— Надень шапку! А то Ледяной Джек обморозит тебя. — А кто это такой, Ледяной Джек? — Да никто, дорогой! Это все выдумки!
Джек смотрел на Эльзу, всё ещё не до конца поверив в случившееся. У него получилось! План сработал! Господи, как же он боялся, что девушка так и не решится открыться, это был самый рискованный и слабый элемент в его плане. То, что он был не в состоянии проконтролировать,то, на что можно было только лишь надеяться…
Но нельзя было упрекать его в том, что он плохо подготовился. Вовсе нет! Он продумал всё очень хорошо…***
Эта мысль родилась настолько внезапно, что Джек сам от себя не ожидал. Он, как обычно, ехал в школу рано утром, привычно обогнав семейный автомобиль. Его маршрут сильно отличался от того, каким вёз девушек их семейный водитель, ведь парень любил и скорость, и разнообразие. Один и тот же маршрут каждый день — да от скуки с ума сойти можно! Но сегодня он понял, что погорячился, завернув в малознакомый район. Там что-то произошло, потому что поток автолюбителей двигался очень медленно, посреди дороги стояла карета «скорой помощи», две столкнувшиеся машины, и пришлось Джеку сильно притормозить. Мотоцикл — хоть и более маневренный, но крыльев не имеет. Так что он вынужден был ограничить себя в скорости. Но именно поэтому он смог разглядеть жгучую брюнетку, сидящую в машине «скорой помощи». Это была Хелена Блаустер, их школьная пианистка. Они почти не общались, но Хелена никогда не раздражала его, поэтому у него не было повода её доставать. К тому же она действительно неплохо играла, за что заслуживала искреннее уважение и восхищение. Но когда Джек услышал, как играет Эльза… Его словно что-то подтолкнуло. Он остановил мотоцикл и подошёл к «скорой», даже сам толком не понимая, зачем он это делает. — Привет, Блаустер, — спокойно обратился он к девушке, врач как раз закончил осматривать её руку. Вздохнув, он произнес: — Боюсь, у вас трещина, мисс Хелена, — он больше ничего не сказал; зато стоявшая рядом с ним медсестра сочувственно взглянула на пациентку. Ни слёз, ни причитаний не последовало. Девушка лишь флегматично бросила: — Чёрт! Затем она заметила, наконец, Джека и, по-прежнему не удивляясь ни на грамм, поинтересовалась: — А, привет, Фрост! Можешь сказать руководителю Сильверу, что у меня тут небольшая неприятность? Ты же всё равно в школу едешь; так что, предупредишь? — Ты как так умудрилась? — спросил Джек, очень возрадовавшийся от того, что Хелена не впадает в истерику. Зато этому не радовалась медсестра, явно ожидавшая другой реакции. Она ведь привыкла к тому, что пациенты, особенно юные, сетуют на жизнь, которая так жестоко обходится с ними и их молодыми и хрупкими телами. Нужно срочно успокаивать, совать под нос нашатырь, приводить в чувство… Короче, красиво выполнить роль блестящего психолога. А тут утешать никого не нужно. Действия развиваются не по сценарию, вот медсестричка и забеспокоилась. Такой талант пропадает… И как же бесплатно добыть себе квалификацию отличного психолога? Она решила действовать по-другому, громко обратившись к остальному персоналу: — Дайте кто-нибудь одеяло! У девушки шок, она даже слова вымолвить не может! — Всё я могу! — негромко, но внушительно рявкнула Хелена, — Так что своё одеяло уберите к чёрту! Представь, Фрост, — как ни в чём не бывало обратилась она к парню, — на дороге я поскользнулась, из-за того, что какая-то криворукая овца тут, видите ли, мороженое уронила. И вот так неудачно я грохнулась… Подняться не могу, а тут парнишка на «хонде» едет, хорошо, что притормозить успел. Но резко. И сзади в его машину въехал другой. Вон, разбираются стоят, — она махнула головой в сторону двух водителей и одного дорожного инспектора. — А почему ты так спокойно реагируешь, Блаустер? Ты же понимаешь, что для тебя музыкальный конкурс накрылся? — Ну и что? — тут девушка пожала плечами, — Это же желание родителей, они ведь и в музыкальную школу меня отдали. А когда сформировался наш оркестр, им вообще удержу не стало. Всё прочили мне будущее блестящей пианистки, приходили на все концерты… А я ведь прекрасно знаю, что не особенно талантлива. Ну, слух есть, усидчивость тоже, потому и неплохо играю. Но ведь всё это не говорит о наличии таланта! — А что ж ты до сих пор не бросила? — Джек с немалым удивлением смотрел, как Хелена всё с тем же флегматичным видом достаёт сигарету здоровой рукой и закуривает, не стесняясь ни врачей, ни американских законов, по которым курить в общественных местах категорически запрещается. — Родителей это радовало, — пуская дым, отозвалась девушка, — они с моей помощью решили воплотить свои неосуществлённые мечты. Хотели стать музыкантами, да вот не стали, терпения не хватило. Я-то сразу поняла, что им не до меня и моих желаний, что они просто пытаются отделаться от чувства вины перед самими собой за собственную лень, — закончила невольная пианистка. А Джек, не веря своему везению, уточнил: — Так, получается, ты рада, что получила перелом? — Ещё неизвестно, — задумчиво отозвалась она, — вот сейчас поедем в больницу, там мне снимок сделают, и тогда всё точно будет ясно! Нет, ну ребят жалко, да и руководителя Сильвера, для них-то этот концерт был важен… — Слушай, Блаустер, — взбудоражено начал Джек, толком даже не понимая, на что он идёт, — а что, если я тебя избавлю от занятия музыкой? Если я посажу за рояль человека, который точно талантливее тебя, причём гораздо? И даже после того, как твой перелом срастётся, оркестр будет только рад, если ты не вернёшься. Что скажешь? — Серьёзно, Фрост? — девушка недоверчиво взглянула на него своими серыми глазами. — Ты можешь всё это организовать? — Я ведь Джек Фрост! — отозвался тот, — я всё могу, если захочу! — А я и не спорю, но за чужие способности к игре на рояле ты вряд ли отвечаешь… Ладно, давай продолжим. Что от меня требуется? — Ничего! Ты уже сломала руку, и это выгодно не только тебе, но и мне! Только я прошу тебя пока об этом никому в школе не сообщать, — спохватился парень, — по крайней мере, сегодня. — Да без проблем. Только что делать, если с рукой всё обойдётся? — Давай ты сразу после рентгена мне напишешь, и я там уже решу. Хорошо? — Лады, — кивнула Хелена, — слушай, а ты не мог бы поспособствовать моему продвижению в компьютерный класс? Просто мне реально ничего не интересно, кроме программирования. А это вроде в твоих силах, ты ведь Джек Фрост, как ты сам только что сказал. — Так ты у нас хакер?! — Джек так удивился, что даже на секунду забыл про собственный план. Брюнетка впервые за время их беседы застенчиво улыбнулась. — Ну, да… Об этом никто не знает, сам понимаешь. —Я готов оказать тебе услугу, — согласился парень, — но взамен ты должна пообещать мне молчание. Никто не узнает об этом разговоре. Никто не будет знать, что я помог тебе с компьютерным классом. И мы никогда больше не будем пересекаться в школе. Договорились? — Тоже переживаешь за имидж? — усмехнулась Хелена, — не стоит. Я обещаю тебе молчание… Когда Джек добрался до школы, он уже получил сообщение Хелены с подтверждением о переломе. К тому времени в его голове наметились предстоящие действия. Он совершенно точно знал, что сегодняшний день вряд ли посвятит занятиям. С одной стороны, его несколько угнетали непростые мысли, и каждые пятнадцать минут он собирался отказаться от своей затеи. С другой стороны, выброс адреналина при размышлении о собственном плане и продумывании деталей, будоражил кровь, как никогда раньше за все годы жизни. Он отлично понимал, что именно он делает, и, главное, зачем он это делает. А ещё он осознавал, что если не хочешь испортить свою репутацию, которой он, откровенно говоря, дорожил, то действовать придётся не только нечестно, но ещё и несколько подло. Парень уже сообразил, что нормальным путём он не вытащит Эльзу на сцену. Не те у них отношения, и с Анной разговора не получилось… К кому ещё обращаться? Да и вообще: Джек Фрост и нормальный путь — две не только несовместимые вещи, а словосочетания, которых в принципе не должно быть в одном предложении. Именно поэтому Джек предпочёл не идти на уроки, а… вернуться домой. Не на мотоцикле, это слишком заметный транспорт. Он взял такси, попросив водителя остановится в паре кварталов от его дома. Память услужливо подсказала, что его матушка в это время будет на собрании какого-то благотворительного фонда (да будет благословенно желание его родителей выглядеть благопристойно в глазах общества)! Джек очень хорошо помнил об их с Шарлоттой тайном проходе. Так же он давным-давно выучил расположение всех комнат, коридоров и закутков в вычурной резиденции Фростов — парень был уверен, что когда-то это знание ему пригодится. Вот оно и пригодилось… Он смог войти и подняться на второй этаж, будучи не замеченным никем из прислуги. Оставалось войти в комнату Эльзы, которую та не запирала на ключ. Чем парень и воспользовался. Лишний раз убедившись, что на этаже никого нет, Джек открыл дверь и проскользнул в покои той, которая даже не догадывалась об его планах. Времени, чтобы рассматривать интерьер и сверять его с личностью этой загадочной девушки, у Джека не имелось, поэтому он безошибочно нашёл то, что точно могло ему пригодиться — украшение. Стеклянный кулон в виде снежинки он заприметил давно, Эльза практически с ним не расставалась. Но сейчас искомый предмет спокойно лежал на полке, ожидая свою хозяйку. Джек вздохнул, понимая, что она очень расстроится из-за этого кулона — ведь если девушка его не снимает, тем более такая равнодушная к подобным безделушкам, значит, это особенная для неё вещь. Несколько мгновений Джек колебался, сжимая в руках «снежинку» и бросая взгляд на другие предметы на полке. Но потом взял себя в руки и повернулся к выходу — только этот кулон мог гарантировать на сто процентов, что окружающие ни на секунду не усомнятся в причастности именно Эльзы к художествам в концертном зале. Джек собрался уже выйти, как вдруг заметил фотографию, на которой Эльза стояла в обнимку с каким-то долговязым рыжеволосым парнем. Нахмурившись, он несколько секунд обдумывал, кто же это мог быть, пока в памяти сами собой не всплыли гневные слова Анны: «Все вы одинаковые, что ты, что Ханс!» Похоже, новоявленный вор уже знал, кого обнимает на фотографии совершенно счастливая, так непохожая на себя нынешнюю, Эльза Разенграффе.***
…И вот сейчас, понимая, что его план сработал именно так, как он и рассчитывал, Джек не мог не улыбаться. И, заметив её взгляд, парень осознал, что Эльза его не только увидела, но и догадалась о том, что же именно он для неё сделал. Они находились друг от друга на приличном расстоянии, но Джеку казалось, что она стоит совсем рядом. Немного растерянная, чуть удивлённая, и неотрывно следящая за выражением его лица своими голубыми глазами. Парень прекрасно видел, как в них появилось понимание… и что-то ещё, чему он не находил названия. Он даже не мог ориентироваться во времени, чтобы осознать, сколько же песка просыпалось в часах мироздания, пока они с Эльзой смотрели так друг на друга. А пришёл в себя он только под отчётливые удары сердца, которые становились всё быстрее. Джек, в конце концов, прервал зрительный контакт, и, как можно скорее, ретировался. Оказавшись вне школьной территории, он замедлил ход, решив, что спешить уже нет необходимости. Теперь он просто шёл, не зная даже куда. И всё время пытался разобраться в себе. Он сбежал от Эльзы. Почему? Потому что именно в этот момент он боялся её. Её реакции, её пронзительного взгляда, её благодарности… Даже если она не выразит её словами… Только она умела так выражать свои эмоции: он видел её ярость, злость, нежность, любовь, гнев, негодование… И он почти всегда понимал, что она хочет сказать. Ещё ни разу эти глаза при Джеке никому не говорили о благодарности… А сегодня сказали. И парень боялся это увидеть. Эльза не была недалёкой, как бы он ни называл её и сколько бы раз ни произносил слово «убогая», нет, он твёрдо знал, что она не такая. Он заметил, что изредка Эльза наблюдает за ним. Так, будто бы случайно, вроде не нарочно, но один-единственный раз увидев в нём искры человечности, она не могла не пытаться выяснить, что за маску носит Джек Фрост. Неужели она начинает что-то подозревать? Нет, он никого больше не подпустит к себе! Только не её. Только не Эльзу. Ему не нужна вторая Шарлотта. А Иккинг… Он совсем другое дело. Джек думал, что больше ничем не выдаст своей истинной натуры. Старался, играл, держа себя в тонусе и не выходя из образа. Только, похоже, Эльзу он не смог обмануть. И сегодня он это понял. В тот самый момент, когда Джек решил любым способом, пусть столь нестандартным, помочь девушке снова начать играть, он уже выдал себя. И почему-то только сейчас до него дошла эта мысль. Может, она ничего бы и не заподозрила, если бы не увидела его сегодня, улыбающегося ей так непривычно. Тогда зачем он остался в школе после всех уроков? Зачем ждал репетиции оркестра? Зачем хотел точно узнать, сработает его задумка или нет? А когда узнал и убедился, то почему не ушёл? Почему вообще позволил себя увидеть? Что он наделал? Джек вздыхал, самобичевание ни к чему не приводило! Все два дня, что он разрабатывал и претворял в жизнь свои замыслы, замирал в ожидании результата, он редко мог сосредоточиться на чём-то другом. И сейчас он отчётливо понимал, что почти не переставал думать об Эльзе. Только почему? Не в его правилах было кому-то помогать, тем более тому, с кем официально у него вражеские отношения по очень странной схеме. Вроде бы не очень гладко, в сравнении с его предыдущими школьными подвигами, однако подданные Его Величества были весьма довольны выходками своего короля. Но Эльза была не просто той, из которой следовало выбить всю гордость либо затравить, она была любящей сестрой, а Джек и сам был любящим братом. Она была не просто немой, полусумасшедшей, с его лёгкой руки имеющей прозвище «убогая». Она, как и Анна, была дочерью тех, кого он любил, и кто был искренне привязан к нему самому. Она была очень красивой, внимательной и умной девушкой. А ещё — талантливой. И Джек сделал всё, чтобы этот талант не пропал даром. Она раздражала его, выводила своим молчанием и вызывала уважение. Она была вся окутана каким-то покровом тайны, и парень не мог понять её сущности… А он вообще не мог понять сейчас ни её, ни себя. В данный момент ему нужен был Иккинг, который намного мудрее, чем думали окружающие. Джеку иногда казалось, что лучший друг знает и понимает его гораздо лучше, чем он понимает себя сам. Тогда парень позвал его помочь вылить краску в зале вовсе не потому, что ему была нужна помощь. Просто он не хотел ничего скрывать от друга. Только Иккингу об этом не сказал, рассчитывая на его мудрость и умение быть деликатным, то есть не задавать лишних вопросов. И хотя Иккинг честно пытался выведать мотивацию данного поступка, тот, разумеется, предпочёл не рассказывать. Друг решил не долбиться лбом о стену и сделать вид, что проглотил эти россказни насчёт «повеселиться». Но Джек ясно видел, что Иккинг не поверил ему ни на йоту. Он был уверен, что позднее, когда Эльза войдёт в состав оркестра, лучший друг либо сам поднимет эту тему, либо Джеку придётся вернуться к ней. Да, Иккинг умел молчать! Умел ждать подходящего момента, когда друг будет готов заговорить. Но в этой ситуации Иккинг молчать не станет! И вовсе не потому, что ему плевать на мнение Джека. А потому что Джек понимал, что зашел со своими выходками слишком далеко…***
Парень опомнился, с трудом выходя из прострации. Оглядевшись, он понял, что ноги занесли его в парк «Central-Berk». Да уж, самое подходящее место для обдумывания ситуаций… Теперь Джек шёл почти целенаправленно и вскоре оказался в центре парка, недалеко от той сцены, где в тот вечер выступала Эльза. Тут же и находилась детская площадка, которая летом никогда не пустовала. И даже сейчас, в конце октября, на ней играли дети. Какое-то время парень наблюдал за ними, как вдруг… его словно обожгло вулканической лавой! Он был уверен, что все воспоминания похоронены и засыпаны пеплом прошлого. Он считал, что никогда не вспомнит того, что происходило здесь. Он думал, что забыл это место. И ту, с кем оно связано. Маленькая девочка и маленький мальчик, играющие в Ледяного Джека и Зубную фею…Десять лет назад…
— Фрости, я чего-то не понимаю — какой нынче повод для подарка? — спрашивала Шарлотта, разглядывая небольшую, почти миниатюрную коробочку, которую Джек вручил ей несколько секунд назад. Джек же старался привыкнуть к новому эксперименту подруги с волосами и одеждой, потому не мог ответить на её вопрос. Да, на сей раз Шарлотта превзошла саму себя. Ярко-оранжевые волосы гармонировали с располосованным в лоскуты платьем, окрашенном в серебристый цвет. На нём же красовались небольшие кляксы алой краски, так что образ был ещё более потрясающим, чем обычно. Потрясал он в самом прямом смысле — несколько человек запнулись и упали, когда Шарлотта появилась в парке. Похоже, подобный наряд для столь юной особы вызывал у людей некоторые вопросы. Джек уже успел понять, что краски для подруги — это не только развлечение. Она через них выражала свои чувства, не только радостные, но и печальные. Как сейчас. Месяц назад у Шарлотты умерла мама. Джек очень переживал за подругу, не зная, как ей помочь, ведь он сам никогда и ничего такого не испытывал. Он видел, что она почти не плакала, только держалась чуть более молчаливо. И его это пугало, так как такое поведение не казалось нормальным. Каждый по-разному борется с болью, каждый переживает её как может. Шарлотта Фэй выразила свою боль таким неоднозначным, но доступным ей способом. Она пережила её и справилась. Теперь Джек начал по-настоящему осознавать, что же для неё значило её красочное хобби. Пусть неглубоко, пусть на уровне догадок, но всё же — он проникся. Всё это время он ведь даже не понимал, чем отвлечь или успокоить свою лучшую подругу. Потому он написал ей записку, где назначил встречу именно в парке, а не на обычной детской площадке в их районе. Сам же Джек сбежал из дома, захватив предварительно подарок. Этим подарком он хотел её порадовать, хотя приберегал его для особого случая и особого момента. Взрослому он показался бы нелепой глупостью, но для ребёнка… Точнее, для Шарлотты… Джек был уверен, что она оценит. Он ведь прекрасно знал, что она любит, что хочет и как можно сделать её счастливой. Деньги на этот подарок мальчик старательно копил около года, почти не тратя то, что выдавали ему родители. Но это стоило того… — Я, надеюсь, ты не кольцо мне на помолвку даришь? — улыбаясь, уточнила Шарлотта, срывая праздничную упаковку с коробочки. Джек ответил со всей серьёзностью, изо всех сил пытаясь быть взрослым: — Нет, не кольцо, — и мысленно прикинул, всё ли соответствует заданному сценарию. По идее, место было подходящее — их любимое; погода хорошая, солнечная, и закат приближался; только вот со временем года не очень — мальчик хотел, чтобы это была зима, его любимое время года. Но да ладно, он решил, что надо довольствоваться тем, что есть. Шарлотта, наконец, открыла подарок, и глаза её расширились от удивления и радости, а губы растянулись в счастливую улыбку. — Фрости! — взвизгнула она. — Ты запомнил?! — в порыве восторга девочка повисла у него на шее, едва не уронив подарок, а потом и запрыгала на месте, хохоча от радости. Джек купил для своей лучшей подруги то, что она до безумия жаждала получить: лиловые контактные линзы для глаз и накладные завитые ресницы. Эти атрибуты Зубной феи она хотела очень давно, хотя и говорила об этом редко. Закончив упиваться своим восторгом, Шарлотта немедленно примерила их. На это времени понадобилось подольше: никто ведь из детей не умел пользоваться линзами, да и ресницами как-то не доводилось. Зато когда они справились с этой задачей… Короче, хорошо, что в парке в тот момент уже почти никого не было. Шарлотта выглядела так эффектно, что окружающие вполне могли и полицию вместе с психиатром вызвать. Но Джеку она казалась невероятной и красивой. Поэтому он дождался, чтобы подруга несколько пришла в себя и отрезвела от эмоций, а потом смело произнёс: — Шарлотта, это мой тебе подарок на… нашу помолвку. Кольцо бы тебе так не понравилось, поэтому я выбрал более подходящий… — Ты всё так же хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж? Нет, ты, наверное, шутишь, да? — почти не удивляясь, переспросила девочка. — Хочу, — со всей серьезностью кивнул Джек, — теперь ты моя невеста, а не подруга. — Погоди, Фрости, — Шарлотта внимательно посмотрела на него и взяла за руку, — я тебя обожаю, но послушай, мы были тогда еще совсем маленькими. Эта была забавная игра, я думала ты понимаешь… К тому же мы совершенно не подходим друг другу! — Почему это? — Ты ведь знаешь меня, наверное, с самого рождения, а с другими девочками почти даже не общаешься, — начала объяснять Шарлотта, — мы всегда вместе, расстаёмся лишь на ночь, да и то не так уж часто. Джек, я близка тебе, и я это понимаю. Но мы друзья, Джек. Женитьба была всего лишь игрой. — Но, Шарлотта, я тоже считаю тебя своей лучшей подругой, — Джек недоуменно смотрел на неё, —и мне непонятно, что же мешает нам быть женихом и невестой? — Вот что, жених, — девочка серьёзно заглянула в серо-голубые глаза собеседника, — ты не влюблён в меня! А я не влюблена в тебя! Ты пока этого не понимаешь, но позже поймёшь. Есть разница между дружбой и любовью! И я уверена, однажды ты влюбишься. По-настоящему. Тогда ты всё поймёшь… — То есть… как? — Джек, давай вернёмся к этому разговору через несколько лет, хорошо? — обречённо вдохнула Шарлотта, — И посмотрим, согласишься ты со мной или нет, а? — Давай, — кивнул в ответ Джек, в душе уверенный, что всё рано или поздно вернётся на круги своя. Неужели кто-то мог быть ближе ему, чем Шарлотта Фэй?! Вот глупость какая! Но раз она настаивает, то… он готов подождать. В конце концов, у него есть время. Возможно, сейчас она просто ещё не пришла в себя после смерти мамы, и он поведёт себя как осёл, если не проявит должной чуткости. Ничего, нужно просто набраться терпения, и они с Шарлоттой непременно поженятся. —Наша дружба всё равно будет длиться вечно, так что я тебя не тороплю, — вслух сказал он. — Что же, раз помолвка откладывается, а ты мне сделал такой подарок, — глаза девочки озорно заблестели, —то у меня вопрос, — и тут её голос изменился, как всегда, когда они начинали играть: — Где твой посох, Ледяной Джек? …Джек очнулся от воспоминаний, услышав очень громкие и выразительные голоса на площадке. Приглядевшись, он увидел начинающуюся потасовку: двое мальчишек угрожающе наступали на третьего, при этом выкрикивая что-то обидное. Не раздумывая, парень сорвался с места и поспешил на помощь. — Эй, пацаны, — окликнул он их, — он вам что-то сделал? — хулиганы повернули головы в его сторону, — я спрашиваю, какого чёрта вы к нему пристали? — ещё раз произнёс он, уже заранее догадываясь, что придётся заняться чужим воспитанием. — А что? — нахально сказал один из бесстрашных олухов, — мы просто хотим его немного проучить, что тут такого… Нам же за это ничего не будет. — Ах, вот оно что, — понятливо отозвался начинающий воспитатель, попутно разглядев всех троих. — Развлекаемся за чужой счёт? — два придурка радостно кивнули. — А давайте я за ваш счёт развлекусь? — спокойным, но очень неприятным тоном предложил парень, мысленно анализируя, насколько похож он в данный момент на свою матушку в гневе. Джек уже узнал в мальчике, которого решили достать недалёкие и невоспитанные оболтусы, малыша Джейми, потому сейчас ему было наплевать, насколько он похож на Аннабель Фрост. — Мне тоже за это ничего не будет, — продолжил он, с удовольствием понимая, что идиоты напряглись. — Значит, так, пошли вон отсюда, и чтобы больше вас в этом парке не было вообще. Если через три секунды не уберётесь, я так вас приложу, что неделю на свои задницы сесть не сможете! Сбежали они так быстро, что до трёх Джек досчитать не успел. Усмехнувшись им вслед, он подошёл к спасённому мальчику и дружелюбно спросил: — Ну, ты как, приятель? Ничего? — Нормально, — немного дрожащим голосом ответил Джейми, — спасибо… — Сильно они тебя? — Не успели сегодня, — тот внимательно оглядел свою одежду, — обычно то куртку порвут, то в лужу толкнут, то синяк оставят… — А что, это часто бывает? — нахмурился спасатель, — почему они так с тобой? — Так не только со мной, — ответил мальчик, — сирот постоянно обижают, за нас же никто не заступается. Джек внезапно ощутил, как изнутри его начал сжигать самый настоящий стыд… Как же нехорошо ему сделалось от понимания одной истины. Он сам — ничуть не лучше этих малолетних хулиганов. Разве в школе он ведёт себя иначе? Разве он никого не притесняет? И весомых причин у него для этого тоже нет, кроме той пресловутой, которую вслух ему озвучили эти двое: «Нам же за это ничего не будет…» Джек Фрост так же считал себя всемогущим, потому что очень хорошо понимал свою безнаказанность. А что чувствуют те, кого он систематически травит, унижает, выводит из равновесия, регулярно причиняя боль? И никто не смел ему не подчинится или перечить. За всю историю его учёбы только два человека умудрились дать ему отпор… Кристофф Бьоргман и Эльза Разенграффе… Остальные либо переводились в другие учебные заведения, либо прогибались под королём золотой молодёжи… Хотя нельзя было сказать, что этим двоим дёшево обошлась их смелость… — Ну я и урод!.. — прошипел он себе под нос. —Эй, а я ведь тебя знаю! — Джейми говорил радостно, обращаясь непосредственно к Фросту, — мы с тобой виделись, когда здесь в парке был концерт. Та пианистка так здорово играла… А что ты здесь делаешь? — опомнился мальчик. Джек пожал плечами и ответил: — Не знаю, прогуливался просто… — И я гулял… Только мне нельзя играть на этой площадке, — грустно вздохнул он, — меня всегда выгоняют, ты сам видел. — Больше они не придут, не беспокойся, — спасатель (по совместительству — ещё и воспитатель) успокаивающе похлопал паренька по плечу, — пойдём лучше, я куплю тебе мороженое. — Ой, спасибо, — Джейми так радостно пошёл рядом с Фростом, что тот даже не засомневался в том, что этот мальчишка редко видит что-либо вкусное. Ему в который раз за этот долгий день стало не по себе, будто он ощущал странную вину за то, что сам мог позволить себе всё, что угодно; а Джейми не мог даже спокойно пройтись по парку, не нарвавшись на хулиганов. — Ну, выбирай, — великодушно предложил Джек, когда они остановились перед фургоном с с мороженым. Предложение вогнало ребёнка в ступор. — А какое можно? — Любое, какое тебе больше нравится, — сказал Джек, улыбнувшись. — Не знаю… Меня всегда интересовало, — и Джейми серьёзно посмотрел на парня, казавшегося ему таким взрослым, — а какое на вкус мятное мороженное? — Гадость ужасная, — просто ответил Джек, — терпеть его не могу. — А какое любишь? — Ну, из того, что здесь есть… — он задумчиво осмотрел витрину, — возьми фисташковое с шоколадом. Это при условии, если ты любишь орехи и шоколад, — спешно поправил он. — Давай, — и Джейми с улыбкой кивнул. Приобретя столь желанный десерт, они медленно двинулись к выходу из парка. Джек поглядывал на мальчика, с аппетитом уплетавшего мороженное, и вдруг опомнился. На дворе же стоял конец октября месяца. Пусть было и не так холодно, в это время года в Хьюстоне стоит относительно тёплые деньки, но всё же… Испугавшись за здоровье Джейми, он сказал: — Э-э, Джейми, послушай, — на него взглянули сияющие глаза, — а ты не простудишься? Ведь сейчас не лето. Прости, мне хотелось тебя порадовать, но я не подумал… — Нет, я очень редко простужаюсь, — просто ответил мальчик, — можно сказать, почти никогда. Мне холод нипочём, как и Ледяному Джеку. … Джеку… …Ледяному…
… Ледяному Джеку…
Парень решил, что ослышался. — Что ты сказал? Кому? — Ледяному Джеку, — послушно повторил Джейми, — это герой сказок и легенд северных народов. Нам в приюте часто читают сказки про него. Ну, не только про него, конечно, но истории про Джека — мои самые любимые. Он мой герой! — после короткой, но пламенной речи он спокойно вернулся к поглощению мороженого. Мысли Джека путались всё больше и больше. Даже из разговора с незнакомым мальчишкой он умудрился услышать доносящиеся до него воспоминания из далёкого детства, от которых парень бежал уже довольно давно. А точнее, десять лет… — Джейми, мне надо спешить, — обратился он к ребенку, — есть кое-какие дела, да и тебе наверняка уже пора возвращаться. — Спасибо тебе ещё раз, — сердечно поблагодарил его тот, — я так рад, что мы встретились… — Не за что, я тоже был рад пообщаться, — Джек протянул руку, и Джейми несмело, но всё же протянул свою в ответ. Видимо, раньше ему не доводилось здороваться или прощаться столь по-взрослому, только наблюдать за чужими рукопожатиями. — Удачи, приятель! — сказал парень, затем развернулся и пошёл по направлению к дому. Уже где-то на середине пути до него дошло, что он не назвал своего имени Джейми, а тот так и не спросил…***
Подойдя к воротам резиденции Фростов, Джек вдруг подчинился внезапному порыву и обернулся. Дом Шарлотты не изменился, как ему казалось, за эти годы. Парень усиленно делал вид, что не связан никакими воспоминаниями с семьёй, живущей в доме напротив. Только самого себя обмануть очень сложно. «Прости меня, Шарлотта… Только назад пути уже нет…» И Джек, отвернувшись от особняка семейства Фэй, вошёл в ворота. В парадном холле его ожидали. Не сказать, чтобы он очень удивился, увидев разгневанные лица родителей. Он ведь не предупредил их, что задержится после школы, да ещё так надолго; и Эльза вряд ли посчитала нужным сообщать им, что их сын присутствовал на её импровизированном концерте. Джек вспомнил, что отключил телефон, и не подумал его включить позднее. То, что Оливер и Аннабель ему звонили огромное количество раз, он прочитал по их лицам. Правда, его это абсолютно не беспокоило. — Джек, — обратился к нему Оливер, — где ты был столько времени?! — У меня были дела, — последовал весьма неопределённый ответ. — Почему ты не предупредил нас? — не сдавался отец. — Почему у тебя отключен телефон? — Батарейка села, — ответил сын сразу на второй вопрос, благополучно минуя первый. Если откровенно, его даже забавляла эта семейная сцена. Многие из журналистов продали бы душу за такой шикарный репортаж, учитывая его редкость. В их идеальной семье, строго распланированном режиме и чётких правилах вдруг возник сбой… А сбой в системе — это то, чего очень боялись его родители, это было их слабым местом, по которому Джек решил бить без промаха. Здесь всю его сознательную жизнь вырабатывались схемы поведения, устанавливались порядки, и каждому было отведено своё место и своя линия игры. Театр Фростов мог бы процветать на Бродвее, если бы Оливер и Аннабель в своё время решили заняться сценарием и режиссурой. — Послушай, Джек, — на подмостки вышла мать главного героя, ибо Оливеру отводилась лишь вторая роль, ведущая партия была всегда у его жены. И видя, что партнёр не справляется, она явилась на выручку, — Джек, дорогой, ну разве тебе сложно было позвонить? — заговорила она своим мягким голосом, от которого у сына моментально свело зубы, — Просто попросил бы телефон у кого-нибудь из друзей, раз уж твой разрядился. Мы же волнуемся, ты не можешь этого не понимать. Лучше бы отец продолжал практиковаться в ораторском искусстве!.. Этот спокойный, заботливый тон Джек не выносил. Он ненавидел его, потому что всё в этом тоне было пропитано фальшью. Никто бы не уловил этого, подобный тон для Аннабель Фрост был искусством. Она отлично умела управлять своим голосом. Она умела угрожать так, что на лице оставалась улыбка и дружелюбие. Она требовала подчинения от слуг так спокойно, что у тех мороз по коже пробегал, но ни одного грубого слова не было сказано, ни капли раздражения на её лице не было отражено. И она умела говорить так заботливо, что казалась лучшей матерью в мире, но Джек эту заботу научился распознавать очень хорошо. Она не была настоящей. Именно эта забота говорила в ней при общении с Анной, Эльзой и с ним. Возможно, только Мейси избежала этой участи, и забота Аннабель о дочери была не показной. И сейчас, слушая её, он чувствовал в себе поднимающееся раздражение. Не сдержавшись, он дерзко бросил: — Может, хватит выступлений, мама? — Аннабель резко умолкла и уставилась на сына. — Здесь нет зрителей, за тобой никто не наблюдает, так что никто не оценит твою игру, — продолжал Джек, едва сдерживаясь, чтобы не раскричаться. — Перестань врать хотя бы самой себе, что тебя беспокоит моё здоровье и моя жизнь. Ведь я же не тешу себя подобными иллюзиями! Я прекрасно понимаю, что нужно соблюдать приличия, ведь мы — образцово-показательная семья! — Джек всё же не удержался и последние слова буквально проорал. — Но только не для меня! Вы можете притворяться перед кем-то другим, но не передо мной! — Как ты разговариваешь с матерью?! — грозно воскликнул Оливер. — Позволь напомнить тебе, Джексон Оверланд Фрост, что именно нам с мамой ты обязан всем, что у тебя есть! Твоё обучение, твой гардероб, твои капризы — всё оплачиваем мы, именно мы! И пока ты не стал самостоятельным, изволь уважать тех, кто обеспечивает тот образ жизни, о котором мечтают миллионы твоих ровесников! — Нет, папа, — презрительно усмехнулся Фрост-младший, — вы не обеспечиваете меня! Вы просто платите мне за молчание! Не стоит путать эти понятия! Родители обеспечивают детей из любви, а вы вынуждены это делать, ведь я не оставил вам выбора! Вы же привыкли платить по счетам, вот продолжайте и дальше платить! Я примерно веду себя при посторонних людях и подчиняюсь правилам вашего, давно осточертевшего мне дома, и этого с вас достаточно. Так что не лезьте в мою жизнь, потому что вас она никак не касается, — он понизил голос и добавил: — Я ничего не забыл. Вам ясно? Ни-че-го. И не мечтайте, что когда-нибудь забуду или прощу вас, — он решительно подошёл к лестнице ведущей наверх и, не оборачиваясь, закончил: — Я ненавижу ваш бизнес; ненавижу эту омерзительную роскошь, которой вы себя окружили. И я ненавижу вас, — эти слова он сказал с особой, внушительной интонацией, чтобы они не сомневались в том, что так и есть. После этого, уже немедля, Джек поднялся по лестнице и скрылся на втором этаже. Оливера и Аннабель, похоже, трясло от напоминания о лежавшем на их плечах тяжёлом бремени. Стыд, неловкость, позднее раскаяние и невозможность ничего исправить — вот что чувствовали они в тот момент. А презрение любимого сына только добавляло еще больше вины. Бледный Оливер потрясённо смотрел на жену, которая с трудом сдерживала слёзы — эта стальная, жестокая, элегантная женщина сейчас будто бы утратила весь лоск, пытаясь справиться с ситуацией. И ни один из семьи Фрост за время их внутреннего скандала не заметил стоявшую в проходе столовой девушку. Эльза Разенграффе всё видела и слышала, укрывшись в тени дверей.***
Наступили выходные. Это были особенные выходные, пропитанные едва-едва заметной оттепелью. Оттепель, которую никто не замечал, кроме двоих обитателей резиденции Фростов. Джек не мог не понимать, что после случившегося они с Эльзой перешли на другой уровень отношений. Невольно и абсолютно этого не желая. Он догадывался, что она думает о нём. Может, и нечасто, но всё же думает. Во время случайных встреч в доме, где почти невозможно столкнуться, ибо особняк Фростов поражал своими размерами, Эльза секунды две смотрела на парня, потом кивала, прятала глаза и уходила. Она не доверяла его настроению — и Джек понимал, что не доверяет вполне заслуженно. Доверия к нему он и сам не всегда испытывал. Возможно, он и вёл бы себя иначе, но в последние дни, так уж получилось, что Эльза мало занимала его мысли. Потому он решил придерживаться той же линии поведения, что и она: мимолётный взгляд,короткое приветствие,
расхождение в разные стороны.
Отличие от их предыдущих отношений, кроме этого, состояло лишь в том, что Джек больше не пытался обидеть девушку. Он вообще в основном молчал, словно тоже не мог говорить, как и она. Но так обстояли дела в выходные. И что будет, когда снова начнутся школьные будни, никто из них не предполагал. В эти солнечные дни парень всё больше уносился мыслями к мальчику по имени Джейми. Он не понимал почему, но не мог выбросить его из головы. В этой улыбке с дыркой между зубов Джек как будто видел самого себя. Того, каким он был десять лет назад. Добрый, светлый, жизнерадостный мальчуган. Да, несмотря на все горести, парень заметил, что Джейми по-прежнему радуется жизни. Возможно, он и не осознавал этого сам, но силу духа в этой юной оболочке уже сейчас можно было разглядеть. В своём детстве Джек не смог сохранить самого себя, он предпочёл закрыться. Джейми же неосознанно, но выбрал другой путь. Хотя ему в тысячу раз пришлось тяжелее, чем Фросту-младшему. Правда, даже сам себе Джек не мог с уверенностью сказать, что бы он предпочёл: чтобы его родители были живы и здоровы, с этой тошнотворной правдой, которую он о них знал; или же, чтобы они были порядочными и честными, но мертвыми. Однако он точно мог сказать другое: потерять Мейси он совершенно не хотел. А ведь Джейми потерял и сестру… Мальчик не только напомнил Джеку самого себя. Он сделал то, чего не смогла от него добиться Шарлотта; чего очень давно не видел даже его лучший друг Иккинг; и о чём могла лишь догадываться Эльза. Джейми вернул Джеку самого себя. Так, как он вёл себя с этим ребёнком, он не вёл себя почти ни с кем. Только с Мейси. И то не всегда. Почему-то Джейми легко вывел все человеческие качества своего нового знакомого наружу. Хотя тот сам тщательно прятал и запирал их, чтобы никто не видел, не понимал и не знал, что они у него вообще есть. Он отказался быть славным мальчиком, который помогал всем детям в районе и который любил свою подругу Шарлотту. Он думал, что выжег в себе всё хорошее, но оно моментально воскресло и зацвело в его душе молодыми побегами, стоило только рядом оказаться ребенку из приюта. Джек ведь даже не осознавал, что ведёт себя иначе, чем всегда. Он понял это только в ту минуту, когда спас Джейми от хулиганов. Каждую минуту своей жизни, будучи ещё совсем юным, Джек учился контролировать себя. Свои чувства и действия. Так было поначалу. Потом же, когда он довёл свои действия до автоматизма, стало легче. Проще. Если что-то от прежнего Джека пыталось прорваться в настоящее, то это подавлялось. Каждый поступок он анализировал, каждый порыв подвергался мысленной критике, насколько подходят какие-либо действия «великому» Джеку Фросту. Единственное, к чему ему не пришлось прикладывать усилия, так это к ненависти к родителям. Эти чувства не были выращены искусственно. Они целиком и полностью возникли сами по себе. Со всеми этими мыслями Джек уже в субботу понял, что загоняется. Ему нужен был Иккинг! Поэтому он набрал его номер, решив позвать друга прогуляться. — Да! — отозвался Иккинг, довольно странным голосом, как будто бы его отвлекли от чего-то важного. — Привет, друг! — поприветствовал его Фрост, — как насчёт прогуляться сегодня? —Извини, не могу, — в трубке, похоже, возникла какая-то возня и писк. Странно, если Иккинг не проводил время с Астрид, то никогда не отказывался от встречи с лучшим другом. — Что там у тебя происходит? — спросил Джек. — Что за помехи на линии? — Да… ничего. Слушай, Джек, я и правда не могу сейчас выйти из дома. Но ты вполне можешь прийти сам, — предложил Иккинг, — если хочешь. — Ладно, уже бегу! — Вот и хорошо, до встречи, — и друг спешно прервал разговор. Дом семьи Хэддок значительно отличался от резиденции Фростов. Построенный в стиле шале, он имел свой особый охотничий шик. Скорее всего, дизайнеру поставили задачу: дом должен выглядеть так, чтобы отразить характер хозяина, то есть властно и жёстко, заодно подчеркнув увлечение охотой. Изнутри дом был отделан деревом — вместо обоев, ламината и мрамора. Почти везде на стенах висели чучела животных — трофеи с охоты, вместо ковров — звериные шкуры, а стены оживлялись картинами с изображением жизни бравого охотника. Вместо ванной комнаты Доусон Хэддок предпочитал проводить время в сауне, которая тоже имелась в подвальном помещении дома. Конечно, душевые комнаты здесь были, но сам хозяин их не жаловал. Почти везде установили настоящие камины, отапливаемые особым вишнёвым деревом, так как при горении оно источало невероятно приятный запах. А ещё в гостиной и библиотеке стоял лёгкий табачный дым, иногда особенно усиливавшийся, когда Хэддок-старший курил трубку. Среди комнат здесь так же имелась и оружейная, не столько хобби, сколько создание нужного образа, предмет особой гордости Доусона. Коллекция холодного и огнестрельного оружия, которую тот демонстрировал на приёмах своим гостям, даже если те не высказывали особого желания ею любоваться. Стоило всё это очень недёшево, но только не создавало уют, на который, видимо, рассчитывал Доусон. Иккинг любил животных, поэтому не разделял увлечение отца охотой, пусть она и длилась с конца лета и почти до конца осени, когда дом был в полном распоряжении сына, а не главы семьи. Ему не нравился дизайн, который предполагал наличие шкур зверей, их чучел и охотничьих картин. И ему категорически не нравилась оружейная, потому что Иккинг не разбирался, да и не хотел разбираться в оружии. Поэтому Джек точно знал, что его лучший друг чувствует себя в этом охотничьем доме так же, как и он сам в своём вычурном особняке. Только вот парень открыто заявлял родителям всё, что он об этом думает, а Иккинг Хэддок молчал, не желая спорить с темпераментным и грубым человеком, которого он и так, как ему казалось, достаточно разочаровал. Джека встретила горничная, которая сказала, что проводит его в комнату мистера Иккинга. Тот, в свою очередь, продолжал удивляться — обычно друг сам не ленился его встречать. При этом у прислуги, которая сопровождала его, было слегка недовольное лицо. Наконец они подошли к комнате Иккинга, и девушка постучала, проговорив: — Мистер Иккинг, к вам пришёл мистер Джек Фрост. Вместо ответа дверь медленно и аккуратно приоткрылась, и оттуда показалась растрепанная каштановая голова. Осмотрев коридор, словно убеждаясь, что больше никого нет, Иккинг одной рукой втащил Джека в образовавшуюся щель, быстро поблагодарил горничную, захлопнул дверь и тут же повернул ключ в замке. — Ты здесь труп прячешь? — окончательно обалдев, уточнил Джек. — А прислуга недовольна, потому что им приходиться тебя покрывать и они боятся стать соучастниками преступления? — Угадал один раз, — устало произнёс Иккинг, — да, они меня покрывают. Нет, не как соучастники, а всего лишь свидетели, и нет — не труп. А вот кто, — и он указал рукой на свою кровать. Джек повернул голову, увидел, куда показывал друг, и сразу же понял, почему в доме Хэддоков все ведут себя столь странно и необычно. На кровати лежал чёрный котёнок. Он был почти весь перевязан бинтами, а рядом с ним валялась детская бутылочка с соской — очевидно, Иккинг пытался накормить своего питомца. Джек с минуту переваривал информацию, а потом произнёс: — Лучше бы это был труп… иначе твой отец сделает его из тебя. — Да знаю я, — отмахнулся Иккинг, — только мне всё равно, — он подошёл к котёнку, взял его на руки, погладил и снова начал кормить. Джек смотрел и не верил своим глазам: Иккинг, робкий и стеснительный Иккинг пошёл против воли своего властного отца и принёс в дом котёнка. — Как же ты решился? — слегка охрипшим от волнения голосом спросил он. — И где ты его нашёл? — Это он меня нашёл, — поправил его лучший друг и поведал историю, как еле живой зверёк, весь в ранах, буквально вывалился из кустов, прося о помощи, — Я не мог его там бросить, — закончил Иккинг, — просто не мог оставить его умирать на улице. Ты ведь понимаешь? — Джек кивнул. — Ну, сначала я его отмыл, потом съездил к ветеринару, он наложил Беззубику швы, гипс… — Беззубику?! — засмеялся Джек. Он прекрасно знал, почему Иккинг дал именно такую кличку своему подопечному. Когда-то давно лучший друг рассказывал ему о своей детской мечте. В тот период, когда у него ещё не было друзей, Иккинг грезил о том, что однажды у него появится дракон по имени Беззубик. Он ясно представлял, как тот будет выглядеть, что делать, какой у него будет характер. Мальчик даже разговаривал с ним и всё надеялся, что они вместе смогут улететь куда-нибудь далеко, путешествовать; он лелеял свою мечту в играх, живя ожиданием, и это помогало ему скрашивать свою жизнь в одиночестве. — Ну да, — подтвердил Иккинг, — похоже, я исполнил свою мечту. Конечно, этот малыш пока на дракона не тянет, но кличка ему подходит. К тому же мой воображаемый дракон тоже был черным. — Прислуга, я так понимаю, в курсе, но не в восторге от твоей идеи? — Да, я пока уговорил их молчать. Но никто же не захочет испытать на себе гнев «Стоика Обширного», верно? — произнеся прозвище отца, Иккинг странно закатил глаза, — Вот и они не радуются открывающимся перспективам. — Что ж, я думаю, что ответ мне известен, но всё же уточню: ты ведь не пойдёшь со мной прогуляться? — и Джек подошёл к двери, собираясь уходить. — Ты же понимаешь, за Беззубикком нужен присмотр, — чуть виновато улыбнулся Иккинг, но Джек только усмехнулся: — Расслабься. Конечно, я всё понимаю, я же не идиот, — и он ещё раз посмотрел на котёнка. Беззубик так жался к груди своего спасителя и так громко мурлыкал, что даже на душе у Джека стало как-то светлее. И почему-то перед глазами опять возникла улыбка Джейми… Прежде, чем выйти, Фрост решил задать ещё один вопрос: — А что ты будешь делать, если твой отец всё же узнает о Беззубике? — Точнее, не если, а когда он узнает, — спокойно уточнил Иккинг, поглаживая чёрную шерсть, — рано или поздно, но он узнает. Прислуга меня всё же сдаст. В этом случае мы с ним оба будем искать новый дом. «Я не ошибся… Я не ошибся в тебе, Иккинг Хэддок…»***
Субботний день плавно перешёл в вечер. Джек не спеша шёл по коридору второго этажа, приближаясь к заветной двери. Нельзя сказать, что он нервничал, скорее, немного беспокоился. Ожидать можно было чего угодно, особенно в его случае. Слишком много событий за последние два месяца, слишком много непонятного, слишком странные и непростые отношения… Подняв руку, он постучал в дверь. Она открылась. Судя по лицу Эльзы, меньше всего она ожидала увидеть на пороге своей комнаты Джека. Но дверь, тем не менее, не захлопнула. Вопросительно глядя на него, девушка ждала, что же он ей скажет. Парень выдохнул и произнёс: — Прогуляемся завтра?