Прошла путь тернистый, и многого не жду - Ведь я боюсь, что оступлюсь, И за тобой пойду!
Когда Эльза и Джек ворвались в кабинет Максимуса Медины, там уже собралось столько народа, что хозяин кабинета, по понятным причинам, им не обрадовался. Собравшихся было более чем достаточно — в лице его самого, его обоих напарников, Рапунцель Голден (или как там сейчас её фамилия?), Флинна Райдера, Шарлотты Фэй, а ещё зачем-то ввалившихся буквально несколько минут назад Анны Разенграффе и Кристоффа Бьоргмана — короче, людей очень даже хватало. Только Максимуса уже никто не спрашивал, нравится ему это или нет. Джек гнал машину обратно в Хьюстон на предельной скорости и пару раз нарушил правила, лишь бы дорога обратно заняла меньше времени, чем положено. Эльза старательно держала себя в руках, чтобы бурлящие эмоции не выплеснулись наружу. И дело было не в том, что им не удалось побыть вдвоём подольше… Хотя и в этом, конечно, тоже. Утро началось чудесно. Она лежала и обдумывала свой день рождения, а на лице играла умиротворённая улыбка, столь редко появляющаяся. Девушка надеялась, что сейчас они позавтракают, а затем поедут в порт. Там она проведёт часа три за бумагами, и потом уже можно будет спокойно отдыхать дальше. Например, устроить Джеку небольшую экскурсию по приморскому городку. Ещё она пыталась представить, как сейчас удивятся Джеральд и Джессика, когда она начнёт говорить… Все эти мысли были приятными и доставляли немалое удовольствие. Однако когда Эльза поднялась с кровати, чтобы, в конце концов, привести себя в порядок и спуститься вниз, она услышала быстрые шаги в коридоре, а потом кто-то очень поспешно постучал к ней. Набросив халат, она подошла к двери с нарастающим чувством тревоги. Её льдистые глаза встретились с очень похожими — глазами цвета северных рек. Она не могла не ощутить, как воздух сгустился вокруг них, стоило лишь оказаться чересчур близко. Это ей было ясно и вчера, хотя она старательно делала вид, будто бы не понимает, что происходит с Джеком. Дыхание чуть замедлилось, и она несколько секунд не могла оторвать взгляд от его лица. Он, впрочем, тоже не сводил с Эльзы глаз. Но недолго. В конце концов, ему пришлось рассказать о том, почему он пришёл к ней и что им нужно вернуться в Хьюстон гораздо раньше запланированного времени. Судьба друзей волновала девушку не меньше, чем Джека, поэтому они спешно собрались и, вкратце объяснив всю ситуацию Сэндам, покинули Галвестон. Поскольку времени для дальнейших объяснений не было, молодые люди решили не посвящать Джеральда и его жену в то, что же случилось накануне. В общем, они уехали, так и не сказав, что к Эльзе вернулся дар речи. Джек, догадываясь о чувствах Эльзы, сосредоточил своё внимание на дороге и за всё время не сказал ей почти ни слова. У него была задача быстрее добраться до Хьюстона, и именно это он и делал. Они ещё далеко не всё знали о том, что же там случилось, и их нетерпение, а так же желание помочь Рапунцель и Юджину, подстёгивало их ехать с максимальной скоростью. В итоге, когда они добрались до полицейского участка, в котором уже несколько часов допрашивали их друзей, у них был очень решительный настрой. А вот офицер Медина пребывал в весьма далёком от радужного настроении, и толпа бунтующей молодёжи в его кабинете уж точно не способствовала улучшению. — Что тут происходит? — спросил Джек, едва только распахнул дверь в кабинет. Наручники были только на Юджине. И хотя оптимизм молодого вора трещал по швам, он умудрился выглядеть расслабленным и даже довольным, если только подобное слово уместно в такой ситуации. Рядом с ним понуро сидела Рапунцель, не удосужившаяся снять даже венок с головы. Из девушки как будто ушёл весь свет, и Эльзе до такой степени стало жаль свою подругу, которая обычно распространяла вокруг себя невероятную солнечную радость, что едва слёзы на глаза не навернулись. Эта тихая невеста сейчас совсем не походила на ту, с которой Эльза была знакома все эти месяцы. Конечно, Шарлота успела сообщить Джеку, что парочку арестовали в церкви, а так же то, что именно они там делали, поэтому о венчании Эльза была осведомлена. Сама Шарлотта стояла возле стола Максимуса Медины и что-то пыталась ему объяснить, в то время как он требовал от девушки прекратить объяснения. Он пока не знал, что на Шарлотту не действуют ни крики, ни угрозы, ни холодные оскорбления. А потому прогонять её от стола и тем более что-то там требовать было бесполезно. Она невозмутимо продолжала действовать офицеру на нервы. А вот оба его напарника, Джулиана Холл и Николас Уайлдер, старательно пытались выпихнуть из кабинета Анну и Кристоффа, которые почему-то тоже были здесь и совсем не собирались пропускать события и оставаться в стороне. После окрика Джека все на несколько секунд замолчали, а потом Анна радостно бросилась к старшей сестре с объятиями. — Эльза! — она прижалась к ней, видимо, всё же соскучившись, несмотря на краткость расставания. — Как прошёл день рождения? Хорошо провела время? — Привет, Эльза, привет, Джек! — отозвался со своего места Юджина. — Можете поздравить нас с Рапунцель со свадьбой! Просим прощения, что не пригласили, а так же за то, что забыли про твой день рождения, Эльза… — Мистер Райдер, прекратите паясничать! — сурово прервал излияния вора офицер Медина. — А вы, мистер Фрост, будьте так любезны покинуть мой кабинет и захватите с собой обеих сестёр Разенграффе и мистера Бьоргмана! В их обществе, как и в вашем, я нуждаюсь меньше всего! Раньше Джек взбесился бы только от одного намёка на приказ действовать вопреки своим желаниям. Но за последнее время в нём поменялось слишком много, а потому он просто предпочёл не обратить внимания на фразу офицера. К тому же у того уже был достойный оппонент — Шарлотта Фэй. — То есть когда вы их всех допрашивали в самый разгар бала, вы нуждались в их присутствии, — немедля вмешалась его соседка, — хотя дело касалось, как и сейчас, одного и того же человека, Флинна Райдера. А сейчас вас почему-то их присутствие выводит из равновесия! Шарлотта нарвалась на весьма красноречивый взгляд Максимуса, но и не подумала замолчать. Она наверняка понимала, что рискует, однако отступать не собиралась. Короче, неизвестно, чем бы закончились эти несудебные прения, но тут в кабинете очень отчётливо раздался прежде неслышимый голос. — Думаю, офицер Медина, мы вполне можем остаться. Я считаю, что вам стоит выслушать всех, кто имеет какое-либо касательство к этой истории. К тому же полезнее нас выслушать именно сейчас, пока никто из родителей не притащил сюда адвокатов, журналистов и тех, кто изо всех сил будет вам мешать. К тому времени, как фраза была закончена, в кабинете повисла такая звенящая тишина, что стало казаться, будто в нём никого нет. Только манекены, уставившиеся на Эльзу и не верящие собственным ушам. Один лишь Джек смотрел на девушку с тихой радостью и не мог не улыбаться, прислушиваясь к звукам её голоса. А она немного смущённо смотрела на своих друзей, понимая, что никак не могла подготовить их к этому сюрпризу. Первой высказалась Шарлотта: — Похоже, не зря ты уезжала в Галвестон! — Эльза, я думала, что это уже никогда не случится! — это, естественно, визжала счастливая Анна. — Я даже не знаю, что сказать, — а это растерявшийся Кристофф. — Пресвятая дева Гваделупская! — а это, как ни странно, Юджин — видимо, влияние Рапунцель распространялось на него гораздо сильнее, чем он думал. Сама Рапунцель наконец перестала цветом лица напоминать собственный свадебный наряд и продемонстрировала влияние своего жениха на себя: — Эльза, чёрт возьми, наконец-то! — Итак, мисс Разенграффе, я понимаю, что кое-какие перемены всё же произошли, — высказался и Максимус, — поздравляю вас, и не только с днём рождения, — он внимательно посмотрел на неё, затем, что-то для себя решив, произнёс: — Что же, вы правы, я готов выслушать всех в этой комнате. К тому же мистер Райдер и мисс Голден упорно не хотят… — Я — миссис Фитцерберт, — неожиданно поправила его Рапунцель. Максимус перевёл на неё цепкий взгляд и сказал: — Я вынужден вам напомнить, что перед законом ваш брак недействителен. И ваши родители постараются его расторгнуть… — Зато перед Богом его расторгнуть невозможно, — перебил его Юджин. — Извините, офицер, — невозмутимо вмешалась Шарлотта, — но в мэрии они брак не заключали. А в церкви несколько другие законы. И, даже если родители Рапунцель обратятся с этим вопросом в Рим, в чём я сильно сомневаюсь, Папа не даст своего согласия на аннулирование брака, который заключён между двумя католиками. А мистер и миссис Голден, если я не ошибаюсь, даже не верующие. Отец Патрик даст соответствующие данные о тех, кого он венчал, и брак будет признан католической церковью. Даже если и не будет признан гражданским кодексом штатов. — Вы собираетесь поступать на юриста, мисс Фэй? — процедил Максимус, выслушав эту недлинную, но познавательную речь. — Нет, зачем? Просто, прежде чем быть свидетелем на их свадьбе, я кое-что об этом прочитала. — Это весьма разумно с вашей стороны, но не могли бы мы уже приступить ко всем вашим рассказам? — Максимус взглядом обозначил тех, кого он собирался выслушать. — Я бьюсь с мистером Райдером… Или вас тоже зовут по-другому? — Это пока не имеет значения, офицер, — отозвался тот без привычного зубоскальства и вполне вежливо. — Так вот, я пытаюсь понять, что же произошло с этой трижды проклятой диадемой уже довольно давно. А с глубокой ночи я пытаюсь разговорить вас. Ни вы, ни мисс Голден не захотели отвечать на вопросы и предпочли отмалчиваться. — Вы — очень хороший полицейский, офицер Медина, — внезапно произнесла Шарлотта и все, включая самого Максимуса, взглянули на неё с удивлением, — вы просто не с того начали. Не волнуйтесь, мы всё вам объясним. Только не спешите с выводами. — Да, и освободите, пожалуйста, моего жениха от наручников, — попросила Рапунцель. — Хорошо. Я прошу всех присаживаться, а тебя, Джулс, очень прошу принести всем кофе. — Только не из автомата, который стоит у вас в участке, — добавил Джек, протягивая девушке деньги. — Тут недалеко есть кофейня, сходите за кофе туда, хорошо? И не воспринимайте это как каприз, — поспешно добавил он, — просто всем нам необходимо взбодриться, и офицеру Медине тоже. Поэтому я очень вас прошу оказать нам эту небольшую услугу. Детектив Холл усмехнулась, отлично понимая, что их просто-напросто выпроваживают, но делают это очень вежливо и под благовидным предлогом. К тому же кофе сейчас и правда не будет лишним для всей этой компании. Поэтому она, спросив у каждого из присутствующих его предпочтения, удалилась, позвав своего напарника, который как раз снял стальные браслеты с подозреваемого: — Пойдём со мной, Ник, поможешь мне всё донести. Дверь аккуратно закрылась, и Максимус Медина остался наедине с семью подростками, старше которых он сам был не так уж и намного. Про то, что они изрядно успели ему надоесть, и говорить не стоило. Но в то же время они вызывали у него странную симпатию. Юная энергия, брызги эмоций и страстное отношение друг к другу, будь то дружба, симпатия или что-то более глубинное… Максимус изначально не был отзывчивым на чужие чувства, да и свои у него были достаточно просты, без затей. Его мать Пилар ещё в детстве прозвала его "мой алмаз" - настолько он казался окружающим даже не льдом, а камнем. Однако, глядя на стоящие перед ним пары, у него возникло желание понять — а каково это? Каково быть такими, как они? Он даже не догадывался, что самые настоящие эмоции один из их компании позволил себе лишь недавно… Когда все расселись, Максимус выжидающе посмотрел на каждого и спросил: — Итак, кто начнёт? — Думаю, стоит начать мне, офицер, — сказала со своего места Рапунцель. — В конце концов, это моя история. И я попрошу своих друзей дополнить меня, если я что-то вдруг упущу. — Мы слушаем вас, мисс Рапунцель. Рассказ девушки вместе со всеми дополнениями занял примерно час. Она объяснила Максимусу, как и где познакомилась с Флинном Райдером, которого вообще-то зовут Юджин Фитцерберт; рассказала о том, какую роль в его побеге во время бала сыграли Эльза (умолчав о ледяной магии, конечно же) и Шарлотта; поведала, как ей тошно жить вместе с родными родителями и что ей очень бы хотелось никогда не знать о том, что матушка Готель — не её мать. — Я думаю, мисс Рапунцель, — выслушав её самым внимательным образом, — сказал офицер Медина, — что если бы ваш возлюбленный не зарился на редчайшую диадему вашего отца, то мистер и миссис Голден отнеслись бы к нему более терпимо. В ответ со стороны кресла Юджина раздался тяжёлый вздох-стон, а затем последовала фраза: — Да у них эта диадема! Неужели вы не поняли? Меня перестали интересовать драгоценности и их кража в тот момент, как я познакомился со своей невестой. А вернул я им её на следующий день после того, как они признали, что Рапунцель их дочь. Пришёл, представился, объяснил, что я хочу вернуть им их цацку и принести свои извинения… Диадему-то они, конечно, забрали, но вот сообщить в полицию об этом забыли. А я вынужден был ещё раз сматываться — они на меня ещё и свою охрану натравили! — Подождите, — вернувшиеся к тому времени Джулиана и Николас в полном недоумении уставились на Юджина, — так получается, что Бенджамин Голден вот уже несколько месяцев водит за нос полицию Техаса?! — Именно так, — кивнула Рапунцель, — но, как вы понимаете, я не могла сообщить об этом. Они сделали всё, чтобы меня воспринимали как сумасшедшую, и никто мне не верил. Поэтому я осознавала, что если побегу с этой информацией в полицию, или хотя бы к журналистам, меня высмеют, обвинят в клевете и отправят на принудительное лечение куда-нибудь, где через полгода я превращусь в бессловесное и покорное существо! Извините, но я не готова была так рисковать. Судя по всем остальным лицам, никто, кроме самих Юджина и Рапунцель, понятия не имели о том, что диадема давным-давно вернулась в сейф к Голденам. Да и Эльза не знала этого. Более того — она не спрашивала подругу об этой реликвии. А смысл? Деликатность, которой природа наделила обеих подруг, не позволяла одну спрашивать, а вторую — грузить дополнительной информацией и проблемами, потому что друзья созданы вовсе не для того, чтобы портить им жизнь. Во всяком случае, так считается. Эльза наблюдала за офицером полиции, который потратил много сил и времени в поисках знаменитого вора и мошенника. И ей стало его даже жалко. Нет, своим лицом он ничем не выдал жесточайшего разочарования, и даже не пытался представить Рапунцель лгуньей и сумасшедшей; он просто надолго замолчал, обдумывая всё, что услышал от подростков. Пока все ждали его вердикта, Эльза шёпотом спросила у Анны, какого существительного они-то с Кристоффом делают в полицейском участке? Они же вообще не имеют отношения к событиям, связанным с вором и диадемой. Как выяснилось, когда Шарлотта очень рано позвонила Анне и потребовала у неё номер телефона Джека, девочка не могла унять любопытство и спросила у подруги, зачем ей понадобился номер именно сейчас. По итогу соседка, конечно, призналась, что произошла серьёзная неприятность, но просила ничего не сообщать Фростам-старшим. Анна, разумеется, не сказала, однако поспешила принять горячее участие в событиях, не забыв и про своего парня. Как поняла Эльза, Шарлотта решила довериться чутью и уму Максимуса Медины — непримиримого полицейского, но очень порядочного человека, для чего и вызвала в Хьюстон Джека с Эльзой, чтобы он, наконец, смог услышать, понять и представить картину целиком. Конечно, они понимали: не факт, что офицер их хотя бы выслушает. Но они даже не представляли, насколько подобный поворот нежелателен для Максимуса и его карьеры. Ведь если Флинн Райдер будет обесценен как мошенник, и низведён до статуса ничего не значимого и никому не мешающего вора из уличной банды Крюка, то значит, Максимус Медина не станет детективом. Репутация Голденов, конечно, пострадает, да только кому от этого лучше? Разоблачение золотых магнатов не тянет на повышение в должности. А вот на понижение — даже очень. Виноватым должен быть тот, кто устраивает всех. И никого не интересует, виноват ли он на самом деле. И если Максимус, как весьма умный полицейский, отчётливо это понимал, то сидящая перед ним молодёжь — нет. Более того, если он хотел по-настоящему помочь Рапунцель и Юджину, он должен действовать тихо, не уведомляя никого в участке. Официально ему никто не позволит заниматься тем, что грозит невероятным скандалом. Джулс и Ник, конечно, будут рядом и помогут, но и они понимали, что капитан Палмер по окончанию расследования, скорее всего, спустит с Максимуса шкуру. Не уволит, конечно (хотя и это не факт), но из отдела выгнать куда-нибудь может… Короче, перспективы вырисовывались не радужные и очень-очень хреновые. Максимус, приняв решение, повернулся к компании и спросил, обращаясь к Рапунцель: — Вы хотя бы приблизительно знаете, где может ваш отец прятать диадему? — Да. Когда Юджин сказал, что он вернул им их игрушку, я потребовала с отца ответ. Они долго отпирались и обвиняли его во лжи, уверяя, что я просто не различаю где реальность, а где вымысел. Мне пришлось хитрить и следить. В доме, где я живу с родителями, четыре тайника, в этом я уверена. Но в каком именно находится диадема, я не знаю. — Макс, ты серьёзно решил учинить у него обыск? — не поверил Ник своим ушам. — Это будет стоить тебе карьеры, даже если выяснится, что он действительно водил нас за нос! — Палмер не простит тебе ни одного опрометчивого шага, — поддержала его Джулиана, — он уже тебя поддержал один раз. Вторая ошибка и правда обойдётся тебе очень дорого. — Не страшно, переведусь в другой отдел. Или подам запрос в ФБР. Но я не собираюсь продавать системе жизнь вот этих детей, — он указал на поженившуюся парочку, — я смотрю, чьи-то родители заигрались в опасную игру «моя дочь — психопатка»… Что ж, настало время объяснить им правила этой игры. — Так вы нам поможете? — переспросил Юджин. Максимус посмотрел на него довольно холодно, и ответ его был не теплее взгляда: — Я, юноша, предпочитаю иметь чистую совесть, а не чистое личное дело. Поверьте, мне известны последствия. Но вы позволили вашей девушке взвалить на себя непосильный груз ответственности. Вы хорошо понимали, чем она расплатится в том случае, если бы вас выследил не я, а кто-то другой на вашем венчании? И не стоит меня перебивать, мисс Рапунцель, — заметив, что возмущённая Рапунцель собирается что-то сказать, Максимус сразу это пресёк. — Вы в этом смысле не лучше. Вам обоим не по возрасту брать на себя такие обязательства… Но я не могу вас обвинить в этом, хотя бы потому, что обстоятельства сложились против вас. Кстати, Рапунцель, сегодня вы будете проходит проверку у полицейского психиатра. — Это ещё зачем?! — Затем, что меня достал навешанный на вас ярлык от ваших родителей! Пора доказать, что вы в здравом уме! Предупреждаю, это может затянуться надолго, но результат должен быть удовлетворительным. — Хорошо, Максимус, я согласна на эту проверку, — кивнула девушка. — Но как вы собираетесь искать диадему? — Неофициально…***
И офицер Медина сдержал своё слово. Так же он обратился ко всем с огромной просьбой не мешаться под ногами. Вся молодёжь, за исключением Шарлотты Фэй, с готовностью дала слово. Соседка же Фростов повела себя странно даже для себя самой. Она усмехнулась и сказала, что будет делать то, что сочтёт нужным, особенно учитывая тот факт, что она уже совершеннолетняя. Остальные с удивлением наблюдали за ней и за реакцией офицера Медины. Казалось, его черты стали ещё резче, а глаза — чернее, когда она отказалась выполнить его требование. Спокойным, но очень ледяным тоном он сказал: — Ваше совершеннолетие — не в вашу пользу, мисс Фэй. Если вы окажетесь поблизости от того места, где я буду работать, я вам обещаю: я вас арестую. За препятствие деятельности правоохранительных органов. Вы вроде бы любите почитать на досуге юридическую литературу? Вот изучите внимательно эту статью! Если он собирался этим смутить Шарлотту, то не вышло у него ни фига. Девушка сверкнула лиловыми линзами, взмахнула накладными ресницами и сообщила следующее: — Вы никогда не докажете, что я оказалась на месте, где вы будете работать, неслучайно. — Мисс Фэй, я настоятельно рекомендую не испытывать моё терпение! — Офицер Медина, я настоятельно рекомендую вам не давать мне советы — как правило, я им не следую. А ещё могу из вредности сделать наоборот! Препирательства продолжить не удалось. Детектив Холл, во избежание сложностей, вывела нахалку вместе с остальной золотой молодежью из участка. Внутри остались только Рапунцель и Юджин — уточнить кое-какие детали, получить ценные указания и дожидаться проверки у полицейского психиатра. Так как по официальной версии она со вчерашнего дня гостила у семейства Фрост, то в ближайшее время никаких проблем с её родителями не должно было возникнуть. Можно было даже не сомневаться, что друзья её прикроют. — Шарлотта, что с тобой? — осторожно спросила Анна. — Тебе же не свойственна манера ехидничать. Да и не пререкаешься ты обычно… — А пусть не думает, что я его послушаюсь! — неожиданно зло отозвалась Зубная фея, — я не маленькая, так что он не удержит меня в стороне от этого дела! — Шарлотта, ты же не работаешь в полиции, — с мягкой укоризной заметила Эльза. — я думаю, офицер Медина сам справится. — Да, ты же сама решила ему довериться, — напомнил и Кристофф, — и уговорила остальных это сделать. — Вот и нечего меня отстранять! — девушка решительно остановилась и повернулась в другую сторону. — Мне надо решить кое-какие дела, так что увидимся позднее. И, не говоря больше ни слова, Шарлотта убежала. Глядя ей вслед, Джек покачал головой: — Ни за что бы не подумал, что Шарлотта может быть такой честолюбивой. Сколько лет её знаю, а никогда за ней такого не замечал! — Это не честолюбие, Джек, — улыбаясь, произнесла Эльза. Тут все словно опомнились, сообразив, что у них несколько событий за сегодняшний день. Анна снова повисла на шее старшей сестры, не в силах справиться со своим восторгом: — Эльза, когда ты заговорила?! Ты это скрывала? — Нет, Анна, — обнимая её, проговорила Эльза с нежной улыбкой, — я заговорила только вчера. И, как ты сама понимаешь, у меня не было возможности это скрыть. — Так это случилось в твой день рождения? — Да, — тут Эльза перевела взгляд с сестры на Джека и произнесла: — Благодаря Джеку. Это он заставил меня говорить. Джек, ничего не отрицая и не подтверждая, перехватил взгляд Эльзы и не собирался отпускать его. Она понимала, что витающая между ними недосказанность будет накалять обстановку; казалось, что даже Анна с Кристоффом видят эти искры между ними. Наверное, поэтому, Анна, заметив, что Эльза и Джек уставились друг на друга, сочла за лучшее никак не комментировать последнюю ремарку сестры, хотя была способна болтать без умолку. Эльза первой пришла в себя и отвела глаза, и то лишь после того, как Кристофф вполголоса обратился к своей девушке: — Может, мы оставим их? Кажется, они что-то хотят сказать друг другу… — Нет-нет, Кристофф, всё в порядке, — спешно произнесла Эльза, — извините нас, мы просто устали. — Да, дорога была долгой, — подтвердил Джек, продолжая, тем не менее, поглядывать на Эльзу. — Так может, мы пойдём куда-нибудь поедим? — внесла предложение Анна. — День начался у всех рано, вы с дороги, а Эльза обещала мне по приезду отпраздновать со мной свой день рождения! — Да ради бога, Анна, — с улыбкой кивнул Джек. — Куда пойдём? — Пусть Эльза выбирает ресторан! — Я не знаю, ребята, — девушка пожала плечами, — давайте в китайский, мы все вроде бы к их кухне нормально относимся… По лицу Кристоффа было видно, что он собирается свалить по какой-то выдуманной причине. Не в его правилах было принимать приглашение от людей, с которыми у него холодная война. Эльза, в отличие от младшей сестры, сразу поняла, что Кристофф ищет пути отхода, и собиралась уже его останавливать, как вдруг услышала, что к парню обращается Джек. — Кристофф, есть разговор. — Тет-а-тет? — по-деловому уточнил парень, размышляя, чего именно следует ждать от Фроста-младшего. — Нет, зачем? Я вполне могу сказать всё прилюдно. Я, Джексон Оверланд Фрост, приношу тебе свои извинения за то, что постоянно подчёркивал своё несуществующее над тобой превосходство, а так же оскорблял тебя и старательно отравлял тебе существование последние несколько лет. Вернее, старался отравить. Насколько я понимаю, тебе были безразличны мои выходки. Короче, ты вёл себя очень достойно, и я отношусь к тебе с большим уважением. Понимаю, что звучит пафосно, но уж как получилось. — Что, репетировал заранее? — почти сочувственно поинтересовался Кристофф. — Ну… не репетировал, конечно… так. В голове прогнал, что примерно сказать… — Не знаю, каких трудов тебе это стоило, Джек, но считай, что я оценил. — Хорошо. Надеюсь, ты примешь приглашение на обед в честь дня рождения Эльзы? Кристофф пожал плечами: — Да. Почему бы и нет? То, что Джек пытается исправить все свои прошлые косяки, не укрылось от внимания ни Эльзы, ни Анны. Парень при этом действовал вполне искренне: его извинения не были формальными, они шли от сердца, что не мог не заметить и сам Кристофф. За обедом они вполне мирно побеседовали, нашли некоторое количество общих тем, при этом один не пытался навязаться другому, а второй не прыгал от радости, что его почтили вниманием. Всё было в духе неплохого взаимоуважения. Эльза, которая уже наблюдала взаимодействия Джека и с Иккингом, и с Юджином, могла с уверенностью сказать, что у Кристоффа с ним ещё меньше точек соприкосновения, чем с предыдущими двумя. Они по-разному смотрели на жизнь; к тому же у Кристоффа отсутствовало искромётное чувство юмора, которого было в избытке у того же Юджина, и хватало у Джека; а ещё у парня Анны недоставало некоторой лёгкости в отношении к деньгам и развлечениям. Но на это все спокойно могли закрыть глаза, понимая, насколько в другой среде он вырос. Притом только Анна знала, что у Кристоффа есть причины относиться к деньгам бережливо, и считать каждый цент — она-то понимала, что по-другому и быть не может. Но в целом, если отбросить в сторону детали, обед показал, что парни вполне могут общаться если и не на уровне близких друзей, то на уровне хороших знакомых — точно. Главным было то, что они должны увидеть хорошие качества друг в друге, что и произошло. Эльза гадала про себя, что же будет дальше. Дома, конечно, все были в некотором шоке, узнав, что Эльза заговорила. Оливер и Аннабель закидали её самыми разными вопросами, едва придя в себя от неожиданной информации. Посовещавшись с опекунами, было принято решение, что Эльза всё же какое-то время ещё будет посещать психиатра. А помимо этого немедленно посетит другого специалиста, врача-оториноларинголога, так как её связки нуждаются в срочной проверке. Так же было принято решение сообщить в администрацию «Arendelle High School» о резких изменениях в, казалось бы, безнадёжной патологии одной ученицы, и, таким образом, разговор был закончен. Гораздо более тяжёлый разговор состоялся у Эльзы с Анной вечером, когда сёстры остались одни. Старшая вынуждена была рассказать младшей о том, что произошло в Галвестоне. В частности, о встрече с Хансом, и о том, почему же вдруг у ней прорезался голос. То есть — то, что Джек теперь в курсе, что их родители погибли. Анна, разумеется, была возмущена поведением Вестергорда, но, с другой стороны, как она сказала сестре, «ничего хорошего я от него не ждала, и теперь можно не скрывать правду хотя бы от Джека». Выслушав её, Эльза поняла, что будет честно разрешить Анне открыться и Кристоффу. Она не сомневалась в сестре. Как бы тяжело той не давалось хранение тайны, она будет держать слово, которое дала. Поэтому Эльза решила облегчить бремя Анны хотя бы частично. Она мягко сказала той, что не будет возражать, если младшая сочтёт нужным ввести в курс дела своего парня. Но, похоже, что сейчас Анну мало волновал вопрос о том, может она что-либо рассказать Кристоффу или же нет; она задумалась, а потом неожиданно выдала: — Эльза, а ведь Джек приложил все усилия, чтобы защитить тебя перед Хансом. Судя по тому, что ты рассказываешь, он сделал всё, чтобы уберечь тебя. Или я не права? Девочка пристально вгляделась в лицо старшей сестры. Та пожала плечами и, как можно беззаботнее, сказала: — Получается, что так. Джек, разумеется, подробнейшим образом рассказал Эльзе о том, что происходило без её участия. В частности о содержании диалога между ним и Хансом, когда он отправился искать компанию Вестергорда с целью отдать приглашения в клуб. И Эльза не могла обойти этот вопрос, повествуя обо всём Анне. Так что теперь младшая Разенграффе была достаточно осведомлена об отношениях Эльзы и Джека. Но отнеслась ко всей информации она с осторожностью. — Значит, он так и не предложил тебе встречаться? — Анна обняла сестру за плечи, хотя та по-прежнему продолжала сидеть очень прямо и независимо на своей кровати. — Я сомневаюсь в том, что он мне это предложит, — отозвалась она после паузы. — Джек изменился, я это вижу, но вряд ли я интересую его как девушка. — Эльза! Если бы ты не интересовала его, то он никогда не поехал бы с тобой в Галвестон! По собственной инициативе! Он просто боится, что недостоин тебя! — Брось, Анна, — старшая позволила себе полуулыбку, — Джек уверен в том, что каждая школьница просто мечтает стать его подружкой хотя бы на день! А во мне он видел лишь загадку. Теперь она разгадана, я разговариваю, он знает о наших родителях, и я больше не представляю для него интерес. Хотя Эльза утверждала это достаточно уверенным голосом, но отнюдь не была честна. Она понимала, что интерес Джека Фроста к ней имеет куда более глубокие корни, чем она осмеливалась это признавать. Он действительно пошёл на многое, чтобы она стала смотреть на него другими глазами, нежели в начале их знакомства. Он хотел с ней встречаться. И если ещё не испытывал к ней чувств, которые принято называть любовью, то вряд ли был далёк от этого. Почему же не сказать правду Анне? Конечно, все признаки говорили о том, что парень находиться, если можно так выразиться, в её власти. Он просил её прощения, он защищал её (как верно заметила Анна), он танцевал с ней, прикасался и уже не один раз он целовал её!.. Он сделал всё, чтобы найти общий язык с её сестрой и Кристоффом. Он пошёл на огромный риск, желая исправить ситуацию с доктором Лапиным и его семьёй, и очень помог не только им, но и мальчику Джейми, сироте, о котором никто не думал до того момента, пока Джек не появился в его жизни. Эльза понимала всё это прекрасно и отдавала ему должное. Он сумел вызвать в ней не только страсть, но и уважение. На счёт самой себя она старалась быть предельно откровенной. Да, она испытывает к Джеку не только симпатию, но и более горячие чувства. И её снежная тайна уже вряд ли может служить опасением для их будущих взаимоотношений. Её беспокоило то, что в Галвестоне у Джека была не одна возможность для признания. И она внимательно ловила движения его губ, каждый раз уверенная в том, что он решится. Моментов было более чем достаточно. И располагающая обстановка, и удобные тихие места, и даже она — та, которая его не отталкивала и даже чуть-чуть поощряла… Но он так ничего ей и не сказал. Эльза честно пыталась понять, что же ему мешает, но искренне надеялась, что сама ведёт себя правильно и естественно, то есть ждёт, как и положено девушке. И не то что бы она готовилась, что со дня на день Джек всё же объяснится с ней, но где-то на уровне подсознания ждала этого. И очень хотела… Однако очень скоро ей пришлось отказаться не только от этого тайного желания и предвкушения всевозможных радостей, которые открывались перед её измученной душой в том случае, если бы Джек ей признался… Она даже думать боялась о любви из опасения навлечь беду…***
В ближайшие дни пришло долгожданное письмо от Джейми. Пришло оно, естественно на электронную почту Джека. Но тот, осчастливленный этим известием, немедленно оповестил весь дом. Буквально через несколько минут он собрал в гостиной обитателей резиденции Фрост и зачитал им письмо со своего телефона.Дорогие Джек, Эльза, Анна!
Я пообещал сообщать вам все новости, и вот теперь исполняю своё обещание. Несколько дней назад Софи перенесла первую операцию. О результатах пока говорить рано — так нам сказали врачи. Но пока её ноги по-прежнему ничего не чувствуют. Мы с Дороти попытались поднять её с постели, но у нас не получилось. Она всё ещё не может даже встать. Если через месяц она так и не поднимется, её будут оперировать во второй раз. Конечно, мы каждый день стараемся помочь ей снова ощутить свои ноги. Мы вместе посещаем массаж, стараемся заниматься физическими упражнениями. Многие из них тяжело выполнять, но я помогаю ей. Дороти учит меня немецкому языку, когда Софи вынуждена быть на процедурах без нас. Немецкий мне не нравится, но заниматься с Дороти интересно, она не нудная и очень добрая. Доктор Лапин постоянно звонит нам. Вчера он сказал, что маме Софи тоже предстоит операция, но только через две-три недели. Пока в этом городе, кроме больничной территории, мы ничего не видели, но это и не важно. Когда Софи снова сможет ходить, мы все вместе обязательно куда-нибудь сходим.Всем пока, Джейми Беннет.
Это простодушное письмо очень порадовало тех, кто его услышал. Конечно, было практически невозможно ожидать, что после первой же операции к девочке, проведшей несколько лет в инвалидной коляске, вернётся чувствительность. Но всё-таки они надеялись… Однако причин для печали не было. Джейми явно был доволен если и не обстановкой, то людьми, которые его окружали. Джек пообещал, что ответит от имени всех, а Анна просила передавать горячий привет её маленькой подружке, за которую она так переживала.***
Школа отреагировала более-менее спокойно относительно изменений в Эльзе Разенграффе. К тому же у всех появились свежие темы для сплетен — начались разборки, в которых некоторое участие принимали представители элиты, и всем было трудно обращать внимание на бывшую немую. При всём том, что теперь Эльза говорила, она продолжала оставаться всё той же нордической девой, полной сдержанности и спокойствия. Она по-прежнему не искала себе друзей, не пыталась флиртовать с парнями и не велась на разнообразные попытки со стороны зловредных девушек насмехаться над ней. Впрочем, тем быстро это надоело — в Эльзе было столько незримого достоинства, что даже самые недалёкие люди не могли его не замечать. Хотя многие понимали это и до того, как к ней вернулся голос. Но никто не подозревал, да и не мог подозревать о том, какая борьба происходила в её внутреннем мире… С того момента, как ей приснился сон, который она запомнила в мельчайших деталях, она снова закрылась. Она была со всеми очень вежлива, но холодна. Эльза по возможности старалась избегать Джека, хотя понимала, что с её стороны это очень непоследовательно и, пожалуй, некрасиво. Она ведь подала ему надежду. Очень недвусмысленную надежду на то, что между ними теперь могут быть совсем другие отношения. И ведь при других обстоятельствах ей бы и в голову не пришло сторониться того, к кому тянулось её сердце. А оно тянулось. Оно стонало и просило уступить своим чувствам. Но, привычная в течение многих лет держать свои порывы в узде, девушка яростно сопротивлялась и заглушала в себе даже самый слабый зов. Потому что ей снова напомнили о том, что права на счастье у неё нет и быть не может. По утрам она всё чаще стала посещать бассейн перед школой. Она просыпалась очень рано и спускалась на первый этаж, чтобы взбодриться, привести в порядок мысли и настроиться на рабочий день. Она не позволяла долгий отдых своему телу и своей голове — нужно было как можно меньше думать о том, что в её жизни не может присутствовать и, соответственно, не скучать по этому. И сосредотачивать свои мысли только на нужных и полезных вещах. Вот и сейчас Эльза, облаченная в серебристый купальник и собравшая волосы в небрежный хвост, преодолевала водные просторы. Она проводила здесь не меньше получаса, стараясь обдумать предстоящие планы на ближайшие сутки. Она ни с кем не делилась о том, что открыла для себя радость плавания. Ей не хотелось, чтобы кто-то пришёл сюда в это время, потому что одиночество располагало к размышлениям и собранности. Но её вновь обретённые привычки долго не могли оставаться тайной, потому она не должна была удивляться тому, что кто-то решился потревожить её покой. И всё-таки она удивилась, когда, подплыв к лесенке, подняла голову и увидела, что Джек протягивает ей руку и с улыбкой произносит: — Доброе утро! Хорошо поплавала? Проигнорировать его помощь было бы свинством. К тому же за прошедшие несколько дней — с тех пор как они вернулись из Галвестона — он ещё не увидел в её поведении критических изменений к себе. Ей очень не хотелось обижать его, но и делать вид, что она принимает его ухаживания, в то время как со всей решительностью отвергала их, было бы неправильно. Поколебавшись, девушка всё же решила принять помощь. Джек ухватил её мокрую после бассейна кисть и потянул на себя. Возможно, он сделал это чересчур резко, но так или иначе, Эльза оказалась практически в его объятиях, он даже ощутил её лимонно-мятное дыхание. До неё тоже запоздало дошёл весь риск подобной галантности, и она поспешно отстранилась. На лице парня появилась растерянность. — Спасибо, — смягчая свои действия улыбкой, произнесла Эльза, — вода отличная. — Может, тогда ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе? — Я уже закончила. Не хочу опоздать на завтрак. И она, набросив на себя халат, немедленно удалилась, чувствуя себя на редкость гадко. Ладно, сама виновата, не стоило так приближать его к себе и забывать о том, что в мире иногда приходится расплачиваться. В эти дни она не виделась с Рапунцель и Юджином, так как каждый из них вернулся в собственное место обитания. Она знала, что Максимус Медина дал парочке чёткие инструкции, велев строго следовать им. И пока новобрачные не должны были выходить на связь ни с кем из друзей. Эльза, как и все, очень переживала за них, опасаясь последствий того, что задумал непреклонный полицейский. Но, несмотря на это, она верила, что офицер, скорее, подставит себя, чем её подругу и жениха. Несмотря на то, что венчание всё же состоялось, Эльза никак не могла называть их мужем и женою. Видимо, потому, что они и сами ещё не привыкли к этой мысли. Шарлотта тоже была возмутительно занята, но тут Эльза как раз понимала подругу. Кажется, неугомонной, с вечной печатью насмешки на губах, Зубной фее предстояло серьёзно над собой поработать. Вряд ли она когда-нибудь всерьёз задумывалась о том, что и её сердце будет однажды биться чуть сильнее, чем обычно… Она была довольна своей жизнью, вполне счастлива, обожала своих старых друзей, искренне была привязана к новым, семья стояла для неё на первом месте; она с радостью помогала всем родным и близким, если это было в её силах, она не искала себе отношений, хотя никогда не считала идею любви (в отличие от той же Анны) чем-то не годящимся для этого мира; ей нравилось, что дорогие ей люди обретают романтическую связь, но она сама никогда не хотела ничего похожего. Шарлотта считала себя полноценной и самодостаточной личностью, уверенной в том, что у неё есть всё, что ей нужно. Она, конечно, задумывалась над тем, что когда-то и ей предстоит найти человека для отношений. Но, во-первых, она не собиралась искать его специально. А во-вторых, была уверена, что это произойдёт где-то годам к тридцати пяти. И вовсе не потому, что она была слишком требовательна в отношении противоположного пола! Просто ни один из её знакомых не вызывал у неё какого-либо душевного трепета. Всё это Эльза знала от неё самой. Но так было до того бала, который устроил Карлос Клифф. И пока Шарлотте ещё только предстояло разобраться, что же с ней происходит, Эльза решила не мешать той проходить собственный Путь Понимания. У Анны была своя насыщенная личная жизнь, как и у Мейси. Пару раз они даже сходили на двойное свидание, которым все остались очень довольны. Особенно учитывая то, что для времяпровождения они выбрали каток. Конечно, Анна и Мейси предложили пойти и Эльзе с ними, но та только рассмеялась, ответив, что кавалером она не обзавелась, а никого из пар смущать не собирается. А потом Анне и Кристоффу вообще пришлось уехать на недолгое время, и общение Эльзы сократилось до минимума. Она не так близко общалась с Мейси, а с Майклом была знакома лишь поверхностно, так что всякое дружеское участие сводилось лишь к самым общим вопросам. Эльзу более чем устраивало её положение некоторой обособленности. Но в эту обособленность постоянно пытался проникнуть Джек. Иногда у неё получалось не встретиться с ним почти в течение дня, иногда нет. Но, зная его, девушка понимала, что долго находиться в неведении он уже не будет. Это раньше он не мог воспринимать ни её, ни свои чувства. Теперь же ему наверняка потребуются объяснения. Благодаря своей особенности быть незаметной при желании (а у Эльзы сейчас было очень большое желание), ей удавалось, подобно туману, ускользать от него в течение трёх недель. Когда же ей стало казаться, что Джек прекратил свои попытки остаться с ней наедине и поговорить — не менее упорные, чем в своё время предпринимала Рапунцель — как очень быстро она убедилась в ошибочности такого мнения. В ту ночь Эльзе не спалось. Таблетки, прописанные доктором Смитом, кончились, а новый рецепт он ей не выписал — она забыла его попросить об этом. Её психиатр, кстати, тоже не скрывал своего удовлетворения по поводу того, что его пациентка справилась со своим расстройством, к тому же фактически без его помощи. И хотя Эльза от души благодарила его и уверяла, что он очень ей помог, и что без его участия она бы вряд ли так скоро заговорила, они оба знали правду. Но, услышав от Аннабель и лично от Эльзы, что они решили продолжать сеансы у него, он был рад и даже немного польщён — ему казалось, что сейчас в его услугах уже нет столь острой необходимости, и девушке следует заменить психиатра психологом. Однако она с ним не согласилась. Она не боялась, что, позволив себе заснуть, снова погрузится в кошмар. Страж убедился, что она полностью исполняет его приказания, и теперь он не придёт. Но стоит ей забыться… Эльзу пробрал озноб. Не в силах оставаться в постели, девушка подошла к распахнутому окну. Лёгкий ветер доносил прохладу и запахи цветения. Луна только-только начала нарождаться, и тонкий серп давал мало света; но яркий млечный путь и мириады сверкающих звёзд словно манили выйти из притихшего особняка и немного прогуляться. Подумав, что будет достаточно облачиться в спортивные штаны, спортивную кофту и лёгкие тапочки, она, заколов косу повыше на голове, вышла из комнаты. Прислушалась. Дом был окутан сном. Эльза осторожно спустилась вниз и через двери кухни вышла в сад. Сколько бы раз они молодёжной компанией не устраивали бы здесь пикники, она не уставала восхищаться этим местом. Каким огромным, каким ухоженным и прекрасным был сад со всеми его цветами, кустарниками, хостами, разновидностями трав и тому подобным! Эльзе казалось, что ей никогда не надоест проводить тут время. А ещё после полуночи где-то в глубине рощи начинал петь соловей. И от его пения становилось так светло и в то же время грустно на душе, что слёзы невольно выступали на глазах. Эльза, ощущая, что к ней вновь возвращается покой, замерла посреди сада, опираясь спиной на выступ перголы, и слушала соловья. Она, полностью растворившаяся в обстановке, которую можно было сравнить разве что с Эдемом, снова не уловила присутствие постороннего. Ощутив почти невесомое касание к своей ладони, она вздрогнула, но не успела сделать и шагу, как прямо перед ней на максимально близком расстоянии появился Джек Фрост. Сердце Эльзы колотилось в груди так сильно, что она подумала, будто бы парень тоже слышит его. — Прости, если напугал, — Джек чуть отодвинулся, но руки её не выпустил, — всё в порядке? Может, воды? Она, однако, покачала головой, очень надеясь, что её лицо в этот момент не отражает тот жар, который разлился по её телу от одного прикосновения и его близости. Ей хотелось отступить назад, чтобы только дышать стало легче, но она стояла вплотную к стенке перголы, так что оставалось только примириться со своим положением. Джек пристально вглядывался в её лицо, а каждая его черта дышала такой нежностью и страстью, что девушке захотелось не просто отойти, а бежать от него. Она отвела глаза. Видимо, о чём-то догадавшись, парень чуть отошёл. — Ты не можешь уснуть? — спросил он несколько обеспокоенно. — Могу тебя спросить о том же, — чуть резковато отозвалась девушка, кляня себя за неверно выбранный тон. Джек нахмурился. — Эльза, я же извинился за то, что появился слишком неожиданно. Правда, я сделал это не нарочно. Или ты сердишься на меня по другой причине? — Нет, Джек, я не злюсь… Да мне и не на что… — Тогда почему ты так старательно избегаешь меня с тех пор, как мы вернулись из Галвестона? — задал он прямой вопрос. Ну вот, началось. Отчего Эльзе было хуже всего, так это от того, как именно он говорил с нею. Без претензий, без давления — он просто и в самом деле решил, что как-то неправильно повёл себя и обидел девушку. И теперь хотел узнать, что же именно он натворил. И ему в самом деле неудобно, что он так беспардонно ворвался в её уединение, потому он просил прощения. Веди он себя с ней так, как раньше, прояви он хоть малейшее неуважение, сорвись он на неё — насколько ей было бы легче! Она, по крайней мере, не чувствовала бы себя так мерзко. Видя, что она молчит, а только тягостно вздыхает, Джек заговорил сам: — Если это по поводу родителей… Эльза, я никому и ничего не скажу. Это только твоё право и твоей сестры. — Я знаю. Я верю тебе. — Тогда, может, мы уже объяснимся? Она подняла глаза и поняла, что не успеет его остановить. — Послушай меня, пожалуйста, — её руку, которую он так и не отпустил, он вдруг прижал к своему сердцу, — я всё ждал подходящего момента… но его невозможно дождаться. Надо просто делать, пока возможно! Эльза, я знаю, что не всегда вызывал у тебя положительные эмоции и был иногда очень жесток с тобой… Да, мы это уже обсуждали, так что — хорошо, не будем поднимать эту тему. Так вот, я понимаю, что недостоин тебя. Но ты — самое лучшее, что случилось со мной за всё это время… И… я люблю тебя, Эльза. Она с трудом понимала, что он говорит ей дальше. Как бы она ни избегала этого разговора, он всё равно состоялся… И где-то в глубине сердца защемило так сладко, что Эльза с огромным трудом подавила в себе порыв наплевать на всё и прижаться к Джеку… Не скрывать, не прятаться, не бороться со своими чувствами!!! В этот момент она поняла, на что бы ещё она променяла свой ледяной дар… Что ей теперь делать? Ведь услышав то, что она собирается ему сказать, он впадёт в ярость! Да, так он быстрее справится со своими чувствами и, скорее всего, будет разочарован в ней до конца жизни! Только вряд ли ей будет от этого легче. Она опомнилась, когда поняла, что Джек о чём-то её спрашивает. Он смотрел на неё с тревогой и тайным страхом. Но в этом взгляде читалась такая любовь, что она снова лишилась духовных сил. — Что ты сказал? Прости, я не расслышала, наверное… — Я спросил, будешь ли ты моей девушкой… Выдохнув и стараясь не смотреть ему в глаза, Эльза обняла себя за плечи, унимая дрожь, и заговорила, надеясь, что голос её не дрожит и не срывается на плач: — Нет, Джек… Я не могу и не хочу с тобой встречаться… Извини меня… — вырвавшись, она убежала из сада, не смея оглянуться.***
Это был какой-то ледяной коридор. Эльза в растерянности оглядывалась, не понимая, как она могла сюда попасть. Стены были сплошь покрыты льдом и светились изнутри голубоватым свечением — явный признак её магии. Темно не было как раз из-за этого магического света; но коридор казался чересчур длинным, просто бесконечным… Не испытывая страха, девушка двигалась вперёд. Неожиданно пол перестал быть твёрдым, и нога Эльзы вступила во что-то вязкое. Опустив глаза, она увидела, что это уже не лёд. Это была жидкость пурпурно-красного цвета. Не осознавая до конца, что делает, Эльза опустилась вниз и дотронулась рукой до жидкости. Ладонь моментально окрасилась в тревожный цвет. Она поднесла её к лицу, и тут ей в ноздри ударил металлический запах крови. Она даже не удивилась и не испугалась. Подняв голову, она увидела, как лёд начинает обрушиваться со стен, и коридор становится сплошным чёрным пространством. А потом она услышала голос, подозрительно похожий на свой собственный, только звучавший гораздо холоднее и страшнее. «Ты забыла кое-что, девочка… Ты пожелала для себя любви и счастья? Ты почему-то решила, что достойна простых земных радостей… Тебе захотелось хотя бы дружбы — и ты её получила. Ты захотела снова говорить — ты и это получила. Но, вероятно, тебе следует напомнить, что ни любви, ни счастья у тебя быть не может. В твоей жалкой жизни есть то, что ты даже не заслуживаешь, но оно есть. Так кто дал тебе права искать большего? Твоя привязанность ко всем близким тебе людям не искупает того, что ты сделала…» «Нет! — едва не взмолилась Эльза, пытаясь сказать вслух, но рот словно онемел. — Нет! Не говори! Не показывай мне это!» «Ты не послушала меня, тебе стоит преподать урок…» «Я больше не нарушу твоих правил! — пыталась сказать Эльза, мысленно рыдая и зная, что сейчас произойдёт. — Я не попрошу большего, чем у меня есть!» Слушай и смотри, Ледяная дева… И она увидела. И услышала. Это был тот кошмарный день, который навсегда лишил её и Анну родителей… Тогда Элизабет и Стивен сделали попытку вытащить свою старшую дочь из бесконечной депрессии, в которой она находилась уже несколько месяцев — с тех пор как Ханс бросил её. Несмотря на снежные заносы в комнате, чета Разенграффе почти вынесла слабо сопротивляющуюся Эльзу из её обители. Она почти ничего перед собой не видела и ни на что не обращала внимания. Её усадили в машину, где она безвольно свернулась калачиком. Стивен сел за руль, жена, как всегда, рядом с ним, и машина тронулась в путь. Девушка не прислушивалась к их разговору, ей было неинтересно, пока до неё не донесся голос матери: «Тебе стоит заняться делом, Эльза. Прости, но мы проявили достаточно терпения к тебе и твоему тонкому миру. Согласись, ты не можешь страдать по нему вечно». «И не стоит твоих терзаний этот мерзавец, » — добавил Стивен. Эльза чувствовала себя очень ослабевшей, но тут неожиданно взвилась: «Он — не мерзавец! Он просто разочаровался во мне, вот и всё! Я не хочу заниматься делами порта! Останови машину, папа, я выйду!» «Порт — единственное, что может тебя успокоить, — непререкаемо сказала Элизабет, — он всегда давал тебе силы и вселял непоколебимую уверенность в себе». Эльза продолжила требовать от родителей остановиться, чтобы она могла выйти и отправить этот порт и эту жизнь ко всем демонам! В машине немедленно начался снег. Она начисто забыла про контроль своих опасных сил. Она желала только высказать родителям всё, что о них думает, и требовала от них признания, что именно они виноваты в том, что Ханс её бросил. В этот момент их машина оказалась на той самой дороге. Снег ускорял своё движение, превращаясь в смерч, образующий вокруг Эльзы странный снежный кокон. Она почти не видела Стивена и Элизабет, будто бы погружаясь в холодный непроницаемый плен… Хотя звуки голосов всё ещё доносились до неё. «Успокойся, мы не доедем, если ты будешь так переживать!» «Родная, я прошу тебя, ведь твои силы опасны для всех, кроме тебя»! «Господи, возьми же себя в руки, ты ни в чём перед ним не виновата! И вся наша семья — тоже!» «Эльза, контроль! Контроль, держи себя в руках!» А потом раздался скрип шин, лязг металла и звон разбивающихся стёкол… С бешено бьющимся сердцем, обливаясь холодным потом, Эльза Разенграффе подскочила на кровати. В окно светила луна, освещавшая комнату серебристым светом. Мрачные тени кошмара растворялись в её мягких лучах. Слава богу, окно не было разбито… Она слышала звон стекла только во сне. Страж снова был рядом с ней. Он приблизился так плотно, что, казалось, она слышала его дыхание. И теперь он нескоро удалится от неё… Эльза пролежала в разбитой машине, плотно укутанная снежным одеялом, не так долго. Проезжающие мимо люди вызвали спасателей. Её извлекли — даже не холодную, а ледяную, не подозревая о том, что она совершенно здорова. Она отключилась в момент аварии, но её кости были совершено целы, и ни одной царапины на теле врачи не обнаружили. Вопросами, откуда в мае снег в Техасе, почти никто не задавался, хотя его хватало как в самой машине, так и за её пределами. Кажется, эту аномалию списали на неисправный кондиционер. Стивен и Элизабет погибли на месте. Как сказал потом судебный патологоанатом, они умерли мгновенно, без агонии.