Нефритовый Рыцарь | Jᴀᴅᴇ Kɴɪɢʜᴛ

Чернильная слюна смешалась с зубным порошком. Джейд с усердием проходилась щеткой по языку, стирая грязный налет. У нее было примерно полдня, чтобы решить все насущные вопросы, прежде чем действие вчерашней вечерней порции пойдет на спад. В отражении снова была только она одна. Никаких ехидных смешков, ни одного упрека. И только забитые черной пылью ноздри и усиливающаяся боль в мышцах спины. Ей сообразили магическую повязку, смазанную бадьяном. Гаррет бы наверняка сделал это аккуратнее, из-за чего закрались сомнения, что бинтами занимался именно он. Рана выглядела плачевно. Гоблинский кинжал вошел под углом вдоль лопатки. Морфин стер ощущение острия, царапающего кость, но оно скоро вернется с новой силой, заглушенное магловскими медикаментами. И у Джейд не было лекарства. Порошок она использовала маленькими порциями. Гораздо меньше тех дорог, что видела на прикроватном столике в номере бара в Лютном переулке. Так много ей было не нужно. Небольшая щепотка, чтобы уснуть и проснуться с первыми голосами в спальне девочек. В пакетике осталось еще много, но Джейд не желала продолжать. Надеялась найти другой выход. Желательно к вечеру. Имельда передала, что ее ждут «сама знаешь где». Джейд прихватила два пузырька Рябинового отвара, если боль внезапно вернется, и повернула голову к Рейес.       — Погоди… ты и Леандер — вместе?       — Милочка, я и Леандер обречены… то есть обручены, — отозвалась Имельда.       — А где… — взгляд скользнул по пальцам, но кольца не обнаружил.       — Древко натирает.       — А я думала, тебе нравится Себастьян… — произнесла Джейд. Рейес как-то сочувственно вздохнула.       — Себастьян всем нравится. Просто для меня он слишком… ненормальный. А вот тебе в самый раз, — она улыбнулась. — Не знаю, кто из вас более пришибленный, но благословляю ваш союз.       — И правда, — хмыкнула Джейд, — не знаешь. Стало понятно, что Имельда не в курсе, иначе бы не говорила с ней в таком непринужденном настроении. Гаррет не сказал Леандеру, Пруэтт не сообщил Рейес… Чутье подсказывало, что на месте вчерашнего не осталось ни следа ее крови. Парни позаботились, чтобы инцидент прошел бесследно, и в очередной раз прикрыли Сэллоу. До крипты Джейд шла нехотя, с трудом и все тем же гнетущим предвкушением крайне неприятного разговора, усиленным многократно. Но, как сказала Оминису, ожидала, что после этого станет легче. Как бы ни было плохо, хотелось верить во что-то хорошее. Внутри все натянулось до предела, но душа продолжала дремать, усыпленная порошком. Вместо нее ныла лопатка. Мыслей тоже не было благодаря наркотику, но разум все же обмануть не получилось, и сознание понимало, что предстоит пережить и что было пройдено. Джейд завидела фигуру издалека. Внутри тут же все всколыхнулось, и стало тягостно-волнительно. Только паники не хватало… Опустив взгляд, она сконцентрировалась на рисунке мрамора, и этим удалось отвлечься и успокоиться. Хороший знак. Все-таки тренировки чего-то стоили и помогли собраться. Напротив большого скелета на постаменте спиной к пропасти на перилах сидел Себастьян с опущенной головой и просто ждал. У стены стоял Оминис, на таком расстоянии, что стало ясно: они не разговаривали. На полу где-то между ними лежал мешок. Джейд остановилась неподалеку. Недостаточно близко, чтобы оказаться на виду и привлечь внимание, но недостаточно далеко, чтобы прятаться. Оба ее не увидели. Вскоре подошел и Гаррет. Вопросительно глянул на Джейд, но ответного взгляда не встретил — она все так же смотрела себе под ноги. Оба слизеринца оживились от его появления. Оминис напрягся, а Себастьян встретил с недовольством.       — А ты что здесь делаешь? Это приватный разговор. Его тон изменился и потускнел. Эмоции в нем притупились и ослабли, будто он только имитировал их.       — Я тебе вообще-то жизнь спас, мудила, — напомнил Гаррет, заявляя свое право присутствовать среди слизеринцев.       — А тебя просили? — взъелся Себастьян.       — Рот закрой! — внезапно рявкнул Оминис, и его жесткость немного утихомирила Сэллоу.       — Если ждешь ответного жеста, Гаррет, расплачиваться мне нечем. Мог бы не напрягаться, — буркнул он.       — С первого раза не понял? — повысил голос Гонт. — Мы здесь не на ярмарке и не торгуемся.       — А на хера ты тогда мешок золота сюда притащил?       — Замолчи — и узнаешь.       — Себастьян, ты удивишься, но мне тоже есть что сказать. И тебе, и ей, — Гаррет кивнул на Джейд. Она почувствовала на себе три взгляда, один из которых был слепым, но не подняла головы. Показалось, Себастьян скажет, что они оба не желают его слушать, но он не стал.       — Ну валяй, — бросил апатично, даже не смотря в сторону гриффиндорца.       — Да-да, продолжай делать вид, что тебе все до задницы, — проворчал Гаррет. — Только я здесь вовсе не за тем, чтобы читать нотации. Уже давно знаю, что бесполезно.       — Мне не до задницы, — отчетливо процедил Сэллоу. — Говори что хотел.       — Ты был хорошим другом, — сходу начал Гаррет, и Себастьян мгновенно выпрямился, чуть повернувшись к нему. — Правда, я… с тобой было классно. Да что там, мне никогда и ни с кем другим не было так весело и свободно. И я рад, что могу смело сказать, что знал Себастьяна Сэллоу. Таким, каким он был до…       — Не надо, — оборвал Себастьян.       — До проклятья, — не послушался Гаррет, заставив его снова склонить голову. — Я не стану молчать только потому, что тебе больно слушать. Если ты закроешь глаза, мир вокруг не перестанет существовать. Ты просто будешь стоять с закрытыми глазами, Себастьян. Мне бесконечно горестно, что это произошло с тобой. Но от проклятья пострадало гораздо больше людей, чем тебе кажется. Мы все… тебя потеряли. Я, Оминис, Леандер, куча тех, кто наивно считал тебя кем-то важным в своей жизни и надеялся однажды заслужить равноценное звание в ответ… Того Себастьяна больше нет. И недавно я услышал проницательные и мудрые слова, которые побудили наконец принять неприятную правду: мы уже не друзья. Всего лишь объединенная чувством вины группа богатеньких мальчиков, прикрывающих твою задницу. Потому что только это мы и делаем с тех пор как Анна заболела. Пытаемся помочь дорогому другу, которого больше не существует с того рокового дня. Тебя никто не винил и не станет. Но нужно понимать: кто-то справляется, а кто-то — нет. Мы всегда были рядом, когда ты нуждался в компании. Отвлекали тебя, развлекали, уводили из собственных мыслей, которыми ты никогда не делился. Дело твое, и мне не обидно, что ты так и не раскрылся до конца. Радует, что у тебя был хотя бы один настоящий друг, пусть это и не я. Возможно, даже лучше, что я толком не знаком с нынешним Себастьяном. Так легче хранить в памяти то, каким ты был, но невозможно проигнорировать, в кого превратился. И мы… долгое время невольно винили себя. Думали, что были плохими друзьями, поступали неправильно, покупая тебе выпивку и одалживая деньги… Где-то недосмотрели, не обратили внимание на тревожные сигналы и скрытые просьбы о поддержке, не пришли на помощь… И это единило нас. Чувство вины и ответственности за тебя. Мы никогда не разговаривали о подобном между собой, так что наверняка знать не могу, но уверен, всех нас посещали одни и те же мысли. О твоих родителях, о Соломоне, из которого вышел абсолютно никудышный опекун, о том, насколько ты одинок и как много потерял. И все мы желали это исправить. Каждый по-своему, делая что в наших силах. Кто деньгами, кто — чем-то другим… Мы стали для тебя друзьями, но не в наших силах заменить тебе семью. Это пора признать. Я и Леандер сделали все, что могли. Даже если бы и хотели, больше ничем не можем тебе помочь. Некоторое время все молчали. Оминис не шевелился, застыв каменной статуей, Джейд просто слушала, и Себастьян притих.       — Уходишь, значит? — спросил он, не оборачиваясь.       — Ухожу, — кивнул Гаррет. — Это… логическое завершение, Себастьян. Мы подошли к концу, вот и все. Дальше уже ничего нет. В какой-то момент то, что раньше было дружбой, превратилось в нездоровую привязанность к камню, который скатывается и тащит на веревках всех нас. Ты знаешь, мы пытались. Тянули тебя назад. Веревки перетерлись и лопнули. Ты упал. Один. Мне жаль, что все кончилось. Правда жаль. Ты не плохой человек. И очень сильный. Но, видимо, обстоятельства и слабости сильнее тебя. Это не оправдание, и я не хочу тебя судить, просто мыслю вслух.       — Веревки, говоришь, перетерлись. Как… метафорично, — подметил Себастьян. Не стал смеяться и даже не возразил, что это чинится Репаро, а падающий камень легко подхватить Левиосо. — Что-то еще?       — Да, э-э… Оминис попросил принести это… держи. — Гаррет протянул Себастьяну пузырек прозрачной жидкости, в которой узнался Веритасерум. — Прежде чем я уйду, хочу спросить кое-что.       — Как скажешь. Сэллоу сделал глоток, не раздумывая ни секунды. Либо решил, что терять больше нечего, либо был готов ответить на любой вопрос. Остатки Веритасерума Гаррет вверил Оминису.       — Скажи честно, Себастьян, Найт действительно тебе нравилась или было как с Натсай? Джейд приподняла брови, заслышав такой вопрос. Почему для Гаррета оказалось так важно разузнать это сейчас, тем более под Сывороткой правды? Спрашивать и вмешиваться она не стала. К чему бы ни вела нить этого разговора, ее касалась лишь косвенно. Себастьян сухо усмехнулся. Джейд не видела его лица и могла ориентироваться лишь на потускневший тон его голоса.       — Найт… да, она действительно мне нравилась, — с оттенками обреченности и горечи ответил Сэллоу. — Заявил бы, что влюбился, но она разубедит, говоря, что мне это показалось и на самом деле я просто искал в ней спасение от собственной боли. Но да, как бы ни было на самом деле, она определенно мне очень нравилась. Гаррет задумчиво прикусил губу, неясно, довольный ответом или нет.       — Значит, с ней все было по-настоящему?       — Да, Гаррет, с ней все было по-настоящему.       — Я даже не знаю, что сказать, — признался гриффиндорец. — Посочувствовать, что ли? Так досадно потерять человека, ставшего для тебя тем, кем ты был для других…       — Не знаешь, что сказать, — промолчи, — посоветовал Оминис.       — Да ладно, пусть выговорится напоследок, — мягко осадил Себастьян.       — Ты собирался ей рассказать про прошлый год? — спросил Гаррет.       — Обязательно. Мы нечасто говорили по душам, и было как-то не до этого, но я планировал полностью ей открыться. Да, конечно, с этого бы стоило начать, но для меня это был непростой…       — Все рассказать? — уточнил Уизли, чуть сощурившись. Себастьян заколебался, но ответил честно:       — Все.       — А ты…       — А ты? — оборвав, спросил Сэллоу. — Зачем ты пришел? Почему именно сейчас? Хочешь что-то обсудить напоказ у нее на виду? Интересно, что она скажет? Чего пытаешься добиться? Переманить на свою сторону? Показать, какое я дерьмо? Поздно. Думаешь, мои рассказы о прошлом способны переплюнуть последние действия?       — Хочу, чтобы Найт знала, каким ты был до нее, — решительно ответил Гаррет. — Раз уж она действительно тебе нравилась, то, вероятно, уже не застанет версию Себастьяна Сэллоу, который еще не знал, как человека меняют искренние чувства.       — Да, мне тоже жаль, что она не появилась здесь годом раньше, — с тоской произнес Себастьян. — А правду узнала бы в любом случае. Да только есть ли теперь разница, каким я был? Разным. Ты правильно сказал, того человека уже нет и никогда больше не будет. Смирись и съебывай. Джейд насторожилась. Что-то в этом диалоге было не так. Но она оставалась молчаливой и неподвижной, не привлекая внимание. Гаррет перевел взгляд и обратился уже к ней.       — Мы предвидели, что вы сойдетесь. Я, Оминис, Леандер, Имельда и еще немалая часть школы, для которой следить за жизнью Себастьяна Сэллоу сродни наблюдению за пушишкой в загоне. По какой-то необъяснимой причине для большого количества людей это в первый же день одновременно стало очевидно. Я до сих пор помню тот вечер. Вслед за Блэком вошла новенькая, о которой никто ничего не знал, всем видом показывая, что предпочтет цианид церемонии распределения. Все посмотрели на тебя, а потом — на Себастьяна. Готов поклясться, мы тогда делили на всех одну мыль: эти двое будут вместе. Это лишь вопрос времени, когда Сэллоу наложит лапы на новенькую. Мнения разнились: одни считали, что ему ничего не стоит прибрать свежее мясо к рукам, и удивлялись, чего он так медлил. Другие только и ждали, что новенькая одержит верх и задаст ему хорошую трепку. Третьи предлагали подключиться, устроить всей школе шоу и побороться с ним за тебя. Леандер разумно отказался по причине «Имельда», а я сразу увидел, что на твоем лице уже написано, куда мне следует пойти, и понял, что с таким человеком лучше не шутить. Себастьян тоже понял, но для него это могло сработать лишь как вызов. Загадка, которую, казалось, только ему под силу решить. И знаешь, это правда. Почти. Есть еще один человек, который способен на подобное, и он здесь, среди нас, — Гаррет кивнул на Оминиса. — Остальные побоялись. Кто-то — тебя, а кто-то — Себастьяна. Не только из-за титула чемпиона дуэльного клуба и репутации знатного драчуна. Многие хотят стать к нему ближе и одновременно держатся подальше, боясь подойти. Есть особый вид людей, притягивающих к себе, за которыми хочется наблюдать, но мысль о сближении приводит в ужас. Он именно такой. Практически недостижимый. Себастьян Сэллоу — это целый феномен. Здесь ему не было равных. Этот факт невероятно бесит семиркурсников, но остается неоспоримым. Гребаный Себастьян Сэллоу, — Гаррет усмехнулся. — Привлекательный, яркий, смелый, харизматичный, загадочный, самодостаточный… мне продолжать? Второго такого даже близко вообразить себе невозможно. Некоторых удивляет, как он умудрился затмить нас, истинно чистокровных, до такой степени, что мы на его фоне кажемся сосунками. Честно? Сами понятия не имеем, как так вышло. А самое удивительное — он даже не старается быть таким. Ему достаточно просто существовать. Быть Себастьяном Сэллоу.       — Что ты мне всем этим хочешь сказать? — спросила Джейд, не понимая посыл дифирамб. — Ближе к делу.       — А то, что стоило тебя предупредить, что он конченный, — прямо ответил Гаррет. — Сразу, в первый же вечер, когда стало ясно, что Себастьян положит на тебя глаз, и до того, как он это докажет ножом в живот. Большинство видит только одну его сторону и не подозревает, что Сэллоу настолько же отвратителен, насколько прекрасен. Мы-то хорошо это знаем. Оминис говорил то же самое. Дал понять, что отлично знает обратную сторону Себастьяна. И ему, в отличие от Гаррета, верилось охотно. Несмотря на все, что Джейд прежде думала о Гонте, теперь верила: он и Себастьян — настоящие друзья. Возможно, на контрасте с Уизли, а может, все время это подозревала и наконец получила весомое подтверждение.       — А знаешь, почему мы молчали? — продолжал Гаррет. — Сперва думали, ничего серьезного. Так Себастьян остался бы безобидным для тебя. Он не трогает тех, кто ему безразличен или не нужен. Тем более Оминис уверял, что ты на Себастьяна не повелась. Как же мы тебя тогда зауважали… А потом этот придурок сообщил, что влюбился. Многие из нас не верили, отнеслись скептически, но все мы видели, что он стал другим. Нечто в нем изменилось и наводило на мысли, что все-таки действительно появились настоящие чувства. И тогда-то точно стоило тебе все сказать. По одной простой причине: он делает больно всем, с кем так или иначе сближается. Чем ближе, тем больнее. Вроде бы все понимает и делает не со зла и не специально, но одновременно словно в глубине души считает, что, раз плохо ему, то и остальным должно быть так же. Себастьян Сэллоу — это отрава, уничтожающая все, к чему он прикасается. Знаешь, сколько таких пострадавших, помимо тебя? — Гаррет показал четыре пальца. — По именам называть не буду. Соломон не считается, Имельде повезло.       — Нет-нет, — остановила Джейд, — назови. Говори, раз уж заикнулся.       — Натсай, — начал Гаррет, — Оминис, Анна и я. Джейд живо глянула на Гонта — показалось, что он улыбнулся.       — Про Натсай знаю, Оминис — возможно, но вот Анна? Пострадавшая? Ты ничего не попутал, Уизли? Себастьян из кожи вон лезет, пытаясь ее спасти. Или ты считаешь, что она страдает от него только потому, что он ее до сих пор не прирезал, избавив от мучений? На этих словах Оминис уже так явно заулыбался, что это не могло остаться незамеченным боковым зрением. Себастьян даже не дрогнул.       — Ну… в любом случае как минимум четыре человека могли предотвратить вчерашнюю резню, но надеялись на что-то хорошее до самого конца, — почему-то вопрос Гаррет предпочел проигнорировать, поэтому Джейд сочла замечание необоснованным. — Мы все молчали. Дали Себастьяну шанс. Надеялись, влюбленность его исправит. Наблюдали за вами и одинаково думали: «С ней он не поступит так же, как со мной, потому что она для него реально что-то значит». И честно — это не было обидно. Это давало надежду. Скажу за себя — я был чертовски рад. Правда. Я смотрел на него рядом с тобой и видел того самого друга, которого лишился. Конечно, он оставался придурком, который делает предложение девушке у всех на глазах слишком рано, чтобы кто-то воспринял это всерьез, но мы не вмешивались. А потом он сделал… что сделал. Поэтому для меня было так важно узнать правду. Чтобы понимать, действительно ли мы не ошиблись, когда верили в лучшее и замалчивали все плохое ради… вас и надежды на хорошее. Это все, что меня интересовало. Ну вот, теперь ты знаешь больше. Оминис заверил, ты девчонка умная, я тебя толком не знаю и оспаривать это не возьмусь. Хочу лишь сказать… извиниться, пожалуй, ведь всей этой ситуации можно было бы избежать, будь мы честнее, смелее и мудрее. И чуть менее наивными. Печально, что тебе пришлось расплачиваться за нашу наивность. Джейд снова посмотрела на Оминиса, но тот стоял с прежним непроницаемым выражением лица. Чувствовалось, что Гаррет пытается что-то донести, чего-то добиться, нечто показать, но тирада вышла неубедительной и Джейд не поверила. Наоборот, что-то заподозрила.       — То есть ты хочешь извиниться за то, что сразу не сказал, что подсадил Сэллоу на вещества? — укоротила она.       — Ну… типа, — Уизли пожал плечами. — Вероятно, ты бы не стала с ним сходиться, зная о его подноготной.       — Это мы уже никогда не узнаем, но все равно спасибо, — Джейд благодарственно улыбнулась ему. Гаррет насторожился этой улыбкой. Показалось, исход беседы его совершенно не удовлетворил и рассчитывал он не на это.       — Вижу, ты легко отделалась.       — В самом деле? — притворно удивилась она. — А туда ли смотришь? Гаррет, Себастьян меня избил и чуть внутренности не выпотрошил! И я не умираю от боли только потому, что кто-то помиловал меня инъекцией морфина.       — О, это был я, — довольно отозвался Оминис.       — Ага, а морфин-то был мой, — возразил Гаррет.       — Если бы не я, тебе бы его в задницу затолкали, — прохладно подметил Гонт, отчего Уизли на мгновение оскалился, обернувшись к нему через плечо. Джейд все более отчетливо чувствовала напряжение, но до сих пор не понимала, что не так. Подозревала, дело в ней, но без какой-либо конкретики.       — Поверь, то, что Сэллоу сделал с тобой, — не худший из вариантов, — мрачно выговорил Уизли, вернувшись к ней. — Я бы лучше предпочел это тому, что он сделал со мной. Твои раны заживут, в отличие от моих.       — Да что ты? — усомнилась Джейд. — Ну и что такого Сэллоу сделал, что тебе избиение и парочка ножевых кажутся чем-то «не таким уж и плохим»? Мелькнула мысль, что он затеял весь разговор только ради этого вопроса и жаждал ответить. Гаррет глянул на Себастьяна, но тот хранил молчание с опущенной головой.       — Сломал, — выдохнул Уизли и поджал губы. — Он меня сломал. Это должно было прозвучать драматично, а вышло подозрительно. Гаррет вовсе не выглядел «сломанным», даже если и потерял друга в лице Сэллоу. Джейд посмотрела Себастьяну в неподвижную спину, перешла на спокойного Оминиса и закончила на выжидающем реакции Гаррете.       — Сломал? А что случилось-то?       — Мы здорово провели время вместе, — пояснил гриффиндорец. — Настолько здорово, что я уже не знаю, как это превзойти. Возможно, никогда больше не удастся приблизиться к тому, что мы тогда испытали. Живу с подозрением, что пик эмоций прошел и остался позади. Мне всего семнадцать, но кажется, что все положенное счастье я уже получил. А рядом при этом всегда был он. У Леандера появилась Имельда, а я сблизился с Себастьяном. Очень. Можешь догадаться, что я тогда к нему чувствовал? И думал, что чувства настоящие. Как мои, так и его. С ним я познал свободу. Мне нравилось, что он такой охренительно вольный, не обремененный ни родительским контролем, ни громкой фамилией, ни дотошной теткой, следящей за каждым шагом. И я чувствовал себя таким же, когда был рядом. Это пьянило похлеще виски. Надеялся, однажды стану для него настолько же близким, как Оминис, но позже понял, что такое привилегированное место только одно, и смирился. Никогда не знал, что у Сэллоу внутри. Мог только догадываться. Но до одного момента меня ничего не смущало. Однажды мы обожрались грибов, и я его поцеловал. А он меня не оттолкнул. Этот проклятый поцелуй, после которого жизнь перестала быть прежней. Я ненавижу Себастьяна за этот день. Все бы ничего, если бы он сразу сказал мне правду. Признался, что ему просто одиноко и хочется немного тепла. Но он повел себя как придурок. Знаешь, что мне после всего этого сказал? Ничего. Исчезал, убегал, пропадал… Я не знал, что и предположить. Мне было жутко до усрачки. Сколько всего я тогда надумал… Он стал для меня человеком, заставившим впервые так сильно почувствовать. И я никак не ожидал, что им окажется парень. Боялся, со мной что-то не в порядке, что родители узнают и вычеркнут меня на хрен из родового древа… Ему-то по херу, его эта чистокровная возня не касается… А я места себе не находил из-за всего, что между нами происходило. Пытался что-то выяснить, потребовать ответа, но он изворачивался как умел, а умеет он это отменно. Вертел мной как хотел, а я не возражал, лишь бы снова… — Гаррет замолчал, опустив голову. — Сам не заметил, что он со мной творил. А опомнился, когда не смог оправиться. Уже не сделать вид, что ничего не было и с ним я не пережил ярчайшие мгновения жизни. Не притвориться, что я его не целовал, не хотел, не мечтал… Не прикинуться, что мне не больно. Я до сих пор не понимаю одного: почему я? Мог бы завести себе какую угодно девчонку. Но парень… это же просто абсурд. Симпатии у него ко мне не было, жизнь связать со мной он тем более не собирался… В итоге я пришел к выводу, что он меня тупо использовал. Держал меня рядом, пока я давал ему то, в чем он нуждался. А потом исчез без объяснений. И я повелся будто паршивая девка. Бегал следом как собачонка. Не знаю, как долго все это продлилось, если бы не появилась ты. Джейд во все глаза уставилась на гриффиндорца, не веря, что он говорит серьезно, а он продолжал:       — Даже обидно, что и ты не узнаешь, каким был я. Беззаботным и открытым парнем, для которого главной проблемой был зоркий глаз тетки и ворчание Шарпа на мои зелья. Всегда готовым выслушать и утешить других. Правда, я был главной жилеткой для плача в Хогвартсе. Говорили, у меня особая способность быть прекрасным слушателем и утешить любого, кому это необходимо. Вот тогда у меня было все просто. А потом появился Себастьян Сэллоу. И я стал тенью самого себя, хранящей большой секрет. Подумал, пора поделиться и с тобой. Чтобы ты знала, кто он на самом деле. Джейд поняла, что уже некоторое время слушает с открытым ртом, и закрыла его. Поразмыслила, какой вопрос задать первым, и спросила:       — Сколько раз вы целовались?       — Три, — ответил Гаррет. — Два раза — на дне всех влюбленных, но они ничего не значат. В тот день весь курс целуется между собой и все друг в друга влюблены… буквально.       — Это как? — удивилась она.       — Усовершенствованная смесь Амортенции, кодеина и зелья забывчивости, чтобы назавтра было не так стыдно и воспоминания притупились, — объяснил Уизли. — Эта вечеринка — гениальная затея Себастьяна, чтобы собрать всех и просто забыться на вечер. Народу нравится, все в восторге и только и ждут, когда снова можно будет беззаботно понежиться в чьих-то объятиях без последствий и обязательств. Мы устраивали это дважды с тех пор как Анна покинула нас.       — То есть для вас долбиться в десна толпой — в порядке вещей? — Джейд брезгливо поморщилась. — Учту.       — Никто не воспринимает эти поцелуи всерьез, — успокоил Гаррет. — Невинное развлечение. Джейд неодобрительно поджала губы.       — И все же не совсем понимаю, в чем твоя проблема… помимо того, что ты спаиваешь кодеином не только Себастьяна, но и весь курс раз в год. Говоришь, Сэллоу тебя сломал и после поцелуя с ним жизнь уже не будет прежней? Ты почувствовал себя одиноким, когда Леандер сошелся с Имельдой, сблизился с Сэллоу, вы обожрались волшебных грибов, поцеловались — и твой мир перевернулся, а потом и рухнул?       — Ага. Нечто вроде.       — А что он с тобой делал? Соблазнял?       — Нет.       — Принуждал?       — Нет…       — Склонял или манипулировал?       — Не думаю.       — Трогал?       — Мерлин, нет! Ничего не заходило дальше поцелуя. Я хотел, очень хотел, но Себастьян не позволял себя касаться.       — И зачем мне эта информация? — резонно поинтересовалась Джейд. — Мне нет дела до того, что и от кого ты хочешь.       — Но…       — Даже если это Себастьян. Он тебе понравился — бывает. Имельда сказала, он всем нравится. Только вот что он сделал неправильно? Чем тебя сломал? Тем, что не дал коснуться? То есть загвоздка в том, что ты хотел, а он — нет? Или в том, что его сразу смутило, что вы оба — парни, а тебя — потом, через время, когда кровь вернулась обратно в голову? Гаррет порозовел.       — Если бы его смутило сразу, он бы мне врезал, а не лежал безучастно, позволяя целовать.       — А, значит, все дело в том, что Сэллоу не стал тебя бить… Так он… — Джейд возмущенно вдохнула. — Погоди. Просто лежал? И ты расценил это как сигнал к продолжению?! А ты уверен, что он в принципе понимал, что происходило, и позволял тебе целовать себя? Что, духу не хватило сделать это на трезвую? Попробуй полезть, например к Леандеру, он в ответ именно врежет. А накорми грибами — сможет хоть слово членораздельное выдать?       — Ты Себастьяна сейчас защищаешь? — нахмурился Гаррет.       — Пытаюсь разобраться, что именно произошло, — натянуто ответила Джейд. — И понять, чем ты отличаешься от уродов, которые спаивают девчонок в пабе и уводят за собой без спроса. Что-то здесь не так. Тебе приглянулся Сэллоу, при этом он вел себя с тобой исключительно как с другом. Ты его поцеловал, он отдалился, ничего не объяснив, а ты продолжил по нему сохнуть. И что ты хотел, чтобы он после этого тебе сказал? Правду? Какую? Очевидную? Хотел напрямую услышать, что ты ему не нравишься? А он дал хоть повод думать об обратном? Что он должен был тебе объяснить? «Извини, Гаррет, нам никогда не быть вместе, потому что общество не одобряет однополые отношения, а становиться девчонкой я не намерен»? Это же, блин, очевидно! Ты действительно сам этого не понимал? Или просто оказался слишком очарован и нуждался, чтобы Сэллоу взял ответственность за твои чувства на себя и прямым текстом тебя послал, чтобы это перебороть и все прекратить? Неужели ты рассчитывал, что Себастьян после твоего поцелуя вас парой прилюдно объявит? Или ожидал взаимности? Что с тобой не так, Уизли? Твой треп плохо пахнет. Я бы поняла, если бы Сэллоу тебя соблазнял. Целовал тебя сам неоднократно, а после убегал без слов. Чередовал приманку и отталкивание. Проявлял недвусмысленные знаки внимания, делал странные намеки и действительно использовал тебя как тупую девчонку. Хоть раз проявил инициативу. Сделал хоть что-то в доказательство твоих речей обиженного, ревнивого подсоса. Пока все, что я поняла из твоих слов, — тебя задевало его недоверие, ты метил на место Гонта и безответно втрескался. Что-то себе надумал, с чего-то решил, что Себастьяну было одиноко и хотелось именно твоего тепла. Что тобой пользовались и вертели. Бегал за ним, требуя внимания, и фактически сам воспользовался им, когда тебе было одиноко и хотелось его тепла. При всем этом говоришь, что ненавидишь его за молчание и невзаимность? Да тебе несказанно повезло, что Себастьян предпочел молчать, а не размозжить тебе голову! Гаррет смотрел так, будто на месте Джейд стоит котел, из которого вот-вот выкипит экспериментальное зелье. В его взгляде четко читалось, что разговор пошел не по плану, но процесс уже не остановить.       — Должна быть причина, по которой Сэллоу тебя избегал, а не послал, как следовало, — Джейд сощурилась, глядя на Уизли. — Притом серьезная. Нечто такое… крайне неприятное. Сам расскажешь или мне узнать у Веритасерума?       — Что? — непонимающе спросил Гаррет.       — Что ты делал с Себастьяном? — четко спросила Джейд, неотрывно следя за гриффиндорцем. — Во время ваших забав с веществами. Чем ты с ним занимался, пока он был не в себе, ничего не понимал и не мог отказать и сопротивляться?       — Я пальцем его не тронул! — заверил Уизли.       — А себя? Значит, просто смотрел? — предположила она, пристально глядя. По внезапной бледности на лице Гаррета поняла, что попала, и ледяная волна прошлась по телу.       — Ты… серьезно? — спросила Джейд в неверии. — Уизли, твою мать, ты накачивал Себастьяна всякой дрянью, чтобы воспользоваться его состоянием и передернуть, пока он в отключке?! Гаррет некоторое время бегал взглядом по колоннам за ее спиной. Затем попятился к лестницам и обратился в позорный бег. Заклинание Джейд настигло его в спину, сбило с ног и заставило кубарем прокатиться по ступеням. Глаза застлала пелена, стирая все вокруг. Она даже не помнила, как достала волшебную палочку. Вслед Уизли могло прилететь что угодно, и Джейд не успела бы даже опомниться, не то что проконтролировать магию. Ее трясло от гнева, настолько сильного, что боль проявилась не сразу. По привычке она схватилась за волшебную палочку правой рукой, потревожив рану на лопатке. Кулаки сжимались так крепко, что древко норовило сломаться. Невидящим взглядом Джейд смотрела на аккуратную вязь самоочищающихся бинтов. Со времен Рождества костяшки так и не зажили. Неимоверно тянуло снова ударить ими о перила. Раздробить косточки, почувствовать эту высвобождающую боль… Останавливало лишь то, что придется проносить эти чертовы бинты еще какое-то время. Зубы зудели от желания содрать ими кожу вместе с повязкой. Но магия крепко и неразрывно их соединила, так что от повязки Джейд сможет избавиться только вместе с кистью, отрезав ее. Моргнув, она полезла за флаконом Рябинового отвара и заслышала хлопки. Оминис у стены аплодировал ей, медленно смыкая ладони. Застыв в непонимании, Джейд посчитала этот жест сарказмом. Сейчас он скажет, что все это неудавшийся розыгрыш, Уизли выскочит из-за спины и подтвердит, что ничего не было.       — У меня нет слов, — улыбнулся Гонт. — По крайней мере, цензурных. Я буквально слышал, как Гаррет Уизли упал в твоих глазах. Наконец можно больше не притворяться, что он — не один большой кусок дерьма. Не скажет. Все было. Худшие опасения подтвердились. А Гаррет даже не признался. Где же хваленая гриффиндорская храбрость? Теперь понятно, почему он спрашивал, успел ли Себастьян все рассказать. Ожидал, Джейд сбежит от Сэллоу раньше, чем узнает грязную правду. Сейчас Уизли и кната не стоил. Все его слова, эта раздутая драматичная речь, дурацкие бинты и прочее. На что он вообще рассчитывал, открывая рот? Как посмел… сделать с Себастьяном такое? Думал, если он парень, ничего страшного? И пытался выставить жертвой себя, сваливая на Себастьяна собственное дерьмо?! Джейд разжала кулак, пока опустошенный флакон из-под выпитого лекарства не треснул в нем. Внутри нее самой что-то разбилось от понимания, что произошло. Мысли все еще плохо укладывались в голове, но гнев был ясным и небеспричинным. Воображение нарисовало Себастьяна, варварски и без разрешения раздетого и ничего не понимающего. Дорисовало рядом Уизли… и рвотный позыв чуть не вывернул наизнанку. Джейд отдышалась, взяла себя в руки, а по ощущениям — сгребла из осколков, раня ладони. Медленно пошла, пытаясь успокоиться, остановилась напротив Себастьяна и застала его все в той же позе с опущенной головой и спрятанным взглядом. Казалось, он вот-вот сорвется с перил вниз, и хотелось броситься, вцепиться в него, потащить на себя и не отпускать… Но она лишь сделала несмелый шаг вперед, и он вздрогнул.       — Не подходи, — попросил, не поднимая глаз. — Пожалуйста. Я знаю, что ты хочешь сделать. Не надо. Не прикасайся. От этих слов что-то снова треснуло, хотя казалось, что все и так уже разбито. Колючий комок раздирал горло, пока крепло осознание: он скорее упадет, чем подпустит ее к себе. И Джейд отошла назад. Разве могла ослушаться, когда он так проникновенно просил, все еще напоенный Сывороткой правды? Эти просьбы исходили из самых глубин его души. Как бы ни тянуло к нему сейчас, она отступила.       — Я не был готов, что это случится так неожиданно и настолько внезапно вскроются эти подробности моей биографии, — заговорил Себастьян. — Отчасти надеялся, что ты уйдешь и мне никогда не придется это рассказывать. Но ты почему-то все еще здесь. И я… черт… — Он запрокинул голову, сдерживая слезы. — Клянусь, только что я еще раз в тебя влюбился. Заново. И это меня убивает, но ничего не значит. Теперь не имеет никакой ценности. Я сплоховал, Джейд. Все разрушил, и мне нет оправдания. Раньше ты всегда уходила, а потом возвращалась, но на этот раз я уйду сам и не позволю тебе себя простить. Это конец. Себастьян тряхнул волосами, и слеза все-таки упала на пол.       — Раз уж Гаррет оказался слишком труслив, чтобы рассказать, как все было, я сделаю это за него, — решил Сэллоу. — Не думай, что он во всем наврал. Часть его слов правдивы, к тому же он говорил то, во что сам верил. Да, мы действительно сблизились в какой-то момент в прошлом году, но не больше чем друзья… я так думал. Может, нравился ему задолго до этого и первые два поцелуя имели для него гораздо больше значения, чем для меня. Когда случился третий, я ни черта не осознавал. Думал, что слишком объебался и мне все показалось… пока Уизли не полез второй раз через время. Тогда же стало ясно, что он в тот день действительно меня поцеловал и теперь хотел большего. Дотронуться не успел — я отказал, проявив чудеса воли для одурманенного очередным зельем, которое он притащил на пробу. Уже тогда стоило прекратить общение, понять, что мы занимаемся нехорошими вещами и пагубно влияем друг на друга. Но я остался. Решил, повод отказываться от друга недостаточно веский и не был готов уйти от совместного досуга, наполненного эйфорией. Глупо, знаю, но как есть, и это не изменить. Произошедшее мы не обсуждали, оба делали вид, что ничего не случилось. Я наивно верил, что спас дружбу прямым отказом и мы действительно сможем это без последствий перешагнуть. А потом он… — Себастьян замялся, добравшись до самой неприятной части рассказа. — Все, как ты и сказала. Не представляю, как сумела все понять, но попала в яблочко. Гаррет смотрел на меня, пока трогал себя. Я знал все это время, но отказывался верить, что это действительно было. Оставлял поправку, что сам все выдумал, что это игра воображения. Лишь бы не принимать правду. До сегодняшнего дня, когда уже все стало очевидно. Не знаю, сколько раз это случилось, заметил только один, благо после поцелуя мы стали видеться намного реже. И не могу сказать точно, действительно ли он меня не коснулся и остановился только на самоудовлетворении. Не в том плане что… я бы наверняка почувствовал, если бы он меня изнасиловал, даже с учетом отходняков, но раздеть меня и ощупать можно было вполне беспрепятственно и я бы даже не вспомнил. Может, на тот момент еще мог напрячь память, но впоследствии мозг и порошок стерли последние следы. Спросить прямо не решался, хотя это мне стоило стребовать объяснений и спустить Гаррета с лестницы еще тогда. Не промучился бы так долго в страхе, что ты обо всем узнаешь раньше времени и не от меня, и чувстве, что я в грязи, от которой так просто не отмыться. Действительно убегал, это так. Заменил все, что мы с ним принимали, порошком, чтобы как можно дольше побыть за пределами собственной головы. Что было дальше, ты знаешь. Джейд не знала, куда себя деть. Стояла перед ним, почти рядом и одновременно отрезанная барьером, который он сам же и выстроил.       — Ты знал? — спросила у Оминиса.       — Далеко не сразу, — ответил Гонт. — Ближе к концу года Себастьян отдалился от всех и отвечал агрессией на мои попытки узнать, что произошло. Однажды не выдержал и в истерике признался, за каким занятием застал Гаррета. Я был в бешенстве и намеревался принять соответствующие меры. Но даже когда узнал, ничего сделать не мог. Себастьян остановил меня. Слезно просил не вмешиваться, говорил, что ни в чем не уверен, что не хочет раздувать конфликт из-за домыслов, и запретил заводить эту тему без его ведома. Я послушался и тоже молчал, хотя порой было сложно выносить присутствие Уизли. Я и сам надеялся, может, Себастьян ошибся и ничего не было, но увы, по реакции Гаррета все понятно. Так и знал, что ты от Уизли мокрого места не оставишь, когда узнаешь, и едва ли мольбы Себастьяна его не трогать тебя остановят на пути к возмездию. Тайком надеялся, заставишь Гаррета обо всем пожалеть, и я искренне рад, что среди нас есть такой человек, который долго не колеблется, прежде чем ударить. В голове вспыхивали фейерверки мыслей, бессвязные фразы, какие-то заготовки для разговора, потерявшие актуальность, стоило узнать, что Себастьян носил в душе… Все это время боль была с ним. Каждую секунду. Когда он смеялся, позволял себя раздевать, целовался, видел сны… Думал ли о произошедшем, когда был с ней? Или удалось отвлечь его от плохих мыслей? Джейд чувствовала ее как свою собственную. Будто Уизли облил ее грязью и растоптал, бессовестно воспользовавшись. Не просто так Оминис считал ее с Себастьяном похожими. Теперь это проявилось еще более явно. Одинаковые привычки, одни и те же способы преодоления и методы держаться на плаву… Джейд была уверена, под одеждой Себастьян скрыл новую россыпь ожогов, порезов или синяков… И лучше понимала, почему он так делал с собой. По тем же причинам, что и она, — ненависть к себе, к своему телу из-за того, что им воспользовались без согласия и против желания. На мгновение она усомнилась: а действительно ли Себастьян был счастлив с ней? Возможно, его боль оказалась настолько велика, что занимала собой слишком много и для счастья попросту не осталось места? Дьявол, до чего же печально… Джейд тихо всхлипнула. Опустила глаза и не заметила робкого взгляда, который бросил Сэллоу. Он не стал просить перестать плакать. Не взялся и утешать. Они продолжали держаться, хотя обоим хотелось поддаться и расплакаться в теплое плечо, наплевав на все. Но барьер оставался непреодолимым.       — Я все понимаю, — продолжал Себастьян. — Почему ты так остро отреагировала на выходку Гаррета и не ушла, хотя мои недавние поступки не предполагают прощения. Сейчас ты здесь, потому что видишь во мне себя. Ту девочку, с которой обращались слишком плохо. То, что Уизли сделал со мной, напомнило тебе ее, и ты неосознанно желаешь дать мне все, чего она не получила, когда остро нуждалась. Защитить, утешить, приобнять и… отомстить. Я чувствую, ты готова выколоть Гаррету глаза и выломать пальцы, которыми он касался себя, смотря на меня. Но не стоит. Не потому, что я этого не заслуживаю. А потому, что ты выбралась одна и я хочу того же. Теперь, когда правда известна наверняка, намереваюсь справиться сам, и это только моя проблема. У нас остались другие нерешенные вопросы. Давай представим, что Уизли здесь не было. Узнанное не должно ни на что повлиять. Я — не ты, Джейд. Не давай собственным эмоциям заглушить разум. Говори со мной как с человеком, который серьезно ранил тебя и вел себя неподобающе. Оставил одну без объяснений и сбежал. Потребуй соответствующего ответа. Забудь о пощаде или жалости.       — Кто меня лечил? — спросила Джейд. — Неужели вы впустили Уизли в крипту?       — Хера с два, — выплюнул Себастьян. — Он полнейшее дерьмо в целебной магии и скорее угробил бы тебя окончательно, нежели вылечил. Я не позволил этому уроду коснуться тебя и все делал сам. Он что-то пытался вякнуть, мол, я уже достаточно сделал, намекая, что теперь его черед, но я быстро переубедил кулаком в лицо. На секунду стало так приятно, что Себастьян за нее заступился… а потом сознание напомнило, что он излечил ее от ран, которые сам же и нанес.       — А… что за история с морфином?       — Я был категорически против, чтобы Гаррет тебе его колол, — объяснил Сэллоу. — Он не обладает достаточными знаниями, чтобы опрометчиво использовать такие серьезные магловские лекарства. Я не хотел тобой рисковать, а зная, как легко ты переносишь боль, в морфине не было нужды и можно было обойтись Рябиновым отваром, пока я буду в поисках той гоблинской эмульсии. В итоге оказался в меньшинстве, и Оминис взял у Гаррета лекарство, попросил больше тебя не мучить и облегчить инъекцией боль. Рана спереди без последствий сразу же затянулась от заклинания и органы не пострадали. Сзади — тоже не опасное повреждение, будто знал, куда втыкать ножи, чтобы ничего важного не задеть. Так что присутствие Уизли было вовсе не обязательным.       — Я не знаю, зачем он пришел, но подозреваю почему, — сказала Джейд. — Взгляд. На Рождество мы пересеклись в доме Соломона, и издалека я спутала Гаррета с тобой. На одно мгновение, всего на одно посмотрела на него как на тебя, человека, по которому до боли скучаю и хочу увидеть. Он это заметил и помчался за мной. Я тогда только пережила первый приступ галлюцинаций, мне было страшно, и я разрешила ему перевязать руку, чтобы успокоиться самой.       — Печально, что в тот день это был именно он. Я бы все сделал лучше, — тихо произнес Себастьян. — И руку вылечил, и успокоил… если бы был там.       — Но тебя не было, — жестко констатировала Джейд. — С Оминисом мы были в ссоре, так что к нему я тоже не могла обратиться. Анна меня выбесила, Леандер и Имельда занимались друг другом… Клянусь, я очень не хотела отвлекаться на Гаррета. Но тебя… не было. Хорошо, что не позволила Уизли большего. Словно чувствовала в нем нечто… отталкивающее. И все же спасибо, что без последствий смог сам решить все, что натворил, не дал истечь кровью до смерти и не отдал меня Уизли вчера. Это много значит для меня. Не хотелось бы оказаться… в таких руках. И за то, что я не увидела ни одного лица, когда очнулась в крипте, а произошедшее осталось между нами четверыми.       — Пожалуйста. Разгрести собственное дерьмо и позаботиться о тебе — меньшее, что я должен был сделать. Почему ты видела галлюцинации? Что произошло?       — Сперва я хочу знать, почему ты меня ударил, — твердо произнесла Джейд.       — Донюхался, — ответил Себастьян. — Не осознавал, что делал и говорил. Сознание сбоило, и тело оказалось предоставлено само себе. Это почти как допиться до чертиков и ничего не помнить, только в моменте сплошная пустота и чернота.       — Должна быть причина, — не уступала она. — Почему из всех вокруг ты выбрал меня, почему сказал именно это, как додумался вытащить мои ножи и почему гоблинским ударил сзади, а не спереди, где было бы гораздо больнее и, возможно, летально…       — Не ищи причину. Это просто случилось с тобой и со мной. Объяснений нет. Да, Джейд, я понимаю, насколько убого это звучит, как сильно я накосячил и даже не смогу толком объясниться. Да, если бы я не свалил и не заправился убойной дозой порошка, этого бы не произошло. Мне нет прощения. Я вернулся в сознание, когда ты истекала кровью на моих руках. Похоже, только это и смогло привести в себя. Об остальном узнал от Оминиса. Даже не знаю, как меня таким выпустили из Больничного крыла. Видимо, сумел сойти за разумного. Вот и вся правда. Это просто случилось. Объяснений нет. Теперь захотелось взять Себастьяна за грудки, хорошенько встряхнуть и наорать за то, что он все усложнил. Плакать и кричать, бить его и себя, крушить все вокруг за то, что все произошло так. Джейд издала тяжелый вздох, бессильно опустилась на пол и прислонилась спиной к перилам. Предполагалось, что они будут беседовать в крипте, но, похоже, так до нее сегодня и не дойдут. Здесь, в большом свободном коридоре, было хорошо. Открытое пространство, высокие потолки на колоннах, прохладный воздух и относительное уединение — только портреты посматривали со стен, но и тем не было дела до деталей подростковой драмы. Себастьян спрыгнул с перил и сел поблизости на расстоянии чуть дальше вытянутой руки. Даже если бы хотел коснуться, не смог. Оминис остался стоять неподалеку. Раненая лопатка заныла, но будет гораздо больнее, если повернуться к Сэллоу вправо вполоборота. Подходящий стимул сидеть прямо и держать дистанцию. Оба держались за любую возможность не приближаться, удерживали себя друг от друга силой, слушая голос разума, в то время как тела изнывали, тянулись навстречу. Было предельно понятно почему и из-за чего нельзя давать слабину. Стоит поддаться — и разговора уже не получится. Нельзя.       — Хорошо, — наконец изрекла Джейд, следуя за намерением поговорить о произошедшем, что привело ее к Сэллоу. — Я пришла сюда за ответами. После твоего ухода случилось множество всего, и я безнадежно запуталась. В событиях, в себе, в том, что должна думать, чувствовать и отвечать на произошедшее. Только пытаюсь осмыслить одно — сверху накладывается другое, и прежние мысли и вопросы устаревают. И так еще раз и еще… Без объяснений я теряюсь в потоке своих домыслов. Не успокоюсь, если не выясню правду. Не смогу так дальше.       — Я понимаю, — кивнул Себастьян. — Вот я здесь, под Сывороткой правды. Спрашивай что хочешь. Можешь задать любой вопрос. Что бы это ни было, я готов за все ответить.       — Давай по порядку, — Джейд устроила затылок на твердой опоре и закрыла глаза для лучшей концентрации на давних событиях. — Почему ты исчез на все каникулы?       — Я… пытался справиться с эмоциями. Ты знаешь, когда я поглощен настоящими чувствами, они плещут через край, выводят меня из себя, мне сложно остановиться, и это частая и серьезная проблема. Так и случилось — меня в очередной раз накрыло. Боялся оставаться в таком состоянии, когда контролировать себя непросто. Не хотел проецировать внезапный негатив ни на тебя, ни на Оминиса. Чуял, необходимо уйти и переждать, чтобы ничего не наболтать и не наделать сгоряча. Не справился. Джейд вслушивалась в его голос с закрытыми глазами и пыталась не думать, насколько это приятно. В тоне Себастьяна плескалось сожаление и смирение.       — И что чувствовал?       — Узнав, что Оминис говорил с тобой о проклятье, — страх. Увидел вас вместе, когда вернулся со свитками в спальню, — и все. Сорвало крышу. Было очень страшно, что потеряю еще и тебя. Вас обоих. Что вы проведете немного времени вместе, без меня, за поисками лекарства, уйдете и больше не вернетесь. В тот момент я не мог вытерпеть мыслей об этом. Убежал и воспользовался отвратительным, но верным способом успокоиться. Выключить все: мысли, страхи, мир вокруг… Просто перестать существовать. Умереть на время. Так этот порошок и работает. После пятого курса именно этого и хотелось, а убиться по-настоящему позволить себе не мог, думал об Оминисе и Анне. На этот раз умирать не намеревался, но казалось, чувства сведут меня с ума, если не засыплю порошком. Каждый раз я умирал и каждый раз возрождался вновь… из мертвых. Я должен был понять, что все иначе, мне уже не так паршиво, как раньше, и я смогу справиться сам… Но чувствовал только подкрадывающееся безумие от ревности и страха. Я хочу рассказать тебе кое-что… как все выглядело для меня. Возможно, это многое прояснит и даст ответы на кучу вопросов. Надеюсь, ты сможешь понять. Они… все смотрят на меня, и каждый видит что хочет. Упрямого и несносного мальчишку, классного и привлекательного парня, Мерлин знает кого еще, но только один человек видел меня настоящим. Иронично, что он слеп, — Себастьян печально усмехнулся. — В первый вечер… я тоже хорошо его помню. Все действительно смотрели поначалу на тебя, а затем — на меня. А я смотрел себе в тарелку. Не мог поднять глаз. Пока остальные уже предвкушали шоу с нашим участием, я думал только о том, почему ты не появилась на год раньше, в начале пятого курса. Тогда я всецело являлся тем, кем меня до сих пор считают. Был гораздо больше в себе уверен. Еще мог подойти к понравившейся девушке и позвать ее куда-нибудь. Клянусь, я бы сделал это, едва ты села за наш стол, пусть совершенно точно посчитала бы меня придурком… Впрочем, оказалась бы права. Вернувшись с каникул — уже нет, не смог. Сколько времени понадобилось, чтобы позвать тебя в Фелдкрофт под абсолютно дурацким предлогом? А ту карточку с Венделиной помнишь? Не придумал получше повода встретиться. А то, как абсолютно по-идиотски выманил тебя в крипту? Я все делал неправильно, Джейд. Мне было проще, чтобы ты дальше подозревала меня в манипуляциях и попытке использовать ради помощи Анне, чем признаться в симпатии. Представляешь, насколько сложно тогда было к тебе подобраться? Вдвойне сложнее из-за абсолютного неумения взаимодействовать с объектом симпатии. И в то время как вся школа охотится за слухами, что и с кем у меня было, и почему-то считает, что я чуть ли не сплю со всем, что движется, на самом деле даже флиртовать толком не умею. Никогда по правде не считал себя обольстителем, и моя репутация — коллективный плод трудов других людей. На удивление, мне легко снова показаться прежним. На какое-то время представить, что ничего не было и я — тот самый Себастьян, которого все так хотят, обсуждают и помнят. Притвориться, что это правда, все так и есть и ничего не изменилось. Я ведь тоже его не забыл. Притворство — весьма полезный по жизни навык, и я его не гнушаюсь, раз получается. Хотят меня таким видеть — мне не сложно подыграть, особенно если это необходимо или послужит на пользу. Иногда и я хочу побыть им. Правда, порой в этой игре теряю себя. Бывает сложно в моменте понять, какой я на самом деле. Прикидываюсь Себастьяном или являюсь им. Это странное ощущение, будто я он — и одновременно нет. Именно потому, что правда лишь отчасти такая, как видится большинству. А под ней — большой пласт другой правды, которая и сделала меня собой. Настоящим. А кто же я — трудно ответить. И только с Оминисом и теперь с тобой я истинный. Остальные мало что знают. Всегда остается эта разница, пропасть между иллюзией и реальностью, скрытой под ее поверхностью. Та грань, которую я не позволяю другим перейти. Внутри я хрупкий, но только у избранных есть право узнать об этом. После событий пятого курса все значительно ухудшилось. Благодаря Гаррету, стало еще сложнее даже представить кого-то рядом с собой так же близко, как Оминиса. Довериться другому человеку, тем более новому и незнакомому, зная, что тот, кого я считал другом несколько лет, мной воспользовался. Вообразить того, кто сможет принять меня целиком, зная о моем прошлом, обо всех недостатках, зависимостях, слабостях, неуверенности и обратной стороне Себастьяна Сэллоу, которая меня абсолютно не красит. Все усложняет мой нереалистичный взгляд на отношения. Я хотел… нет, мечтал, чтобы как у родителей — один раз и на всю жизнь. Я… верил в любовь. Ту самую, недостижимую и идеальную в высшем ее проявлении. Все больше сомневался, что мне положено нечто подобное, но верил. Был готов прождать своего человека до смерти, одновременно не ждал, что он вообще есть и моя мечта осуществима. В ближайшее время в принципе не намеревался заводить отношения. Склонялся думать, что Оминис — мой человек и мне больше никто не нужен. Какое-то время сомневался в собственной ориентации и до сих пор не разобрался до конца. У нас с Оминисом очень близкие и весьма специфические отношения за гранью дружбы, которые многим покажутся непонятными и неправильными. Правда, мы очень близки. Слишком. И не только ментально. Бывает, спим в одной кровати, когда на меня в очередной раз накатывают эмоции и страхи. Оминис успокаивает меня после кошмаров, утешает, обнимает… и иногда целует. Мы делаем это нечасто и только по серьезным поводам. Как действенное лекарство, которым нельзя злоупотреблять. Дальше поцелуев никогда не заходило. Для нас это приятно, но не настолько возбуждающе, чтобы утратить контроль. Вся эта история с Гарретом, веществами и передозировкой и вовсе повлекла проблемы с возбуждением и пошатнула либидо, и я бы не удивился, оставшись таким поломанным насовсем. Так что несмотря на всю близость между мной и Оминисом, секса не было ни разу. Вот такой парадокс. Секрет двух самых популярных мальчиков школы. Мы и в половину не так круты, как кажется остальным. Всего лишь два недолюбленных ребенка, нашедших утешение один в другом. В странных и неправильных отношениях, давая друг другу почти все, что нужно. Из-за того, что Оминиса побаиваются, без повода не лезут и ко мне. А я, в свою очередь, всегда готов за него врезать, если понадобится, — так и живем. Я уверен в Оминисе и всецело открыт ему. С ним мне хорошо и комфортно, потому что он меня принимает. Далеко не всегда поддерживает, но это и не нужно. Я сам понимаю, где неправ. Порой, правда, запоздало, но все же. Могу сказать Оминису все, пусть и не сразу. Доверить любую тайну, самую страшную или постыдную мысль. Пожалуй, у меня слишком идеалистический подход к взаимодействию с близкими людьми. Я имею в виду по-настоящему близкими, — подчеркнул Себастьян. — Не могу строить такие отношения на лжи, утайках и притворстве. Просто не могу — и все. Меня тяготило, что я был не до конца открытым с тобой и ты чего-то не знала. В моем понимании либо абсолютная честность, либо ничего. Я всегда подозревал, что с такими идеалами, установками и ожиданиями будет практически невозможно обрести желаемое. После пятого курса я оказался разбит и совершенно не ожидал того, что случится дальше. А потом я повстречал тебя и в мою жизнь ворвались новые чувства такой силы, к которым был абсолютно не готов. Они пришли не сразу, потому что я упустил шанс влюбиться с первого взгляда, таращась вниз, пока весь зал смотрел на нас двоих. И со второго, когда мы познакомились назавтра у камина. Не помню, что тогда тебе наболтал, так был взволнован внезапным появлением новенькой вблизи. Все, о чем я тогда думал, — как ты на меня смотришь. Увидел в твоем взгляде неприязнь, и это удивило. Если меня и недолюбливают, то всегда не без причины. Ты же почему-то делала это с первой минуты, как меня увидела, словно уже знала, какой я. Парадокс, но меня это успокоило и даже обрадовало. Я понял, что ты не станешь бегать за мной, и как же это было приятно понимать. Я не собирался ничего менять и тем более намеренно завлекать тебя, чтобы изменить это отношение. Уже тогда я поддался всеобщему интересу к загадочной новенькой, но не намеревался браться за разгадывание. Кто угодно, но не я. Считал, мне это не нужно. Еще не подозревал, как сильно ошибался… Первые дни нас будто насильно сталкивали один на один: дуэль, Хогсмид, библиотека… Ты была очень близко, но я держался. Невольно запрещал себе симпатию. И вместе с этим все равно тянулся к тебе, поскольку она оказалась непреодолимой. После Хогсмида я беспокоился о тебе, хотел увидеться, придумывал какие-то поводы, чтобы снова оказаться рядом и узнать, все ли в порядке, и при надобности позаботиться. Большего на тот момент и не нужно было, более того, сближения я боялся. Просто хотел видеть тебя и знать, что ты в безопасности. Чертовски странное желание по отношению к незнакомому человеку. Уже позже я понял, что ты мне нравилась, но не понимал, чем именно. Неудивительно, что в то время вел себя как идиот. Пытался подарить ту дурацкую карточку, выманить совершенно идиотскими способами, привел в крипту, счел отличной идеей познакомиться именно там. Из-за отсутствия опыта и по незнанию я понятия не имел, как правильно, и делал как умел. Закономерно, что все шло наперекосяк, но ты оставалась рядом, согласилась посетить Фелдкрофт… Вроде бы на дух меня не переносила, но порой заставляла очень в этом усомниться. Отталкивала и притягивала, и я не особо понимал, что за этим стояло на самом деле, а выяснить боялся. Опасался любого ответа. Как прямого окончательного отказа, так и желания сблизиться. После Фелдкрофта показалось, что бесповоротно оттолкнула, и я честно пытался это принять и смириться. Оказалось несложно, учитывая, что мы не были близки, а в конце и вовсе подрались на эмоциях. А потом появилась ревность, когда Оминис привел тебя к скрипторию. Глупая, безосновательная, но явная. Я надумал всякого из страха, что ты намерилась отомстить мне и взяться за моего лучшего друга… Одновременно ревновал и тебя к нему, хотя не имел никаких оснований кроме влечения и неуверенности в себе. Вечер после скриптория явно что-то изменил не только для меня, но и тебя. Я все еще боялся принять собственную симпатию, но сдался, когда на следующий день снова увидел тебя. Меня сразило, что даже практически при смерти ты старалась держаться до последнего как настоящий воин. Отчасти неразумно, но я хорошо понимал, что тобой движет. Сегодня, когда ты узнала, что со мной сделал Гаррет, увидела во мне себя. В тот день я увидел себя в тебе. Это упрямство, граничащее с безрассудством, твердость и принципиальность… и мольба о помощи. Ты беззвучно кричала, что погибаешь внутри, из последних сил стараясь это скрыть. И по какой-то причине я стал тем избранным, кому позволила увидеть себя хрупкой и слабой. Сперва не верилось, что из всех ты выбрала именно меня. Что вообще отдала кому-то предпочтение и наконец позволила себе помочь. А потом поцеловала, и я едва не сошел с ума в ту ночь после твоего ухода. А затем ты снова из страха сближения попыталась меня оттолкнуть и шокировать, отдав воспоминания о прошлом. Я знал, что подразумевает этот жест. Ты ожидала, что я уйду, узнав правду. Я тоже боялся, что ты оставишь меня, когда узнаешь, какой я на самом деле. Поэтому молчал так долго, хотя прекрасно понимал, что стоило открыться на начальных этапах. Знал, правда знал, что это нечестно и неправильно, и твой уход был бы логичной расплатой за молчание и сокрытие. Так наивно мечтая о честных отношениях, на деле оказался слишком труслив, не уверен в себе и запуган, чтобы открыться, и предал собственные идеалы. Пока ждал подходящего момента, упустил несколько, надеялся невольно, что, может, не придется ничего рассказывать, и правда, смешанная со страхом, уничтожала меня изнутри, сжирая любую решимость… Ты оказалась смелее и открылась первой. Я должен был сделать то же самое. С того момента либо друг к другу, либо в разные стороны, а без этого — в никуда. Но я промолчал. Видел, как ты терзаешься страхами, сомнениями и опасениями, как сильно боишься и моего ухода, и большего сближения — точно так же, как и я поначалу. Но сам уже не боялся подойти к тебе ближе. Открывался постепенно, и подробности моей жизни ничуть тебя не смущали, ведь ты… мы оказались слишком похожими. И тогда я потерял голову. Поверил, что все смогу, сумею тебя вытащить, что обязательно сделаю счастливой, потому что хорошо понимал, что и почему страшит тебя. Прошел через нечто подобное и сам. Точно знал, что именно тебе нужно. «Люби меня больше, чем я себя ненавижу». И я бы сказал, что действительно любил, если бы сам все не порушил. Должен был беречь тебя как сокровище, а вместо этого сорвался и в щепки все уничтожил. И в моем понимании, где-то в идеальном несуществующем мире, я бы никогда так не поступил с любимым человеком. И вот теперь ты уже не моя, я больше не боюсь тебя потерять и могу рассказать все это. Вот что я чувствовал, Джейд. Окружение свелось до звуков его голоса. В какой-то момент почудилось, что Джейд уснула и мозг придумал все это, так долго она сидела в одном положении без движения. Кажется, даже не дышала, впитывая голос Себастьяна каждой клеткой организма. В нем хотелось раствориться. Рассыпаться на молекулы и быть подхваченной колебаниями звуковых волн. Но было важнее то, что он сказал, а не как. Похоже, теперь Джейд поняла все. Пока он говорил, перенеслась назад, в прошлое. Проживала заново каждый момент, описанный им, но теперь видела мир его глазами. Если бы знала, насколько сильно ошиблась в Себастьяне, сочтя его коварным лжецом, в то время как он просто не знал, с какой стороны к ней подступиться… Как он колебался, пытался продумать каждый шаг и терпел неудачи, шагая наощупь, вслепую и в пустоту… В первые дни Себастьян показался неискренним потому, что действительно что-то скрывал. Зарождающуюся симпатию, которую еще сам не понимал до конца, но уже слишком явно чувствовал… Все его жесты теперь приобрели совершенно другое значение, нацеленные лишь на одно: несмотря на неопытность, неуверенность и страхи, стать ближе… Это единственное, чего он по-настоящему хотел, и никакая Анна и проклятье здесь вовсе ни при чем. Новые эмоции искажали его поведение, и Джейд видела это, чуяла неладное, но восприняла совершенно не так, как было на самом деле… Глупая… откуда ей было знать, как ведут себя люди под влиянием первой симпатии? Джейд уткнулась в колени и заплакала. Негромко, чтобы не расстроить парней и не вынудить себя успокаивать, и почти бесшумно. Услышав рассказ Себастьяна, отдала бы многое, чтобы вернуться назад во времени в вечер прибытия. Не напиться тайком смородиновым ромом до смазанных пятен перед глазами, а остаться в реальном мире и обратить внимание на единственного парня за столом Слизерина, который не глазел и даже украдкой не посматривал, стоило отвернуться. Увидеть Себастьяна снова в первый раз… Любоваться каждой чертой его лица, ловить жесты, пытаться прочесть по губам его слова… Мерлин, как же больно осознавать, что она бессовестно упустила эту возможность, погрязнув в водовороте событий и переживаний… Джейд хотела ткнуться лопаткой в перила, чтобы перебить боль более сильной болью, но не стала поднимать заплаканное лицо. Послышались тихие шаги Оминиса. Он тоже сел прямо на пол перед ними двоими, но говорить ничего не стал. Протянул носовой платок, и уже знакомый шелк заскользил по тыльной стороне ладони. Тактичный, аккуратный и такой трогательный жест… «Если нужно, я рядом». От этого Джейд заплакала еще сильнее, давясь слезами. Нужно. Тянуло безутешно рыдать, сгрести их обоих в кучу и умыть слезами. Но она не позволит себе прикоснуться, так же как Себастьян не сделает этого с ней, даже если она взвоет на весь замок от тоски и печали. Джейд уже не особо понимала, из-за чего именно плачет, но все больше казалось, что она упустила нечто важное, возможно, главное в жизни и даже не заметила… Не увидела, как плещутся огненным виски глаза Себастьяна, когда он смотрел на нее перед первой дуэлью. Не обратила внимания, что перед походом в Хогсмид первое, что он сказал, было… «Не представляешь, как я рад тебя видеть». Она совершенно точно даже не представляла… Новая волна плача задушила сдавленными рыданиями поперек горла. Было невероятно больно вспоминать прошлое и замечать собственные фатальные ошибки из-за незнания и слепоты. Не один Себастьян все делал неправильно. Она тоже сделала слишком много неверных выборов, основанных на в корне неверном мнении о Сэллоу. Сколько же она упустила… Их первый поцелуй мог случиться в тот же день, в Хогсмиде. Если бы она заметила его настоящего, присмотрелась, смогла разгадать… Если бы приехала в Хогвартс на поезде, как все, если бы не было дракона, Гринготтса, Ранрока, тролля, Руквуда, Непреложного обета, Хранителей, древней магии… Тогда бы они гуляли весь день по Хогсмиду, Себастьян показал бы ей «Сладкое королевство», как и обещал, и они бы объедались сладостями, хохоча и болтая обо всем и ни о чем. А вечером, когда последнее дуновение ветерка уходящего лета сменилось прохладой, случайно коснулись руками и поняли, что так гораздо теплее. Слишком тепло. И разве смогли бы удержаться и не поцеловаться? Джейд прижала изрядно промокший платок к лицу, лишь бы не выпустить рыдания наружу. Еще никогда так сильно не хотелось быть обычной. Просто девчонкой, которая совершенно не умеет драться, не рискнет даже вызваться на дуэль, боится крови и визжит при виде пауков. У которой счастливое детство, семья и тривиальная жизнь. Джейд понимала, что глупо горевать по жизни, которой у нее никогда не было и уже не будет, и стань она другой девушкой, едва ли понравилась бы Себастьяну так же сильно. Но мысли о чем-то теплом, недостижимом, нереалистичном терзали душу, словно она, как и он, точно так же упустила свою идеальную мечту… Она ведь не хотела ничего такого. Как и Себастьян, тоже не намеревалась кого-либо здесь заводить, смотрела сквозь людей, не запоминала лиц и имен и думала совершенно о другом. Но постепенно Сэллоу все чаще появлялся перед глазами, в мыслях, в желаниях… Запомнился первым. Появился без предупреждения и остался без спроса. И теперь пора его отпустить, когда хотелось, наоборот, схватиться и держать до последнего?       — Почему так… больно? — спросила Джейд.       — Потому что это действительно конец, и мы оба это знаем, — отрезал Себастьян. Конец? Джейд вовсе не думала о конце, придя сюда не разойтись, а разобраться. Значительная часть мыслей еще осталась невысказанной, и она не была готова закончить все прямо сейчас. Но Себастьян никуда не уходил. Продолжал сидеть и ждал, что она заговорит. Теперь они поменялись позами: он сидел с закрытыми глазами, а она — с опущенной головой. Оминис расположился на третьей точке равностороннего треугольника между ними.       — Прости меня, — попросила Джейд. — Я не смогла… увидеть, каким ты на самом деле был все это время. Была чересчур эгоистичной, слишком занятой делами, погрязшей в собственных проблемах и переживаниях…       — Ш-ш-ш, — утешил Себастьян. — Не смей думать, что я ушел, потому что мне было плохо с тобой. Не бери на себя ответственность за мои ошибки. Ты ни в чем не виновата и не должна была ничего видеть или предотвращать. Имелись веские причины, чтобы тебе было не до всего этого. Не учитывая твое прошлое, переход в другую школу — само по себе событие стрессовое, а еще и освоение другой магии…       — Забудь. Я никогда прежде ее не изучала. Не считая пару неконтролируемых выбросов, жила как магл. Перешла не в другую школу, а в новый мир.       — А… как же все те рассказы о магии стихий? — Тон Себастьяна прозвучал разочарованным.       — Вранье. Все неправда. Я это выдумала, потому что, сама того не понимая, слишком боялась оказаться непринятой. Послушала, что здесь говорят о грязно…       — Джейд, — прервал Оминис. — Не нужно.       — Считаешь себя грязнокровкой? — догадался Себастьян. — Ну, у меня иное мнение. И ты потрясающе колдуешь для человека, который…       — …только недавно взял в руки волшебную палочку, — перебила Джейд, с неприязнью вспомнив хвальбы Фига. — Да-да. А еще отлично адаптируюсь и притворяюсь.       — Что бы ты себе ни думала, поверь, мастерство не подделать, — возразил Сэллоу. — И что, получается, ты — не воздух, я не пламя и Оминис не вода? Звучало так романтично… А я уже собирался погаснуть без тебя, как огонь, который задушили без кислорода…       — Не более чем мои ассоциации и немного фантазии, — пояснила Джейд.       — Было убедительно и многообещающе. А на деле, похоже, мы с тобой оба не в лучшем состоянии, чтобы вступать в отношения. Что ты, что я, с неприятным прошлым, и общего у нас гораздо больше, чем ты думала. Ты такая же, как и я. Только лучше.       — Нет, Себастьян, я хуже тебя, — возразила Джейд. — Тоже была не до конца открытой и что-то утаивала. Знаешь, пожалуй, в каком-то смысле хорошо, что все так произошло. Теперь и я могу открыть тебе часть правды, не боясь потерять тебя. Сказать, что собиралась взять твои записи и пойти к гоблинам, чтобы узнать напрямую у них. Ты был так слепо уверен в их причастности, а я намерилась добыть доказательства и какую-то ценную информацию.       — Доказательства? Это же очевидно! — закономерно воскликнул Себастьян. — Я был там, я все слышал…       — Если ты никого больше не видел, это не значит, что там действительно никого не было, — констатировала Джейд. — Я решила, раз уж гоблины наложили проклятье, то стоит пойти к ним и попытаться разузнать.       — Значит, ты ходила к гоблинам, — произнес он неодобрительно. — Я беседовал с парочкой приятелей Сироны, но безуспешно.       — Ты говорил с гоблинами? — удивилась Джейд и заметила, как Оминис так же изумленно вскинул брови.       — Разумеется, — кивнул Себастьян. — Это был один из первых шагов перед тем как начать заваливать письмами всех известных гоблинистов Англии и зарубежья.       — Ты писал гоблинским специалистам? — изумился Оминис.       — Ага. Уже сто лет назад. Никто ни хрена полезного не ответил. Джейд глянула на Гонта. Идеи, до которых они додумались только сейчас, Себастьян давно проверил сам. Кажется, она серьезно недооценила Сэллоу, а Гонт даже не знал, чем на самом деле занимался друг, пока выискивал хоть что-то в помощь сестре. Похоже, Себастьян и правда перелопатил множество вариантов, пока добрался до крайности, таящейся в древних манускриптах и Темной магии.       — Я не знал, — Оминис словно почувствовал ее требовательный взгляд. — Думал, Себастьян их ненавидит.       — Да, потому что они тупые вонючие уроды! — с жаром поддакнул он. — Расплодились как тараканы, постоянно суются в Фелдкрофт и еще, возможно, прокляли мою сестру…       — Почему ты не сказал мне, что спрашивал у них? — воскликнул Гонт.       — А это важно? — отозвался Сэллоу. — Я ведь ничего не узнал.       — Да, важно! Из-за твоей неприязни и я заразился ей и решил, что просто так они ничего не скажут!       — Ну, вообще, так и есть… Себастьян смотрел в растерянное лицо друга, а Джейд не решалась повернуться к нему, но почувствовала, что сейчас самое время поделиться своей неприятной правдой, что так сильно отравляла нутро.       — Он так парится, потому что мы сошлись в идее пойти на гоблинов с пытками, — сказала ему на одном дыхании.       — Вы… пытали гоблинов? — переспросил Себастьян, вертя головой от нее к Оминису и обратно.       — Я пытала, — поправила Джейд. — Без магии. Знала, что тебе это в любом случае не понравится, даже с учетом нетерпимости гоблинов, и все равно пошла на это. Надеялась вернуться с ценной информацией, и мне поначалу было не столь важно, как много крови придется пролить. Все бы оправдалось, сумей я выяснить что-то полезное, и ради этого я была не прочь перебить пару десятков голов.       — Ты… пытала гоблинов… ради меня? — тихо выдохнул он. Реакцию по одному только тону было сложно предугадать. Себастьян мог разозлиться, обернуться в гнев и начать кричать во все горло.       — Помнишь, ты говорил, что любишь Оминиса больше, чем Анну? — несмело заговорила Джейд. — Именно тогда я решила попробовать. Верила, что смогу принести пользу, раз обладаю искаженной моралью и набором инструментов, недоступным тебе из-за клятвы крови. Мне ничего не стоило вернуться к прежним делам и взяться за оружие. Правда. Когда нужно, я… могу. Была уверена, что они все расскажут, если сделать достаточно больно. И ошиблась. Прогадала. Они оказались крепче и упрямее людей. Мыслили иначе и предпочли смерть. Возможно, и правда ничего не знали, но у меня нет способа это доказать. Пожалуй, впервые насилие и боль оказались неэффективны, и я ушла ни с чем. Зато тебе не придется пачкать руки в крови — я сделала это за тебя. Себастьян молчал. Джейд смотрела в пустоту, пытаясь уловить частоту его дыхания и по ней понять, насколько все плохо. Затем он тихо спросил:       — Ты в порядке? Джейд нервно усмехнулась, поняв, что Себастьян не злится.       — Тебе длинный ответ или короткий?       — Короткий.       — Нет.       — Длинный?       — Не-е-е-ет, — протянула Джейд. Снова издала нервный смешок, перешедший в отчаянный всхлип и новую волну слез. Как же она желала, чтобы Себастьян спросил именно это. Сказал, что не гневается, и просто поинтересовался ее состоянием после пыток, обернувшихся неудачей, стрессом и последующим помешательством. И вот это случилось, да только в момент, когда они не могут даже коснуться друг друга в утешении. Она знала, он все равно этого не сделает, так же, как продолжала держаться сама. Ничего не отменяло содеянного накануне. Раны были слишком серьезными, чтобы позволить о них забыть и проигнорировать. От этого стало по-настоящему обидно. Как же все это невовремя…       — Мне было очень плохо, едва стало понятно, что пытки не принесли пользы и были зря, — сдавленно сказала Джейд. — Мы с Оминисом сильно поссорились, и я нуждалась в тебе и одновременно боялась твоей реакции… Думала, ты взбесишься и бросишь меня после этого.       — Да меня больше беспокоило, что вы занимались этим вдвоем, без меня…       — Я не хотела, чтобы ты видел меня с оружием и знал, что я делала. Это… весьма опасное зрелище для шаткой психики. Не думай, что я смогла бы утаить от тебя такое. Теперь понимаю, что скорее сошла с ума, чем сумела промолчать. Себастьян понимающе закивал. Почему он такой спокойный? Его реакция заставила пожалеть обо всех страхах. Стоило просто обо всем поговорить начистоту, как сейчас, и все вышло бы совершенно не так…       — Почему поссорились? — спросил Себастьян. — Оминис похвастался, что это ты его так разукрасила, но без подробностей.       — Он пытался меня утешить, а я восприняла это в штыки и посчитала, что специально предложил заняться пытками, чтобы позабавиться, пока тебя нет, или воспользоваться моментом и подобраться под предлогом поддержки. В стрессе и эмоциях сама утратила способность ясно мыслить и поддалась паранойе.       — Себастьян? — позвал Оминис тоном, от которого впору напрячься. — Здесь мне следует добавить, что случилось после этого. Джейд очень сожалела, что пришлось пролить кровь зря, и переживала из-за твоей реакции, поэтому я решил… добавить масла в огонь и применил на ней Империус. Несколько секунд звенела тишина, затем Себастьян подался вперед и воскликнул:       — Ты… что?!       — Я хотел, чтобы она злилась на меня, а не на себя! — оправдался он. — Сделал нечто настолько отвратительное, перетаскивая внимание с проблем поменьше, а в итоге только все усугубил… Она не давала себе помочь, я не знал, что делать, правда…       — Ты, блядь, серьезно? — еле слышно произнес Себастьян и громче добавил: — Что ты с ней делал? Отвечай, Оминис, что еще делал с ней, пока меня не было?       — Ничего, — ответил Гонт. — Я с ней ничего не…       — Пей, — потребовал Сэллоу. — Не тот случай, чтобы я верил тебе на слово. Откажешься — вскрою черепушку и сам достану что нужно.       — Себастьян, ты не…       — Пей! — вскрикнул он. Гонт сделал глоток Веритасерума из флакона, принесенного Гарретом. Теперь понятно, зачем Оминис его просил. Без этого Джейд бы не поверила Себастьяну, а он — Оминису.       — А теперь отвечай, что делал с Джейд все каникулы.       — Пригласил ее остаться в нашей спальне и занять твою кровать, — начал Оминис. — Мы пили чай, разговаривали, потом раскурили на двоих травку, присланную ей Анной в качестве подарка на Ро…       — Вот засранка! — возмутился Себастьян. — Значит, мне не показалось, что в спальне травой пахнет? Ну ничего, с этим разберусь позже. Продолжай. Что потом?       — Ели пирожные и шоколад, я вытер Джейд лицо платком от крошек — и больше в тот вечер ничего. Потом предложил идею с пытками, мы обошли несколько лагерей, и Джейд взяла все на себя. Потерпев неудачу, вышла из себя, я пытался ее успокоить, за что познакомился лицом со снегом.       — А Империус? Что ты заставлял ее делать?       — Сопротивляться. Убить пушишку, понюхать себя, ударить и вытереть кровь с лица. После снял заклятие, и она меня снова ударила.       — И правильно сделала, — прохладно прокомментировал Себастьян, вызывав внутри Джейд теплую волну чего-то приятного от осознания правильности своих действий. — Что еще?       — На Рождество мы рассорились еще сильнее, — продолжал Оминис. — Я увязался за Джейд, потому что чувствовал, что ей очень плохо, хотя знал, что она на меня злится. Попытался поговорить, спросил, позволит ли она себя увидеть, и она меня избила. Это все, Себастьян. Она никого к себе не пустила. Даже Анну.       — Ну, Анна — та еще шалашовка, но ты… Империус? Оминис, серьезно? Я поверить не могу, что ты это сделал!       — У нас было нечто вроде договоренности, — пояснил он. — Джейд правда очень переживала, что сознательно идет на то, что тебе не понравится, и по сути намеренно портит ваши отношения ради поиска лекарства. Так что предложила мне внести свой вклад и сделать то, чего я категорически не хочу. Как понимаешь, самый очевидный вариант — Темная магия. И я подумал, раз уж придется на такое пойти, то пусть это послужит на пользу. Намеревался предложить Джейд тренироваться противостоять Империусу, но она изменила мнение и пошла на пытки просто так, лишь бы добыть информацию. А потом расстроилась, оказавшись с пустыми руками по локоть в крови. И я посчитал себя виноватым, но не смог ничего поправить. Решил исполнить свою часть сделки, чтобы было честно, и применил Империус. Мы не знали, что ты уже говорил с гоблинами, и я тоже надеялся, что пытки увенчаются успехом.       — А еще он выкрал нашу пушишку, чтобы я тренировала сопротивление на ней, — добавила Джейд.       — Только не мистера Нагибатора! — протестующе воскликнул Себастьян.       — Конечно, Оминис не позволил мне причинить ему вред, но тебе придется взять пушишку на себя, потому что я здорово ее напугала.       — О-о-оминис, — простонал Сэллоу. — Ну что же ты наделал?       — Херню из благих намерений, — констатировал Гонт. — Сперва хотел составить Джейд компанию, пока ты свалил без объяснений и добровольно ее оставил. А потом делал все, чтобы ей не понравиться, намеренно заставляя себя оттолкнуть. Видишь, Себастьян? Не ты один облажался.       — Тебя это успокаивает?! — ужаснулся он. — Мало того, что я сделал с Джейд, так еще ты практиковал на ней Темную магию «из благих намерений»? Я-то хотя бы не понимал, что делаю, когда бил ее, будучи совершенно не в себе после передозировки. Но ты… Может, еще возьмешься за ножи и ударишь ее трижды, лишь бы переплюнуть меня по херовости? Охренительно. Спасибо, друг, теперь мне намного легче. Особенно сейчас, когда я, возможно, никогда больше не позволю себе прикоснуться к ней из-за того, что сделал.       — Мы… все трое облажались, — Джейд шмыгнула носом, чувствуя подступающие от обиды слезы. — Но пока вы соревнуетесь в херовости, я страдаю и медленно схожу с ума от эмоций, с которыми не могу справиться, от страха, что собственными действиями привела отношения к краху и потеряла дорогого человека, и от одиночества. Я больше так не могу. Вы сводите меня с ума. Оба. Каждый по-своему. И сейчас, когда я так нуждаюсь в помощи, в тепле и поддержке, снова оказываюсь одна. Себастьян ко мне не прикоснется из-за огромного чувства вины, а Оминиса принципиально отказываюсь трогать я, потому что, кажется, ему только этого и хочется, а Себастьяну это не понравится, да и сама считаю неправильным от отчаяния бросаться к нему в объятия. Так что идите-ка вы оба на хер. У меня есть проблемы посерьезнее, чем последствия ваших идиотских поступков и рана на спине. Конечно, в Империусе и двух ножевых с избиением мало приятного, но зато теперь мы все знаем правду, и мне намного легче от возможности выговориться и наконец узнать, что на самом деле творилось в ваших головах все это время. Можно больше не бояться неодобрения Себастьяна, не гадать, почему Оминис ведет себя так странно, и не париться, как рассказать обо всем произошедшем. Большое спасибо. Серьезно. После пыток чувствую себя просто отвратительно, кошмары обострились и начались галлюцинации… Я теряю рассудок, путаю сны и реальность и теперь, когда со мной даже отражение не разговаривает, не знаю, где искать помощь. А единственный человек, которому я хоть немного доверяла и считала близким, которому готовилась полностью открыться в будущем и желала видеть рядом с собой, буквально вонзил мне нож в спину. Пробрался под годами выстроенные барьеры, украл мои ножи и причинил боль моим же оружием, призванным служить гарантом безопасности. А до этого бил головой о стену, крича о ненависти. Мне наплевать, в каком состоянии ты был на тот момент, не понимая, что творишь. Зато я все понимаю и пока еще хорошо помню. Тебе повезло, что моя магия не ушла в защиту и не испепелила тебя на месте, как некоторых до тебя, кто поступал со мной так же грубо. Чудом не стал следующим. Я не просто так чрезмерно агрессивна и слишком привыкла отвечать насилием в качестве приема самообороны. Недостаточно залечить раны от твоих рук. Ты не дал мне умереть, но по итогу я вынуждена заливать Рябиновым отваром и замазывать бадьяном следы твоих ошибок на себе. А заживет ли остальное, что не увидеть? Даже если и так, воспоминания останутся. Так что да, Себастьян, это конец. И как бы я тебе ни сочувствовала, не позволю эмоциям повлиять на способность трезво мыслить. Из нас двоих вовсе не ты тот, кому придется справляться самому. У тебя есть Оминис, и похоже, он тебя действительно любит. У меня есть только я, человек, который больше всех на свете меня ненавидит. Спасибо за правду и напоминание, что мой мир не крутится вокруг тебя. Надеюсь, я еще долго буду помнить, как плохо ты со мной обращался, потому что придется постараться, чтобы сделать себе хуже. Когда я сюда шла, подумывала ответить тебе такими же ударами кинжалов, считая, что так будет честно, особенно учитывая, что Оминис уже получил свою порцию насилия. Но, знаешь, я не стану поступать по справедливости. Сделаю совершенно иначе. Предчувствую, ты будешь сильно терзаться виной, но не намереваюсь ее сглаживать, принося тебе высвобождающую боль. Хоть кишки себе выпотроши, это будет совсем не то. Встретимся в кошмарах, Себастьян Сэллоу. Спокойной ночи. Звякнул металл, когда она подбросила кольцо с зеленым бриллиантом и позволила ему упасть на пол перед Себастьяном. Этот жест означал только одно: окончательный конец. Вернув помолвочное кольцо, Джейд сделала последний шаг, разорвав все, что между ними было и могло бы быть. Получила ответы, поделилась собственной правдой, избавилась от всего, что ее тревожило с начала каникул, и приняла решение на трезвую голову, не затуманенную страхами. В какой-то момент оно стало предельно понятным и единственным верным. Что бы ни случилось, она никому не позволит безнаказанно обращаться с собой подобным образом. Без жалости. Без пощады. Без оправданий. Как полагается. Сэллоу смиренно смотрел на брошенное кольцо, ощутив себя на его месте, и прежним тусклым тоном произнес:       — А вот это было больно. Больнее чем могло быть от ножей. Но ты молодец. Все сделала правильно. Все по справедливости. Иного я не ждал. Не понимаю, почему ты считаешь себя хуже меня. Джейд не стала отвечать. Очистила с помощью магии платок Оминиса и бросила к его ногам.       — Возьми мешок, — попросил он. — Там золото от продажи свитков, которое Себастьян не успел просрать. Смею считать, выручка ему единолично не принадлежит, и отдаю свою часть тебе. Так эти деньги найдут лучшее применение, чем пополнят карманы какого-нибудь урода в Лютном переулке.       — Ага, — Джейд взмахом волшебной палочки подняла ношу в воздух. — Непременно. А ты не обольщайся, Гонт. Мое недавнее обещание все еще в силе и ничего не изменилось. Надумаешь снова ко мне полезть — и я заставлю об этом пожалеть. Коснешься — убью.       — Изящнее способа самоубийства и не представить… Тебе направо, — подсказал он, заслышав шаги в направлении неверной лестницы.       — Тебе — на хер, — отозвалась Джейд, оставив позади их обоих.