Хорошо, что это не сердце. Изменить сердце очень непросто. Ну, а голову-то мы убедим!
Нет, всё-таки, когда события проносятся с такой скоростью, да ещё в таком количестве — можно с ума сойти! Во всяком случае, Анна Разенграффе именно так и думала, впервые в жизни поссорившись с сестрой. Она сама очень переживала из-за этого, ведь, несмотря на колкие слова, которые наговорила Эльзе в приступе неистовой злости, она очень любила её. И знала, что та тоже любит её — может, даже чуть сильнее, чем сама Анна была привязана к старшей сестре. У старшей эта привязанность была смешана с обострённым чувством ответственности и желанием защитить от всего плохого. У Анны же любовь выражалась несколько иначе. Она знала, что Эльза не рассердилась. Хотя младшая сильно старалась вывести её из себя — настолько, что та неоднозначно намекнула на то, что как бы Анна не хотела свести отношения с Кристоффом к обычной дружбе, всё совсем не однозначно. Потому что чувства парня к девочке обозначались другим словом — тем, которое едва переносила Анна. Всё это волей-неволей заставило задуматься. Убеждать себя в том, что Эльза просто решила ответить на обвинения Анны — то есть упрекнуть в бесчувственности — было бесполезно. Эльза никогда не отвечала подобным образом только чтобы оправдаться. Она спокойно выслушивала, выдавала контраргументы, если считала себя правой; если же была не права, то молча удалялась обдумывать. Так было всегда. Теперь же ситуация немного изменилась, но натура оставалась прежней. Следовательно, Эльза бы и на этот раз, схватившись за ручку, написала бы чётко взвешенное убеждение своей безвинности. Но вместо этого она написала то, что написала. При всех своих ошибках с Хансом, Эльза отлично разбиралась в человеческих отношениях. Разумеется, если дело не касалось её собственных. Анна уже не раз убеждалась в этом. И так как речь шла не о ней самой, а о младшей сестре и её лучшем друге, можно было не сомневаться в том, что видит она гораздо больше, чем Анна. Из-за этого та теперь чувствовала страшное неудобство при общении с Кристоффом в школе, в следствии чего начала избегать парня и совсем позабыла дорогу в его мастерскую, на телефонные звонки же отвечала распространёнными отговорками. На уроках, конечно, было не скрыться, но в эти моменты девочка предпочитала углубиться в занятия. Пытаясь привести свои разрозненные мысли в порядок, она осознавала, что невольно может обидеть друга, тот ведь понятия не имел, что вообще случилось. Пошёл третий месяц их знакомства, и они прекрасно ладили, Анне вполне хватало его дружбы в школе — она так ни с кем и не сошлась больше, да и не нужен был ей никто. У неё уже был Кристофф, Мейси и Эльза, их вполне хватало для настоящих отношений, а фальшивые Анна не приняла бы ни под каким соусом. Конечно, пустоту, которая появилась со смертью родителей, ничем нельзя было заполнить. Но всё же Анна была очень счастлива. И вот теперь это счастье несколько померкло. Ей совсем не хотелось терять Кристоффа, она слишком дорожила его дружбой. Но теперь она не могла не думать о том, что Эльза права. И Кристофф чувствует гораздо больше, чем признаётся в этом. Теперь Анна не могла не вспоминать о том, как после Хэллоуина в школе Шарлотты он провожал её домой и пытался объясниться… а она даже не поняла этого. Анна понимала, что поступает нехорошо, усиленно бойкотируя желание друга пообщаться и при этом не объясняя ему ничего, ведь при всей своей простоте и безыскусности он не мог не заподозрить, что дело неладно. Но, в самом деле, не могла же Анна подойти к нему и на вопрос, всё ли у неё в порядке, ответить: «Знаешь, я тут немного поругалась с Эльзой… Так вот, она утверждает, что ты влюблён в меня… Ты влюблён в меня или это чепуха, как я надеюсь?» Нет, такое объяснение никуда не годится! А ничего лучше в её наивную голову не приходило. Она же не деликатная Эльза, умеющая общаться практически со всеми. К тому же ситуация повернулась так, что даже совета у сестры не спросишь! Другое волнение вызвало у всех обитателей резиденции появление в их доме Рапунцель Голден. Анна не сомневалась в том, что Эльза знакома с этой девушкой, хотя они обе делали вид, что впервые друг друга видят. Конечно, Анне она очень понравилась — во многих чертах характера она узнавала и себя, и Мейси. Только им обеим было очень далеко до той жизненной энергии, которая у Рапунцель била ключом. Конечно, простодушная история о том, что эта длинноволосая прелестница посещает психиатра и много лет находилась под присмотром фанатичной католички, страдающей шизофренией, вызвала некоторый шок у слушателей. Однако Эльза, похоже, не удивилась, кажется, даже с трудом не прыснула от смеха. Позднее, сложив в уме два и два, до Анны дошло, где Эльза могла познакомиться с Рапунцель. Конечно, это казалось невероятным — при всей замкнутости старшей сестры у неё появляется уже вторая подруга, о которой Анне ничего не было известно. Но ещё более невероятным было то, с какой целью Рапунцель представили семье Фрост. До всех только к середине ужина дошло, что девушку её влиятельная семья прочит в невесты Джеку. Сказать, что ситуация была смешной и нелепой до абсурда — значит, ничего не сказать. Анна прекрасно помнила, что именно эта девушка буквально позавчера лишилась жениха и даже не расстроилась по этому поводу, о чём и сообщила с экрана телевизора. Джек, похоже, тоже узнал героиню репортажа, но его не смутили ни надежды её родителей, ни предположение, что Рапунцель — сумасшедшая, ни сама перспектива этих потуг сватовства, которые миссис Голден воспринимала весьма серьёзно. Он, кажется, от души развлекался за этим ужином, слушая неумолкающую Рапунцель, её бесхитростные рассуждения и замечания о мексиканской кухне, и задавая самые идиотские вопросы с самым невинным выражением лица. Причём у Анны сложилось твёрдое убеждение, что, не будь Эльза лишена голоса, она бы с удовольствием к нему присоединилась. В целом тот вечер прошёл даже интересно. Рапунцель явно пришлась ко двору в этом вычурном особняке — даже на церемонную Аннабель она произвела хорошее впечатление. Хотя та вряд ли лелеяла в душе планы насчёт женитьбы Джека, всё же она была гораздо разумнее Элис Голден. Но теперь, когда прошёл первый визит, можно было не сомневаться, что Рапунцель будет появляться в их доме довольно регулярно. Не сказать, чтобы эта идея кого-либо расстроила — девушка вызывала интерес у всех обитателей особняка. Как бы она не дурачилась, было ясно, что она намного взрослее, чем ей хотелось бы быть. Она не была подростком, как и Эльза не была им; только Эльза повзрослела давно, а Рапунцель, очевидно недавно. Интересно, когда? Неужели тогда, когда оказалась в родной семье?***
С того памятного ужина прошла уже неделя, а Анна никак не могла решиться ни помириться с Эльзой, ни заговорить с Кристоффом. Она хорошо осознавала, что зря тогда накричала на сестру, наговорив ей от души малоприятных вещей. Анне не была безразлична судьба и душевное равновесие единственного родного человека, который у неё остался. Так что это давало ей право на беспокойство. Но не на критику. Да, теперь у Эльзы была Шарлотта, безукоризненно себя ведущая и принимающая её такой, какой она была; и, как выяснилось, появилась Рапунцель, которая к обвинениям в сумасшествии относилась так легко, будто ей предъявляли обвинение в разбитом стакане. Анна изначально знала, что они с сестрой — два совершенно разных человека, и не только во внешности. У каждой были противоположные интересы. Но почему же она настолько поразилась, узнав, что у Эльзы появились друзья? Они были у Анны, соответственно, они могли быть и у Эльзы. Так в чём проблема? Казалось бы, ни в чём. Но Анна не могла врать себе: её сестра знала о жизни Анны всё, умела видеть, хорошо той или плохо, и при этом совсем не обязательно было ей рассказывать что-то. Она и так была в курсе происходящего. О себе Анна не могла сказать то же самое. Она ничего не знала о жизни старшей сестры. Она бы и про чертов оркестр не узнала, если бы директор Данброх не позвонил Фростам-старшим с сообщением! Получается, что с началом новой жизни, а точнее, с того момента, как она ощутила себя в ней комфортно, она прекратила интересоваться жизнью сестры. И молчание Эльзы совсем не служило оправданием. Ведь оно не мешало другим общаться с Эльзой и находить в этом общении подлинное удовольствие. И именно этот жёсткий факт приводил Анну в отчаяние. К тому же, если быть до конца откровенной, Анна и раньше догадывалась о том, что Джек Фрост неравнодушен к Эльзе. Что тут догадываться — она же сама как-то ему это сказала! Правда, она имела в виду несколько другой тип симпатии — то, что Эльза невольно заставляет Джека считать себя особенной, сильной и несгибаемой личностью, которую необходимо сломать. В противном случае, её придётся принять в их элитный круг общения. Или вокруг неё соберётся своя, отличающаяся от всех вокруг, тусовка, вполне себе конкурентноспособная. Вот примерно так Анна представляла себе ход мыслей Джека. Она и предположить не могла, что речь пойдёт о чём-то серьёзном!.. Неужели её сестра и Джек могут мечтать друг о друге? Хотеть быть вместе? А вдруг это то чувство, которое как раз необходимо им обоим? По всем этим вопросам Анна терзала себя всю неделю. Особенно ей было тяжело потому, что она ни с кем не могла поговорить или посоветоваться, ведь Эльзу и Кристоффа она отсекла от себя совершенно самостоятельно. Но к десятым числам ноября терпение у девочки всё же закончилось — ну, не было у неё привычки носить всё в себе, переживая каждую ситуацию в одиночестве. В конечном итоге, устав притворяться, что не замечает недоумённых взглядов своего друга, когда она пролетала мимо него в школьных коридорах, Анна решилась на разговор. Выбрав время ланча, девочка, ещё не зная, что же сказать Кристоффу, отправилась к нему в мастерскую. Ей нелегко далось это решение, но передумывать она не собиралась. Однако судьба, как обычно, внесла резкие коррективы в планы…***
Подходя к мастерской, Анна услышала несколько голосов, доносящихся оттуда. Они были ей незнакомы, но, судя по репликам, кто-то восхищался работой Кристоффа. Девочка немного удивилась и аккуратно приоткрыла дверь, с любопытством заглядывая внутрь. Кристофф был там, демонстрируя свои фотографии и объясняя, где и когда он сделал тот или иной снимок. А рядом с ним стояла незнакомая пара, довольно привлекательная внешне. Им обоим было около двадцати пяти лет; он — высокий стройный блондин, она — брюнетка, чуть пониже его, с миндалевидным разрезом глаз, выдающем в ней азиатские корни (китайские, как позже выяснилось). Пара высоко оценила талант Кристоффа, объявив ему это вслух. Анна, решив, что можно дать знать о себе, негромко кашлянула и позвала: — Кристофф… — все трое повернулись в её сторону. Она видела, с какой растерянностью и в то же время радостью, на неё смотрел лучший друг. Он не ждал её, но не смог скрыть своего восторга, увидев, что она пришла. Анне стало так стыдно, что она решила при первой же возможности извиниться перед ним. И ей уже было не столь важно, как именно относится к ней Кристофф, важным было то, что он не заслужил её пренебрежения. — Прости, что отвлекаю, — смущённо проговорила она, — ты занят, да? — Вовсе нет, — придя в себя, отозвался парень, — проходи, я с удовольствием познакомлю тебя с бывшими учениками нашей школы, — он указал на пару, пока Анна окончательно проникала в мастерскую, — это Марлена и Эндрю Дюпон-Агрест, молодожёны, учились здесь несколько лет назад. Анна протянула руку каждому, поздоровавшись: — Мне очень приятно, — произнесла она, не понимая, почему эта парочка разглядывает её с повышенным вниманием. Тем временем, Кристофф представил и её: — А это — Анна Разенграффе, моя одноклассница. — Какая интересная внешность, — обратилась Марлена к своему спутнику, — не правда ли, Эндрю? — Полностью тебя поддерживаю, — с жаром кивнул тот, — мне кажется, это то, что нам нужно. Во всяком случае, один месяц у нас есть! — Два, если этот упрямый юноша согласится, — девушка махнула волосами в сторону Кристоффа. В ответ он рьяно замотал головой в отрицательном жесте. — Нет-нет, Марлена, даже не думайте! Какая из меня модель, вы что! Я уже вам говорил, что я фотограф, и быть по другую сторону камеры не желаю. — Извините, — робко вмешалась Анна, — а что тут происходит? — ей изрядно надоело быть объектом разговора, в котором она не участвовала и не понимала сути. Чем-то это напомнило ей ситуацию, когда они с Кристоффом собрались на конкурс, перед которым ей пришлось искать друга в больнице, где работал его дедушка. Работники больницы, узнав, что Анна пришла за внуком доктора Бьоргмана точно так же её разглядывали, комментируя внешний вид и задавая вопросы про отношения с Кристоффом. Правда, нынешних разглядывающих было не так много, всего двое, и вели они себя более деликатно. — Видите ли, Анна, — начала объяснять Марлена, довольно дружелюбно улыбаясь, — дело в том, что мы с мужем живём и работаем в Париже. Я — фотограф, он — модель. Среди наших клиентов есть дом моделей Фарси, они не так популярны в штатах, но весьма известны в Европе. В этом году они решились выкупить баннер в районе площади Бастилии — это, если вы не в курсе, одно из самых значимых мест во Франции. Месье Пьер де Фарси предложил нам осуществить его замысел: на этом баннере будет календарь, который появится там сразу с наступлением Нового года. Ежемесячно баннер, естественно, будет меняться согласно календарной смене месяцев. Так вот, месье Фарси предложил нам выбрать молодых людей, желательно как раз школьников, для представления его одежды. К тому же такова его тенденция — молодёжная мода. Лицо, находящееся на календаре, а так же и одежда, должно ассоциироваться в первую очередь, разумеется, со временем года, во вторую — с текущим месяцем. Что скажете, как вам идея? — Идея, конечно, очень традиционная, хотя я не могу назвать её плохой, — немного потрясённо произнесла Анна, стараясь прийти в себя от головокружительной информации, — но почему вы решили искать моделей не во Франции, а в штатах? — О, это мысль Марлены, — с гордостью глядя на жену, ответил Эндрю, — она сказала месье де Фарси, что неевропейские лица очень освежат фотографии. Так как мы оба давно не были в Америке, потому что чересчур заняты работой, то решили поискать новые лица у нас на родине, в Техасе. — Да, и, я уверена, у нас здесь всё получится, — закончила молодая женщина. Они, скорее, понравились Анне; оба были вежливы, но не церемонны, говорили быстро, но ясно, а, главное, в них не чувствовалось никакого снобизма, хотя оба были достаточно успешны и знамениты. Однако какой-либо кич своим положением отследить было невозможно — они вели себя так просто, что не могли не вызвать симпатии. — Анна, это ведь ваша фотография? — вдруг спросил Эндрю, указывая на снимок, где Анна была изображена стоящей на дереве. Девочка улыбнулась и кивнула. — Очень качественно сделана, — похвалил он, — здесь постарался не только Кристофф, вы, несомненно, хороши как модель, я полностью согласен с женой, что нашему календарю не обойтись без вас! Соглашайтесь! Может, тогда и ваш друг согласится, — и он с многозначительным укором посмотрел в сторону окончательно смешавшегося Кристоффа. Всё ещё не веря, Анна уточнила: — Вы хотите, чтобы я приняла участие в проекте? — Ну да, — как нечто само собой разумеющееся сказала Марлена, — вы будете нашим Сентябрём, именно так я представляла себе модель на этой фотографии! — А… с чего вы взяли, что мне подойдут по размеру ваши… в смысле… одежда этого дома моделей? — Анна понимала, как глупо звучит этот вопрос, но он был задан только для того, чтобы хоть что-то спросить, пока она спешно обдумывает их неожиданное предложение. — Что вы, дорогая Анна, — засмеялась Марлена, — неужели вы думаете, что одежда сшита окончательно? Нет, конечно, это всё только наброски, и подгоняться под фигуру они будут непосредственно здесь — наши чудесные портнихи всё сделают по высшему классу! — Так вы согласны? — нетерпеливо уточнил Эндрю. Она думала где-то с пол-минуты, затем взглянула на своего друга и спросила: — Ты будешь участвовать в съёмке? Будешь моделью для календаря? — Анна… — жалобно протянул парень, — ты же понимаешь, что я далеко не публичный человек. — Но ты же фотограф! — горячо воскликнула девочка. — И очень хороший, тебе это вот профессионалы сказали, — она кивком указала на притихшую пару, — значит, роль модели тебе вполне по силам! Пожалуйста, Кристофф, мне очень нужна твоя поддержка, я не справлюсь одна! — Да я и так буду на съемках, — принялся уверять её парень, — я буду помогать Эндрю и Марлене, они сюда и пришли, чтобы заручиться моей поддержкой. Директор Данброх меня им рекомендовал. — Совершенно верно, — кинул Эндрю, — и он нисколько не преувеличил, говоря, что этот молодой человек — настоящее дарование. — Боюсь, мне очень далеко до фотографий Карлоса Клиффа, — и Кристофф взглянул на изображения Северного полюса, которые так будоражили душу. — Я вас умоляю! — Марлена, похоже, прекрасно знала, кто такой Карлос Клифф, — до него всем далеко, и мне в частности! Он, в первую очередь, не фотограф, а настоящий художник, легенда. За его работы бьются лучшие галереи и выставочные центры! Поверьте, фотографировать для рекламы шмоток, и делать снимки — в прямом смысле! — Вершины Мира — это совсем не одно и то же. — Он не занял ни одно из призовых мест, — вдруг вполголоса сказала Анна, — когда у нас в городе был конкурс молодых фотографов месяц назад… — Ну и что? Или вы думали, что у вас всё получится с первого раза? — кажется, Марлена не удивилась, — вы на самом деле обладаете определёнными способностями, но их надо развивать! Понимаете, о чём я? — Вы хотите сказать, что мне не хватает не таланта, а… — Профессионализма, — закончил за него Эндрю, — именно так. Вам просто нужно поучиться. Собственно, Марлена вам это и предлагает. Я же правильно тебя понял? — Да, — она энергично кивнула, — я согласна устроить вам бесплатный курс обучения в обмен на… — она выдержала паузу. — На участие в съёмке в качестве модели, — теперь закончила Анна и радостно посмотрела на Кристоффа, — ну, сейчас-то ты согласен? — При таких условиях — конечно, — в его голосе появился заметный эмоциональный подъём, и парень ответил на улыбку подруги. Девочка поняла: её невысказанные вслух извинения за недельное молчание были приняты. Пока не закончился перерыв, Марлена осталась обсуждать детали съёмок с Кристоффом, ведь он участвовал в ней сразу в нескольких амплуа, а её муж отправился побродить по школе с Анной. Он, как профессиональная модель, имело развитое чутьё и хороший вкус, потому жена полностью доверяла ему в выборе остальных представителей календарных месяцев. — А какой месяц вы отдали Кристоффу? — несколько запоздало поинтересовалась Анна у него. Эндрю удивлённо взглянул на неё. — Странно, что вы спрашиваете об этом, вы ведь его девушка, должны и сами догадаться… — Нет, я не его девушка, — поспешно перебила Анна, — мы одноклассники и друзья, ничего больше. — Вы в этом уверены? — Эндрю пристально взглянул на неё. Анна покраснела и ничего не ответила. — Август, — без предисловий услышала она ответ на первоначальный вопрос. Пока они шли по коридорам школы, он так же поведал ей, как они с Марленой учились здесь. Долго не обращали друг на друга внимания, но потом стали вместе работать. Марлена занимала ту мастерскую, где сейчас обитал Кристофф; она была увлечена фотографией, а Эндрю был начинающей моделью. Он рекламировал вещи от известной джинсовой фирмы, которая девять лет назад была очень популярна. Фирма недолго держалась на плаву, впоследствии затопленная конкурентами. Но благодаря ей, Эндрю получил приглашение поработать для парижского модного журнала; приглашение он принял, но потребовал официального разрешения привезти с собой одного человека. Ему это позволили, и он взял с собой Марлену. Во Франции они за полгода выучили язык до приемлемого (благо, оба изучали его ещё в школе), а за год собрали достаточно средств, чтобы Марлена смогла выучиться на профессионального фотографа. Они стали вместе работать, создавать общее дело, набирали людей в компанию… И потом постепенно до них дошло, что они не просто друзья и коллеги. Прошлым летом они наконец-то поженились. — Мы были очень заняты работой, — объяснял Эндрю, — даже когда я взял с собой Марлену в Париж, мне казалось, что я это делаю, потому что мне нужен друг, кто-то близкий на чужой земле. По крайней мере, хорошо, что мы вообще поняли, что нужны друг другу больше, чем партнёры или лучшие друзья. Скрытый намёк в словах Анна уловила, но подумала, что не стоит заострять на этом внимание. Тем более, что Эндрю больше не возвращался к обсуждению отношений девочки с Кристоффом, а внимательно, хотя и не так заметно, присматривался к окружающим школьникам. — Как вам удалось сохранить информацию о своём визите в секрете? — поинтересовалась Анна, — если вы уведомили мистера Данброха, то странно, что вся школа ещё не гудит по этому поводу. Его дочь Мерида учится здесь же, и ей он наверняка сказал. — Марлена умеет договариваться, — значимо отозвался Эндрю, — и мы оба отлично знаем о слабых сторонах директора школы. Одна из основных — престиж. Мы пообещали, что информация об учениках, принявших участие в съёмке, непременно появится на календаре. В целом этому событию будет посвящена большая предновогодняя передача на канале моды, мы вам сообщим, когда она выйдет. НО! Марлена предупредила о том, что мы сами выберем себе моделей и никакой утечки информации быть не должно, пока выбор не будет сделан. Иначе съёмка не состоится. Мы выберем другую школу и расскажем о ней в эфире. — Вряд ли ему это понравилось, — перед мысленным взором Анны возник образ директора Данброха, еле сдерживающим себя, дабы не сорваться. Эндрю едва усмехнулся: — Да, он был весьма… расстроен этим обстоятельством. Но, как я уже упомянул, Марлена умеет договариваться. Кстати, а кто это? Вы знаете? Она взглянула в ту сторону, куда он показывал. И обречённо вздохнула. — Да, знаю. Но не думаю, что вам это как-то поможет. — Вы не общаетесь, я правильно понимаю? Жаль, но всё равно я вас прошу поговорить — типаж очень яркий, это ведь Апрель. По коридору задумчиво шла Астрид Хофферсон.***
Наверное, ей никогда бы не пришло в голову самостоятельно подходить к лучшей спортсменке школы и заговорить с ней. Но теперь, ввиду чувства вины, Анна сделала бы что угодно, лишь бы Кристофф стал настоящим фотографом. К тому же Эндрю сказал, что остальные лица он выберет сам, а от Анны требуется всего лишь согласие платиноволосой девушки на съёмку; после чего она должна будет привести её в мастерскую. Поэтому Анна направилась за Астрид, радуясь, что та одна, а не в компании остальных представителей золотой молодёжи. По какой-то причине Астрид задержалась с ланчем, и теперь спешила в кафетерий. Увидев, что она выбрала столик и с удобством устроилась за ним, Анна подошла и села напротив, стараясь не передумать. — Я к тебе по делу, — сообщила она, обходясь без приветствий. Блондинка подняла голову от блокнота, где старательно высчитывала калории новой спортивной диеты, смерила девочку довольно незаинтересованным взглядом, но без уничижительных искр, и сказала: — Малышка Разенграффе, — секунд пять помолчала, затем добавила: — Что тебе нужно? И побыстрее, я занята. — Не хотела бы ты поучаствовать в фотосъёмке в качестве модели? — без обиняков спросила Анна, не придумав ничего умнее. Спортсменка, наверное, посчитала, что над ней пытаются подшутить, потому какое-то время молча разглядывала рыжую девочку. Но, поскольку та ничего не говорила, выжидающе глядя на неё, она всё же уточнила: — Ты сейчас о чём? — А разве мой вопрос можно понять как-то по-другому? — То есть ты сейчас не пытаешься подстроить мне какую-то гадость? — Во-первых, устраивать гадости — это исключительно в стиле вашего элитного клуба, — с достоинством отозвалась Анна, — а во-вторых, нет, не пытаюсь. Просто у нас в школе предстоит одно событие… — и она, как можно коротко и по существу, ввела Астрид в курс дела. — …Вот он и попросил меня побеседовать с тобой, уговорить на участие в проекте, — закончила девочка, выдыхая и по-прежнему ожидая ответа. Её слушали очень внимательно, не забывая при этом жевать овощной салат и запивать его фрешем. Какие бы разговоры не велись, Астрид очень тщательно следила за режимом питания. Но, тем не менее, она сказала: — Что ж, даже если допустить, что всё, что ты рассказала — это не бред, то ничем не могу помочь. У меня слишком плотное расписание тренировок, при этом времени едва хватает на личную жизнь. Так что передай тому, кто тебя послал, что я отказываюсь. — От чего ты отказываешься? — и рядом со столиком материализовался Иккинг. — Привет, милый, — спортсменка просияла и поднялась из-за стола, целуя парня в щёку. Анна готова была взвыть, досадуя, что у неё не вышло, но тут, как ни странно, ей помогли. — Привет, — Иккинг ответил на поцелуй, но с толку не дал себя сбить, — так от чего ты отказалась? Что тебе предложила Анна? — Съёмку для какого-то календаря в Париже, — беспечно ответила Астрид, — то есть съёмка здесь, в Техасе, а вот календарь будет в Париже. — Подожди, я что-то не понял, — внимательно глядя на свою подругу, произнёс Иккинг, — а почему ты отказалась? Это ведь редчайшая возможность! — в этот момент на него с недоумением глянула не только Астрид, но и Анна, которая подумала, что он сейчас начнёт издеваться, но уж никак не пытаться переубедить свою девушку. — Ты подумай, этот календарь будет прямой рекламой молодёжной одежды, может, и спортивной тоже! Твоё лицо увидит столица Франции! Хуже от этого точно не будет, а на пользу пойти может. К примеру, даже Джек не стал отказываться, хотя из него модель, как из меня повелитель драконов… — Джек?! — одновременно воскликнули девушки. Иккинг неопределённо пожал плечами и кивнул: — Ну да, я присутствовал при разговоре Джека с этим Эндрю; он, кстати, как раз пошёл в мастерскую Кристоффа. — Так… это — не шутка? — Астрид уставилась на Анну, как будто впервые осознавая всё, что та пыталась донести до неё ранее. Анна отрицательно мотнула головой: — Нет. — Да конечно, нет! — Иккинг нетерпеливо подхватил свою девушку за руку, — пошли скорее, — он двинулся к выходу из столовой, Анна побежала за ними, догадываясь, что всем в одну сторону. В мастерской у Кристоффа уже была толпа народа. Так, по крайней мере, вначале подумалось Анне. На самом деле, помимо Кристоффа, там находилось ещё семь человек, среди них девочка сразу же заметила Джека. Иккинг остался за пределами мастерской, ожидая друзей — ему объяснили, что посторонние вообще не должны вмешиваться. Почему-то не было Марлены. Собственно, об этом Анна и спросила Кристоффа, пока Эндрю знакомился с остальными. — Она скоро будет, — отозвался парень, — я ей тут кое-что посоветовал… — он слегка замялся, — только не злись на меня! — Ты это о чём? — Анна недоверчиво уставилась на друга, но ответить он не успел. Дверь распахнулась, и в мастерскую ворвалась Марлена, уверенно таща за собой девушку, которая, впрочем, не особо сопротивлялась, скорее, просто отнеслась без должного энтузиазма. — Вот и Январь! — торжественно заявила парижанка, а окружающие заметно стихли, переваривая увиденное. Потому что Январём предстояло стать Эльзе Разенграффе. Марлену, похоже, всеобщая тишина ни сколько не смутила, потому она сразу же обратилась ко всем: — Итак, у нас есть все одиннадцать месяцев, с двенадцатым будет видно позднее. С завтрашнего дня, сразу же после уроков, вас всех будет забирать автобус и отвозить на место съёмок, которое мы сообщим вам в телефонном режиме завтра утром — полагаю, Эндрю уже записал ваши номера телефонов? Отлично. Теперь, когда всех вас уже утвердили на участие в этом проекте, вы можете поделиться с друзьями. Но сразу предупреждаю: никаких рекомендаций про ваших друзей, которые тоже захотят участвовать, чтобы не было! В противном случае, я аннулирую контракт с «Arendelle High School», и остальные присутствующие здесь вряд ли скажут вам «спасибо». Включая и директора Данброха, который долгое время мог только мечтать о подобном проекте в собственной школе. Думаю, вы вполне можете себе представить, как он отреагирует, узнав, что его мечта не осуществилась по вине кого-то из вас. Короче, я всех предупредила! Съемка будет занимать две недели, может, плюс ещё пару дней. Вы будете учиться вести себя на камеру, по вам будут подгонять одежду для съёмок, каждый из вас получит свои фотографии на флешках, но только по окончанию проекта. Сегодня я предоставлю список ваших фамилий директору Данброху, и он уведомит ваших родителей, что после школы вы будете заняты на съёмках. Есть вопросы? — У меня есть. Один, но существенный, — и вперёд вышла девушка, которую Анна раньше уже видела — брюнетка со сломанной рукой. — Как вы мне предлагаете сниматься с гипсом? — Об этом не беспокойтесь, — отозвалась Марлена, — у нас есть подходящий аксессуар, гипса не будет видно. Ещё у кого вопросы? — Нас тут одиннадцать, а месяцев в году двенадцать… — подал кто-то голос позади. — Я в курсе. И что? — Ну… как бы нужен ещё один человек… — А это, молодые люди, уже не ваши проблемы, — довольно жёстко отрезала она, явно давая понять, что не стоит лезть не в своё дело. — Что ж, раз вопросов больше нет, то всем — до завтра. Оревуар!***
Следующие две недели проходили в сумасшедшем режиме. Конечно, Анна не заблуждалась, думая, что съёмки — это занятие, которое может быть игривым и непринуждённым. Нет! Она-то очень хорошо себе представляла, что это такой же тяжёлый труд, как и всё остальное в мире моды. Кристофф за время их дружбы успел объяснить подруге нюансы фотосъёмок. Судя по Эльзе, она тоже не обольщалась, усидчивость и терпение родители воспитывали в ней, едва она научилась ходить, а с некоторого возраста она и сама культивировала в себе эти столь необходимые качества. Зато остальные детки буквально открыли для себя целый новый мир, когда поняли, что быть фотомоделью — это не фига не развлечение. Если кто-то из них до этого грезил о карьере модели, то быстренько передумывал, мечтая дожить хотя бы до конца съёмок. При этом, что удивительно, никто не отказывался от участия в проекте — слишком многое было поставлено на карту, почти для всех это был шанс проявить себя впервые и по-настоящему. Так что — да, ныли, зубами скрипели, но перед камерой выкладывались по полной. А Марлена никого не щадила! Ей было привычно работать и разговаривать с капризными, зазвездившимися детьми из модельного бизнеса — она таких за свою карьеру уже успела наглядеться, и точно знала, как с ними стоит себя вести. Она знала, что многие из них являются звёздами ненадолго, считают себя супер-моделями, ленятся работать, желая, чтобы с ними носились и уверенные в том, что за ними обязаны бегать; потом про них быстро забывают, увлекаясь свежим и более трудолюбивым лицом. Потому супружеская чета Дюпон-Агрест пресекала даже малейшие попытки бунта. Эндрю, казалось бы, мало похожий по характеру на свою жену, идеально подходил ей в работе; они синхронно думали, никогда не спорили друг с другом, всё и всегда обсуждая вместе. При этом они никогда не забывали хвалить, просто делая это в меру. У них было чёткое расписание. В первый же день Марлена поделила их на две группы: шесть человек в одной, пять в другой. Вскоре к группе из пяти человек присоединился ещё один, но произошло это позднее. Анна оказалась в группе с Джеком и Астрид, Эльза и Кристофф были в другой; девочка решила не огорчаться по этому поводу — ей было интересно, как будут себя вести представители золотой молодёжи. В первые полтора часа одна группа занималась актёрским мастерством — занятия проводил Эндрю; вторая в это время изображала манекенщиков — четыре умелые французские портнихи подгоняли на них костюмы, предназначенные для фотографий. Затем группы менялись местами. Стоять неподвижно в качестве манекена всё это время было очень изматывающе, что тоже указывало на несовершенство подобной профессии. В первый раз Анна удивилась, подумав, как справятся четыре человека, если моделей шестеро? Она недооценила мастерство этих девушек… Ни одна из них не работала только с единственной моделью. Они вчетвером работали сразу со всеми, ни на минуту не сбиваясь и ничего не путая. При этом делали всё быстро, вечно пребывали в хорошем настроении и не знали ни слова на английском. Они не терпели стеснения, которое пытались проявлять девушки, хотевшие примерять наряды отдельно от парней. На что портнихи только отмахивались и возмущались на своё языке, что голым здесь никто не находится — это им перевела потом Марлена. Собственно, так оно и было — хоть ткань и держалась на булавках и быстрых стежках до её конечного варианта, она нигде не обнажала плоть, и её хватало прикрыть то, что обычно стесняются демонстрировать. Эндрю, тем временем, преподавал молодым людям работу на камеру. Он учил видеть тонкую грань между раскованностью и развязностью, учил выражать эмоции только мимикой и глазами; даже настраивать себя на рабочее настроение, если нет никакого желания сниматься. И здесь тоже не обходилось без сложностей: у многих было ложное представление о собственных кислых минах, как об одухотворённом выражении лица; или же заламывание рук в попытке выразить отчаяние, что смотрелось хуже, чем в дешёвых сериалах, оттуда наверняка и почерпнутое. Анне с одной стороны было весело, с другой — не очень, так как лицемерить она не умела, да и не хотела. Астрид Хофферсон, как ни парадоксально, оказалась очень старательной ученицей, чего Анна от неё не ожидала. А вот Джеку с эмоциями приходилось хуже, чем ей самой. Если Эндрю делал ему замечания, тот моментально выходил из себя и долго не мог успокоиться, что сказывалось на остальных. Правда, мужчина не собирался мириться с вседозволенностью парня, потому на первом же занятии прилюдно сказал ему буквально следующее: — Я знаю, что вы, детки из богатых семей, привыкли думать, что мир вертится вокруг вас. Однако вынужден разочаровать: это не так. Ваши родители сделали себе состояние, они работали, они же делают всё, чтобы их бизнес не угасал, а развивался и процветал. А вы что сделали для этого бизнеса? Что вы сможете без денег ваших родителей? Вы сумеете выжить, если в один день их вдруг не станет, а вам придётся справляться с империей, которую они строили не один год? Подумайте над этим, молодые люди. И почему-то после этого всем резко расхотелось выпендриваться. Даже Джек почти угомонился и вёл себя спокойнее, чем в школе. Каким-то образом, среди всеобщей загруженности, Марлена успевала ещё и заниматься с Кристоффом. Она держала слово без каких-то оговорок, что не могло не вдохновлять! К тому же эта женщина сообщила ему, что он будет помогать ей, когда непосредственно начнутся съёмки. Пока, во время подготовки, Марлена выбирала декорации, фон и реквизит для каждого месяца, в чём ей тоже помогали четверо парней. Они же и нашли ту студию, где проходили занятия. Сейчас они мотались по всему Хьюстону, выискивая то, что могло пригодиться в съёмках. Слава богу, что с оборудованием и техникой всё было в порядке. Мастерскую Кристоффа временно перенесли в студию, чтобы он мог помогать Марлене во всём, она пообещала после завершения проекта вернуть её на место. Она так же предупредила всех, что выходные в виде субботы и воскресенья котируются только в школе; а вот тех, кто участвует в съёмке, просит с утра, раз нет уроков, быть на студии. А что творилось в «Arendelle High School»!.. Участники проекта ходили уставшие, но довольные, как медведи в кондитерской! Все, буквально все одиннадцать человек стали центром пристального внимания в школе. Тот, кто до этого не был лишён славы, вроде Астрид и Джека, конечно, никак на это не реагировал, но те, кому впервые пришлось с ней столкнуться, грелся в её лучах по полной! Большинство открытым текстом признавали, что ради этого стоило переносить все требования четы Дюпон-Агрест. Кстати, диссонанс американских имён и типично французских фамилий вызывал много вопросов, пока не выяснилось, что у пары двойное гражданство. Анну, как и Кристоффа, эта ситуация не то, чтобы радовала, но приносила известное удовольствие. Дело в том, что их одноклассники очень долго не верили, узнав про французский проект (так его негласно окрестили в школе), и о том, что в нём участвуют эти двое. Особенно сильно пострадала гордыня той самой четвёрки, с которой Анна сцепилась из-за сестры. Селена Андерсон, признанная красавица, едва сдерживала истерику, понимая, что карьера фотомодели прошла мимо и даже не заметила её яркую персону. Её парень, Мэтью Маккензи, не знал, как к ней теперь подойти, она взрывалась и скандалила по малейшему поводу; их общая подруга японка Ясмин Кимура просто перестала общаться с ними обоими, рассудив, что нервная система дороже. А Дэвид Коллинз почему-то решил, что самым правильным будет пофлиртовать с Анной! Ему, искренне считавшему себя начинающей моделью, было непонятно, почему его обошла стороной эта съёмка, почему в ней участвует какая-то серая мышка, а, главное, почему серая мышка не пришла в восторг от его ухаживаний. Все, естественно, забыли о том, как попытались затравить Анну, а то, что травля провалилась, якобы уравновешивало эту попытку и приводило в разряд недействительных. В общем-то, Анна примерно то же самое и высказала Дэвиду в ответ на его яростное желание подлизаться. А Кристофф, находившийся рядом, предупредил, что врежет ему, если тот не уберётся сейчас же. Поскольку никому не улыбалась вырисовывающаяся перспектива, второго предупреждения не потребовалось. — Тяжёлая выдалась неделька, — сказала Анна, попивая горячий шоколад. Первые дни подготовки закончились, и на следующее занятие Марлена пообещала, что начнётся долгожданная фотосессия. Анна и Кристофф сидели в кафетерии, отдыхая от трудов праведных. Несмотря ни на что, их радовал проект, хотя сил забирал немало. — Нет, я не спорю, мне всё нравится, особенно то, что ты теперь занимаешься с профессиональным фотографом, — друг взглянул на неё с некой долей благодарности и спросил немного насмешливо: — А разве новая позиция в рейтинге школьной популярности тебя не устраивает? — Кристофф! — девочка не рассердилась, но положение обязывало ответить. — Мне глубоко безразличен школьный рейтинг, кому как не тебе это знать! Меня всё устраивало и раньше. Я не спорю, что те, кто говорил отвратительные вещи про Эльзу и хотел унизить меня — вполне заслуженно оказались в луже, тут я не стану отрицать. Прямо бальзам по сердцу! Но из-за этой же ситуации некоторые придурки решили, что я буду счастлива, если они обратят на меня своё драгоценное внимание. — Ты из-за Коллинза, что ли, чувствуешь себя неловко? — удивился парень. — Так он такой не один оказался, — устало призналась Анна, — ко мне за этот срок уже четыре парня хотели подмазаться! И так же, как и этот Дэвид, были уверены в том, что я буду безумно счастлива! — Что, сильно достали? — на этот раз сочувственно спросил Кристофф, и подруга энергично кивнула: — Да это ужас! Я думаю, Эльза бы рассмеялась, скажи я ей про эти подкаты. — Не уверен, — несколько задумчиво отозвался парень, фокусируя взгляд где-то позади Анны, — кажется, твоя сестра отлично поняла бы тебя. — Откуда ты знаешь? — недоверчиво поинтересовалась девочка. — А ты обернись. Анна развернулась так, что едва не свалилась со стула. Эльза только что пришла на ланч, она как раз устраивалась со своим подносом за столом. Но стоило ей приняться за салат, как к ней подсел незнакомый парень. Высокий, загорелый, широкоплечий, накачанный, с зализанными назад мокрыми после душа волосами, одетый в джинсовый костюм, довольно привлекательный. Девушка, надо отдать ей должное, отреагировала нулевым образом. Она раскрыла принесённую с собой книгу и занялась чтением, не отрываясь от еды. Парень немного подождал — неясно, на что рассчитывал, но добился только того, что на него обратил внимание весь кафетерий. Скоро установилась относительная тишина (всем же интересно стало), и главный герой событий, прокашлявшись, произнёс: — Привет, — затем многозначительным тоном добавил: — Я — Роб. Роб Роджерс. Анна отлично слышала его, как и большинство окружающих. Эльза же вела себя так, будто напротив неё пустой стул, а не занимающийся самопрезентацией парень. Кроме имени, он ей ничего не говорил, очевидно уверенный, что одного его появления будет достаточно. Но, когда ситуация стала совсем идиотской, он соизволил-таки открыть рот снова: — Я капитан футбольной команды в «Arendelle High School». Неизвестно, чего он ожидал, но вряд ли того, что за этим последовало. Эльза, по-прежнему игнорируя его и не отрываясь от книги, закончила ланч и удалилась из кафетерия. Ей, как и сестре, было чуждо и неприятно такое внимание. Зато окружающие оценили развернувшееся зрелище и, после её ухода, ещё некоторое время радостно ржали над незадачливым капитаном футбольной команды. — Дурдом какой-то, — Анна, видимо, не знала, чего ей больше хотелось: изумляться или возмущаться. — Господи, Эльзу попытались склеить! Хорошо, что клей у них плохого качества. — А чего ты хочешь? — Кристофф развёл руками. — Эльза, несмотря на все свои странности, очень красивая девушка. — Это ведь ты посоветовал Марлене взять её на съёмку? — внезапно вспомнила Анна. Друг, несколько смутившись, кивнул. — Я подумал, что ты будешь рада пройти через всё это… не одна. Анна, я ведь понимаю, что ты не хотела участвовать в фотосессии, и дала своё согласие только из-за меня, — Кристофф дотронулся до ладони девочки, серьёзно глядя в её глаза. — Да, я сказал Марлене, что у тебя есть старшая сестра, и что она, несмотря на то, что совсем не похожа на тебя, обладает редкими внешними данными. Поначалу она, конечно, очень скептически отнеслась к моим словам. Но потом решила взглянуть на неё. Я объяснил, в каком классе учится Эльза, и, если она подойдёт, то уговорить её можно будет, всего лишь упомянув про твоё участие. Уверен, что именно так Марлена и поступила. — Я тоже в этом уверена, — и девочка улыбнула своему другу, — спасибо, Кристофф; я очень ценю то, что ты для меня делаешь. И… мне очень по душе то, как хорошо ты меня знаешь, — и она легонько сжала его ладонь в ответ. На секунду выражение его глаз изменилось. Казалось, он хотел что-то сказать, но в последний миг передумал. Потому без всякого желания отпустил руку Анны. Этот тягостный момент был прерван очень вовремя — в кафетерий двигалась компания золотой молодёжи в полном составе: холодно-спокойный Джек Фрост, приветливый Иккинг Хэддок, сосредоточенная, но улыбчивая Астрид Хофферсон и мрачная донельзя Мерида Данброх. Последняя неделя неважно сказалась на дочери директора школы. Ей, привыкшей во всём быть первой, было официально отказано в доступе на съёмку. Об участии речи вообще не шло. Мерида не умела общаться с людьми, и на этом сильно подставилась. Когда Астрид и Джек рассказали ей о французском проекте, рыжеволосая красотка даже не усомнилась, что её внешние данные будут оценены по достоинству. Поэтому она притащилась на следующий день на студию и устроила там шоу с фейерверком! Сначала она сообщила нахмурившейся Марлене, что вчера в школе они с Эндрю упустили весьма ценную модель; и затем уверенно сказала, что ей незачем объяснять, чем же она так хороша — все зрячие, а значит, всё прекрасно видят. Марлена Дюпон-Агрест терпеть не могла, когда малолетние папенькины дочки что-то начинают активно доказывать. Потому без предисловий указала Мериде на дверь, коротко и по сути обозначив свою позицию. Та пришла в такую неописуемую ярость, что начала сыпать угрозами с щедростью Санты-Клауса, который сыпет подарками в Рождество. Но все зрители этого концерта без раздумий поставили бы на Марлену. Она просто за шиворот выкинула назойливую девицу, объяснив, что той никогда не стать моделью, ввиду отсутствия какой-либо индивидуальности, внутреннего огня и жажды жизни в глазах. Затем Эндрю позвонил директору Данброху и сделал первое, оно же последнее, предупреждение. Видимо, тот каким-то образом приструнил свою дочь, потому что больше в дела фотосессии она не лезла. Но настроение у неё было хуже обычного. — Да брось ты так расстраиваться из-за этого, Мерида, — обратился к ней Иккинг, когда они уселись за столом. Анна навострила уши. — Я тоже не задействован в этом проекте, но я же не переживаю. — Тебе легко говорить, — фыркнула директорская дочурка, — ты же не звезда, что тебе переживать — с твоей-то посредственной внешностью! — Мерида, — предостерегающе, хотя и негромко, произнёс Джек, — я ведь тебя предупреждал о том, чтобы ты держала свой язычок на привязи. К тому же я до сих пор не спустил тебе с рук выходку с газетой. — Ой, да ладно, — та скривилась ещё больше, — подумаешь! Тара же дала это долбаное опровержение. Мол, простите, уважаемые фанаты звёздной пары, ложная информация, никто и ни с кем не возобновил отношения! Так чего тебе ещё надо? — Чтобы ты перестала ныть! — как-то очень значимо и зловеще отозвался Джек, — мы всю неделю слушаем твои жалобы на судьбу — надоело уже. И вот ещё что: скандал, который ты устроила на студии, тебе же во вред. Потому что если кто-то в последний момент слетит со съёмок, Марлене необходима будет замена, но о тебе она точно не подумает. Она очень принципиальная и требовательная. — Это уж точно, — согласилась Астрид, — но она мне понравилась, с ней вполне можно поладить. Если ты не ленишься, то и она ведёт себя сносно. — Сносно?! — взорвалась на весь кафетерий Мерида. — она оскорбила меня, да ещё и публично! — Потому что ты вынудила её, — вставил Иккинг, — как бы чета Дюпон-Агрест добилась такого успеха в Париже, если бы они не имели характера и выдержки? Дальше стало неинтересно. Анна молча сделала знак Кристоффу, они поднялись из-за стола и отправились в школьные коридоры. Слушать Мериду Данброх было невероятно скучно. И как её друзья выдерживают? Анна не успела увидеть, как к Джеку подошёл один из осведомителей и что-то прошептал ему на ухо. Поскольку Астрид и Иккинг по-прежнему были заняты выслушиванием стенаний Мериды, то никто не придал значения этому эпизоду. Однако сам Джек после сообщения сухо и коротко кивнул, отпустив человека; ещё какое-то время он был задумчив, а глаза его при этом недобро сузились. Съёмки начались в срок, порадовав всех появлением нового лица. На съёмочной площадке в сопровождении телохранителя появилась Рапунцель Голден! Этой светловолосой девушке отведён был месяц, который она олицетворяла своим солнечным и жизнерадостным видом — Июль. Когда она закончила обниматься со всеми знакомыми, то Анна спросила у неё, как же она попала во французский проект, ведь Рапунцель не учиться в «Arendelle High School». На что услышала в ответ следующее: — Мне позвонила миссис Дюпон-Агрест и предложила участие в съёмках, вот и всё. То есть она, конечно, сначала долго беседовала с миссис Элис Голден, объясняя ей, почему я так важна. Потом они договорились. Видимо, моя мать решила, что фотосъёмка хороша для моего имиджа, который надо любым способом облагородить. А это пока плохо получается. Позднее Марлена намекнула, что позвонить в дом Голден она догадалась не сама, а с подачи Эльзы. Которая тоже очень хорошо представляла, кто именно может вписаться в представление Июля. Волосы Рапунцель вызвали у всех невероятный восторг. Марлена сказала немедленно расплести их, позвала своего гримёра, парикмахера и костюмера, и велела им отвести девушку в специальное помещение и подготовить к съёмке. Остальным, кроме Кристоффа, было велено заниматься с Эндрю, который вот-вот должен был прийти. Кристофф помогал Марлене на студии — ему предстояло сегодня показать, усвоил ли он что-то из того, что профессиональный фотограф объясняла по своей специальности. Пока Эндрю ещё не пришёл — задержался в хьюстонских пробках, Анна решила посетить дамскую комнату. Она с волнением ждала того момента, когда и ей предстояло войти в образ перед фотокамерой. Марлена подобрала ей сказочный наряд — Анна даже представить себе не могла подобную красоту. Струящееся платье золотисто-оранжевого цвета, на плечах — длинный алый плащ, и небольшая подвеска на лбу в виде золотого листочка — идеальный образ сентября. Во всяком случае, того сентября, каким его видят европейцы. Мельком Анна видела и костюмы тех, с кем была в группе. Особо не приглядываясь, она, тем не менее отметила, что Астрид наряжена во что-то кремово-бежевое, а Джек — в серый металлик. Она сожалела, что не может увидеть костюм Эльзы — ей хотелось порадоваться за сестру; к тому же Анна вот уже два дня безуспешно искала повод помириться с ней. Кристоффу девочка не смогла признаться, что она в ссоре со старшей сестрой. Ей казалось немыслимым объяснять своему другу, что она заподозрила Эльзу в чувствах к Джеку; а потом ещё и говорить о последствиях скандала, который затеяла Анна… Нет, ни за что! Вспоминая о собственных промахах, Анна расстроенно остановилась, услышав голоса где-то неподалёку. Однажды случайно подслушанный разговор уже вышел ей боком, поэтому сразу захотелось удалиться с места побыстрее. Но, заметавшись по коридору, как дракон перед посадкой, Анна не успела уйти до первого чётко услышанного предложения: — Я же сразу пообещала тебе, Фрост: я никому ничего не скажу. Всё. Дальше уходить было бессмысленно. — Если я до сих пор держала своё слово, то с чего бы мне нарушать его сейчас? — С того, Блаустер, что ты почему-то оказалась задействована в той же съёмке, что и я. Совпадение? — это совершенно точно был голос Джека. Его собеседница говорила спокойным флегматичным тоном, ни капли не нервничая, хотя слова Джека не предвещали ничего хорошего. — Я и не стремилась участвовать, подобные вещи мне безразличны. — Если безразличны, то почему согласилась? — Ты ведь тоже согласился. — Я — Джек Фрост! Мне нужно быть там, иначе какой смысл в моем имидже? А ты? — Радую предков! — уже с небольшим вызовом ответила девушка. — Думаешь, они легко перенесли гибель моей карьеры как пианистки и спокойно отреагировали, когда узнали, что их дочь учиться в компьютерном классе? Ага! Да они до сих пор не угомонились, только и слышно: «Хелена, как ты могла!», «Хелена, это ведь была твоя мечта!». Приходится постоянно им напоминать, чтоб не путали свои мечты с моими. — У тебя ведь уважительная причина — перелом, — тут Анна поняла, с кем разговаривает Джек. Та девушка со сломанной рукой, изображающая Декабрь… — Конечно, уважительная. Только когда я сообщила им, что за роялем теперь более талантливый человек, а я серьёзно собираюсь заняться программированием, они оба за сердца похватались. Кстати, поздравляю с выбором, Фрост: твоя Разенграффе на самом деле очень хороший пианист. Ты правильно сделал, что помог ей занять место в этом оркестре. — Без тебя знаю. Но наш уговор ты, надеюсь, помнишь? И каким вообще образом твоих родителей порадует то, что ты снимаешься для парижского календаря? — Меня заметили. Уделили особое внимание. Выделили из толпы. Думаю, до них теперь быстрее дойдёт, что я сама по себе интересный человек, и моя жизнь может быть связана не только с музыкой, но и вообще с чем угодно. — Ладно, будем считать, что я тебе поверил, Блаустер. — Серьёзно, Фрост? Только что-то мне подсказывает, что вряд ли кто-то в курсе твоего довольно сурового разговора с капитаном футбольной команды Роджерсом. Он ведь состоялся пару дней назад в мужском туалете? — Откуда ты знаешь? — в голосе Джека ощущалась настороженность. — Ты же помнишь, что я немного хакер? Свои навыки надо оттачивать. Так что начала я со школьной системы видеонаблюдения — она вся подключена к интернету, если ты вдруг не знал. И в тот день я излазила каждый закуток школы, и теперь точно знаю, где есть камеры, а где их нет. Так вот, в туалете они есть, хотя это незаконно. — О, спасибо за информацию, Блаустер. Что ты хочешь за неё? Мне как раз нужен был очаг давления на Мериду — а то в последнее время она чересчур много себе позволяет. Не думаю, что её отцу нужны проблемы с моими родителями, да и со многими другими родителями тоже. — Знаешь, мне просто интересно, если тебе нравится Разенграффе-старшая, то почему ты не начнёшь с ней встречаться? — Не лезь не в своё дело! — Я тебе полезна, и ты это понимаешь. Поэтому ничего ты мне не сделаешь. Так же хочу заверить, что никто не узнает, почему капитан Роджерс едва не лишился своего титула. То есть о том, что ты угрожал ему в туалете, предупредив, что если он хочет сохранить свой пост, то пусть ни в коем случае не смеет даже смотреть в сторону убогой, — последнее слово Хелена произнесла так, что стало понятно, что она просто цитирует Джека. — Кстати, а почему ты так её зовёшь? Она красива, талантлива. Ну и что, что немая, разве это недостаток? — потянуло сигаретным дымом — кажется, эта хакерша ещё и курила. — Ты слишком много спрашиваешь, — с лёгкой угрозой сказал Джек, — но ты права, мне ещё может понадобиться твоя помощь. Так ты удалила ту запись? — Удалила, конечно. Зачем мне администрацию школы посвящать в личные дела учеников? К тому же подобная информация ценна только в случае, если её знает один человек. То есть я. — А разве не будет заметно, что на записи не хватает определённого куска? — Вряд ли. Время я тоже скорректировала. Анна поняла, что можно уйти, пока её не заметили. Она всё-таки нашла путь до дамской комнаты. Требовалось кое-что обдумать. Значит, Джеку на самом деле нравится Эльза?! Он заставил её играть в оркестре? Как же раньше Анне не пришла в голову мысль, что Эльза сама ни за что в жизни больше не вернулась бы к музыке! А сестра знает, как она оказалась за роялем снова? Господи, как можно настолько не интересоваться жизнью родного человека, которого ты любишь! Анна ругала себя, на чём свет стоит… Зачем она полезла в чужие отношения, зачем вообще поссорилась с Эльзой, толком даже не зная всех обстоятельств! Ей было так стыдно за себя, что слёзы ручьём полились из её глаз!.. Она не имела никакого права решать за старшую, что ей делать и как. Тем более, как выяснилось из данного разговора, Эльза даже не встречалась с Джеком. То есть парой они не были. Может, и не будут… Но Анна-то хороша! Ведь Эльза и правда знала Джека Фроста больше, чем кто-то другой. Лучше, чем вся его тусовка, больше, чем его родители… И уж точно лучше, чем её младшая сестра, которая вообразила себя судьёй и прокурором в одном лице! Анна стояла перед умывальником и ревела в голос, размазывая слёзы по щекам. Стыд жёг лицо и душу калёным железом!.. Она безумно хотела, чтобы не было той отвратительной сцены между ней и Эльзой, когда она так необдуманно оскорбила чувства сестры… Девочка так искренне и глубоко раскаивалась в том, что сделала, что не сразу услышала, как хлопнула входная дверца туалета и кто-то вошёл. Опомнившись, она подняла голову, стараясь насухо вытереть покрасневшие глаза, и тут натолкнулась на родной льдисто-голубой взгляд. Старшая сестра стояла рядом и встревоженно смотрела на младшую, стараясь понять, что произошло. Не раздумывая больше ни секунды, Анна бросилась в её объятия. — Прости меня, — зашептала она, — прости меня, Эльза! Я вела себя так глупо! В ответ та крепко обнимала её, показывая, что ничего не произошло, она всё понимает, и не злится. Анна подняла голову: — А что ты тут делаешь? Эльза спешно набрала сообщение в телефоне:Тебя ищет Марлена. Пора на съёмки.
— Марлена? Но ведь сейчас она фотографирует Рапунцель. Эльза покачала головой и снова взялась за телефон:С тобой будет работать Кристофф. По её мнению, он вполне готов к этому.
— Она ему разрешила?! Ура! Здорово! — Анна так обрадовалась, что забыла, как плакала буквально две минуты назад. Пока они шли в гримёрную, Анна попросила Эльзу сегодняшний вечер провести вместе. Как раньше, в прежние времена. Пусть они совсем не похожи, пусть имеют абсолютно различные характеры и мировоззрения… но они ведь — родные. И неважно, если иногда между ними не всё идёт гладко. Эльза в ответ ещё раз обняла сестру, выражая согласие со всем, что только что сказала Анна. Тот вечер они просидели в комнате у старшей сестры, рассматривая старые фотографии; потом заглянули в компьютер к младшей и посмеялись над видео, которые по очереди снимали в своё время Стивен и Элизабет. Анна болтала за двоих, не упоминая в своих репликах ни Джека, ни Кристоффа. Сейчас время принадлежало только сёстрам Разенграффе, потому постронние не допускались в это пространство. К тому же Анна решила пока ничего не говорить Эльзе о том, какой интересный разговор она неосторожно подслушала. Да и будоражить тему собственных отношений с Кристоффом ей совсем не улыбалось: их дружба наладилась только благодаря французскому проекту, так вовремя случившемуся в их школе. Не приедь Марлена и Эндрю в тот день, и ещё неизвестно, продолжили бы Анна и её друг своё общение. Всё-таки девочка успела уже достаточно наломать дров… Вторая неделя съёмок шла ещё более динамично, чем первая. Уроки с Эндрю не прошли даром, и перед камерой блистали все! Неожиданно у этих подростков, которые всю первую неделю только и делали, что ныли, открылось второе дыхание. Марлена казалась довольной практически всеми: они были юны, сверкали нарядами, демонстрировали энергию молодости и получали огромное удовольствие от такой необычной работы. Особенно хорошо получалось у Рапунцель — никто не мог затмить эту девушку в жизнерадостности. Марлена облачила её в белый с лимонным отливом сарафан, оставила босой, как та и любила, а на голову водрузила потрясающий венок из маргариток. Надо сказать, что за ту неделю, которую она провела на съёмках, девушка окончательно завоевала сердце Анны, сдружилась с Джеком, который был совсем не против с ней поболтать, и даже нашла общий язык с Астрид. С Эльзой она тоже проводила достаточно времени, но так, чтобы никто не мог услышать, что именно говорит ей Рапунцель. Тогда Анна заподозрила, что у них есть секреты, которые больше не следует знать никому. В отношении Джека Анна терялась. Она видела, что солнечноволосой девушке доставляет удовольствие с ним общаться; да и он не избегал её общества. Правда, в газетах никто не пытался заявить о новом романе Рапунцель Голден, и гламурные журналы помалкивали о знакомстве золотой принцессы и наследника Фростов. Видимо, мамаша Рапунцель решила повременить со слухами, потому что один раз они уже ни к чему хорошему не привели. Почему-то Анна так ни разу и не увидела, как на камеру работает Эльза. Ей было чрезвычайно любопытно, но случая посмотреть именно на съёмки месяца Января, который олицетворяла её сестра в полном соответствии со своей внешностью, так и не представился. Зато профессиональные успехи Кристоффа на его поприще очень девочку радовали. Марлена, наблюдая за ним на съёмках и посмотрев фотографии, которые он успел сделать, сказала ему: — Должна признаться, это очень неплохой прорыв, Кристофф. Конечно, тебе ещё учиться и совершенствоваться, но в целом я довольна твоими работами. По-прежнему говорю то, что и в самом начале: ты очень талантлив, и если будешь развиваться, то со временем сможешь реализовать свой талант. В последний день съёмок все как-то особенно шумно и дружно попрощались между собой. Эндрю поблагодарил ребят за терпение и хорошую работу. — А флешки с вашими фотографиями вы получите завтра, с помощью доставки на дом. Сейчас — всем до встречи, и с наступающим Днём Благодарения! — Эльза, неужели завтра уже четвёртый четверг ноября? — Анна удивлённо взглянула на сестру, когда они шли к машине. Девушка с улыбкой кивнула. — Интересно, как его будут отмечать тётя Аннабель и дядя Оливер? — со вздохом размышляла вслух девочка, — неужели так же скучно, как Хэллоуин? Рапунцель уже уехала, бурно разобнимавшись со всеми; Джек, как обычно, отбыл на мотоцикле; Астрид вежливо кивнула сёстрам на прощание, что не могло не удивлять. Иккинг, который встречал её, помахал им рукой не так сдержанно, как его девушка — он был куда как веселее. А Кристофф остался на студии с супругами Дюпон-Агрест, чтобы помочь им вернуть оборудование в его мастерскую. Сев в машину, Анна высказала предположение: — Всё-таки основной праздник вечером, а не с утра… Ужин с индейкой, благодарность всем… Может, хотя бы вечером случиться что-нибудь интересное в этом доме?! Но Анна не угадала. С временем суток, во всяком случае.***
Утренняя трапеза проходила, как обычно. Не считая поздравлений друг друга с Днём Благодарения, завтрак не предвещал ничего нового. Особенно с учётом того, что Оливер и Аннабель, не обращая внимания на официальный праздничный день, собирались встретиться с кем-то на очередном благотворительном ужине, дабы обсудить какие-то вопросы по контракту… Уже на этом месте беседы Джек со стоном упал лицом в стол, выражая таким нехитрым образом своё отношение к данному факту. Анна с трудом удержалась, чтобы не последовать его примеру. Да сколько ж можно?! Хоть когда-нибудь они будут обращать внимание на праздники, своих детей, вообще на что-то, кроме бизнеса?! Ведь, как убедилась Анна, та же Аннабель умеет веселиться и не мешать это делать другим. Что стало вполне очевидно на мексиканском ужине с семейством Голден. Почему же сегодня она не может сделать то же самое?! Она ведь сама призналась, что Эльза и Анна — тоже часть семьи Фрост, так может вся их семья, наконец, встретит праздник как все нормальные люди? Или Джеку, Мейси, а заодно и Эльзе с Анной самим надо искать развлечения на вечер? Пока Анна предавалась столь мрачным мыслям, в дверь позвонили. В столовой удивлённо переглянулись — так рано в праздничный день никто не мог прийти, а Мартин пошёл открывать. Через короткое время раздался небольшой грохот, будто кто-то бухнул на пол несколько тяжёлых мешков, а затем громогласный крик на всю резиденцию Фростов: — Хэй, Мартин! Давно не виделись, старый друг! Джек и Мейси одновременно перевели взгляд на выход из столовой, Аннабель и Оливер заметно сбледнули с лиц, Эльза с Анной продолжали с интересом прислушиваться: — Рад тебя видеть, Мартин! А где все? — В столовой, сэр… — Сколько лет мы знакомы?! Я же просил называть меня по имени! У Джека и его сестры глаза с каждой секундой становились всё больше и больше. Затем они перевели взгляды друг на друга, одновременно уронили столовые приборы и произнесли, явно не веря в происходящее: — Дедушка?.. Ребята перемахнули через стулья и с радостным визгом понеслись в холл.