Why are you silent? (восстановленный фанфик)

— Кристофф любит меня? — Ого! Похоже, ты и вправду ничего не знаешь о любви!

Если бы можно было идти ещё медленнее, Анна бы так и сделала. А если бы не ведущая её под руку Шарлотта, то вообще сбежала бы на край света. — Я никуда не денусь, — обнадёжила её подруга Эльзы, — даже и не мечтай! — Да я сама в состоянии дойти до клиники, — оправдывалась девочка, на что Шарлотта энергично кивнула и сказала: — Конечно же, можешь! Именно поэтому твоя сестра написала мне сообщение, в котором попросила ей помочь! — Эльзу никто не заставлял вмешиваться… — Заметь — её здесь нет. Это я тащу тебя по улице вот уже минут пятнадцать! — Шарлотта, может я всё-таки просто таблетку приму… — Да, сейчас прям! У Анны разболелся зуб. Казалось бы, ничего страшного, деньги есть на какую угодно дорогую и квалифицированную клинику, в любой момент собирайся и иди. Никто не увидел в этом проблемы. Кроме Эльзы. Она одна знала, что её сестра панически боится лечить зубы. Поэтому ей было совершенно ясно, что Анну никто не уговорит пойти на приём. Она очень редко бывала у стоматологов, но даже этих редких визитов хватало, чтобы их мать изрядно маялась, дабы заставить младшую дочь действовать не во вред себе. Теперь эта функция легла на плечи старшей сестры. Но каникулы закончились, а значит, визиты к доктору Смиту снова возобновились. На время Рождества они с психиатром решили дать возможность друг другу отдохнуть. Тем более, что Эльзе нравилось, как проводит время теперь их семья. Однако сейчас ей предстояло заняться лечением Анны. Весь день в школе девочка едва выдержала, чтоб не полезти на стену — так сильно ныл зуб. С утра она пообещала Аннабель, что после школы обязательно сходит к стоматологу. Эльза решила не надеяться на это. Она отправила сообщение Шарлотте, в котором попросила подругу любым способом, хоть незаконным, затащить её сестру к врачу. Соседка Фростов подошла к этому вопросу очень добросовестно. Шарлотта поймала Анну сразу после школы, возле дома, когда та выходила из машины. Без обиняков она заявила, что сейчас они идут в одну из стоматологических клиник её отца, и Анну никто не спрашивает, хочет она этого или нет! И вот сейчас Шарлотта честно выполняла просьбу Эльзы, не вникая в жалобы её младшей сестры на жизнь. — Анна, я знаю, что ты боишься, — не сбавляя шага, произнесла Зубная фея — на ней снова были привычные всем линзы и ресницы, — но, во-первых, ты меня не убедишь, так что даже не пытайся, а во-вторых, давай лучше отвлечёмся и поговорим на приятные темы. — Это на какие же? — мрачно спросила рыжая девочка, потому что от боли и страха у неё не было настроения абсолютно. — Например, о твоём друге, — оптимистично сказала Шарлотта, — Кристофф давно уехал? — Три дня назад, — выдержав небольшую паузу, ответила Анна. На самом деле ей не хотелось говорить о своём друге. Анна не понимала, что же с ней происходит вот уже несколько дней. Карлос ещё на Рождество объявил, что уедет в первых числах января. Естественно, дом к празднику украсили всеми полагающимися атрибутами, а в гостиной нарядили огромную ёлку, пахнущую хвоей и морозом. Оливер и Аннабель, подчиняясь желанию отца и тестя, даже не попытались куда-то свалить в рождественский вечер. Праздник встречали тихо, по-семейному. Сначала поужинали, потом побежали распаковывать подарки, здоровой горой громоздившейся возле ёлки. Каждый свёрток был подписан, так что никакой путаницы не возникло. Анна получила от Мейси красивый набор заколок для волос, от опекунов — ювелирные украшения — золотые серьги и браслет, отделанные изумрудами; Карлос подарил ей книгу «Истории Шервудского леса», где были описаны приключения Робина Гуда и его друзей, а так же история его отношений с девой Мэриан; удивительно, что нарисованные на книжной обложке Робин и Мэриан сильно походили на Кристоффа и Анну — когда те изображали их на балу, устроенном Карлосом. Эльза преподнесла сестре то самое платье, в котором Анна участвовала при съёмках для парижского календаря. Оказывается, она давно договорилась с Марленой и Эндрю, чтобы они позволили ей выкупить наряд сестры и Рапунцель — тоже для подарка к Рождеству. Нельзя сказать, что Анна не оценила всех усилий, потраченных на неё; и всё же самый лучший подарок ей преподнёс Кристофф. Он заказал её портрет. Художник перенёс изображение Анны с фотографии на бумагу; он рисовал красками, потому портрет получился ярким и заметным. И хотя любому человеку было очевидно, что Анна на портрете и Анна в жизни ничем не отличаются друг от друга, девочка самой себе на бумаге почему-то нравилась больше. Кристофф поместил портрет в красивую деревянную раму, а сзади сделал надпись:

Самой необыкновенной девушке и прекрасной подруге! Счастливого Рождества и весёлого Нового года, Анна!

Это короткое поздравление неожиданно впечатлило очень сильно: по сердцу девочки вдруг разлилось небывалое тепло. Всего несколько слов. Она надеялась, что Кристоффу будет так же по душе её подарок. Анна хорошо понимала, что ей надо быть очень осторожной при выборе подарка для своего друга. Хотя бы потому, что любое дорогое подношение может унизить его. Конечно, вслух он ей ничего не скажет, не захочет обижать. Но пользоваться не будет. И никакого удовольствия не испытает. Совет неожиданно пришёл со стороны, когда дедушка Фростов-младших показывал новые, ещё не явленные миру, изображения Северного полюса. Снимков было более чем достаточно. Анна точно знала, что её друг был бы рад получить в свою небольшую коллекцию хотя бы штук пять новых экземпляров. Увидев, как девочка рассматривает снимки и памятуя о том, что её приятель очень ценит его работы, Карлос обратился к Анне с предложением: — Анна, если ты хочешь, то выбери понравившиеся тебе фотографии для Кристоффа. Думаю, он будет рад такому подарку. И она сразу же воспользовалась советом. Выбрав около двадцати снимков довольно нестандартного масштаба — они все были А4-го размера — Анна в тот же день купила фотоальбом, разместила в нём их и попросила Карлоса подписать его. Она объяснила, что это подарок на Рождество. Тот одобрил и закончил оформление авторской подписью. Упакованный по всем правилам альбом девочка отдала своему другу перед каникулами, попросив открыть его в Рождество. Она думала, что вполне вероятно, Кристофф позвонит ей. Но телефон молчал. Она немного удивилась, но потом одёрнула себя, напомнив, что праздник этот семейный, а Пабло Бьоргман слишком много времени проводит на работе. В конце концов, он и с внуком должен побыть хоть немного! Благодаря Карлосу, последние дни Старого года и первые — Нового проходили всё так же насыщенно и весело. Стало казаться, будто бы они и в самом деле одна большая семья, в которой есть место каждому. Куда только дедушка их не водил!.. Театры, концерты, опера, балет, всевозможные аква-атракционы в закрытых помещениях. (Эльза решила пока не возвращать тепло в Хьюстон — в конце концов, от настоящей зимы ещё никто не пострадал, а Северянин чувствовал себя гораздо лучше в привычной среде.) Часто они просто гуляли, играя в снежки, лепя снеговиков или забредая на катки; пару раз к ним присоединялась Шарлотта, чему Джек был не особенно рад, но вёл себя прилично. И довольно часто в их вылазках принимала участие Рапунцель, которой, в отличие от той же Шарлотты, совсем не хотелось домой. Ей просто не к кому было спешить. Изредка Анна замечала полицейского, Максимуса Медину, чей визит посреди бала оставил неизгладимый след. Он наблюдал за всей семейной кутерьмой издалека, пока не прибилижаясь и не задавая вопросов. Анна понимала, что он пытается выследить вора, почему-то решив, что с помощью Эльзы и Рапунцель это у него получится. Рыжеволосая девочка искренне считала подобные рассуждения бредом. Ну откуда Флинн Райдер мог их знать?! Да и вряд ли бы её сестра и их подруга стали бы покрывать этого мошенника — какой смысл? В остальном же у Анны не было причин быть несчастливой, потому она и не обращала внимание на то, что с Кристоффом они общаются в последнее время очень мало. К тому же сильный повод задуматься ей подала сама сестра. На следующий день после Рождества Анна увидела на шее Эльзы кулон-снежинку. Это был не тот, что подарили родители. Тот, как знала девочка, сильно пострадал в краске; и с тех пор Эльза не носила его, а просто хранила рядом с теми вещами, которые олицетворяли память о родителях. Новый кулон был очень похож на старый — тоже из стекла, и так же изображающий снежинку. Догадываясь, кто мог его подарить, Анна решила просто спросить у сестры. Без каких-либо претензий и упрёков. Заодно она решила выразить той признательность за подарок. Она зашла к ней сразу после завтрака. Эльза сидела на кровати, читая очередную книгу, выуженную из библиотеки Фростов. Анна в этом смысле мало понимала её — сама она предпочитала находить информацию в интернете. И если что-то почитать, то тоже можно воспользоваться всемирной паутиной. Там есть всё! Однако Эльзе больше нравились книги. Старшая Разенграффе подняла голову и улыбнулась младшей. — Я зашла поблагодарить тебя за платье, — произнесла Анна, присаживаясь рядом. Эльза отложила книгу и в ожидании уставилась на неё. — Как тебе удалось договориться с Марленой?! Ведь эту коллекцию ещё никто не видел! Я даже представить боюсь, сколько она стоит! Даже один экземпляр! Эльза пожала плечами и потянулась за ручкой и бумагой.

Марлена сама предложила мне забрать предназначенный для Января наряд. Сказала, что я слишком уж сильно впечатлила месье Пьера. А Эндрю высказал смелое предположение, что, будь я совершеннолетней, меня бы уже сейчас всеми силами уговаривали переехать в Париж. Тогда я уточнила, не согласится ли месье де Фарси продать мне наряды Сентября и Июля. Я ведь почти никуда не трачу деньги с карточки, а наша тётушка неустанно пополняет банковские счета ежемесячно, так что я вполне могла заплатить. Марлена сделала звонок и подтвердила, что да, можно.

— Наверное, он бы тебе всю коллекцию отдал, если бы ты попросила, — со смехом предположила Анна. — А Рапунцель ты тоже подарила её экземпляр со съёмки?

Да. Сначала у меня была мысль о всевозможных специях — она ведь любит готовить. Но потом я решила подсказать идею про специи тебе и Мейси, а сама преподнести ей тот сарафан. Вам ведь тоже ничего в голову не приходило, насколько я помню?

Эльза лукаво посмотрела на сестру, и Анна решилась: — Эльза, а этот кулон… его тебе Джек подарил, да? В ту же минуту вся беззаботная лёгкость испарилась. Лицо старшей сестры превратилось в маску, а позвоночник — в струну. — Нет, нет, не подумай! — поспешила договорить Анна. — Я не собираюсь вмешиваться и уж, тем более, ругаться! Я знаю, что между вами ничего нет… А ещё знаю, что ты ему небезразлична! Дальше Эльзе ничего писать не понадобилось. Её лицо представляло собой одну сплошную смесь из недоумения, удивления и ещё чего-то, что Анна не смогла понять. Потому она решила ввести её в курс дела, рассказав о разговоре, который она невольно подслушала — между Джеком Фростом и бывшей пианисткой Хеленой Блаустер. В частности она упомянула и о сцене ревности, которую с таким удовольствием прокомментировала хакерша; услышав о том, что незадачливый капитан футбольной команды едва не лишился своего звания только лишь за попытку познакомиться с ней, девушка невольно усмехнулась. Анна видела, что сестра, хоть и немало изумлена, тем не менее, ей было приятно понять, что Джек ревнует. Кстати, почти без оснований — Эльза вела себя очень здраво и безразлично, когда Роб Роджерс подошёл к ней в кафетерии. — То, что происходит между вами… я не знаю, как это назвать, — рыжая девочка не находила слов, — но… наверное, это всё же не моё дело. Поэтому я постараюсь — не могу обещать, но я правда очень постараюсь — больше об этом тебя не спрашивать. Надеюсь, когда ты захочешь, то сама всё мне объяснишь. Эльза горячо обняла сестру в ответ на эту речь, которая далась Анне довольно нелегко. Ей было крайне сложно признать вслух, что она готова допустить, что между её любимой и чудесной сестрой и таким далеко не идеальным типом, как Джек, может быть что-то. Вспомнив об этом, Анна внезапно и резко спросила у Шарлотты, в надежде, что та не станет вежливо уходить от ответа: — Ты знаешь, что происходить между Эльзой и Джеком? — Ты спрашиваешь так, как будто сама не знаешь, — на губах соседки заиграла та самая насмешливая улыбка, которая говорила: «можешь спрашивать, но не факт, что я тебе отвечу». — Шарлотта, тебе сложно поговорить со мной?! — зубная боль убавила робость, потому Анна не захотела отступать, пока не добьётся сколько-нибудь внятного ответа. И ей было всё равно, даже если Шарлотта сочтёт её грубой. Та, видимо, это поняла и уже без прежнего озорства поинтересовалась: — Почему ты так переживаешь за сестру? Она не маленькая, ей скоро восемнадцать. К тому же ты как раз должна знать, что с головой у неё всё в порядке! — Зато у неё мания влюбляться в самых не подходящих на свете парней! — парировала Анна. — И, как правило, эта любовь длится очень долго! Даже после того, как ей разбивают сердце! — Правда? — Шарлотта задумчиво посмотрела на девочку. — Я рада, что она такая постоянная, хотя иначе и быть не могло! Джеку очень повезло с ней! — Шарлотта! — терпения в Анне становилось катастрофически мало. — Ты можешь быть серьёзней?! — Анна, Анна, — девушка покачала головой и, наконец, убрала с лица привычную насмешку, — не мы выбираем, кого нам любить. Не мы, пойми это. Если тебе нужны примеры не подходящих друг другу людей, то существуют куда как страннее пары. Ты видела моих друзей? Хорошо их помнишь? Брайн и Адриана тебе кажутся подходящими друг другу людьми? Девочка смутилась. Конечно, эту пару она помнила. Ничем не примечательный, к тому же на редкость занудный, вечно всех поправляющий, короче, самый что ни на есть типичный ботаник Брайн. И — живая, яркая, весёлая, красивая Адриана с отличным чувством юмора, немного бестактная и любительница тонко поиздеваться над ближним. Хотя к таким ближним в основном относились люди, уверенные, что всё и обо всех знают. То есть её парень как никто другой подходил под эту категорию. Во время Хэллоуина Анна и Кристофф периодически задавали друг другу один вопрос — как эти двое вообще могли сойтись?! На него ответил позднее брат Адрианы, Андрэ: «У нас это семейное. Наша мама совершенно и абсолютно не подходит нашему отцу, но они вместе, и до сих пор никто ни от кого уходить не собирается. Как и смотреть по сторонам. Наверное, сестрица решила последовать её примеру». Проследив за выражением лица Анны, Шарлотта удовлетворённо кивнула и продолжила свою мысль: — Теперь Клэр и Джеймс. Они кажутся вполне адекватными, не правда ли? Лучшие друзья, вместе занимались спортом, потом сошлись и так далее. Ни фига подобного! Джеймсу всегда нравились женственные, утончённые, даже слабые девушки. Но уж точно не такие, как Клэр. А она вообще никогда не задумывалась об отношениях, считала, что привязываться к парню — это высшая степень глупости. — И почему же они вместе? — Анна так впечатлилась откровениями Шарлотты про своих друзей, что даже о зубной боли забыла. — Ты у меня спрашиваешь? Я могу повторить то, что уже говорила: мы не выбираем, кого нам любить. И я уверена, что Джек и Эльза обречены на то, чтобы быть вместе. — Но… они такие разные… — Разве? Ты видела их рядом? Да более гармоничной и красивой пары нет, по-моему, во всём Техасе! Вот, посмотри. И соседка Фростов невозмутимо продемонстрировала телефон с фотографиями, которые она сделала на балу. Оказывается, Эльза и Джек неоднократно попадали в кадр к этой папарацци. Возможно, кадры и не были бы сделаны, если бы Шарлотта, как подсказывала интуиция Анне, весь вечер за ними не наблюдала. Как они смотрели друг друга!.. Очень редко стояли рядом. Оказываясь поблизости, изредка касались друг друга. Ни разу не заговорили — это Анна знала и сама. Но какие взгляды они украдкой кидали друг на друга!.. — И как это называется? — спросила Анна, когда Шарлотта убрала телефон. Конечно, она понимала, к чему клонит Зубная фея, но ей хотелось услышать. — Это страсть, — спокойно отозвалась та, — очень холодная, но настоящая. — Разве любовь так выглядит? — Анна в некоторой панике заметила, что к клинике они почти подошли. — Их любовь — такая. Сейчас, по крайней мере. Возможно, потом, когда они изменятся, начнут понимать друг друга, их отношения тоже поменяются. А может, и в нынешнем состоянии любовь обоих не принесёт никому боли. — Я только от тебя услышала такое выражение, как «холодная страсть», — проворчала девочка, поднимаясь по ступенькам. — Ты просто слишком юна, — отмахнулась Шарлотта, — а сейчас — пошли лечить твои зубы. Не волнуйся, я рядом постою, если тебе так уж страшно. — Ещё чего! Мне не пять лет! Ироничный тон Шарлотты своё дело сделал, и Анна выдержала процедуру лечения без лишних эмоций. В конце концов, напомнила она себе, она уже не маленькая, ей пятнадцать! К тому же ей хотелось обдумать то, что сказала ей подруга Эльзы. И думать во время пломбирования зуба оказалось очень даже удобно. Анна видела, что Шарлотта позитивно смотрит на отношения как своих друзей, так и Эльзы с Джеком. Девочка даже подумала, что подобный оптимизм — это чересчур. Шарлотта ни с кем не встречается, Анна это знала совершенно точно от её же друзей. Во время Хэллоуина кто-то проговорился, что она даже не влюблялась никогда. Почему же она так смело рассуждает о чужих отношениях? С другой стороны, совершенно невозможные пары, которые Анна никогда бы не смогла себе представить, существовали совсем рядом. Какие-то дикие, ненормальные, запутанные отношения! Но они были. И Анна вынуждена была признать правоту Шарлотты в том, что на их фоне Эльза и Джек смотрятся не так уж мозговзрывающе. Тогда Эльза, в ответ на вопрос младшей сестры о кулоне, кивнула и вдруг снова начала писать. Девочка понимала, что сейчас последует просьба. Оставалось только гадать, какого характера.

Анна, я прошу тебя об одной вещи: расскажи Джеку всё про мои отношения с Хансом. Сама я не смогу, как ты понимаешь, донести эту историю так, чтобы он понял. А ты можешь. Ты знаешь всё с самого начала. И ты знаешь, что произошло между нами. Я хочу, чтобы он тоже знал. Почему-то для него это важно.

— Ты хочешь, чтобы я сейчас ему рассказала? — уточнила Анна, пытаясь представить, как она будет выглядеть при этом. Эльза покачала головой и ответила:

Нет. Когда ты будешь готова. Но затягивать с этим не стоит. Пока Джек может услышать правду. Возможно, потом будет не к месту и не ко времени. Сейчас — тот момент, когда он должен воспринять информацию правильно.

Немного поразмышляв, девочка кивнула. В конце концов, Эльза редко обращалась к ней с просьбами. А выполнить конкретно эту — не составляло большого труда. Оставался только подходящий случай. Воспоминания Анны вернулись к тому дню, когда их семейное общество убавлялось на одного из самых лучших людей, которые когда-либо встречались девочке… В день своего отъезда Карлос Клифф бурно прощался со всеми. Ещё до завтрака он собирался покинуть дом, примерно в семь утра. Поэтому семья встала пораньше, чтобы нормально попрощаться. Всё шло своим чередом, но окружающие неумолимо чувствовали, как начала меняться атмосфера в доме. Ведь как только семейный Санта Фростов удалится, всё станет так же уныло и неуютно, как было в резиденции всю осень. Разумеется, подобная перспектива печалила не только Анну и Мейси, но и Джека с Эльзой — все это прекрасно понимали. Перед выходом в холл у деда был какой-то разговор с дочерью и зятем на третьем этаже; его сути никто из детей не уловил, но Оливер и Аннабель появились довольно приободрённые и расслабленные. — Я надеюсь, вы правильно меня поняли, — в последний раз сказал им Карлос и обратился непосредственно к детям: — Джек! — он обнял внука, — я хочу, чтобы ты серьёзно отнёсся к моей просьбе: когда ЕЙ потребуется твоя помощь, не отворачивайся. Будь внимательным и слушай свой внутренний голос. Тогда ты сделаешь правильный выбор. — Мейси, моя крошка! — девочка прыгнула на руки деда, который, покружив, поставил её на место. — Как бы тебя не ломали обстоятельства, не теряй присутствия духа; будь такой же весёлой и непосредственной, и ты всегда найдёшь помощь. — Эльза!.. — неожиданно Карлос замолчал, внимательно вглядываясь в лицо стоящей перед ним девушки, которая со сдержанной улыбкой протянула ему руку. Он согласно пожал её. — Страх — твой главный враг, Эльза. Только он может помешать тебе быть счастливой. — Анна! — Карлос подошёл к младшей сестре. — Мне необходимо поговорить с тобой наедине, — и он, развернувшись, направился в сторону столовой. Удивлённая девочка побежала за ним. Будучи человеком прямым и честным, дедушка Фростов не стал ходить вокруг да около, а потому просто открыто сказал: — Анна, я знаю, что ваши родители никуда не уезжали. Мне известно про аварию. — Как?.. Вы знаете?.. Значит, дядя и тётя… — Нет! Оливер и Аннабель здесь не при чём. Они сдержали данное Эльзе слово. Я всё узнал от одного из своих учеников, он живёт в Галвестоне. Как я понимаю, это ведь было только её желание, а не ваше общее? — Да, дедушка. — И ты решила выполнить просьбу сестры? — Я не могла поступить иначе. — Я понимаю, Анна. — взгляд Карлоса стал ещё мягче, глядя на то, как пятнадцатилетняя девочка старается быть твёрдой и сдержать обещание, данное единственному человеку, к кому была по-настоящему привязана. Хотя она не умела и не любила лгать — Карлос хорошо это видел — и ей тяжело давалось сие обязательство. — Раз для неё это важно, то не стоит говорить Эльзе, что я тоже в курсе, так ей будет спокойнее, — сказал седобородый и много поживший вдовец, очень хорошо знающий, что такое потеря и как она больно ранит. — И как я понимаю, слишком многие говорят, насколько сильно Эльза похожа на Элизабет. Анна, я тоже был знаком с вашей мамой. Она была прекрасной женщиной. И когда она встретила вашего отца, Стивена, я был счастлив, потому что он подходил ей. Я не видел более гармоничной пары. И был очень рад, что этот проклятый Кромешник, наконец, оставил Элизабет в покое! В это время в дверь позвонили, и Карлос поспешил вернуться в холл. Анна побежала за ним, обдумывая последние слова. Наверное, она недостаточно хорошо сосредоточила своё внимание на них, потому что последующие события вытеснили упоминание про какого-то таинственного Кромешника всерьёз и надолго. В течение нескольких секунд, пока они возвращались к холлу, Северянин успел сказать Анне следующее, касаемое её сестры: — Мы до сих пор не знаем, почему Эльза молчит. Дело не только в аварии, Анна. Что-то ещё произошло в тот день… Но я понятия не имею, как это выяснить. А ситуация может развиться таким образом, что обернётся катастрофой. Поэтому я дал кое-какое поручение Шарлотте. Она сводит Эльзу к одному человеку… когда придёт время… — Какому человеку? — Тот, кто поможет ей. Поверь, девочка, я знаю, о чём говорю. Анна даже кивнуть не успела, так как они уже приблизились к парадной двери. К вящему удивлению Анны, в холле стояли Кристофф и Пабло Бьоргманы, причём внук был экипирован точно так же, как и знаменитый фотограф. — А, Кристофф! — так же радостно поприветствовал его Карлос. — Ну что, ты готов отправиться на Вершину мира? Не передумал? — Как я мог передумать, мистер Клифф! — горячо воскликнул юноша, — я мечтал об этом всю свою жизнь! И тут Анна едва не присела. У неё подкосились ноги, и она с трудом на них удержалась. Девочка не готова была к тому, что услышала. К счастью, бдительная Эльза подскочила к сестре и подхватила её за талию, не дав той сползти вниз по стене. — Кристофф едет с тобой, дедушка? — не веря, спросила Мейси. — Да, — ответил Карлос, — это мой ему подарок на Рождество. — Но ты же не брал с собой никогда и никого, — произнёс Джек, так же, видимо, как и сестра, не до конца поверив в услышанное. — Раньше — нет, всё верно. Но сейчас я решил поменять собственные правила. — И надолго вы уезжаете? — подала голос пришедшая в норму Анна. Кристофф повернул голову к ней и Эльзе и, улыбнувшись привычной широкой улыбкой, поприветствовал сестёр: — Привет, Анна! Привет, Эльза. Нет, всего на месяц. — А вы разве не против, доктор Бьоргман? — снова спросила девочка. Пабло пожал плечами и довольно спокойно сказал: — Кристофф — вполне взрослый мальчик, и он давно доказал мне свою самостоятельность. Конечно, это не значит, что я вовсе не волнуюсь, но у меня нет причин удерживать его возле себя. — А как же учёба?.. — наверное, голос Анны прозвучал совсем уже жалобно, потому что Эльза незаметно, но сильно сжала ей ладонь — намёк, что надо держать себя в руках. — Я уже обо всём договорился с директором Данброхом, — ответил Пабло, — после французского проекта он моего внука куда угодно отпустит. — Ну всё, нам пора! — громогласно заявил Карлос, и все суетливо ринулись на улицу — провожать знаменитого фотографа и его нового ученика. Последний, кстати, попросил задержаться на пять минут, чтобы сказать пару слов своей подруге. Поэтому их оставили в доме, пока остальные в вихре эмоций говорили и повторяли слова прощания возле семейного автомобиля. Даже Эльза вышла из резиденции, чтобы дать Анне и Кристоффу нормально поговорить. — Почему ты не сказал мне, что уезжаешь? — задала мучивший её вопрос девочка. Кристофф смущённо пожал плечами: — Прости… Я был так ошеломлён этой новостью, так взбудоражен… Нужно было решить все вопросы с клиникой, с мистером Данброхом, приобрести экипировку… Я ведь не думал, что всё случится так скоро. Анна, да я до сих пор не верю, что это происходит наяву! — и Кристофф в порыве восторга обнял подружку. — Но ты ведь мог разделить свою радость со мной, — продолжала девочка, — я со дня нашего знакомства знаю, что отправиться на Северный полюс — твоя заветная мечта, а Карлос Клифф — твой кумир. — Конечно, знаешь! Поверь, я оценил твой подарок, Анна, — и после этих слов ей сразу стало легче на душе, — только ты знала, что ничто меня так не порадует, как новые снимки гениального мастера фотографии! — Спасибо, Кристофф. Мне тоже очень понравился твой подарок, — отозвалась Анна, — но ты уезжаешь на месяц! Целый месяц! Это ведь так долго… — Нет, это совсем не долго, — не согласился парень, — мистер Клифф решился взять меня только на том условии, что я не буду оспаривать его решение в сроках пребывания. Он обеспокоен тем, что мой привыкший к теплу организм плохо среагирует на холод. К тому же это не простой холод, а вечная мерзлота. — Не буду скрывать, что я крайне признательна Карлосу за предусмотрительность, — немного повеселев, произнесла девочка, — и… я буду скучать, Кристофф. — Я тоже буду скучать, мой чудесный друг, — казалось, он почти не обратил внимание на тон, каким она призналась, что ей будет его не хватать. — Но это нормально, Анна. Все друзья иногда расстаются, и бывает, что надолго. Кстати, раз мы заговорили о дружбе, то у меня к тебе есть просьба. Дедушка будет теперь почти постоянно в клинике, и он редко сможет уделить внимание Свену. Ты не могла бы иногда выгуливать моего бобтейла, если тебе нетрудно? — Конечно, нетрудно. Я с радостью, Кристофф… Вот так они и попрощались. И хотя девочка понимала, что должна радоваться за своего друга, ведь его мечта сбылась, радость давалась весьма затруднительно. Ей было тяжело, потому что он не поделился с ней, когда узнал об этой новости. Ей было грустно, ведь для него месяц не казался большим сроком расставания. И ей было неприятно, ведь своим поведением он никак не дал ей понять, что ему непросто уехать и не видеть её столь долгое время. Именно это она и сказала Шарлотте, когда та поинтересовалась, за что это Анна вдруг решила заочно разобидеться на одного из своих ближайших друзей. Они как раз шли домой после того, как младшей Разенграффе пролечили зуб. — Так, я не поняла, — уточнила Зубная фея, — то есть суть твоей обиды состоит в том, что Кристофф начал вести себя точно так же, как ты? — Что ты имеешь в виду?! — возмутилась Анна. — Всего лишь то, что сказала, — отозвалась Шарлотта. — Именно ты постоянно подчёркивала то, что у вас только дружеские отношения, и ничего большего ждать ему не следует. Именно ты с изматывающей душу регулярностью объясняла ему, как ты отвергаешь и ненавидишь идею любви. Так чего ты хочешь от него в тот момент, когда он целиком и полностью принял то, что ты ему предлагаешь, отказавшись от мысли ухаживать за тобой? Он с уважением отнёсся к твоим взглядам, никак не намекнув тебе на то, что сам хотел бы большего от ваших с ним отношений. Он смирился. И теперь, когда он ведёт себя только как твой друг, ты недовольна? Объясни, чем именно, — и соседка в упор уставилась на сестру подруги. Анна впала в ступор. Всё, что только что выдала ей Шарлотта, пугающе походило на правду. Она знала о том, что нравится ему, однако делала всё, чтобы он понял, что ему не следует думать о ней, как о своей потенциальной девушке. И ей бы сейчас по идее радоваться, ведь Кристофф её услышал и понял. Так почему же ей нехорошо?.. — Я тебе объясню, в чём дело, — Шарлотта с присущей ей хирургией — болезненным способом доставать из людей всё самое потаённое — спокойно продолжала, — ты так зациклилась на своих подростковых и не особенно умных идеях, что не заметила возле себя того, кто достоин твоих чувств. Ты забыла о том, что у твоих родителей была своя история любви — именно любви, а не только дружбы, иначе не было бы вас с Эльзой. И раз, дорогая Анна, именно ты убедила Кристоффа в том, что он тебе только друг, то тебе и предстоит разбираться с этой ситуацией абсолютно самостоятельно. Помогать никто не будет. — Но… Он же и правда мне только друг, — получилось довольно жалко. — Разве? Тогда почему ты так по нему скучаешь? Почему тебя возмутил тот факт, что он не рассказал тебе о поездке? Я не спорю, у вас не такие чувства, как у Эльзы с Джеком, например. Ваши отношения начались не столь бурно, они выросли из дружбы; поэтому и продвигаться будут по-другому. И у тебя есть месяц в запасе, чтобы решить, как всё исправить. — А ты можешь мне что-нибудь посоветовать? — робко спросила девочка, молча признавая правоту своей собеседницы. — Нет-нет, Анна, тут я тебе не помощник! Сама! Повторюсь: ты довела ситуацию до театра абсурда, ты её и исправишь. — Но я не знаю, что мне делать! Я никогда и ни с кем не встречалась! У меня совсем нет опыта! — Значит, действуй методом проб и ошибок. Уговорить Шарлотту так и не получилось. Она твёрдо решила не вмешиваться в отношения Анны и Кристоффа, а потому проще было договориться с рождественской елью в гостиной. Соседка Фростов считала, что младшей сестрёнке Эльзы стоит повзрослеть. Потому у ворот резиденции они расстались не особо довольные друг другом. То есть Шарлотте, скорее всего, угрюмый вид Анны никак не портил настроение; а вот у той на лице было написано явное недовольство подругой своей сестры. Однако Анне пора было отправляться в другой район города — выгуливать Свена, как она и пообещала своему другу. Доктор Бьоргман попросил её зайти к нему в клинику за ключами, а после прогулки так же вернуть их ему. И поэтому сначала девочка отправилась на работу к Пабло. Давешние врачи и медсёстры Анну, естественно, узнали, к тому же иногда ей доводилось заглядывать в клинику уже после знакомства с ними; но вопросов и намёков не последовало, ограничились улыбками и приветствиями. Пабло был у себя в кабинете, с головой ушедший в документацию. Но едва Анна его окликнула, как он поднял голову, и добрая улыбка озарила его лицо. «Такая же улыбка и у Кристоффа, — с теплом подумала Анна, — странно, что дед и внук так непохожи. Только нечто общее проскальзывает в мимике или жестах, но тоже редко.» От этих мыслей почему-то повеяло непонятной тревожностью. Она поспешно встряхнула головой, старательно приходя в себя и улыбаясь деду своего друга. — Рад тебя видеть, Анна, — немного устало ответил на её улыбку доктор, — проходи, посиди со стариком, если ты не торопишься, конечно. Анна не торопилась, к тому же беседа с человеком, который знает Кристоффа, и, возможно, захочет поговорить о нём, открывала заманчивые перспективы. Например, узнать, как на самом деле к ней относится Кристофф. Девочка кивнула и с готовностью уселась на предложенный стул. — Сейчас я попрошу Линду принести нам чаю… Хотя нет. Кристофф говорил, что ты любишь горячий шоколад, так? Анна кивнула, отметив про себя, что друг обращал внимание на её вкусы и предпочтения. Пабло включил переговорное устройство: — Линда, принеси нам один зелёный чай с жасмином и один горячий шоколад, — отжав кнопку, он обратился к своей гостье: — Представляешь, я даже не обедал сегодня — совсем заработался. — Хотите, я схожу за чем-нибудь? — Анна подскочила, едва не уронив стул — обычное дело, но на сей раз ей удалось его сдержать. — Что вы хотите? Может, пару хот-догов или пончиков? — Ты очень добрая девочка, Анна, — дед Кристоффа с некоторой нежностью посмотрел на подругу внука, — но ничего не нужно, большое спасибо. У меня есть проблемы с печенью, поэтому я пью только китайский зелёный чай и ем только домашнюю пищу. Любой фаст-фуд мне противопоказан. — Ой, простите, мистер Бьоргман — смутившаяся Анна присела обратно. — Не стоит, это не смертельная болезнь; к тому же ты искренне хотела помочь. И не обращайся ко мне так официально. Зови меня Пабло. — Хорошо, доктор Пабло, — кивнула девочка. Тот в ответ вдруг задумался, словно о чём-то вспомнив, а затем произнёс: — Надо же… Кристофф первое время тоже так ко мне обращался. В это время дверь открылась, и в кабинет вошла Линда с подносом, на котором стояли зелёный чай с жасмином и горячий шоколад. Из-за секретаря Анна не успела спросить, что имел в виду доктор Бьоргман, говоря, что какое-то время внук называл его Пабло. Однако, как только помощница удалилась, пожелав главному врачу и его гостье приятного аппетита, девочка не справилась с любопытством: — А что вы хотели сказать? Когда это Кристофф обращался к вам по имени? Пожилой мужчина поднял глаза от кружки и удивлённо спросил: — Разве Кристофф не рассказывал тебе о своей семье? И о том, почему он живёт со мной? — Нет, если честно. Когда мы познакомились, я спросила его о родителях, но он попросил меня не заговаривать с ним об этом. Что-то в духе того, что это болезненная для него тема… я, к сожалению, сейчас не вспомню. — Да, эта тема для него не самая здоровая, — как-то очень печально произнёс Пабло, — но странно, что ты не в курсе. Я был уверен, что тебе он доверится… «А он, может, и в самом деле бы мне доверился, если бы не мои революционные идеи про дружбу! — вслух Анна только скрипнула зубами и рвано выдохнула — Я почему-то решила, что быть друзьями — проще! Я не дала ему возможности объясниться с собой! Так мне и надо! Тысячу раз права была Шарлотта!» — Доктор Пабло, — закончив мысленно себя ругать, Анна нерешительно обратилась к деду своего друга, — Кристофф очень дорог мне, и я бы хотела понять, что случилось с его семьёй, — неожиданно ей пришло в голову, что с его родителями могло случиться нечто похожее, что произошло с её собственными. Тогда она имела бы право всё рассказать своему другу и больше между ними не было бы секретов. Доктор всматривался в свой чай, не встречаясь глазами с Анной — он явно обдумывал возможность рассказать ей то, что не решился сказать Кристофф. Наверное, он слишком хорошо понимал природу их отношений; Анна сильно сомневалась, что Кристофф действительно поведал деду об истинных своих чувствах к подруге. Скорее всего, он, как и в тот день, когда Анна была представлена Пабло и вообще всему персоналу клиники, по-прежнему утверждал, что их связывает крепкая дружба. Только вряд ли доктор Бьоргман, при всей своей загруженности на работе, не обращал внимание на то, что же происходит с его единственным внуком. И наверняка он с радостью бы выслушал Кристоффа, поддержал, постарался дать какой-нибудь совет… Но тот ничего не захотел обсуждать. Наверное, он решил, что если не произносить этого вслух, то со временем его чувства на самом деле станут такими, какими их желала видеть Анна. И хотя рыжая девочка являлась основной причиной сердечного недуга и душевного дисбаланса его внука, тем не менее, Пабло не мог на неё сердиться. Она ему нравилась, потому что подкупала добротой и открытостью. Видимо, он потому и решился: — Видишь ли, Анна… Дело в том, что мы знакомы с Кристоффом только четвёртый год, — без предисловий начал свою повесть главный врач. Девочка едва не расплескала шоколад себе на юбку. Во избежание повторения, она поставила чашку на стол и вся обратилась в слух. — Я всю жизнь был кем-то вроде Че Гевары, — продолжил доктор, с улыбкой вспоминая о своей юношеской идеологии. — У меня были мечты и планы, но в политике я бы не пригодился, это я за собой знал точно. Моей страстью стала медицина. Лучше и упорнее меня вряд ли кто-то учился в те годы в штатах. Я мог идти в науку, у меня были все предрасположенности к тому, чтобы искать лекарство от рака или от болезни Альцгеймера. Но я занялся практикой. Все самые лучшие и дорогие клиники мира готовы были работать со мной, меня не один раз приглашали и в Израиль, и в Германию. Но я отказался. И потребовал у своей семьи законную долю в наследстве, чтобы я мог построить очень хорошую клинику, с самым лучшим оборудованием, набрать самых лучших и одухотворённых людей в штат, одержимых высокой идеей о всеобщем равенстве и свободе!.. Короче, меня несло по полной! Я хотел, чтобы в моей клинике лечились очень бедные люди, которые нуждаются в лечении, но не в состоянии оплатить его. Узнав про эти идеи, моя семья всеми силами пыталась отговорить меня. У меня были две сестры и один брат — им тоже требовались деньги, но наши родители были знаменитыми архитекторами, они заработали весьма приличное состояние на этом. Поэтому деньги решено было поделить между всеми отпрысками. Я получил, что хотел, но моя семья отказалась от дальнейшего общения со мной. Они сказали, что если свои гениальные мозги я собираюсь тратить на нищих, от которых мне не перепадёт даже слова благодарности, то им такой сын без надобности. И я занялся клиникой. Конечно, я был молод, горяч и увлечён, поэтому мне казалось, что собственная семья обременит меня. Так что ни женой, ни детьми я не обзавёлся. Зато создал вот это здание из ничего, хотя проблем отхватил просто тонны! До меня далеко не сразу дошло, что идеология большинства людей сильно отличается от моей. Так что я намучился и с персоналом, и с пациентами, и с социальной службой, и с контролем ФБР, которые видели везде подвох и считали, что своей бесплатной клиникой я просто покрываю наркопритон. Смешно. Я вложил сюда почти все свои деньги, все силы и всё время. Но я об этом не пожалел. Потому что точно знаю, что пользу я приношу. Работа здесь, в конце концов, всё же наладилась, и я много лет занимался только своим делом, ни на что не отвлекаясь. И вот несколько лет назад, в самый обычный день, одна из медсестёр, Морин, заметила, что в клинике уже полдня находится какой-то мальчик. Она доложила мне, что он ведёт себя спокойно, иногда просится помочь врачам или медсёстрам хоть в чём-нибудь; выглядит довольно неряшливо, и, кажется, очень голодный, потому что, хоть и не выпрашивает ничего, но на еду смотрит так, что сразу вспоминается роман Гюго «Отверженные». Я удивился и пошёл поговорить с этим мальчиком. На вид ему было двенадцать лет, но он был довольно худ и бледен, а его одежда не отличалась ни новизной, ни чистотой. Но он вёл себя очень вежливо; сказал, что его зовут Кристофер Сайлас, что его привели сюда родители ещё утром, что им нужно было на процедуры и они велели мальчику ждать их здесь. Да, он немного голодный, но это нестрашно, он потерпит. Я велел Морин занять парнишку чем-нибудь, пока не придут его родители, и обязательно накормить. Он понравился всем, кто в тот день работал, даже нашему доктору Лапину, которому вообще угодить невозможно. В любые медицинские вопросы он вникал с интересом взрослого, а не ребёнка; а тот обед, которым его накормили, он очень хотел отработать, поэтому помогал всем, где только мог. Но когда вечером за ним никто не пришёл, мы заподозрили неладное. Я решил сам отвести его домой, адрес он прекрасно знал. Мальчик совсем не волновался — видимо, его часто и надолго оставляли в незнакомых местах. Он вёл себя на удивление серьёзно и спросил, надо ли вызывать социальную службу. Этот вопрос возник и у меня, стоило нам приблизиться к его жилищу. Вернее, бывшему жилищу. Это был пустой трейлер. Совсем. Порядка, очевидно, в нём не было никогда, но сейчас становилось абсолютно ясно, что никто в него возвращаться не собирается. И впервые мальчик растерялся. Ненадолго. Он только спросил у меня, не мог бы я проводить его в ближайший парк, чтобы там он переночевал, и не требуется ли мне в больницу работник. Я сказал, что лучше позвоню в социальную службу. Как выяснилось, семью Сайлас там неплохо знали. Они были хиппи, увлечёнными к тому же алкоголем и «травкой», и дети им были не нужны. После рождения Кристофера его мать сразу же стерилизовала себя, чтобы такой оплошности больше не случилось. Возможно, они и не были плохими людьми, но явно не представляли, для чего им ребёнок и что с ним вообще нужно делать. Насколько я понял, Кристофер тоже знал это, поэтому старался не путаться у них под ногами лишний раз, заработать денег и позаботиться о них. Вот откуда у него самостоятельность. Раньше его, конечно, не бросали. Но он и теперь не казался сильно расстроенным. Просто сказал: «Наверное, им так будет лучше». Соцслужба предположила то же самое. Но проблема в том, что двенадцатилетних детей в семьи берут неохотно. К тому же я понимал, что позднее до ребёнка дойдёт, что то, как поступили с ним родители — это более, чем не нормально. Поэтому я оставил данные о себе и попросил как можно скорее оформить на меня опекунство над этим мальчиком. До официального усыновления нужно было подождать полгода, поэтому, пока я был всего лишь опекуном, мальчик попросил, чтобы его называли Кристоффом — потому что Кристофер Сайлас остался в прошлом. Я стал забирать его на выходные, потом он вместе со мной начал посещать клинику, и весь персонал стал его семьёй… К тому моменту, когда мне удалось собрать все документы, а его родителей отыскали и официально лишили их родительских прав, Кристофф стал звать меня дедушкой и был незаменимым помощником для всех на работе. Потому-то они к нему так привязаны. И как я мог не отпустить его на Северный полюс, Анна? Он знает меня всего три года. И за это время он сделал достаточно, чтобы отблагодарить меня за то, что я дал ему семью. Анне казалось, что она забыла как дышать. История её друга оказалась пусть и не столь трагичной, но всё же наполненной своей собственной драматичностью. Кому же приятно осознавать, что ты не нужен своим родителям? И вроде бы тебя не бьют, вроде и не жестоки, но… Твоя «ненужность» им ощущается в каждом жесте, каждом взгляде, каждой мелочи… Прогуливаясь со Свеном, девочка думала только о том, что услышала от доктора Пабло. Теперь ей стало ясно, почему же фотографии Кристоффа, которые находились в кабинете главного врача, запечатлели его от двенадцати лет. Потому что названные дед и внук не появились в жизни друг друга раньше. Теперь до неё окончательно дошло, почему Кристофф так и не решился открыть ей свои истинные чувства. Потому что он привык быть отвергнутым. Давно привык. Едва услышав от своей подруги то, что они только друзья, и что именно это и есть великое счастье, он отказался от своей любви. Без борьбы. Он молча и сразу принял её позицию. Вероятнее всего, ему пришлось нелегко, но он честно хотел справиться со своими желаниями. Потому что ему не хотелось терять Анну окончательно. А если вспомнить, что несколько дней подряд — как раз перед знакомством с Марленой и Эндрю — она усиленно бойкотировала и пресекала любые его попытки поговорить с ней, девочка по-настоящему испугалась. Что ж она опять натворила!.. Он же наверняка ту неделю буквально места себе не находил и ломал голову, чем мог обидеть её! Может, ему пришло в голову, что она догадалась о его чувствах, и теперь начала тяготиться их дружбой! Конечно, в итоге она уговорила себя не трусить, и ситуация разрешилась, но, скорее всего, это и послужило началом того, что Кристофф твёрдо решил смотреть на их отношения так, как смотрела на них Анна! Ой, ду-у-у-ра-а-а!.. Ей стало казаться, что при всём своём незлобивом нраве, она каким-то невероятным образом умудряется причинять боль дорогим ей людям. И при этом попадает в самое незащищённое место. И Эльза, и Кристофф — оба они готовы были порезать на ремни любого, кто посмеет хоть как-то задеть Анну. А она, в свою очередь, отплатила обоим своей бесчувственностью. Просто замечательно! Хорошо, что Мейси избежала подобной участи… Кстати, за Мейси получилось порадоваться совершенно искренне. Девочка доверила ближайшей подруге одну тайну. Оказывается, во время соревнований её заметил мальчик, ровесник и к тому же гитарист местной начинающей группы. После выступления он подошёл к Мейси и попросил возможности ещё раз увидеться. Девочка, не привыкшая к подобным знакам внимания, смутилась. И очень быстро сбежала в сторону семьи. Однако Майкл — так его звали — оказался довольно упёртым юношей. Он смог после окончания каникул подкараулить её возле секции и познакомиться. Мейси оценила его усилия и согласилась пойти с ним на свидание. Собственно, в тот день, когда Анну силком отвели лечить зубы, оно и должно было состояться. Короче, порадоваться за предстоящее Первое Свидание Мейси у Анны получилось, как и сохранить это в секрете. Но вот с другими близкими людьми дело обстояло намного сложнее. Наверное, поэтому Шарлотта не захотела ей помогать — пора учиться быть осторожнее с чужим душевным миром, уметь правильно оценивать собственные действия, не путать эмоции. Перестать бояться отвечать за собственные ошибки и уметь нести ответственность. Эльза гордилась бы Кристоффом. Анна помнила фразу, которую та произнесла, когда они в детстве наблюдали со стороны за чужими отношениями, страданиями и нелюбовью. Старшая сестра тогда сказала, что чувства не должны быть навязчивы. Вот и друг Анны считал так же: он не стал навязывать рыжей девочке свою любовь. Может, он и правильно сделал. Может, предложи он ей стать его девушкой, и Анна сбежала бы, закрылась — вопреки всему, в чём она уверяла Эльзу в том же разговоре, когда пожалела несчастного влюблённого, сказав, что он не виноват в том, что любит… Кристофф не стал тревожить её душу своими признаниями. Он посчитал, что должен быть доволен тем, что даёт ему судьба. То есть Анну в качестве близкой подруги. И ни в каком больше. А если он всё же разлюбил её? Если ему удалось справиться со своими чувствами? И если там, на севере, рядом со своей мечтой, он окончательно забудет, кто такая Анна Разенграффе? Да, он вернётся. В этом можно было не сомневаться — Кристофф не оставит человека, который столько для него сделал. Но… чего хочет сама Анна? Что она на самом деле чувствует к тому, кого так долго уверяла, что их связывает только дружба? У неё есть довольно много времени, чтобы в себе разобраться… И решить, как она встретит Кристоффа, когда тот вернётся. В этот момент Свен как-то чересчур сильно рванулся на поводке — Анна опасалась гулять без него, ведь пёс при всём своём дружелюбном характере не считал девочку хозяйкой, и, расшалившись, мог сбежать. Ищи его потом по всему району! Поэтому она послушалась совета доктора Пабло и надела Свену поводок, который тот смиренно принял, хотя и без особого восторга. Но на улице у него поднялось настроение, и бобтейль радостно потянул Анну в ему привычные места для гуляния. Из-за непростых размышлений девочка едва ли видела, куда конкретно они идут с псом. Опомнившись, Анна заметила, что Свен вывел её к озеру, находящемуся среди густых деревьев. Она могла бы поклясться, что не запомнила дорогу, по которой они шли. Впрочем, тут было очень живописно. Озеро было довольно большим, покрытым потрескавшимся от наступившего тепла льдом. Эльза уже решила, что Хьюстону пора проститься с холодами, и понемногу стала отпускать зиму. Так что на озере царила весьма приятная атмосфера: изрядно подтаявший снег, деревья, тянувшие свои ветви к ослепительно яркому солнцу, неуклюжие утки, пытающиеся понять, можно ли им снова плавать в озере… Людей почти не было видно. Но немного одуревший от весенних запахов Свен вдруг ретиво понёсся вдоль берега, едва не сбив девочку в инвалидной коляске. — Свен! Что ты наделал! Перепуганная до полусмерти Анна немедленно остановилась возле ребёнка. — Прости! Тебе не больно? — Нет, что вы, — весёлые карие глаза без всякой обиды смотрели на Свена и его няню, — я очень люблю собак! Он у вас такой забавный и милый! Свен, услышав, что его не ругают, а, наоборот, хвалят, немедленно проникся к девочке симпатией и, прекратив тянуть Анну вперёд, вернулся к коляске и заплясал возле новой знакомой в попытке получше обнюхать. Та радостно рассмеялась и протянула руки, стараясь дотронуться до пса. — Он очень ласковый, — проговорила Анна, удерживая его так, чтобы можно было гладить, но при этом он не забрался бы на колени к девочке. — Только немного взбалмошный, хотя и умный. — Я вижу, — девочка с удовольствием трепала собаку за густую гриву, — жаль, что у меня нет такого пса. Как его зовут? — Свен, но он и не мой пёс тоже. А я — Анна. — Я — Софи, — представилась девочка. — Ты одна здесь, Софи? — Нет, не совсем… В общем, мой папа, скоре всего меня уже ищет, — ответ прозвучал виновато. Анна встревоженно посмотрела на девочку. — Как это? — Ну… я обычно гуляю в этих местах с папой. Но когда он на работе, то я провожу это время с детской группой инвалидов. А сегодня мне удалось сбежать. Я так хотела попасть на это озеро, что даже сама нашла дорогу, ни у кого не спрашивая. — Подожди, Софи, сколько тебе лет? — Анна решила срочно что-то предпринимать, пока ситуация с девочкой-инвалидом не стала патовой. — Семь, — ответила она, — а что? — Ты случайно не помнишь номер телефона папы? Даже если ему сообщили, что ты сбежала, то это не значит, что он догадался, где ты можешь быть. Представляешь, как он волнуется? — Но у меня нет телефона, — растерянно отозвалась Софи, осознавая, что не подумала об этом раньше, — он дома, папа ведь не думал, что я останусь одна… — Не бойся, у меня есть телефон, — Анна постаралась успокоить девочку, — но мы вряд ли свяжемся с твоим папой, если ты не вспомнишь его номер. — Я помню, — лицо немного прояснилось, — на всякий случай он заставил меня выучить его наизусть. Говорил, что может пригодиться, если вдруг наступит кризисный момент. «Какой продуманный папа», — подумала Анна, а вслух сказала: — Тогда диктуй мне номер, я его наберу, и ты спокойно объяснишь ему, где ты. Я включу на громкую связь, чтобы я тоже могла ему сказать, что тебе ничего не угрожает. Софи кивнула и сообщила Анне телефон. Та быстренько набрала номер, про себя молясь, чтобы отцу ещё не успели позвонить из детской группы инвалидов с сообщением, что его дочь неизвестно где. — Да! — резко сказали в трубку. Анна поспешно включила громкую связь, и Софи громко произнесла: — Папочка, это я… — Софи! Слава Богу!!! Ты в порядке?! Ты где?! «Всё-таки уже сообщили», — невесело подумала Анна. — Я в порядке, папа, — заверила его дочь, — меня нашла одна девочка и предложила сразу же позвонить тебе со своего телефона. — Что за девочка? Софи, я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не общалась с незнакомцами. Мало ли кто окажется рядом… — Простите, но если бы ваша дочь воспользовалась вашим советом, мы бы сейчас вам не звонили, — бесцеремонно влезла Анна. На что голос неприязненно процедил: — Я не с вами сейчас говорю, юная леди… Кстати, кто вы и как оказались возле моей дочери? — Я выгуливала собаку, которая и привела меня к озеру, где любит гулять Софи. Пёс немного раскуражился и задел коляску. Я остановилась, чтобы извиниться. Так мы познакомились. Я уточнила, одна ли она здесь, и, услышав положительный ответ, настояла на том, чтобы дозвониться до вас. — Весьма исчерпывающее объяснение, — сухо резюмировал голос, — а теперь вы не могли бы мне представиться, мисс? — Анна Разенграффе, — решив не спорить, сказала девочка. Голос почему-то среагировал не сразу. — Как вы сказали? — после короткой паузы переспросил он, и Анна явственно услышала нотки удивления. — Не может быть, я не верю в такие совпадения… Мисс Анна, скажите, вы сможете сейчас привезти Софи к клинике доктора Бьоргмана? — Могу, конечно. Подождите, а вы тоже работаете там? Мы знакомы с вами? — В некоторой степени. Так вы привезёте мою дочь? Я просто не могу сейчас отлучиться, у меня срочная операция. И я хотел бы чувствовать себя спокойно, зная, что с Софи всё в порядке. — Да, я сейчас отправлюсь обратно к клинике… — Тогда я жду вас. Всего хорошего, — отрывисто сказал голос и отключился. А Анна перевела взгляд на свою новую знакомую, которая с любопытством рассматривала её. — Софи, скажи, а как зовут твоего отца? — Томас Лапин, — последовал ответ. — О, боже, — и девушка едва не залилась смехом. Пасхальный кролик! Подумать только! Один из самых неприятных людей в клинике — это отец милой девочки-инвалида. После первого знакомства с окружением Кристоффа Анна, изредка заглядывавшая к своему другу, видела хирурга Лапина, и всегда он был груб, резок и саркастичен. Теперь-то понятно, почему. Анна везла Софи по направлению к клинике, стараясь не напутать с маршрутом. Девочка, как ни странно, не капризничала, по мере возможности подсказывая своей сопровождающей правильное направление. Поводок Свена был привязан к одной из ручек коляски, и пёс бежал рядом, не особо разгоняясь, но и не отставая. Видимо, понимал, что сейчас не до игр. Анне очень хотелось спросить Софи о её семье, но что-то подсказывало уже наученной горькой опытом девочке, что, будь у Софи мама, той не пришлось бы проводить время в детской группе для инвалидов. К тому же семилетнему ребёнку полагается посещать занятия или быть на домашнем обучении, что вероятнее всего. С этого Анна и решила начать: — Софи, а ты разве не должна где-нибудь учиться? — спросила она, толкая коляску. — А со мной папа занимается, — отозвалась девочка. — В конце каждого месяца ко мне приходят преподаватели и проверяют, нормально ли я усвоила знания. И дают новые задания. — И как ты учишься? — Хорошо, папа даже удивляется, говорит, что нам вполне можно переходить к программе третьего класса, хотя вроде как рано. Но я перед Рождеством сдала всю программу второго, так что начну раньше! — А как прошло Рождество? Вы праздновали? — Да. Это всегда весело! — У моей сестры Рождество — любимый праздник. А мой — Хэллоуин. — Все праздники неплохие, но я всё равно больше люблю Пасху! Что может быть лучше весны! — Пасху? — в мозгу у Анны что-то щёлкнуло, и она сделала простой логический вывод. — А твой папа проводит этот день с тобой? — Да, он всегда берёт на работе выходной в этот день и просит не назначать никаких операций. Раньше с нами праздновала мама… — Так почему же тебе так нравится весна? — поспешно спросила Анна, когда Софи осеклась и замолчала. Незачем этому ребёнку думать сейчас о грустном. Что бы там ни случилось с её матерью, Анна не будет об этом спрашивать. Как выяснилось, она была плохим другом для тех, кого любила. Надо попытаться выстроить нормальные дружеские отношения. — Весна — это приход Надежды. Её и символизирует Пасха. Хотя все праздничные ритуалы — это очень забавно! Когда Софи не вспоминала о своей маме, она была вполне вменяемым и разумным существом. Анна не уставала поражаться тому, как много этот ребёнок успел выучить. Её неумение усидеть на месте больше не ставило в тупик. Было очевидно, что девочка не из тех, кто может безоговорочно подчиняться правилам, а суровость её далеко не мягкотелого отца не распространялась на собственную дочь. Однако Софи невозмутимо призналась Анне, что это была её первая попытка сбежать, и она оказалась вполне удачной. Из чего Анна сделала неутешительный вывод, что эта непоседа в другой раз будет пробовать снова. И, скорее всего, у неё получится. У Анны возникла дилемма: стоит предупреждать мистера Лапина о том, что его дочь планирует дальнейшие вылазки, или же нет? С одной стороны, будучи довольно сознательной девушкой, Анна понимала, что просто обязана сообщить ему об этом. С другой — Софи отлично знает, что является инвалидом, но при этом вообще не ощущает себя беспомощной. В её ситуации она удивительно умела радоваться жизни. И если ограничить её личную свободу — неизвестно, чем это может закончиться. Анна не пришла к окончательному выводу, когда они смогли выйти на дорогу, ведущую к клинике. Прошёл час с момента звонка, и она надеялась, что у доктора Лапина уже закончилась операция. Хотя, как ей было известно, операции могли идти и несколько часов. Но в этот раз повезло. Томас Лапин появился на крыльце клиники уже через десять минут после того, как девочки вместе с довольным Свеном подошли туда. Пёс имел невероятно гордый вид, словно ему довелось поучаствовать в сопровождении королевской особы. Вся эта процессия с таким торжественным видом стояла возле клиники, что отец Софи немного притормозил, увидев их. Его привёл в замешательство цветущий вид дочери и её весёлая болтовня с Анной, которая была значительно старше её; а вальяжно расхаживающий рядом Свен тоже не выглядел обыденно. — Привет, папа! — крикнула ему дочь и помахала рукой. Томас выдохнул и спустился к ним. — Здравствуйте, доктор Лапин, — вежливо поздоровалась Анна, опасаясь нарваться на колкое замечание этого чёрствого человека. Но он неожиданно сдержанно отозвался: — Спасибо вам… Анна. Я знаю, вы не обязаны были возиться с моей дочерью, но вы это сделали. — Не говорите ерунды, — отбросив церемониал, произнесла она, — я — человек, у которого всё в порядке с головой. И я сделала то, что должен был сделать каждый в подобной ситуации. — В любом случае, спасибо. Софи, — обратился он к дочери, — попрощайся с Анной и Свеном, я отвезу тебя домой. — Подождите, мистер Лапин, — остановила его решившаяся Анна, — запишите, пожалуйста, мой номер. До возвращения Кристоффа я всё равно буду постоянно гулять со Свеном. Может быть, я стану забирать Софи пораньше из детской группы? Мы вместе будем гулять, пока вы не закончите работу. А если вам придётся задержаться, то я охотно доставлю Софи домой и приготовлю ужин. — Разве ваши опекуны не будут против вашего столь специфического времяпровождения? — прищурившись, спросил Томас. Видимо, он, как и большинство, был удивлён отсутствием у Анны честолюбия и гламурного шика, свойственного людям с положением и большими деньгами. — Моим опекунам абсолютно всё равно, как я провожу время. — Да, папочка, пожалуйста, — просительно заговорила Софи, — с Анной мне будет намного интереснее, чем с няньками, которых ты обычно нанимаешь, если не можешь забрать меня домой вовремя! — Боюсь, у меня нет возможности оплачивать ваши услуги, — с циничной холодностью произнёс доктор Лапин. Анна опешила — она и подумать не могла, что он заподозрит её в подобной меркантильности! Ощутив злость, девочка, глядя в глаза врачу, медленно сказала: — У вас, конечно, очень неприятный характер, доктор Лапин, но ваша дочь в этом не виновата. И мне не нужна оплата моих, как вы выразились, услуг. Я просто хочу помочь Софи. — Я вас задел? — вроде бы он несколько растерялся. — Знаете что? Думаю, мой номер остался у вас в телефоне, я ведь на него звонила. Сохраните его, и если вам понадобиться моя помощь — позвоните. Пока, Софи, — попрощавшись, Анна отвязала Свена от коляски и повела домой, стараясь не оглядываться. Она понимала, что Томас Лапин не может быть добрым и открытым человеком, потому что он пережил достаточно. Неизвестно, что случилось с его женой, и каким образом у него на руках оказалась дочь-инвалид. Но нельзя же быть до такой степени скотиной! Ладно бы Анна дала какой-то повод считать её жадной до денег особой. Но ведь никакого подобного намёка не было. Может, он и хирург от Бога, может, он и прекрасный отец, но психолог из него явно паршивый! В этом смысле Шарлотта, которой только семнадцать лет, намного внимательнее и умнее. Подумав о подруге Эльзы, Анна незамедлительно вспомнила о собственных промахах, и, соответственно, о Кристоффе… Спорить не имело смысла — особенно с самой собой. Да, недостатков у неё имелось предостаточно. Но уж точно не таких, в которых её подозревал этот доктор! Анна вернулась, едва успев к ужину. Можно сказать, она прямо с порога бросилась в столовую, потому что Мартин предупредил, что до официального начала осталась одна минута. Девочка сполоснула руки в кухне и ровно в назначенное время оказалась за столом. — Анна, неужели ты только что от стоматолога? — удивилась Аннабель, мазнув взглядом по часам. Та мотнула головой. — Нет, тётя Аннабель. Просто я обещала Кристоффу, что буду выгуливать его пса, пока он в отъезде, а его дедушка практически живёт в клинике. — Ладно, только в следующий раз не забудь позвонить, если задерживаешься. — Да, тётушка. Эльза выглядела умиротворённо и через стол улыбалась сестре — Шарлотта сообщила о походе в стоматологическую клинику. Вообще после примирения с сестрой Анна могла бы вернуться на своё собственное место за столом. Но она этого не сделала, так и осталась сидеть с Мейси напротив, таким образом, оставив Джека и Эльзу одних. Она решила, что для них так будет лучше. Девочка не знала, что будет дальше, не понимала, насколько они нуждаются друг в друге и насколько в их отношении не ошиблась Шарлотта… Зато она знала, что иногда стоит довериться инстинктам. Даже если мозг и логика категорически против. Анна очень хотела сразу после вечерней трапезы поговорить с Мейси и узнать, как прошло её свидание с Майклом. Но прежде нужно было уладить ещё одно дело. После ужина Анна поднялась на второй этаж и несмело постучалась в комнату Джека. Тот открыл, выразив на лице недоумение. — Что-то случилось? — спросил он, пока Анна размышляла, как начать разговор. — Да, мне нужно поговорить с тобой. Об Эльзе — Заходи, — услышав имя её сестры Джек без дальнейших разговоров гостеприимно распахнул двери. Анна прошла в комнату, а парень тут же заперся изнутри на ключ. Затем сел в компьютерное кресло и указал на точно такое же своей неожиданной гостье. Девочка кивнула и села. — Чай не предлагаю, потому что мы оба только что ужинали, — сказал Джек, вглядываясь в смущённое, но решительное лицо Анны. — Так о чём ты хотела поговорить? У Эльзы какие-то сложности? — Нет. Это касается её прошлого. — Прошлого? — Да. Она сказала, что ты должен знать. — О чём я должен знать? — О Хансе.