Нефритовый Рыцарь | Jᴀᴅᴇ Kɴɪɢʜᴛ

      — Дерьмо! Проклятье! Послышался вскрик, звук бьющегося фарфора и брань. Джейд вздрогнула и распахнула глаза. Не заметила, как задремала в ожидании на кушетке, ближайшей к лестнице на выход из общей гостиной. Той самой, на которой ждал ее Себастьян. Сегодня они поменялись местами — Джейд поджидала его, но уснула. Имельда прыгала на одной ноге у подножия лестницы рядом с фонтаном среди осколков вазы которую то и дело разносили в дребезги, чтобы тут же починить и позже вновь разбить. Ваза была заколдована таким образом, чтобы появляться на прежнем месте, сколько бы ее ни переставляли. И будто специально этим местом был участок, где ее так легко своротить, мимо которого проходит каждый обитатель гостиной Слизерина. К ней прилагался оставленный здесь годами ранее зачарованный список, самозаполняющийся именами самых неуклюжих слизеринцев. Победитель, развернувший злосчастную вазу наибольшее количество раз, в конце года получит звание «главный рукожоп».       — Клянусь Мерлином, еще раз — и я пущу в ход заклятие Вечного приклеивания, — бурчала Рейес, соединяя магией осколки. Бросила гневный взгляд на список, где числилась в верхней тройке. — Извини, тентакула, я не хотела тебя разбудить. — Имельда выпрямилась, оскалившись на проклятую вазу, и взглянула на однокурсницу. — Что ты вообще здесь делаешь?       — Рыбачу, — Джейд широко зевнула и протерла глаза, еще не проснувшись до конца. — А что, не видно?       — Ой, — Рейес невинно подняла ладони.       — Да ладно, — смягчилась Джейд. — Просто не хотела признаваться, что торчу здесь из-за Сэллоу. Бегать за парнями глупо и унизительно. Она потянулась, размяла затекшие мышцы, не заметив, что Имельда не сводит взгляда.       — Ты прости меня, ладно? — с нехарактерной неловкостью попросила она. — За ту выходку перед Заклинаниями. Я не знала, что у нас большая часть курса — озабоченные спермотоксикозные девственники, у которых от вида двух девушек рядом кровь от верхней головы отливает в нижнюю. Просто Грейс сказала, что ты позволила ей себя понюхать, вот и я тоже… Не думала, что гриффиндорцы к тебе полезут и придется встревать Сэллоу, и не хотела стать для тебя проблемой. Извини. Она виновато опустила голову, чем вызвала немало удивления. Забавно, как Себастьян опасался, что это Джейд будет проблемой для других.       — Извинить? Рейес, ты хорошо себя чувствуешь? — Джейд сощурилась. — Не заболела? А может, с метлы свалилась? Сама на себя не похожа. Где та дерзкая и кусачая слизеринка, которая в одиночку надерет кучку недоброжелательских задниц?       — Так вот же она, — Имельда кивнула на сокурсницу перед собой. — Я боялась, это ты меня на факультетский герб пустишь за такую выходку. Джейд с удивлением взглянула на Рейес и в неверии протянула:       — Ты? Боялась? Ты что, меня побаиваешься? Румянец тронул щеки Имельды, но она оборонительно скрестила руки на груди и фыркнула:       — Еще чего. Просто готовилась к худшему и сто раз успела пожалеть, что так опрометчиво к тебе полезла и невольно развернула конфликт, притом еще струсила и не заступилась.       — Считала, я стану с тобой драться? — Джейд приподняла брови.       — Ну так откуда я могла узнать, как ты отреагируешь? Все возможно, — выпалила Рейес. — Полгода в одной комнате живем, а ничего о тебе не знаю. Даже о Гонте известно больше, а он…       — …носил звание самого закрытого человека в замке, — продолжила Джейд с кивком. — Ага. Я в курсе.       — Ну вот. Раз уж ты так долго и упорно держишься в стороне, это дает ясно понять, что к тебе лучше не лезть. Неизвестно, чем это закончится, а проверять на собственной шкуре, сама понимаешь, не хочется. Провоцировать таких людей, как ты, — себе дороже. «Таких людей, как ты…» Теперь ее поставили в один ряд с Оминисом Гонтом — человеком, которого сторонились и опасались. А ведь за ней не стоит ни статус «истинно чистокровного», ни громкая фамилия, ни влияние… всего лишь неизвестность и восприятие. Так она выглядит со стороны? Но… они ведь совершенно разные, да и Оминис вовсе не такой, каким его видит большинство. Выслушав сокурсницу, Джейд еще некоторое время смотрела на нее, не веря, что Имельда Рейес сказала все это. Та самая Имельда, которая сама кого угодно на место поставит одним грозным взглядом… боялась ее?.. Рейес сильно заблуждается. Или нет?.. Тут же вспомнилось множество причин, по которым Рейес имела возможность сложить такое мнение. Все дни, когда Джейд появлялась в спальне поздней ночью или на рассвете, выглядела так, будто часами ранее закапывала чей-то труп, сторонилась девочек и исчезала без объяснений при любой возможности. Да уж, все это и правда делало ее гораздо более отталкивающей и непреступной, чем Оминиса Гонта. С одной стороны, это было даже лестно, с другой — запугивать соседок по спальне Джейд вовсе не намеревалась, и за чувства Рейес стало неловко.       — А разве такие, как я, не считаются изгоями? — уточнила Джейд. Имельда посмеялась.       — О нет. Изгои — это те, кого не принимают все остальные. В твоем случае все наоборот — очевидно, это ты тот, кто не принимает к себе никого. Сэллоу остается только позавидовать — не знаю, насколько вы реально близки, но он определенно выбил себе местечко в твоем кармане. К тому же изгоями обычно делают слабаков, а ты явно не такая, — добавила Рейес. Джейд понимающе закивала. Если она и была слабачкой, то это касалось ее собственных проблем, и она слишком сильно старалась этого не показывать, держаться и не пускать наружу за пределы сознания. А может, не только Оминис чувствовал ее древнюю магию, и что-то в ней отпугивало остальных.       — Я думала, ты не из тех, кто станет верить слухам, — произнесла Джейд.       — Дело не в слухах, — пояснила Имельда. — Я всегда догадывалась, что ты не стерва, какой тебя считают. Кто угодно, только не это, — она уверенно замотала головой.       — Почему ты так решила?       — Судила по себе, — ответила Рейес. — Из нас двоих стерва это я. Но мое поведение — исключительно защитная реакция. Если ты лучший, значит, до тебя сложнее добраться. И чем больше этот разрыв между тобой и остальными, тем больше усилий нужно приложить, чтобы его преодолеть. Дураки, слабаки и прочее отребье отсеивается само, остаются только самые сильные, стойкие и способные увидеть истину за этим фасадом притворства и защиты. Но ты иная. В тебе нет ничего высокомерного. Тебе демонстрировать собственное превосходство совершенно не нужно. Остальные его и без этого чувствуют и сами держатся в стороне, решаясь открыть рты, только собравшись в стаю, — она улыбнулась. — Я верю не тому, что говорят другие, а что вижу сама. Проблема как раз в том, что даже примерно не представляю, кто ты. Это… конкретно так напрягает. Люди боятся не столько темноты, сколько неизвестности, что в ней скрывается. Просто мы, слизеринцы, видим гораздо больше, чем остальные. Сплетни порождают люди, далекие от тебя и от правды. Я бы на месте гриффиндорцев ни за что не стала выводить тебя на конфликт или предлагать поцеловаться у всех на виду за деньги. Смело, безрассудно и глупо вести себя подобным образом с человеком, который порой выглядит так, будто мысленно распиливает кого-то на части. Грейс сказала, что смогла тебя понюхать, а выглядело так, будто весело заявила, что засунула голову в пасть аллигатору.       — Да уж, с аллигатором меня еще не сравнивали, — Джейд захихикала и поймала обеспокоенный взгляд Имельды. — Расслабься, Рейес. Ничего страшного не случилось. И я не сержусь, что ты за меня не вступилась. Мне это вовсе и не нужно. Я способна за себя постоять. Все в порядке.       — Честно? — Имельда с надеждой подняла глаза. — Ты говоришь это так спокойно и уверенно, что невольно хочется верить.       — Ну так поверь, — улыбнулась Джейд. Рейес задержала взгляд, заметно расслабилась и все-таки кивнула. Улыбка и правда сработала. Удивительно и легко, будто так и должно быть.       — На тренировку не опаздываешь? — Джейд оглянулась к подводному окну, по степени освещенности проверяя, насколько рассвело.       — А что, не терпится меня прогнать? Могу опоздать разве что на тренировку губ и языка на Леандере, — Имельда не сразу поняла, насколько многозначительным получился ответ, и засмеялась, стыдливо прикрыв ладонями щеки. — Поцелуи! Я имела в виду поцелуи! Мерлин, прости, мне так неловко… В общем, да, у нас свидание. Несколько раз в неделю вместо утренней тренировки я провожу время с ним. Да-да, разрешаю в себе разочароваться, не такая уж я мисс «Совершенство», «Упорство» и кем там еще меня считают, и глупо и унизительно бегаю за парнем. Только родителям моим не говори, чем я позволяю себе заниматься вместо полетов. Впрочем, и так знаю, что ты меня не сдашь. Если кому и доверить секрет, так это тебе, самому неболтливому и загадочному человеку Хогвартса. Секрет… Хранить секреты у Джейд действительно хорошо получилось. Видимо, поэтому она и стала Хранителем. Как иронично…       — Почему ты отказалась? — посерьезнев, спросила Имельда, и не сразу дошло, что она имеет в виду.       — О чем ты?       — Поцелуй. Сто галлеонов — это прилично.       — А что, отказы обязательно пояснять? — вопросом на вопрос ответила Джейд. — Разве одного слова «нет» не достаточно?       — Ну…       — Во-первых, усомнилась в платежеспособности второй стороны, — все же пояснила она. — Во-вторых, Сэллоу прав: с такими предложениями пускай сходят на хер. В-третьих, просто не хочу. Ни за какие деньги мира.       — Принципиально? — уточнила Имельда. — Просто потому, что это и правда не Себастьян?       — Верно.       — Повезло, — как-то грустно выдохнула Рейес. — Я бы кого угодно поцеловала за такую сумму. Ты так легко и без сомнений ответила твердым отказом, следуя за своими убеждениями… Видимо, они стоят гораздо больше и нет проблем с деньгами.       — А у тебя, значит, есть? — догадливо спросила Джейд и ухмыльнулась: — Эй, Рейес, съешь гоблинское дерьмо за тысячу?       — Хочешь сказать, у тебя найдется целая тысяча и ты готова столько заплатить, лишь бы заставить меня жрать дерьмо? — выдала Имельда, но не с издевкой или сомнением, а с какой-то надеждой. — Хотя кого я спрашиваю? Человека, который золото мешками таскает, — припомнила она монеты, что Джейд отнесла в дом Сэллоу в канун Рождества.       — О, значит, ты не отказываешься? Что, все настолько серьезно? Вопрос жизни и смерти? — Она склонила голову и спросила: — Ты неизлечимо больна и умрешь, если не выпьешь какое-то дорогостоящее зелье?       — Нет, — серьезно ответила Рейес.       — Но тебе нужны эти деньги, — было очевидно, финансовый вопрос для нее имел большое значение.       — Мало кому они не нужны, Найт. Однако это не вопрос жизни и смерти, так что не так уж сильно и необходимы.       — Но не помешали бы? Рейес недовольно вздохнула.       — Смеешься, тентакула? Лишняя сотка еще никому не мешала, тем более если ради нее всего-то нужно поцеловаться с весьма привлекательной соседкой по спальне на глазах у шайки дрочил, — растолковала Имельда.       — Тогда извини, что из-за моего отказа ты лишилась легких денег.       — Да все нормально, — отмахнулась Рейес. — Я уважаю твои принципы больше, чем собственные прихоти. Принципиальные и неподкупные люди во все времена были редкостью. В реальности Джейд отказалась не столько из принципа, сколько из-за брезгливости, закрытости и упрямства, но Имельде об этом знать не обязательно.       — Прихоти? И на что бы ты потратила эту сотку, если бы я согласилась? — поинтересовалась Джейд.       — Начнем с того, что не сотку, а половину, — поправила Имельда. — Вторую я бы отдала тебе. А потратила… Только не смейся, ладно? На метлу. На чертову гоночную метлу.       — И с чего, по-твоему, я должна засмеяться?       — Ну, это настолько очевидно, что уже просто смешно. Якобы у меня в голове один только квиддич.       — Как видно, не один, иначе ты была бы помолвлена с бладжером, а не с Леандером. К слову, Пруэтт не может сделать своей невесте подарок? Я думала, у чистокровных деньги из задницы лезут.       — Это неприлично дорогая метла, — уточнила Имельда. — Лучшая на рынке. Сделана профессионалами для профессионалов. Пока мировые чемпионы летают на таких, я коплю деньги с надеждой, что к выпуску соберется нужная сумма. Правда, к тому времени уже выйдет новая версия… — она досадно опустила голову. — В любом случае, пока я не обрету известность и ценность для инвесторов, никто не станет вкладывать в меня собственное золото, в том числе и Пруэтты. Они и так одобрили помолвку только потому, что я перспективная и единственный ребенок, которому достанется все приданое. Не заблуждайся, думая, что все истинно чистокровные одинаково зажиточные и за обе щеки пихают галлеоны своим детям и их невестам. Не знаю, как в твоем мире, а в моем золото само из воздуха не появляется. К тому же… все непросто. Мне придется разрываться между замужеством и карьерой, которая до отставки материнства не предполагает. Ну да ладно, разболталась я с тобой, тентакула, — Имельда заговорила нарочито-снисходительным голосом, давая понять, что разговор окончен. — Незачем тебе выслушивать мое нытье. Поболтали — и хватит. Теперь можно еще полгода не общаться. Видимо, ее несколько смутил слишком откровенный личный разговор с незнакомкой, кем Джейд для нее являлась, и она поспешила восстановить дистанцию. Джейд не возражала, вовсе не желая набиваться Рейес в подружки. Так они и разошлись в разные стороны: Имельда направилась вверх по лестнице, а Джейд — к спальне.       — А знаешь, тентакула, — раздался голос Рейес, — я рада, что место Анны Сэллоу занято именно тобой. Тебя терпеть гораздо проще. Из ее уст это звучало почти как «ты мне нравишься». Не дав ничего ответить вслед, она упорхнула и скрылась, оставив переваривать услышанное в пустой гостиной. Что-то изменилось. С тех пор как Джейд и Себастьян перебросились парой фраз после стычки с шайкой сплетников, прошло несколько дней, за которые она пыталась понять, что сделала не так и что стоило сделать. В результате пришла к совсем другому выводу: чем дольше она будет ждать, чтобы поговорить с Сэллоу, тем меньше будет этого желать. Первая волна эмоций от его близости прошла почти бесследно, оставив после себя нетронутую водную гладь. Внезапно Джейд поняла, что все меньше чувств испытывает к Себастьяну и все больше он становится для нее просто сокурсником. Его по-прежнему было слишком мало, будто специально, а когда она заставала его на уроках, испытывала нехарактерное спокойствие. Не ощущала разницы, сидит за соседней партой или на другом конце класса. Казалось, исчезни Себастьян совсем — и ничего не изменится. Прежний трепет от его вида и присутствия улетучился, и это… настораживало. Джейд полагала, что после того разговора не сможет спокойно на него смотреть, а в реальности могла весь урок протаращиться в его спину и ждать, пока внутри что-то шевельнется. А потом он неизменно уходил, и бежать за ним не хотелось. Крепло осознание, что, если они не поговорят в ближайшее время, остатки чувств могут и вовсе исчезнуть. Накануне выходных Джейд снова просидела в общей гостиной в ожидании его возвращения, но время подходило к отбою, а Сэллоу и не думал появляться. Еще немного — и он своим поведением дойдет до точки, в которой они окончательно разойдутся. Пока что Джейд этого не хотела, поэтому терпеливо ждала. Когда в гостиной приглушили свет, что предзнаменовало отбой, она поднялась и проследовала к спальне мальчиков-шестикурсников. Настойчиво постучала в дверь и сделала успокаивающий вдох. Открыл Фаулер. Недовольный, угрюмый, он раскрыл было рот, чтобы возмутиться, какого Мерлина она здесь забыла на ночь глядя, и тут же Джейд послала ему милую разоружающую улыбку, заставив передумать.       — Добрый вечер, Франц, — вежливо поздоровалась она. — Сэллоу у себя?       — Н-нет, — запинаясь, выдавил Фаулер, явно обезоруженный появлением девушки на пороге их спальни, ее сладкой улыбкой и практически ласковым тоном. — Его здесь нет.       — А Гонт?       — В ванной. Позвать?       — Если тебе не сложно, — кивнула Джейд. — Будь так любезен, ты мне очень поможешь.       — Буду, — охотно покивал Фаулер и скрылся за дверью. Через какое-то время из спальни вышел Оминис. Его влажные волосы казались темнее и нетипично спадали на лоб. Две верхние пуговицы изумрудной пижамы в клетку были расстегнуты: видимо, он так спешил выйти к ней на зов Фаулера, что не успел или позабыл привести себя в должный порядок.       — Оминис? — Удивление вырвалось само собой от вида такого непривычного Гонта.       — Джейд? — Он ответил тем же, заслышав ее голос. Вот на ком никакая улыбка не сработает. Мысли застопорились, а взгляд застрял на том месте, где застегнутые пуговицы должны прикрывать его грудь. Сознание подсказывало, что он наверняка чувствует, куда она смотрит, что это невежливо и неправильно, но его светлая кожа притягивала взгляд, а яремная впадина окончательно поймала в ловушку. Некоторое время Джейд откровенно таращилась, забыв о цели визита, опомнилась и силой выдернула взгляд выше, на лицо Гонта. И снова впала в ступор. Внезапно возник вопрос: он всегда был таким? И в качестве ответа в памяти всплыло воспоминание, как на уроке Зельеварения Джейд тайком наблюдала за парнями и беззастенчиво сравнивала их с Себастьяном, чтобы понять, дело именно в нем или в чем-то другом. Уже тогда отчетливо осознавала, что внешне больше привлекает именно Оминис, но не разрешала себе им любоваться. Да, Гонт был таким всегда. Джейд это понимала, просто раньше отказывалась замечать кого-либо, кроме Себастьяна. Теперь же Оминис во всей красе предстал перед ней, и Сэллоу не было поблизости, чтобы его затмить. Он стоял так близко, что можно было учуять лосьон с его кожи. Джейд сделала судорожный вдох и отпрянула, шагнув от него назад. Она здесь не за этим.       — Я могу чем-то помочь? — тактично поинтересовался Гонт. Придя сюда с четким планом, Джейд оказалась застигнута врасплох его вопросом. Растерялась от контраста между внезапным интересом и вниманием к Оминису и отсутствием таковых к Себастьяну. Все должно быть наоборот. Это на Сэллоу следует засматриваться, а Гонта воспринимать не более чем декорацией, одной из множества фигур…       — Я… — Она вдруг почувствовала себя Фаулером, которого сама же минутами ранее повергла в ступор. — Кажется, я не вовремя.       — Погоди, — как и в прошлый раз, Оминис явно не хотел ее отпускать. — Что-то произошло? Ох, Оминис, похоже, что-то действительно произошло… Джейд сжала кулаки, взяла себя в руки и запретила минутному наваждению что-либо изменить. Не отступилась от плана.       — Я ищу Себастьяна, — твердо произнесла она, будто пытаясь этим доказать что-то самой себе. — Где он? С лица Оминиса исчезло беспокойство, и он ответил:       — Ты найдешь его в Хогсмиде. Если не в «Кабаньей голове», то в «Трех метлах». Странно, что его ничуть не тревожило, что Сэллоу мог заниматься там чем угодно. Только сейчас Джейд осознала, как много времени Себастьян проводил неизвестно где, вдали от замка и лучшего друга.       — И ты так легко отпустил его одного? Совсем не беспокоишься, что без присмотра он может наворотить дел… снова?       — Не беспокоюсь, — ответил Оминис. — Себастьяну не нужен присмотр. Он большой мальчик и способен сам со всем разобраться. Ему нужно, чтобы в него верили. Ты веришь, что у него получится? Джейд скептически помолчала. На одной вере сложно продержаться. Весьма наивно и опрометчиво со стороны Гонта спускать друга с поводка после того, как однажды он уже сорвался. По себе знала, что порой вырастает из детей, за которыми никто толком не присматривал. Искушение свободой и вседозволенностью проходят далеко не все, и оставалось надеяться только на благоразумие Сэллоу и что прошлый опыт хоть чему-то его научит.       — Надеюсь, — в конце концов ответила Джейд. — Ты знаешь Себастьяна гораздо дольше и лучше, и тебе виднее. Я хотела кое-что спросить у тебя, Оминис, — она вернулась к первоначальному плану. — Точнее, попросить…       — Конечно! — слишком охотно откликнулся Гонт, даже не дослушав, и сразу же смутился собственному рвению. — Что я могу для тебя сделать?       — Я собираюсь сказать Себастьяну то, что ему наверняка не понравится, и не знаю, чем может закончиться этот разговор. Возможно, твое присутствие окажется весьма полезным, к тому же я не против, чтобы ты тоже услышал все, что я ему скажу.       — Хорошо, — не думая, согласился он.       — Правда?       — Да, без проблем. Если хочешь, чтобы я побыл с тобой…       — Не со мной, — возразила Джейд. — С Себастьяном. Уверена, ему ты нужнее.       — Ну ладно… Подождешь немного, пока я переоденусь?       — Сейчас? Но ты… влажный, — чуть сконфуженно напомнила Джейд. — Не желаю, чтобы простудился из-за того, что я вытащила тебя из душевой на мороз.       — Ну да, сейчас. Ты ведь пришла ко мне именно в это время, и кажется, дело не терпит отлагательств. Боюсь, ты можешь передумать, если мы не сделаем это прямо сейчас. Черт, как же догадлив он порой был… Если Джейд ударится в размышления, не исключено, что действительно может отступиться, решив, что говорить с Себастьяном поздно и бессмысленно.       — Не беспокойся, я буду в порядке. Все будет хорошо, — мягко произнес Оминис тоном, от которого внутри затеплилась надежда, что так и выйдет. — Скоро вернусь.       — И тебя не смущает, что мы собираемся покинуть замок после отбоя и неизвестно когда вернемся?       — Обычно тебя это не смущало, — улыбнулся он. — Сегодня не как обычно? Обычно Гонт не выходил к ней в таком виде, в одно мгновение заставив заколебаться и усомниться в правильности задуманного. Обычно он являлся застегнутым по горло, никогда не оставлял лишнего оголенного участка. Обычно не требовалось так много усилий, чтобы о нем не думать. До Хогсмида шли в неловком молчании. Вернее, неловко чувствовала себя только Джейд, Оминис же выглядел по-прежнему спокойным. С каждым шагом было все меньше уверенности и больше сомнений. Не совершает ли она ошибку, идя к Себастьяну, в то время как он намеренно уходит от нее раз за разом? Действительно ли стоит брать Оминиса с собой и рассказывать о произошедшем на Севере им обоим? Может, сейчас самое время оставить их и больше никогда не возвращаться? Джейд не знала. Гадать бесполезно, все равно даже примерную реакцию Себастьяна не представить. «Надейся на лучшее, готовься к худшему», — посоветовал внутренний голос тоном Леандера. Подобно ему на пороге комнаты в баре «Белая виверна», Джейд коротко выдохнула, прежде чем толкнуть дверь таверны «Кабанья голова». В лицо хлынул прогретый воздух, пропитанный спиртом. Точно так же, как она замечала Себастьяна в школе, первым делом увидела его и здесь. Он стоял за барной стойкой и натирал стакан. Руками, без магии, и едва не выронил его, когда завидел Джейд в компании лучшего друга. Перевел взгляд на Оминиса и невольно выругался одними губами. Джейд стояла истуканом, широкими от удивления глазами в неверии смотря на него. Похоже, они оба не ожидали друг друга здесь увидеть, и ее приход в «Кабанью голову» стал для Себастьяна таким же внезапным, как для нее — его появление на месте бармена. Идя вперед, навстречу Сэллоу, Джейд силилась по его лицу понять, насколько удачной затеей было прийти сюда и не пора ли развернуться и уйти, пока не стало хуже. Себастьян был не против увидеть ее. В его темных глазах танцевали огоньки, а щеки стали розовыми. Он замер, наблюдая, как Джейд приближается в сопровождении Оминиса, и вовсе не собирался ругаться или как-то еще выражать недовольство. Это хорошо. Значит, с ним можно заговорить.       — Что… ты здесь делаешь? — ошарашенно спросила Джейд, подойдя к стойке. Схватилась за дерево, нуждаясь почувствовать его твердость, ощутить, что все реально и Сэллоу действительно стоит по ту сторону.       — Пытаюсь стать лучше, — он усмехнулся и отставил стакан. — Не ради тебя, — торопливо пояснил Себастьян. — Для себя самого. То, что произошло… Я решил, что все это не должно повториться и отразиться на других. Не хотел заставлять Оминиса переживать, беспокоиться и когда-либо впредь вынуждать снова обращаться к отцу, чтобы вступиться за меня. Не желал быть человеком, которому не верят без Сыворотки правды… Одного раза дойти до крайности не хватило, чтобы понять, что дальше так продолжаться не может. Но второй… На этот раз я слишком дорого заплатил, чтобы позволить себе еще раз так же ошибиться. Я потерял тебя… Лишился всего, о чем мечтал. Хоть теперь уже поздно, я не допущу, чтобы все было зря. Пусть будет мне уроком и послужит на пользу. Я поставил себе цель справиться со всем в одиночку. Я хотел… как ты. Взять с тебя пример и выбраться из своего дерьма самостоятельно. Раз ты смогла, то и у меня получится. Поэтому попросил Оминиса не говорить тебе, чем я тут занимаюсь, и самому не вмешиваться. Справлюсь — хорошо. Нет — это будет лишь моя вина и моя ответственность. Для меня было важно встретиться с последствиями лицом к лицу наедине, без всякой помощи. Один, вдали от тебя, от своего лучшего друга… и воспоминаний. Сам по себе. Пока что получается. Я очень стараюсь. Прилив гордости за Себастьяна накрыл с головой порывом наплевать на все, перелезть через барную стойку и расцеловать его, но Джейд оставалась неподвижной и молчала. Она ощутила укол вины за то, что думала о Себастьяне хуже, чем было на самом деле. Усомнилась в нем и недоверчиво решила, что он мог заниматься чем-то нехорошим. Все это время он… пытался стать лучше. Джейд оглянулась на Оминиса, хранившего невозмутимость. Он устроился на высоком стуле за барной стойкой и явно собирался делать вид, что его здесь нет, чтобы не вмешиваться. Вот почему он был таким спокойным. Знал, что Себастьян каждый день после уроков уходит, чтобы вкалывать в этой проспиртованной дыре. Поэтому же не появлялся в Большом зале за завтраком, отсыпаясь после ночи на ногах, пропускал обед и ужин, проводя свободную минуту за работой. Это многое проясняло и ставило по своим местам. Оминис оказался прав — Сэллоу способен сам справиться со своими проблемами и пойти в верном направлении без чужих указаний.       — Первое время я боялся, что ты придешь, и одновременно хотел этого, — признался Себастьян. — Тогда еще не смирился, не убил в себе надежду. Стремился стать достойным, что-то изменить… Постепенно, понемногу, может, что-то бы получилось… Конечно, я знал, что должен держаться подальше. Не был готов тебя видеть, избегал и опасался наткнуться случайно в пустынном коридоре. Надеялся отчасти, что ты никогда не увидишь меня таким: впахивающим без устали в попытке убежать от себя и прежней жизни — и в то же время все поправить, насколько это возможно. Не знаю, что из этого преобладает, но так ли это важно, если я держусь? При этом я хотел, чтобы ты знала, что я здесь, делаю успехи. Тружусь, не покладая рук, не даю себе передышки и с головой ухожу в дела, лишь бы снова стать хорошим или хотя бы создать видимость. Глупо, наивно, но это давало немало сил. Я намеревался сам тебе все рассказать, когда все наладится, когда ты… если ты захочешь, — поправил себя Себастьян. — Думал, может, ты бы гордилась мной так же, как я — тобой. А может, засмеялась и окончательно решила, что я тебя не стою, узнав, что превратился в мальчика на побегушках, который за лишний кнат готов выполнить любое поручение. Именно на это и намекал Гаррет, говоря, что мне очень нужны деньги. Глупенький, — Себастьян усмехнулся. — Никакие деньги мира не помогут перенестись назад и избежать тех фатальных ошибок, за которые я до конца своих дней буду себя корить. Впрочем, все это сейчас имеет мало значения. Вечности не хватит, чтобы я все поправил. Ничто не возвратит мне тебя. Понадобилось время, чтобы окончательно и бесповоротно это осознать, еще немного — чтобы примириться и перестать быть наивным идиотом. Я смиренно понимаю, что не могу ничего вернуть. Бессмысленно бояться потерять человека, которого уже лишился. Это не значит, что я буду вести себя с тобой как придурок, просто… хочу, чтобы ты знала. Занимательно, что первым делом Себастьян сказал именно это. Свободно пустил к себе в мысли и показал, как все выглядит с его точки зрения, и одновременно будто выстроил некий барьер. Джейд слушала, чуть нахмурившись, а он все продолжал:       — Не хочу вводить тебя в заблуждение. Со стороны выглядит, словно я взялся за ум, наконец задумался о будущем… Но это не главные причины, почему я днями и ночами торчу в Хогсмиде. Знаешь, как все происходит в моей голове? На самом деле я ухожу в работу, чтобы как можно меньше оставаться наедине с собой, — объяснил он. — И с тобой. Я уже делал так раньше. Когда Анну прокляли, сбежал в Хогсмид, лишь бы не оставаться с ней. Заявил Соломону, что хочу приносить семье пользу и деньги, и ушел со скандалом. Соломон мой порыв не одобрил, считая, что я должен быть дома, у него на виду, и присматривать за сестрой. Но я… не мог. Просто не мог там находиться и удрал. Работал у Сироны, а потом начал помогать всем подряд. Жил в «Трех метлах», в той самой комнатке, где мы с тобой… кхм… куда я приводил тебя, так что в каком-то смысле это моя личная комната, которую Сирона сдает, когда я возвращаюсь в Фелдкрофт или ночую в Хогвартсе. Соломону резонно не нравилось, что я, четырнадцатилетний сосунок, разливаю пойло в трактире на баре и таскаю на себе тяжести — магией же вне школы пользоваться нельзя, и это распространяется в том числе и на Хогсмид. Он пытался меня вернуть, заявлялся в бар и орал во всеуслышанье. Я снова убегал и плакал в Запретном лесу, не чувствуя себя нигде хотя бы немного хорошо и безопасно. Уже позже понял, что он всего-то беспокоился за меня и просто не знал, как до меня докричаться. Теперь же Соломон не против, что я здесь. Доволен, что я постоянно при делах, не компостирует мне мозги и спокоен, потому что Сирона приглядывает за мной, а ее словам, в отличие от моих, он доверяет. К тому же я сказал ему, что на некоторое время перестану заниматься поисками лекарства. Оправдался, что много работы и некогда. А в реальности — пока не могу, банально не в состоянии делать еще и это. Такова правда, Джейд. Я тут не из-за денег и не из заботы о будущем. Я снова убежал и завалил себя делами, оправдываясь этим. Работы много, но это хорошо. Отлично дисциплинирует и помогает держаться. Некогда отвлекаться на ненужные мысли, не остается времени что-нибудь натворить, а еще иногда мне платят, — он посмеялся. — Сплошные плюсы. Когда я здесь, совершенно не хочется пить — меня тошнит от одной только мысли о выпивке, не говоря о чем-то похуже. Чем больше времени я провожу по ту сторону бара, наблюдая со стороны за посетителями, тем меньше самому хочется быть на них похожими. Постоянно что-то делаю, занимаю себя, пребываю среди людей, которым ничего не известно и можно свободно поговорить о чем-то стороннем… Да и тебя проще избегать, когда я все время куда-то спешу и чем-то занят. Я бы обязательно перед тобой объяснился, просто мне требовалось время… Спасибо, что ты дала мне его и возможность побыть одному. Я запретил себе к тебе приближаться и вдолбил в голову, что так будет лучше для нас обоих. Без сторонних советов Оминиса оказалось непросто, и я терзался сомнениями, правильно ли поступаю, оставляя тебя одну, без какой-либо помощи и поддержки. Иронично, что я был единственным, кто способен тебе помочь, кого ты к себе подпустила ближе остальных… и сам же тебя предал. Возможно, мне следовало все исправить, но в любом случае я плохо понимал как. Не зная, как помочь самому себе, едва ли смог бы сделать это для тебя. Пришел к выводу, что я не тот, кому следует вмешиваться, и лучшее, что мог, — не сделать хуже. Я опасался, что слухи достигнут тебя раньше, чем я буду готов их прокомментировать и напрямую с тобой взаимодействовать. А ты, оказывается, до последнего ничего не знала. Сама не смотрела на меня. Я заметил это уже после того, как смирился, поэтому это… почти не опечалило. Я словно больше не существовал для тебя, и это разрывало меня на части одновременно с осознанием, что так должно быть и все правильно. С чувствами справиться непросто, но я силюсь их перебороть. Это в разы сложнее, когда ты смотришь на меня или садишься рядом, но я больше не прячусь и не убегаю. А еще работа в Хогсмиде помогла вспомнить, кем я был. Здесь несложно представить, что не было Гаррета, конца пятого курса… и тебя. Самые приятные воспоминания о нас стали наиболее болезненными, и вдали от Хогвартса мне легче не думать о том, что было, а главное — что могло быть и что я потерял. Надеюсь, мне удалось дать ответы на все вопросы, которые привели тебя сюда. Если нет — спрашивай, и я отвечу открыто и со всей честностью. Себастьян тяжело и устало выдохнул, закончив монолог. Джейд смотрела на потертое дерево барной стойки и не знала, что и думать. За эти недели он оправился — и одновременно чувство вины явно сжирало его изнутри, заставляя дистанцироваться. Себастьян позволял Джейд садиться рядом, не дав и намеком понять, как тяжело выносит ее общество, тренировал на ней выдержку и в то же время желал, чтобы она услышала все, что он рассказал. Оставалось непонятным, что будет дальше.       — Ты… пытаешься забыть меня? — осторожно спросила Джейд. — Если так, то мой приход был ошибкой.       — Это невозможно, — с улыбкой смирения ответил Себастьян. — Даже если бы я и хотел, не смог. Как говорит Оминис, нужна всего одна минута, чтобы заметить особенного человека, час, чтобы его оценить, день, чтобы полюбить, но понадобится вся жизнь, чтобы его забыть. Пока я жив, я тебя не забуду. Джейд нещадно раскраснелась, польщенная его словами, и отвела взгляд. Себастьян не смог сдержать улыбки, заметив, как ее растрогала его романтичность.       — И… какие у тебя планы на будущее? — поинтересовалась она у Себастьяна. — Как долго намереваешься здесь пробыть? Если все неплохо, может, вернешься в Хогвартс? Себастьян издал смешок.       — Все неплохо, потому что я не возвращаюсь. Понимаешь, к чему я? А планы? Молча делать выводы и отдаляться. Не только от тебя. От Оминиса в том числе. Почему-то последняя фраза отозвалась уколом внутри. Джейд стойко выносила все слова о себе, но едва Себастьян упомянул Оминиса, это мгновенно задело.       — Что? — исступленно произнесла она, неосознанно сжимая кулаки. — Что ты сказал?       — Я и Оминис, мы… дальше каждый сам по себе, — Себастьян проговорил это тихо, в сомнениях или смиренно, но старался звучать уверенно. Вышло неубедительно, будто он нехотя заставил себя это сказать. Джейд послала на Оминиса ошарашенный взгляд. Тот явно слышал о решении друга разойтись не в первые, но по его непроницаемому лицу не понять, что творилось в его голове и как Гонт отнесся к этой затее. Этим же и объяснилось рвение, с которым он согласился сопроводить ее сюда. Себастьян отдалился и от него тоже. Но… Они казались единым целым, чем-то неразрывным, неделимым… Сложно вообразить Себастьяна без Оминиса, а Оминиса — без Себастьяна. Гонт был ему ближе, чем Анна, чем сама Джейд… и теперь Сэллоу говорит, что намеревается сознательно отгородиться от него, при этом оставаясь сокурсником?       — Себастьян, — серьезно начала Джейд, — ты — идиот.       — Оминис, — тот повернулся к другу, — ты слышал? Она только что назвала меня идиотом.       — Джейд, это некрасиво, — с легким укором сказал Гонт. — Ты собираешься извиниться?       — А я думала, ты сказал ему то же самое, едва прознал, что он намерен делать вид, что ты для него никто, а вашу дружбу попросту смыть в унитаз, — прохладно заметила Джейд и перевела жесткий взгляд на Себастьяна. — Прости, что ты идиот, Сэллоу. Он совсем не обиделся, а Оминис еще и посмеялся. Джейд сузила глаза, попеременно глядя на парней.       — Вот смотрю я на вас и все не могу понять, как ты его терпишь? — спросила у Гонта.       — Я люблю этого идиота, — он просто пожал плечами.       — Сочувствую, — сухо прокомментировала Джейд. — Значит, ты тоже идиот. Вы оба — идиоты.       — Оба? Но почему?       — Он — потому что без причины отказался от лучшего друга под воздействием эмоций, а ты — потому что так просто отпустил его вместо того, чтобы держаться до последнего за любимого человека.       — Да почему без причины? — тут же возразил Себастьян.       — Если все провалилось со мной, не нужно собственными руками рушить еще и с ним. Я-то понятно, но он…       — Тоже понятно, — улыбнулся Себастьян, стойко стерпев ее прямой, колючий взор. — Подумай сама: где мы будем через три года? Оминиса устроят на какое-нибудь тепленькое местечко, новоиспеченная жена будет подавать ему завтрак в постель, а пункта «Себастьян Сэллоу» не предполагается в списке его дел. Я же сказал, что перестал быть наивным идиотом, и принял всю правду. А правда такова, что после выпуска из Хогвартса мы едва ли продолжим быть друзьями. И чем раньше отдалимся, тем менее болезненно это переживем. Без понятия, где буду я сам. Я же не Оминис, за которого все с пеленок решили и прописали жизнь наперед вплоть до обеденного меню и цвета нижнего белья. В моих интересах выпуститься из Хогвартса, имея хоть какие-то накопления, чтобы сразу же свалить отсюда куда подальше. В остальном — неизвестность и пустота. Все былые планы я раскромсал о стены ванной старост собственными руками, когда напал на тебя. Пытаться собрать хоть что-то из этих осколков бесполезно — только ладони израню. А в случае с Оминисом что тут разрушать? Обреченную дружбу, которая прекратится, едва мы перестанем быть однокурсниками, делящими одну спальню? Можешь считать, что я поступаю глупо и заранее опускаю руки, но есть такая вещь, как обстоятельства непреодолимой силы. Мы с Оминисом дружим только потому, что учимся вместе, и это известно нам обоим. Я бы хотел провести с ним вечность, но, едва Гонты впервые дали понять, что я ему не ровня, стало очевидно: это невозможно. Джейд терялась, как отреагировать. Слова Себастьяна только больше разозлили, и она некоторое время молчала, чтобы не дать этим эмоциям оформиться в грубые слова.       — Невозможность — не приговор, — отчеканила Джейд. — А бесконечность — не предел. Посмотри на это, — она дернула себя за шарф, являя змеиную эмблему на нем. — Вспомни, кто ты, Сэллоу. Ты — слизеринец, черт тебя дери. Полтора года, Себастьян. Еще целых полтора года до выпуска. Ты сдаешься раньше времени. Просто сдаешься.       — Невозможность не приговор… — он с улыбкой повторил факультетский девиз. — Всего лишь слова. Громкие, пафосные, воодушевляющие… и нереалистичные. Работают только для тех, у кого есть деньги, связи и власть. За пределами Хогвартса реальная жизнь, и стоит подготовиться к ней заблаговременно.       — Твоя сознательность работает сейчас не в том направлении. Этого ты хочешь? Чтобы Оминис действительно просто исчез из твоей жизни? — Джейд неодобрительно покачала головой. — Я тебе не верю, Себастьян. А как же любовь? Он говорил, что любит тебя, а ты — его. И либо ты солгал, либо твои слова о любви ничего не стоят.       — Либо моя любовь граничит с зависимостью, от которой я так же желаю избавиться, как от порошка и алкоголя, — резонно предположил Себастьян. — Разобраться в себе, в своих чувствах вдали от Оминиса. Принять одиночество, побороть страх остаться одному, потерять дорогих людей и быть покинутым. Я привык, что Оминис простит мне все из-за любви, но он не всегда будет рядом, и пора учиться жить одному. Я не могу знать, чем это кончится к выпуску, но надеюсь, что к тому времени смогу спокойно вынести любой, даже самый безрадостный исход. Джейд замолкла, вдруг резко пожалев о своих высказываниях. Похоже, она сделала преждевременные выводы на тему, в которой не так уж и хорошо разбиралась. Не вникла в ситуацию, не осмотрела ее со всех сторон. В словах Себастьяна была значительная доля резона, и на его решение отдалиться от Оминиса можно было смотреть двояко — как на эмоциональный порыв разом отказаться от всех, так и на акт некой заботы о себе, своем состоянии и наведения порядка в мыслях. Если ему было необходимо побыть одному, в том числе без лучшего друга, разве это плохо? А затем заговорил Гонт, и его слова сделали еще хуже.       — Джейд, тебе кажется, я просто его отпустил? — Он слегка ухмыльнулся. — Пусть Себастьян думает что хочет, и у него, конечно, есть свои причины считать себя правым, но у меня все под контролем. Лучше бы он молчал. Джейд вскинула брови, уставившись на его спокойный профиль. Ухмылка еще не до конца сошла с его губ, и впервые хотелось, чтобы Оминис видел, как она на него смотрит. Буравит взглядом, явно намереваясь проделать дыру в черепе и узнать, что там находится.       — Все под контролем, говоришь? Себастьян под контролем, это ты хотел сказать? Так ты выражаешь свою любовь? Контролем? Ее настроение кардинально переменилось, а былое расположение к Гонту дало серьезную трещину, едва он раскрыл рот. Гонт, конечно, слышал, каким холодным стал ее тон. Возможно, чувствовал, как она злится. Может, в этом и была проблема? Себастьян почувствовал, что Оминис его чрезмерно контролирует, и встал на путь борьбы с зависимостью от него, которую поначалу принял за привязанность, дружбу и любовь? Джейд ощутила себя глупой. В дружбе, любви и отношениях она понимала ничтожно мало, особенно в таких специфических, сложных и запутанных, как у этих двоих. Не знала, как все обстоит на самом деле, кто прав и какой позиции стоит придерживаться. Показалось, ее сейчас попросту дурят.       — Забудь, что я назвала тебя идиотом, — бросила Джейд Себастьяну. — Похоже, только я здесь идиотка. Не знаю, что между вами происходит, но если он попытается тебе навредить… — она ткнула пальцем в Гонта, — я…       — Не горячись, — попросил Сэллоу. — Я польщен твоим небезразличием, но уверяю, что причин для беспокойства нет. Что бы ни случилось, я по-прежнему доверяю Оминису.       — А я нет, — взъелась Джейд. — Его могло слишком сильно не устроить твое желание отдалиться, идущее наперекор его собственному намерению овладеть тобой. Судя по тому, что произошло с Гарретом, ты весьма дерьмово разбираешься в людях и до тебя слишком поздно доходит, что у них на самом деле на уме относительно тебя.       — Себастьян попросил время разобраться в себе — я ему его дал, — спокойно объяснил Оминис. — Ничего более. Говоря про контроль, я имел в виду исключительно собственные мысли и эмоции касательно его желаний, которые я, безусловно, уважаю и понимаю. Джейд фыркнула и обронила слово на диалекте, означающее нецензурную форму слова «ложь». Прямо сейчас, в эту секунду, она ему не верила. Возможно, разыгралась прежняя паранойя и Гонту удалось одним словом всколыхнуть в ней подозрительность. А еще — четкое желание позаботиться о Себастьяне и оградить от любого пагубного воздействия, даже если это будет его лучший друг, задумавший что-то нехорошее. Вспышку недоверия сгладило лишь одно — понимание, что Гонту хорошо известно, что Джейд способна с ним сделать, если ей что-то не понравится, и насколько опасно ее провоцировать. Она решила поступить так же, как Оминис, — выждать немного, но уделять Гонту больше внимания, чтобы все-таки понять, что он за человек и чего хочет от Себастьяна. Эти колебания от душевных разговоров к тотальному недоверию начинали раздражать, и хотелось сложить о Гонте более стабильное мнение.       — И что ты думаешь, пока Себастьян считает, что вам больше не быть вместе, стоит только покинуть стены школы? — поинтересовалась Джейд у Оминиса.       — Боюсь, он прав, — к удивлению, ответил Гонт, состроив печально-озабоченное лицо. — Учитывая специфику моей семьи, поддерживать близкие отношения вне Хогвартса действительно будет проблематично. Однако это не повод заканчивать все прямо сейчас.       — М-м, — протянула Джейд. — У тебя просить прощения за идиота не буду, извини. Он склонил голову и снисходительно улыбнулся, говоря: «Пусть будет так».       — А для тебя любить — значит держаться до последнего, бороться за любовь до конца и плыть против течения? Как бы сама поступила, если бы не могла быть с человеком, которого любишь? Джейд мимолетно усмехнулась и без раздумий сказала:       — Мой ответ тебе не понравится.       — Кажется, я догадываюсь, каким он будет.       — Смелое предположение. Думаешь, что хорошо знаешь меня? — Джейд повторила его жест, глядя с вызовом, который Оминис чувствовал кожей, подобно морозу. Вопрос он многозначительно оставил без ответа, и она ликующе вздернула подбородок.       — А где ты видишь себя через три года? — внезапно спросил Гонт. На ум моментально пришло Министерство магии и Отдел тайн. Горы свитков, какие-то исследования и бесконечная работа по решению новых загадок. Строгая мантия, значок невыразимца, приколотый к груди, и пустота. Это совершенно не походило на то, что она представляла раньше, когда еще была вместе с Себастьяном. Тогда это был дом, Сэллоу рядом и, конечно же, Оминис. Сейчас все было и близко не так просто и, пожалуй, не наивно.       — Теперь уже не знаю, — Джейд так и не поняла, сказала правду или слукавила. — Мои планы так же разбились, как и твои, — она кивнула Себастьяну. — Ты поэтому сделал мне предложение так рано? Не хотел уходить из Хогвартса в пустоту, в то время как у Оминиса уже была невеста? Вопрос слегка озадачил его и заставил помрачнеть, но ответил Сэллоу честно:       — Это, конечно, не главная причина, но одна из. Признаю, я сильно поторопился, но не потому, что хотел как можно скорее устроить личную жизнь. Извини меня за это… снова, — он опустил голову. — И за тот недавний разговор тоже. Кажется, я сделал поспешные выводы, опираясь на устаревшее мнение о том, какой ты была раньше. Если бы я больше наблюдал за тобой, то сразу понял, как ты изменилась за это короткое время, пока меня не было рядом. Я был не прав, решив, что без меня ты с внезапным вниманием не справишься. Запоздало осознал, что ты слишком спокойна для человека, который привык решать вопросы в драке. И дело не только в парфюме или обновках. Эти изменения лежат гораздо глубже внешнего вида, и их легко учуять, но понять возможно далеко не сразу. О, неужели он сделал такие выводы потому, что она не скрутила Оминиса и не приложила мордой о барную стойку, угрожая расправой, и им даже относительно спокойно удалось поговорить, не рассорившись? Пожалуй, эмоции и правда гораздо лучше поддавались контролю. И вместо того чтобы незамедлительно претворять в действия, Джейд их останавливала, обдумывала и сдерживала.       — И ты понял, в чем дело? — спросила она.       — Не думаю, — ответил Себастьян. — То есть… я в прямом смысле об этом не думаю. Понятно, что он продолжал отгораживаться.       — А хочешь понять? — попытала счастья Джейд. Себастьян помедлил перед ответом. По привычке глянул на Оминиса, будто ища на его лице подсказку. Посмотрел на Джейд и спросил:       — Зачем ты пришла?       — Узнать, как ты.       — А выглядит так, будто намерена порушить мои планы. Как я? Ну, не так плохо, как могло бы быть. Это все?       — Не совсем.       — Тогда что же?       — Я хотела… — Джейд замялась. Себастьян смотрел пристально, и выносить этот взгляд вдруг стало непросто. Она опустила глаза.       — Не уверена, что стоит делать то, с чем я изначально пришла. Возможно, мне лучше уйти и не портить все, что ты так бережно выстроил. Похоже, ты настроен серьезно, и у тебя… неплохо получается. Если уверен, что знаешь лучше, как будет для тебя, — или думаешь, что знаешь, — я сделаю, как ты просишь. Не желаю тебе навредить, поэтому, если хочешь, чтобы я тебя оставила, скажи. Выбор за тобой — я тебе доверюсь и приму любой. Сэллоу эти слова поистине тронули. Он больше не смотрел на Оминиса, желая сделать такой важный выбор сам. Уйти или остаться, промолчать или открыться…       — Как я могу ответить, не зная, что ты собираешься сделать? — наконец вымолвил он. — Скажи, что ты хотела, Джейд? Она поколебалась, сделала долгий вдох и решилась:       — Представь, что мы не знакомы. Давай познакомимся заново. Себастьян печально улыбнулся, вздохнул и покачал головой.       — Джейд… Если ты намереваешься все начать с начала, вообразив меня другим человеком, не думаю, что это хорошая идея. Может, я и пытаюсь стать лучше, но это не отменяет того, каким я был. Никакие способы не сработают, чтобы сгладить то, что я с тобой сделал. Понимаешь? Никакие. Я навсегда останусь собой — человеком, который все разрушил и причинил тебе боль. Джейд ожидала, что примерно так он и ответит. И была к этому готова.       — Я не пришла к тебе с предложением начать все с начала, — твердо возразила она. — И не прошу все забыть. Я прошу представить. Всего на одну минуту. У нас нет начала, не будет и конца. Помнишь? Он поджал губы и усмехнулся. Прогонять, однако, не стал.       — Помню. А ты знаешь, почему я это сказал? Не хотел допускать даже гипотетическую возможность расставания. То, что не имело начала, никогда не обретет конец. Я слишком боялся тебя потерять и утешал этими словами свой страх.       — Вот именно. Нет начала, нет конца, есть только мы и эта жизнь, Себастьян. Я хорошо помню все, что ты сделал. И сейчас хочу кое-что тебе сказать. Пожалуйста, сделай, как я прошу. Закрой глаза и представь, что не знаешь меня. С тяжелым вздохом Себастьян сдался.       — Хорошо. Говори. Но только с условием, что при этом будешь помнить, кто я. Договорились? Джейд кивнула. Она вовсе не намеревалась стирать Себастьяна из памяти и закрывать глаза на его проступки. Он был слишком ярким, чтобы снова обезличить, приглушить краски его личности и сделать серым, чтобы потом раскрасить по новой. Какие-то оттенки подозрительно напоминали кровь, что пятнами и брызгами въелась так, что уже не смыть. Наверняка у него тоже не получится до конца представить ее незнакомкой после всего, что они вместе пережили. И уж точно это не было попыткой все начать с начала. Сэллоу закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Открыл — и замер, бегая взглядом по лицу Джейд. Что-то в его глазах зажглось, искры плескались в огненном виски его радужки. Джейд терпеливо ждала, позволяя изучать себя заново, но долго это не продлилось.       — Привет, — он не стал нацеплять дежурную улыбку и выглядел озадаченным. — Я тебя здесь раньше не видел. Налить тебе что-нибудь?       — Я теперь не пью, — отрезала Джейд, отчего он растерялся на мгновение.       — Это… похвально, — новость Себастьяна явно удивила. — И печально. Обычно в таком возрасте только начинают, а не завязывают… Я не навязываюсь, просто… привычка подмечать детали. Барменам положено быть болтливыми, и, если хочешь, я не против побеседовать. Я Себастьян Сэллоу, кстати. А ты, — он коротко вдохнул, собираясь с духом, — самая красивая девушка, которую мне доводилось встретить. Это мгновенно произвело эффект обжигающего мороза на голой коже. Тело замерло, вытянулось в струну, а голова опустела, пока холод бежал по позвонкам. Себастьян сказал это впервые. Прежде не позволял себе подобного, зная, как остро Джейд реагирует на собственную внешность, считая ее незаслуженной. Воспользовался просьбой воспринять ее как незнакомку и в первый раз произнес то, что хотел все это время, но не мог. Показалось на секунду, что он согласился только ради того, чтобы высказать эти слова. Джейд распахнула глаза, смотря на Себастьяна, который и сам не верил, что действительно сделал это. Все, что она сама намеревалась ему сказать, куда-то улетучилось. Сердце отчего-то застучалось быстрее, а следующие слова высвободились сами собой, казалось, из глубинных недр души, которые отразило зеркало Еиналеж. Джейд сделала то же самое и сказала ему то, что он от нее никогда не слышал:       — Ты мне нравишься, Себастьян Сэллоу. Он обескураженно молчал какое-то время, приоткрыв рот. Оминис уже давно сидел без движения, не издавал ни звука, а теперь, казалось, не дышал. Себастьян провел по губе кончиком языка и со слабой усмешкой спросил:       — Вот так сразу? Может, сперва познакомимся? Не обманывайся внешностью. На самом деле я паршивый человек с дерьмовым прошлым, которому нельзя доверять.       — Знаю. Я неплохо знаю, кто ты, Себастьян Сэллоу. Ты просил помнить, и я не забываю о твоих недостатках. Да только недостатки — это не плохо. Даже хорошо. Как понять, подходит ли тебе человек, если он скрывает свои минусы и показывает себя лучшим, чем есть на самом деле? Как узнать его до самого конца, если он не пускает дальше, не дает опуститься к самому дну? И разумнее узнать о них заранее, пока не стало поздно, слишком болезненно, когда уже привязался и желание оправдывать любой проступок затмевает разум и здравый смысл. Может, стоит выбирать не только по вкусам, интересам и совпадениям, но и по недостаткам? По вещам, которые не поддаются контролю? Теперь и я все их знаю — и тем не менее я все еще здесь.       — Джейд, — устало заговорил Себастьян, — пожалуйста, не надо. Не продолжай. Давай и я скажу тебе кое-что. Отнесись серьезно к моим словам. То, что сейчас происходит, мы с Оминисом называем «эффектом Себастьяна Сэллоу». Феномен, заставляющий тебя хотеть прощать мне любое дерьмо с четким осознанием того, что этого нельзя делать. Оминис попался на это, потому что полюбил, но, пожалуйста, позволь мне уберечь тебя от этого. Спасти тебя… от себя. От возмущения Джейд не заметила, что рот приоткрылся сам собой, а брови гневно сдвинулись.       — Ты… запрещаешь мне… Голос дрогнул и оборвался. Она отвернулась, не найдя сил договорить. Закрыла глаза, уперевшись спиной в барную стойку, пока слезы не успели выступить. Услышать такое от Себастьяна оказалось обидно. Как будто она по какой-то причине хуже Оминиса и уже сама недостойна Сэллоу… Присутствие Гонта рядом ощущалось даже спиной. Зря Себастьян его упомянул. К обиде примешалась еще и злоба и чувство несправедливости. Это так нечестно…       — Джейд? — осторожно позвал Себастьян.       — «Мы с Оминисом»… — повторила она, не оборачиваясь. — Ему ты позволяешь себя прощать, а мне — нет?       — С Оминисом я никогда так не поступал, как с тобой, — спокойно ответил Сэллоу. — Знатно потрепал ему нервы своими выходками, доводил до слез, но никогда, никогда не поднимал на него руку. Считаю это значительным, решающим отличием между вами. Напомню, Джейд, я дважды ударил тебя ножом, и это лишь вершина всего, что не предполагает прощения. Я понимаю, возможно, ты соскучилась, тебе не хватает ласки и тепла, и ты пришла именно ко мне по понятным причинам. Но ты прекрасно осознаешь, почему не должна ко мне возвращаться.       — Напомню, что твой дражайший лучший друг баловался со мной Непростительным, — Джейд повернулась, стараясь выглядеть рассерженной, а не расстроенной, зная, что блестящие глаза все выдадут. — Почему-то он так не мучается угрызениями совести, как ты, и не стал упираться против моего прощения. Не считаешь, что вам следует поменяться местами? Кончики ушей Оминиса мгновенно порозовели, а сам он заметно напрягся.       — Забей, Гонт, это уже в прошлом. Я веду к тому, что у нас троих так или иначе сломанная мораль. Я прощаю то, что не следует, ты не считаешь себя виновным, когда полагается, а Себастьян — напротив, затягивает на себе удавку последствий. Сейчас за тебя говорит чувство вины, — Джейд повернулась к нему. — Ты не можешь себя простить, считаешь, что не заслуживаешь моего прощения, и сам себя таким образом наказываешь. Но ты не можешь запретить мне себя простить. Взгляни на это с моей точки зрения, Себастьян, и поймешь, почему я так просто отношусь к тому, что ты сделал. В то время как в вашем цивилизованном обществе так сильно бить женщин не принято, что, к слову весьма сомнительно, в моем мире варваров и убийц считается нормой их красть, продавать, выкупать, обменивать и делать с ними все что душе угодно. Считая себя виноватым, учти, что у меня совершенно другое мышление. Ты ударил меня только потому, что застал в момент слабости и уязвимости. Попробуй сделать то же самое сейчас — и окажешься поверженным. Если бы я могла, то ни за что не позволила тебе сделать мне больно. Можешь думать, что я не права, но, будучи способной защититься, я этого не сделала, и часть вины лежит и на мне за то, что не остановила тебя.       — Это так не работает, — Сэллоу протестующе помотал головой. — Ты потерпевшая, а не виновница. Если бы я не напал, защищаться не пришлось. Твое мышление искажено постоянной необходимостью защищаться, поэтому тебе так легко спустить насилие мне с рук.       — Этот спор может длиться вечно. Мир гораздо сложнее, чем ты думаешь, и не красится только в белый и черный. Ты можешь топтаться на одном месте, а можешь принять ошибку как опыт, сделать полезные выводы и впредь избежать повторения. Да, ты сделал мне больно и поступил паршиво, но любая боль временна и рано или поздно проходит. Я со своей справилась без последствий. Простишь ты себя в итоге или нет — дело твое, но я тебя простила. И с этим ты уже ничего не поделаешь, Себастьян Сэллоу. Некоторое время он молча обдумывал ее слова, прежде чем снова заговорить.       — Даже если я и смогу, на это понадобится время.       — Спроси у Оминиса, как ему удалось решить эту проблему, — Джейд не удержалась от язвительного взгляда в его сторону. — Да и дело не только в вине. Принимая решения, ты заставляешь себя делать выбор между тем, чего желаешь и что считаешь правильным. Пытаешься быть сознательным, ответственным и разумным, и это похвально, если бы не одно значительное «но»: твои желания при этом никуда не исчезают. Недавний инцидент с Имельдой это только подтверждает. Тебя настолько сильно пугает мысль, что я могу подпустить к себе кого-то другого, что ты тут же напоминаешь о себе и уводишь. И ни черта ты не смирился, Себастьян. Ты заставил себя смириться, потому что чувство вины слишком велико и вынуждает тебя отгораживаться. Я сказала, что уйду по твоему первому требованию, — и ты промолчал. То, что ты сейчас делаешь, — не что иное, как борьба с самим собой. Против себя. Против огромной части, которая тебя определяет и делает тобой.       — Ты проницательна, — согласился Себастьян. — Я действительно намеревался не позволять тебе прощать меня, поскольку считал это в корне неправильным. Думал, что все кончено, а если нет — я должен все закончить сам. Ты бросила мне свое кольцо, и это казалось завершением, а теперь ты снова здесь, так близко, и мне сложно противостоять чувствам. И то, как ты говоришь со мной, как внимательна ко мне, твои эмоции, такие разные, лишь доказывают, насколько я тебе небезразличен. Но я…       — Я не говорила, что собираюсь к тебе вернуться, — предупредила Джейд. — Не намереваюсь вернуть все, как было. Так уже никогда не будет. Я предлагаю учесть все ошибки, помня, кто мы есть, и, учитывая все это, сделать осознанный и взвешенный выбор. Прежде чем его делать, я планировала рассказать тебе еще кое-что. Возможно, это мне следует спасти тебя от себя. Я допускаю, что после этого разговора ты не захочешь меня знать, не надеюсь на принятие и не желаю скрывать себя от тебя. Хочу, чтобы ты знал правду и не думал обо мне лучше, чем стоит. Надеюсь только на одно — что моя правда не причинит тебе вред и ты сумеешь с ней справиться.       — Все настолько серьезно? — обеспокоился Сэллоу.       — Продолжить разумнее будет наедине, — Джейд бросила короткий взгляд на столики, полные отдыхающих. — Втроем, — уточнила она, включая и Оминиса.       — Хорошо, — решил Себастьян. — Я заканчиваю в полночь. Поговорим в моей комнате. Если хочешь, можешь подождать там. Джейд хотела остаться. До полуночи Сэллоу натер оставшиеся стаканы, навел порядок в кассе, напоследок пересчитал бутылки, провел ревизию и зафиксировал остатки в пергаменте. Оминис не проронил ни слова, Джейд тоже молчала. Мысли не шли — слишком много рассказал Себастьян, и она просто следила, как он работает. Спустя некоторое время наблюдения нахлынула внезапная симпатия. Джейд вдруг вспомнила, насколько же он привлекателен. На лице Себастьяна царила только усталость — и ни следа былых переживаний. Он выглядел почти как в начале года, еще до скриптория, до всех разногласий, ссор и передозировки. На его руках не было новых ожогов, только старые, которые Джейд, казалось, помнила наизусть. Многократно побитые костяшки виделись такими же, как обычно, — не больше, не меньше. По этим признакам можно было судить, что Сэллоу действительно неплохо справляется — либо же слишком хорошо залечивает новые раны, не оставляя их на себе, чтобы не привлечь внимание. Джейд завороженно глазела на его руки и вспоминала, как он отсчитывал капли лекарства после ранения в скриптории. Смотрела на ряды бутылок позади него — и в памяти всплыло вино, которое они на пару распили, пока Оминис спал рядом. До чего же хорошо было в тот вечер… Стало тоскливо от осознания, что они с Себастьяном теперь не пьют. За этот день Джейд успела пережить столько эмоций, и они сменялись настолько стремительно, что не оставалось шанса осознать причину их появления. Злость, ревность, зависть, обида, вожделение, тоска — все это следовало оставить за пределами грядущего разговора, чтобы с холодной головой приступить к главному. Оказаться в комнате, где они не единожды проводили ночи, было непросто для обоих. Себастьян заметно нервничал. Он занял единственный стул, Оминис сел на кровать, а Джейд осталась стоять, возвышаясь над обоими.       — Предупреждаю, услышанное может вас шокировать, — она говорила то же самое, когда передавала воспоминания. Это заставило Себастьяна и Оминиса напрячься еще больше, зато они могли прикинуть, каким будет разговор.       — Говори, — твердо попросил Сэллоу. — Что бы это ни было. Пережил в первый раз, смогу и во второй.       — Я видела вас в зеркале, показывающем желания, — начала Джейд с самого начала.       — Еиналеж? Но… как ты к нему попала? — недоуменно спросил Себастьян.       — Я отвечу на этот вопрос потом. Сейчас суть не в этом.       — Погоди, ты видела… нас обоих? — уточнил Оминис.       — Да, меня тоже это немало удивило, — согласилась Джейд. — Но факт остается фактом. Я пришла к зеркалу с вопросом, чего на самом деле желала, в намерении найти себя. После расставания чувствовала потерянность и хотела понять, в каком направлении двигаться, поскольку не всегда понимала, почему продолжаю возвращаться в Хогвартс, когда могу этого не делать. Зеркало дало ответ и показало вас. Но и это не главное. До этого я увидела в зеркале еще кое-что. Чтобы исполнить это желание, я вернулась на Север. Сперва перенеслась на место, где меня попытались сжечь, и отпустила самые тяжелые и болезненные воспоминания.       — Перенеслась? — переспросил Оминис. — Трансгрессировала на материк?       — На полуостров, — поправила Джейд.       — Это же…       — Далеко, — машинально произнес Себастьян. — Как такое вообще возможно? Нам твердили, что с острова можно убраться разве что только порталом и трансгрессия на такие расстояния не переносит.       — Ну или Министерство магии вам врет, — Джейд пожала плечами.       — Скорее, просто доподлинно неизвестно, что влияет на дальность перемещения, — предположил Оминис. — Извини, что перебил.       — Возможно, я очень сильно хотела там оказаться, вот и переместилась. В тот же день я трансгрессировала во второй раз — в поместье Мартины, куда жаждала попасть больше всего.       — Нет… — упавшим голосом обронил Себастьян. — Ты же не…       — Да, — кивнула Джейд. — Я вернулась и вышибла из этой мрази все дерьмо. Оказывается, она знала, что я однажды за ней приду, а если сбежит — найду в любой точке земного шара. Тем и лучше — не пришлось тратить время на поиски: она сидела на том же месте, где мы и расстались.       — Что ты с ней сделала? — наполовину требовательно, наполовину испуганно спросил Сэллоу.       — Убила, — ровным голосом ответила Джейд. — Приукрасила личико, потаскала за волосы и подарила осколок зеркала в плечевую артерию. Мартина истекла кровью, прежде чем я бы утопила ее в жиже из собственных перемолотых детей, за счет которой она поддерживала молодость. А после, когда она умерла, я ее простила и сделала с ней то, что она — с моей матерью: забрала ее ребенка. Вырезала из живота и вытащила голыми руками. Мучить и издеваться не стала — просто свернула шею. Посчитала, лучше он умрет сразу и на месте, чем… как я. Да, зная точный день своей смерти, Мартина почему-то решила забеременеть, но это ее не спасло. Себастьян зажал рот рукой — сдерживал то ли рвотные позывы, то ли слова, что норовили вырваться наружу, то ли внезапные эмоции. Послышались звуки, привлекшие внимание их обоих: Оминис аплодировал редкими хлопками, совсем как в тот день, когда Джейд раскусила Гаррета. На этот раз она уже не думала, что это жест сарказма, — восхищение Гонта было искренним.       — Какого хера ты хлопаешь? — в чистейшем шоке выпалил Себастьян. — Оминис, мать твою, что тебя так веселит? Гонт действительно отчего-то снова неприятно улыбался, и Джейд это так же насторожило, а его воодушевленность не стала поводом утешиться или обрадоваться такой поддержке.       — А ты чем-то недоволен? — парировал он. — Знаешь ведь, что Мартина сделала с Джейд, Себастьян. И теперь эта дрянь мертва. По-моему, заслужено. Не ты ли называл Мартину «леди Скотина»? Джейд прыснула.       — Леди Скотина? Очень остроумно.       — Можно и я буду честным, раз уж сегодня вечер откровений? — намерился объясниться Оминис. — Мартина получила по заслугам. Зная повадки Джейд, скажу, что даже легко отделалась. Я бы и сам размозжил ей башку, если бы мог. — Неимоверно мило для человека, который под клятвой крови вынудил лучшего друга принять отказ от Темной магии, мистер Гонт, — съязвила Джейд. — Значит, умерщвление человека с ее помощью ты осуждаешь, а без нее — одобряешь? По-твоему, такое убийство и за убийство не считается?       — Считается, конечно… если тебя поймают, — Оминис ухмыльнулся. — Весьма предусмотрительно с твоей стороны обойтись без заклинаний и не оставить ни следа для Министерства. Джейд холодно и презрительно захохотала. Сейчас как никогда ощущалось, что она ведет разговор со слизеринцем, к тому же прямым потомком Салазара Слизерина. Подобной хитрости, мстительности, жестокости, упивательства превосходством и изворотливости она в Оминисе прежде никогда не замечала.       — Чертов лицемер, — пренебрежительно бросила ему.       — Мир гораздо сложнее, чем ты думаешь, и не красится только в белый и черный, — он с той же неприятной ухмылкой ткнул Джейд лицом в ее же слова, за что захотелось от души его ударить.       — Ты-то явно чернее, чем я полагала, — подметила она. — И явно пытаешься обелиться, усиленно открещиваясь от Темной магии. Только вот в итоге все равно остаешься грязно-серым, Гонт.       — Оминис! Поверить не могу! — возмутился Сэллоу, к которому только сейчас вернулся дар речи. — Ты вообще слышишь, что говоришь?! Если ты убиваешь убийцу, становишься ничуть не лучше него.       — А я не хочу быть лучше Мартины! Я хочу, чтобы она была мертва! — воскликнул Оминис. Его звонкий возглас сработал как пощечина и еще некоторое время эхом стоял в маленькой комнатке.       — Что ж, в этом желании вы с Джейд сошлись, — тускло подытожил Себастьян. — Радуйся — она сделала всю грязную работу за тебя. Ей-то не привыкать купать руки в крови, верно?       — Нет, правда, чем ты так недоволен? — непонимающе переспросил Гонт. — Тем, что Джейд совершила убийство, или что я ее в этом поддерживаю?       — Рано хлопать, — осадила Джейд. — Это еще не все. Дослушай, прежде чем сыпать овациями и вставать на мою сторону. У меня еще есть чем тебя отвратить. Под раздачу попала не только Мартина, которую ты так не жалуешь.       — Что еще ты сделала? — Голос Себастьяна чуть ли не дрожал.       — Вернулась к родителям. Сэллоу судорожно вздохнул и закрыл лицо руками.       — Нет…       — Да, Себастьян. Я убила всех. Заживо сожгла сестер с гувернантками, оставшихся в поместье, а после них — собственную семью вместе с домом. Не оставила ничего. Так было нужно, чтобы все закончить. Я пыталась их простить, правда пыталась, ты же знаешь. Ты все знаешь. Ты был рядом и все видел: как я не могла спокойно спать, смотреть на себя, жить… пока живут они. Тонула в ненависти к себе, презирала за слабость, за неумение постоять за себя и дать отпор. Считала, что сама виновата во всем, что они сделали со мной. Не была способна понять, что вина лежала не на мне, а на тех, кому полагалось за мной присматривать. Эта ненависть, воспоминания и боль мешали заботиться о себе как следует, и я много лет тащила за собой груз, тянувший на дно. В мучениях чуть не потеряла рассудок, но иногда просто необходимо сойти с ума, чтобы привести в порядок чувства. Я вернулась и оставила все плохое там, где ему самое место. Так наконец и выбралась из своего личного кошмара. Поняла, что не было никаких демонов. Я была единственным реально существующим, направляющим все зло внутрь, а не наружу, куда следовало. Этому пришел конец. Из своего врага и ненавистника я превратилась в друга и помощника и больше не врежу себе. Плохие сны меня больше не мучают, я могу смотреть на себя и мир вокруг и видеть что-то помимо собственной боли. Она ушла, освободив место для чего-то хорошего. Я нуждалась в высвобождении всего, что давно умерло и гнило во мне, трупным ядом отравляя живое. Неудивительно, что мне постоянно было плохо без видимых причин. Вместо того, чтобы сразу оставить все в прошлом и переродиться, раз за разом я выращивала новую шкуру вокруг старой, наслаивая ее поверх трупа. Как и ты, боялась уходить в пустоту, остаться беззащитной, выстраивать себя из ничего. Только вот из погибшего живое не создать. Мне полагалось не цепляться за собственный труп и бережно лелеять его в надежде вернуть к жизни, а бросить высохшую оболочку, покинуть этот кокон и оставить за спиной. Принять кончину, осознать, что в прежнем мире я мертва, прежде чем переходить в следующий и выстраивать новую личность под другим именем. Во мне не было целостности, все смешалось воедино, я терялась в разных версиях себя. Не знала, кто я на самом деле, что в моей личности истинно, а что ложно. Что за человек, которого я вижу в зеркале, каково его настоящее имя и кем он приходится мне. Это привело к расколу сознания и двойственности реакций, которую ты называл «фазами». Одна часть меня постоянно защищалась, дистанцировалась и проявляла агрессию, в то время как другая нуждалась в защите и тянулась к тебе. Я подавляла в себе все самое темное, боялась своей магии, силы, способностей, опасалась, что чувство превосходства и накопленная жестокость одержат верх над разумом, если я дам слабину и перестану сдерживать свою худшую половину. Это как с магией — чем сильнее ее угнетать, не давая выхода, тем более пагубной и разрушительной она станет для самого волшебника, но от этого никуда не исчезнет. Так случилось и со мной — я год за годом убегала от себя вместо того, чтобы признать, кто я есть. Принять магию, превратить боль в силу, ошибки — в опыт, а преимущество — в инструмент достижения целей и исполнения желаний на благо самопознания, совершенствования, гармонии, целостности, чтобы наконец все части моей расколотой личности слились воедино внутри настоящей оболочки. И теперь я готова показать тебе себя без защитного покрытия. Снять свои доспехи. Все это было в моей голове. Всего лишь в моей голове… Себастьян издал протяжный мучительный стон. Руки его дрожали от шока, и он с силой вцепился в волосы. Оминис больше не улыбался, но понять эмоции по его лицу снова было невозможно.       — Ну и кто же ты? — Сэллоу вскинул голову, пронзительно глядя. — Кто ты такая на самом деле?       — Я? Джейд Найт. И я… убийца. Я могу выбрать другое имя, выстроить новую личность, но убийцей останусь навсегда и от этой личины уже не избавлюсь. Это не мой выбор, а сочетание врожденной магии, приобретенных навыков и определенного склада личности, позволяющего оставаться хладнокровной и не давать эмоциям вмешаться в процесс. Недостаточно просто совершить убийство — необходимо также справиться с последствиями и ответственностью, которые оно возлагает. Я приняла себя такой, но пойму, если ты не сможешь, и не жду этого. Себастьян запрокинул голову, надрывисто и нервно засмеялся. Шумно выдохнул в потолок и иронично протянул:       — Надо же, какой ответственный подход… Ну и как оно? Каково тебе теперь быть… такой?       — По-разному, — обобщенно ответила Джейд. — Я пока только готовлюсь до конца жизни влачить это амплуа. Теперь еще больше сомневаюсь, что когда-либо заведу друзей или кого-то такого же близкого, как вы двое. Больше не хочу ни с кем делиться деталями своего прошлого, а без правды и доверия считаю невозможным выстроить крепкие связи и отношения.       — Ты сделала это из-за меня? — резко вопросил Сэллоу. — Уничтожила всех, кто делал тебе больно, чтобы даровать мне прощение? Наглядно и окончательно доказать, что ты хуже меня, чтобы мне стало легче? Прийти и сказать: «Смотри, что я сделала, твои проступки меркнут в сравнении с этим»? Опустилась ниже моего уровня, чтобы вознести меня над собой? Мне, в отличие от тебя, ничуть не легче.       — Нет, Себастьян, не из-за тебя. Я лишь хотела, чтобы ты…       — Знал правду, да, — кивнул он. — Ну, я знаю. Теперь мы знаем худшее, что есть друг в друге. Я — зависимый, ты…       — Не бери это на себя. Ты здесь совершенно ни при чем. Я просто оставила на потом то, что должна была сделать раньше. Убивать сразу же, на месте, как было с кочевниками. Я возвратилась к концу, чтобы там начать с начала, но все уже закончилось. Я простила всех, в том числе и себя.       — Ты называешь это прощением? Это месть, Джейд, самая настоящая. Только убивая, ты чувствуешь себя живой?       — Нет, — честно сказала Джейд. — Я убиваю не потому, что мне это нравится. Ну ладно, может, и нравится. Чувство превосходства над обидчиком, его беспомощность и собственная неоспоримая сила и неуязвимость… Беззащитная, слабая девочка выросла, научилась убивать, узнала, что владеет магией, приняла ее и обернула против врага. Но у меня все под контролем, — она послала на Оминиса быстрый взгляд, повторив его слова. — Если бы я взялась мстить, то это было бы не простое и быстрое убийство, а мучительное уничтожение. Я могла истерзать каждого до смерти, максимально оттягивая конец, чтобы побольше насладиться их болью в ответ за свою, могла искупаться в их крови или…       — Хватит, — оборвал Себастьян. — Сгореть заживо считается самой болезненной смертью из всех. Быстрой, но настолько мучительной, что жертва вполне может успеть тронуться умом перед кончиной.       — Какая разница, как это называть, если Джейд стало лучше? — вклинился Оминис. — Она могла сколько угодно пытаться поправиться свежими фруктами, травяным чаем и прогулками перед сном, но пока не разберется со всем, что происходит в душе, в сердце и голове, останется нездоровой. И она это сделала. Ты ведь заметил, до того как узнал, верно? Только все не мог понять, в чем причина. Вот и ответ, Себастьян. Я сразу почувствовал, будто что-то не так, когда она пришла ко мне. Почему-то не смог ее узнать. Она стала другой, и все дело в этом. Никогда бы не подумал, что убийство может пойти на благо, а не во вред. Если обычно оно разрушает душу волшебника, то в ее случае — наоборот, излечило. Тебе напомнить, через что она прошла и что все эти… люди с ней творили? Что-то подсказывает, в таких случаях мирные способы не сработают, разговорами консенсуса не добиться, а прощение возможно только после смерти. Ты видел те воспоминания вместе со мной. Ты знаешь, кто она, откуда пришла, что пережила и чем занималась. Для нас обоих уже не новость, что Джейд — убийца, и не веди себя так, будто впервые об этом слышишь и потрясен до глубины души.       — Меня тошнит. Сэллоу поднялся на ноги и бросился к ванной комнате. Оминис и Джейд разделяли опасение, что он может приняться крушить мебель на эмоциях, но к шуму воды примешались звуки, которые никто из них не ожидал услышать. Себастьян заплакал. Негромко, практически беззвучно — и одновременно его всхлипы казались оглушающими в пространстве небольшой комнатки. Джейд растерянно посмотрела на Оминиса, чтобы увидеть его таким же сбитым с толку. Он истратил былое настроение и не выглядел как человек, который минутами ранее растягивал губы в довольной улыбке. Себастьян даже не потрудился прикрыть за собой дверь. Позволял беспрепятственно наблюдать из спальни и без смущения рыдал. Оминис послал Джейд слепой вопросительный взгляд, будто уточняя, собирается ли она что-либо предпринять, а та стояла неподвижно, парализованная тем, что слышит и видит. Непонятно, что заставило Себастьяна заплакать. Столько вариантов: шок, отвращение, презрение, омерзение, ненависть, усталость… Джейд молчала, давая ему возможность оправиться. Не знала, чего ожидать в следующую секунду. Сэллоу не злился — скорее, был измотан. Тяжелый рабочий день завершился высасывающим остатки сил разговором обо всем важном, что накопилось. Этого она и боялась — расстроить его, снова надломить…       — Не переживай, — зачем-то успокаивающе шепнул Оминис, будто почуял ее волнения. — Он просто шокирован. Нужно переварить. Впадать в истерику Себастьян не стал и спустя несколько долгих минут затих, оставив гнетущую тишину. Гонт не выдержал ее первым и тихо окликнул друга:       — Себастьян? Ответил он не сразу. Умыл лицо, разбрызгивая повсюду воду, вернулся к спальне и встал в дверях. Посмотрел на собственные трясущиеся кисти, сжал в кулаки и сунул в карманы брюк.       — Я тоже буду честным и скажу прямо, как есть, — его голос звучал натянутым и неровным, и внутри Джейд так же все напряглось, будто она ожидала вердикта и окончательного приговора в суде. — Чувства такие противоречивые, что разрывают меня на части, а мысли наперебой роятся в голове. Я потерян. Не знаю, что теперь думать и как поступить. Злиться, кричать, недоумевать, искать оправдания, примиряться? Понятия не имею, как реагировать и что говорить. Не буду строить из себя святого и порицать, говоря, что убийство — это всегда однозначно плохо. А на Оминиса взъелся, потому что не ожидал от него ничего подобного, хотя сам не меньше злюсь на всех этих уродов за то, как они обошлись с тобой. Ты права, я был рядом, видел, как тебе погано, даже когда изо всех сил старался сделать хорошо. Знал и практически чувствовал, как ты мучаешься. Именно поэтому мои попытки обернулись провалом и я так и не смог подарить тебе счастье. Не исключено, что на твоем месте я бы поступил с обидчиками точно так же, а может, и сам вернулся туда, чтобы отомстить, и убил всех, кто когда-либо посмел тебя ранить. Видишь, и моя система моральных ценностей в какой-то мере сломана и далеко не идеальна. Может быть, мы с тобой не так уж и сильно отличаемся, и Оминис не зря вынудил меня принести клятву на крови. Похоже, и со мной что-то не так, поскольку я вовсе не считаю проблемой, что ты угробила кучу людей, чтобы справиться со старыми травмами прошлого, отравляющими настоящее и мешающими строить будущее. Мне плевать на Мартину, на твою семью и на сестер с гувернантками, которых можно было и оставить в живых. Если тебе нужно уничтожить все — да хоть стереть с лица земли весь полуостров — пусть так. И знаешь, Джейд, ты не просто убийца. Ты само воплощение силы, стойкости, выдержки и умения справляться с каким бы то ни было дерьмом. Сжигаешь все дотла, а потом как ни в чем не бывало возвращаешься в школу, чувствуя себя еще лучше, чем было. И пока одни мечтают об убийстве, ты претворяешь мечты в жизнь, следуя за ними. Нет ничего сильнее, чем сломанный человек, восстанавливающий себя в одиночку. А дальше всего заходит тот, кто не знает, куда идти. И все это ты. Я получаю какое-то извращенное удовольствие от такой личности, как ты, от твоего доверия, откровения, внимания и близости… Чувствую себя безумцем, понимая, что ты до сих пор меня привлекаешь, несмотря ни на что. Когда ты пришла и сказала, что я тебе нравлюсь… черт, кажется, в это мгновение я мог бы горы свернуть. Я пытался научиться жить без тебя, поступать правильно, как следует, но приходишь ты — и все летит к чертям… снова. Разве могу я этому что-то противопоставить и противостоять? Рядом с тобой я слабак, а ты — моя слабость. Я сильно погорячился, сказав, что у тебя проблемы с самоконтролем. Кажется, стоит тебе пальцами щелкнуть — и я сделаю что угодно, лишь бы ты была рядом. А ты смотришь в моем направлении, но совершенно меня не замечаешь. Я так не умею. Везде вижу тебя, даже если не хочу, и ничего не могу с этим поделать. И меня это пугает — практически полное отсутствие контроля над самим собой. Это ненормально и неправильно. Но есть нечто похуже. То, что приносит боль мне. Сэллоу съехал по дверному косяку вниз и оказался на полу. С его лица еще не сошли следы рыданий: глаза, нос и щеки оставались покрасневшими. Эта чувствительность и уязвимость делали его необычайно привлекательным и желанным, и Джейд сцепила руки в замок, запирая иррациональную тягу повалить его на кровать рядом с Оминисом и зацеловать.       — И все-таки я — наивный идиот. Влюбился в девушку, в которую не следовало. Я в тебе ошибся, Джейд. Принял за человека, которым ты не являешься, и сомневаюсь, что когда-либо станешь. Решил, что с тобой получится все, о чем я мечтал… и прогадал. Ты мне нравишься, но ты не та, о ком я грезил. Не та, кто скажет мне три заветных слова. Узнав, какая ты, я в глубине души надеялся, что смогу помочь тебе, спасти, заслужить любовь… Что тебе больше никогда не придется убивать и ничего подобного не повторится. Но я не смог. Опоздал. Ты, оказывается, сама себе прекрасный друг. Опередила меня и помогла себе самостоятельно. Ты исцелилась, но привычки защищаться и не доверять лежат слишком глубоко, чтобы их побороть. Твоя гипернезависимость — определенно результат травмы. Позиция «мне никто не нужен и я со всем справлюсь сам» на самом деле означает, что твоя способность верить и доверять была сломана людьми, которые неоднократно предавали и подводили. Сможешь ли ты когда-нибудь мне полностью довериться? Будешь ли во мне нуждаться или до последнего не отпустишь свою манеру держать дистанцию? Мы оба слишком травмированные, и мне, желающему обрести человека, в котором смогу раствориться, не посчастливилось влюбиться… в чертов нефрит. Спасибо за откровенность, Джейд. Я безмерно благодарен за возможность узнать тебя лучше. Теперь моя очередь решать, чего на самом деле хочу я: следовать за мечтой обрести эталонную семью по образу родителей, стать лучше и достойнее, сделать правильный выбор и не связываться с убийцей или выбрать чувства, отдаться им, не зная, чем отношения с проблемной, сломанной девушкой могут закончиться. Я даже близко не представляю, как строить с тобой то, чего я желаю… желал.       — Стало быть, «эффект Себастьяна Сэллоу» сработал и на меня? — нарочито бодрым тоном заговорила Джейд. — Ты понимаешь, что должен держаться от меня подальше, но чувства заставляют желать обратного? Я могу тебе с этим помочь и сделать так, что…       — Не надо, — торопливо и с опаской попросил Себастьян. — Зная, на что ты способна, не сомневаюсь, что сможешь. Что бы ты ни хотела предложить, лучше я справлюсь сам. Иначе может быть очень больно.       — Извини, если веду себя так, словно мне никто не нужен, — тише добавила Джейд с отголосками печали и сожаления. — Я пережила свои самые темные времена в одиночестве. Это не твоя вина, просто… так получилось. Мне жаль, что это отразилось на тебе. Надеюсь, ты найдешь ответы на все вопросы. Не торопись и помни, что я примирюсь с твоим решением, даже если оно будет противоречить моему, и отступлюсь, если ты того захочешь. Полагаю, мы закончили. Она перевела взгляд с задумчивого Оминиса на потерянного и усталого Себастьяна. Оба промолчали, последний ответил машинальным кивком. Когда за ней закрылась дверь, Себастьян изнеможенно рухнул на кровать.       — И что, ты просто позволишь ей уйти одной посреди ночи? — раздался голос Оминиса.       — Если я встану, то свалюсь после первого же шага, — отозвался Сэллоу. — Весьма непросто скрывать, насколько я выжат.       — Ну смотри. Надеюсь, она по дороге в замок никого не прикончит.       — Заткнись, — Себастьян перевернулся на спину и толкнул друга в локоть. Хотел в плечо — не дотянулся. — Что, ей в лицо не осмелился так пошутить?       — Справедливости ради, теперь уже не так сильно кажется, что за любое неправильное слово она мне в нос даст. И все-таки порой находиться рядом с таким человеком и правда жутковато. У меня от нее иногда поджилки трясутся.       — Меня снова тошнит, — пожаловался Себастьян. — Неужели опять втюхался? Это ненормально — столько раз в одного и того же человека… Она ведь наверняка рассчитывала, что я испугаюсь, а вышло наоборот… Хотя неудивительно. Джейд такая добрая, заботливая и понимающая… Заметил, как она заступалась за меня? Можешь, пожалуйста, впредь быть не таким подозрительным и не пороть всякую двусмысленную чушь, которая ее мгновенно цепляет? Не хватало, чтобы вы подрались из-за меня… Ну вот как она может быть такой прекрасной и одновременно — до ужаса пугающей? Ума не приложу, как в ней это все может так поразительно сочетаться.       — Она же говорила: раскол личности, двойственность реакций, сильная и слабая сторона… Я бы сказал, светлая и темная. Темно-кровавая, — Оминис хихикнул. — И все это в одном человеке.       — Не смешно, — мрачно отозвался Себастьян. — Черт, ну и разговор… Что мне с ней теперь делать? Почему я не могу как все — повстречаться, перебиться, бросить, пойти дальше… Почему либо раз и на всю жизнь, либо никак? Сэллоу выдохнул и сжал голову руками.       — Ложись спать, — посоветовал Оминис.       — Да уснешь тут… Гонт сбросил ботинки и удобнее устроился на кровати, улегшись на живот.       — Зачем ты сказал Джейд, что она не та, о ком ты грезил, в то время как сам иссыхаешь по ней?       — Ты же знаешь, я желал спокойной, размеренной жизни и большой и светлой любви. Будем честными, Джейд мало похожа на мой идеальный образ пассии. Что-то не припомню, чтобы воображал девушку своей мечты психом-убийцей. Еще, конечно, желательно, чтобы ее не заперли в Азкабане и она по возможности не делала из моего лучшего друга отбивную. Ах да, еще я, конечно, не планировал бить ее ножами в спину. Оминис протяжно выдохнул.       — Джейд права: ты — идиот. Выдумываешь проблемы там, где их нет. Джейд в принципе ни на кого не похожа, но какая разница, кто она и какая, пока так тебе нравится? Есть ли вероятность, что кто-то с ней сравнится и вызовет у тебя хотя бы в половину такие же сильные чувства?       — Нет.       — Ну так в чем проблема?       — Проблема в том, что мои желания не совпадают с реальностью. Я хочу, чтобы она меня полюбила, не так, как мы с тобой, а истинно, по-настоящему. Но, Оминис, умеют ли убийцы любить? Такие, как она, жестокие и хладнокровные, которые с детства не знали ни ласки, ни заботы. Откуда сломанному, несчастному, всеми преданному ребенку вообще знать, что такое любовь? Это как попросить тебя представить предмет, который ты никогда не видел и не сможешь вообразить. Кажется, я прошу слишком многого и должен довольствоваться тем, что есть.       — Ну, ты же откуда-то знаешь, — прозрачно ответил Оминис, заставив Себастьяна задуматься.       — Ага… Ну да. От тебя — такого же сломанного и несчастного. Только любовь наша тоже сломанная. Ненормальная. И сами мы не лучше. И еще Джейд — ненормальнее нас двоих вместе взятых. Какое будущее нас ждет? По разные стороны решетки тюремной камеры?       — А каким ты представлял свое будущее с ней, когда кольцо совал? Надеялся ее исправить? Переделать под себя?       — Нет. Я же говорил, что намеревался ей помочь. Позаботиться, дать все, чего ей так не хватало… Заполнить собой пустоту. А ей это на хрен уже не нужно. За неимением возможности восполнить потребности, она и вовсе от них отказалась. Это очень сильно, но, черт… Сейчас я вижу, что едва ли смогу ее изменить. Или заменить… Да и… не хочу. Теперь не хочу.       — А чего хочешь? Чтобы она в тебе нуждалась так же, как и я? — проницательно заметил Оминис. — Планировал строить отношения на нездоровой привязанности? А едва узнал, что она вовсе не хочет так привязываться и зависеть от тебя, все сразу стало сложнее?       — Все с самого начала было сложно и становится только хуже, — признал Себастьян. — Нужно попытаться поспать, у меня голова раскалывается. Останешься со мной?       — На сегодня или вообще? Да уж, не надолго тебя хватило, — Гонт усмехнулся. — Думаю, Джейд будет против, что ты спишь со мной вместо нее. К тому же не хочу делать вид, что не догадываюсь, что вы творили на этой кровати.       — Ну иди… Надеюсь, тебя по дороге в замок никто не прикончит, — Себастьян не нашел сил паясничать.       — Вы оба так добры… Удивительно, что вам каким-то чудесным образом удалось не подраться, не поругаться и в кои-то веки адекватно и продуктивно поговорить, высказав свои чувства.       — Магия, Оминис, — буркнул Сэллоу. — Недаром же мы чертовы волшебники.