―Я не уйду, пока мы не найдем спасательный знак любви. Есть какие-нибудь мысли? ―Я не знаю, что такое любовь. ―Не страшно! Я знаю. Любовь — это когда чьи-то интересы ставишь выше своих. Это как Кристофф привез тебя к Хансу, потеряв тебя навсегда.
По школе каким-то странным образом разлетелись слухи о том, что Кристофф Бьоргман участвует в экспедиции на Вершину мира в компании самого величайшего фотографа всех времён и народов Карлоса Клиффа. Наверное, Джек сказал об этом Иккингу, тот поделился с Астрид, та сообщила Мериде, а у дочери директора не было навыка держать язык за зубами. И новость разнеслась со скоростью лесного пожара. Как бы там ни было, но теперь Анна пожинала плоды собственных стараний. Во время французского проекта Кристофф ни разу не сказал ей о каких-либо заметных изменениях в школьном рейтинге. Это она всё время жаловалась ему на излишнее внимание со стороны некоторых особо много о себе думающих. Да и кое-какие попытки флирта с ней он и сам наблюдал, отваживая всех желающих первым и последним китайским предупреждением. И Анне даже в голову не приходило, что Кристофф мог интересовать других девушек. Его снимки, украшавшие собой месяц Август, тоже были срываемы теперь со стен, как и снимки других ярких участников проекта. Лидировал, конечно, в этой позиции Джек (его фотографий вообще вскоре не осталось в школьных коридорах), но и изображений с Кристоффом оставалось очень мало. Директор Данброх призвал срочное школьное собрание с требованием оставить календарные фотографии в покое, иначе всем, кого засекли видеокамеры, не избежать штрафа в крупную сумму. В итоге от стен, конечно, отстали, но большинство фотографий к тому моменту уже растащили. К Анне, памятуя о том, что лучшая подруга Кристоффа всё же она, начали походить девушки с вопросами. Она сталкивалась с любопытными девицами на переменах в туалете, в кафетерии, даже просто когда шла из класса в класс. — Привет, Анна! Скажи, а когда вернётся Кристофф? — Слышала, твой друг — отличный фотограф, ты не могла бы дать мне его номер? Я хочу попросить его сделать мне портфолио… — Он учится у самого известного фотографа в штатах! У него блестящие перспективы, надо обязательно с ним встретиться и выпить кофе! — А какие девушки нравятся Кристоффу? — А вы с ним точно не встречаетесь? На последний вопрос Анна вынуждена была отвечать отрицательно. Что ей ещё оставалось делать? Тем более, что подходившие к ней особы выглядели очень даже ничего. Откуда она могла знать, вдруг Кристофф и вправду заинтересуется кем-нибудь из них? Только мысли об этом вызывали уныние… Неожиданно она подумала и о том, почему она сама могла понравиться парню. На момент их знакомства оба были париями в школе, это их и объединило. Но ведь после французского проекта вроде бы ничего не изменилось. Или ей так только казалось? Кристофф был слишком увлечён сначала обучением у Марлены, потом — знакомством и общением со своим кумиром, затем подготовкой к поездке на Северный полюс; и сейчас, когда он вернётся, возможно, у него в жизни появятся и другие интересы… Тем более, что он окончательно свыкся с тем, что Анна для него — друг и не более того. Девочка не хотела мириться с мыслью, что потеряла его. Она ведь могла быть так счастлива! А в итоге? В итоге она кусает локти и размышляет о том, как она умудрилась так сглупить! А где-то в параллельной вселенной другая Анна в это же самое время абсолютно спокойна и умиротворена. Она не отталкивала от себя хорошего парня, не противилась ни своим, ни его чувствам. Поэтому другой Кристофф не побоялся признаться ей в любви… И сейчас она ждала его, не беспокоясь о том, что он может забыть её. Ведь он хорошо знает свою девушку и понимает, что слишком много значит для неё… Анна не была сторонницей теории о параллельных вселенных, но крайне завидовала самой себе из другой реальности, если таковая действительно имела место быть. Шарлотта ей всё уже сказала на эту тему, у Мейси начались активные встречи с Майклом, о которых пришлось сообщить всей семье, а Эльза, как обычно, пребывала в своём мире. Так что Анне не с кем было поговорить о своих ошибках и спросить совета — повторялась ситуация, когда она по дурости поссорилась со старшей сестрой и избегала общения с лучшим другом. Поэтому она была даже рада, когда Джек решился вдруг с ней поговорить во время прогулки. Ей было очевидно, что и он не может разобраться в своих чувствах, опасаясь того, что они могут быть отвергнуты. Но свой урок девочка уже выучила, и не стала ни обнадёживать парня, ни лишать его этой надежды. Она просто отправила его с вопросами к той, кому он хотел бы их задать. Ей, конечно, до колик хотелось узнать, каким образом Джеку стало известно о визитах Эльзы к психиатру (не родители же ему сказали!); и вряд ли бы её сестре пришла в голову дичайшая мысль рассказать свой непростой секрет самому неадекватному человеку в Хьюстоне. Не сумасшедшая же она, в самом-то деле! Но Анна понимала, что этот тип из вредности ничего не скажет. Спрашивать его о чём-то бесполезно так же, как и его подругу детства. Пока не сочтёт нужным или необходимым — будет молчать как агент ЦРУ. Поэтому она немного не поняла, когда на следующий день после прогулки и ссоры с доктором Лапиным, Джек выловил её в школе с короткой фразой: — Надо поговорить. — Это вместо «Привет» у тебя? — съязвила девочка, собиравшаяся на ланч. Джек не обратил никакого внимания на колкость, отведя Анну подальше от многочисленных глаз старшеклассников. В данный момент это был пустой класс литературы. — Послушай, я тут узнал кое-что… Мне стало очень интересно, почему твой знакомый Томас Лапин так относится к моим родителям… — Да не обращай на него внимания, — скривилась Анна, — он ко всем так относится. Та ещё ехидна! От него доброго слова вообще никто никогда не слышал — ну, по крайней мере, все работники клиники это утверждают. — Не скажи, — задумчиво прервал её Джек, — для неприязни к мистеру и миссис Фрост у него есть все основания. Я вчера позвонил одной знакомой, она неплохой хакер, и попросил её порыться в этой истории. Речь, вероятно, шла о Хелене Блаустер, которая в своё время значимо подчеркнула, что она «очень полезна Фросту». Анна даже не могла отрицать степень оправданности этого утверждения, ибо собственный хакер — это круто. И нужно, как стало очевидно. — Так вот, до того, как доктор Лапин стал работать в клинике Пабло Бьоргмана, у него была собственная практика. Точнее, он трудился в поте лица несколько лет, нарабатывая клиентуру. Как показали многочисленные ссылки, хирург он и вправду от бога. Если быть точным — нейрохирург. Анна чуть не присвистнула. Нейрохирургия — одна из самых сложнейших областей медицины. В ней могут работать только люди с по-настоящему золотыми руками! — И что же произошло? — предвидя неприятный ответ, девочка присела на парту. — А то, что пока он вкладывал силы и терпение, чтобы открыть собственную клинику, тот кусок земли, где планировалась стройка, и который Томас Лапин успел купить за пару лет до этого, вдруг неожиданно понравился кое-кому другому… Джек выдержал театральную паузу, и Анна, скорее, не спросила, а констатировала: — Тёте Аннабель и дяде Оливеру? — Да. Мои родители решили, что на том месте будет хорошо смотреться их очередной автосалон. Не знаю, сколько и кому они заплатили, но сделку доктора Лапина признали неправильно оформленной и строительство клиники приостановили. Надо сказать, слабаком он не был, потому не сдался, а начал борьбу. Суды, куча юристов, многочисленные кредиты — он же не знал, что получит такой удар под дых, и оформил довольно большой займ в банке, который потратил на стройматериалы и рабочих. Представляешь, как он попал? — Нет, — выдавила из себя его собеседница, малость офигевшая от подобного поворота. — Неизвестно, сколько бы продолжался этот делёж участка, но тут в семье Лапиных случилось несчастье. Догадываешься, какое? — Его жена? — И его дочь. Они попали в аварию. Пьяный водитель столкнулся с их машиной. Сам погиб на месте, трёхлетняя Софи осталась инвалидом, а Оливия Лапин, которая была за рулём, так и не пришла в себя… — Она умерла?.. — Нет, но то, в каком она состоянии, мало отличается от смерти… — Так она жива?! — Ну… относительно. Она в коме вот уже несколько лет. Когда всё это случилось, доктор Лапин не мог ни работать, ни тем более — судиться. С прошлой работы его выгнали, обидевшись на то, что он, видите ли, хотел работать в собственной клинике; на руках оказалась дочь-инвалид, а землю, в которую было вложено немало, отобрали. Репутация его тоже пострадала — глава его предыдущего места работы не собирался останавливаться на том, что лишил его стабильного дохода. Но, к счастью, доктор Пабло Бьоргман чхать хотел на слухи, и взял его к себе на работу. Кстати, Оливия Лапин тоже находиться в реанимации его клиники. И как ты думаешь, есть у человека с подобной историей право злиться на моих родителей? Анна медленно кивнула. Ещё как есть… Ей казалось, что когда их с Эльзой родители погибли, то они потеряли всё. Но ни старшая, ни младшая не несли ответственность за чужую жизнь и согласились вручить другим людям бремя своих собственных судеб. И нельзя сказать, что Оливер и Аннабель плохо справлялись со своей задачей. Не сразу, однако жизнь сестёр наладилась. Конечно, всем приходилось нелегко, но всё же… Пристально глядя на Анну, Джек спросил: — Надеюсь, у тебя больше не возникает вопросов, почему я ненавижу мистера и миссис Фрост? Какие уж тут вопросы! Анна, не в силах произнести ни словечка, на этот раз покачала головой — и снова очень медленно. — Думаю, ты вполне можешь предъявить эту ситуацию в качестве объяснения для своей сестры, — неожиданно закончил Джек. Тут девочка наконец-то очнулась и спросила: — Не поняла? В каком смысле «предъявить» и зачем? — Я хотел узнать, что случилось у Эльзы с её бывшим, Хансом, — принялся объяснять парень, — и ты мне всё подробно рассказала. Теперь я хочу, чтобы ты чётко дала понять своей сестре, что мои родители — ни фига не святые, и даже далеко не самые порядочные люди. Чтобы она поняла причину моего к ним неуважения. — Так, Джек, — предостерегающе произнесла Анна, — ты, по-моему, кое-чего не понял: я всё тебе разъяснила только потому, что сама Эльза этого сделать не может! Она физически лишена такой возможности, ясно тебе? И я вчера уже сказала: хочешь что-то сказать ей — подойди и скажи! Не перекладывай свою задачу на кого-то другого, за тебя никто и ничего решать не будет. Анна сердито встала с парты и направилась к двери. Ей тоже было сложно, но она ведь уже поняла, что искать пути выхода нужно самостоятельно. Какого же чёрта до Джека это никак не дойдёт?! И какие ещё способы он будет изобретать, чтобы не пришлось ничего говорить или объяснять Эльзе? Будет ждать, пока она сама догадается?! «Нет, так нельзя, — думала девочка, сожалея об упущенном времени и спеша на ланч, который пока не успел закончиться, — как только Кристофф вернётся — при первой же встречи скажу ему, что люблю его! А там пусть он уже решает, надо ли ему это!» Через несколько секунд Анна остановилась от осознания: она впервые, пусть даже мысленно, позволила себе признаться себе в том, что влюблена в парня. А спустя пару дней, когда наступили выходные, в резиденции Фростов случился внеочередной концерт. И хотя его никто не ожидал, но некоторые из наблюдателей несильно удивились; другие же размышляли о том, что в последнее время и вправду подобное происходит слишком часто по сравнению с предыдущими годами жизни в этом доме…***
— Может, мы ещё поплаваем? Анна и Мейси сидели в бассейне, старательно надеясь, что их тут найдут не сразу. Девочки совершили побег из-за стола, даже не закончив завтракать. Анна сбежала в бассейн сразу, Мейси сначала сбегала за купальниками, а потом уже присоединилась к подруге. Несмотря на то, что помещение с чашей находилось на том же первом этаже, звуки из столовой не долетали до девочек — звукоизоляция была на высшем уровне. Плавали они больше не для удовольствия, а для успокоения нервов — чересчур уж динамичным началом порадовала эта суббота. — Как думаешь, долго ещё будет продолжаться это восстание? — без всякой надежды спросила Анна, сидя на бортике и болтая ногами в воде. — Ты имеешь в виду, долго ли мой братец и мои родители будут орать друг на друга? — уточнила Мейси, плавающая на спине и задумчиво рассматривающая потолок. — Понятия не имею. Такое поведение для него — что-то из нового, потому что до сих пор он обходился сарказмом и довольно недружественным настроем по отношению к ним. Кстати, а куда пропала Эльза? Могла бы пойти и поплавать с нами… — Полагаю, она в библиотеке. У сестры есть особенность — быть незаметной, когда она очень этого хочет. Иногда я ей даже завидую. — Анна, я понимаю, что это для тебя очень щепетильный вопрос, — подружка подплыла и облокотилась на бортик рядом с Анной, — но… как ты думаешь, Эльза когда-нибудь заговорит снова? — Не знаю, Мейси. Я уже не надеюсь на это. Я просто хочу, чтобы она была счастлива. А прятки в бассейне начались потому, что Джек Фрост решил устроить зрелище «для домашних». Только на этот раз не мини-представление, а самую настоящую мелодраму со спецэффектами. Довольно оригинальный жанр, но он справился. Для начала он снова опоздал на завтрак. Но как только оба родителя сделали ему привычные гневные замечания, парень, не сдерживая сардоническую усмешку, с глубокомысленным видом произнёс: — Знаете, меня всегда восхищало ваше следование правилам, — при этом он не спешил усаживаться на своё место за столом, а стоял так, чтобы все хорошо его видели. — Вы столь последовательны в своих действиях, столь беспрекословно подчиняетесь вашей системе порядка, что даже странно было бы представить вас, Оливера и Аннабель Фрост, вдруг нарушающими собственный закон… Добился он того, что его, как хорошего оратора, слушали все, кто находился в столовой. С удовлетворением это отметив, Джек продолжил: — Спешу заверить, что я не сомневаюсь в вашей порядочности! Нет! Ни в коем случае! — пафос в его тоне ни чем не удалось прикрыть, хотя он и старался. — Ведь весь Техас знает вас как людей, которые постоянно проводят благотворительные обеды и балы для сбора средств нуждающимся! Вы уже не один раз помогали нищим и бездомным, вкладывали деньги на лечение неимущим, облагодетельствовали не один сиротский приют… Своеобразная дань за собственный обеспеченный образ жизни, не так ли? — Что ты хочешь всем этим сказать, Джексон? — довольно спокойно и безразлично спросил Оливер, в то время как Аннабель нервически повела плечами и бросила на мужа предостерегающий взгляд. Джек, который всё это время уже не стоял на месте, а медленно прохаживался вдоль стола, продолжил: — Я хочу сказать, что признаю ваши заслуги перед обществом. И не собираюсь отрицать их! — вот вроде бы и правильно говорит, но звучит всё равно глумливо. — Но, вполне возможно, за всеми этими бизнес-делами, постоянной занятостью и неустанной благотворительностью, вы кое-что упустили из виду? Парень замолчал и в упор уставился на родителей, прекратив своё хождение. Надо сказать, он так успешно завладел вниманием всех присутствующих, что продолжения ожидали все. Даже Мартин не двигался, с интересом уставившись на молодого Фроста. — Джек, ты к чему-то конкретно ведёшь? — поинтересовалась Аннабель. Голос у неё не дрожал, но Анне показалось, что женщине неуютно, хотя и глаз она от сына не прятала. — Что, по-твоему, мы могли забыть? — Я думаю… Нет, я уверен, что если вы решили, будто бы вам тот кусок земли необходим больше, чем врачу, который имел на него полное право, и который, к слову, является блестящим нейрохирургом, то вы могли бы как-то компенсировать его затраты и моральные издержки. Фросты-старшие не двигались. Сначала в их взглядах проскользнуло недоумение, а потом одновременно появилось понимание. Они вспомнили. Видимо, за всю историю их автомобильной империи был только один человек, решивший бросить им вызов и продолжить борьбу, которую нельзя было выиграть. Джек продолжал внимательно следить за реакцией своих родителей. Первым подал голос его отец: — Но с чего ты решил, что мы что-то должны этому врачу? Он не позаботился о том, чтобы как следует оформить землю, и наши юристы просто быстрее провели собственный договор. — Брось, папа, — Джек пренебрежительно взглянул на Оливера, — я примерно догадываюсь, сколько от вас получил тот судья, что принял решение в вашу пользу. Он почти сразу же подал в отставку и приобрёл недвижимость в Доминикане. Да, представь себе, я и это знаю!!! — всё же нервы у оратора сдали, хотя к этому разговору он долго готовился. Про то, что у судьи появилась недвижимость, он Анне не сообщил. Значит, углубился в расследование уже после их разговора. — Да как ты смеешь!.. — Фрост-старший поднялся из-за стола. — Ты, мальчишка, обвиняешь своего отца в том, что он дал взятку должностному лицу?! — Я уже просил твою жену, а теперь прошу тебя, — Джеку всё же удалось взять себя в руки, и теперь его тон звучал менее эмоционально, — не устраивать при мне показательных выступлений! Я прекрасно знаю, на что вы способны. Так что не имеет смысл сотрясать воздух. — Ты серьёзно, Джек? — кажется, в голосе Аннабель звучала обида. — Ты действительно считаешь, что мы с твоим отцом настолько непорядочные люди? — А кем мне ещё вас считать? — кажется, он по-настоящему удивился. — Будь у вас хоть немного добропорядочности, вы бы помогли ему. Вы вообще в курсе, почему Томас Лапин прекратил дело против вашей компании? Вы знаете, что его жена и дочь попали в аварию? И последствия той аварии? Вот примерно в это же время все посчитали своим долгом исчезнуть из столовой, оставив Фостов-старших и их сына разбираться между собой. — Не ожидала я такого от Джека, — задумчиво произнесла Мейси. — Неужели он всё это не выдумал? — Нет, Мейси, не выдумал, — со вздохом подтвердила Анна и вкратце поведала подруге о своём знакомстве с Софи Лапин и о том, что же произошло с её семьёй. Мейси с трудом усваивала новость, что родители оказались вовсе не такими достойными людьми, какими она их себе представляла. — Хорошо, что дедушка не в курсе этой ситуации, — произнесла она, — боюсь, тогда бы они так легко не отделались. Но Джек! По идее, он всё сделал правильно, предъявив им обвинение в моральном долге перед человеком… — Да, вот только даже из этого он умудрился устроить цирковое представление, — закончила Анна. Когда девочки решились покинуть бассейн, оказалось, что столовая пустует. Вездесущий Мартин доложил, что все трое господ изволили подняться на третий этаж. А это обозначало деловые переговоры. Анна искренне недоумевала, пытаясь понять, что же такого может обсуждать Джек с дядюшкой и тётушкой, для чего потребовался кабинет, где гарантировано отсутствие лишних ушей. Но это недолго скрывалось в секрете, и через несколько дней остальные члены семьи всё узнали. Джек снова выловил Анну в школе. На этот раз в библиотеке, где она, изнывая от скуки, готовила доклад по биологии. Новые технологии и интернет — это, конечно, хорошо, и она, разумеется, могла, воспользовавшись ими, сделать доклад и дома; но девочка не стремилась возвращаться в резиденцию. Ей хотелось побыть немного в школе (как она подозревала, дома ей не удастся разобраться с докладом настолько быстро), а потом наведаться в мастерскую Кристоффа. Конечно, пока сам фотограф находился в отъезде, мастерская была закрыта, но ключ у девушки имелся. Она очень скучала по своему другу, и хотелось просто посмотреть на его работу, ощутить атмосферу, которой он дышал; затем, согласно сложившейся традиции, отправиться выгуливать его бобтейла Свена. Анна как раз сосредоточилась на завершении своего доклада, выписывая из огромной энциклопедии довольно обширный абзац, подводящий итоги ко всему написанному до этого, как внезапно энциклопедию бесцеремонно захлопнули у неё перед носом. Девочка возмущённо подняла голову и обнаружила сидящего рядом Джека. — Что на этот раз? — без предисловий спросила она, уверенная в том, что просто так Джек бы к ней не подошёл. Она вообще сомневалась в том, что Джеку Фросту известно, где находится библиотека и каково её предназначение. Не стирая с лица привычную усмешку, парень спросил: — Ты сегодня гуляешь с собакой Кристоффа? — Анна кивнула. — Отлично. Тогда найди сегодня в клинике доктора Лапина и пригласи его в наш дом. — Ты в своём уме? Его от твоей фамилии трясти начинает, с чего это он пойдёт в дом, где живут обладатели сей фамилии? — Во-первых, это очень важно, — назидательно изрёк Джек, — и важно, в первую очередь, для него и его семьи. Поэтому постарайся убедить Пасхального Кролика в этом. Поверь, визит к нам — в его же интересах. — Ты вот только не вздумай так его в глаза назвать! — С ума я точно ещё не сошёл, — ухмыльнулся Фрост-младший, — и как только получишь его согласие, сразу же набери меня. Договорились? — Ладно, — со вздохом согласилась Анна, после чего Джек подмигнул ей на прощание и ушёл, оставив в желанном одиночестве. Впрочем, даже если Томас Лапин и пошлёт сегодня Анну подальше вместе с её просьбой, ей ничто не помешает сделать то же самое. К тому же он уже не один раз на это напрашивался, когда безосновательно подозревал девочку в снобизме и расчётливости. По дороге в клинику, взвесив всё ещё раз, Анна решила заручиться молчаливой поддержкой доктора Бьоргмана. Пройдя к нему в кабинет и взяв ключи от дома, она попросила вызвать доктора Лапина, чтобы ей не пришлось самой искать его по всем этажам. Пабло проникся просьбой девочки и без лишних вопросов велел Линде вызвать лучшего нейрохирурга к главному врачу. Через несколько минут Томас Лапин объявился в кабинете. — Добрый вечер, — начала Анна, не давая ему опомниться, — вас вызвали по моей просьбе. Сын моих опекунов, Джек Фрост, настоятельно просит вас нанести визит к нам домой. Он сказал, что это очень важно, и важно именно для вас. Только, пожалуйста, избавьте меня от возмущённых восклицаний! — поспешно добавила она видя, что доктор собирается сказать что-то резкое и наверняка неприятное. — Джек не знал о том, как его родители обошлись с вами, поверьте. — Если это так важно, как вы утверждаете, — выдержав короткую паузу, произнёс Томас, — то почему же он сам не пришёл и не объяснил мне смысл этого, с позволения сказать, визита? — Думаю, он рассудил, что вы не станете его слушать, — пожала плечами девочка, — ведь при прошлой встрече вы были далеки от вежливости. — И когда он хочет, чтобы я пришёл? У меня вообще-то много работы, и я не собираюсь тратить время на потакание богатому мальчику, которому почему-то пришло в голову быть благородным! — Томас, возьми себя в руки и не срывайся на девочке, — неожиданно твёрдым голосом сказал Пабло, — Анна, — уже гораздо мягче обратился он к подруге внука, — сходи на прогулку со Свеном, а мы с коллегой пока побеседуем, — и он со значением глянул на одного из своих лучших врачей. Тот непреклонно смотрел в сторону. Подумав, Анна решила послушаться и вышла. Выгул Свена в этот раз не занял слишком много времени, и вскоре девушка вернулась в кабинет главврача. К её удивлению, доктор Лапин всё ещё находился там, но, увидев Анну, молча исчез за дверью. Девочка отдала ключи доктору Бьоргману, вопросительно глядя на его довольную улыбку. — Не волнуйся, Анна, — правильно истолковал её взгляд дедушка Кристоффа, — я уверен, что он примет решение в твою пользу, а не своей гордыни. — Что же вы ему сказали? — Ничего особенного. Всего лишь напомнил о его долге перед семьёй, вот и всё. Ладно, у меня ещё осталась кое-какая работа, а тебе пора домой. До завтра. — Спокойной ночи, доктор Пабло, — она улыбнулась пожилому врачу на прощание и покинула кабинет. Когда она возвращалась в резиденцию Фростов, её телефон внезапно ожил. Звонил Томас Лапин, который подтвердил версию Пабло Бьоргмана — он согласен принять приглашение от Джека Фроста, если только это можно будет осуществить в выходной день. Сказав, что ближайшее воскресенье его вполне устроит, только пусть юный Фрост сориентирует его по времени, он отключился. Анна была невероятно рада, потому сразу же поспешила в комнату Джека, едва вернулась домой. Выслушав её, парень попросил скинуть ему телефонный номер доктора Лапина, дабы лично договориться с ним о часе запланированной встречи. А затем выдал неожиданные новости: — Представляешь, Мейси в воскресенье идёт в церковь, на службу. — А разве она верующая? — Так в том-то и дело, что нет. Оказывается, семья этого Майкла — все сплошь католики; они изъявили желание познакомиться с моей сестрицей. А по их меркам знакомиться после воскресной службы — самое то! Мейси собирается произвести хорошее впечатление, поэтому пойдёт. — Ого… — у Анны даже слов не находилось. — Так ведь она же ничего не знает о христианских доктринах… — Да, поэтому завтра к нам для консультации приедет Рапунцель Голден — католичка со стажем! — кажется, Джек был в хорошем настроении. В любом случае, он не издевался и был рад возможности поболтать. — Мейси сказала, что если её после службы пригласят на обед, то значит, она справилась, и её кандидатура на роль девушки Майкла не вызывает нареканий. Судя по всему, он уже все необходимые инструкции дал моей сестре. — Обалдеть, — только и смогла выдохнуть Анна, — даже странно, что её фамилии и состояния недостаточно для одобрения. — Да, я тоже удивился. Но, как оказалось, она скрыла свою настоящую фамилию, и этот кавалер никогда не провожал её до дома. Потому он не в курсе, с кем, собственно, встречается. — Так ведь они познакомились после её выступления, — окончательно запуталась Анна, — там называли полные имена! — Верно, и из этого следует то, что ты была не очень внимательна на её выступлении, — насмешливо произнёс Джек, — потому что там она записана как Мейси Клифф. — Это… из уважения к дедушке? — Да не только. Для собственного спокойствия. Хотя деду очень понравился такой ход. Думаю, Мейси официально сменит потом фамилию, да ещё и даст её своим детям. Кстати, я бы посоветовал и вам с сестрой не менять фамилии после замужества, — внезапно добавил он. — Во всяком случае, одной из вас. — Это ещё почему? — не поняла Анна. — Кроме вас, род Разенграффе некому продолжать. А значит, надо подумать над тем, чтобы сохранить его. — Странно, что ты затронул столь непростую тему, — хотя Анна уже понимала, к чему Джек заговорил об этом. Он вновь старался подвести разговор к Эльзе. Он хотел поговорить о ней. И девочка решила его немного подтолкнуть: — Думаю, раз в нашей семье старшая — Эльза, и она же наследница семейного бизнеса, то логичнее будет, если именно она оставить девичью фамилию даже после замужества. — Ничего в этом логичного нет! Вдруг её муж будет против? — тут же вскинулся Джек. — А мой муж, считаешь, не будет? К тому же на всём побережье наш бренд известен под фамилией Разенграффе. Это так же, как твоя фамилия — она тоже давным-давно стала брендом, только автомобильным, — продолжала аккуратно поддразнивать Джека девочка. Он впал в прострацию, словно всерьёз задумался над тем, как разрешить вопрос с фамилией Эльзы. Решив оставить его наедине со своими размышлениями, Анна, мысленно хихикая, отправилась к себе. Она заглянула к сестре, чтобы узнать, в курсе ли Эльза о том, что завтра приедет её подруга. Оказалось, что в курсе — за ужином Мейси громко объявила о своих планах. Пока Оливер и Аннабель пытались воспринять слово «церковь», их младшая дочь обратилась к Эльзе с просьбой позвонить Рапунцель, дабы та помогла в нелёгком начинании. Эльза кивнула и, дождавшись окончания ужина, сбросила сообщение подруге, где содержался телефон Мейси и её просьба. Дальше девушки созвонились уже без посредников и договорились сами. Анне стало немного жаль, что она пропустила такой нескучный ужин, но тут уж ничего не поделаешь. Значит, в ближайшее воскресенье им предстояло собрать Мейси в церковь и принять у себя в гостях доктора Томаса Лапина, который откликнулся на просьбу Джека. Получилось так, что одним днём Рапунцель Голден не ограничилась. Родители отпускали её в дом Фростов без всяких дополнительных вопросов и малейшего писка. При желании, скорее всего, они бы и ночевать её отпустили, но осторожная девушка хорошо понимала, что так рисковать не стоит. Она просто проводила отпущенное ей время сразу и со всеми. Её привозили в резиденцию после обеда — когда у девушек заканчивались не только уроки, но и дополнительные занятия: фигурное катание у Мейси и музыкальные репетиции у Эльзы. Анна в эти дни сразу после школы бежала в клинику доктора Пабло, чтобы как можно раньше выгулять Свена и спокойно вернуться домой. Джек, как ни странно, тоже находил себе дела, правда, неизвестно какие, но дома его тоже не было до определённого момента. Рапунцель достаточно серьёзно подошла к занятиям с Мейси. Пока остальные были заняты уроками, она достаточно толково объясняла подружке суть христианства, а так же правила поведения в храме. К тому времени, как она считала, что на определённый день дала достаточно знаний, она позволяла себе расслабиться. И тогда они всем молодёжным скопом плавали в бассейне, смотрели фильмы в их домашнем кинотеатре, развлекались в игровой комнате; однажды Рапунцель попросила показать ей сад, что очень тронуло садовника Грэма. В итоге в саду был устроен пикник, заменивший ужин. К тому времени Аннабель и Оливер вернулись и даже присоединились к молодёжной тусовке. Не один раз солнечноволосая девушка усаживала за рояль Эльзу и просила её что-нибудь сыграть. В этом случае старшая из сестёр Разенграффе никогда не отказывала. Семейная библиотека тоже не была оставлена без внимания. В ней Рапунцель умудрилась откопать старинные рецепты мексиканской кухни. Пролистав книгу и убедившись, что не все блюда ей известны, она прижала к себе сей кулинарный кладезь, как сокровище, упрашивая ненадолго одолжить её. Однако Джек, на правах преемника и будущего владельца, без каких-либо уговоров сказал, что Рапунцель может забрать себе эту книгу насовсем. Потому что в библиотеке она просто лежит, а вот эта девушка точно распорядится всеми рецептами с умом. Счастью её не было предела! Кстати сказать, сам Джек, будучи единственным парнем, чувствовал себя достаточно комфортно в этом цветнике, где было четверо девушек. Возможно, он и пригласил бы Иккинга, но по каким-то своим соображениям не стал этого делать. Анна, понимая, что личная неприязнь к Джеку Фросту давно уступила место неуёмному интересу, не переставала удивляться его изменчивости. Ей было странно видеть его таким — человечным. К ней самой, как к собственной сестре и Рапунцель, он относился с дружеской насмешливостью. Но в этом не было ничего обидного, что существенно отличалось от их первых месяцев знакомства. На этом фоне по-прежнему выделялась только Эльза. Джек не мог общаться с ней легко. И дело было вовсе не в её молчании, тут Анна не могла лгать себе. Девочка понимала, что и она, и Мейси, и Рапунцель — все подружки, периодически отключаясь от общей суеты и веселья, осторожно, не желая спугнуть, наблюдают за Джеком и Эльзой. Наблюдают украдкой, как будто скользя по битому стеклу. Эти двое усердно делали вид, что они так же вовлечены в общий процесс игры, а на самом деле боялись встретиться друг с другом даже взглядом. И очень не хотели, чтобы остальные это замечали. Когда пару раз Рапунцель попыталась оставить их наедине, происходило одно и то же: либо Джек сбегал, либо Эльза. В первый раз Златовласка утащила Анну и Мейси на кухню под предлогом изготовления выпечки; а через пару минут к ним присоединилась Эльза, молча (а как ещё?) обходясь без объяснений. Во второй раз действие происходило в саду. Немного одурев от запахов жасмина, многочисленных роз, лилий, сирени и прочей флоры, девушки неожиданно обратили внимание на один необычный для Техаса цветок. Стоит отметить, что сам сад, как таковой, располагался под перголой. Если говорить про фруктовые кусты и деревья, то они находились на улице, в специально оформленной роще, где можно было потеряться, если плохо знаком с этими местами. Для цветов же заботливый Грэм попросил обустроить оранжерею. Аннабель не сильно привлекала эта идея, потому что зима в Хьюстоне была чрезвычайной редкостью (этот год в расчёт не брался); и закрывать цветы от многочисленных гостей ей не хотелось. А провожать и демонстрировать богатство собственного сада было не в характере миссис Фрост. Тогда они с садовником решились на компромисс: построить такое сооружение, чтобы оно не скрывало цветы, но при этом, чтобы, в случае наступления холодов, растения не погибли. Садовник предложить построить перголу. Но не классическую, с открытым верхом, а чтобы часть её была сверху обшита оргстеклом — для более теплолюбивых растений. Холодостойкие спокойно находились там, где оргстекло отсутствовало. Так же для теплолюбивых растений было установлено конвекционное отопление и автоматически задвигающиеся ставни, создающие эффект теплицы. При этом ничего не нарушало общую архитектуру строения. Словом, сад располагался и в помещении, и в то же время на улице.Так вот, с учётом того, что холод почти отступил, цветущие растения радовали глаз. Но особенно хорошо расцвел один цветок, возле которого компания подростков и остановилась. — Это японская камелия, — просветил ребят Грэм, — у неё довольно странная особенность — цветёт только в холодную погоду. Как только температура в штате вдруг упала, так она и пошла в цвет. Остальные нескоро пришли в себя после того аномального снегопада (Анна, Эльза и Рапунцель хихикнули), а эта будто ждала похолодания. Конечно, красивый цветок, но очень уж особенный… Эльза рассматривала японскую камелию с повышенным вниманием. Вероятно, потому что с этим цветком у них была общая особенность: им обоим был по душе холод. А Джек смотрел на Эльзу, пытаясь понять, чем же так привлекателен для неё этот представитель флоры. Заметив, что парень неотрывно уставился на её сестру, Анна аккуратно подтолкнула Рапунцель в бок. Златовласка обернулась, моментально оценила ситуацию и скоренько удалилась в другую часть сада, прихватив под локоток садовника Грэма и засыпая его многочисленными вопросами по садоводству. Мейси и Анна быстро последовали её примеру. Но, как бы далеко предприимчивая Рапунцель не утащила доверчивого садовника, буквально через пять минут их нашёл Джек. Златовласка вполголоса выругалась и оставила попытки заставить Джека и Эльзу побыть только вдвоём. К тому же Анна сомневалась, что для самой пары эти попытки остаются незамеченными. В воскресенье Мейси так нервничала, что даже Рапунцель, которая согласилась сопровождать девочку в церковь, с трудом могла её успокоить. Паскаль и семейный автомобиль Голденов являлся обязательным приложением к выходу в свет дочери владельцев золотых приисков. Редкий случай, когда сама девушка не возражала. В конце концов, добраться до храма надо к началу службы, а лучше — заранее, чтобы Майкл мог представить Мейси своей семье. Сама Рапунцель прикрыла лицо тёмной вуалью и договорилась с телохранителем, что машину они оставят за квартал и пойдут до церкви пешком — незачем привлекать внимание журналистов к своей и без того заметной персоне. После довольно неспокойных проводов Мейси, Джек вместе с родителями поднялся на третий этаж, попросив Анну остаться внизу и встретить доктора Лапина — он скоро должен прийти. Удивлённая Эльза, став свидетелем этой просьбы, последовала за сестрой в гостиную.Что происходит? Вы с Джеком что-то задумали?
Именно этот вопрос адресовала старшая сестра младшей, воспользовавшись телефоном. — Эльза, я сама не в курсе, чего он добивается, — призналась Анна, — но я не думаю, чтобы он замышлял какую-нибудь гадость… Тут Анна притормозила: с чего она это взяла? Джек неоднократно доказывал, что замышлять и воплощать в жизнь разнообразные мерзости он умеет. Как говорится: может, любит, практикует. И родителей своих едва терпит. Так почему она настолько уверена, что сейчас пойдёт по-другому? Судя по лицу Эльзы, она спрашивала о том же. Однако что-либо объяснить Анна не успела — раздался звонок в дверь, и она поспешила в холл, чтобы встретить гостя. Томас Лапин пришёл не один, а с дочерью. Разумеется, он не стал оставлять её в выходной. И, видимо, здраво рассудив, что Анне необременительна, как она сама ему говорила, перспектива присмотреть за Софи, решился просить девочку именно об этом, пока он будет на переговорах со всем семейством Фрост. — Я с радостью, доктор Лапин, — подтвердила Анна с улыбкой, когда он изложил ей свою просьбу в достаточной вежливой форме. В это время в холле показалась Эльза, с интересом прислушивающаяся к разговору. Заметив сестру, Анна немедленно спохватилась: — Доктор Лапин, это моя старшая сестра, Эльза. — Очень приятно, мисс Разенграффе, — кивнул Томас. — Эльза, это — доктор Томас Лапин, он работает в клинике доктора Бьоргмана, — продолжала тараторить младшая, — и его дочь Софи, — девочка приветливо махнула рукой, — она побудет с нами, пока доктор Лапин побеседует с дядей и тётей. — Как я понимаю, — вмешался присутствующий тут же Мартин, — мистер и миссис Фрост вас ожидают, сэр. Я провожу вас в их кабинет. Прошу, идите за мной, — чинно развернувшись, дворецкий направился к лестнице. Врач, кивнув сёстрам и попросив дочь быть послушной, направился за ним. Анна с волнением смотрела, как они постепенно удаляются, очень рассчитывая на то, что не пожалеет о своём решении. Эльза, тем временем, подошла к инвалидной коляске. Софи с любопытством рассматривала её, видимо, как и многие, удивляясь тому, что родные сёстры так непохожи. Анне пришлось снова включиться в насущные проблемы, а именно — объяснить ребёнку особенность общения с Эльзой. После чего они втроём решили погулять с Софи по саду, тем более, что он практически на всех производил впечатление. Эльза молча катила коляску, а Анна шла чуть впереди и оживлённо болтала со своей маленькой подружкой, попутно разъясняя сестре историю их знакомства. В это же время старшей пришло в голову, что Анна может заняться впоследствии работой с детьми. Она явно ладила с ними, да и они к ней тянулись. Решив обсудить с младшей позднее педагогическое направление, она придержала пока эти мысли при себе. Девушки и Софи приятно проводили время, решив ещё раз воплотить своевременную идею Рапунцель относительно пикника. Анна сбегала в дом и распорядилась на кухне относительно закусок и напитков. Конечно, ей не составило бы труда самой приготовить, но за ту неделю, что у них проводила время Рапунцель, повара, кажется, пережили конец света. Что и говорить, порой Анне, Мейси и Эльзе приходилось прикладывать усилия, что их солнечноволосая подруга лишний раз не забегала на кухню и не лишала честных людей их работы. Все, разумеется, осознавали, что это хрупкое создание очень талантливо в области кулинарии, к тому же невероятно энергично. Но никому не хотелось быть уволенным только потому, что юная девушка готовит лучше, чем повара со стажем. Поэтому Анна попросила приготовить их маленькой компании всё, что положено к пикнику, и удалилась обратно в сад. Прошло довольно продолжительное время, прежде чем Мартин подал знак Анне — девочка попросила его сообщить ей, когда все участники переговоров спустятся с третьего этажа. Все успели перекусить, когда дворецкий наконец-то сигнализировал: спускаются. Сёстры, не сговариваясь, поднялись и быстрым шагом устремились к дому. Успели вовремя — доктор Лапин и Фросты как раз прошли холл. Девушки уловили последние фразы разговора: — …со знанием немецкого языка, — заканчивала предложение Аннабель. — Это, конечно, очень хороший выход из ситуации, но тогда Софи будет там невыносимо скучно и тоскливо, — довольно мирно отвечал Томас, — она ведь ребёнок, и неизвестно, сколько ей придётся там пробыть. — Но ведь и вы не можете поехать! — Я уже сказал вам своё мнение на сей счёт. — Подождите, доктор Лапин, — нетактично, но решительно влез Джек, — я знаю, кто может быть хорошей компанией для вашей дочери во время этого долгого путешествия. Уверен, мои родители не будут против, если он тоже поедет в Берлин вместе с вашей дочерью и гувернанткой. — Кого ты имеешь в виду, Джек? — спросил Оливер. — У меня есть приятель, он всего на пару лет старше Софи. Его зовут Джейми, он отличный собеседник и, думаю, будет для неё хорошим товарищем по играм. — Но, Джек, ведь сначала нам придётся уговорить его родителей… — Не придётся, — снова перебил парень. — Джейми — сирота, его родители погибли. Он живёт в сиротском приюте, это не так далеко отсюда, я назову вам адрес. — А этот мальчик не против уехать в чужую страну? — с удивлением глядя на Джека, уточнил доктор Лапин. Тот энергично покачал головой: — Нет. Я уже говорил с ним на эту тему. И рассказал про Софи. Он отнёсся равнодушно к перспективе пожить несколько месяцев за границей, но он хочет познакомиться с вашей дочерью и, по возможности, быть ей полезным. Конечно, Анна не всё поняла из того, что ей довелось услышать. Но вырванные из контекста предложения позволяли предположить то, что Джек сумел-таки заставить своих родителей принести извинения доктору Лапину, а так же потребовал от них полноценной помощи в лечении его дочери и, по возможности, жены. Несколько позже она узнала всё, что касалось того нелёгкого разговора в кабинете на третьем этаже. Её маленькой подружке Софи предстояло отправиться в Германию, где ей должны были сделать несколько сложнейших операций. Затем ей предстоял долгий период реабилитации. Проблема заключалась в том, что сам Томас не мог лететь в Берлин с дочерью, поскольку конечным пунктом его маршрута был Израиль. Именно там находилась единственная в мире клиника, врачи которой рискнули заняться Оливией Лапин. Но та же самая клиника не специализировалась на состоянии спинного мозга после тяжёлой аварии; поэтому Оливер и Аннабель вели переговоры сразу с врачами из двух стран — Германией и Израилем. Немецкий врач с уверенностью дал гарантию на полное выздоровление Софи, но честно предупредил, что это будет долгий и изнурительный путь, особенно для такой маленькой девочки. Перед Томасом стоял нелёгкий выбор, с кем же ему отправиться на лечение, с дочерью или женой. Предложение Фростов он принял сразу и без колебаний — видимо, не был глупым человеком и уж точно не собирался из-за непомерной гордыни рисковать едва ли не единственным шансом на выздоровление своей семьи. — Но тут мы столкнулись с дилеммой, — так пересказывал Джек события Анне, которые произошли без её участия. — В конце концов, здраво рассудив, мы пришли к выводу, что ему лучше быть рядом с женой, когда она придёт в себя. Ведь неизвестно, в каком состоянии будет её мозг, когда очнётся. Он, как врач, и сам понимает что гарантировать отсутствие амнезии никто не может. — Но кто же поедет с Софи? — воскликнула Анна. — Ты же слышала, — пожал плечами Джек, — одна проверенная гувернантка и мой приятель. Его зовут Джейми Беннет. Поверь, он будет для Софи самой подходящей компанией, — заметив недоверчивый взгляд, парень весомо добавил: — Можешь уточнить у своей сестры. Эльза тоже с ним знакома. Что Анна и сделала. В очередной раз ей предстояло убедиться в том, как мало она знает Эльзу; а так же в том, что Джек не обманул её. Конечно, их отношения всё ещё нельзя было назвать дружескими с полноценной точки зрения, но Анна начала проникаться к нему симпатией, чему их сотрудничество невероятно способствовало. Через несколько дней мальчик из приюта, сирота Джейми, которому предстояло стать компаньоном Софи, появился в резиденции Фростов для официального знакомства. Софи тоже была там, потому что теперь её отец проводил очень много времени с Оливером и Аннабель, подготавливая различные документы и готовясь к выезду из страны. Если бы не их связи, то этот нудный процесс мог бы растянуться на полгода, а так он занял всего лишь три недели. Джек тоже принимал в их совместных поездках активное участие. Анна даже не представляла, зачем ему это надо, но не хотела спрашивать: ей вполне хватало обязательств, потому что оставленные на её попечение дети должны были если не сразу же подружиться, то, по крайней мере, найти общий язык. Честно будет заметить, что далеко не всегда Анна оставалась наедине с Джейми и Софи. Иногда к ним присоединялась и Эльза, а иногда и Рапунцель с Мейси — когда не были заняты очередными уроками из Библии или посещением церкви. Кстати сказать, узнав всю ситуацию, Мейси тоже решила внести посильную лепту, поэтому через пару дней после официального визита доктора Лапина, сестра Джека попросила дать ей слово за ужином. — Мама, как мне кажется, пришло время отказаться от услуг Дороти, — незатейливо начала Мейси. Дороти Вудхаус долгое время была её личной воспитательницей, но теперь круг её обязанностей становился всё уже, по мере того, как Мейси взрослела. — Разве вы не ладите, дорогая? — удивилась Аннабель. Её дочь отрицательно покачала головой: — Нет, мама. Мы отлично ладим. Просто я, как мне кажется, уже не нуждаюсь в ней. У меня много друзей, на занятия меня часто сопровождает Анна, да и в гости к Майклу я добираюсь самостоятельно. Но Дороти хорошо зарекомендовала себя за эти годы, поэтому, я думаю, если кому и можно доверить Софи и Джейми, так только ей. К тому же, насколько я знаю, у неё хорошие знания немецкого языка. — А ведь Мейси права, мама, — поддержал сестру Джек, — нам действительно не на что жаловаться в отношении Дороти. Она — проверенный работник, так что в этом отношении мы можем успокоить доктора Лапина, он ведь переживает из-за того, что оставляет дочь одну. Выслушав обоих детей, Аннабель прониклась разумностью доводов и на следующий день встретилась с воспитательницей дочери, чтобы предложить ей другую работу, очень ответственную и хорошо оплачиваемую. Женщина не стала возражать, так что, пока шла подготовка документов, она знакомилась со своими будущими подопечными. Оба рейса — в Берлин и Тель-Авив — улетали в один день; самолёт в Тель-Авив должен был улететь раньше, поэтому доктора Лапина и его дочь водитель Фростов заранее забрал из дома и привёз в резиденцию, где шли последние этапы подготовки к поездке. Оливию Лапин доставили в клинику Израиля на частном медицинском самолёте сутками ранее и сразу информировали об этом её мужа, чтобы его хоть немного отпустило волнение. Анна видела, когда Томас прощался с Софи, насколько тяжело ему держать себя в руках. Однако он уже принял решение, когда согласился на помощь со стороны семьи Фрост, и не собирался отступать. Перед тем, как сесть в машину, он попросил Джека его проводить; сёстрам Разенграффе он тепло кивнул, обнял дочь и Джейми, удостоил приветливой улыбкой Дороти и Оливера с Аннабель. Что он сказал Джеку наедине, никто не слышал. Да и не всем хотелось об этом задумываться. Предстояло всё проверить ещё раз, к тому же выяснилось, что провожать детей и Дороти едут все! Фросты-старшие, разумеется, обязаны были проследить, чтобы Дороти благополучно прошла регистрацию на рейс и никаких проблем с детьми не возникло — ведь на Джейми оформлялось временное опекунство, так что на него и на Софи Дороти везла немалое количество документов. Мальчик тем временем успешно вживался в роль даже не друга, а старшего брата. Он не только развлекал девочку, которую знал очень мало, но и следил, чтобы она чувствовала себя комфортно, поправлял ей подушку, плед, сам возил её коляску, уверяя Дороти, что ему не тяжело. Анне казалось, что Джек в эти моменты смотрит на своего приятеля с гордостью. В аэропорту все довольно долго махали вслед уезжающей троице, пока они, пройдя регистрацию и уладив все формальности, не скрылись в зале ожидания. И после этого Оливер вдруг повернулся к сыну и обратился к нему с ошеломляющей всех речью: — Не думал, что скажу это, Джексон, но ты меня приятно удивил. В том числе и тем, что всё время принимал участие в общении с юристами, нотариусом и социальными службами. Я знаю, что непросто вникнуть во все документальные хитросплетения, но ты рьяно взялся за это, упорно изучал вопросы с самых разных сторон, консультировался, если не понимал сразу… Я подумываю о том, чтобы брать тебя на переговоры, хотя мы с твоей мамой не думали, что речь зайдёт об этом раньше, чем тебе исполниться двадцать один год. — Да, Джек, — согласно кивнула Аннабель, — как сказал друг твоего деда, Доусон, ты и в самом деле обладаешь деловой жилкой. Я с уверенностью могу сказать, что ты очень быстро ухватываешь суть дела. И мы… мы с папой гордимся тобой, сынок. Последние слова Аннабель проговорила с тщательно скрываемым надрывом; они явно шли от сердца, поэтому ей и сложно было владеть голосом. Джек криво усмехнулся, но вполне миролюбиво ответил обоим родителям: — А я не горжусь вами. Пока вы этого не заслужили. Вы сделали лишь то, что должны были сделать. Но это уже кое-что. Поэтому предлагаю всем, — он окинул взглядом Мейси и сестёр Разенграффе, — закончить вечер в пиццерии. Что скажете? — Отличная идея! — воодушевилась Анна. Остальным тоже понравилась мысль Джека, поэтому все радостно прошагали к машине, чтобы завершить полные забот недели в приятной и беззаботной обстановке. Суета, вызванная отъездом в Берлин, закончилась. И к Анне вновь пришло болезненное ощущение тоски — тоски по Кристоффу. Те недели, пока она знакомилась с Джейми, развлекала его и Софи, заново открывала для себя Джека и его родителей — проходили быстро, потому скучать времени не было. Только поздно вечером девочка думала о своём уехавшем друге, терзалась мыслями о собственной глупости, а потом забывалась сном, в который он иногда приходил. Кристофф снился ей редко, но регулярно. Пока шла подготовка к отъезду, Анна училась смотреть на Джека другими глазами. Она хорошо понимала, что произошёл переломный момент в сознании Фроста-младшего. Подобные моменты ещё называют судьбоносными. Девочка понятия не имела, чем руководствовался Джек, когда принимал решение помочь Томасу Лапину и хоть как-то исправить то, что сделали Оливер и Аннабель. Возможно, он что-то пытался доказать самому себе, или родителям, или тому же доктору Лапину… Неважно. Он сделал то, что от него требовалось. И Анна, как и все остальные, увидела, что с совестью у Джека всё в порядке. Он не вступал в переговоры с ней и не пытался договориться. Он просто делал то, что ему велела она. Наблюдая за Эльзой, Анна пришла к выводу, что сестру не очень удивило подобное поведение Джека. Она как будто давно ожидала, что вот-вот — и тот покажет свои истинные качества натуры. Как потом младшая сообразила, этими событиями старшая поспешила поделиться с Шарлоттой, и та была невероятно счастлива: Анна заметила, как они общаются в саду у Зубной феи, и как лицо этой необычной девушки светится от восторга. По большому счёту теперь Анна готова была признать, что Джек — не самая худшая кандидатура на роль потенциального возлюбленного её сестры. Однако шло время, наступил февраль, а от Кристоффа вестей не было. Срок, длинною в месяц, на который он и должен был уехать, закончился, но парень не вернулся. Девочка забеспокоилась и даже поделилась своим беспокойством с доктором Пабло, на что тот спокойно сказал: — Анна, я доверяю своему внуку. И если он не спешит вернуться в Техас, значит, на то есть причины. Не волнуйся, когда придёт время, он приедет, я в этом не сомневаюсь. Самое смешное, что все окружающие, кажется, разделяли это убеждение. Никто, кроме Анны, не видел ничего экстраординарного в том, что парень задержался на полюсе. В конце концов, он там не один, а с самым известным фотографом современности. Чего-чего, а уж опыта в пребывании на Вершине Мира Карлосу Клиффу было не занимать. И Анна головой тоже понимала, что все они правы. Но скучать и ждать начала всё сильнее. Так, медленно и со скрипом, приблизился (а вернее будет сказать — притащился) День Святого Валентина — праздник, который Анна не выносила. Она хандрила с самого утра по этому поводу. В школе, естественно, настроение не улучшилось. Одноклассники вели себя как идиоты, перешёптываясь и хихикая по углам, передавая друг другу бумажные сердечки, кто-то кому-то признавался в любви… Из-за одного такого признания даже был сорван урок: парень предпочёл устроить настоящее шоу, объясняясь в чувствах девушке. «Может, я просто завидую?» — туманно подумалось Анне, пока она наблюдала за парочкой, которая счастливо обнималась, выяснив свои отношения. На вечер ничего не намечалось. Мейси была приглашена в гости к Майклу, у Оливера и Аннабель в планах значился благотворительный бал, а Эльза, как обычно, планировала провести время в своей комнате в полном одиночестве. Анна решила, что сегодня присоединится к сестре — настолько паршивым был душевный настрой. Во время большого перерыва девочку нашёл Джек — что стало уже своеобразной традицией. Почему-то его заинтересовало, что делает Анна вечером. — Ничего, — отозвалась она, — тоску гоняю. — А не хочешь пойти со мной на школьную вечеринку? — неожиданно предложил ей парень. — В честь Дня Валентина состоится небольшой праздник после семи часов, так что я приглашаю тебя в качестве своей спутницы. — В своём уме? — девочка, не удержавшись, покрутила пальцем у виска. — Иди и пригласи, как нормальный человек, того, кто тебе действительно нравится! — Она не пойдёт, и ты это знаешь, — серьёзно ответил Джек. — А я тут при чём? Обратись в свой персональный фан-клуб, там тебе подберут спутницу на любое светское мероприятие — от вечеринки до похорон! — Какой ещё фан-клуб? — Школьный, председателем которого является Мерида Данброх. — Вот уж спасибо тебе большое! — кажется, он по-настоящему возмутился. — Я и так голову ломаю, как сделать так, чтобы она ко мне не приставала, а ты мне советуешь к ней же и обратиться! — Так кто тебе виноват? Ты же не собираешься что-либо объяснять своей бывшей. Хотя давно надо. — Знаю. Но я пока не готов. — Ну-ну, — хмыкнула девушка и удалилась, бросив на прощание: — Удачи со спутницей! Решив хоть как-то поднять себе настроение, Анна двинулась домой пешком, предупредив водителя, что ждать её не нужно. Но с погодой, как и со всем прочим сегодня, тоже не повезло. Хоть Эльза и позаботилась о том, чтобы мороз отступил, тепло всё ещё не вернулось в Хьюстон. На небе собрались хмурые тучи, и весь день моросил мелкий дождь, сопровождаемый редкими порывами холодного ветра. Анна закуталась в пуховик, размышляя о том, что погода полностью соответствует её мрачному расположению духа. Как назло, она оставила где-то перчатки, и теперь старательно дышала на озябшие руки. Решив купить себе кофе, чтобы погреть пальцы, Анна забежала в ближайшую кофейню. Вообще-то она была равнодушна к этому напитку, но горячий шоколад там не подавали, поэтому она взяла кофе. Собственно, на данный момент был важен лишь горячий стаканчик, а не его содержимое. Ладони быстро отошли, как Анна и рассчитывала. Затем ей пришло в голову, что по идее, она могла бы сейчас спокойно дойти до клиники доктора Бьоргмана, при этом совсем не торопясь. А по дороге зайти куда-нибудь и нормально поесть. В конце концов, она располагала временем, как никто другой, потому что завтра хоть и был рабочий день, но девушка заранее сделала большой доклад по истории, и теперь была полностью свободна, ведь на данный момент заморочки с уроками закончились. Свернув на очередную неприметную улицу, Анна почти сразу же увидела яркую вывеску «Сhocolate maker». «Ну, надо же! — и настроение впервые за день улучшилось. — Как по заказу». В это время стакан почему-то начал сильно жечь руки. И с такой силой, что девушка поспешно выбросила его в ближайший мусорный контейнер. «Странно, — подумала она, рассматривая ладони на предмет ожогов, — почему вдруг я обожглась?..» Она подняла голову, собираясь свернуть к шоколаднице с говорящим названием, как вдруг взгляд её зацепился за силуэт буквально шагах в десяти от неё. Прямо навстречу ей двигался улыбающийся Кристофф. Анна поначалу не среагировала. Момент неожиданности своё дело сделал, и она не была готова к этой встрече. Но чувство радости хлынуло из сердца, затопив всё её существо: — Кристофф! — воскликнула она, а парень к тому времени уже приблизился к ней и схватил за руки. — Анна! — так же радостно проговорил он. — Анна, я видел белых медведей! Внутри у девочки, кажется, что-то надломилось, но она, не меняясь в лице, спросила: — Правда? — Да! Мне даже самому не верится! — А… какие они? Такие же, как в зоопарке, с желтоватой шкурой? — ей было почему-то важно узнать об этом. — Нет! Они — белые. Ослепительно-белые. У меня есть фотографии… Ой, а ты в «Сhocolate maker» хотела зайти? — Ну, да… — Так пойдём, зачем мёрзнуть! Я давно хотел тебя сюда пригласить, у них очень вкусный шоколад — как ты любишь, и пирожные тебе понравятся. Я покажу тебе то, что перебросил на телефон, большинство снимков у меня дома, к сожалению, — последние слова он произнёс, уже открывая дверь в уютное кафе. Через десять минут они сидели за столиком; Анна доверила сделать заказ парню, раз уж он раньше бывал в этом заведении. И пока он приветливо диктовал официантке их заказ, Анна рассматривала его во все глаза. Север явно пошёл на пользу её другу. Казалось, за те полтора месяца, что его не было, он возмужал, ещё больше вырос, похудел. Возможно, девушке только так казалось, ведь они продолжительное время не виделись. А ещё она была рада, что он нашёл нужные слова при встрече. Какой бы нелепостью не показался ей сперва этот комментарий про белых медведей, теперь она понимала, что простая и понятная, но при этом нетривиальная тема была, как кислород, необходима им обоим. Как и обещал, Кристофф показал ей фотографии, которые перекинул себе на телефон. И хотя всю природную красоту в подобном формате оценить было непросто, Анна всё равно осталась под большим впечатлением. Неужели это он, её скромный друг, с лёгким равнодушием отзывающийся о собственном таланте, сделал такие необыкновенные снимки?! Пока они пили шоколад и заедали вкуснейшими пирожными с бананом и взбитыми сливками, Кристофф говорил о Карлосе. Вернее, о человеке, которого теперь почитал как учителя. Оказывается, задержка с приездом произошла именно потому, что дедушка молодых Фростов решил проверить, потянет ли его ученика домой, если возникнут непредвиденные обстоятельства и придётся задержаться. Но парень ни словом не обмолвился, продолжая постигать вершины фотоискусства. Они работали поначалу вместе, потом порознь. Карлос был требователен, но в то же время и терпелив. Конечно, к тем медведям Кристофф не подходил — наблюдал с очень безопасного расстояния, с него и фотографировал. Не зря всё же сей зверь находиться на третьем месте по опасности в мировом рейтинге — зачем же искушать судьбу? Обитали фотографы возле полярной станции, в отдельном доме, где давным-давно у Карлоса были созданы все условия для жилья и творчества. Кристофф со сдержанным восторгом отзывался о своей поездке, говорил, что знаменитый фотограф утверждал, что не ошибся в своих ожиданиях, а ещё сказал, что, возможно, в следующем году он повторит своё предложение, если юноша не умерит свой пыл по изучению фотоискусства. Анна слушала его, почти не прерывая, что было ей не свойственно; но ей нравилось смотреть на него, слушать и очень хотелось узнать, как же провёл это время её друг. Конечно, ей и самой не терпелось поделиться новостями; а ещё хотелось открыть ему, как сильно поменялись её взгляды на отношения… И в частности — на их отношения с Кристоффом. Выяснилось, что парень приехал ещё утром, так что надобность в прогулке со Свеном теперь отпадала. — Жаль, — немного грустно вздохнула Анна, — я бы хотела погулять с ним ещё разок. — Так давай вместе его выгуляем, — живо предложил хозяин пса, — я уверен, он не станет возражать! К тому времени ребята наелись и напились до отвала. От горячего шоколада их немного разморило, почему Анна и почувствовала настоятельную потребность взбодриться. Но, очевидно, эмоции вымотали девушку, поэтому, когда они вышли из шоколадницы, она как-то совсем естественно взяла Кристоффа под руку и повисла на нём. Чего никогда не делала раньше. Парень отреагировал на удивление спокойно. Он, не меняясь в лице, поддержал подругу и уверенно повёл её по направлению к своему дому. Тогда-то она и решилась на откровенный разговор. Хотя с опаской начала издалека: — Ты знаешь, а ведь многие заметили твоё отсутствие в школе, — стараясь говорить спокойно, произнесла девочка, — особенно… девушки. — Ты шутишь? — с улыбкой уточнил Кристофф. — Что ты, вполне серьёзно, — стараясь не пойти на попятный, продолжила Анна, — им всем очень понадобилось портфолио, и они захотели пригласить тебя на свидание. Во всяком случае, трое-четверо неоднозначно намекали мне на это. — Вот как? — парень впал в задумчивость. — Странно. Никто и никогда раньше не проявлял ко мне интереса. — Раньше ты не снимался для модного календаря и не отправлялся на северный полюс с самым знаменитым фотографом современности, — с гордостью отметила девочка. — Ах, вот в чём дело, — сразу же расслабился парень, — тогда всё ясно. Но я предпочитаю оставаться самим собой. А не повышать свою популярность любым способом. — Кстати, о популярных личностях, — Анна решила немного отвлечься, — тут столько всего произошло, пока тебя не было… И она в красках описала всё, что случилось, в то время как Кристофф набирался опыта среди вечных снегов. К тому времени, когда она закончила, они успели не только дойти до дома Бьоргманов, но и выгулять Свена. — Надо же, — когда девочка, наконец, выдохлась, проговорил парень, — дедушка, конечно, упомянул, что доктор Лапин взял длительный отпуск за свой счёт, но ничего не сказал о причинах подобного поступка. — А разве Джек тебя не поразил? Лично меня — очень сильно. Я не думала, что он на это способен, — разговор продолжился уже у Кристоффа в доме, Анна даже не следила за временем, пока они мыли лапы Свену и заполняли его миски едой. — Я обратил внимание на кое-какие детали ещё до своего отъезда, — пожал плечами друг. — Не то, что бы каким-то изменениям там было место… Просто невозможно было не заметить, как Джек смотрит на твою сестру. Я, может, и не увидел бы этого, если бы не стал вхож в ваш дом. Но тогда я был поглощён знакомством с Карлосом, и мне было не до Джека и его странных привязанностей. — Значит, ты думаешь… — Анна, по сути он прав: ничего особенно ни он, ни его родители не сделали. Они просто рассчитались со старым долгом. Да, если бы не их сын, твои опекуны, возможно и не вспомнили бы о человеке, который пытался с ними судиться. Они ведь не интересовались его судьбой, как мы уже успели убедиться. Я думаю, Джек таким образом пытался доказать Эльзе, что не такая уж он и сволочь. — Ты считаешь, он хочет с ней встречаться? — они присели за стол на кухне, совсем забыв о начальной цели — посмотреть фотографии, которые Кристофф сделал профессиональной камерой. — Напрямую он об этом, если я правильно услышал, не говорил? — Нет. Только намёки и вопросы… — Что ж, видимо, ему нелегко признаться Эльзе теперь, что она ему нравится… И я его понимаю. Знакомство у них началось, прямо скажем, отвратительно. — Тебе было бы сложно на его месте? — неожиданно выпалила девочка, и Кристофф с удивлением взглянул на неё. Затем кивнул и ответил: — Да, мне было бы крайне непросто. Я ведь не знал бы, как после всего того, что я вытворял, ко мне относится девушка. — А если бы… если бы точно знал, как к тебе относится девушка? «Господи, что за бред я несу!» — подумала Анна. Она не знала, как прямо спросить друга о том, что её так волновало. Разговор о Джеке и Эльзе как-то незаметно перекликался с ней и Кристоффом. Хотя вряд ли самому парню это было очевидно. На последний вопрос он ничего не ответил, только нахмурился и, встав из-за стола, подошёл к окну. Девушка была встревожена его молчанием и не решалась его нарушить. Он долго вглядывался в непогоду за стеклом; и ей показалось, что сейчас он переведёт тему в более спокойное русло, но неожиданно он ответил: — Я знаю, как ко мне относится девушка, к которой я испытываю… скажем, симпатию. Глубокую симпатию. И именно поэтому ничего ей об этом не скажу. — Почему не скажешь? — она тихо встала около его плеча, и при звуке её голоса он вздрогнул, не услышав, что она подошла к нему. Анна почувствовала, что он смотрит на неё, но продолжала стоять к нему профилем, не решаясь повернуть голову. — Потому что она давно дала мне понять, что я для неё друг, — выговорил Кристофф вроде бы спокойно, но в голосе его слышалась затаённая грусть, — и если я признаюсь ей в своих чувствах, я потеряю её как друга. Я слишком ценю её присутствие в моей жизни. И не собираюсь отказываться от этого. — А если… если она передумала? — Анна не отрывала взгляд от окна, отчаянно ощущая, как пылают щёки. — Вдруг она сожалеет о том, что была так… сурова, глупа и слепа!.. — последние слова она сказала почти с надрывом. Кристофф взял девушку за плечи и аккуратно развернул к себе лицом. Анна зажмурилась, боясь, что не выдержит его осуждающего взгляда, а так же того, чего она опасалась всё то время, пока он был в отъезде: что слишком поздно к ней пришло понимание. — Анна, посмотри на меня, — полушёпотом попросил юноша. Медленно и нерешительно, но она выполнила его просьбу. Кристофф смотрел без осуждения или злости. Он смотрел внимательно, но больше ничего по его лицу девушка не смогла понять. — Это правда? Ты на самом деле рассматриваешь наши отношения не только как дружеские? Его голос не дрожал, но девушка вдруг поняла, как он боится — боится поверить и ошибиться. Она видела, как он ждёт её ответа, и поняла, что его чувства к ней не угасли. Просто он тщательно сдерживал их. — Кристофф, прости меня! — быстро заговорила она, не желая продлевать его агонию, — я очень, очень ошиблась! Я не видела очевидного, и тебя тоже не видела. Но когда ты уехал, мне стало ясно, что ты для меня значишь! Я… я так скучала по тебе! И я очень сильно хочу быть твоей девушкой! Последние слова Анна произнесла ему буквально в губы. А в следующую секунду они накрыли её собственные, даря успокоение и счастье от ощущений первого поцелуя.