— Пока хоть один ребёнок в нас верит, мы будем побеждать страх.
Джек уже давно начал понимать, что вернуться к себе самому ему придётся. Наверное, когда Карлос снова появился в их доме, тогда впервые эта мысль только мелькнула. За время прошедших событий она оформилась окончательно и приобрела довольно чёткие формы. Проблема была в том, что Джек по-настоящему захотел быть, а не казаться. Но не понимал, как же вернуться к тому мальчику, который остался в далёком прошлом. Он очень хотел снова общаться с Шарлоттой, как это было и раньше; он хотел избавиться от опостылевших ярлыков, потому что молча признал правоту соседки — грош цена его имиджу; и он до умопомрачения хотел встречаться с Эльзой. По-настоящему, без всяких тайн и секретных отношений. Он жаждал открытости. И ему было всё равно, что, по сути, он очень плохо знает эту девушку. Но ему казалось, что при этом они понимают друг друга. Томас Лапин совершенно не ожидал, что их первая встреча с сыном Фростов так повлияет на жизнь обоих. Ведь именно она заставила парня задуматься всерьёз. Он начал искать информацию, не имея ни малейшего представления, что будет с ней делать. Когда Хелена нашла ему все дополнительные источники и подтвердила то, что его родители полностью соответствуют мнению доктора Лапина, Джек начал размышлять. В некотором роде это было хуже, чем то, что он узнал о них в детстве. С другой стороны, это была возможность доказать самому себе, что ты не протух изнутри, ты всё ещё честный, всё ещё человек. Поэтому, когда Анна отказалась доносить до Эльзы всё, что он узнал о том судебном процессе, Джек окончательно убедился в том, что эта ситуация послана ему не случайно. Ему оставалось только решить, как действовать. Он не собирался изъясняться с отцом и матерью так, как это сделал бы его дед. Потому что, хотя сын и вызывал у них определённые опасения, вряд ли бы они к нему прислушались в серьёзном приватном разговоре. Ему нужно было нечто феерическое, что-то соответствующее его пресловутому имиджу. Что-то, после чего до них сразу дойдёт, что шутит он не намерен. Оставался только шумный способ — прилюдный фарс. Что в итоге Джек и устроил за завтраком. Их реакция была как раз такой, какую он от них ожидал. Сначала недоумение, потом гнев, потом жалкие попытки оправдаться… Когда за столом никого не осталось, кроме парня и родителей, Оливер, опомнившись, предложил всем троим подняться на третий этаж. Джек понял, что победил. Первый раз в жизни он победил. Его никогда, ни разу не приглашали в святая святых Фростов — кабинет, где происходили важные переговоры и сделки. По сути, он был там один раз, случайно, в детстве. И с тех пор сам обходил стороной эту территорию, да и Оливер с Аннабель пока не настаивали на том, чтоб их сын начал вникать в азы семейного бизнеса. Сейчас ему предстояли первые в жизни переговоры, пусть даже и с собственными родителями. — Итак, Джексон, — начал Оливер, усаживаясь за стол и жестом приглашая Джека присесть напротив, — твои обвинения мы уже выслушали. Чего ты хочешь от нас? — Разве это не очевидно, папа? — при этом Джек смотрел не на отца, а на Аннабель, которая стояла рядом с мужем, сжимая рукой его плечо. Она молчала, но выражение её лица было примерно таким же, как во время неожиданного приезда её отца. — Мне не хотелось бы гадать, что тебе понадобится на этот раз, — отец нетерпеливо щёлкнул пальцами, — просто скажи. Новый мотоцикл? Может, машина? Собственный особняк? Месяц круиза по Европе? Говори уже! — Милый, я думаю, Джек хочет совсем не этого, — разомкнула сжатые губы Аннабель. — Если бы ему нужно было хоть что-то из того, что ты сейчас перечислил, он не стал бы устраивать это шапито за завтраком. Он бы всё это выложил нам тет-а-тет. — Иногда я всерьёз задумываюсь, почему во главе бизнеса стоит отец, а не ты, — Джек с удовлетворённой улыбкой смотрел в лицо матери, — ты ведь порой сообразительнее, чем он. — Повежливей, Джексон, — не меняясь в лице, одёрнула его она. — Тогда что тебе нужно? — в третий раз спросил Оливер, стараясь не злиться. — Чтобы вы исправили то, что натворили, — спокойно выдал, наконец, Джек. — Исправили? Прости, конечно, ты можешь считать нас законченными сволочами, но не мы виноваты в аварии, в которой пострадала семья этого доктора! — возмущённо крикнул Оливер — нервы всё же не выдержали. — Да-да, я знаю, — нетерпеливо прервал его сын, — я даже лично это проверил, чтобы не сомневаться… — Джек! Как ты… — кажется, у Аннабель прервалось дыхание. — Как я мог? Очень просто, мама. Вы сами знаете причину, почему я вынужден был всё проверить, — довольно холодно произнёс парень, — зато теперь я точно уверен — вы не настолько безнадёжны, как я подозревал. И я буду ещё больше уверен в этом, если вы поможете семье Томаса Лапина и возместите то, что вы у него отобрали. Вот и всё. — Всё? — уточнил Оливер, будто бы не веря в то, что услышал. — Ты ничего не хочешь для себя? — Абсолютно ничего, — Джек твёрдо покачал головой. — Это странно, — у Аннабель изменился взгляд, теперь на сына она смотрела более внимательно, — ты просишь о помощи постороннему тебе человеку. И при этом утверждаешь, что лично тебе ничего не нужно? Это слишком просто. — Мама, а ты знаешь, во сколько вам может обойтись лечение жены и дочери доктора Лапина? — в этот раз в голосе Джека звучало неприкрытое злорадство. — Так ты узнай сначала, о каких деньгах там идёт речь, а потом уже сравнивай их с морским круизом! Однако Фросты-старшие не стали терзаться сомнениями, даже когда поняли, в какую сумму им обойдётся эта благотворительная акция. Джек не оставлял их одних ни на секунду, пока они занимались делом семьи Лапин. Он уже всё для себя решил, поэтому предпочитал быть полностью в курсе событий. Именно он заговорил с врачом, когда тот принял приглашение и оказался в доме Фростов. — Доктор Лапин, — обратился к нему Джек, едва тот переступил порог кабинета, — я рад, что вы решились на переговоры. От себя лично я приношу вам извинения за те неприятности, что доставили вам мои родители, — он покосился в сторону Оливера и Аннабель. Первой взяла слово мать: — Да, мистер Лапин. Поверьте, мы осознаём, как нелегко вам пришлось. Я и мой муж совершили огромную ошибку, но, уверяю вас, мы не знали о том, что случилось с вашей семьёй. Нам всё объяснил мой сын лишь недавно. — Мы хотели бы помочь вам, — добавил Оливер. Томас хранил вежливое молчание, но, когда все Фросты выговорились и затихли, вопросительно глядя на гостя, он сказал: — Признаюсь, вы смогли меня удивить. Не ожидал. Но чем вы можете мне помочь? — Мы готовы полностью оплатить лечение вашей жены и вашей дочери, — ответила Аннабель, — мы консультировались по этому вопросу с врачами из Германии и Израиля. Они сказали, что небольшой шанс есть. — Какой именно шанс? — голос нейрохирурга звучал хрипло, он явно волновался. — Примерно двадцать процентов они дают на то, что ваша дочь снова сможет ходить. А в случае вашей супруги… примерно процентов семь на выздоровление. Но ведь попытаться стоит. — Так о какой именно стране идёт речь? — уточнил растерявшийся Томас. Ему ответил Джек: — Об обеих. Если вы согласитесь, то клиника в Берлине готова заняться Софи, а клиника в Тель-авиве — вашей женой. Фросты ждали ответа. Доктор Лапин надолго замолчал, что-то обдумывая и принимая решение. Наконец, он поднял голову, обвёл всё семейство напряжённым взглядом и спросил: — Какая лично вам выгода с этого? Или вы хотите пропиарить свою благотворительность таким образом? — Доктор Лапин, я даю вам слово, — Джек подошёл к мужчине, пристально глядя ему в глаза, — я вам обещаю, что журналисты ничего не узнают об этой истории. Нигде в прессе не будет упомянуто ваше имя рядом с нашим. — Что ж, юноша, пожалуй, я постараюсь вам поверить. И это стало началом сотрудничества. Полетели суматошные дни, в которых Джеку некогда было предаваться философским размышлениям о том, кто есть он в действительности, или думать об их отношениях с Эльзой. Хотя он не мог не заметить попыток Рапунцель оставить их со старшей Разенграффе наедине. Но решил не обращать на это внимания. Откровенно говоря, он и сам дорого бы дал, чтобы остаться наедине с ней и поговорить. Но пока время для этого ещё не пришло. Пока у него были другие обязательства. Он заранее, ещё до разговора их семьи с доктором Лапиным, встретился с Джейми, поняв, что Софи потребуется компаньон. Выслушав своего друга, Джейми растерялся. — Но что же я буду делать в Германии? Я ведь совсем не знаю языка. — Джейми, я прошу тебя полететь туда, потому что одной девочке необходима помощь. Ей предстоит очень сложная операция, и не одна. Потом ей нужно будет заново учиться ходить, она провела несколько лет в инвалидном кресле. И в такие минуты рядом просто необходим друг, который поддержит тебя. Ведь как только её ноги начнут снова чувствовать — придёт и боль. — А сколько лет этой девочке? — неожиданно спросил Джейми. — Ей всего семь. — На два года младше меня, — протянул мальчик, — моя сестра тоже была младше на два года. — Ты ведь любил свою сестру? — осторожно спросил Джек. — И если бы она была жива, и оказалась в такой же ситуации, разве ты бы не поехал? — Конечно, поехал бы, — мальчик как-то странно дёрнул носом и старательно начал тереть глаза. Джек насторожился — раньше Джейми никогда не плакал, вспоминая свою семью. — А вдруг она не захочет, чтобы я ехал? Или мы не понравимся друг другу? — Поверь мне, вы точно друг другу понравитесь, — Джек взъерошил волосы своего приятеля, — через несколько дней я вас познакомлю, сам убедишься! И Джек не ошибся. Две детских души притянулись сразу же, как будто всю жизнь были братом и сестрой, а теперь встретились после долгой разлуки. Джек признавал, что сам не ожидал такого эффекта. Они общались, вместе рисовали, играли, шутили и смеялись. Анна оказалась хорошим организатором досуга для ребят, и скучно никому из них не было. Парень со спокойной совестью оставлял их втроём, про себя радуясь тому, что двое детей нашли друг друга. Им всем предстояло снова увидеться только через год, а может и больше. Но Джек ни о чём не сожалел. Джейми и Софи вовремя встретились, и было ясно, что теперь они не расстанутся. Если бы в своё время Джек так же познакомился бы с Эльзой, то кто знает? Может, их судьба сложилась бы по-другому… Самые лучшие и самые значимые слова Джек услышал, когда Томас перед своим отъездом пожелал поговорить с ним без свидетелей. — Я признаю, что ошибся в тебе, Джек, — с теплом глядя на него, произнёс врач, — ты очень хороший человек, и я благодарен тебе. Не только за помощь в лечении Софи и Оливии… — Я тут не при чём, — возразил парень, — это деньги моих родителей, не мои. — Деньги, может, их, но помощь — твоя. Ты вернул мне надежду. Я ведь не думал, что когда-нибудь снова почувствую себя счастливым. И Софи тоже счастлива. Она, правда, всегда старалась не унывать, но Джейми словно вдохнул в неё новые силы радоваться. Спасибо, что ты привёл в нашу жизнь этого мальчика. Он, безусловно, заслуживает забыть о своём горе. — Доктор Лапин, просто так получилось… Случайно… Джейми — единственный из моих знакомых, кто подходил вашей дочери и по возрасту, и по ситуации. — Ты не пренебрёг дружбой с сиротой. Думаешь, я не слышал, как он о тебе отзывался? Он восхищается тобой, Джек. Конечно, я признателен за то, что твои родители решили сгладить ситуацию и вложить немалую сумму денег в мою семью, но ведь на это решение их побудил ты. И я это знаю. Поэтому прими мою глубочайшую благодарность. С этими словами Томас крепко обнял Джека. Тот вдруг понял, что тоже счастлив. Никто и никогда в жизни не был так искренне ему благодарен. Никто и никогда за последние десять лет не говорил ему, что он хороший человек. С этого самого момента Джек твёрдо решил, что сделает всё, но станет самим собой. Он понятия не имел, что дарить Эльзе на приближающийся день рождения. С Рождеством проблем не возникло, он давно решил, что преподнесёт ей кулон взамен того, что он испортил. Пусть и во благо, но испортил же. А вот с предстоящим подарком он, с того момента, как узнал об её стремительно надвигающемся празднике, ничего оригинального придумать не мог, его мозги отключались. Но когда Анна сообщила, что её сестра собралась в Галвестон, решение пришло моментально. Что он и озвучил тут же, за ужином. Дело было не только в его желании провести с Эльзой целый день вместе, но и в том, что он помнил слова деда, сказанные ему на прощание. «Когда ей понадобится твоя помощь…» Он ощущал, что пришёл тот самый момент. Джек до конца не осознавал, чем именно руководствовался, но его уверенность в том, что он нужен ей в этот день, была непоколебима. Карлос, как понимал парень, с самого начала воспринимал их как пару. Это не нуждалось в доказательствах, достаточно было вспомнить, как он вёл себя, присутствуя на допросе, который устроил Эльзе офицер Медина. Джек ожидал, что дедушка захочет впоследствии обсудить этот инцидент, но тот даже не намекнул внуку на то, что догадался об их неослабевающем взаимном интересе. Хотя отношениями это всё равно назвать было сложно. Поездка в родной город сестёр Разенграффе была на пользу и девушке, и парню. Она началась без напряжения и проходила в довольно лёгкой атмосфере. Джеральд и Джессика Сэнд изначально, конечно, его удивили. Из дальнейших разговоров Джеку стало ясно, что вместе они достаточно давно, что никого из них не смущает немота одного из их пары, что Джессика отказалась от ухаживаний довольно обеспеченного человека, потому что не мыслила своей семейной жизни без привязанности к партнёру. Джек неожиданно для себя понял, что ему полезно понаблюдать за подобной парой. И в очередной раз он убедился в том, что Шарлотта Фэй не ошибалась, когда говорила ему, что подобные нюансы не могут повредить отношениям, если в них есть чувственная связь. Он даже вспомнил, что флегматичная хакер Хелена позволила себе удивление, когда спросила, почему же Джек не хочет встречаться с Эльзой. Разве немота — это недостаток? Как и Анна, он перестал надеяться на то, что Эльза когда-нибудь заговорит. Но он даже не отдавал себе отчёта в том, что ни разу не попытался понять, почему она молчит. С этой ошибкой ему предстояло разбираться в Галвестоне, хотя этого он ещё не знал. При словах Джессики Сэнд о дисках Эльзы, парень немного удивлённо взглянул на девушку, которая без объяснений удалилась куда-то в другую часть дома. Джеральд, чтобы не путать парня, решил всё объяснить ему на бумаге: Это музыкальные диски с танцевальных занятий Эльзы. Она вынуждена была их оставить, но всё равно скучала, поэтому отдала все диски моей жене. Конечно, она гораздо более талантлива в игре на рояле, но я бы не сказал, что танцы давались ей плохо. Быстро извинившись, Джек отправился вслед за девушкой. Сердце его застучало всё быстрее — слова Анны о том, что её сестра хороша в румбе намертво засели в голове. Он слышал, откуда шли звуки разных мелодий то включавшихся, то выключавшихся. Поэтому с направлением угадал. На пороге бывшей столовой Джек остолбенел. Он и раньше знал, что Эльза не просто красива, а сказочно прекрасна. Но сейчас, увидев её в первых движениях танца, он перестал соображать. Больше не думая, он стремительно подошёл к своей Снежной Королеве, сливаясь с ней в единый поток… За те три минуты, что длился их танец, до Джека окончательно дошло, что Эльза предназначена ему судьбой. Конечно, ему следовало понять это гораздо раньше… Ведь именно её он ждал. И тогда, когда она только появилась на пороге резиденции Фростов, он же что-то почувствовал. Это было оно… узнавание. Только он не пожелал понять этого. Не захотел. А сейчас до него дошла самая простая мысль: ни в коем случае ему не следует расставаться с Эльзой. Он в любой момент может её потерять, ведь некоторые вещи ему всегда казались важнее, нежели эта девушка. Но разве он готов добровольно отказаться от какой-либо части своего тела? От руки, ноги, печени, сердца, в конце концов? Нет. И сейчас он остро понимал, что отказ от Эльзы будет равносилен именно отказу от жизненно необходимого органа в его организме. Потому что тогда этот организм перестанет существовать полноценно. Кажется, кто-то пытался ранее донести до него эту информацию… Шарлотта, блин, капитан Очевидность!.. Джеку никогда не нравилось словосочетание «ты моя половинка» или же «мы две половинки одного целого». Короче, любой розовый бред, основанный на существовании пресловутых «половинок»! Во-первых, звучало это довольно противно, потому что подразумевало нечто анатомически неправильное. Во-вторых, такая концепция имела в виду, что человек изначально ищет во всё половину: половину отношений, половину понимания, половину ещё множества того, из чего состоят романы и семейная жизнь. Парню казалось, что из-за этого дурацкого постулата люди начинают искать несуществующий идеал. Им начинает казаться, что «половинка», которую они столь усердно пытаются найти, должна уметь читать твои мысли, заканчивать за тебя предложения, видеть те же сны, что и ты, и даже догадываться о твоих вкусах и предпочтениях, если ты о них молчишь. Маразм чистой воды! Джек не переносил подобную теорию хотя бы потому, что считал: надо быть рядом не с «половиной», а с цельным человеком. Цельность — это личность. И если ты сам, как и твой выбор, являетесь цельными, то вместе вы создаёте хорошую гармоничную семью. Такими он видел Стивена и Элизабет Разенграффе. Он видел, что у этих двоих есть множество общих черт, но считал, что такие вещи необязательно должны иметь место быть. Ведь и у совершенно непохожих людей могут быть комфортные отношения, если они умеют друг друга слышать и понимать. К тому же пары не должны проводить рядом друг с другом двадцать четыре часа в сутки. Это не есть нормально. У каждого из двух была своя жизнь до появления в ней вашего партнёра. У вас есть свои интересы, друзья, хобби. И не надо мешать своей пассии, в конце концов, элементарно соскучиться… Именно так он расценивал сейчас себя и Эльзу. Да, они очень разные люди, но выстроить нормальные отношения им вполне возможно. Почему нет? С этим решением он, полный решимости, отправился вместе с Эльзой кататься по приморскому городку. Встреча с Хансом внесла разнообразие в их прогулку. Джек точно знал, что должен любым способом окунуть эту мразь в глубокую и грязную лужу. Конечно, набить ему морду — самый простой и во все времена проходящий вариант, Джек решил не использовать. Ему важно было унизить Ханса. Потому что лицо заживёт, а вот от унижения ты не отмоешься. Благодаря рассказам Анны, он давно уже понял, чего стоит это существо, и его слабости тоже были слишком очевидны. И Джек с блеском справился с поставленной задачей. Идея с танцем пришла неожиданно, но он не пожалел, что решился пригласить Эльзу на сцену. Их румба была изящным завершением операции по размазыванию вдоль стены Ханса Вестергорда. А потом произошло то, что так или иначе, но должно было случиться… Джек, оставив Эльзу отдыхать, отправился на поиски Вестергорда и его компашки, чтобы отдать ему приглашение в клуб папаши. Нашёл он их быстро. Все по-прежнему не переставали обсуждать пару Джека и Эльзы, а Ханс с самым недовольным видом стоял в стороне, делая вид, что его не волнует всеобщее возбуждение из-за приезда в город его бывшей девушки и её нового парня, рядом с которым Ханс проигрывал по абсолютно всем статьям. Сделав походку более вальяжной, Джек приблизился к нему и, словно забыв имя, протянул: — Эй, как там тебя… Нам тут отдали конверт с приглашением в клуб, но мы с Эльзой не ходим в столь низкопробные заведения. — Это клуб моего отца! — уязвлённый Ханс даже не понял, что подобное высказывание не принесёт ему пользы. Фрост небрежно оглядел его и ответил: - Тогда нам тем более нечего там делать. Не уверен, что вкусы твоих родственников сильно отличаются от твоих. — Да в «Южный принц» все бронируют места за два месяца! Попасть туда — это привилегия сливок общества Галвестона! — Ну да, — взгляд Джека по-прежнему излучал холод и глубокое пренебрежение, — ведь именно поэтому вам приходится распространять приглашения среди членов семьи? Потому что больше они никому не сдались? Ханс краснел всё больше — его приятели, отвлекшись от своих разговоров, теперь наблюдали за перепалкой между ним и Фростом-младшим, который откровенно наслаждался ситуацией. Видимо, извилины совсем не шевелились от злости, и тогда рыжий влез с первым вопросом, который пришёл ему в голову, лишь бы сменить тему: — А почему ты один? Где твоя невеста? — Где Эльза — не твоё собачье дело, — жёстко отрезал Джек, не уточняя, что Эльза ему вовсе не невеста. Ему вообще понравилась эта оговорка. — Да я просто не понимаю, как ты можешь с ней встречаться, — продолжал закапывать себя Ханс, начисто забыв об инстинкте самосохранения, — она, между прочим, долго сходила по мне с ума! К этому выпаду Джек был готов, потому его ответ не заставил себя ждать: — Я скорее поверю, что существует Санта Клаус, Зубная фея, Песочный человек, Пасхальный Кролик и Ледяной Джек, чем в то, что девушка из подобной семьи могла захотеть встречаться с тобой. Ты не достоин её, и все это понимают. — Нет, мы встречались! А потом я её бросил! — Ты сам понял, какую несусветную чушь ты несёшь? Ни один парень добровольно не откажется от Эльзы Идунн Разенграффе, Принцессы Морских Портов, наследницы империи Разенграффе. Я бы допустил мысль, что она позволила тебе сходить с ней на одно свидание, только лишь из жалости, а потом ты раздул из этого историю. Вряд ли в неё кто-нибудь поверил, потому что в подобный идиотизм верится с трудом. — Говорю тебе, мы встречались! — Ханс, который видел, что его компания переглядывается между собой, как бы начиная полностью верить домыслам Джека, и стремился во что бы то ни стало доказать свою состоятельность. — А потом я её бросил! Ты, видимо, плохо её знаешь — она всегда была с приветом! А после того, как её родители разбились в той аварии, так у неё окончательно крыша поехала! Джеку с трудом удалось сохранить на лице невозмутимость. Он моментально понял, что этот тип не врёт. Но, тем не менее, как бы между прочим, сказал: — Любой нормальный человек будет скучать по тому, кто ушёл. Это не значит, что он чокнутый. И если ты считаешь по-другому, то это у тебя крыша не на месте. С этими словами парень швырнул конверт с приглашением под ноги мерзавцу, хладнокровно кивнул всем притихшим наблюдателям и нарочито медленно, даже посвистывая, удалился с поля битвы. Значит, никто никуда не уезжал. История с Африкой была вымыслом. Родители Эльзы и Анны погибли, и поэтому Оливер и Аннабель взяли их под опеку! Контроль эмоций, который и так давался Джеку нелегко, теперь прибило хлыстом потрясения. Он был готов разнести вдребезги всё, что его окружало. Но главное — он готов был схватить Эльзу за руки и трясти её до тех пор, пока не услышит всю правду! Он был так зол, что едва не сорвался в крик, когда дошёл до того места, где оставил её. Но, увидев, как счастливо она ему улыбнулась, сдержался и приказал ей идти следом за ним. И уже в машине, навернув несколько кругов по незнакомым дорогам, он дал себе проораться. И меньше всего он ожидал, что ответ Эльзы прозвучит вслух. Позабыв о том, что он только что злился на неё и был готов ненавидеть, он уставился в её лицо, не в силах поверить. Девушка, как он понял, и сама не верила. Она схватилась за горло, словно проверяя, неужели слова покинули свою темницу, и теперь и она, и её голос свободны? Джек как будто бы сам потерял способность говорить. Он не мог отвести от неё глаз, старательно прислушиваясь к её прерывистому дыханию и надеясь, что она продолжит. Ожидание завязывало в тугой узел все внутренние органы. Но оно не было напрасным. Через несколько минут, прокашлявшись, Эльза медленно произнесла: — Отвези меня домой… то есть… к Джессике… Джек был в таком шоке, что ничего не сказал, а просто направил машину в нужную сторону. Сэндов дома не было. И слава богу, потому что сил объяснять им, что произошло, и почему они так рано вернулись, не было у обоих. Хорошо, что хозяйка догадалась дать Эльзе запасной ключ — правда, она открытым текстом донесла до них мысль, что рассчитывает не на раннее, а на позднее их возвращение. Без дальнейших разговоров Эльза почти бегом удалилась в свою комнату, ни разу не посмотрев на парня. Джек молча последовал её примеру. Он понимал, что ему нужно привыкнуть к резким переменам в ней. Даже её обман не шёл ни в какое сравнение с тем, что к ней вернулась способность говорить. Ушедшая немота Эльзы подействовала на него как ледяной душ. Ему расхотелось требовать с неё ответов, кричать, обвинять и оскорблять её чувства. Он долго и старательно пытался выправить своё сознание, а так же боролся с наслоением «ситуация на ситуацию». Да, он узнал о смерти её родителей, и да — она теперь разговаривает. Что могло сработать катализатором? Вывод: его обвинения и неправедный гнев. Ему бы задуматься раньше о том, почему Эльза, которая во всём и всегда старалась вести себя трезво и логично, отказалась от контакта с окружающими. Она ведь не социопат! Она любящая, преданная, нежная, развитая во многих областях, старательная и просто хорошая подруга. Он что, не знает Шарлотту? Да преотлично знает! И что бы он там не думал о своей соседке все эти годы, Шарлотта не станет предлагать свою дружбу кому-то гнилому. Так какого чёрта Джеку не пришло в голову поразмыслить над молчанием Эльзы?! Почему он сначала обвинял её в притворстве, а потом решил без задней мысли с ней согласиться и поверить в то, что она не совсем адекватна? Он должен был понять. Он обязан был догадаться, что для её молчания есть причины. И более чем существенные. Ведь решил же он проверить слова доктора Лапина — и оказался прав. А если бы пропустил его слова мимо ушей? Что было бы в этом случае? Ничего. Ни лечения Оливии и Софи, ни семьи для Джейми, никакого успокоения и надежды для Томаса. Разве Джек бы этого хотел? Нет. Он был рад, что принёс хоть какую-то пользу в своей довольно жалкой жизни. И раз он так постыдно лоханулся и не узнал большего про семью Разенграффе, то, быть может, ему следовало проявить хоть чуть-чуть понимания? То есть не начинать сразу обвинять Эльзу (в который уже раз!) во всех грехах, а попытаться узнать, почему она приняла решение скрывать аварию, в которой погибли Стивен и Элизабет. И сделать собственные, такие очевидные выводы об её молчании. Почему эта ситуация не сказалась на Анне подобным образом, Джек решил не гадать. Ведь он ничего не знает о внутреннем мире младшей сестры. Неизвестно, что в её душе надломилось — она довольно долго отвергала саму мысль об ухаживании Кристоффа Бьоргмана, хотя тот проявлял себя рыцарем практически всегда и во всём. За это внутренне благородство, следует отметить, Джек и невзлюбил его с самого начала. Он видел, что оно не было напускным. И не мог смириться с тем, что этим качеством Кристофф очень выгодно отличается от Ледяного Принца «Arendelle High School». Поэтому и была спровоцирована та самая ситуация, в которой Кристофф вынужден был защищаться, оказавшись в итоге среди изгоев школы. Однако, как Джек периодически замечал, того ни сколько не расстраивало подобное положение дел. Он чувствовал себя комфортно и раскрепощено там, где другие ломались и начинали любым способом искать милости от Короля Золотой Молодёжи. Кристофф не искал чужих милостей, не собирался идти на поклон, и даже с насмешкой наблюдал за Джеком и его компанией. Поэтому невольно, но Фрост-младший его уважал. Молча, разумеется, но он признавал этого не от мира сего парня равным себе. Конечно, окончательно увидеть в Кристоффе нормального человека Джеку удалось только во время приезда Карлоса. Тогда всё вокруг способствовало переосмыслению. И почему ему так сложно перестроить свою голову в отношении Эльзы? Ведь, по сути, ничего такого уж страшного она не сотворила. Один раз он уже потерял близкого ему человека, превратно истолковав ситуацию. Точнее, не потерял — отказался от него. Конечно, и вина Шарлотты присутствовала в тех событиях, но ведь свою долю вины он умалил до незначительной, а её долю — возвёл в высшую степень. И она ведь не единожды старалась вернуть их дружбу, и каждый раз он жестоко отталкивал её. Неужели с тех пор он не повзрослел? Получается так. И не повзрослел, и не поумнел. И разве сейчас он хочет потерять Эльзу? При всей своей сдержанности Эльза не производила впечатления человека, чьё терпение можно испытывать до бесконечности — удар её кулака по лицу Джек помнил очень хорошо. Если он разочарует её, она уйдёт из его жизни. Сразу и навсегда, без всяких вторых шансов и предоставлений очередных попыток не опозориться в обновлённых отношениях. Она уже обожжённая, и теперь не будет оправдывать человека за малейшую провинность. Джек понимал, что ему необходимо примириться с ней сегодня же, если он ещё хочет иметь хотя бы потенциальную возможность быть с ней. Но в то же время было понимание, что и самой девушке нужно успокоиться и прийти в себя после того, как к ней вернулся голос. И выплеснул агрессию Джек.***
Стремительно близился вечер. Джек нервничал, переживал и боялся, что Эльза не захочет его больше видеть. Подумав, что времени дал достаточно, он решил постучаться к ней и дальше действовать по обстоятельствам. Но не успел парень поднять руку для стука, как дверь распахнулась сама. Эльза смотрела на него немного настороженно, но решительно. — Я узнать, — произнёс Джек, — как ты… Однако она вышла из комнаты и, пристально глядя на него, произнесла совсем не то, что он ожидал: — Поедем… на кладбище. Это… не так далеко. Немного пришедший в себя парень кивнул, и, не утомляя ни её, ни себя дальнейшими комментариями, спустился с ней на первый этаж. Там обнаружилось, что супружеской четы по-прежнему не было в доме, что несказанно облегчало жизнь, избавляя от расспросов. Он понимал, почему она выбрала в день своего рождения ехать в пристанище мёртвых. Ей уже нечего было скрывать. К тому же Джек сам сказал ей, как ему хотелось попрощаться с её родителями. И она выполняла и его просьбу, и своё желание. По дороге он молча остановился у цветочного магазина, откуда вышел с двумя огромными букетами цветов. Положив их на заднее сиденье, он пояснил: — Это Стивену и Элизабет. Эльза просто кивнула, но затем, опомнившись, сказала вполголоса: — Спасибо. Я очень ценю это. Остановив машину возле кладбища, Джек, покинув кресло, сразу вручил один из букетов Эльзе, второй взял сам и тихо произнёс, глядя ей в глаза: — Веди к ним. Место, где нашли последний приют родители Эльзы и Анны, было забрано железной оградой. Могилы ухожены — ясно, что здесь регулярно наводится порядок. (Потом Джек узнал, что Джеральд и Джессика чтят память о чете Разенграффе и следят за чистотой.) Элизабет и Стивен лежали рядом, под разными плитами, но вместе: как в жизни, так и в смерти. Джек увидел дату их гибели: четырнадцатое мая прошлого года. Примерно через неделю после этих событий Оливер и Аннабель сообщили им с Мейси, что в их доме с конца лета будут жить сёстры Разенграффе… Молодые люди аккуратно пристроили цветы на могилы и молча присели на стоящую тут же скамейку. Оба долго молчали. Джек собирался было просить прощения за очередную неоправданную грубость, но почему-то боялся. Он понимал, что на самом деле разозлился не на Эльзу за то, что она скрыла факт смерти едва ли не единственных дорогих ему людей. Он злился на самих Разенграффе-старших за то, что они ушли. Так рано и безвозвратно. За то, что он больше никогда их не увидит. Не услышит ласкового голоса Элизабет, не увидит подбадривающей улыбки Стивена. За то, что не успел им многое объяснить… А ещё он злился на себя. Потому что если бы он с самого начала был в курсе, что они погибли, то не подвергал бы Эльзу такому испытанию в школе. Он не знал, как ему теперь объясниться с девушкой. До него окончательно дошло: он потерял друзей. Да, самых близких и важных, но — друзей… А она и Анна потеряли родителей. Несколько минут перетекли в полчаса. Эльза по-прежнему сидела, устремив печальный взгляд на могилы. Джеку ничего не оставалось, как начать задавать вопросы, чтобы хоть как-то вывести её из прострации и наладить диалог. — Я знаю, что сейчас тебе будет трудно говорить, — начал он, — поэтому я просто буду задавать вопросы, на которые можно ответить коротко. Договорились? — Хорошо. Задавай, — она повернулась к нему лицом. — Почему ты попросила моих родителей не говорить никому об их смерти? Боялась, что никто вас с сестрой не примет в качестве сирот? — Лучше так. Не вызывать жалость. Не видеть косые взгляды. И не жить… на правах… «бедных родственников». Она говорила медленно, прерывисто — речь восстанавливалась плохо, что вполне естественно после полугодового молчания. Но Джеку нравилось слушать её. После стольких месяцев он наконец-то узнал, как звучит её голос. Только как следует он не мог этому обрадоваться. Весть о том, что Элизабет и Стивена Разенграффе больше нет в живых, и нет достаточно долго, перекрывала все остальные мысли и чувства. — Из-за их смерти ты и молчала? Это был тяжёлый вопрос. Эльза вздохнула и опустила глаза. Но Джек больше не собирался мириться с её молчаливым упрямством. Он заставил её заговорить! И больше не позволит ей прятаться от мира. И от него самого… Парень вплотную придвинулся к ней, после чего взял за подбородок и вынудил взглянуть себе в лицо. Затем внушительно, но тихо, произнёс: — Это нормально, Эльза. Я не представляю даже, как я чувствовал бы себя на твоём месте. В своё время у моей соседки, Шарлотты, как ты знаешь, умерла мама. А ей было всего семь лет. Знаешь, как она это пережила? Она сделала со своими волосами и одеждой такой психодел, что я с трудом привык. Но это был её способ бороться с утратой. Ты выбрала другой. Я всё понимаю, и не считаю тебя ни сумасшедшей, ни дурой. Он смотрел в лёд её глаз, в котором видел своё отражение. Когда он садился рядом, то в его беспорядочных мыслях не мелькало ничего похожего на желание просто приблизиться к ней. Сейчас же он отчётливо понимал, как ему хочется поцеловать её. Ситуация была двоякой, потому что подобное желание не совпадало с необходимостью утешить. Это с одной стороны. С другой, девушки — существа очень загадочные, так что никогда не знаешь, что сможет их успокоить в данный момент. Джек не успел ничего решить. Эльза подалась вперёд и, обвив руками его шею, упала ему на грудь. Парень крепко обнял её, чувствуя, как она неслышно плачет. Он ещё ни разу не видел её слез, она не позволяла себе подобной слабости в чьём-либо присутствии. По большому счёту, плакать при Джеке Фросте было нежелательно и проблематично. Он не терпел женских слёз, считая их предметом манипуляции. Именно так попыталась сделать Мерида, когда он сообщил ей, что они расходятся. На пользу ей это не пошло, Джека только выбесила подобная попытка удержать его возле себя. В нынешней ситуации его не раздражали ни слёзы, ни девушка. Он понимал, что она всё ещё не отошла от того, что с ней произошло. И если бы не его невероятно болезненный гнев и упрёки, которые вызвали в ней сильнейшее желание оправдаться, вернувшее в итоге ей голос, — кто знает, сколько бы она ещё молчала. Да, совсем другие были планы у Джека на этот день, который так чудесно начался. Он ведь думал о попытке объясниться с Эльзой, сделать всё красиво, по правилам. Как же ему хотелось, чтобы она услышала его, поняла и приняла! Чтобы в Хьюстон они вернулись уже официальной парой! Откровенно говоря, Джек очень завидовал Анне. Он знал, что она преодолела свой барьер, и теперь они с Кристоффом встречаются. Её смелость была вознаграждена. Наблюдая в школе за тем, как высокий блондин и рыжая девочка с косичками, едва достававшая ему до плеча, шли, обнявшись, в кафетерий, или радостно летели друг к другу при встрече, Джек не мог не думать о том, что и у него могло бы так всё быть… И он собирался предпринять решительные шаги, чтобы получить свою далёкую мечту, в которой самому себе признавался с трудом. Он хотел такую историю, которая была у Стивена и Элизабет. Он мечтал о подобных чувствах. И он уже понял, что его отношение к Эльзе давным-давно не ограничивается скромным словом «симпатия». И парень почти не сомневался, что это взаимно. Он убедился, что она не живёт прошлыми отношениями, когда Анна по просьбе старшей сестры объяснила ему всю ситуацию. И сегодняшняя встреча подтвердила то, что, кроме презрения, Эльза ничего не чувствует к Хансу. В общем, всё говорило в пользу Джека… НО! Делать какое-либо предложение рядом с могилами её родителей — это не только весьма далеко от романтики, но и отдаёт чем-то нездоровым. А учитывая состояние девушки, то оно будет выглядеть даже не неуместно, а… Короче, нельзя. Нельзя пользоваться подобной ситуацией, чужой слабостью и рыдающей на твоей груди, пусть и очень желанной, девушкой для того, чтобы признаться ей в своих чувствах и выбить согласие на отношения! Джек хоть и не был хорошим психологом, но такие простые вещи понимал. И ему точно не хотелось, чтобы Эльза приняла его в качестве своего парня под давлением обстоятельств. Ему нужно было, чтобы она захотела быть его подругой. Поэтому он молча держал её в объятиях, ожидая, когда она успокоиться. Через полчаса она постепенно затихла и отстранилась. Затем, подняв голову, сказала: — Думаю, нам пора. — Конечно, — с готовностью отозвался Джек, — а куда ты хочешь поехать? — Я не знаю. Мне… ничего не… приходит… в голову. — Эльза, подожди, — мягко остановил он её, — не напрягай связки. Тебе тяжело будет разговаривать ещё несколько недель. — Я… понимаю. — Давай дойдём сейчас до машины и поедем куда-нибудь, где тоже тихо, но не так мрачно, — внёс здравое предложение парень. Она вытерла дорожки слёз и вполне искренне улыбнулась. Джек понимал, что на сегодняшний день им обоим хватит потрясений. К тому же ему хотелось хоть как-то утешить Эльзу. Ведь был её день рождения, а он вызвал в ней самые тяжёлые и грустные воспоминания. Поэтому Джек решил, что немного алкоголя ей не помешает. Он отлично помнил, что, живя в их доме, сёстры ни разу не прикоснулись к спиртному. В тот мексиканский вечер, устроенным Рапунцель, коктейль с текилой пили только взрослые. А с сегодняшнего дня Эльзе официально разрешалось употреблять алкоголь, так почему бы не дать ей возможность немного расслабиться? Сам парень пить не собирался — он был за рулём. Да и спаивать девушку тоже не входило в его планы. Так, пара бокалов хороших коктейлей. Поэтому, узнав от спутницы, где в Галвестоне есть неплохой бар, он направил машину именно туда. Эльза поначалу и слышать не хотела об алкоголе. — Я же не предлагаю тебе напиваться, — заметил Джек, когда они спорили у барной стойки, — тебе просто нужно выдохнуть. У тебя праздник, так что давай ты для разнообразия меня услышишь? — Джек… я не пью… — Я знаю. Но два коктейля ты сегодня выпьешь. И не спорь! О большем не прошу! Два коктейля — и я от тебя отстану. Обещаю, — последнее слово он произнёс особенно серьёзно. — Ладно, — подумав, она кивнула, — но я… совершенно в них… не разбираюсь… — Я разбираюсь, так что я и выберу, — и дальнейшие слова он адресовал уже бармену: — Одну «Пина Коладу», одну «Голубую лагуну». — Будет сделано, мистер Фрост, — радостно отозвался бармен. У Эльзы расширились зрачки. — Разве ты… говорил… своё имя? — Нет. Просто вынужден был показать права, когда парковал машину, — нехотя признался Джек, — я же нахожусь в таком возрасте, что обязан всем доказывать, что мне не меньше шестнадцати А парковщик, видимо, донёс до всех остальных. — У вас очень красивая невеста, мистер Фрост, — заметил бармен, отдавая первый коктейль. Джек подал его Эльзе и, возведя глаза к потолку, спросил: — В который раз за сегодняшний день нас принимают за жениха и невесту? — Кажется… в четвёртый… но… ты ведь… никому не… возражаешь… — и она осторожно сделала глоток. — А я и не собираюсь возражать, — неожиданно для самого себя ответил Джек, — мне нравится, что весь Галвестон оценил мой вкус. Кстати, как тебе выпивка? — Знаешь… довольно неплохо, — и она уже смелее потянула смесь через соломинку. Довольный парень поставил рядом с ней второй коктейль. Себе Джек заказал только минералку. Он молча наблюдал, как Эльза пробует алкоголь, понимая, что ей заметно становится полегче. После того, как она закончила со вторым напитком, Джек, расплатившись, увёл её из бара. — Как и обещал, — сказал он, открывая ей дверь в машину, — больше тебе и не надо. — Да, мне и в самом деле… лучше, — она уселась, размышляя о чём-то. Джек оказался вскоре рядом, готовый к её предложениям о следующем пункте назначения. Он был уверен, что сейчас Эльза сможет определиться с маршрутом. И не ошибся. — Мы ведь так толком и не побыли на пляже, — произнесла она ровным голосом и почти не запинаясь, — Джеральд и Джессика сразу же позвали нас к себе… Давай съездим ещё раз? — Без проблем, — и Джек с удовольствием нажал на газ. В дороге Эльза больше молчала. Она привыкала к тому, что теперь может изъясняться доступным для большинства способом. Джек ей не мешал, ему тоже требовалось время на осознание. Затем они искали на пляже место, где было бы поменьше людей, а когда нашли, то долго бродили по песку, наслаждаясь волнами, которые накатывались на босые ноги — оба разулись и несли обувь в руках, а Джек подкатал джинсы. В этом уединении время летело незаметно, но почти ни одного слова не было сказано. До парня впервые начало доходить, что слова требуются далеко не всегда. Иногда совместное молчание сближает гораздо сильнее тысячи слов. Им было комфортно, они впитывали окружающий их покой, и это приносило какое-то наслаждение, которое не получаешь ни от адреналина, ни от алкоголя, ни от сладкого… Это чистое удовольствие от того, что рядом тот, с кем можно просто помолчать. Душевное равновесие Джека настолько пришло в порядок, что он решился сделать то, что должен был. Они вместе сидели на песке, глядя на полосу горизонта. Солнце уже плавно погружалось в океан, раскрашивая предзакатное небо в багряно-розовые цвета. И тогда он повернулся к ней и произнёс: — Эльза, я хотел попросить у тебя прощения… — Всё нормально, Джек, — она улыбнулась ему той улыбкой, от которой тряслись колени, — в конце концов, я из-за этого и заговорила. — Нет, я не об этом. То есть… об этом тоже, но больше о другом. Я про то, как я вёл себя, когда вы с Анной только приехали в наш дом. Он замолчал, но, увидев, что девушка снова собирается что-то сказать, быстро продолжил: — Подожди, дай мне договорить. Я очень виноват перед вами, особенно перед тобой. Я оскорбил память о ваших родителях, я организовал на тебя травлю в школе, я не давал тебе спокойно дышать… — Джек, успокойся, пожалуйста, — она схватила его руки в свои и максимально приблизила к груди, — так ты обвинишь себя во всём на свете. Не надо. Всё хорошо, поверь. Я не злюсь, не обижаюсь; уверена, что и Анна не испытывает к тебе ненависти. — Но именно таких чувств я и заслуживаю, — невесело усмехнулся парень, — я ведь не давал себе труда подумать, каково вам приходится… — Джек, давай смотреть в лицо фактам. Первое: Анна познакомилась с Кристоффом именно благодаря всей этой ситуации. И он доказал, и не один раз, что достоин моей сестры. Я знаю, что он очень любит её. И неизвестно, обратила бы она внимание на этого парня, если бы её приняли в школе как свою. Второе… — Эльза, ты слишком много говоришь, — попытался притормозить речевой поток Джек, — тебе нельзя так сразу… — Я уже разговорилась, — отмахнулась она, — вероятно, потому что ты заставил меня выпить те коктейли. Просто завтра, скорее всего, первую половину дня опять буду говорить короткими фразами. Потом снова натренирую связки, и всё будет нормально. Не переживай. Итак, второе. Ты заставил меня снова играть на рояле. Знаешь, сколько я не садилась за него? Со смерти папы и мамы. — Я испортил твой кулон и подставил тебя перед администрацией школы. — Я знаю твою мотивацию. Ты не мог на тот момент действовать по-другому, — она дотронулась его рукой до снежинки, которую не снимала. — А это — твой подарок. Как видишь, я ношу его. — Да, — он сглотнул — она была так близко, что голова шла кругом. А окружающая атмосфера пьянила морским воздухом, что не приносило Джеку никакого облегчения. С огромным трудом он проговорил: — Я рад, что тебе понравился мой подарок. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Ты вытащил меня из раковины, а это было не под силу никому, даже Анне. Мне не за что тебя ненавидеть. — Просто скажи, что ты простила меня. Мне нужно это знать. — Давно простила. Эльза должно быть решила, что слов недостаточно. Потому что она отпустила его руки и порывисто обняла. Но не так, как всего некоторое время назад на кладбище. Теперь от неё не исходило отчаянье, которое сковывало Джека по рукам и ногам, запрещая ему действовать. Теперь он ощущал, что девушка приникла к нему не в поисках поддержки, а потому что очень хотела этого. И, тем не менее, его не покидало странное предчувствие. Ему казалось, что Эльза боится. Парень с силой отстранился от неё. — Спасибо. За то, что ты не сердишься, — он едва удерживал её за плечи, опасаясь, что очередного прикосновения уже не вынесет. Теперь во взгляде девушки появилось недоумение. — Что-то не так? Тебе как будто неприятно ко мне приближаться. — Нет, всё хорошо, — он поднялся на ноги, — просто я хочу искупаться. Мне, конечно, не впервые быть около моря, но грех не воспользоваться случаем. «А заодно и остыть, пока я не натворил то, о чём потом пожалею» — мысленно закончил он и, скинув одежду, бросился в воду. Водные процедуры успокоили нервную систему и охладили голову. Джек вышел на берег, чувствуя себя вполне способным провести рядом с Эльзой целый вечер и при этом не контролировать каждый свой жест, либо прикосновение к ней. Немного обсохнув, он предложил: — В твоём городе наверняка есть место, где ты любила проводить время. Я имею в виду, где можно вкусно поесть. Просто время ужина, и я, честно говоря, очень проголодался. Думаю, и ты будешь не против перекусить. — Есть одно место, — подумав, согласилась Эльза, — там в основном еда из морепродуктов, если ты не возражаешь. — Повторяю — это твой день рождения. К тому же я не имею никаких претензий к рыбе. Но там подают десерты? — Конечно, там потрясающие чизкейки… А почему ты уточнил? — Потому что ты просто обязана сегодня задуть свечи!***
В таком хорошем настроении Джек давно не просыпался. Он чувствовал себя очень умиротворённо после проведённого вечера. Ужин прошёл хорошо. Он спрашивал свою потенциальную девушку об её увлечениях, предпочтениях, игре на рояле, занятиях танцами… Он спешил компенсировать всё то, что пропустил за эти полгода. Он хотел её узнать. Эльза отвечала подробно, без кокетства, спокойно выдавая парню то, что он хотел услышать. И хотя у него не было причин считать, что она лжёт, его не покидало ощущение, что не до конца она откровенна. Как будто между ними всё ещё находилась какая-то недосказанность. Может, именно поэтому Джек так и не решился сказать о своих чувствах. Хотя, как он вынужден был себе напомнить, он и сам не готов полностью раскрыть ей душу. У него тоже был собственный остров глубоко внутри, куда он никого не пускал. На этом острове хранились тайны. И парень точно знал: одну из них он должен доверить Эльзе. Ведь косвенным образом она касалась именно её и Анны… После ужина они оставили машину и потом долго гуляли; и Эльза заметила, что надо будет завтра обязательно заняться делами бизнеса — как ей и рекомендовала Джессика. Джек вызвался свозить её и в порт, и к адвокату. В дом Сэнд они вернулись поздно, когда все спали. Поэтому гостеприимная чета ещё не знала, что случилось важное событие. Проводив Эльзу до её спальни, Джек спохватился: — Я ведь так и не сделал тебе подарок. — Сделал, — прошептала девушка, — ты вернул мне мой голос. Этого вполне достаточно, — она поцеловала его в щёку и скользнула в комнату. Он постоял ещё немного у закрытой двери, слегка сожалея, что не может зайти и поцеловать её по-настоящему. Затем ушёл к себе и лёг спать. Вспоминая прошедший вечер, Джек думал о том, как отреагируют Сэнды, и спустилась ли уже Эльза вниз. Он не очень хотел вставать, хотя и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Неожиданно его размышления прервал звонок. Номер был незнаком ему, но Джек всё же ответил — мало ли, что случилось. — Привет, Джек, — услышал он знакомый голос. Парень даже не поверил сначала. Голос в трубке терпеливо ждал. — Привет, Шарлотта, — озадаченно произнёс он после небольшой паузы. — Откуда у тебя мой номер? — Анна дала. Послушай, я знаю, что у вас с Эльзой совместный уик-энд, и, честное слово, ни за что не стала бы портить вам выходные. Но дело не терпит отлагательств. Я потому и позвонила тебе, чтобы ей не пришлось объясняться с тобой на пальцах или же в длинных телефонных сообщениях. — И что же случилось? — Джек старательно держал телефон возле уха и при этом пытался надеть штаны. — Сегодня ночью были арестованы Рапунцель и Юджин. Вам нужно срочно вернуться в Хьюстон.