это место составляло мрачный контраст Косому, утрированный покровом сумерек. Но Джейд ничего не боялась. Натренированный абстрагироваться мозг предпочел покой вместо паники и выстраивания неблагоприятных вариантов развития событий. Тело двигалось на автомате, следуя по пятам Пруэтта. Все это создало ощущение осознанного сна. Леандер свернул направо, к лестнице, ведущей в бар «Белая виверна». Джейд шла за ним на свет фонаря у вывески. Внутри кипела жизнь. Празднование Рождества явно затянулось, и в воздухе наряду с тяжелым дымом толстых сигар, набитых неизвестно чем, витали сладкие нотки имбирных пряников. Не дойдя до стойки, Пруэтт пошел налево, на лестницу к верхним этажам. Там, подобно «Трем метлам» и «Кабаньей голове», располагались несколько блоков жилых комнат.       — Шесть… шесть… шесть, — бормотал Леандер, проверяя цифры на табличках. — Уверена, что хочешь пойти? — бросил через плечо. — Еще не поздно передумать. Джейд не ответила. Попросту не знала, следует идти дальше или лучше остаться. Чувствовала лишь отрешенность, будто оказалась здесь сторонним наблюдателем, не причастным к событиям, а не непосредственным участником.       — Надейся на лучшее, готовься к худшему, — посоветовал Пруэтт. Коротко выдохнул у двери с шестеркой на табличке, набираясь смелости, и толкнул ее. — Ах ты ж, блядь, бочка пороховая! — воскликнул с порога, шокированный увиденным, и бросился внутрь, оставив Джейд у двери. В несколько прыжков пересек комнату, рухнул на пол и затряс что-то. Тело. Обмякшее тело, будто тряпичное, безвольные кисти… Кто это?       — Только попробуй откинуться, придурок! — кричал Пруэтт, попутно проворачивая какие-то манипуляции с волшебной палочкой. — Оживи! Сознание лихорадочно пыталось соображать, хватаясь за ускользающие мысли. Что они здесь делают? Почему ее сюда привели? Что произошло? Чье это тело? Леандер загораживал собой значительную часть, мешая рассмотреть, а оцепенение приковало к месту и не позволяло шевельнуться. Даже дыхание стало редким и поверхностным. В коридоре послышались чьи-то стремительные шаги, и мимо пронесся Гаррет.       — Дышит? — первым делом осведомился Уизли, падая на колени рядом с другом. Выпотрошил сумку прямо на пол и принялся рыться в вещах.       — Дышит, но не возвращается. Я засек время.       — Хреново… Подвесь жижу, сейчас прокапаем. Добегался, марафонец ебаный… Пруэтт отправил в воздух три мешка капельниц, а Уизли встряхнул трясущимися от нервов руками. Джейд моргнула, и взгляд сфокусировался. Ноги машинально понесли вглубь комнаты, где у кровати Леандер и Гаррет хлопотали над телом. Поначалу она не узнала Себастьяна. Волосы его спутались и явно не мылись с начала каникул, кожа приобрела серый оттенок, а лицо заросло щетиной. Весь мокрый от пота, губы искусаны в кровь, на предплечьях свежие ожоги… Одежда на нем казалась грязным мешком, вся левая щека чем-то измазалась, а самое страшное — изо рта и носа сочилось нечто черное, по цвету похожее на чернила, натекшее в целую лужу на ковре. Нет-нет… этого не может быть… Не верилось, что это Себастьян. Ее Себастьян. Такой непохожий на себя… Может, это сон? Или она сошла с ума и теперь бредит? Пожалуйста, пусть лучше это будет видение, чем правда… Она была готова принять второй приступ галлюцинаций, лишь бы увиденное оказалось ненастоящим. Джейд снова не могла пошевелиться. Руки судорожно сжимали столбик кровати, цепляясь за реальность. Гаррет тем временем прощупал пульс на шее Сэллоу, закатал Себастьяну рукав выше локтя и затянул жгут. Оттянул веко и проверил реакцию зрачка на свет волшебной палочки. Джейд передернуло от увиденного. Воздух стал неприятно-душным, хотелось выйти, но мышцы заледенели. Место карей радужки Себастьяна заняла черная дыра зрачка, от которой на склеру расходились нити чернильных капилляров.       — Мерлин, блядь, — не удержался и выругался Гаррет. — Джен, ты, может, выйдешь? Я не знал, что Леандер приведет и тебя. Возможно, не стоило. Ты, видимо, вообще не в курсе. Если Себастьян не рассказал сам, не исключено, что никогда бы и не узнала. Но видеть это своими глазами…       — Я Оминису то же самое сказал, — кивнул Пруэтт. — Он решил, ей стоит прийти. Все вопросы туда. Липкие мысли с трудом достигали сознания. Не знала? О чем? Выйти? Уйти? Нет. Уйти она явно уже не сможет. Если это кошмар, так просто отсюда не выбраться. Придется остаться и досмотреть.       — Что… произошло? — не своим голосом спросила Джейд.       — Интоксикация, — Гаррет подготовил странного вида катетер с несколькими кранами, обеззаразил Себастьяну сгиб локтя и осторожно ввел иглу в набухшую вену. Смог побороть дрожь в руках на достаточное время для исполнения такой филигранной процедуры, снял жгут и снова позволил дрожи обуять себя. Джейд словно саму укололи иглой.       — Ин… токси…       — Траванулся, — перефразировал Леандер, помогая Гаррету ставить капельницу и присоединить три трубки в катетер. — Пороха нанюхался наш малый.       — Что?.. — исступленно произнесла Джейд. — Пороха? Я не понимаю ваш британский лексикон.       — Передоз, — исчерпывающе констатировал Уизли, понуро опустив голову. — Не первый. Прости, Дженни. Мне очень жаль. Мозг отказывался воспринимать такие слова. О чем речь? При чем здесь порох?       — Иди, — шепнул другу Уизли, отпуская его. — Помоги лучше ей. Я справлюсь. Последи, чтобы не упала и головой не ударилась, и возьми соль. Леандер подтащил единственный стул, и Джейд машинально села. Обоняния достигла смесь нюхательной соли с ароматическими маслами, запахом кислых ягод и нашатыря. Сознание немного прояснилось. Джейд снова моргнула, возвращая комнату в фокус.       — А что он…       — Перуанский порошок мгновенной тьмы, — за спиной послышался убитый голос Оминиса. Неясно, он простоял здесь некоторое время или подошел только что, но вопрос угадал точно. — Известен, как «порох» в узких кругах любителей пустить его по ноздре. Помимо стандартной версии, непригодной для вдыхания, существует специальная разновидность с особыми примесями, которая погружает во тьму сознание человека. Себастьян какое-то время им постоянно злоупотреблял, чтобы убежать. Отключиться и некоторое время провести в небытие. Я надеялся… что это больше не повторится… До последнего верил, что Себастьян туда не вернется, обретя тебя. Оминис тяжело вздохнул где-то совсем рядом. Его дыхание зашевелило волосы на затылке. Себастьян… что?       — Мы все надеялись, — тоскливо поддержал Гаррет. — Он был таким счастливым… В жесте усталости гриффиндорец спрятал лицо в ладонях, незаметно вытирая слезы.       — Дженнифер, тебе стоит знать… — Оминис серьезно обратился к ней полным именем. — Я скажу это прямо, как есть и без утаек. У Себастьяна зависимость. Хотел бы сообщить, что была, но, видимо, и осталась.       — Была?.. — повторила Джейд.       — Сколько он продержался? Полгода? — прикинул Леандер. — Пока все балдели на летних каникулах, Себастьян отлеживался в палате под капельницами. Мы втроем скинулись и оплатили ему лечение, поскольку Соломон грозился сдать в Азкабан — порох с примесями-то у нас вне закона, а за оборотом и сбытом классической чистой версии пристально следят.       — Соломон тоже хорош, огня добавил, — подключился Гаррет. — Едва узнал, что Себастьян подсел, сам словно тронулся. Постоянно лез в ноздри при любой возможности, так что бедного парня из дома изжил, еще и в Хогвартс захаживал и чуть ли не за шкирки тащил в туалет проверять, принимал Себастьян что-то на неделе или нет. Повезло, что никто из профессоров не знает, иначе гарантировано мгновенное исключение или что похуже.       — А порох — дело заметное, ноздри красит, подтекает кровавыми чернилами в неподходящий момент и на языке остается, так что скрыть проблематично, — пояснил Пруэтт.       — Неудивительно, что Себастьян не выдержал, — печально произнес Уизли. — Экзамены, давление, огромный стресс… первая передозировка… Леандер подошел к прикроватному столику, взял на кончик мизинца немного черного порошка с подготовленной для следующего захода полосы и зачем-то лизнул. Посмаковал во рту, сплюнул и удивленно глянул на парней.       — Знаете, что я вам скажу? Сэллоу еще жив только потому, что где-то умудрился раздобыть достаточно золота на качественную смесь, а не катался лицом по тому дерьму, что обычно толкают в переулках. Будь порох чуть более грязным, он бы уже гнил в луже собственной черной желчи после такого затяжного марафона.       — Это не я, — Гаррет тут же поднял до сих пор трясущиеся ладони. — Я ему денег с лета не одалживаю.       — Оминис? — Пруэтт перевел вопросительный взгляд на слизеринца. Гонт не ответил. Он и Джейд сейчас думали об одном и том же: Себастьян спустил на порошок золото, вырученное от продажи пергаментов Слизерина из скриптория.       — Это… я виноват, — Оминис сполз по стене и сжал голову руками. — Я не должен был впускать его туда… и выпускать с этими чертовыми свитками… Не думал, что он может… снова… Он не договорил, полностью уйдя в отчаяние. Леандер и Гаррет глянули на Джейд, не особо рассчитывая получить пояснения от нее. Так и случилось — она промолчала.       — Джен, — подумав, позвал Уизли, — тебе стоит знать еще кое-что. Если честно, виноват я.       — Разве? — тут же усомнился Оминис.       — А разве нет? — парировал Гаррет, повысив голос. — Кто все это начал, а? — Он раскинул руки в стороны. — Кто звал Себастьяна нюхать, пить и жрать всякую дрянь на пару ради эксперимента? По чьей просьбе он бегал в Запретный лес за грибами? Кто посоветовал ему пересесть с виски на сраный кодеин, лишь бы Соломон отъебался и больше не чувствовал запах спирта?! Кто? Я!       — Ты… подсадил Себастьяна на кодеин, желая помочь бросить пить? — удивилась Джейд.       — Ах, блядь, — сокрушенно выдохнул Уизли и помрачнел. — Отлично, ты в курсе, что такое кодеин. Да, я всерьез думал, что лучше уж легкий эйфоретик в кодеине, чем депрессант — в алкоголе. Классная идея, не так ли? Променял шило на мыло, которым Себастьян себе висельную петлю натирал. На ком-то, может, и сработало. Но не на нем. О серотониновой яме я тогда не знал, и мне было невдомек, что в его состоянии на фоне общей ментальной нестабильности вообще ничего нельзя пить крепче молока. Спасибо Оминису, растолковал по фактам, что и почему я сделал не так. В тот день я впервые услышал, чтобы он кричал. Чуть ли не в лицо мне швырял соответствующую научную литературу. Так что вина лежит на мне. Я по незнанию и глупости буквально за руку привел Сэллоу к зависимостям. Если захочешь разукрасить меня так же, как Оминиса, вообще не буду сопротивляться. Теперь все стало на свои места. Тот непонятный жест, с которым Соломон задрал Себастьяну голову, проверяя ноздри на следы запрещенного перуанского порошка мгновенной тьмы с примесями наркотика; слова Оминиса о том, что Себастьяну нельзя принимать лечебные травы Анны, наверняка тоже вызывающие зависимость, да и предостережение самой близняшки, что лучше с ее рождественским подарком ему на глаза не попадаться. Джейд поняла все. Кроме одного.       — Зачем тогда ты дал Себастьяну тот пузырек жидкой эйфории в прошлом месяце? — спросила она у Гаррета.       — Какой «тот»? Я… не… давал, — растерянно ответил гриффиндорец. — Помнишь, говорил, что все бросил? Это произошло после того, как Сэллоу оказался в больнице после первой передозировки. Точнее, из-за этого. Тогда я сам слез и избавился от всех… следов. Поверь, я Себастьяну последнее время не давал вообще ничего… такого. Возможно, он приберег что-то из старых запасов. А что… неужели… он дал это и тебе? — с опаской догадался Гаррет. — Пожалуйста, только не говори, что и ты это пробовала… Отвечать не пришлось — Уизли сам все понял и протяжно выругался.       — Прости, Гаррет, — подал голос Оминис с пола. — Я не стал тебе говорить. Не знал, что у Себастьяна что-то осталось, но решил сам оказать Дженнифер помощь, когда понял, что именно они выпили. Понимал, как неприятно по тебе ударит новость, что… — он заколебался.       — Молчи, — попросила Джейд, догадавшись о словах на кончике его языка. «Что кому-то хуже, чем Себастьяну», — чуть не сказал Оминис. Он-то хорошо знал, что сделало с ней зелье Гаррета и какой ущерб нанесло. И правда, гриффиндорцу лучше об этом не знать, учитывая, как сильно его мучает чувство вины за Себастьяна. Судя по тому, как легко Сэллоу перенес последствия употребления жидкой эйфории, Гонт оказался прав: ей намного хуже. Неужели Себастьяну в тот месяц действительно было настолько хорошо, что перечеркнуло многое плохое из темного прошлого, о деталях которого она даже не догадывалась, проведя с ним так много времени рядом?       — Все уже позади, — выдавила Джейд. — А зелье и правда классное, Гаррет, — она искусственно улыбнулась ему половинкой рта. — Осталось разобраться с побочными эффектами — и сможешь грести галлеоны за свое изобретение.       — Шутишь? — вытаращился он. — Да это прямой путь за решетку по соседству с толкачами пороха по углам Лютного!       — Ну, справедливости ради, раньше и кокаин считали за лекарство, и оно действительно помогало. С кодеином и морфином та же история. Кто знает, может быть, твое зелье тоже лечит, просто ты об этом не знаешь. Настала тишина. Каждый думал о своем, пока капельницы по трубкам насыщали тело Себастьяна лекарствами.       — Вообще-то виноват я, — вдруг признался Леандер. — Если уж быть до конца честными.       — Ты-то в чем? — поднял голову Гаррет.       — Я ведь дал Себастьяну те деньги летом. Вот и потом… снова одолжил перед началом учебного года, когда он из больницы вышел. Немного, но все же…       — Сколько? — в унисон спросили Джейд и Оминис.       — Если намереваетесь вернуть долг за Себастьяна, то нисколько, — отозвался Пруэтт. — И вообще, давайте лучше выпьем. Хотите? Тут, если не заметили, бар прямо под ногами. Гаррет скривился, Оминис отказался, Джейд промолчала.       — Ладно, тогда я спущусь, возьму себе, если никто не против… Когда дверь комнаты закрылась, Джейд наконец смогла осмотреться, пока Гаррет отлучился в ванную. Номер уровня паршивого паба привлекательностью и уютом не отличался. Из мебели здесь был только стул, столик у кровати, засыпанный черным порошком, и сама кровать. Недалеко от раскрытого школьного чемодана Себастьяна беспорядочно валялись вещи. Джейд притащила стул ближе и взглянула на капельницы и причудливый длинный катетер на три трубки с кранами, зафиксированный пластырем. Уизли вернулся с емкостью теплой воды и принялся вытирать Себастьяну испачканное лицо.       — Инфузионная терапия, — Гаррет проследил за ее взглядом. — Ускорит распад и выведение наркотика и токсинов из организма. У Себастьяна из-за порошка сейчас вместо крови текут чернила. Поможет и от обезвоживания. Он ведь тут все каникулы провел на одном только порохе.       — Откуда ты все это знаешь?       — Просто знаю, — нехотя ответил Уизли. — Видали уже такое. А я внимательно все слушал на случай повторения и невольно запомнил… вот и пригодилось. Жаль, это не те знания, которые я бы хотел применять на практике. Но что есть, теперь не отнять… Летом, перед больницей, с Себастьяном случилось то же самое. Он слинял ото всех, закупился, заперся — и все. Когда действие порошка заканчивается и он возвращается в реальность, сразу же принимает новую порцию и падает обратно. Лишь бы… не здесь. Я чуял, что он может взяться за старое, поэтому мы с Леандером сразу принялись за поиски… Я боялся… так боялся снова увидеть Сэллоу таким… — Он устало провел мокрыми ладонями по лицу, позволив себе расклеиться. — Я виноват, Джен, ты не представляешь, насколько я виноват, и все, что могу теперь сделать, — поставить жалкую капельницу дрожащими руками, которыми сам же и… Он вздрогнул, когда на плечо легла маленькая кисть в бинтах. Все это время сам избегал прямого взгляда Джейд. Несмело поднял голову и сперва не поверил, что касание реально.       — Предупреждаю, Гаррет, я сделаю это всего один раз. — Джейд чуть сжала, убеждая в реальности прикосновения, и отпустила. — Кажется, ты спас ему жизнь, — подметила многозначительно. Уизли некоторое время молчал.       — Ну… Себастьян не умрет, если ты об этом. Теперь я точно уверен, что мы не опоздали. Но не я спас ему жизнь. А, что иронично, качественный наркотик. И капельницы, выкупленные втридорога, лишь бы не спрашивали, куда я их понесу и зачем они мне.       — А есть разница? Главное, что они у тебя были и ты знал что делаешь. Он ведь мог умереть, если бы ты пришел с пустыми руками и не знал, как помочь, верно?       — Да, — кивнул Уизли. Несмотря на подавленное состояние, вернулся к ведущей роли главного знатока. — Мог задохнуться кровью, подавиться собственным языком, сердце могло не выдержать и отказать… Страшусь представить, каким он вернется… На детоксикацию уйдет дней десять, может, недели две, и до начала учебы восстановиться Себастьян явно не успеет. Не знаю, что делать дальше, — он в бессилии отбросил губку в воду. — Как прикрыть перед профессорами и Соломоном… Он пообещал тут же сообщить в Министерство, если нечто подобное повторится. В больницу Себастьяну нельзя, там непременно все узнают. Ко мне его таким не притащить, к Пруэттам тоже, про Гонтов даже не заикаюсь… Может, у тебя есть возможность? — Гаррет поднял глаза, освещенные надеждой. — Могли бы нанять домовика для присмотра, главное — занять укромное место, чтобы спокойно отлежаться. Джейд печально поджала губы.       — Негде. У меня… ничего нет. Эти слова значили гораздо больше, чем отсутствие постоянного места жительства. Еще оставалось убежище, защищенное чарами, но палатка без особых удобств явно не подходила для таких целей. Джейд вдруг ощутила себя бесполезной. Не смогла оказать помощь, когда это так остро понадобилось. Без дома, без своего угла, только и могла скитаться по чужим лагерям, подворовывая на выпивку и приличное шмотье. И это она считала новой жизнью? Да все так и осталось по-старому. Ничего не изменилось. Только люди вокруг теперь другие.       — Что ж… тогда я… не знаю, что делать, — Гаррет покачал головой. — Оминис, что думаешь? Есть идеи? — он глянул на Гонта. Джейд тоже обернулась. Оминис так и сидел на грязном полу и здоровой половиной лица сливался со стеной. Такой же серый и словно иссушенный. Не сразу понял, что обратились к нему, и потерянно произнес:       — Я… не знаю… Гаррет снова выругался на выдохе. Выходит, они зашли в тупик?       — А почему в первый раз из больницы ничего не сообщили? — поинтересовалась Джейд. — Как удалось прокапать Сэллоу без последствий и проблем с Министерством?       — Мой… отец, — коротко ответил Оминис с видом, будто каждый звук приносит ему неимоверную боль.       — Гонты отмазали, но это была разовая акция невиданной щедрости и снисхождения, — пояснил Гаррет, сочувственно глядя на Оминиса.       — Уверен, что ничего нельзя придумать? — уточнила Джейд.       — Так и знал, что стоило изучать алхимию, — с досадой сообщил гриффиндорец. — Так бы смог сказать, чем нейтрализуются излишки черной желчи.       — Я могу, — отозвался Оминис, чем привлек к себе два взгляда. — Но не успеем.       — Имельда говорила, ты в чудо не веришь, — припомнил Гаррет, обращаясь к Джейд. — Вот и я тоже не верю, что Себастьян за ночь очнется после такой тяжелой интоксикации. Только если смесь действительно была первоклассная, но стоит это непозволительно много…       — Значит, у нас есть еще целая ночь? — обнадеживающе спросила Джейд.       — У нас есть пять минут, прежде чем сюда заявятся министерские крысы по наводке хозяина, который в курсе, что здесь происходило, — Леандер вернулся без выпивки и с плохими новостями. — Ноги в руки — и сматываемся! Гаррет мгновенно оживился, собрался и принялся раздавать указания.       — Джен, будь другом, найди в чемодане какую-нибудь теплую мантию, собери все вещи и проверь, чтобы ничего не осталось. Леандер, избавься от порошка, и чтобы ни пылинки не лежало. Оминис, солнце, возьми себя в руки, нам нужно быстро уходить. Все в небольшой комнате зашевелились. Джейд бросала в чемодан одежду Себастьяна, Пруэтт растворял в воздухе разделенный на линии наркотик, а Оминис кое-как поднялся на ноги. Для удобства транспортировки Себастьяна подвесили в воздух и укрыли чарами маскировки. Гаррет и Леандер спустились с ним первыми, следом Джейд тащила чемодан, а замыкал процессию Оминис, еле переставляющий ноги.       — Куда? — на грани паники спросил Гаррет, когда они оказались на воздухе.       — Давайте в ванную, — предложил Леандер. — Переждем ночь, завтра начнется возня, когда все вернутся с каникул… время еще есть.       — А Сэллоу можно трансгрессировать? — опасливо спросила Джейд.       — Нужно! — рявкнул Пруэтт. Заметил, что Оминис остался в стороне, не решаясь присоединиться, и схватил его за рукав, бесцеремонно подтащив к себе. Одновременно взял Джейд за руку, и вся группа переместилась обратно к Хогвартсу. — А вот теперь наслаждайтесь свежим воздухом хоть до утра, — гриффиндорец выдохнул.       — Мы пойдем, нужно торопиться, — сказал Гаррет. — Если хотите, встретимся в ванной старост.       — Постарайтесь друг друга не убить по дороге, а то за вами, увы, присматривать некому, — добавил Леандер, и оба повлекли невидимого Себастьяна с капельницами на трубках к замку. Джейд медленно потащила по снегу большой чемодан, следуя за ними. Оглянулась и заметила, что Оминис остался на месте. Недовольно вздохнула и заклинанием притянула его к себе.       — Это было… грубо, — отметил он, чуть не упав.       — Выгляжу ли я так, как будто мне не плевать? — бросила Джейд. Не злобно, просто в легкой раздражительности его нерасторопностью.       — Без комментариев, — отозвался Оминис. Джейд возобновила шаг и снова заметила, что он не шелохнулся.       — Ждешь особого приглашения, Гонт?       — Почему ты просто не уйдешь, оставив меня здесь? — вопросом на вопрос ответил он. — Я молчу, ничего не говорю — так уходи… просто уходи… Это прозвучало практически как просьба и даже мольба. Но Джейд не купилась.       — Да ну. Не поверю, что ты действительно хочешь, чтобы я ушла. Но и уговаривать тебя и волочь силой тоже не стану. Раз уж вдруг решил застрять посреди дороги, просто подожду, пока кто-нибудь из гриффиндорцев не вернется за тобой и утащит как Сэллоу. Она перевернула чемодан широкой стороной и уселась сверху в ожидании. Оминис несмело присел рядом. Некоторое время честно хранил молчание, но потом ожидаемо не выдержал давящей тишины и собственных мыслей.       — Как ты… смогла справиться? — спросил тихо и несмело, будто не уверенный, что ему позволено говорить. — Откуда у тебя столько сил? Я думал, ты как минимум разрыдаешься от шока, а на деле оказалась спокойнее Гаррета… Как, Джейд?       — Просто не поняла, что произошло, — она пожала плечами. — Думала, что сплю. И правда ничего не знала и даже не догадывалась о реальных масштабах и серьезности проблемы. Не успела испугаться, как вы. Впала в ступор. Чаще именно так я на стресс или незнакомую ситуацию и реагирую: попросту замираю и теряюсь. Не могу пошевелиться, адекватно воспринимать реальность и анализировать события. А потом, когда все поняла, испугаться уже не получилось. Опасность ведь миновала, а все внимание перешло на Гаррета, которому как раз требовался кто-то более спокойный, чем он.       — Ты поступила с ним так же, как и со мной, верно? — Оминис сощурил слепые глаза. — Тогда, в скриптории, когда я поддался панике, наплевала на все свои принципы и обняла. Пришла на помощь в критический момент. Так же поступила и сегодня с ним. Знала, как Гаррету нужна поддержка, и коснулась.       — Именно. А тебя не учили, что подслушивать нехорошо?       — Если бы не желала, чтобы я услышал, сказала бы шепотом. Джейд смотрела себе под ноги, приминая ботинками снег. Только сейчас заметила, что Оминис тоже в одной мантии, и хотела предложить поискать что-то в чемодане Себастьяна, но он опередил с вопросом:       — Почему ты делаешь это всего один раз? Почему сознательно ограничиваешь собственную доброту вместо открытого проявления? Что за правило единственного прикосновения?       — Ну, тебя я касалась далеко не один раз, — справедливо подметила Джейд.       — Ты понимаешь, что я имею в виду, — не отступал Оминис. — Касалась, но по принуждению или необходимости. А по собственной воле, как к Гаррету сегодня, — больше никогда. Драки не в счет.       — Я… — Джейд шумно выдохнула, помедлив. — Полагаю, сейчас неподходящее время говорить обо мне. Подумай лучше о друге.       — А я о нем сейчас и думаю, — сказал Гонт.       — Потому что я ненавижу это, ясно?! — внезапно выпалила Джейд, резко потеряв терпение. — Презираю способность одним касанием сделать человеку лучше и стыжусь, что умею такое! Ровно как и все остальное, чему учила Мартина. Можешь снова считать, что я соврала, сказав, что не изучала магию. Именно этим я и занималась под ее опекой. Только такому в магических школах не обучают. Она… преподавала нам магию любви. Учила именно этому: касаться, говорить, смотреть так, чтобы добиться от кого-то той или иной реакции. Да сам Мерлин соврать не даст, меня целенаправленно создали именно для этого! Чтобы просто своим видом… вызывать любовь… Иллюзию любви. Желание. Помешательство. Называй как хочешь. Ничего искреннего в этих чувствах не бывает. Сплошные манипуляции, расчет и красивая обертка. Я могу… тебе лучше не знать всего, что я на самом деле могу, Гонт. Если захочу, хоть твоего отца на колени поставлю, хоть Хогвартс возглавлю, хоть Министерство магии, хоть всю Британию… Представляешь, насколько все серьезно? Понимаешь, какая власть в моих руках и на что способно одно мое касание? Мужчины считают себя главными, непобедимыми, всемогущими… ровно до тех пор, пока не встречают женщину… которая прекрасно знает, как властвовать над ними. А я… поверь, к сожалению, я хорошо это знаю.       — Почему тогда ничего из этого не делаешь? — поинтересовался Оминис. — Сидишь здесь, со мной, вместо того чтобы ставить на колени моего отца или править всей Британией…       — Наверное, потому что мне это не нужно?       — Справедливо. А что твои сестры? Разве они не умеют все то же самое?       — Они, безусловно, умеют, — Джейд коротко усмехнулась. — Только сами об этом не догадываются. Знаешь, в чем наше главное различие? У меня, помимо умений, есть еще мозг, которым я все осознаю, и сердце, которому не все равно на чувства людей вокруг. Мне, как и остальным, не полагалось ни то, ни другое. Но почему-то в день моего создания все пошло не так, и я… каждый день… мучаюсь, — еле слышно прошептала она последние слова. — Поэтому для меня было так важно понимать, что за вниманием Себастьяна стоит нечто большее, чем просто влечение или желание… Поэтому я не хочу, чтобы ты знал, как я выгляжу. Мне неимоверно неприятно это говорить, но меня сделали, чтобы влюблять с первого взгляда, и я как могу стараюсь этого не делать.       — Ну, вообще, у тебя получается, — подумав, сказал Оминис. — Значительная часть школы считает тебя высокомерной чистокровной стервой, которая даже смотреть не желает на тех, кто по статусу ниже ее. Это тебя успокоит?       — Лучше бы меня вообще здесь не было, — прозрачно проговорила Джейд.       — Но ты есть и почему-то остаешься, — напомнил Гонт. — Забавно, но как бы сильно ни пыталась казаться отталкивающей, твоя доброта все равно в итоге одерживает верх, и это прекрасно заметно. Ты нравишься даже Имельде. Так что, если желаешь быть действительно отталкивающей, плохо стараешься.       — Плохо тебе морду набила? — Джейд внезапно начала злиться. — Почему ты снова говоришь обо мне? — спросила с непониманием. — Твой друг чуть не умер, а ты сидишь здесь и…       — Эй! — послышался оглушительный свист. — Что вы тут застряли? Примерзли? Вас отодрать? Со стороны замка возвращался Леандер. Джейд взялась за ручку чемодана и чуть не выдернула его из-под Оминиса. К их приходу в ванной старост Гаррет уже искупал Себастьяна, вымыл ему волосы и пытался в одиночку вытащить из воды.       — И ты смеешь называть себя волшебником? — Пруэтт спохватился и поскакал на помощь, пока тот не поскользнулся на мокром мраморе и не рухнул. — Джен, пожалуйста, сообрази нашему торчку одежды, — попросил, обернувшись. — Пусть мы трое видели его задницу, в трусах Себастьяна ты разбираешься лучше нас. Джейд поймала взгляд Гаррета, обернулась к озадаченному Оминису, и все одновременно разразились истерическим хохотом.       — Погодите, это тот самый штамп, который видно только в полночь в полнолуние? — Джейд присмотрелась к ягодице Сэллоу, откуда ей улыбалась рожица.       — Я же говорил, а ты не верил, — сказал Леандер Гаррету, но тот его словно не слышал.       — Полночь, — машинально произнес Уизли и в опаске переглянулся с другом. — Сколько прошло? Пруэтт полез в карман, глянул на циферблат и помрачнел.       — Можем подождать еще часа три, не больше.       — Потом придется тащить в больницу, если не очухается, — констатировал Гаррет. — Ладно, тогда давайте ждать. Иного выбора не осталось. Он и Джейд на пару закончили с одеванием, Леандер отправился на кухню за провизией, а Оминис устало сидел у колонны с закрытыми глазами. Уизли приманил набор для бритья, пару полотенец и неуверенно глянул на опасную бритву.       — Джен? — позвал несмело. — Говорят, ты умело обращаешься с ножами? — Гаррет многозначительно показал трясущиеся руки, намекая, что если возьмется за бритье, то рискует оставить на Себастьяне россыпь порезов.       — Кто говорит? — она опустилась по другую сторону от Себастьяна и играючи раскрыла лезвие, покосившись на Гонта.       — Он, — Гаррет кивнул на Сэллоу. — Как-то обмолвился, какая ты…       — Ненормальная? — Джейд усмехнулась.       — Классная. Себастьян сказал так, — почему-то Гаррет заговорил с грустью.       — Это же Сэллоу, — она попыталась ободряюще улыбнуться. — В его случае это одно и то же. Только правда в том, что ничего классного в ненормальности нет. Джейд принялась аккуратными движениями проходиться по его щетинистому лицу. Гаррет молчаливо наблюдал, затем спросил:       — Почему ты осталась так добра ко мне, узнав правду? Я думал, возненавидишь или хотя бы проклянешь… Почему такая спокойная? Ладно Леандер, он-то успел хряпнуть, но ты… ведешь себя так, словно все в порядке, и притом тебе хочется верить. Лезвие замерло на шее Сэллоу. Одно движение — и он смертельно истечет чернильной кровью.       — Слишком много вопросов. Джейд не думала, что Гаррет счел инцидент с Сэллоу поводом сблизиться. Не видела в нем подлости и расчетливости, что порой подозревала в Оминисе. Наоборот, он сам держался отстраненно, нервничал и избегал ее взгляда. Но что-то изменилось. Войдя в ту комнату на верхнем этаже бара в Лютном переулке, Джейд словно стала связана с этими тремя парнями. И снова в центре находился Себастьян.       — А вы… все еще друзья? — вместо ответа спросила она. — Или объединенная чувством вины группа богатеньких мальчиков, прикрывающих задницу Себастьяна? Оминис прыснул.       — Одно другому не мешает, — ответил Гаррет. — Это ведь, пожалуй, и есть настоящая дружба: что бы ни случилось, поддерживать и помогать друг другу выбираться из передряг. Даже если сами во всем виноваты. Джейд скривила губы, намекая, что ничего хорошего не думает о такой дружбе.       — Вы не виноваты, — вдруг сказала она. — В том, что случилось с Себастьяном, виновата я. Перед тем, как он…       — Не надо, — оборвал Оминис, поворачивая к ним голову. — Не бери это на себя.       — Если бы я не полезла к нему за этими проклятыми записями, он бы не ушел! — вскричала Джейд. — Мы бы вдвоем отправились в Лондон, провалялись в кровати все каникулы, жрали клубнику и запивали шампанским! И никто из вас не должен ни минуты дольше считать виноватым себя, когда единственный повинный человек — это я! Мы поссорились, и он сбежал на эмоциях, — прямо сказала Джейд Гаррету. — Из-за меня. Так что это тебе следует меня ненавидеть и проклинать. Осознание правильности таких мыслей пришло внезапно, ровно как и желание рассказать им правду. Пусть все четверо ее презирают. Да хоть вся школа. Плевать. Факты от этого не менялись: виновата она. Джейд не желала приносить боль этим людям. И Гаррет стал тем, кого хотелось избавить от незаслуженного тяжелого бремени в первую очередь. Эхо ее голоса отражалось от стен ванной и множилось гулом. Уизли нахмурился под ее прямым взглядом и растерянно посмотрел на Оминиса.       — И что будешь делать? — спросил Гонт.       — О, тебе интересно, что я буду делать? — ядовито переспросила Джейд. — Хочешь услышать, как намереваюсь разгрести все дерьмо, произошедшее за это время? Знаешь, Гонт, поначалу я еще честно пыталась обо всем этом думать. И была бы рада тебе ответить, если бы знала сама и мне не пришлось все это время справляться еще и с тобой и тем, что со мной наделал ты! Лезвие бритвы звякнуло, отброшенное на пол. Джейд подскочила на ноги, и Гаррет тут же напрягся, готовый разнимать дерущихся, но она направилась не к Гонту, а закрылась в туалетной кабинке, из которой тотчас послышались звуки ударов и разрушения.       — Джен! — вскрикнул Гаррет.       — Не лезь, — посоветовал Оминис. — Пусть побесится.       — Да она же…       — Сиди, если не хочешь быть на месте того, что она сейчас пинает, — многозначительно произнес Гонт. — Знал бы ты, как она дерется…       — Так я…       — На самом деле, — подчеркнул Оминис. — А не на уроке или в дуэльном клубе. Я вот знаю и под руку советую не лезть. Перебесится — и успокоится сама.       — На ней и так живого места нет! — Гаррет инстинктивно сжался, заслышав треск фаянса. — Хочешь, чтобы я спокойно на это смотрел?       — А что, впервые видишь подобное? — Гонт усмехнулся. — Правда они похожи? Уизли машинально бросил взгляд на Себастьяна и обомлел: Сэллоу уже некоторое время сидел и непонимающе моргал черными зрачками в обрамлении чернильных капилляров.       — Джен? — позвал Гаррет. — Джен, он очнулся! Себастьян… Себастьян! Джейд распахнула дверь кабинки, представ взъерошенной и раскрасневшейся. За ней красноречиво виднелись следы крови на стенах и разбитый унитаз. Сэллоу будто не замечал ни катетера, торчащего из руки, ни капельниц над головой, ни встревоженного лица одного друга и жестоко избитого — другого. Смотрел прямо на нее сквозь все пространство ванной старост. Поднялся на ноги, медленной, твердой походкой двинулся вперед, к ней, оставив друзей позади. Джейд замерла в дверях туалетной кабинки, не зная, что ему сказать. И не пришлось — Себастьян заговорил первым.       — Ты… — выдохнул Сэллоу. — Ты меня оставила… там, во тьме… Я звал тебя, искал, молил, но ты… молчала. Почему ты меня покинула? — Его голос стал жалобным, а на глазах выступили черные слезы. — Почему… Почему?! — закричал Себастьян. Джейд ощутила, как тело оторвалось от земли и уткнулось во что-то жесткое спиной.       — Это ты во всем виновата! — Себастьян ударил Джейд затылком о стену. — Я ненавижу тебя! Ненавижу!       — У него делирий, — Гаррет вскочил на ноги и принялся оттаскивать Сэллоу голыми руками, от паники позабыв о волшебной палочке. — Себастьян, отпусти ее! Бесполезно. Сэллоу крепкой хваткой держал Джейд за горло, ударяя снова и снова. Перед глазами все плыло, голова раскалывалась от ударов, но перед взором четко стояли два черных глаза, смотрящие прямо в душу.       — Ненавижу… ненавижу, — повторял Себастьян с каждым ударом. — Ненавижу! Мелькнула вспышка — и Сэллоу отбросило в сторону без сознания. Джейд рухнула на пол и принялась откашливаться. Оминис стоял неподалеку белее мела. Волшебная палочка неистово дрожала в его руке, а побитое лицо было залито слезами.       — Ты в порядке? — послышался голос поблизости. — Он был не в себе. Помешательство на фоне отравления. Джейд на ощупь заползла обратно в кабинку, поджала ноги к груди и принялась покачиваться, считая про себя. Раз… два… три… Ушла в себя и не видела ничего. Пыталась отвлечься, но жалкие тренировки не помогли стереть голос Себастьяна и его нечеловеческие глаза из памяти. А в голове стучало всего одно слово. Ненавижу… ненавижу… Джейд считала, сколько раз оно повторяется ударами боли в затылок, и не замечала, как уже некоторое время бьется головой о стенку кабинки. И снова показалось, что все это сон. Просто не могло такое случиться в реальности. Обезумевший Себастьян с черными глазами, ничего не видящий от внезапной ненависти… Он бы никогда такого ей не сказал. События последних часов — просто очередной кошмар, в который она попала, уснув слишком крепко. И на этот раз Себастьян явился к ней демоном. Завтра Джейд проснется, поймет, что все это ей приснилось, и выдохнет. Осталось только… проснуться. Пока Гаррет и Оминис отвлеклись на Себастьяна, она выпорхнула из ванной. Непонятно как добралась до спальни, где почему-то не было Имельды. Точно сон. Словно в подтверждение в руках появился увесистый пакет с черным порошком. Откуда это у нее? Неужели прибрала к рукам, копаясь в чемодане Себастьяна? Чернильные крупицы переливались на свету. Блеск порошка манил, притягивал взгляд и не отпускал. Убежать… Отключиться и некоторое время провести в небытие. Именно это сейчас и нужно. И если она пока не может проснуться, единственный путь отсюда — еще глубже. Туда, где ничего нет и даже демоны не достанут. Действуя по наитию и плохо осознавая, что делает, Джейд набрала на палец немного черного порошка, откинула голову, засыпала в ноздрю и резко вдохнула, впуская наркотик в легкие и скармливая себя тьме. Только бы не оставаться здесь. Лишь бы все закончилось. Мир выключился. И настала темнота.