— Посмотри, как много мы сможем сделать вместе! Что больше подходит друг другу, чем холод и тьма?! Мы заставим детей поверить в нас!!! Подарим им мир, в котором всё, всё будет... — ... Кромешно-чёрным? — ... И холодным, как лёд, Джек. В нас ОБОИХ поверят. — Нас обоих будут бояться. А я хочу не этого. В последний раз говорю — оставь меня в покое!
— Так, давай-ка уточним, а то я не уверен, что правильно тебя понял, — Джек поставил кружку на барную стойку и, раздельно и чётко выговаривая слова, спросил: — Ты, Иккинг Доусон Хэддок, будучи в здравом уме и трезвой памяти, не по принуждению, а только лишь по собственной воле, с полным пониманием того, что ты делаешь, расстался с Астрид Хофферсон? В ответ последовал молчаливый кивок. — Это при том, что не так давно ты утверждал, будто бы ни за что в жизни не сможешь разорвать эти отношения? Снова кивок, такой же молчаливый и хмурый. — Хорошо, а теперь у меня сразу два вопроса: кто ты и что ты сделал с моим лучшим другом? — Ну, хватит, Джек, не смешно уже, — у Иккинга явно лопнуло терпение. — Так и я не веселюсь, — хмыкнул Джек, пристально всматриваясь в лицо друга. Тот был наполнен каким-то сумрачным торжеством, даже удовлетворением. Так выглядит человек, который хорошо понимает, что принял верное решение, тщательно обдуманное, и ни секунды не сомневается в том, что поступил правильно. Только, вопреки всякой логике, на сердце его лежит такая тоска, что и представить тошно. Младшему Хэддоку не пришло в голову сомневаться в себе и собственных действиях, но душа его страдала и не могла их одобрить. Иккинг был очень мрачным и очень спокойным. И не счастливым. — Не подскажешь, отчего это ты вдруг передумал? — Джек не собирался отставать от друга, ему важно было понять, почему того внезапно перестало устраивать положение, которым он якобы всегда был доволен. Молодые люди созвонились на рассвете. Как выяснилось, обоих мучила бессонница, обоим нужно было выговориться, и они нуждались друг в друге как никогда. В школе шла подготовка к предпасхальному карнавалу, и готовились к нему активно участники дизайнерской и театральной студий. Занятий в связи с подготовкой в этот день не предвиделось - по сути, это был последний учебный день перед каникулами. Так что парням не нужно было никуда торопиться, потому-то они и направились в ирландский паб, где некогда проводили долгие часы за беседами только вдвоём. Джек предложил другу начать первому, и едва не поперхнулся пивом после фразы «Я расстался с Астрид». Конечно, Фросту тоже было, что рассказать, но его слишком поразили откровения Иккинга, поэтому он не спешил делиться собственными переживаниями, решив узнать ситуацию полностью и целиком. Однако не успел он дождаться продолжения, как дверь паба, пустующего в такую рань, распахнулась, и в зал вошёл совершенно неожиданный посетитель — непривычно злая, как двадцать демонов ада, Шарлотта Фэй. Джек привык видеть свою бывшую подругу в каком угодно настроении, но точно не в гневе. К тому же у Зубной феи не было привычки сидеть в барах с утра пораньше, она слишком дорожила обществом своей семьи и любила своих друзей; одним словом, ей всегда было, куда деть свободное время, если таковое появлялось. Так что её появление в столь неожиданном месте вызывало массу вопросов, и, судя по всему, у Иккинга тоже, потому что он в столь же немом изумлении, как и сам Джек, уставился на соседку Фростов. Шарлотта же, очевидно, не удивилась, увидев приятелей; она целенаправленно подошла к ним, бросила на обоих сосредоточенный взгляд и, абсолютно верно оценив ситуацию, спросила: — По какому поводу посиделки? Анонимная встреча разбитых сердец? И как проходит терапия? — Пока никак, — у Джека не было никакого настроения для язвительности, потому он отнёсся к вмешательству подруги детства спокойно, — доброе утро, Шарлотта. — Судя по вашим лицам, — она выдвинула барный стул и устроилась рядом с парнями, не дожидаясь приглашения, — вряд ли оно доброе. Бармен, налейте мне то же самое, что и этим двум. Ребята пили ирландский эль, но, как точно знал Джек, Шарлотта очень редко позволяла себе алкоголь. Когда в его жизни появились вечеринки с большим количеством спиртного, а его соседка пыталась достучаться до него, он часто, возвращаясь домой в похмельном состоянии, вынужден был выслушивать суровую отповедь от той, которая могла выловить его в любое время и любом месте. Она категорически не одобряла его возлияния и, не смущаясь, старательно делала всё, чтобы к головной боли добавились ещё и угрызения совести. Получается, если сейчас Шарлотта захотела пива, значит, и у неё на сердце какой-то груз. Бармен молча подал девушке кружку и удалился на другой конец стойки. Сделав глоток, она выжидательно посмотрела на отмалчивающихся друзей и спросила: — Ну? И кто начнёт первым нашу групповую психотерапию? — Иккинг, думаю, вас представлять друг другу не надо, но на всякий случай: Шарлотта Фэй — Иккинг Хэддок, — отрекомендовал обоих Джек, вспомнивший о хороших манерах. Его лучший друг кивнул его бывшей лучшей подруге и произнёс: — Мы не были знакомы официально, разумеется, но я некоторым образом знаю Шарлотту с далёкого детства. Только под другим именем. Когда-то давно ты называл её Зубной феей… — А ты тот самый стеснительный мальчик, который наблюдал за нашими играми и всё не решался подойти, — не спрашивая, а констатируя, кивнула и Шарлотта. — Так ты меня видела?! — Видела, конечно, я же не слепая, — усмехнулась девушка, — только я всё не могла понять, хочешь ты с нами познакомиться, или тебе комфортнее одному. А потом, когда решилась предложить тебе присоединиться к нам, в моей жизни произошла трагедия, и я забыла обо всём на свете. Потом начались занятия, затем Джек не захотел ни с кем делить моё общество, а потом мы и вовсе перестали быть друзьями. Так что у меня не получилось познакомиться с тобой, — со вздохом закончила девушка, — но вот с Джеком ты не только смог познакомиться, но и сумел стать его лучшим другом. И я рада, что ты был рядом с ним все эти годы. — Шарлотта, хватит говорить так, как будто меня здесь нет, — перебил Джек подругу, — я не могу сказать, что все обиды в прошлом, и мы снова друзья, но… я больше не злюсь на тебя, — он поймал испытующий взгляд подруги и подтвердил сказанное: — Правда. Я не буду больше сопротивляться, если ты снова захочешь начать всё с чистого листа. — Прости, Фрости, но с чистого листа не получиться, — покачала головой Шарлотта, — хотя бы потому, что и до этого мы не черновик писали, а жили. Так что обойдись без пошлых сравнений. Предлагаю просто возобновить общение. А там посмотрим, что из этого выйдет. — Договорились. Рукопожатие вышло солидным. — Ну, а теперь вернёмся в наш клуб, мальчики, — Шарлотта снова глотнула пива. — Какой клуб? — не понял Иккинг, который, вообще-то, был рад присутствию этой девушки. Просто немыслимо, что он всё же познакомился с ней через столько лет! И его интуиция подсказывала ему, что как бы не вёл себя Джек раньше, и как бы не сдерживал эмоции сейчас, он тоже рад тому, что Шарлотта вернулась в его жизнь. Как бы там ни было, а Иккинг не сомневался, что она очень хороший друг. — Клуб разбитых сердец, конечно, — Шарлотта повернулась так, что на её лицо упал солнечный свет, и ребятам стали заметны и опухшие веки, и тени под глазами, и очень бледный цвет лица. Было ясно, что она, как и Иккинг с Джеком, плохо спала минувшей ночью. — Итак, я слушаю вас обоих, — она выжидающе смотрела на друзей. — Кто начнёт? — Наверное, я, — отозвался Иккинг, — я всё равно как раз начал рассказывать, когда ты вошла в паб. — Да ничего ты не начал, — отмахнулся Джек, — выдал одно-единственное предложение и замолчал с философски-серьёзным видом. Типа, а дальше думайте сами! — Значит, расскажу в более развёрнутом виде, — согласился он, — ладно. Меня зовут Иккинг, и у меня разбито сердце. — Привет, Иккинг, — синхронно отозвались Джек и Шарлотта, старательно изображая группу на сеансе у психолога. Тот выдохнул и продолжил: — Мы с моей девушкой Астрид встречались довольно долго… Больше двух лет. У нас были прочные, серьёзные отношения, и я даже рассматривал вариант совместного будущего. Хотя она по какой-то причине так и не познакомила меня со своими родителями, но она очень нравилась моему отцу, который уверен, что лучше девушки мне не найти. Я думал о том, как бы сохранить то, что у нас есть, после школы. Потому что я точно знал, что Астрид поедет учиться в другой штат. И я собирался последовать за ней. Выбрать какой-нибудь подходящий мне колледж в том же штате и спокойно продолжить наши отношения. Но, видимо, наши планы на жизнь сильно разнились между собой. В этот момент Иккинг прервался, чтобы тоже выпить. Но и Шарлотта, и Джек поняли, что делает он это не от жажды, а потому, что ему просто тяжело вспоминать о своих рухнувших планах и надеждах. Они молчали, решив не торопить его и давая возможность справиться с голосом. Через две минуты парень заговорил вновь: — Для Астрид Хофферсон всегда самым важным был спорт. Она постоянно грезила о спортивной карьере. Я не знаю более честолюбивую и целеустремлённую девушку, и это одно из тех качеств в ней, которое привлекает. Она медленно, но верно шла к своей цели все эти годы. Она много занимается, строго следит за питанием, тщательно соблюдает режим и тренируется до такой степени, что тренер молиться на неё готов! При этом она не только красива, что, безусловно, не оставляет равнодушным парней нашей школы, но и достаточно равнодушна к мужскому вниманию. — Что ты хочешь этим сказать? — уточнила Шарлотта. — То, что Астрид достаточно сурово реагирует на любые попытки флирта. Она чётко дала понять, что несвободна, и считает ниже своего достоинства объяснять это по второму разу. Ей не по нраву, если кто-то, прекрасно зная, что у неё есть парень, пытается завязать с ней отношения. И это мне в ней тоже нравилось. На миг лицо Иккинга посветлело — он с явным удовольствием говорил о той, кому принадлежало его сердце. Но улыбка быстро померкла, видимо, он вспомнил, что Астрид больше не с ним. — Так что же произошло между тобой и твоей Астрид? — мягко подтолкнула его Шарлотта к продолжению. Он опустил глаза и глухим голосом сказал: — Я думал, что смогу смириться с тем, что она меня не любит. Я думал, что мне вполне достаточно того, что она верна мне, что нам нравится проводить время вместе, что она не противится ни моим объятия, ни поцелуям… Но я ошибся. Пока я ещё надеялся на то, что она ответит мне взаимностью, я мог быть вполне счастлив. Но потом я понял, что это не произойдёт никогда. Она всегда будет со мной мила, приветлива и честна, но я не смогу затронуть её душу. К тому же мне было страшно, ведь я отлично понимаю, что рано или поздно, но она в кого-нибудь влюбится. Возможно, в того, кто так же разделит её страсть к спорту, ведь я не смогу это сделать. У нас довольно разные интересы, и мне не по себе, когда я понимаю, что она в этом случае не станет мне лгать. Она признается, что встретила, наконец, своего человека, и вынуждена расстаться со мной. А я… должен буду её отпустить. Даже если к тому времени всё зайдёт слишком далеко, и мы будем уже женаты. В общем, у меня сдали нервы, и я заявил ей о разрыве. И мне на редкость погано, хотя я осознаю, что всё сделал правильно. — Прошу прощения, но с чего ты взял, что она тебя не любит? — как можно осторожнее поинтересовалась Зубная фея. Далее последовала история, уже известная Джеку: о том, как Иккинг признался своей скандинавской деве в любви и не услышал ответного признания. Шарлотта задумчиво отхлебнула ещё пива и, спустя несколько минут, сказала: — Ты можешь на меня обидеться, но я думаю, что твоя паранойя сыграла с тобой плохую шутку. Ты так привык к мысли, что не достоин такой девушки, как Астрид, так боишься, что она тебя бросит, так привык считать себя тенью Джека Фроста, что с перепугу понаделал глупостей и принял поспешное решение. Иккинг, ты ведь отличный парень! С чего ты взял, что с тобой что-то не так?Ведь он такой славный парень, Ведь он такой славный парень, Ведь он такой славный парень… И это известно всем!
— пропела девушка слова из старой американской песенки, заставив улыбнуться обоих парней. — Объясни, кто вбил в твою голову мысль, что ты какой-то никуда не годящийся олух? — снова перешла на серьёзный тон Шарлотта. Но ответил ей Джек: — Это его отец, Доусон. Видишь ли, Доусон хочет, чтобы его сын походил на него, а это далеко не так. К тому же они часто не сходятся по ряду вопросов, например, где же именно будет учиться Иккинг после окончания школы. А ещё Хэддок-старший — страстный охотник, а его сын очень любит животных. Ну, и ещё один аспект: Доусон мечтает о том, что его сыном был я. То есть он бы хотел, чтобы его собственный сын был бы так же популярен среди молодёжи Хьюстона, как популярен сейчас его лучший друг. Это, пожалуй, основные их противоречия. — А кто-нибудь пытался образумить этого… любителя охоты? — Да, — с готовностью кивнул парень, — мой дед. Видишь ли, Шарлотта, Карлос Клифф является крёстным отцом Доусона. И он не один, и даже не сто один раз пытался повлиять на своего крестника. Но, судя по результату, ни фига у него не вышло. Последняя попытка была предпринята в День Благодарения, когда Иккинг и его отец ужинали у нас дома. — Я тогда решился признаться отцу в том, что не хочу быть бизнесменом, — подхватил Иккинг, — что не хочу продолжать его дело, и что мне нужен свой путь. Я честно сказал, как меня привлекает ветеринария, и я хочу помогать животным. Но Стоику Обширному моя честность не понравилась. — Да уж, он даже не постеснялся устроить семейные разборки за столом, — Джек покачал головой, вспоминая ужин Дня Благодарения. — К слову, почти все присутствующие на том вечере поддержали Иккинга и посоветовали Доусону оставить его в покое. — Ага. Почти все. Кроме Астрид. — Иккинг снова невесело усмехнулся. — Я тогда перенервничал и после нашего с отцом скандала вышел из-за стола, чтобы проветриться. Так как я пошёл в сад, я, разумеется, не знал о том, что же происходит за столом. Потом Джек мне рассказал, как все гости старательно объясняли Хэддоку-старшему, что нужно оставить меня в покое. Но не моя девушка. Она не пошла за мной и не стала ничего говорить своему потенциальному свёкру. — Политика невмешательства в чужие отношения иногда самая верная, — пожала плечами Шарлотта, — значит, ты так не хочешь разочаровывать отца, что, хоть и пытаешься бороться, но он в конечном итоге побеждает? Ты ведь не собираешься на самом деле поступать туда, куда хочешь? Тяжёлый вздох был ответом. Шарлотта возвела очи горе, но сказала совсем иное: — Тебе стоило всё же переговорить с Астрид по-человечески, а не решать всё и сразу столь радикальным образом. — Я не решал всё и сразу, я достаточно долго это обдумывал. — Ну и что послужило причиной? Дело ведь не только в Астрид, я правильно понимаю? Джек всегда гордился проницательностью своей подруги. И он был уверен в том, что она и сейчас не ошибается. Потому и спросил: — А с чего ты решила, что тут есть ещё что-то? — Да проще простого, Фрости, — и девушка довольно фыркнула, — он уже давно скрепя сердце относился к тому, что его девушка не отвечает ему той пылкостью, на которую способен он сам. Но он терпел это, как и подавляющее отношение отца. А тут вдруг его перестаёт это устраивать. И не говорите мне ничего про День Благодарения, когда чувства Астрид стали слишком очевидны не только ему, но и всем окружающим. Сейчас уже Пасха, так что поздновато искать причины в ноябре прошлого года. Следовательно, случилось что-то ещё. Иккинг несколько помялся, но затем, видимо, решив, что терять ему в принципе больше нечего и он всё равно уже выложил большую часть своих проблем, признался: — Конечно, дело не только в этом. Просто… я с середины февраля наблюдаю за Анной и Кристоффом. И я догадывался, что пока они оставались друзьями, Кристофф был в неё влюблён, но вёл себя так скромно и деликатно, что Анна об этом и не догадывалась. А потом ей открылись глаза на собственные чувства, и вообще… Я не мог поверить, когда понял, как выглядят отношения у тех, кто действительно любит. Любит, понимаешь? А не делает одолжение! — Ну ты сравнил, — Шарлотта невозмутимо заказала ещё пива всем троим. — С Анной я на тему отношений уже разговаривала, теперь с тобой, что ли, поговорить? Но она-то ладно, а тебя я считала гораздо разумнее. — Соглашусь: я — не самый мудрый человек в отношениях, — с готовностью кивнул Иккинг. Он понимал, что в данном конкретном случае помощь Шарлотты может быть куда полезнее, чем помощь Джека. Да Джек и сам был в этом уверен. Он вполне полагался на суждения и наблюдения Шарлотты, уверенный в том, что и ему она может дать ту моральную поддержку, которая необходима. Но сначала предстояло получить совет его лучшему другу. И поэтому он старался максимально не лезть с комментариями, отлично видя, что его подруга детства и сама неплохо справляется с ролью психолога. — Пока ты не перестанешь думать, что кому-то что-то должен и обязан только лишь потому, что от тебя ждут каких-то несвойственных тебе свершений, ты не сможешь быть самим собой, — Шарлотта говорила проникновенным тоном, что заставило парней ещё активнее к ней прислушиваться, — и дело не в том, что отец не принимает тебя таким, какой ты есть. Ты и сам себя не принимаешь. Думаю, в этом и есть главная причина твоего решения о разрыве с Астрид. Ты настолько боишься, что она тебя бросит, что решил сделать это первым. Вот и всё. Теперь по поводу ваших на редкость спокойных и даже прохладных отношений. Вы из одной компании, давно знаете друг друга и продолжительное время были просто друзьями. Возможно, она просто не привыкла ставить личное на первый план. Она, если я не ошибаюсь, капитан команды по лёгкой атлетике? — оба парня синхронно кивнули. — Ну вот. Командный дух ей гораздо ближе. Потому ваши отношения были легче, когда вас объединяла общая тусовка. А наедине с тобой ей, наверное, не так комфортно. Я не уверена, конечно, на сто процентов в том, что не ошибаюсь, но тебе стоит с ней поговорить. А перед этим, естественно, разобраться с отцом. Или он примет тебя, или вы окончательно разорвёте ваши с ним отношения. — А теперь будешь говорить ты, — и Шарлотта, оставив Иккинга усваивать полученную информацию, повернулась в сторону Джека, — что у тебя случилось? — Меня зовут Джек, и у меня разбито сердце. — Привет, Джек, — Шарлотта и Иккинг повторили приветственную формулу. Наверное, не перемешивай его соседка серьёзную тему с такими вот лёгкими и полушутливыми тонами, Фросту-младшему не захотелось бы обсуждать всё то, что камнем давило на плечи. Но она задала их застольной (вернее, забарной) психотерапии именно ту тональность, которая была необходима. К тому же теперь ему не хотелось отмалчиваться или делать поспешные выводы: участие в судьбе семьи Лапин и поездка в Галвестон очень повлияли на его мировоззрение. И хотя, честно признаваясь самому себе, что он испытывает в отношении Эльзы некоторую сомнительную ярость, ему казалось, что в ту ночь, она сказала вовсе не то, что хотела сказать на самом деле. Не то чтобы Джек так сильно был уверен в своей способности обольщать девушек — ведь речь шла об Эльзе Разенграффе! — но он был уверен в том, что их отношения сильно изменились за последние месяцы. И у него были все основания считать, что Эльза если и не испытывает к нему похожих по силе чувств, то, по крайней мере, относиться к нему не менее нежно, чем он к ней, пусть и не так страстно. И потому он, не задумываясь, сказал: — Я признался в любви девушке, которая стала смыслом моей жизни, и получил в ответ категорическое «нет». Пока Иккинг пытался удержаться на стуле после такого откровения, Шарлотта с лёгкой улыбкой попросила подробностей. Не став ничего утаивать, Джек рассказал и о вояже в родной городок Эльзы со всеми мизерными деталями, и о той ночи, когда он и Эльза оказались наедине в саду. При этом, как ни прискорбно, ему пришлось нарушить данное себе и Эльзе слово — молчать о смерти её родителей. Но он понимал, что в данном случае не было смысла что-то скрывать от Иккинга и Шарлотты. Оба умеют хранить секреты; к тому же объяснение, почему же к Эльзе вернулся голос, приобретало нормальный и здравый оттенок только при правдивой версии. Во всех искажённых версиях причина выглядела неубедительно и пошло. — …Она сказала, что не станет моей девушкой. Точнее, что не может и не хочет со мной встречаться. Потом извинилась и сбежала так быстро, как будто за ней демоны гнались. — Демоны, говоришь? — подруга смотрела куда-то в пространство, но Джек был уверен, что она слышала каждое слово. И если ему поведение Эльзы казалось просто непонятным, то Шарлотта искала причину такового. Иккинга взволновало совсем другое. — То есть ты всё же решился… Я не думал, что ты самому себе-то признаешься, а уж Эльзе… Она действительно так много для тебя значит? — Больше, чем ты думаешь. Я ведь никогда не влюблялся, мне всегда казалось, что девушкой всей моей жизни будет Шарлотта Фэй… — А теперь? — та смотрела на него, белозубо оскалившись в насмешке. — А ты и есть девушка всей моей жизни. Но ты была права. Как и всегда, впрочем. Какая бы сильная привязанность нас не объединяла, мы всегда были и будем просто друзьями. Жаль, что я поздно это понял. Я нашёл ту, которую смог полюбить по-настоящему. — Ну, наконец-то, Фрости! — Шарлотта даже поаплодировала, — ты смог признать то, что я десять лет назад не ошиблась, когда предсказывала тебе любовь к другой. — Кстати, кто-нибудь может мне объяснить, откуда взялось это прозвище — Фрости? — проявил любопытство Иккинг. Кому-то, вероятно, это могло бы показаться неуместным, но сейчас этот вопрос был как нельзя вовремя. Иккинг отлично видел, что Шарлотта едва сдерживает себя, чтобы не разрыдаться… Десять лет… Десять долгих лет она ждала того, чтобы к Джеку пришло осознание… Десять лет она боролась с его обидой и враждебностью… Она настолько устала, что пошла на риск, поручая задачу по возвращению Джека к самому себе абсолютно посторонней девушке и слепо доверившись ей, положившись только на внутренне чутье… Она выстояла. И угадала. Прошло столько времени, прежде чем её друг признал, что Шарлотта всегда была права. И всегда оставалась его лучшей подругой, потому что не отказалась от него. Конечно, её не могли не переполнять эмоции, и на этот раз — счастливые. Потому Иккинг и ухватился за первую попавшуюся тему, только чтобы Зубная фея не прервала блестящий сеанс психотерапии неуёмным слезоразливом. И, судя по благодарному взгляду девушки, он всё сделала правильно. — О, это давняя история, — воодушевлённо начала она, — просто мы ещё совсем маленькими смотрели мультик про снеговика Фрости. Естественно, я не могла не заметить, что имя главного героя очень похоже на фамилию моего лучшего друга. И я стала называть его только так. А так как Джеку тоже нравился снеговик, он и не подумал возражать. — Мы уже не дети, Зубная фея, — неожиданно Джек тепло ей улыбнулся, — но я не против, если ты будешь ко мне обращаться этим прозвищем. Только не части, — тут же предупредил он, — и делай это, когда мы одни. — Можно подумать, что твоё официальное разрешение что-то изменит, — фыркнула его соседка, — если мне ничего не мешало называть тебя так, пока мы находились по разные стороны баррикад, то неужели ты думаешь, что после перемирия я буду тебя спрашивать о том, как мне позволено будет обзывать твоё ледяное высочество! Ребята расслабленно сделали ещё по глотку пива. Тревожные чувства, беспокойные мысли и общее душевное напряжение потихоньку отпускали всех троих, оставляя только небольшую усталость. Ненадолго воцарилось молчание, позволяющее каждому из них подумать о новом статусе взаимоотношений, или же поразмышлять о других, не менее важных вопросах. — Ладно, давайте вернёмся к тебе, Джек, — через несколько минут обратилась Шарлотта к другу. Тот с готовностью кивнул. — Эльза сказала, что не хочет встречаться с тобой, но ни словом не обмолвилась, что не любит тебя. — По-моему, в устах Эльзы это одно и то же, — не придал значения этому факту парень. — Я только не могу понять: или я просто самоуверенный идиот, который принял желаемое за действительное, или же у Эльзы какие-то свои внутренние заморочки, не позволяющие ей быть со мной. — Мне кажется, что ты не ошибался, — высказался Иккинг, — вряд ли она позволила бы тебе сопровождать её в Галвестон, если бы ты был для неё просто сыном их с Анной опекунов. И потом, ваша поездка получилась очень даже романтической, честно слово, я тебе даже немного завидую — впервые, кстати, в жизни. — А потому что до этого нечему было завидовать, — язвительно заметила Шарлотта, — и вообще, если Эльза заговорила, это ещё не значит, что все загадки её души ты уже разгадал. Ты же не думаешь, что такая девушка может скрывать только одну тайну? И делай со мной всё что хочешь, но вот не убедишь ты меня, что моя подруга равнодушна к тебе. А если ты в это поверил… Ну, значит ума у тебя по-прежнему не прибавилось. — Почти уверен, что Шарлотта права, — осторожно произнёс Хэддок-младший, — ты бы подумал об этом, Джек. — А где сама Эльза? — спохватилась их собеседница. — Я немного увлеклась тут… кое-какими делами, и мы почти не виделись. — Представляешь, она сбежала обратно в Галвестон! — с некоторым восхищением в голосе произнёс Джек. — Позавчера, застав мою мать одну, Эльза отпросилась уехать, якобы для того, что ознакомиться с делами порта и изучить то, что происходило в её отсутствие. И узнал я об этом, когда было уже достаточно поздно, и я не смог уехать с ней! Даже Анна не поняла, что происходит и почему сестра не предупредила её. Их с Кристоффом не было в Хьюстоне, они ездили по лучшим университетам страны с изучающей целью. А Эльза не позвонила ей и не сказала, что уезжает. — По-моему, это больше похоже на уход от выяснения отношений, — заметила Шарлотта, — проще говоря, на бегство. — А я иначе и не могу это назвать, — не стал отпираться Джек, — она избегала меня после нашей поездки недели две. Хотя я изо всех сил старался не скрывать ни дома, ни в школе, что у нас теперь другие отношения, и мне плевать, если кого-то это не устраивает. — Подтверждаю, — кивнул Иккинг, — у нас из-за нового положения сестёр Разенграффе, Кристоффа Бьоргмана и хакерши Блаустер произошла даже стычка с одной из спортивных тусовок. Всё обошлось, мы справились, но демонстрация Джека могла дорого ему обойтись. Однако он не собирался прогибаться под обстоятельства, и я очень одобряю его поведение. — Согласна, это правильно. Получается, Эльза сбежала сразу после твоего объяснения с ней? — Да. И меня это несколько... расстраивает! — Думаю, у тебя нет особых причин расстраиваться, Джек, — успокаивающе подняла руку его подруга, — она сбежала вовсе не потому, что хотела обойтись без неловких ситуаций. Ей необходимо отвлечься. Поэтому она решила занять свой мозг семейными делами и, заодно, побыть подальше от тебя. Она отвечает тебе взаимностью, но почему-то ей страшно признать это. — Мне что теперь — ехать за ней? — Вот видишь, Фрости, ты сам до всего додумался, — она отсалютовала ему кружкой с пивом, — горжусь твоим умом! — Серьёзно? — Джек недоверчиво глянул на неё, — ты предлагаешь мне ни с того ни с сего сорваться в Галвестон, чтобы просто поговорить с этой несносной Снежной Королевой? — Если ты её любишь, то именно так ты и сделаешь, — невозмутимо отозвалась Шарлотта, — за свою любовь надо бороться, особенно если в глубине души ты осознаёшь, что такую девушку ты больше не встретишь. И к тому же понимаешь, что она тоже любит тебя. — В последнем твоём утверждении я как раз не уверен, — возразил парень, но не так рьяно, а, скорее, по привычке. — И, если уж сегодня ты готов прислушиваться к чужому мнению, — вставил Иккинг, — то вот тебе ещё одна пища для размышления: тебе необходимо поговорить с Меридой и разрешить все ваши недомолвки до конца. Джек издал звук, похожий на рычание свирепого хищника, чтобы всем окружающим сразу же стало ясно, какого именно мнения он придерживается о совете в подобном духе. Однако остался в меньшинстве, потому что Шарлотта невозмутимо кивнула: — Не делай вид, что ты не понимаешь, почему это важно. Для Мериды, которая надеется тебя вернуть, вы не расстались, а всего лишь дали друг другу время отдохнуть и осознать, насколько вы на самом деле идеальная пара! — сарказм не делал выводы соседки менее правдивыми, но Джек всё равно скривился, будто у него разом заныли все зубы. Бывшая девушка и её выходки ушли на задний план после памятной поездки в родной город сестёр Разенграффе. Но расставить точки над «i» было действительно необходимо, если Джек хотел идти дальше, а не застревать в состоянии анабиоза. И по отношению к Мериде Данброх ему следовало проявить невероятное терпение, ведь отчасти он тоже был виноват перед ней. …Когда ободрённая беседой троица всё же разошлась, Джек неожиданно понял, что Шарлотта ни слова не сказала о себе и причине собственных бессонных ночей. Она упомянула, что была занята несколько другими делами, но и только. В чём заключался её внутренний конфликт и почему у неё разбито сердце, она даже не заикнулась. В тот момент Джек задумался о том, что случилось что-то серьёзное и нестандартное. Что-то, что не вписывалось в рамки привычных ситуаций. Что-то, о чём его подруга не решилась заговорить. Он догадывался, что его соседка, как и сам парень, ранее не влюблялась. Но ему не приходило в голову, что же такого могло произойти у Шарлотты, чего можно было бы стыдиться. Первая любовь — она обречена на примерно одни и те же проблемы, казусы и трепет, свойственные абсолютно всем подросткам. Вряд ли чувства Зубной феи отличаются от тех, что испытывал Джек или Иккинг. Или ей всё же есть что скрывать?.. Разговор с Меридой Данброх вышел, как и ожидал Джек, непростым. Может, он и плюнул бы на все объяснения, но понимал, что к подобному диалогу дочь директора не будет готова никогда. Если ему неприятна была эта тема, то стоило ли говорить о ней… — Как это — больше не сойдёмся?! Они встретились после уроков возле стадиона, где закончились все тренировки. Слава богу, спортсмены успели уйти в раздевалки, иначе крик Мериды наверняка был бы услышан всеми. Джек поморщился. — Я не хочу с тобой встречаться, о чём сказал тебе ещё в прошлом году. И мне неясно, с чего ты продолжаешь надеяться на возобновление отношений. — С того, что мы были идеальной парой! Нами восхищались! Да нам завидовали все парни и девушки, все жаждали повторить наш успех! Тара печатала про нас каждую неделю в своей газете — всегда был какой-то новый материал, который не уставали обсуждать! — И что? — Джек устало вздохнул. — Тебе так не хватает этого статуса «звёздной пары»? Мерида не успела сообразить, что вопрос с подвохом, и с вызовом крикнула: — ДА! И его не хватает не только мне, но и тебе! — Не стоит говорить за меня, — мягко притормозил парень, — я, как мне кажется, не утратил свой статус лидера, когда умывал спортсменов нашей любимой футбольной команды. — Тебе помогла информация Блаустер! Разве не так? — горячилась девушка, всё ещё не понимающая, куда он клонит. — А тебе не приходило в голову, Мерида, почему Блаустер мне помогает? Она ведь не влюблена в меня. Она мне даже не подруга, но информация на каждого человека у неё есть. И она ею охотно делится. Та открыла было рот, но тут же вновь закрыла. Аргументы Джека были неопровержимы. Не давая больше продолжать разговор на повышенных тонах, Джек заговорил сам — сухо и жёстко, как умел он один, когда это нужно было для дела. — Я поддерживаю интересы Хелены Блаустер, и мне импонирует её ответное отношение. Я помогаю ей, она помогает мне. Думаешь, она стала бы моим источником, если бы не видела в том выгоды для себя? А выгода есть, и весьма ощутимая. Так что, отвечая на твой вопрос, я сохранил свой статус и без тебя. А вот ты не сумела. Ведь в этом и есть твоя проблема? Мерида дёрнулась, как будто Джек дал ей пощёчину. Этого было достаточно для того, чтобы понять, что он угадал. — Даже то, что ты — дочь директора, тебе не помогает. Парни тебя сторонятся, хоть и не так активно, девчонки не желают с тобой дружить, но тоже избегают общения с тобой очень аккуратно; а те, кто раболепствует перед тобой, внушает такое отвращение, что ты и сама не хочешь с ними иметь никакого дела. Пока тебя выручает то, что мы — я, Иккинг, Астрид и ты — всё ещё одна компания, и ты под защитой. Но мы скоро закончим школу и разъедемся, так что осталось недолго. А значит, есть что-то ещё. — Ты так и не понял? — Мерида подняла на него блестевшие от непролитых слёз глаза, и парень умолк. — Джек, я ведь люблю тебя… Он на секунду прикрыл глаза… Какая же знакомая ситуация! Он недавно и сам произнёс те же слова, да только взаимностью ему не ответили. Ему не хотелось рушить чьи-то надежды, но он понимал, что здесь речь не шла о любви. Да, его друзья были правы, когда сказали ему объясниться с бывшей девушкой. Ведь она и сама вряд ли знала, как обманывается. — Мерида, это неправда, и тебе стоит быть честной самой с собой. Пойдём-ка, присядем где-нибудь и поговорим. Мне кажется, сейчас ты готова меня выслушать. Все самые лучшие разговоры идут под хорошую еду и колу. Это Джек усвоил ещё с тех пор, как познакомился с Юджином, когда они всей компанией провели несколько часов в «Макдональдсе». Сейчас его поблизости не было, но неподалёку продавались вкуснейшие хот-доги, которые вполне могли подойти для беседы. Через несколько минут он и Мерида сидели в симпатичном сквере, где в это время дня никого не было, и жевали булки с сосисками, сдобренные сыром, кетчупом и зеленью, запивая всё это дело газировкой. Девушка вела себя непривычно смирно, не корчила из себя обиженную, спокойно ела и посматривала на Джека с ожиданием. Еда её заметно успокоила — как и Астрид, она вынуждена была соблюдать диету, пусть и не столь жёсткую, как у подруги. И, вполне естественно, что вредных продуктов ей иногда очень хотелось. А сегодня в этом была острейшая необходимость. После хот-догов Джек купил ей мороженное, и они пошли по Хьюстону, гуляя как раньше, когда ещё официально были парой. Девушка слушала, а парень говорил — и это было колоссальной разницей, потому что раньше говорила только Мерида, а Джек вполуха слушал и изредка кивал. — Я знаю, по какому принципу ты меня выбрала, и пожалуйста, не спорь с этим. Ты была самой звёздной девушкой, и тебе нужен был соответствующий парень. А таким в нашей школе был я. Я, возможно, нравился тебе, но полюбить ты меня никак не могла — ты ведь толком меня и не знала. Ты видела меня только в школе, в статусе Ледяного принца. Но другую мою сторону ты сама себе дорисовала — так, как тебе хотелось. А я, уж извини, не являюсь тем, кем тебе удобнее было меня представить. Мерида, я ведь тоже не скрывал своего к тебе отношения, — он повернулся и, глядя ей в глаза, произнёс: — Я не люблю и не любил тебя. Мне было удобно быть твоим парнем, и, как мне казалось, ты мне подходишь… — А сейчас тебе так не кажется? — тоскливо, но уже без истерики спросила она, в глубине души понимая, что его слова и есть та неприглядная правда, которую о себе очень неприятно узнавать. Она ведь всерьёз думала, что ей нужен Джек. Но вот для чего — никогда не спрашивала себя. — Не кажется. Потому что я точно знаю, с кем хочу быть и почему. — Это… это… из-за убогой, да? — Не стоит так её назвать, — сурово оборвал Джек, разом отвечая на все вопросы сразу. — Она ничего плохого тебе не сделала, всегда вела себя достойно, и расстался я с тобой гораздо раньше, чем познакомился с Эльзой. — Но ты… ты хочешь быть… с ней? — Да, я хочу быть с ней, — выдохнул Фрост, — я, кажется, отчётливо дал это понять не только тебе. Мерида безжизненно опустилась на ближайшую скамейку. Она молчала, пытаясь усвоить всё случившееся. Проблема была в том, что она не могла привыкнуть к мысли о своей нелюбви к Джеку. Ей всё ещё казалось, что она к нему что-то чувствует, хотя и понимала, что дело, скорее, в чувстве собственности, а не влюблённости. — Как же я вам завидую… — вдруг произнесла дочь директора Данброха, когда парень перестал надеяться на то, что затянувшаяся пауза когда-нибудь прервётся. — И тебе, и ей, и её сестре вместе с этим нелепым Кристоффом… — Он вовсе не нелеп. И он отличный парень. — Да знаю я… Вы все влюблены и счастливы… а я… Я, похоже, даже не знаю, как это — влюбиться. — Ты меня прости, но, возможно, ты и себя не знаешь, — предположил Джек, — сначала ты изо всех сил пыталась соответствовать ожиданиям матери, потом делала всё, чтобы ни в коем случае не быть на неё похожей, лезла вон из кожи, соревнуясь с братьями… Получается, что, кроме крайностей, в твоей жизни ничего не происходило. А какая ты на самом деле? Что ты любишь? Какие фильмы тебе нравятся? Где ты хотела бы побывать? Кем бы ты хотела стать? — Я… я не могу ответить на эти вопросы, — совершенно потерянно произнесла Мерида. — Так, может, тебе стоит для начала познакомиться с собой? И потом уже думать, нужен ли тебе этот грёбаный статус! — Хорошо, я признаюсь, — неожиданно голос её окреп, и она решительно встряхнула кудрями, — я хотела тебя вернуть, потому что скоро выпускной бал. Мне хотелось победно уйти из школы в роли королевы. Твоей королевы, Джек. Вот и вся правда. — Тебе хотелось, чтобы мы стали королём и королевой выпускного бала? — уточнил тот, решив, что неверно понял. — Да. Я хотела запомниться здесь, в школе моего отца, именно такой — покорившей сердце самого желанного парня старших классов. А теперь что уж, — она невесело усмехнулась, — ты, конечно же, прав. Я никогда не любила тебя, просто хотела, чтобы ты был со мной. Мне казалось, что, если я смогу добиться хотя бы этого, может, моя мама увидит во мне человека. Только ничего из этого всё равно бы не вышло. Если она не сумела полюбить меня раньше, то теперь не стоит и пытаться. Кроме моих братьев, по её мнению, любви в нашей семье больше никто не достоин. — Ладно, по крайней мере, ты для разнообразия начала говорить себе правду, — приободрился Джек, — а это уже немало. — Знаешь, я ведь понимаю, что Астрид не считает меня подругой. Она продолжает со мной общаться, чтобы я не испортила ей будущее, и у неё получилось поступить в спортивную академию, о которой она так давно мечтает. А на днях я увидела, как она столкнулась в коридоре с младшей Разенграффе, и они даже о чём-то мило пообщались. Смешно. — Иккинг расстался с Астрид, — вдруг разоткровенничался Джек, — наверное, это как-то повлияло на её круг общения… — Видишь, даже это я узнаю от тебя, — Мерида явно была не в курсе, но удивляться сил у неё уже не было. — Неужели я такая мерзкая, что никто не хочет со мной просто словом перекинуться? — А это для тебя открытие? Ты же сама создавала себе подобный имидж, я не прав? — А, ну да… — К тому же, например, Максу Моргану ты очень нравилась. Вспомни, какую он закатил вечеринку, чтобы подобраться к тебе чуть ближе. Только тогда мы с тобой напились и спьяну поцеловались. Стараниями твоей подружки Тары Блейк наша фотография появилась в газете, и Макс потерял всякую надежду. После чего решил больше не пытаться к тебе подкатывать. Но, возможно, он и сейчас хотел бы с тобой встречаться. — И что мне теперь делать? — девушка выжидающе посмотрела на своего экс-бойфренда. — Я ведь не знаю, кто я и чего хочу. — Я, знаешь ли, не психолог, Мерида. — Ты мне предлагаешь сходить к психологу? — она по-прежнему не бесилась и не пыталась огрызаться. Ей действительно нужен был совет, и она стремилась его получить. Она хотела выправить своё мышление, пока ещё была такая возможность, и оно не закостенело в нервических припадках и желании получить то, что считается своим. Подумав несколько секунд, парень решился кое-кому позвонить. Вскоре за ними приехала семейная машина Фростов с водителем, и Джек галантно предложил Мериде составить ему компанию в поездке домой. Девушка пожала плечами и села рядом с ним. Вскоре она поняла, что еду они вовсе не к ней, а к нему. — А ты меня не отвезёшь? — немного недоумённо спросила она, поняв, что тот ей, в общем-то, ничего не говорил о том, к кому именно домой они направились. — Отвезу, обязательно, — невозмутимо кивнул Фрост-младший, — но для начала я познакомлю тебя кое с кем. Они притормозили возле ворот особняка. Выйдя из машины, Мерида обратила внимание на незнакомую хмурую девушку с разноцветными волосами, которая с недовольством поглядывала на Джека. У девушки были лиловые линзы и невероятных размеров ресницы; это произвело такое ошеломляющее впечатление на непривычную к подобным выкрутасам Мериду, что она не смогла даже поздороваться. Зато внимательно выслушала диалог этой странной девушки и Джека. — Фрости, что за срочность? — та набросилась на парня, даже не обратив внимание на стоящую рядом с ним одноклассницу. — Ты же знаешь, что у меня сегодня занятия по батику. Из-за тебя я могу опоздать! — Спокойно, Шарлотта, — он поднял руки в знак капитуляции, — я знаю, но мне очень нужна твоя помощь. Это Мерида Данброх, учиться со мной в выпускном классе… — Я знаю, кто она, — не дослушав, девушка протянула Мериде руку для пожатия, — я Шарлотта Фэй, соседка этого охламона, — так она охарактеризовала Джека. В ответ, не обидевшись, он продолжил: — Не только соседка, но и подруга детства, — дополнил парень информацию. — Так вот, Мериде очень нужна твоя консультация. У неё и семейные неувязки, и нелады с собой… — Что-то я не поняла, — соседка недоумённо уставилась на Джека. — А от меня ты чего хочешь? — Я же сказал: консультацию. Психологическую. Шарлотта выдержала десятисекундную паузу, потом медленно произнесла, глядя на Джека не то возмущённо, не то восхищённо: — Ну ты, Фрости, и обнаглел… Я же тебе не психолог! — Зато можешь им работать без всякого профильного образования, — не растерялся Джек, — ты же сама недавно утверждала, что мы с тобой друзья. Вот и помоги мне. По-дружески. Точнее, моей приятельнице. Шарлотта была раздражена и взвинчена, что не могло не бросаться в глаза, такое поведение не было для неё типичным. Очевидно, что в её жизни что-то продолжало идти наперекосяк, но она не желала этим делиться. Джек и хотел бы спросить, но рядом стояла Мерида, которой эта помощь нужна была больше, чем Зубной фее. У неё в семье точно всё в порядке, а вот в семействе Данброх с их сдвигом на древних шотландских корнях, уже давно твориться такой кавардак, что может произойти взрыв в любую секунду. Очевидно, соседка поняла, что обращаться к ней по пустякам Джек бы не стал, и, оглядев Мериду, произнесла: — Что, действительно так всё плохо? — рыжеволосая только кивнула. — Хорошо, пойдём ко мне, пропущу сегодня занятия. Всё равно большую часть программы я давно освоила самостоятельно. Глядя на скрывшихся за соседскими воротами девушек, Джек внезапно вспомнил, что у Шарлотты есть младшие сестрёнки-тройняшки, а у Мериды — старшие братья-тройняшки. Им, безусловно, будет о чём поговорить и без психологической помощи. Сам же Джек тоже собирался последовать совету подруги детства и отправиться в Галвестон. Он хотел узнать точно, любит его Эльза или нет. А для этого нужно было с ней поговорить. Но планы его несколько поменялись, едва пришло сообщение.Срочно включи новостной канал Америка-экшн! — Юджин
Уже каким-то десятым чувством понимая, что произошло что-то и в самом деле невероятное, Джек ринулся включать телевизор в гостиной. Канал он нашёл быстро. Сначала было непонятно, о чём вообще идёт речь. В кадре мелькала куча репортёров, полицейские, а потом он увидел и своих знакомых: офицера Холл и офицера Уайлдера. Хорошенькая Джулиана давала интервью, стоявший рядом с довольной улыбкой Ник иногда дополнял напарницу. — … Да, операция прорабатывалась нашим отделом несколько недель. Как стало известно от наших информаторов, предприниматель и бизнесмен Бенджамин Голден прячет у себя ту самую знаменитую диадему, которую якобы у него украли. — Но, подождите, как же так? — волновались репортёры, — ведь из хранилища в том самом банке приходило подтверждение о том, что диадема украдена и украл её тот самый неуловимый вор, Флинн Райдер! На это Джулиана снисходительно улыбнулась и сказала: — Флинн Райдер — всего лишь фантом. Он был выдуман как очень ловкий мошенник для прикрытия тех, кто пытался скрыть свои махинации с деньгами, коллекционными вещами и счетами. Один создал легенду, остальные подхватили. Это оказалось очень удачным решением, не зря вся полиция штата сбилась с ног, разыскивая этого несуществующего вора. — Значит, никакого Флинна Райдера не существует?! — Да, нам бы следовало понять это раньше, — взял слово Ник, давая напарнице передохнуть, — но, сами понимаете, фамилии очень уважаемых людей Хьюстона просто не давали нам возможности этого сделать. Все они, как один, уверяли нас в существовании этого вора. И нам ничего другого не оставалось, как искать его. — А как вы догадались? Расскажите же об этом! — О, всё не так интересно, как вам кажется… Бенджамин и Элис Голден пошли не самым оригинальным путём и попытались доказать нам, что Флинн Райдер причастен к похищению, как вы знаете, редчайшей диадемы. Более того — что они знают, как он выглядит. А, как вы помните, никто в штате не знал и не мог заполучить его изображение. Они воспользовались этим и решили навести нас на след поклонника своей дочери, Юджина Фитцерберта. Им чем-то не угодил этот юноша, вот они и захотели таким образом от него избавиться. — При этом они ещё пытались убедить нас, — вмешалась Джулиана, — что Рапунцель Голден не отдаёт отчёта в своих действиях, и потому её словам нельзя верить. — А разве у мисс Голден нет биполярного расстройства, как у её приёмной матери? — вякнул кто-то неумный из этой толпы журналистов. И тут перед камерой выросла фигура Максимуса Медины. Джек как раз задавался вопросом, почему он не принимает участие в этом горячем интервью, но тут всё встало на свои места. Сурово глядя в камеру, наполовину венесуэлец заявил очень внушительно, хоть и негромко: — Официально заявляю: Рапунцель Фелиция Голден прошла проверку в нашем департаменте у высококвалифицированного специалиста, и является абсолютно здоровым и психически адекватным человеком. Её родители привлечены к ответственности и дают показания в участке по нескольким статьям. Всем известная диадема сейчас изъята и приобщена к делу. Пока это всё, что мы можем сказать. — А как же мисс Рапунцель? Что теперь будет с ней? — С мисс Голден сейчас проводят беседу социальные работники; она отказалась как от опеки четы Голден, так и от их наследства, — Максимус решил, что ему больше нечего добавить, отвернулся от репортёров и увёл с собой своих коллег, не отвечая на дальнейшие вопросы. Камера успела заснять только его спину, скрывшуюся за дверями полицейского участка. Джек выключил телевизор и высказался вслух: — Вот так новости…