— Наверное, я сделал что-то очень плохое, раз вы здесь… Я в списке проказников? — Ха! В списке проказников?! Ты в нём на первом месте.
— И что, больше вы с отцом на эту тему не разговаривали? — Нет. С тех пор, как твой дед неоднозначно намекнул ему, что прислушиваться к чужому мнению всё же стоит. Иккинг и Джек вместе обедали. Астрид и Мерида были на тренировках, так что парни наслаждались едой исключительно в мужской компании. По всей школе с начала недели были развешаны снимки со знаменитой французской фотосессии, и волна разговоров и обсуждений на эту тему, казалось бы, поутихшая со Дня Благодарения, заново вспыхнула с ещё большей силой, нежели раньше. Директор Данброх, получив из Парижа несколько экземпляров календаря, не мог не заострить на этом внимание как учеников, так и учителей. Для него важен был любой повод, могущий лишний раз доказать, что «Arendelle High School», находившаяся в его вотчине, была успешна и процветала. Конечно, он осознавал, что несколько десятков школ по США могут составить ему не хилую конкуренцию. Поэтому готов был вывернуться мясом наружу, лишь бы это дало ему лишнюю звёздочку, лишний плюс. Собственно, такой была вся его семья. Не все фотографии благополучно остались на том месте, куда администрация школы прикрепляла их с помощью канцелярских кнопок. Большинство были содраны под покровом «выйти на пять минут с урока», пока в коридоре тихо и никто не застукает за неблаговидным занятием. Но таковые любители недолго могли оставаться незамеченными, и дело было даже не в школьной системе видеонаблюдения. Они очень быстро сдавали сами себя: когда подходили к очередному участнику французского проекта за автографом. Джек только усмехался и дышал ровно — такое явление в его жизни хоть и происходило впервые, но находиться в центре внимания, можно сказать, было его работой. Регулярной и постоянной. Вот и сейчас их с Иккингом принятие пищи прервали две девушки помладше с просьбой расписаться на фотографиях. Просьба относилась, естественно, к Джеку, Иккинг даже головы не поднял от своего бифштекса. Джек, не меняясь в лице, расписался на снимке с собственным изображением. Девушки что-то пролепетали и, краснея, сбежали. Джеку, говоря честно, нравились фотографии. Ничего не скажешь, у Марлены Дюпон-Агрест и её мужа имелся очень хороший вкус. А из Джека Февраль получился просто сногсшибательный! Ему, хотя он и отрицал это, съёмка в проекте пускай и далась с некоторым скрипом, но он был рад, что поучаствовал в ней. Замечание от Эндрю покоробило, конечно, его гордость и самолюбие, но — куда деваться! — тот был, в общем и целом, прав. Вслух Джек в этом никому не признался, однако внутри себя осознал и пережил эту мысль. — Твоя популярность, кажется, не становится меньше, — констатировал лучший друг, когда поклонницы Джека скрылись из глаз. Тот философски пожал плечами: — Я хочу сейчас поговорить о другом. Как ты собираешься сказать отцу, что не станешь изучать бизнес-направление после школы? — Один раз я ему уже это сказал. И, если я правильно тебя услышал, то, когда я ушёл, почти все на том ужине высказали Стоику Обширному всё по этому поводу. А твой дед ещё и в выражениях не постеснялся. — Да, он был довольно суров со своим крестником, — Джек довольно усмехнулся, — жаль, что он так рано уехал… Может, он мог бы повлиять на Доусона, и тот бы послушал его, в конце концов. Кстати, я всё забываю тебя спросить: а куда ты дел Беззубика? — В приют, конечно, — вздохнул Иккинг, — я его каждый день навещаю, приношу еду и медикаменты, оплачиваю его пребывание там с собственного счёта… Но мне уже порядком надоел этот образ жизни. Почему я не могу забрать своего собственного котёнка домой?! — Я бы добавил ещё парочку вопросов, — не стал молчать Джек, — например: когда ты поговоришь с Астрид, и когда ты скажешь отцу, что будешь учиться на ветврача? Иккинг только рукой махнул в сторону друга. Разумеется, он не станет обсуждать с ним свои отношения с Астрид! Один раз проявил слабость, выговорился — и достаточно! Джек и себе никогда не позволял говорить с ним про Мериду, да тот и не спрашивал. Нельзя сказать, чтобы Джеку Фросту были присущи такие чувства, как уважение и доверие к своей на тот момент девушке. Но в глубине души ему очень хотелось обрести ту потерянную духовную близость, которая у него была с Шарлоттой… И он вдруг захотел, чтобы Мерида оказалась достойной этого…Полгода назад.
То, что Данброхи гордятся своими шотландскими корнями, Джек понял в тот момент, когда поближе познакомился с семьёй своей вполне себе официальной подруги. Самой Мериде было всё равно её происхождение, но вот её матушка, Элинор Данброх, неустанно подчёркивала всю важность сего момента. Она даже предпочитала называть семью словом «клан». В их доме повсеместно можно было заметить напоминание о древней Шотландии — картины и гобелены с изображением тех времён, откуда начиналась история их рода, кажется, связанная с одним королевством… Джек особо не вникал в детали. Он довольно быстро понял, что Мерида в этой семье если не лишний ребёнок, то и не особенно желанный. У Элинор и Фрэнка Данброхов были трое любимых сыновей — близнецы, старше Мериды на три года: Хэмиш, Хьюберт и Харрис. Их мама обожала каждого, превозносила все их успехи и совершенно не замечала старания дочери. Братья изначально учились в особой спорт-школе, поэтому «Arendelle High School», где их отец был директором, они миновали. И это было единственное, в чём повезло их сестре. По крайней мере, в школе ей не приходилось постоянно состязаться с братьями за внимание матери — битва, в которой она изначально проигрывала. Джек заметил, что Мерида испытывает привязанность к близнецам, да и она им не безразлична, но как только девушка оказывалась дома, срабатывал условный рефлекс, и она изо всех сил пыталась привлечь внимание Элинор, которая отдавала его исключительно сыновьям. Как уже было сказано выше, братья вели спортивный образ жизни. Все они занимались разными видами экстремального спорта, но каждый в своём деле был весьма успешным. Хемиш был альпинистом, Хьюберт — капитан-лидер команды по рафтингу, а Харрис летал на параплане. Братья Данброх учились в Высшей Академии Экстремальных Видов Спорта, то есть всё время рисковали шеей и получали от этого удовольствие и неплохую стипендию. Они достигли немалых высот в своих достижениях, поэтому Академия щедро финансировала содержание не только близнецов, но и всего клана Данброх. И даже если у кого-то из них что-то не получалось, как и у всех людей, Элинор всё равно восхищалась ими и считала что её мальчики в любом случае самые лучшие. Мериде с тем же самым приходилось очень нелегко. Она очень хотела обратить на себя внимание матери, поэтому стала посещать занятия по стрельбе из лука будучи совсем маленькой. Заметив через какое-то время, что она добилась успехов, и очень даже неплохих, девочка радостно поделилась этим с матерью. Та пожала плечами, заметив, что не стоит хвастаться тем, что не требует усилий. Мерида едва не расплакалась от обиды, но стрельбу не забросила — ей понравилось это занятие. Так же Элинор Данброх отличалась тонкими чертами лица, роскошными антрацитово-чёрными волосами, стройным силуэтом и безупречными манерами. Всё, что бы она ни сделала — всё было сделано с королевской грацией. Фрэнк Данброх, не походивший на свою жену абсолютно ничем, боготворил её и даже побаивался, потому неудивительно, что главой семьи была она. Джек очень сильно изумился, когда увидел, что управляющий школы совсем преображается, едва в поле его видимости появляется царственная супруга! В нём с большим трудом можно было узнать того самого директора, что был весьма грозен в своих владениях. Но, надо признать, директор Данброх умел и быть благодарным. Когда у Джека в самый первый и последний раз произошла неприятная стычка с Кристоффом Бьоргманом — буквально спустя пару дней после того, как этот парень появился в школе, Мерида небрежно сообщила, почему же ничем не примечательный юноша из средних социальных слоёв населения оказался в таком заведении как «Arendelle High School». Оказывается, несколько лет назад у Фрэнка Данброха случился приступ. Это произошло внезапно, на улице, когда он с женой просто прогуливался по городу. Ближайшая клиника принадлежала Пабло Бьоргману; именно туда перепуганную Элинор вместе с еле живым мужем и доставила «скорая». Директор клиники, несмотря на возраст, сам встал возле операционного стола и сумел-таки достать умирающего с того света. Чета Данброх была крайне удивлена, что в подобной небогатой больнице могут работать такие квалифицированные врачи. Элинор, как любая особа королевских кровей, была убеждена, что любой хороший труд должен быть и хорошо оплачен. Потому она без промедления закупила для клиники необходимые препараты и медикаменты, хотя для их семьи это была немаленькая сумма — очень много средств уходило на неё драгоценных мальчиков. Сам Пабло Бьоргман от денежного вознаграждения отказался, отговорившись тем, что ему важнее, чтобы у его пациентов были нормально оборудованные палаты и качественные лекарства. Но Фрэнк, подумав, решил, что тогда он должен этому доктору если не деньги, то услугу. И когда Пабло понадобится воспользоваться ею, то пусть, не раздумывая, обращается к директору одной из самых престижных школ Хьюстона. И через несколько лет доктор Бьоргман воспользовался сим щедрым предложением, определив в эту школу своего внука. Возвращаясь к разговору о Мериде Данброх, стоит заметить, что, разумеется, ещё одним её стремлением стало желание походить на свою мать — быть такой же грациозной, чтобы даже в повороте головы прослеживалась стать особы голубых кровей. Но, какие бы усилия она к этому не прикладывала, Элинор всё равно была недовольна, постоянно одёргивая дочь по малейшему поводу: «не так ешь», «не так сидишь», «не так и не то говоришь», «не так одета»… Тем не менее, у Мериды получилось вырасти очень привлекательной и стать одной из первых в штате по стрельбе из лука. В придачу к этому постоянное соперничество с близнецами и желание получить улыбку матери сделали из девушки неврастеничку и стерву в общении с окружающими. Даже от отца она не могла получить утешения, потому что тот полностью зависел от мнения жены, а жена была настроена на то, что девочку ни в коем случае нельзя баловать, ей это вредно. Во всём и везде Мерида стала искать престижа и первенства. Забросив попытки угодить матери, она перестала добиваться её одобрения, сосредоточив свои устремления на другом. Она нашла свой стиль в одежде, который граничил с неприличным, но смотрелся на ней. Она отбросила манеру подражать Элинор в её грациозности и стала показательно грубой и бесцеремонной, чтобы если и выслушивать замечания по поводу своего поведения, то хотя бы не просто так. Даже солярий она стала посещать, чтобы избавиться от аристократической бледности, столь старательно подчёркиваемой Элинор. Мерида точно знала, что всегда будет дружить с Хэмишем, Хьюбертом и Харрисом, как бы мать не проводила между ними жирную черту, потому что братья не были виноваты в том, что Элинор любит их, а на дочь едва-едва смотрит. К тому же близнецы старались иногда уделять внимание младшей сестре, хотя благоразумно не лезли в дела между Меридой и Элинор. Вот примерно на этапе, когда Мерида полностью проработала свою независимость от мнения матери, полное безразличие к истории клана Данброх, кардинально сменила имидж с просто дочери директора на первоклассную девушку-спортсменку с яркими внешними данными, Джек и начал с ней встречаться. Он оценил её усилия, поначалу слабые и незаметные, а потом возросшие до высшей степени. Полную версию её изменений и с чего же они начались, он узнал только побывав в доме у своей девушки и познакомившись с её семьёй поближе. Уже потом он оценил, насколько сильно отличается нынешняя Мерида и Мерида на фотографиях, где она ещё пытается соответствовать требованиям матери и тщательно подражает ей в одежде, мимике и жестах. Пока их школьная элита создавалась, пока они взрослели, учились в средней школе и формировали свои характеры, Джек Фрост не замечал, как именно выглядит и ведёт себя Мерида Данброх. Но, оказавшись в старшей школе, он увидел её новую, подумал, и почти сразу сделал её своей девушкой. Она была счастлива. Ни о какой бы то ни было романтике даже речи не шло. Всё его предложение имело скорее деловой, сухой тон, ограничивающийся фразой «Ты мне подходишь». Но она была рада и этому. Два года их отношений прошли без попыток понять друг друга, с разыгрыванием перед всей школой звёздной пары, полировке имиджа и довольно безвкусными встречами наедине. Как уже было сказано, Джек не любил проводить время на свиданиях с Меридой. Она, возможно, и получала от этого удовлетворение, ведь с ней рядом наконец-то был тот, о ком мечтали все девушки старшей школы! И этот приз достался ей, Мериде Данброх! Поэтому их отношения с Джеком носили именно публичный характер: он не любил оставаться с ней один на один, а она любила быть с ним на глазах у всех, чтобы ловить чужие завистливые взгляды и слышать шёпот за спиной. Но в какой-то момент до парня дошло, что его девушке приходится не так уж и весело в домашней обстановке. Он довольно быстро разобрался в схеме взаимоотношений клана Данброх, и ему по-человечески стало жаль Мериду — семья была его собственным разочарованием, и подобную боль он принимал чересчур близко к сердцу. И потому той весной, когда они гуляли с Меридой наедине — редкий случай, но необходимый для поддержания легенды о счастливой паре! — Джек неожиданно был разговорчивее, нежели обычно, и слушал её более внимательно, чем всегда… — Любой наш семейный отдых — это настоящее испытание для меня лично, — трещала Мерида, пока они прогуливались вдоль одной из красивейших аллей её района. — Хоть на пляже, хоть катаясь на лыжах в горах, но удовольствия всё равно нет! — И почему? — участливо поинтересовался Джек. — А потому что мы делаем всё, что захотят мои братцы-экстремалы! Как будто им вне отдыха не хватает времени, дабы рискнуть своей головой! Если море — то обязательно дайвинг, если горнолыжный курорт — исследование гор на предмет годности к скалолазанию и тут же штурм этой самой горы! А Харрис, вне зависимости от местонахождения, умудряется летать на своём параплане везде! Я молчу про такие мелочи, как постоянные гонки на велосипедах, сёрфинг, сноуборд, прыжки со скал или с парашютом! — А твоя мама разве не может это прекратить? — Мама? Мама не хочет ничего прекращать! Она всюду ходит за мальчиками, носится с каждой их бредовой идеей, аплодирует им вне зависимости от результата, и ей абсолютно до звезды, получает ли кто-нибудь ещё радость от так называемого отдыха. А папа просто с восхищением смотрит на свою жену и молча благоговеет над любым её словом или жестом, — Мерида довольно невесело усмехнулась, словно предлагая оценить смысл сказанного. Джек к тому времени уже довольно продолжительное время обдумывал возможность сокращения дистанции между собой и своей девушкой. Он не более чем снисходил до неё ранее, считая, что привносит в их отношения достаточно. К тому же ему почти ничего не требовалось взамен. Но в последнее время он ощущал странную глухую тоску по нормальным, здоровым отношениям. Конечно, у него был Иккинг… Однако тому явно чего-то не хватало. Иногда Джеку приходило в голову, что, скорее всего, в его возрасте надо бы действовать не по задуманному плану, который он давно выработал, и теперь полностью подчинялся ему… Иногда стоит поддаться… безумию. Влюбиться до потери памяти… Верить, что это навсегда… Как все подростки. Но он не чувствовал в себе жажады по этому эфемерному чувству, которому не доверял. А вот тоска была с ним постоянно. Поэтому он решил попробовать довериться Мериде. Кто знает, может, это именно то, что ему нужно, ведь их семейные ситуации похожи. Пусть не в деталях, но в общем и целом… Джек повернулся к Мериде и сказал: — Я понимаю, что ты постоянно ощущаешь дискомфорт, находясь с семьёй, так? Я очень хорошо знаю, каково это… — Ой, да брось, Джек, — девушка цинично фыркнула, выражая полную уверенность в своей правоте и в его преувеличении собственного познания тяжёлых отношений внутри семьи. — Что может знать Джек Фрост? Ты — красавчик, любимец школы и её же гроза, учишься ты хорошо и как будто играючи; ты никогда не прикладывал каких-либо усилий к достижению цели — тебе всё само в руки падает; твоё будущее не размыто бедностью или бесперспективностью, и тебе точно не приходиться бороться за внимание родителей с сестрой! Джек, выслушав эту тираду, едва взял себя в руки, чтобы не наорать на свою подружку. За красивым фасадом его жизни она больше ничего не увидела?! Или она настолько зациклилась на себе, что вообще перестала соображать? Да он едва не открыл ей свою самую сокровенную и опасную тайну — ту самую, что в один момент едва не разрушила его жизнь в детстве! Идиот. Кретин. Недоумок. Это не обидно, потому что констатация сих неприглядных фактов такова. Джек — идиот и так далее, раз захотел довериться самой разнузданной девице в школе, почему-то решив, что на самом деле она не такая, какое мнение о ней сложилось в последние пару лет. И проблемы в семье абсолютно не служат оправданием! Нет, вряд ли когда-нибудь ему будет кто-то близок так, как Шарлотта… Не стоило даже пытаться. Джек довольно прохладно попрощался тогда с Меридой. А на следующий день объявил ей о своём решении расстаться.***
Джек точно знал, что Мерида так и не поняла до конца причину их разрыва. Она не догадалась провести аналогию между состоявшимся накануне разговором, быстрым прощанием и последовавшими на следующий день событиями. Ей и в голову не пришло, что виной всему была её легкомысленная реакция на слова своего парня… И что в тот момент он понял, насколько ей безразличны его откровения… Пребывание Карлоса Клиффа в резиденции Фростов сделало счастливыми достаточное количество людей. Джек тоже расслабился, отпустил все негативные эмоции и позволил себе праздник для души. С Эльзой они почти никогда не оставались наедине, да и прилюдно предпочитали не пересекаться. Иногда они просто смотрели друг на друга. Исключением стал визит во время бала офицера полиции, Максимуса Медины. Когда Джек понял, что Эльзу подозревают в связи со знаменитым мошенником, поначалу он просто переваривал информацию. Потом он наблюдал за ней. В историю о том, что она просто помогла неизвестному человеку выбрать подарок для его подруги, верилось слабо. Но, с другой стороны, Эльза — не самая обычная девушка, достаточно посмотреть, кого она выбирает себе в друзья!.. Вполне могла действительно помочь… Ещё и эти японские гребни чем-то не давали Джеку покоя, как будто царапали его мозг, намекая на то, что он упускает что-то важное, что лежит на поверхности… Почему он в присутствии деда назвал Эльзу своей девушкой, парень сам себе не мог объяснить. Кажется, полицейский поверил в это сразу; а Эльза и Карлос почти не выказали удивления. Да Джек, наверное, сам в это поверил. Но после того, как он увёл её из гостиной и проводил на второй этаж, они с ней по-прежнему не пытались найти контакт друг с другом. При воспоминаниях о двух украденных поцелуях его бросало в дрожь… А потом ещё и Анна с этим своим объяснением о том, что же случилось между Эльзой и Хансом. Выслушав её, Джек едва мог сдержать эмоции — Эльза сама попросила сестру рассказать парню свою печальную историю. Понимая, что выглядит в ней неприглядно, она, тем не менее, захотела, чтобы он всё узнал. Не сказать, чтобы Джек не был готов к тому, что он услышал. Ему было совершенно ясно и до этого, что Ханс каким-то образом обманул её. И теперь, сопоставив факты, он был не столько возмущён чужой подлостью. Он просто не понимал. Он не понимал этого напыщенного полудурка, который предпочёл деньги! Как вообще можно сравнивать любовь такой девушки, как Эльза, и счёт в банке! Какие-то неравнозначные величины. Как можно по собственной воле отказаться от чувства, которое тебе подарили! Как можно лгать несколько лет, а потом спокойно признаться в том, что тебе просто были выгодны эти отношения! Джек ощущал, что он не в состоянии уяснить мотивов Ханса Вестергорда. А ещё он начал осознавать, что поступок Шарлотты теперь, по прошествии стольких лет, уже не кажется ему столь ужасным. И не выглядит предательством по отношению к нему. Ведь ему только что дали объяснение того, как выглядит настоящее предательство. Над всем этим Джеку ещё нужно было подумать, а пока в его существо острыми зубами вгрызался вопрос, который не мог проигнорировать: любит ли ещё Эльза Ханса? Или же она отпустила эти отношения? Когда он решился сделать ей подарок на Рождество, для чего специально заказал копию её стеклянного кулона, то говорил себе, что просто пытается компенсировать ей потерю того первого, в чём он принимал непосредственное участие. Понятное дело, но врать себе всё же несколько сложнее, чем другим. И он не ждал от неё подарка. Но получил. Теперь в его комнате на столе стояли миниатюрные фигурки-статуэтки: Ледяной Джек и обнимающая его за шею Зубная фея. Он бы подумал, что это преподнесла ему Шарлотта, но подарок сопровождался открыткой с надписью, сделанной почерком, который он уже успел выучить.Наши друзья не всегда поступают так, как нам кажется правильным. Они совершают ошибки, которые мы считаем преступлениями. Но, в свою очередь, мы тоже не всегда правы. И если наш друг просит прощения, если он осознал свою ошибку, то не стоит наказывать его слишком жестоко. Вполне возможно, что в этом случае уже не он, а мы совершим преступление.
Счастливого Рождества, Джек
Разумеется, намёк читался слишком явно. Джек понимал, что Эльза хочет, чтобы он вернул в свою жизнь бывшую подругу детства. И то, что она видит в соседке Фростов не кого иного, а именно друга для него, тоже хорошо было отражено в открытке. С другой стороны, парень сообразил, что с приездом Карлоса их отношения с Эльзой приняли другой уровень, ведь теперь все понемногу привыкали видеть их рядом друг с другом. Пусть не вместе, пусть редко он мог сказать ей едва ли пару слов… Но — рядом. Он хорошо понимал, что вопросов никто задавать не будет. Все просто постепенно станут приучаться к мысли, что Джек и Эльза — если и не пара, то подростки, которых почему-то сильно тянет друг к другу. Даже с отъездом деда ничего не поменялось. В школе он по-прежнему иногда дёргал её неуместными грубыми замечаниями, но уже без того задора, которым он славился когда-то. Да и эти издёвки становились всё реже. Иногда он видел беспокойство в поведении Мериды, которая усиленно вглядывалась в его лицо, пытаясь прочесть реакцию, если Эльза находилась в обозреваемой доступности. Хотя можно было даже не надеется, что директорская дочь ничего не замечает — всё же ни слепой, ни полной дурой она не была. Иккинг и Астрид помалкивали, но Джек чувствовал, что и они настороже. И тревожил их обоих как он сам, так и Мерида: он — из-за своих непривычных и не определившихся чувств; она — из-за своей непредсказуемо скандальной реакции, если станет достоверно то, что Джеку нужна какая-либо другая девушка. По-хорошему, с Меридой давно надо бы поговорить и объяснить, что он никогда не относился к ней серьёзно и был совершенно уверен, что и она воспринимает их отношения не более, чем игру на публику. Но пока Джеку совсем не хотелось разговаривать, выслушивать и разбираться. Ему для начала бы узнать, как к нему относится его Снежная Королева… Когда он увидел её на балу, наряженную таким образом, то едва сдержался, чтобы не подойти и не сказать ей, как она бесподобно выглядит… Сердце забилось быстрее, ему очень захотелось прикоснуться к ней… Но он был вынужден просто смотреть на неё. Оказавшись рядом с ней, Джек всё же не смог найти в себе силы смолчать и поинтересовался, не хочет ли она с ним потанцевать… Её отказ вызвал в нём как разочарование, так и облегчение, причём было неясно, какое из этих чувств сильнее. Он ведь присутствовал при застольных разговорах, когда обсуждался бал и приготовления к нему; после требования Северянина относительно бальных танцев, Джек вдруг услышал, как Анна вполголоса говорит Мейси, что Эльза тоже посещала подобные занятия и очень недурно в своё время освоила румбу. Сама Анна преуспела только в вальсе и фокстроте; тогда Мейси заметила, что на льду у них тоже есть движения из самых разнообразных танцев мира, например, джайва или самбы… Джек почти перестал слушать… Румба… Самый чувственный танец для двоих… И нежный… Как сама Эльза… Может быть, потом, когда он всё же решиться настоять… Когда она ему не откажет… Разговор с Иккингом предсказуемо закончился ничем. Друзья молча ушли от щекотливой темы отношений, спокойно закончили ланч и разошлись по классам. Джек порывался было самостоятельно переговорить с Астрид, но вспомнил, что лучший друг старается тактично держаться в стороне от личных дел Джека… И тому придётся делать то же самое, если он уважает Иккинга. На последнем уроке Джек оказался с Эльзой в одном классе. Это случалось нередко, с учётом того, что специализация у них была одна и та же, хотя педагоги всё же не всегда совпадали. Но теперь Джек поймал себя на мысли, что смотрит в её сторону не реже одного раза в минуту. Уловила ли девушка эти взоры — оставалось загадкой. Даже если и заметила, то никак не давала этого понять. Что, впрочем, не удивляло. Парень успел привыкнуть к её необычной сдержанности, как и к её молчанию. Но, боже мой, как же иногда оно его бесило!!! Может, потому, что сам Джек был одна сплошная эмоция… Не умел он сдерживаться, не научился этому полезному навыку. Это была одна из причин, по которой ему понравилась Рапунцель Голден. Дело было даже не в том, что своим темпераментом она походила на собственную его сестру и её подругу Анну; а в том, что девушка не скрывала своего прошлого и открытым текстом называла себя сумасшедшей, не пугаясь реакции остальных. Этим она заслуживала уважения. А ещё у неё были те же проблемы, что и у Джека — родители. Что-что, а эти отношения с матерью, которые Рапунцель продемонстрировала во время мексиканского ужина, Джек моментально вычислил. Та же напряжённость, которая прослеживалась в его собственных разговорах с Оливером и Аннабель… В целом он оценил откровения этой девушки, даже подумал о том, что, будь у него другой склад ума и предпочитай он оправдывать чужие надежды, то он, Джек Фрост, вполне мог бы жениться на Рапунцель Голден, и они бы поладили. Но поладили бы не как супруги, а как друзья. И эту разницу он чувствовал. В своё время Шарлотта преподала ему урок, который показался ему горьким. Но сейчас, ощущая явную симпатию к девушке, он уже понимал, что вряд ли спутает свои чувства. Ему нравилась Рапунцель, но не более того. От какой-либо влюблённости там не было ровным счётом ничего. И в то же время ему хотелось, чтобы Эльза чуть больше была похожа на свою подругу в плане проявления чувств. Чтобы читать её было не так сложно, как сейчас!.. Джек устал ломать голову и гадать, насколько он ей нужен. Хотя он был глубоко тронут её подарком и её желанием рассказать ему историю с Хансом. А ещё он понимал, что начинает вести себя так, как будто они с Эльзой вместе, и причём давно! Вот какого чёрта он устроил ей сцену ревности возле торгового центра?! Даже глупо отрицать, что это была именно она, ревность! Ведь Эльза ему не принадлежала! Но не мог он контролировать свой гнев, когда видел её с кем-то другим, или если кто-то пытался за ней ухаживать, как тот же идиот Роджерс! И как бы равнодушно Эльза не смотрела и реагировала на подобные попытки, Джек ничего не мог с собой поделать! Возможно, потому, что он до сих пор не знал об её отношении к себе… Весь урок Джек сидел как на иголках. Он знал, что сейчас Эльза поедет домой, а он может поехать с ней. Или нет. Когда раздался звонок, Джек всё же сделал выбор в пользу мотоцикла. А ещё он специально задержался на стоянке, чтобы никто не подумал, что его интересует семейный автомобиль Фростов. Выдержки его хватило секунд на двадцать. Максимум. А потом он завёл мотор и рванул за машиной. Он же хорошо знал, каким маршрутом поедет их водитель. Но каково же было его удивление, когда он обнаружил, что едут они не домой, и не в парк «Central-Berk», как ему подумалось вначале. Нет, они ехали в совершенно незнакомое ему место. Джек намеренно отстал, наблюдая, где и когда остановится автомобиль. Когда это произошло, он тоже притормозил, решив оставить мотоцикл немного подальше, дабы не быть замеченным. Затем пошёл за вышедшей из машины девушкой. Она прошла пешком минут пять, прежде чем свернула к зданию с неизвестным пока предназначением. Когда она скрылась за дверьми, Джек подошёл поближе и прочитал табличку:Частная психиатрическая клиника.
У парня едва не помутился рассудок. Ему не требовалось читать дальше, чтобы понять всю ситуацию. Его родители записали Эльзу к психиатру!.. И сколько же времени она ходит на эти сеансы? Сколько часов она проводит в этом здании?! Почему она вообще должна тут быть! Джек нецензурно ругался около получаса. Затем дал себе слово переговорить с родителями сегодня же, чтобы они прекратили подвергать девушку таким унижениям! Как он жалел, что не может рассказать об этом деду! Ведь Карлос Клифф наверняка не знает, через что её заставили пройти. Почему он так не вовремя уехал! Аннабель боялась отца, и Джек прекрасно это знал. Она бы выполнила любое его требование, как и Оливер, который тоже предпочитал не сердить тестя. Пусть Джек никогда раньше не применял это знание, но сейчас бы он это сделал! Его родители, очевидно, получили очень небольшую встряску, пока Карлос гостил в Хьюстоне… Что ж, он с удовольствием добавит им острых ощущений!!! Ещё полчаса Джек честно успокаивался. Он твёрдо решил дождаться Эльзу и переговорить с ней… если получится, конечно. Ему для начала следовало понять, почему она вообще согласилась на эту дикость. Однако планы его резко поменялись, когда он увидел, что из дверей клиники Эльза идёт не одна, а вместе с Рапунцель. Ладно, тут тоже нечему удивляться; в конце концов, Рапунцель почти сразу же заявила, что посещает психиатра. Правда, она не упомянула, что именно здесь они познакомились с Эльзой, и было это намного раньше их официального знакомства… Пока Джек, оставаясь незамеченным, размышлял, стоит ли ему подойти и обозначить своё присутствие, девушки вышли за ворота, свернули и неспешно направились подальше от места лечения заблудших душ. Джек всё же двинулся за ними, решив пока не раскрывать себя. Однако он быстро передумал, едва заметив, что к подругам целенаправленно приближается какой-то парень… И они радостно машут этому парню… А потом он обнимается с Рапунцель и спокойно, как будто так и надо, целует Эльзу в щёку, и она столь же спокойно отвечает ему тем же… Мозги у Джека отключились окончательно. Не соображая ровным счётом совсем, он полетел к ничего не подозревающей троице. Тут уже они не могли его не заметить. На лице парня отразилось недоумение, на лице Рапунцель — восторг, на лице Эльзы — кажется, лёгкий ужас. — Не смей к ней прикасаться!!! — проорал он в лицо незнакомцу, едва оказался рядом. Затем он повернулся к Эльзе и заорал уже на неё: — Я предупреждал тебя, чтобы ты не пыталась заводить себе парней?! Очевидно, Джек вогнал всех в некоторый ступор, потому что реакция последовала не сразу. Хотя Эльза и не могла ему ответить, но она всем своим видом выразила столь праведное негодование, что Джек, приготовившийся орать дальше, решил не продолжать. Затем во всеобщем молчании раздался осторожный, но задорный голос: — Ээ… прошу прощения, но ты ошибся, друг. Я встречаюсь не с ней. Джек повернулся к говорившему. Тот обнимал за плечи Рапунцель, и оба они так и лучились насмешливыми улыбками. До Джека начало доходить, а златоволосая девушка решила коротко объясниться: — Джек, познакомься: это мой парень, Юджин Фитцерберт. Юджин, это Джек Фрост, но я думаю, ты помнишь его по балу в резиденции. — Помню, хотя мы и не были официально представлены. Расслабься, Джек, я не претендую на твою девушку. — Она не моя девушка, — тут же произнёс тот, желая провалиться в преисподнюю. Вот позор! Правильно его когда-то ругала Шарлотта за неумение сначала разобраться в ситуации, а потом уже орать. У него регулярно выходило с точностью до наоборот. — А ведёшь ты себя как её парень, — нещадно поддела его Рапунцель. Собственно, правильно сделала, он заслужил. Перед Эльзой, которая хранила каменное выражение лица и вообще не смотрела в его сторону, предстояло извиниться. — Если ты не в отношениях с ней, тогда вообще не имеешь права на ревность, — добавил масла в огонь и Юджин. Но из мужской солидарности, видимо, решил разрядить обстановку и предложил: — Так, ребята, давайте уйдём отсюда, лучше куда-нибудь в кафе. Не стоит забывать, что за клиникой присматривают копы, и они в любой момент могут появиться здесь. — Копы? — Джек отвлёкся от собственных переживаний. — Зачем копам психиатрическая клиника? — А ты не знаешь? Они ищут меня, — просветил его парень Рапунцель. — И за каким ты им сдался? — Потому что моё второе имя — Флинн Райдер.***
Для посиделок и более близкого знакомства они выбрали один из «Макдональдсов». Постоянное большое количество посетителей гарантировало, что на их компанию не обратят внимания. А незамысловатая еда, «кола» и шумная обстановка помогали создать нужную атмосферу. Джек редко бывал в таких заведениях, но сейчас был рад, что знаменитый вор (подумать только, он и правда с ним познакомился?) выбрал именно это место. Флинн и Рапунцель предусмотрительно оставили Джека и Эльзу одних, отправившись стоять в длинной очереди. Потому что до самого «Макдональдса» Джек не заговорил с ней, а Эльза делала вид, что его тут вообще нет. Парочка решила, что им нужно побыть наедине, чтобы парень смог принести свои извинения. По дороге Юджин весьма доходчиво объяснил Джеку, кто он, чем занимается, и как познакомился с Эльзой. Про инцидент возле торгового центра оба тоже вспомнили, и здесь выяснилось, для кого были те гребни из японского бутика. Джек в очередной раз мысленно обвинил себя в дебилизме — неужели так трудно было подумать логически! Как ни странно, но вор почему-то вызвал у молодого Фроста положительное восприятие. Нахальный, безбашенный, но преданный и любящий. Такое сочетание, особенно учитывая специфику жизни Флинна Райдера, было не самым обыденным явлением. Ведь у него не было богатых родителей. Да и вообще каких бы то ни было родителей. И нынешнее его положение оставляло желать лучшего, при том, что он не мог быть с любимой девушкой, и его разыскивала полиция штата. А если вспомнить въедливого Максимуса Медину, то можно даже не гадать — этот будет рыть носом землю, чтобы поймать техасского мошенника. Но никакого уныния в Юджине все эти нюансы не вызывали. Он был любим, счастлив, и ему этого вполне хватало для поддержания бодрого состояния духа. Едва оставшись с Эльзой один на один, Джек ощутил непреходящую неловкость. Он не умел извиняться, никогда этого не делал, потому не очень хотел. Но понимал, что должен. Он уже дважды обвинял Эльзу чёрт знает в чём, хотя просто надо было подумать и хоть раз последовать совету подруги детства: сначала разобраться, а потом орать. Нет, блин, надо было ему показывать характер! Эльза и без того очень даже в курсе, что у Джека он отвратительнейший. Так что, хочешь-не хочешь, а попросить прощения он обязан. — Эльза, прости… — выговорил он с трудом, не глядя на девушку. Бесполезно. Она даже головы не повернула в его сторону. Джек выдохнул и начал снова: — Правда, прости меня. Я знаю, ты права, что злишься… Да, я снова повёл себя как козёл! Я не должен был на тебя кричать… И вообще повышать голос… Не знаю, что на меня нашло. Очередное идиотское объяснение. Всё ты знаешь. Можно честно признаться, пока вы одни, что ты просто ревнивая сволочь и собственник, который к тому же ревнует ту, которая его девушкой не является. И заодно сказать, наконец, как она тебе нравится, и как ты хочешь, чтобы она всё же стала твоей! Джека будто в ледяную воду окунули. Представив себе подобное признание, он ощутил, как волосы на затылке встали дыбом. Нет уж, ни в чём он признаваться не будет! Не сегодня. Ему и так дышать тяжело от собственных извинений… Он замолчал. Эльза, выдержав небольшую паузу, повернулась к нему и внимательно всмотрелась в его лицо. Что она там пыталась прочесть, он не понял, но льдисто-голубой взгляд выдержал. Она медленно кивнула и улыбнулась. Извинения были приняты. Джек взял её руку в свою — она не отняла — и улыбнулся в ответ: — У тебя отличные друзья. Я серьёзно. Неожиданно она ответила, написав на салфетке:У тебя тоже. Мне нравятся Иккинг и Астрид.
Джек удивлённо покачал головой и сказал: — Насчёт Иккинга мне действительно нечего возразить, но, боюсь, что ты плохо знаешь Астрид.Разве? А, может, ты её плохо знаешь?
— Эльза, я общаюсь с ней с тех пор, как перешёл в среднюю школу. И поверь, я знаю её хорошо. Скажи, а как давно ты ходишь к психиатру? — задал он волнующий его вопрос. Девушка пожала плечами и ответила:Почти с начала учебного года.
— Мои родители на этом настояли?Да. Но я буду очень признательна, если эта информация останется между нами. В школе об этом тоже знают, но буквально несколько человек.
— А Анна?И она. Она ведь моя сестра.
— Но почему ты согласилась?! Из-за того, что не разговариваешь?Как-то я уже говорила тебе, что не притворяюсь. И мне была необходима помощь. Твои родители это поняли, и я нормально отношусь к их решению.
Эльза что-то хотела ещё написать, но тут вернулись Юджин и Рапунцель, доверху нагруженные гамбургерами, чизбургерами, картошкой «фри», соусами, наггетсами и напитками: парни пили «колу», а девушки сделали выбор в пользу кофе; так же Рапунцель позаботилась о том, чтобы каждый не остался без десерта, и были взяты пончики, пирожки с вишней и мороженое. Разговор шёл складно, недавний дискомфорт улетучился без следа. Джек не прикладывал усилий, чтобы поддержать разговор — всё происходило само собой, и ему было весело и интересно. Конечно, вор-зубоскал мало походил на рассудительного Иккинга, но в этом было и преимущество, потому что и робости Иккинга в нём не было. Так они сидели часа два. Потом Рапунцель с сожалением сказала, что ей пора возвращаться домой — как раз к столику подошёл Паскаль, чтобы проводить мисс Голден; Юджин тоже попрощался и испарился на просторах улиц; а Джек и Эльза пошли туда, где оставили его мотоцикл. Машину они отпустили ещё перед походом в кафе, отправив водителя в резиденцию и объяснив, что Эльза задержится, а вернётся домой вместе с Джеком. Тогда девушка никак не восприняла эти объяснения, потому что злилась на парня; а сам он мысленно послал все объяснения с родителями к чёртовой матери. Теперь она спокойно села позади него, Джек завёл мотор, и они поехали. Очевидно, этому дню предстояло войти в календарь Джека Фроста, как Дню Личных Откровений. Едва он притормозил возле центрального входа в дом, чтобы Эльза могла спокойно войти одна, а он бы тем временем поставил транспортное средство в гараж, как нежданно-негаданно они столкнулись с выходившей из ворот Анной. Увидев их вместе, девочка чуть приподняла брови, но затем, видимо, напомнив себе не лезть в чужие отношения, заговорила: — Привет… А вы откуда? — не видя смысла скрывать, парень ответил: — Я забрал Эльзу из клиники. — Из… ОТКУДА?! — Да ладно тебе, Анна, я знаю, что ты в курсе. Эльза слезла с мотоцикла и подошла к сестре. Та почему-то нерешительно топталась на месте, словно хотела что-то сказать. Заметив это, Джек спросил: — Что-то случилось? — Да… мне нужно гулять с собакой Кристоффа, и я уже опаздываю. А на машине, пока буду добираться, соберу все пробки Хьюстона — сейчас же час пик… — Так тебя отвезти к Кристоффу? — уточнил Джек. Анна кивнула: — Пожалуйста… если тебе нетрудно. — Нет, конечно, садись. Эльза, отдай ей шлем. Старшая сестра подала младшей шлем, который всё ещё держала в руке. Она с улыбкой посмотрела, как Анна колеблется, боясь присесть на мотоцикл. Эльза знала, что той ещё не приходилось на нём ездить. Но Джек терпеливо ждал. И как только понял, что она с удобством устроилась — Эльза кивнула ему — он позволил себе завести мотор, успев спросить адрес. Анна прокричала сквозь шум, куда ехать, и мотоцикл тронулся с места. Джек неплохо знал и тот район, в который они направлялись. Едва он освоил мотоцикл, как принялся колесить по всему Хьюстону, изучая и запоминая город. Не все, конечно, закоулки и переулки удостоились его внимания (как, например, пресловутый район, где он застал в «скорой» Хелену Блаустер), но большинство маршрутов он вызубрил. И хотя к Кристоффу Бьоргману у него было неоднозначное отношение, за то время, пока Карлос Клифф гостил в городе, Джек куда лучше узнал этого парня, чем за несколько лет учёбы. Ведь тот был вхож в дом Фростов. Да и двухнедельные съёмки тоже помогли в этом. Джек признавал, что не был особо удивлён тому, что его дед решился взять с собой на Северный полюс ученика; но он был удивлён, что Кристофф принял это предложение, да ещё с таким энтузиазмом. И Джеку становилось очевидно, что многое за годы учёбы он упустил… И потратил это время не понятно на что… Теперь привычный ход вещей менялся. И Джек менялся вместе с ним. — Тебе сюда? — Джек остановился возле клиники доктора Бьоргмана. — Да, — Анна вскочила с мотоцикла, — мне надо взять ключи от их дома, погулять со Свеном, а потом вернуть ключи обратно. — Знаешь, я тебя, пожалуй, подожду, — вдруг решился Джек. Анна в недоумении на него уставилась: — Зачем это? Я сама доберусь до дома. — К тому времени будет уже поздно, — заметил парень. — а тебе только пятнадцать лет, так что не надо излишней самостоятельности. Кстати, а когда у вас с сестрой дни рождения? — как бы между прочим спросил он. — У меня в июле, а у Эльзы — в феврале. — В феврале? Так ведь это уже совсем скоро! — Да, двадцать седьмого числа. Полтора месяца… Хорошо, что спросить догадался… — А у тебя — в апреле! — вдруг выдала Анна. — Откуда ты узнала? — Мейси сказала. Ну, разумеется… Кто бы сомневался в способностях его сестры. Они поднимались по ступенькам клиники, как в этот момент входная дверь открылась, и оттуда вышел поседевший мужчина средних лет. Милая улыбка моментально пропала с лица Анны, и она довольно прохладно сказала: — Добрый вечер, доктор Лапин. Тот выглядел немного растерянным. Кажется, реплика девочки его смутила. — Добрый вечер, мисс Анна… — его взгляд скользнул по её спутнику и из растерянного превратился в свирепый. — А что нужно Джеку Фросту в нашей богом забытой клинике? — ледяным тоном осведомился он. Ребята только переглянулись от неожиданности. — Что здесь могло понадобиться избалованному сыночку богатеньких родителей? Или они снова хотят превратить очередное полезное заведение для бедных в бесполезное — для богатых? — Вы закончили, доктор Лапин? — поинтересовался Джек, которому, увы, не в первый раз приходилось слышать нападки от других слоёв населения в адрес Оливера и Аннабель, а точнее — их вседозволенности. Но в этом человеке сквозила какая-то особая ненависть… Словно тут было что-то глубоко личное… — А по какому праву вы оскорбляете Джека? — неожиданно громко вступилась Анна. — Вы ведь его даже не знаете! — Зато я знаю его родителей! И на что они способны — мне тоже известно! И вряд ли он чем-то лучше их! — То есть вы судите о человеке, абсолютно не зная его?! — горячилась девочка. Джек даже не ожидал, что она начнёт его защищать, да ещё так яростно. У него самого не было ни настроения, ни желания вступать в эти дрязги. Своих родителей он знал неплохо, и понимал, что претензии этого врача, скорее всего обоснованы. К тому же днём он уже выплеснул эмоции не по делу, и теперь чувствовал себя перегоревшим. — Вы и обо мне судили только по тому, что Оливер и Аннабель Фрост — мои опекуны! Хотя я помогла вашей дочери! И ничего за это не требовала! — Я вообще сейчас говорю не о вас, мисс! А вот об этом отпрыске Империи Фростов, который понятия не имеет, как живётся обычным людям, которые не могут позволить себе лечение в дорогостоящих клиниках и лекарств за баснословные суммы денег! — Я извиняюсь, но не могли бы вы объяснить, — устало прервал их Джек, — что конкретно вам сделали мои неуважаемые родители-толстосумы? Доктор Лапин облил его презрением — на сей раз молчаливым — и, не прощаясь с Анной, поспешил уйти с крыльца. — Иди за ключами, я тебя тут подожду, — сказал Джек Анне. Ему требовалась передышка после неожиданной встряски. Та молча кивнула и вошла внутрь. Джек очень жалел, что в данный конкретный момент рядом с ним нет Хелены Блаустер, у которой всегда были при себе сигареты. Он чувствовал себя настолько вымотанным и опустошённым, что, наверное, решился бы попробовать закурить. Хотя, конечно, это не выход. В придачу ко всем неприятностям где-то грянул гром и многообещающе сверкнула молния. В Хьюстон спешил дождь. Он ведь знал о своих родителях больше, чем кто-либо ещё. Он знал то, что ему не положено было знать. Даже деду он не смог открыться, возможно, зря… Что ему тогда удивляться, будто бы он не представлял, что Фросты — это те, кто спокойно пройдётся по головам даже очень близких людей… И не он ли все десять лет активно держал марку, полностью соответствуя образу «сыночка богатеньких родителей», как назвал его доктор Лапин? Ему даже вроде как нравилась созданная маска, напрочь прилипшая к его лицу… и к жизни… и к душе… Что же тебе стало так нехорошо сегодня, когда тебя обвинили лишь в том, что ты — сын своих родителей? Что вдруг пошло не так? Самоедство очень вовремя было прервано появившейся с ключами Анной. Девочка, понимая, что парень переживает, не трогала его и с замечаниями не лезла. Пока они шли до дома доктора Пабло, тишину никто из них не нарушал, но как только она вывела Свена, Джек неожиданно для самого себя спросил: — А вы с Кристоффом встречаетесь? Или вы друзья? — Мы… — Анна запнулась при ответе. — мы… друзья… наверное… — Звучит не очень уверенно. — Да? — она внимательно глянула на него. — А вы с Эльзой встречаетесь? Или вы по-прежнему враги? — Нет, мы точно не враги. Но… мы не встречаемся… — И ты всерьёз думаешь, что твоё предложение прозвучало увереннее, чем моё? Джек не стал отвечать — вопрос был риторическим. Ему пришло в голову, что у них с Анной — одинаковая ситуация. Не то, что бы ему стало легче, но, может, имело смысл посоветоваться?.. Хотя они ведь и не друзья даже… Но за последний месяц столько всего произошло, изменилось их отношение друг к другу, к тому же Анна выполнила просьбу сестры и поговорила с ним. А Джек догадывался, что ей пришлось нелегко… — Мне кажется, твоя сестра отгородилась от всего мира и не пускает никого дальше порога, — сообщил он наконец, — с ней сложно вовсе не потому, что она не разговаривает. А потому что она закрыта от людей. Даже от тех, кого она любит. — Я же тебе рассказала, почему она не может больше доверять людям. Так что не стоит удивляться. И, прости за откровенность, но такой, как ты, не может вызвать желание сразу же раскрыть ему душу! — Анна, я понимаю, что неидеален. Но мне необходимо знать: как она ко мне относится? Я вообще хоть что-то для неё значу? — А почему ты спрашиваешь у меня? — резонно отозвалась девочка. — Иди и задай свой вопрос строго по назначению. Мне тоже много чего интересно, — понизив тон, продолжила она, — например, как исправить собственные промахи. И эти проблемы я должна решать сама. Потому что по-другому не получится. — Знакомые слова… — Джек вдруг улыбнулся, — не от Шарлотты услышала? — Да, от неё. Вечер, несмотря на начавшийся дождь, выдался приятным. В воздухе пахло озоном, ещё не стемнело, но сумрак уже появился; Свен носился вокруг молодых людей, периодически начиная тянуть их вперёд. Они прошли достаточное расстояние, когда Анна, посчитав, что пёс уже достаточно нагулялся, повернула обратно к дому. Джеку тоже показалось, что пора возвращаться. Хотя родители пока не звонили. Может, Эльза предупредила их, может, они чересчур заняты. И хвала высшим силам, потому что Джек не поручился бы, что не наговорит им малоприятных вещей. По их милости у него сегодня не один раз портилось настроение, так что сейчас им лучше не провоцировать его на ссору. Ребята уже возвращались в клинику, когда у Анны зазвонил телефон. Девочка взглянула на дисплей, и глаза её округлились от удивления. — И что ему понадобилось? — проговорила она. Джек заинтересованно спросил, кто это. Вместо ответа та показала ему экран, на котором светилась надпись «Томас Лапин». — Это тот самый врач, что не в восторге от моей семьи? — уточнил Джек? — Ответь ему, может, он ещё не всё высказал по этому поводу. Неизвестно, этой ли причиной руководствовалась Анна, но на звонок всё же ответила: — Слушаю, доктор Лапин… Что?.. Как — пропала?.. А зачем вы ей рассказали?! Вы что, так плохо знаете свою дочь?! Она ведь очень характерный ребёнок! Или вы уже забыли о том, что она умудрилась сбежать из-под полного контроля взрослых специалистов, будучи при этом не самых здоровым человеком!!! Джек слушал это, приоткрыв рот. Анна за сегодняшний вечер продолжала его удивлять. Конечно, он помнил о том, как однажды эта девочка ввязалась в драку из-за своей сестры… Но то была, скорее, исключительная ситуация, чем постоянное явление. Анна Разенграффе никогда больше не была замешана в каких-либо конфликтах, и вообще её знали как тихую и благовоспитанную девушку. Поэтому было странно слышать, как она разговаривает со взрослым человеком, и не стесняется повышать на него голос. В этом тоне была твёрдая уверенность в том, что у неё есть право на ярость. Джек подумал о том, что сёстры Разенграффе умеют удивлять… — Да… Конечно, я попытаюсь её найти… Хорошо, будем на связи! Она отключилась и со значением взглянула на Джека. — Планы меняются? — полюбопытствовал парень. — Пропала дочь доктора Лапина, — Анна нервничала и злилась одновременно, — ей семь лет, её зовут Софи. И она — инвалид! Она передвигается на коляске! А её отец догадался рассказать ей о нашей неудачной встрече сегодня возле клиники! Софи очень огорчилась из-за его нападок в наш с тобой адрес и как-то незаметно исчезла из дома. Как именно — он не знает. Но определённый талант сбегать у неё присутствует, так что я не очень-то удивилась. Я не понимаю, о чём он думал! — И он попросил тебя помочь в поисках? — Ага. Как будто бы я знаю, куда она могла податься… — Это ребёнок, Анна, — заметил Джек, — и я не уверен, что она могла сбежать далеко, особенно на коляске. Так что давай соображать, а не паниковать. — Да, ты прав. Доктор Лапин сказал, что сам он осмотрит близлежащие к дому окрестности, а меня попросил поискать её там, где мы с ней познакомились. Пошли туда! — А где вы познакомились? — О, это очень красивое место! Озеро — одно из любимых мест Софи… Не замедляя движения, Анна рассказала Джеку о том, как познакомилась с этой девочкой, как узнала, кто её отец, проводила до клиники, а потом поссорилась с её отцом в первый раз. Сегодня был второй. Так как при болтовне Анна часто не следила за языком, то случайно сказала Джеку, какое прозвище доктору Томасу Лапину приклеили те, с кем он работал. Но теперь, по крайней мере, она могла дать внятное объяснение, почему же лучший хирург клиники доктора Бьоргмана никогда не работает в Пасху. На вопрос Джека, что же случилось с женой этого человека и почему его дочь оказалась в инвалидной коляске, Анна честно сказала, что не хотела бы бередить душевные раны и спрашивать об этом. Парень признал, что это разумно. Дождь не унимался, ребята уже изрядно промокли, но от поисков не отказывались. Хотя сгущающийся сумрак тоже не служил хорошим проводником. Но Анна, видимо, неплохо ориентировалась здесь с прошлого раза. В любом случае, не так много прошло времени, прежде чем они смогли убедиться, что девочка до озера не добралась. Она усердно пыталась выбраться из лужи, в которой застряла её коляска по дороге к любимому месту. — Софи! — обрадованно вскричала Анна, подбегая к девочке. Та отвлеклась от своего занятия и подняла сияющие глаза на подругу. — Анна! Как хорошо, что ты меня нашла! — Ну почему ты такая непослушная, Софи, — девушка порывисто обняла ту, что протянула к ней руки. Джек молча обошёл коляску и без особых усилий вытолкнул её из грязи. Анна поспешно представила его: — Софи, это мой… друг, Джек. Мы со старшей сестрой живём в доме его семьи. — Так это на него накричал мой папа? — девочка с интересом взглянула на парня. — Да, на него… Но почему ты сбежала? Да ещё в такую погоду? — Потому что папа должен понять, что я сама выбираю, с кем мне дружить. И мне совершенно не понравилось, что он сегодня, да и в прошлый раз, наговорил тебе… — Ладно, по-моему, мы должны проводить этого не в меру самостоятельного ребёнка домой, — прервал их диалог Джек, — и, кажется, она совсем промокла… Софи, ты бы куртку надела прежде, чем сбегать. Джек покачал головой и, сняв с себя практически сухую изнутри кожаную куртку, закутал в неё девочку как следует. — Спасибо, Джек, — поблагодарила его она, и ребята, наконец, смогли отправиться в сторону дома Лапиных. Джек не собирался кому-то что-то доказывать, и в частности — этому сварливому хирургу. Он не отрицал, что у отца милой девочки Софи есть свои причины ненавидеть его родителей. К тому же не совсем ясно, что произошло с его женой; ещё и дочь-инвалид, на содержание которой наверняка уходит немало средств, а притом, что доктор Лапин работает в клинике доктора Бьоргмана, то наверняка его заработка едва хватает, чтобы обеспечить дочери все необходимые условия. В общем, как ни прискорбно, но Джек понимал этого обозлённого на весь мир человека, у которого в жизни было очень мало солнечных дней. Поэтому он решил не мозолить ему глаза лишний раз, а, проводив Анну и Софи до дома последней, остался на порядочном расстоянии, дабы его не увидели. По дороге Анна позвонила отцу Софи с сообщением, что его дочь нашлась, и скоро они подойдут. Поэтому Джек не сомневался, что тот наверняка встречает их где-то неподалёку от дома, переживая и волнуясь. Анна не задержалась. Очевидно, она тоже не горела желанием пообщаться с доктором побольше, хотя к Софи испытывала явную симпатию. — Не ругал он её за побег? — спросил парень, пока они возвращались к клинике, чтобы, в конце концов, вернуть ключи и забрать мотоцикл. — Нет. Сказал только, что им предстоит очень серьёзный разговор. А Софи ответила, что и у неё к отцу есть серьёзный разговор. — По-моему, дочь выиграет, — заметил Джек, и Анна с улыбкой кивнула, затем обеспокоенно спросила: — Нас не искали? — Мейси звонила, пока ты передавала Софи отцу. Но всё в порядке, я её предупредил, что мы задерживаемся. Кажется, она немного удивилась, когда я сказал, что ты со мной. — По-моему, в резиденции Фростов в последнее время происходит столько событий, что удивляться уже нечему, да и некогда, — глубокомысленно изрекла Анна. Подумав, Джек решил, что она права. Слишком много всего случилось. С тех пор, как к ним переехали сёстры Разенграффе… Когда мокрые и уставшие Анна с Джеком ввалились в парадный холл, семья уже полчаса как сидела за ужином. Они заглянули в столовую, чтобы только извиниться за опоздание, а затем разбежались по комнатам — принять душ и переодеться. Аннабель попыталась возмутиться столь вопиющему нарушению правил, но слушать её никто не стал. Даже Анне было не до тётушкиных нотаций, слишком уж она устала. Стоя под горячими струями воды, Джек размышлял о том, что надо бы выяснить, как именно его родители навредили Томасу Лапину, а заодно узнать, что произошло с его женой и дочерью. Разговор о том, что Эльза посещает психиатра, он решил пока отложить. Ему категорически не нравилась эта ситуация, но раз девушка признала это необходимым, то он не станет трепать нервы Оливеру и Аннабель. Хотя и очень хочется! Подумав о Рапунцель и молодом воре Флинне или Юджине, как уж угодно, Джек в очередной раз удивился тому, как судьба бывает насмешлива. Этим двоим не предназначено быть вместе. Они вообще не должны были никогда даже встретиться. Но они встретились. И не смогли больше расстаться. Джек завидовал невероятной силе духа, которой обладала эта пара. То, чего всегда не доставало ему самому. Он твёрдо решил, что даже если у офицера Максимуса Медины возникнут внеочередные вопросы по поводу Флинна Райдера, Джек ни за что не сдаст его. Не заслужил вор такой участи, как тюрьма. Каким бы парадоксальным не казался такой вывод.