Нефритовый Рыцарь | Jᴀᴅᴇ Kɴɪɢʜᴛ

Джейд остановила гоблинское восстание. Конечно, на самом деле все обстояло совершенно не так, но об этом никому не полагается знать. Невыразимец прав: для Джейд выйти из битвы героем или же преступницей — две стороны одной монеты. Событие такого масштаба скрыть или замять не удастся никак. Грядет шумиха, расследования, разбирательства, выяснение обстоятельств, воссоздание хода событий и предыстории. Это неизбежно. Почти сразу, едва невыразимец ушел, Джейд услышала из своей запертой комнаты, как зáмок за ее пределами приходил в движение. Из коридоров доносились голоса, топот ног, пару раз даже слышались щелчки магических фотокамер. Джейд притихла и больше не смеялась. Сложилось ощущение, что она играет в прятки, а весь волшебный мир ее ищет. Только на этот раз все было гораздо серьезнее, чем раньше, когда она представляла интерес сугубо для истинно чистокровных. Теперь Джейд находилась на прицеле у магической Британии. Наверняка этим не ограничилось и кому-то из Европы также будет очень интересно узнать, что у них тут стряслось. Джейд одержала верх над Ранроком. На словах это выглядело гораздо солиднее, чем на деле. Не было ни битвы, ни как такового противостояния — они даже толком не поцапались. Рассказать такое прессе — журналисты явно будут разочарованы. Они ждут крови, как стервятники вожделеют мертвечину и пустынные шакалы рыскают в поисках падали… Они хотят сенсации, взрывов, оглушающих и ослепляющих, будоражащих все органы чувств до состояния перегрузки. Они предвосхищают смерть, разрушения, поверженность, проигрыш, трагедию. Что-то подсказывало, невыразимец будет преподносить события как можно более раздуто и пафосно. Утверждать, что Джейд с самого начала года готовили именно для того, чтобы однажды выставить против Ранрока, а древняя магия, что так удачно пробудилась аккурат в момент активизации гоблинов, — ее секретная суперсила, которую Министерство намерено изучать и контролировать. Им нужна история, яркая и возвышенная, необычная и из ряда вон выходящая, и ничто пресное и блеклое не будет принято. А это значит… Джейд представила, как ее заваливают вопросами, жаждут деталей, из чего состояла ее подготовка, как ей удалось одолеть гоблина, какие эмоции она испытывает после такой яркой и значимой победы… От вспышек фотокамер будет рябеть в глазах, от постоянного шума — звенеть в ушах, а от обилия цветных пятен в голове надолго засядет мигрень… Газетные заголовки будут пестреть ее именем и фотографиями, о ней напишут в учебниках, а профессор Бинс будет рассказывать об этом знаменательном дне в своих лекциях через много-много лет. Ее будут чествовать как героя, дадут орден Мерлина и отвалят золота. Всем будет до жути интересно, кто она такая, и Джейд уже не отвертеться. Под нее будут копать не хуже, чем под кандидата на пост министра магии. И повезет, если невыразимец действительно будет рядом все это время и позаботится, как и обещал. Теперь они остались вдвоем, только вдвоем, и Джейд совсем не была уверена, что этому человеку положено ее доверие. Вполне верилось, что ему под силу уладить шумиху, манипулировать ею в желаемом направлении, орудовать по своему хотению и управлять всеобщим вниманием общественности. Верилось, что он действительно может представить Джейд как героя, одаренного ребенка, которого растили в тайне и тренировали как живое орудие. Всем будет известно, что она невыразимец и герой, остановивший восстание, но главной сути и деталей так никто может и не узнать, если они вдвоем постараются для этого. Невыразимцу выгодно, чтобы Джейд молчала, — так он сможет контролировать информацию, которая попадает в массы, и улаживать формальности. Будет в курсе того, какие вопросы задают и чем интересуются. А ему на руку, чтобы вопросов задавали как можно меньше и только те, на которые у него заготовлен ответ. Джейд было все равно, что он там болтает, пока она ждет взаперти. Ее не интересовало, что будет дальше. Она наконец-то почувствовала, что больше никому ничего не должна. Она исполнила свои обязательства Хранителя, защитила репозиторий, разобралась с Ранроком, отслужила министерский значок невыразимца и, вероятно, даже отработала все то золото, которое невыразимец накинул в качестве жалованья, — за подавление гоблинского восстания наверняка платят гораздо больше. Джейд даже кое-что сумела накопать про древнюю магию и могла заново восстановить в записях все те труды, которые наработала во время исследований. Идея все-таки оставить что-то после себя одновременно казалась заманчивой и бессмысленной — с одной стороны, было жаль уничтожать все многомесячные исследовательские наработки и спускать результаты в унитаз. С другой — какова вероятность, что в будущем кому-то так же не повезет нарваться на Хранителей с их испытаниями и вопросами о древней магии? Джейд пробрала дрожь от мыслей, каково все начинать с начала, не имея никаких сведений и знаний. Кому-то вроде нее, такой же измученной и невинной душе, придется заново протаптывать ту дорожку, на которой она в кровь стерла ноги… Они ведь не позволят ей распоряжаться этими знаниями. Заставят молчать, заткнут навечно, а может, и вовсе сотрут память, чтобы она ненароком не проболталась и не саботировала ту идеально вылизанную версию, что невыразимец собирается построить и представить властям. Вот и обратная сторона его помощи. Джейд больше не будет собой. Никто не узнает, что она сделала, чего достигла и сумела добиться. Все ее заслуги, так же, как и проступки, канут в лету, сотрутся временем и ложью, маскировкой, наложенной на правду… Джейд разрывалась между желанием забыть и запомнить. Отказаться от себя и сохраниться насовсем в том качестве, как есть сейчас. Сбросить слои шелухи или же наслаивать их и дальше, как защитную оболочку и кольца мудрости у дерева. Она не была уверена, что готова отказаться от всего, что имела за плечами. Может, это не тягостный балласт, а ценный опыт, который ее определяет? Сквозь оконное стекло в классную комнату заглянуло солнце. Ласково обдало щеку, погладило по коже и озарило лучами. Джейд неслышным шагом приблизилась к окну, но выглянула несмело, аккуратно, будто зверь, предчувствующий охоту. Чувства не врали: скоро именно это и начнется. Разумеется, она здесь не останется. Не собирается плясать под министерскую дудку, как бы невыразимец ни пытался занять ее сторону и убеждать в том, что с ней заодно. Джейд не намеревалась вестись на туманную вероятность, что все будет хорошо. Не хотела быть ни героем, ни преступницей. И пусть ей дали только два выбора, существовал еще один: третья сторона монеты. Монета так редко становится на ребро, что про него часто забывают. Но Джейд помнила. И собиралась этим воспользоваться. Она убежит, притом прямо сейчас, пока невыразимец не вернулся и ее не начали допрашивать. Пока ни одна живая душа не сможет воспрепятствовать. Нужно уходить — в этом сомнений не было. Мешкать нельзя, но и рисковать губительно. Сейчас от осторожности зависит многое, если не все. Джейд была готова. Понимала, что самое время убегать. Недаром она заранее разобралась со всеми делами, собрала деньги, продала дом и подчистила за собой. И сейчас, когда исполнила последнюю волю невыразимца, считала, что заслужила право на свободу и намеревалась его отстаивать. Первым шагом на пути к окончательной свободе Джейд вытащила из-за пазухи мантию-невидимку. Тонкое серебристое одеяние могло бы сослужить отличную службу, когда понадобилось по-тихому улизнуть разом и ото всех. Однако точно так же, как невыразимец нахваливал ее чудесные свойства и надежность, дал понять, что это не подарок, а временное одолжение. И потому Джейд ее оставила. Не хотела, чтобы из-за какой-то светящейся тряпки ее преследовали и гнали по миру. Аккуратно выглянуть поверх оконной рамы оказалось достаточно, чтобы застать вереницы мракоборцев и министерских остолопов, стягивающихся к главным дверям замка. Им предстояло разобраться с оставшимися внизу гоблинами, и они не могли трансгрессировать ближе ко входу — приходилось пешком топать от кованных ворот, за которыми не действовали барьерные чары и можно было свободно перемещаться. Туда-то Джейд и нужно. Выйти за территорию и трансгрессировать. Надеяться, что получится. Единственным выходом было окно. Джейд повезло оказаться на первом этаже — невыразимец счел неразумным тащить ее куда-то наверх, далеко от зала картографии. Прежде чем отворить защелку, Джейд наложила на себя Дезиллюминационные чары. Следующим шагом было затаиться и наблюдать, пока снаружи станет поменьше народа, а в идеале — никого. В ожидании Джейд задумалась, допускал ли невыразимец вероятность ее побега, и порадовалась, что она не в тюрьме и Хогвартс позволил отворить окно и выйти в него. Пока что не в тюрьме — Азкабан такой роскоши не предоставит. Улучив момент, Джейд взобралась на подоконник, просочилась между оконными створками и тут же заперла за собой, оставшись на карнизе с другой стороны. Удалось аккуратно спуститься и спрыгнуть, ничего себе не сломав. Ноги нужны целыми — никаких целебных зелий поблизости не было. Джейд прыгнула на мягкую траву и вдохнула полной грудью. Теплый воздух приятно пах зеленью, и хотелось запомнить этот аромат, запечатлеть и мысленно привязать ярлычок с надписью «свобода», чтобы каждой весной ассоциировать его именно с этим моментом победы и высвобождения. Джейд осмотрелась, пусть и была невидимой, и тихой тенью двинулась вперед. Двор перед главным входом отнюдь не пустовал. Студенты бесцельно болтались тут и там, собравшись кучками вокруг скамеек или сидя прямо на траве. С виду нельзя было сказать, что они в курсе заварушки в недрах замка: видимо, официальных заявлений пока никто не делал и они могли обсуждать разве что только слухи. Джейд четко видела цель — призывно распахнутые ворота перед собой, и не задерживалась, чтобы прислушаться. Продвигалась не по главной дороге, а по поляне слева от нее — так было надежнее, чем ломиться напрямую. Каждый шаг давался все легче. Кто знает, может, она вернется сюда через какое-то время? Через лет десять, например? Прогуляется по окрестностям, чтобы вспомнить наконец что-то хорошее из своей жизни? Все-таки здесь было не так уж и плохо. Могло быть и хуже, и не исключено, что она даже будет скучать. Тем не менее не было даже малейшей вероятности остаться. Она не может, слишком опасно и сложно. Привычнее сбежать и все начать заново. Лучше всего она покинет это место сейчас, на относительно позитивной и возвышенной ноте, не станет затягивать и все усугублять. С этими мыслями Джейд вышла за пределы территории замка и перешла границы Антитрансгрессионных чар. К счастью, ее так никто и не заметил. Сегодня не иначе как ее счастливый день.       — Джейд? — позвали так внезапно, что она едва не споткнулась о собственные ноги и не прорыла носом землю. — Джейд! Постой! Счастье и везение продлились недолго — далеко уйти не удалось. Леденящий душу голос не сулил ничего хорошего. Джейд обернулась — за ней бежал Оминис. Несся так целенаправленно, будто видел ее, более того, смотрел своими слепыми глазами прямо на нее. Невидимую. Каков шанс, будучи скрытой ото всех под чарами маскировки, нарваться на единственного человека с обостренным-черт-его-дери-чутьем, способного почуять ее в обход них?! Ну почему именно сейчас? Ей бы продолжить путь, отойти от замка в сторону, подальше, где можно будет в спокойствии настроиться на трансгрессию — все-таки мастерство перемещения до сих пор давалось Джейд с трудом. Вместо этого она словно приросла к земле, наблюдая, как фигура Оминиса стремительно приближается. На раздумья отводились доли секунды, но Джейд никак не ожидала его появления и растерялась. Первым делом она послала в него Силенцио, чтобы Гонт перестал горланить ее имя на всю округу. Хорошо, что он не погнался за ней у всех на виду. Плохо, что она не смогла трансгрессировать прямо сейчас. Не получилось. Не хватало неспешности и концентрации. Гулкое сердцебиение и выброс адреналина все портили и мешали сосредоточиться на цели. Красный огонек бешено мигал на кончике волшебной палочки Гонта. Джейд надеялась, что он ошибся, но Оминис прицельно шел за ней и едва ли пробежит мимо.       — Не вопи, дубина, захлопни пасть, я невидимая, — Джейд шикнула на него и красноречиво уперла кончик волшебной палочки ему в горло, чтобы хоть как-то выбить себе шанс на спасение. Подтянула его к себе рывком, приперла к каменной стене ограждения периметра территории и прикрыла чарами маскировки. — Как ты вообще меня нашел?!       — Почуял, — ответил он, когда снова получил возможность говорить. — И побежал следом. После тех слухов о восстании и о тебе не думал, что смогу тебя застать в ближайшее время… Салазар, как же хорошо, что ты здесь…       — Меня здесь нет, — разубедила Джейд. — Тебе все кажется. В опровержение он буквально вцепился в нее. Пусть не мог увидеть, но чувствовал и касался.       — Извини, я боялся тебя упустить, — бормотал он, понизив голос. — Я понимаю, тебе сейчас не до этого, но ты мне сейчас так нужна… Джейд озадаченно выгнула бровь. Она не видела лица Гонта, но его голос выражал крайнюю обеспокоенность.       — Ты прав, что бы это ни было, мне не до этого. — Она сбросила с себя его руки и продолжила идти. Джейд выбрала направление в сторону скал, лихорадочно перебирая в уме способы отхода. Метлы у нее не было, но хорошо, что она оставила мантию-невидимку — вдруг на ней следящие чары, по которым невыразимец и отыскивал ее? И вообще, неужели волшебная палочка Гонта способна засечь ее даже под маскировкой? Она не могла припомнить, что на этот счет говорил Себастьян. Оминис пошел за ней. Он вполне мог ориентироваться на слух и точно определять, в какую сторону она направилась. Ну вот, теперь Себастьяна сменил Гонт и увязался хвостом. Что такого она может сказать ему, чтобы заставить отвалить? От упоминания Руквуда Сэллоу как ветром сдуло, с Гонтом же может быть сложнее.       — Я знаю, мы с тобой в последнее время не очень дружны, — говорил он позади, изрядно запыхавшись, — но, Джейд, ты должна мне помочь.       — Ха? — От такой наглости она застопорилась. — Я?.. Тебе… должна?.. Помочь?!       — Это касается Себастьяна! — выпалил Гонт умоляюще: видимо, дело плохо. Мерлин, ну что за абсурд! Всего минуты спокойствия не хватило, чтобы трансгрессировать отсюда с концами и больше не иметь дела с этими осточертевшими мордами.       — Я не собираюсь разговаривать с тобой здесь и тратить время на выяснение отношений. Мне нужно убираться. Ничего не сказав, Оминис схватил ее под локоть и в следующую секунду перенес куда-то на одинокий утес, вроде того, где она беседовала с Виктором. Как нельзя кстати подходящий для уединенных разговоров тет-а-тет.       — Теперь мы можем поговорить? — осведомился невидимый Оминис.       — С чего бы мне с тобой вести беседы, Гонт? — ощетинилась Джейд. — Ты что, по мне соскучился? Или тебя тоже до глубины души задел мой внезапный уход без предупреждения?       — Нет, я…       — Ты потерял ко мне всякий интерес, едва вдоволь насладился близостью, — Джейд усиленно старалась через интонации голоса передать все негодование. — Теперь, когда тебе что-то от меня понадобилось, я снова тебе нравлюсь? А говорил, что влюблен…       — Я был влюблен, — не стал отрицать Оминис, сделав акцент на прошедшем времени. — Если тебе хотелось это услышать. Благо это непостоянное состояние. Проходит так же быстро, как и рождается. А вот любовь… любовь вечна.       — Любовь? — насмешливо повторила Джейд. — Какая любовь? На это ты собираешься сейчас уповать? Чувства меня ничуть не связывают. Я не шутила, говоря Себастьяну, что не люблю его. Тебя-то — тем более нет.       — Не твоя любовь, — поправил Оминис, — и не ко мне. А моя — к Себастьяну. Что бы между нами тремя ни происходило, я всегда продолжал любить его. И поэтому я прошу тебя, Джейд, — он снял с себя чары маскировки, чтобы явить до смешного жалостливое лицо, — прошу тебя о помощи. Несколько секунд она молчала, будто бы раздумывала, но затем рассмеялась звонко и насмешливо.       — Ты этой жалобной рожей надеешься перечеркнуть все былые косяки? Или думаешь, я настолько глупа, что поведусь на твой рев? О чем ты вообще думаешь, кроме своего богоподобного Себастьяна и его вожделенной задницы? Вижу, у тебя от этой любви напрочь мозги откисли, раз ты утратил способность трезво мыслить и здраво оценивать свои возможности. Назови мне хотя бы одну вескую причину идти тебе навстречу. Давай, Гонт. Подумай. И он задумался. Нахмурил брови, насупился, будто обиженный, и наконец выдал со вздохом:       — Ты права. Их нет. Нет причин. Знаю, тебе наплевать и на меня, и на Себастьяна, но… ты не понимаешь! Он так ущербно играл того невинного мальчика, как в начале года… противный.       — Чего не понимаю?       — Ему совсем плохо! В последнее время он только и делает, что сбегает, чтобы подозрительно шляться где-то по окрестностям! Не осознает, насколько это опасно! Поначалу я думал, что он ищет тебя, но затем выяснил, что причиной всему реликвия, на след которой он напал! И ты… ты должна…       — Ничего я не должна, — возразила Джейд. — А тебе, наоборот, стоит порадоваться, что я ушла и наконец оставила Себастьяна одного, полностью в твоей больной власти. Да, он тоскует, но это не продлится вечно, а пока Сэллоу в печали, никто не мешает тебе постоянно быть рядом с ним. Что, не вышло? Себастьян отбился от рук и вырывается из твоей кокаиновой неги? Оминис вздрогнул, когда эти слова пробили его насквозь. Догадливость Джейд прибила его к земле и лишила дара речи на секунды.       — Я видела его сегодня днем, — пояснила Джейд. — Нормально ты над ним постарался, дружище. По его виду несложно догадаться, чем вы с ним занимаетесь и как именно ты помогаешь ему меня забыть. То, что ты с ним делаешь, омерзительно, Гонт, — ее тон стал совсем холодным и хлестнул по лицу порывом ветра. — У Гаррета не хватило наглости зайти так далеко, а ты… Ни стыда, ни совести. Так что в твоих интересах, чтобы я ушла, а не взялась промывать Сэллоу мозги от твоего дерьма.       — Ты не станешь, — уверенно заявил Гонт. — Тебе на него плевать. Если бы тебе было хоть какое-то дело до Себастьяна, ты бы не вела себя как сука, не игралась с его чувствами, не изменяла и не исчезала.       — Не изменяла с тобой, — подчеркнула Джейд. — В то время это не было для тебя проблемой.       — Речь сейчас не о наших взаимоотношениях, — продолжал твердить Оминис, — а о Себастьяне! Он собирается совершить, возможно, самую главную ошибку в своей жизни, а я не в силах этому помешать. Вспомни, как все начиналось. Вспомни скрипторий. Вспомни все, что я тебе тогда сказал. Пожалуйста, поговори с ним. Меня он больше не слушает. Никогда не слушал. Отговори искать реликвию. Попроси быть осторожным. Тебя он послушает. Ты же знаешь, я бы не стал просить, если бы смог справиться сам. Но я… Джейд, я не могу. На ее губах застыла усмешка, скрытая Дезиллюминационными чарами.       — Нет, — твердо отказалась Джейд. — Я не стану этого делать. С ним бесполезно разговаривать, и я лишь потрачу время. Проваливай.       — Сука ты эгоистичная, — не выдержал Гонт, едва понял, что ничего не выйдет. Секунду назад был сострадательным невинным мальчиком, который заботится о непутевом друге, каким предстал перед Джейд еще осенью, — и вот снова стал привычным собой, которого она знала гораздо лучше и видела чаще. — Поражен, как у тебя получается быть такой холодной и бессердечной. Наплевать на человека, с которым была так близка… Не понимаю. Пока ты издеваешься и плюешься ядом, Себастьян страдает и медленно сходит с ума, и ты совершенно ничего не хочешь делать, чтобы ему помочь. Будто бы для тебя он уже давно умер. Да только рано ты списываешь Себастьяна со счетов. Он еще жив. И нуждается в твоей помощи. Да уж, подумалось Джейд, еще не поздно сломать ему жизнь…       — Страдает? — Что-то в этом слове оживило ее тон. — Говоришь, Себастьян страдает и сходит с ума? Я должна это увидеть, — заинтригованно заявила она. — Твоя взяла, змееныш, я пойду с тобой. Хочу на это посмотреть. Оминиса словно и не насторожило, как легко она изменила решение. Он даже не понял, что крылось в этих словах. Джейд и не скрывала, сказала прямо, но Гонт услышал только то, что хотел: согласие. Оминису нужно, чтобы Джейд пошла с ним, а Джейд нужно застать момент, когда Себастьян сломается. И раз уж это случится раньше, чем она планировала…       — Нужно проверить Фелдкрофт — забормотал Гонт, — убедиться, что Анна на месте…       — Давай проверим, — Джейд взяла его под локоть и говорила мягким тоном. И ничего в нем Оминиса не смутило. Касание не показалось настораживающим. Для него сейчас имело значение только ее согласие и сопровождение, а не детали, мотивы и условия, на которых согласилась Джейд. Они трансгрессировали и оказались у дома Сэллоу.       — Тихо. Слишком тихо, — заключил Оминис, прислушавшись. Постучался в дверь. — Соломон? Анна? Кто-нибудь есть? Ему никто не ответил. Толкнувшись в запертую дверь, Оминис отворил ее с заклинанием. Внутри царил такой бардак, что, казалось, в воздухе еще стояли отзвуки ругани. Если бы у семьи Сэллоу была своя мелодия, она бы представляла из себя звон бьющейся посуды, нецензурной брани на повышенных тонах, посылов далеко и надолго, грохот ломающейся мебели под звонкие пощечины. Именно такие следы здесь остались. Оминис едва не споткнулся об этот хаос, изучая волшебной палочкой непривычно измененное пространство. Он еще раз окликнул Анну с Соломоном и услышал тишину.       — Что, Салазар дери, здесь произошло? Где… где все?       — Понятия не имею, — формально откликнулась Джейд и стащила яблоко из вазочки с отколотым краем. — Записки нет, постели пусты… может, они отправились на семейную рыбалку?       — Очень смешно, — Оминис послал в ее сторону слепой, но укоризненный взгляд. — У меня недоброе предчувствие.       — О, правда? — издевательски бросила Джейд.       — Перестань. Здесь явно что-то произошло, и это была не обычная рядовая ссора.       — Себастьян утащил Соломона куда-то в неизвестность и собирается применить на нем реликвию, чтобы излечить Анну? — шутливо предположила Джейд. Оминис не только шутку не оценил, но и беспокойно замер.       — Я склонен согласиться, — серьезно произнес он. — Именно это я и предполагаю: Себастьян отыскал реликвию и в качестве жертвы для обряда выбрал Соломона. Скорее, нужно спешить. — Он призывно вытянул руку.       — И ты даже знаешь, где он может проворачивать свои темные делишки? — с нездоровым интересом спросила Джейд.       — Знаю, — кивнул Оминис. — Я ведь его лучший друг…       — Ну разумеется, ты знаешь, маленький любитель подглядывать и совать нос во все щели…       — Завались и дай руку. В твою щель я больше не полезу.       — А дать-то все равно просишь… Он перенес их в какие-то катакомбы. В ноздри тут же хлынул затхлый запах сырой земли, напомнивший гоблинские пещеры. Не останавливаясь, Оминис с поразительной для слепца резвостью ринулся вперед, откуда доносились красноречивые звуки борьбы. Ему тоже сегодня повезло прибыть как раз вовремя, пока Себастьяну еще было с кем сражаться.       — Себастьян, подожди! — кричал Оминис, но битва распалилась так бурно, что Сэллоу вошел в раж и не слышал приближение и зов друга. Джейд подалась следом, и ход привел ее в просторное помещение где-то глубоко под землей с резными символами на каменных стенах. Густое плетение застарелой рваной паутины колыхалось от дуновений сквозняка; откуда-то сверху каплями стекала вода. Здесь было сыро, грязно и душно; везде горками валялись обломки камня, и казалось, по этим древним залам много веков никто не ходил. Пространство наполнял мягкий золотистый свет, повсюду таяли свечи, настенные фонари исправно давали обманчиво-приветливое освещение, как будто это место уже заранее подготовили для визита. Картина развернулась потрясающая: Соломон, багровый от боевых потуг, уже изрядно измотался и был неслабо ранен. Кровь залила всю правую сторону его тела ниже ребер, он держался за бок, прихрамывал и дышал с трудом. Посеревшая от страха Анна тоже была здесь: прижимая колени к груди, она забилась в угол, где укрывалась от шальных вспышек. И в довершение всего — Себастьян, сам на себя не похожий: тяжелое, сбитое дыхание, весь раскрасневшийся, потный и почему-то вымокший, будто его окатили водой; из разбитого носа тонкой струйкой сочилась черная, отравленная порошками кровь. Он держал подбитого магией дядю на прицеле и не сводил налитых кровью глаз с цели. Силы были явно неравны: стоило Соломону только шаг сделать в неверном направлении — Себастьян тут же пустит следом какое-нибудь заклинание. Оминис с глазами навыкате и обезумевшим видом тыкал в его сторону бешено мигающей волшебной палочкой, будто это могло чем-то помочь. Однако с его появлением перепалка, по крайней мере, приостановилась, и все участники заварушки получили возможность передохнуть. А затем Дезиллюминационные чары с себя сняла Джейд, представ в абсолютном спокойствии, и лицо Себастьяна озарила улыбка безумия. Вкупе с общей обстановкой действительно верилось, что он уже на грани. То что нужно.       — Я знал, что ты придешь, — довольно произнес он. — Верил, что ты меня не оставишь. Это правда, что ты подавила гоблинское восстание? Новость такая громкая, что мгновенно долетела и до Фелдкрофта. Ты молодец, и… я так польщен, что ты здесь! Что ж, раз уж все в сборе, — он пересчитал волшебной палочкой всех присутствующих, — добро пожаловать на вечеринку в честь моего совершеннолетия. Он взмахнул древком, широким жестом обвел зал и запечатал его Антитрансгрессионными чарами. Окинул взглядом результаты своих трудов, и удовлетворенно выдохнул.       — Теперь отсюда никто не выйдет, пока я не закончу, — объявил Себастьян.       — Себастьян, нет! — запротестовал Оминис.       — Себастьян да. Он точно знал, что делал. Судя по довольному лицу, действовал согласно давно заготовленному плану, который не терпелось поскорее привести в действие, — или, по крайней мере, одному из запасных планов, на случай если основной провалится.       — Себастьян, умоляю… — начал Оминис, не опустив волшебную палочку. — Остановись.       — Что? Остановиться? Сейчас? Когда я уже почти закончил? О, я предвидел, что ты это скажешь. Так и чуял, что снова начнешь причитать и мешаться под ногами. Ну уж нет, Оминис. Только не на последнем рубеже. Нет-нет-нет. Я пришел, чтобы закончить начатое, и ты меня не остановишь.       — Но…       — Закрой рот, пока я сам силой тебя не заткнул, — оскалился Себастьян. — Сыт по горло твоими жалостливыми нотациями. Ты всегда только мешал мне своим нытьем, отвлекал и задерживал, стоял у меня на пути. Если бы я тебя слушал, то никогда бы не продвинулся так далеко. Ни за что бы не нашел реликвию.       — Да к черту реликвию! Посмотри на себя! — воззвал Оминис. — Ты собираешься пойти на убийство! Как я смогу тебя защитить после такого?       — А мне не нужна твоя защита! Я делаю именно то, что должен. Отвали и замолкни, иначе я тебя заставлю.       — Подумай о последствиях! — не отступал Гонт. — Что будет с Анной, если ты убьешь Соломона?       — Не если, а когда…       — Что будет с тобой?!       — Уже подумал, — отрезал Сэллоу. — Нормально все будет. И с Анной, и со мной…       — Ты сам не понимаешь, что играешь с огнем? — Оминис уже был на грани между паникой и ужасом. — Забыл, что дал мне клятву? Для тебя губительно связываться с Темной магией!       — Забудешь такое… Ну, можешь ее снять, раз так переживаешь, — не растерялся Себастьян. — Не беспокойся, у меня руки не отсохнут, когда я возьму реликвию. Впрочем, могу и не брать, если тебе будет спокойнее. Ничего со мной не станет, если я проведу ритуал. Никакой Темной магии, никаких Непростительных заклятий… Один только нож. Мне хватит всего одного ножа. Ужас, все более явно проступающий на лице Оминиса, вызывал у него улыбку. Судя по тому, как тяжело Себастьян ранил Соломона, как сильно напугал Анну, заставив вбиться в щель, подобно мыши, и какой погром остался в доме Сэллоу, можно было только догадываться, что здесь творилось до их прихода. Повезло, что Соломон еще жив. Вероятно, ненадолго, если учитывать, насколько Себастьян был серьезен в своих намерениях.       — И ты правда сделаешь это? — спросил Оминис. — Пойдешь на убийство? Казалось, он был готов задавать самые глупые вопросы, лишь бы как можно дольше его задержать. Себастьян это чуял: пока говорил с Оминисом, волшебную палочку не опускал и все время поглядывал то на притихшую Анну, то на слабеющего с каждой минутой Соломона, который уже едва ли был способен оказать сопротивление.       — Конечно сделаю, — уверенно ответил Сэллоу. — И рука не дрогнет. Я давно этого ждал. Очень давно.       — Но ведь это твоя семья… твои родные…       — Ты это мне говоришь?! — засмеялся Себастьян. — Человек, который собственную родню на фарш мечтает пустить? Чей бы дромарог ревел, Оминис. Не тебе меня поучать. И кому как не тебе знать, что семейные чувства меня совсем не гре… Его прервал глухой звук упавшего тела, затем острым криком заголосила Анна, и, обернувшись, Себастьян заметил, что Соломон лежит на земле без сознания в лужице собственной крови. Лицо Себастьяна вмиг потеряло все краски и посерело от испуга.       — Нет… — потерянно шептал он, будто не хотел минутой назад прикончить Соломона. — Нет-нет…       — Оминис! Себастьян! — наперебой звала близняшка не своим голосом. — На помощь! Сделайте что-нибудь! Себастьян дернулся, подскочил к Соломону, ткнул в него волшебной палочкой и попытался привести в чувства.       — Оживи! — Он едва не продырявил ему грудную клетку через одежду волшебной палочкой. — Оживи, твою мать! Я с тобой еще не закончил! Ты не можешь просто так умереть! Не оставляй меня так!       — Ты что наделал?! — К Себастьяну присоединилась Анна, пытаясь зачем-то оттащить брата от дяди. — Что ты сделал с ним?!       — А ну вернись! — В ход пошли агрессивные шлепки по щекам.       — Прекрати! Себастьян, хватит его бить! Это ничем не поможет! Анна принялась колотить брата по всему, до чего могла дотянуться, и Себастьян не выдержал и с легкостью оттолкнул близняшку от себя. Она с ужасом глядела на бездыханного Соломона. Затем перевела стеклянный взгляд на брата.       — Он мертв? Себастьян приложил два пальца к его шее и сокрушенно кивнул.       — Да. Нет… Как же так… Я не успел… не успел!.. Блядь… Блядь! — Он принялся пинками разгонять камешки вокруг себя и паниковать. — Видишь, что ты наделала? — Сэллоу затряс близняшку за плечи. — Ты все испортила! Это все из-за тебя!       — С… Себастьян… Анна уже не плакала, она судорожно прижимала руки к груди, почти задыхаясь от страха и непонимания, не в силах поверить, что видит перед собой собственного брата таким. Того самого, который обнимал ее во время кошмаров, успокаивал посреди ночи и укачивал, пока она снова не заснет. Себастьяна, который жевал жабью икру за обе щеки с довольным видом, лишь бы доказать, что это вкусно. Он был самым близким человеком для нее, но теперь находился так далеко отсюда… Где-то в своем мире, где все было иначе, а ей отводилось уже совсем другая роль… Это началось как обычная ссора, одна из великого множества, которые она привыкла наблюдать, но в короткий миг все вышло за грань. Себастьян собирался совершить нечто ужасное, и никто не был способен его остановить.       — Оставь ее! — вмешался Оминис и оттащил друга от сестры.       — Это она виновата! — не утихал Себастьян и рывком попытался напрыгнуть на девушку. — Из-за нее все пошло через задницу! Отвали от меня! Мелькнула вспышка, близняшка вскрикнула, и Сэллоу взмахом волшебной палочки ударил Оминиса заклинанием, наподобие хлыста, заставив отшатнуться. Вырвался из хватки Гонта и попытался отдышаться.       — Все должно было случиться не так, если бы она была со мной заодно! Если бы мне помогала или хотя бы не ставила палки в колеса! Я все это делал ради нее! Для нее одной! Годы жизни положил на то, чтобы ее вытащить! Она должна горой за меня стоять, а не подставлять при первой же возможности! Все это, — он обвел пространство волшебной палочкой, — все это из-за нее. Из-за тебя, ты слышишь? — рявкнул он на Анну.       — Себастьян, прекрати… — взмолилась та.       — Замолчи! Закрой рот! Как ты вообще посмела, паршивка, что-либо говорить против меня?!       — Себастьян, о чем речь?.. Что между вами произошло? — беспокойно вклинился Оминис.       — Я не успел… — досадно повторял тот, — не успел рассказать…       — Да объясни же!       — Все шло хорошо, — ответил Себастьян, — как я и планировал. Я нашел ее. Отыскал чертову реликвию. Пришел за Анной, чтобы закончить все, как и обещал, и излечить. А знаешь, что она сделала взамен? Сдала меня Соломону! Вместо того, чтобы порадоваться за меня, высказать положенную благодарность сообщила ему, что я намереваюсь ее выкрасть! Я думал, она со мной заодно, полагал, что Анна мне поможет, рассчитывал на нее, но, когда настал моменты истины, она меня подставила. Подставила, Оминис, представляешь? Родная, черт дери, сестра! Завязалась перепалка, мне пришлось действовать быстро и тащить сюда нас троих. Если бы я этого не сделал, Соломон никогда бы не позволил мне закончить обряд. Своими капризами она не оставила мне выбора! И теперь он мертв, потому что Анна не захотела идти со мной по-хорошему! Оминис в крайней растерянности беспорядочно бегал слепым взглядом по пустоте.       — Но… Почему?..       — Да, правда, Анна, почему? — ядовито вторил Себастьян. — Расскажешь Оминису, почему, когда я наконец нашел для тебя лекарство, ты не пожелала идти со мной, а предпочла нажаловаться Соломону? Нет? Я расскажу сам. Слишком долго я молчал, сестричка. Знаешь, Оминис, она не пошла не потому, что боялась за меня и хотела позаботиться. И не потому, что, как ты, считала, Темная магия на меня плохо влияет, нет. Анна вовсе не хотела, чтобы я ее излечивал. Она симулянтка! — во все горло провозгласил Себастьян так, что его голос эхом понесся по сторонам. — Анна притворяется. Оминис замер с растерянным выражением на белом лице; даже Джейд подняла в озадаченности бровь. Анна захныкала на полу, сотрясаясь от тихих рыданий.       — Что?.. — ахнул Оминис. — Как?       — Мы ведь близнецы, — напомнил Себастьян. — И весьма тесно связаны. Я не мог не заметить, что порой совсем не чувствую боли, когда она корчится в мучениях. Нисколечко. Сперва я решил, что мне показалось. Потом задумался, зачем ей это делать? И только после этого понял: она и не хочет поправляться. Это же снова придется вернуться в школу, нагонять программу… Зачем, если можно торчать дома, ни хрена не делать, жрать и курить травку?! Села на мою шею, ножки свесила и катается! А я, знаете, уже затрахался тащить ее на горбу. Надоело быть тренировочным болванчиком для битья. Ей легко предстать хорошенькой на фоне меня, такого взбалмошного и нерадивого. Легко на фоне моей зависимости скрывать свою, которую и зависимостью назвать нельзя, ведь для нее это лекарство…       — Прекрати! — пискнула Анна. — Хватит! Но он не послушался.       — В последнее время Соломон говорил, ей стало хуже. Планировал посадить ее на морфин. Я был против, ведь как никто другой знал, что она врет и в ее случае такие сильные препараты не нужны… Никто лучше меня не понимал, что от морфина станет только хуже, что разрушит ей жизнь. Что Анна уже никогда не слезет и окончательно потеряет шанс вернуться к привычной жизни, но… Разве он бы меня послушал? Никто, конечно же, глупого Себастьяна слушать не станет. Кто я на ее фоне? Ей всегда было достаточно поплакаться, надавить на жалость, вымученно постонать — а я знал, чувствовал ее притворство, но был бессилен. Думаешь, эта бессовестная тварь сознается? Да никогда! Так удачно, что целители ничего не смыслят в ее проклятье и не могут изучить симптомы достаточно, чтобы подозревать симуляцию. Правда, Анна? — Себастьян повысил голос и обернулся к ней. — Ты все делала, чтобы казаться белой и пушистой на моем фоне. Что, получилось? Твоя взяла, сестрица, — Себастьян развел руками. — Ты довольна? Теперь вместо трав она плотно сидит на морфине. Поздравляю, — он победно хлопнул в ладоши. — Да только сегодня всему этому придет конец. Ты думала, я позволю тебе вечность ездить на своем горбу? Буду бесконечно за тобой носиться, так? Надеялась удерживать меня до последнего, чтобы Соломон ничего не заподозрил, отвлекаясь на то, какой я херовый?       — Н-нет…       — Считаешь, раз мы близнецы, раз я твой брат, ты мне дороже всех на свете? — продолжал обвинительно наступать на сестру Себастьян. — Так? Ни хрена не так! Он злостно замахнулся на нее кулаком, но в последнюю секунду сдержал себя, уже хотел пнуть тело Соломона, но упал перед ним на колени и заплакал.       — Я этого не хотел… Клянусь, я не хотел! Не планировал вовлекать Соломона. Зря я не рассказал ему раньше. Лучше бы он обозвал меня паршивым лжецом, но зато хотя бы услышал от меня эти слова… Досадно до чертиков, что я опоздал и так и не успел сказать ему правду. До своего последнего вдоха он верил, что я тот, кто виноват… и теперь уже никогда не узнает, что все это время она нас всех обманывала… Смотри, Анна, смотри до чего довела твоя ложь… Мы бы могли все решить иначе, договориться, черт возьми… Но нет… Тебе ведь духу не хватило бы признаться… Но ничего. Еще ничего не потеряно. Все-таки я кое-что смог. Гляди, Анна, у меня есть для тебя подарок. С днем рождения, гребаная паразитка. По велению его волшебной палочки на свет выплыла большая коробка, перевязанная красным подарочным бантом. Проплыла по воздуху под взглядом напуганной Анны и опустилась перед Себастьяном. Тот сбросил с коробки крышку, засунул внутрь руку и бросил к ногам сестры нечто, сперва напомнившее мяч. Анна зашлась истошным, хриплым криком, когда к ней покатилась отрубленная голова Виктора Руквуда. Одновременно с ней Себастьяна накрыло безумным смехом.       — Не плачь, сестренка, все хорошо! Все отлично! — Он взял голову за волосы и ткнул Анне лицом к лицу, улыбаясь сумасшедшим оскалом. — Посмотри, что я ради тебя добыл! Полюбуйся, как наказал того, кто посмел тебя обидеть! Видишь? Ты видишь, что я сделал? Он тебя проклял и поплатился головой!       — Себастьян? — несмело позвал Оминис. — Ты уверен, что это был именно он?       — Да, уверен. Не ной, я прирезал его голыми руками, без какой-либо магии.       — Так, может, этого достаточно? — предположил Гонт. — Может, с его смертью проклятие развеется? Очевидно, он всеми силами пытался Себастьяна угомонить и уладить ситуацию. Как мог старался отвести его внимание от реликвии.       — Развеется? Само собой? — Сэллоу фыркнул и явно в этом усомнился. — Надеюсь, но не думаю. Так бывает только в мечтах. А для их исполнения в реальности приходится постараться. Это было бы, конечно, весьма прелестно, но я не зря так долго гонялся за реликвией и не могу ее просто так поставить на полочку, не использовав. Несказанно повезло обнаружить их с Руквудом в одно время — и что же, не воспользоваться этим? Мне же лучше — я не только выиграю, но и сделаю это несколькими способами.       — И ты думаешь, Анна заслуживает исцеления? — Гонт не бросил попыток коварно подобраться к Сэллоу с другой стороны и все-таки его отговорить. Умело выворачивал ситуацию в свою пользу и выжимал максимум из произошедшего. — После всего, что ты для нее сделал и чем она за это отплатила? Может, она этого попросту не достойна? Себастьян расплылся в улыбке. Легко разгадал его намерения и не поддался. Было кое-что, о чем Оминису необходимо узнать.       — Я делаю это не для нее, дружок. А для себя. Почему всегда речь только о ней? Я исцелю Анну не потому, что должен. А потому что для меня это уже давно дело принципа, хочет она того или нет!       — Себастьян, успокойся, — Оминис попытался мягко взять его под руку. — Я знаю, ты напуган, не понимаешь, что делать… Ты не виноват, это был несчастный случай… Мы что-нибудь придумаем. Слышишь меня? Давай уйдем, пожалуйста, давай все закончим…       — Закончить… Я должен закончить, — принялся бредово твердить Себастьян, будто не видя и не слыша его. — Я не могу просто так уйти… Я должен… Как я теперь проведу ритуал без темной жертвы?! — Он огляделся по сторонам, но не увидел ответа нигде. — Что мне теперь делать?! Найти новую жертву… Где мне найти жертву?!       — Я могу привести тебе ее, — Оминис сжал лицо Себастьяна в ладонях, заставляя смотреть на себя. — Кого угодно, хочешь? Только дождись, и я…       — Нет, — Сэллоу вывернулся и отвернулся. — Никто не должен отсюда выйти.       — Но почему…       — Он тебе не доверяет, — вмешалась Джейд, все это время хранившая молчание. — Считает, едва ты покинешь границы его защитных чар, вернешься уже с толпой мракоборцев. Они отберут реликвию, упрячут его в Азкабан за смерть Соломона… Это явно не то, что нужно Себастьяну. Ты так старался его защитить, что истратил все доверие.       — Раз так, примени на Анне то заклинание, — предложил Оминис, тем самым вытянул туз из рукава. — Себастьян, тебя устроит, если Джейд излечит ее?       — Ты ведь был против, — тут же припомнил Сэллоу. — Все отговаривал меня, говорил, мы ничего об этой магии не знаем, что она может Анну попросту убить…       — Ну, раз уж выбор невелик и тебе явно нет особой разницы, выживет Анна или нет…       — Эй, вообще-то я еще здесь! — возмущенно вспыхнула близняшка.       — У тебя ничего не получится, — сказала Оминису Джейд. — Нет, Себастьяна не устроит, если я вылечу Анну своей магией. Он все равно попытается применить реликвию. Намерен исцелить ее сам, своими руками. К тому же моя магия не развеет проклятье Анны. Все работает немного не так. Да, заклинание Исидоры в каком-то смысле забирает боль, но только лишь душевную. А если точнее, по аналогии с поцелуем дементора стирает вообще все чувства и эмоции, притупляя способность их испытывать. Не думаю, что это именно то, что поможет твоей сестре, Себастьян. Он насторожился, внимательно вслушивался в каждое ее слово и с опаской поинтересовался:       — Ты уверена, что оно работает именно так?       — Да, — кивнула Джейд. — Я проверила его на себе и точно знаю, что физическую боль оно не заберет.       — Ты… — До него не сразу дошел смысл ее слов. — Ты сделала что? — спросил он тихо.       — Использовала на себе заклинание Исидоры, — спокойно ответила Джейд.       — Зачем? — вкрадчиво уточнил Сэллоу.       — Забрать боль.       — А как же чувства? — Голос Себастьяна надломился.       — Какие? — Джейд вскинула брови. — Те, что меня мучали и мешали? Не отпускали, делали слабой и терзали душу? Себастьяна накрыло такое сильное потрясение, что рука с волшебной палочкой просто бессильно повисла вдоль тела. Он позабыл об Анне, о Соломоне и даже об Оминисе. Себастьян сделал несколько задумчивых шагов, спрятав лицо под копной грязных, спутанных волос. Затем послышался сдавленный всхлип.       — Поверить не могу… — выцедил он. — Хотя нет, могу. Теперь понятно, почему ты такая холодная и безразличная ко всему. Зачем… зачем ты это сделала? — вскрикнул он, явив блестящее от слез лицо. — Все же было хорошо! Все было нормально! Но ты просто взяла и вырезала меня из себя! Эта правда его разбила. Нанесла очередной удар по израненной душе. Но Джейд должна была сказать.       — Мне было плохо и больно, — пояснила она. — А теперь спокойно и хорошо. Себастьян рывком бросился к ней, и Джейд машинально выставила волшебную палочку, но нападать он не собирался.       — Это конец… Джейд, это конец… Раньше, когда у тебя были чувства, у меня еще была надежда… Но теперь, когда ты вырвала их изнутри, я уже ничего не смогу сделать, чтобы тебя вернуть… Ни единого шанса, что ты будешь моей. Он сделал еще один шаг ближе, так чтобы кончик волшебной палочки Джейд уперся в его грудь.       — Давай, — попросил Себастьян, глядя ей в глаза. — Сделай это. Ты ведь знаешь, сработает лучше любого ножа. Давай! Он схватился обеими руками за ее волшебную палочку, вместе со своей направляя на себя.       — Если бы ты знала, как мне больно сейчас… Как было больно все это время… Пожалуйста, избавь меня от этих мучений, освободи… Я хочу быть таким же, как ты, прошу…       — Она не станет, — отрезал Гонт. — Я ведь говорил, что она — источник всех твоих проблем. Превратила тебя в ничто и не собирается облегчать страдания.       — Зачем ты пришла? — спросил Себастьян. — Зачем тогда вернулась? Зачем?!       — Посмотреть, — теперь уже Оминис ответил за нее, припомнив недавние слова. — Ей нравится смотреть, как ты страдаешь. Мерлин… Себастьян, я такой дурак… — Гонт сокрушенно провел руками по волосам, зачесывая назад. — Ты простишь меня за то, что я на нее повелся и сразу не прознал, что следовало избавиться от этой девчонки в самом начале? Кто же знал, что она сломает тебе жизнь? Я-то думал, ты с ней развлечешься и заскучаешь… Терпел ее, лишь бы ты был доволен и рад… Но ничего. Из нее получится отличная темная жертва, так ведь? Хах, куда уж темнее… Я исполню обряд с реликвией для тебя. Жаль, не смогу увидеть… Я бы многое отдал за возможность смотреть, как она корчится в предсмертной агонии, а невыносимые муки пожирают тело, наполняя реликвию ее страданиями… Видимо, это и был его план. Затащить сюда Джейд, но вовсе не для примирения. Либо же Оминис понял, что по-хорошему не выйдет, и решил действовать по-плохому. Так его беспокойство за Себастьяна по щелчку переросло в кровожадность. Оминис прознал, раз уж они действительно здесь заперты и Сэллоу упрямится, ведет себя неуправляемо и уговорам не поддается, таить и терять больше нечего. Себастьяна его слова заставили стушеваться и ощутить дискомфорт. Сэллоу и так за короткое время пропустил через себя слишком ядреную смесь эмоций и чувств, пережил больше, чем способна выдержать его психика, и не знал, как реагировать и воспринимать слова Гонта. Джейд же снова перешла в пассивный режим и делала вид, что ее не существует. Наблюдала, что они дальше сделают. Ждала.       — Что ты такое говоришь? — Себастьян округлил глаза. — Я не могу так с ней поступить!       — Можешь! — рявкнул Гонт. — Раскрой глаза! Она долгие месяцы макала тебя в грязь и смешивала с дерьмом твои чувства!       — Это неправда!       — Нет, правда! Знаешь, что я думаю, Себастьян? Мне кажется, все твои несчастья из-за нее. Из-за Джейд ты оказался в такой глубокой заднице.       — Главная моя проблема — это ты! В то время как ты всеми силами удерживаешь меня на привязи, она пинками и пощечинами приводит меня в себя!       — Она приведет тебя если не в Азкабан, то в могилу! Стоило ей появиться — ты начал сходить с ума! Позабыл об Анне, обо мне, и только одно тебя интересовало. Перестал отдавать себе отчет в том, что творишь. Одно убийство за другим — ты совсем от рук отбился!       — Это ты меня в могилу сведешь со своей проклятой клятвой! А сам-то? Сам крышей не поехал, а? А если бы не Джейд — я бы никогда не отыскал реликвию. Все получилось только благодаря тому, что она не боялась тебе перечить и не гнушалась поставить на место.       — Не смей ее защищать!       — Не смей на нее все сваливать!       — Значит, по итогу это я плохой, а она хорошая? Такой укол по самолюбию Оминис стерпеть не смог. Этого хватило, чтобы сорвать крышу теперь уже Гонту. Его хрупкое эго разъело ядовитой ревностью, эмоции выплеснулись на свободу, взяли верх над разумом и телом. Гонт уже давно позабыл, что просил Джейд о помощи и молил вразумить Себастьяна. Из потенциального соратника она снова стала для него врагом, соперником и конкурентом. При этом самой Джейд даже ничего не нужно было говорить — достаточно стоять, притворяясь невидимой.       — Я не понял, ты рад или нет, что я хотя бы на время приостановил поиски лекарства? — задумался Себастьян. — Именно из-за Джейд я несколько месяцев не думал о заботах. И что тебя не устраивает? Что я был счастлив?! В его глазах лихорадочно сверкало осознание, вызванное внезапным просветлением.       — Это все уже не важно, — отозвался Оминис, и взгляд Сэллоу потух. — Все эти ссоры, выяснения, кто кому изменил, кто кого обидел…       — Ты… да ты… Джейд права, мне не стоит с тобой водиться, — бормотал он. — Она всегда была права, а я не слушал… Как будто позабыл, что ты никогда по-настоящему мне не помогал, не был на моей стороне и думал только о себе, но никак не о том, что важно для меня… А она… Она всегда мне помогала. Она видела тебя насквозь, пока ты туманил мой взор и пускал белую пыль в глаза… Пока ты меня губишь, она единственная продолжает обо мне заботиться!       — Посмотри, что с нами стало, что стало с тобой! — призвал Оминис. — Что из этого ты называешь заботой? Это сделает тебя счастливым? — Он неопределенным жестом попытался отыскать Соломона. — Для тебя так же, как и для Джейд, лишь смерть — освобождение? Хотя, знаешь, может, смерть для нее — слишком быстрое и легкое избавление и своего рода побег от ответственности? Может, будет правильно сдать ее мракоборцам? Как думаешь? Они ведь наверняка не знают, чем она на самом деле все это время занималась, прежде чем победить Ранрока и превратиться в героя из убийцы. Одно убедительное доказательство, коих у нас навалом, — и герой снова станет убийцей. Он уже едва ли понимал, что и кому говорит. Безумие заразой передалось от Себастьяна к Оминису, разделилось пополам и преумножилось. Накаленная обстановка заставляла обоих нервничать, говорить то, что следовало бы умолчать или хотя бы переосмыслить. Вести себя как в ловушке. Только Себастьян терял рассудок, а Оминис опускался все ниже в чертоги своей жестокости.       — За все деяния ее приговорят к поцелую дементора, а когда из нее высосут душу, я приду за ней в Азкабан, похищу оттуда, запру в темнице и буду мучить, пока мне не надоест, а когда это случится, я ее убью… Себастьян все это выслушивал и не спешил затыкать Оминису рот. Слушал, колебался и боялся…       — Ну, давай, — поддернула Джейд. — Давай, Гонт, попробуй. Ты помнишь, как я предупреждала тебя? Вспомни все мои предупреждения. Все способности, умения и заслуги. Напомни себе, с кем имеешь дело. — Она начала медленно приближаться, угрожающе понижая голос до шепота. — Уверен, что хочешь вступать со мной в открытое противостояние? Точно хочешь испытать на себе, как далеко я могу зайти?       — Угрожала, — поправил он. — Помню, мямлила что-то про власть, про одно касание, в которое можешь хоть Хогвартсом завладеть, хоть Министерство магии возглавить… Только вот годишься только на то, чтобы соблазнить или прирезать — ни на что большее не способна. И не тыкай в меня своей волшебной палочкой — ты не одна умеешь обращаться с продолговатыми предметами, — Оминис в ответ продемонстрировал и свою, готовую атаковать. — Если встанет выбор, я или ты, я буду сражаться. И не надейся сыскать моей пощады. Я тебя не боюсь. Джейд издала насмешливый смешок. О, она ждала этих слов. Что ж, Оминис сам это начал.       — Не боишься… Ты не боишься только потому, что ничего не знаешь. Не видел, как я пытала тех гоблинов. Как расправлялась со всеми, кто был глуп, самонадеян, жесток со мной… Кто так же, как и ты, насмехался, неверно рассчитывал силы и считал себя сильнее… Ты и Себастьян, вы оба так ничему и не научились. Он как был дураком, так и остался, вот и ты упустил из виду все, на что стоило обратить внимание. Думаешь, все идет по твоему плану? Ты привел меня сюда, чтобы расправиться, так? У меня тоже был план. Он исполнился раньше твоего, потому что я вместо разговоров об убийстве реально убиваю… Твоя семья мертва в числе некоторых других членов истинно чистокровных родов. Они устроили приватную вечеринку в мою честь, на которую тебя не пригласили. Родовое поместье разрушено, и все исчезли при загадочных обстоятельствах. Никто об этом пока ничего не знает, но, когда мракоборцы начали бы расследовать эти пропажи, ты бы сразу понял, кто за ними стоит. И тогда… тогда ты бы меня испугался, поскольку осознал, что однажды я приду за тобой. Сейчас наложить в штаны ты едва ли успеешь, потому что я уже здесь. Не потому, что ты меня заманил. А потому, что так нужно мне.       — Что? — Он недоуменно смыкал и размыкал губы. — Ты что несешь про мою семью? Этого не может быть! Ты лжешь!       — Не может быть, что я тебя обскакала и прикончила их раньше тебя? Когда хочешь кого-то убить, делай это, а не трепись. Ты следующий, Гонт.       — Нет! Это закричал Себастьян. Он оттащил Джейд в сторону, и Анна подоспела, чтобы отпихнуть как можно дальше Оминиса — все-таки пришла брату на подмогу, как он того и желал. Гонт упал на землю, пока Джейд выворачивалась на руках Сэллоу.       — Успокойтесь оба! — Себастьян предпринял жалкую попытку уравновесить ситуацию, но утратил авторитет.       — Ты уже ничего не решаешь, — шипела Джейд, как рассерженная кошка. — Ты потерял контроль, Себастьян. Упустил момент.       — Нет, Джейд, решаю я. Если хочешь убить… Пусть он будет жертвой, — внезапно определился Себастьян за каких-то пару секунд. — Пусть его смерть не будет напрасной…       — Себастьян?.. Гонт послал на Себастьяна слепой вопросительный взгляд, показывая, что он это услышал. Каждое слово и звук. Последние слова перед тем, как кожей почуять мощный заряд магии, летящий прямо в него. Джейд метнула сгусток разрушительной энергии за миг до того, как Сэллоу приговорил лучшего друга к роли темной жертвы ради Анны. Ради исполнения собственных принципов. В шаге от смерти Оминису на выручку пришла та самая обостренная чувствительность, из-за которой он с первого дня появления Джейд в замке умел почуять эту магию в ней. Оторвав Анну от земли, он легко поднял близняшку, дернул и загородился, как живым щитом. Светящийся сгусток древней магии она приняла на себя. Еще одна секунда — решающая — и Анна Сэллоу рассыпалась на руках Оминиса Гонта. С трескающимся звуком где-то внутри себя разламывался Себастьян. Показалось, можно было услышать, как он сходит с ума. Предательство. Потеря. Неправильный выбор. Ошибка. Ошибка. Ошибка… Он никогда не излечит Анну… и до конца пронесет за спиной ответственность за случившееся. Себастьян все это допустил. Решил, что Оминис должен умереть, и потерял Анну. Лишился Соломона в момент, когда понял, что не готов его упустить. Себастьян видел, как рука Оминиса заносит волшебную палочку, пока собственное тело невовремя стало ватным и тяжелым. Земля вдруг ушла из-под ног, и Себастьян не сразу понял, что это Джейд отпихнула его от себя, видя, как Гонт замахнулся, готовый выкрикнуть свой приговор.       — Авада Ке…       — Диффиндо! Оминис чувствовал, но Джейд видела. Она оказалась быстрее. Рефлексы опытного, натренированного убийцы не оставили Гонту и шанса. Он не успел даже наполовину выговорить Убивающее заклятие. Ее Режущее заклинание прошлось аккурат на стыке туловища и шеи, и голова Оминиса мгновенно отделилась и отскочила в сторону, а тело рухнуло, как мешок с драконьим дерьмом. Кажется, Себастьян отключился на пару секунд, не помня себя от зашкаливающих эмоций. Он едва не разрывался на части физически, как Анна, и готовился развалиться каменной крошкой и остаться навечно в этих катакомбах. С глухим звуком Джейд бросила голову Оминиса к его ногам.       — С днем рождения, Себастьян. Холодные руки обвились объятием вокруг шеи. Джейд тянула наверх, помогая подняться, но Себастьян поддался с большим трудом. Почуял на себе еще что-то. Другие руки? Нет, что-то тонкое. Змеи? Шершавое. Веревки? Цепочка от зачарованного медальона, скрепившего клятву на крови, душила Себастьяна, намертво врезавшись в кожу. Оминис заколдовал ее по принципу «не мне — так никому». Не выбирал между «любить или быть любимым» или «убить или быть убитым». Не врал, что любит, но не сказал, что любовь его смертельна. Брал все и сразу и забирал свою любовь с собой. Вместе с Себастьяном. Себастьян плакал. Просто бессильно плакал от боли, от обиды, от усталости. От осознания собственной глупости и никчемности. Все эти годы неустанно и слепо бежал вперед, хотел обрести что-то важное, что-то недостижимое, но в конце концов остался ни с чем. Вот так жалко встречал он свой конец. Совсем не по-геройски. На коленях, в грязи и крови… Даже не сопротивлялся. Не хотел. Все было задумано Оминисом заранее, и он не посвятил Себастьяна в свои планы. Решил, что может распоряжаться его жизнью так же, как Себастьян — чужой. Он должен был это предусмотреть — все-таки Оминис его лучший друг… Это было честно. Справедливо. И… прекрасно. Умереть на руках любимого человека и от его рук — что может быть чудеснее? Он не один, не одинок. Она рядом, гладит по лбу и пытается даровать предпоследний покой. Провожает. Единственное, о чем Себастьян Сэллоу мечтал на исходе жизни, — о поцелуе. Почувствовать последний поцелуй. И Джейд поцеловала. Все поняла без слов. Прикоснулась теплом к его холоду и ждала, пока Себастьян не затихнет на ее руках. Было спокойно и почти не страшно. Почти не страшно… Умер он быстро. Окончательно обмяк, а глаза его закатились. Джейд на прощание коснулась губами его лба и прошептала:       — Теперь ты можешь быть по-настоящему свободным. А она…       — Развлекаешься? — раздался деловитый голос за спиной. Волшебная палочка выскользнула из руки, отобранная невербальным Экспеллиармусом. Та же участь постигла три другие, принадлежавшие Себастьяну, Оминису и Соломону. Джейд позвоночником почувствовала неприятный холодок. Невыразимец пришел забрать свое. Ему как будто бы и не было дела до мертвецов. Джейд знала — так и есть. Ему нужна только она. Обернувшись, Джейд увидела невыразимца — он держал в руке мантию-невидимку, но почему-то принял другой облик. Истинный. Джейд никогда прежде его не видела, но узнала безошибочно.       — Ты! — выдохнула она.       — Я, — с улыбкой подтвердил Марволо Гонт.