О королях и бастардах

Топот копыт его лошади пробегал по всему телу как барабанная дробь. Сир Джейме смог нанести сильный удар в его правое плечо, и теперь он чувствует себя так, словно лошадь лягнула. Но принц мог стерпеть эту боль, как и положено рыцарю. Недаром он столько лет учил своё тело принимать боль, но не позволять ей брать над собой верх. Он чувствовал волнение своей лошади, а может, наоборот, это лошадь чувствовала его волнение и напряжение. Эйгон не знал. Он слышал рокот и аплодисменты толпы, приглушённые его шлемом, и своё собственное дыхание. Всё, что он видел, это его противник впереди на другом конце арены, сир Джейме Ланнистер. Только его… и её. Эйгон больше не нуждался в выигрыше. Двух побед в поединках против сира Робара Ройса и сира Лотора Брюна было для него достаточно, чтобы попасть в четвертьфинала. Всё будет в порядке, если он не позволит сиру Джейме выбить себя из седла. В этом плане даже исход поединка Ориса Баратеона и Майла Мэннинга имел значение. Но Эйгон не позволит выбить себя из седла. Да, эта победа ему не нужна, но он её желал. На его руке была завязана ленточка его сестры, его возлюбленной, его будущей жены. Даже если их родители этого не примут, иначе быть не может. Ради неё он должен победить в этом поединке. Они столкнулись уже два раза, и в каждый из них сломали по копью. Сир Джейме не из тех, кто уступает другим победу, даже если речь идёт о наследном принце. Это качество Эйгон ценил в нём больше всего. Будь то тренировка или турнир, будь то копьё или меч, победу над ним нужно заслужить. Никаких поблажек. Никогда. Расслышав через шлем звучание рога, Эйгон взглянул на королевскую ложу, над которой развевался маленький флаг с семиконечной звездой и красным королевским драконом, и тут же пришпорил коня. Его конь сорвался с места, такой быстрый и мощный, что любой плохой наездник выпадет из седла. Сир Джейме нёсся ему навстречу верхом на прекрасной белоснежной кобыле, что подарил ему его дядя Киван несколько лет назад. Казалось, он мчится ещё быстрее принца. Эйгон снова почувствовал тянущую боль в плече, когда начал опускать копьё и устремил его на противника. Было непросто ровно держать его. На миг ему снова захотелось взглянуть на сестру, сидящую в королевском ложе. Но ему нельзя сводить глаз с противника. Из последних сил, но ему удалось настигнуть своим копьём нагрудник Ланистера. Увы, удар оказался слишком слабым, чтобы выбить его из седла, а от отдачи плечо заболело ещё сильнее. Многочисленные древесные обломки осыпали его нагрудник и шлем. По крайней мере одно копьё точно было сломано. Какое-то время Эйгон не решался поднять голову и убедиться, что его копьё сломано, но это было и не нужно. Он уже чувствовал, как полегчало в его руке: копьё точно сломано. Он поднял голову и окончательно убедился, что его копьё действительно оказалось сломано, оставив после себя один лишь обрубок. Доскакав до противоположного конца арены, Эйгон развернул коня и увидел, что копьё сира Джейме тоже оказалось сломано. Они поскакали назад на свои позиции. — Вам повезло, маленький принц, — услышал Эйгон насмешку, когда они пересеклись. — Я как раз собирался сказать то же самое, старик, — сказал он, не совсем уверенный, что сир Джейме всё расслышал. Медленным шагом они вернулись на свои места, пока пажи не уберут с обеих дорожек обломки сломанных копий, чтобы лошади не пострадали при следующем столкновении. Встав на исходную позицию, Эйгон развернул коня и немного поправил щит на руке, так как кожаные ремни слегка сместились. Сир Джейме нанёс довольно мощные удары, он намного сильнее, чем ожидаешь от такого элегантного бойца. Нужно отдать ему должное. Пока пажи были заняты уборкой, а оруженосцы готовили новое копьё, Эйгон снова посмотрел на сестру, наслаждаясь её совершенством. Он никогда не был особо религиозен. Даже в детстве, когда ему приходилось без конца слушать невнятную тарабарщину старых сморщенных девственников, то всегда предпочитал, чтобы это были мейстеры вместо септонов. Семиконечная звезда для него была не более, чем набором скучных сказок, которые не шли ни в какое сравнение с работами мейстеров, позволяющих каждый день заглядывать дальше своего окна и узнавать о мире много нового. Однако он всё же пришёл к вере в божественное, пусть это во многом отличалось от того, что проповедовали септоны. Да, он нашёл бога в своей сестре. Природа могла создать поистине удивительные вещи. Пение птиц прекраснее любой бардовской баллады. Горы и скалы самых невероятных форм, которые не мог воспроизвести ни один каменщик. Рассветы и закаты настолько прекрасны, что даже у закалённого жизнью человека невольно навернутся слёзы на глазах от их красочного вида. Но природа никогда не могла создать совершенства. Пение птиц прекрасно лишь в те моменты, когда не пробуждает тебя ото сна слишком рано. Чудесные очертания гор и скал быстро перестают доставлять удовольствие, когда приходится карабкаться по ним, рискуя в любой момент навернуться, а рассветы и закаты быстро перестают быть такими прекрасными, когда тебе не с кем за ними наблюдать. Его сестра была другой. Она не просто роскошна и красива, такую оценку можно дать многим женщинам. Но Рейнис уникальна, для Эйгона она была воплощением совершенства, которое мог создать только бог. Только она и заставляла его поверить, что в мире действительно есть что-то божественное. Да, Рейнис идеальна от кончиков волос до кончиков пальцев ног. Одна только мысль о том, как он целует и ласкает их, вызывала тесноту между ног. Невольно он подумал о том, как здорово будет снова остаться с ней в своей или в её постели, вдыхать аромат её волос, прикасаться к шелковистой гладкой коже и пробовать на вкус её сладкие губки. Тут же он почувствовал, как у него начало каменеть между ног и силой оторвал взгляд от сестры. Хоть рыцари на поединках и нуждаются в крепких копьях, под доспехами они будут только мешать. Пажи наконец закончили с уборкой, и арена вокруг взорвалась восторженными возгласами, когда оруженосцы вручили им четвёртое копьё. Все три обычных столкновения закончились, и каждое следующее разбитое копьё могло быть решающим. Однако если они снова и снова будут ломать оба копья, судьи могут объявить ничью, если решат, что они одинаково хороши. С этим результатом мучимый болью в плече Эйгон ещё может смириться, но для этого ему всё ещё необходимо бить без промаха по щиту или броне сира Джейме. Он снова услышал приглушённый сигнал рога, пришпорил коня и рванул вперёд. Когда Эйгон опустил копьё, боль в руке начала становиться всё сильнее, и на полпути он испугался, что не справится. Но затем он заметил, что рука сира Джейме тоже держит копьё не так уверенно, как раньше. Это не так заметно, но на такие вещи у него глаз намётан. Должно быть, Эйгон тоже успел сильно ему навредить. Всего мгновение спустя они столкнулись в центре арены, нанеся мощные удары по щитам. Тело Эйгона снова поразил мощный толчок, чуть не выбивший его из седла. Он снова слегка приподнял голову, открыв забрало, и увидел, что его копьё сломано. Он натянул поводья. С трибун вновь раздались бурные возгласы людей, они требовали, чтобы им выдали новые копья. Эйгон мельком глянул на сестру, что стояла, вцепившись в спинку кресла их матери. Хоть она улыбалась ему своей самой прекрасной улыбкой, он даже с такого расстояния мог увидеть тревогу в её глазах. Должно быть, моя боль в плече тоже довольно заметна. Взяв пятое копьё, Эйгон почувствовал, что боль в плече стала ещё сильнее. Он едва мог удерживать копьё, но не стал ей поддаваться и стиснул зубы так крепко, что они могли вот-вот сломаться. Взгляд вперёд придал ему уверенности, так как сиру Джейме, очевидно, тоже было нелегко держать своё копьё. Эйгон тяжело задышал в ожидании сигнала. Пот ручьями стекал по его лбу, застилая глаза. Следующий удар точно станет решающим, и он не мог снять шлем, чтобы вытереть пот, это будет воспринято, как отказ от поединка и признание своего поражения. Он моргнул раз, два, три, но всё равно не мог вернуть ясное зрение. Его глаза горели огнём, но он вытерпит. Даже пронзающую как кинжал жгучую боль в плече он сможет перетерпеть. Пока это ощущение не ослабляет, а лишь отвлекает, его как надоедливый товарищ, с чьим присутствием тебе приходится просто смириться, пока вы пребываете в одном лагере. [1] На этот раз Эйгон не расслышал звучания рога, слишком громко шумела толпа, но он видел развевающийся перед королевской ложей флаг. Он вновь пришпорил Мейстера, названного в честь мула его предка, Эйгона Пятого. Хоть это был благородный жеребец из Западных земель, своим упрямством он мог не уступать мулам, поэтому Эйгон нашёл эту кличку подходящей. Под громкий стук копыт Эйгон верхом на Мейстере нёсся навстречу сиру Джейме. Его взгляд временно остановился на острие копья противника, которое подозрительно раскачивалось взад-вперёд, как и его собственное. Нечего бояться, сосредоточься на цели, — мысленно упрекнул он себя, устремив взгляд к самому сиру Джейме. На этот раз Эйгон хотел ударить не в щит, а прямо в грудь. Провести этот удар будет непросто, поскольку нужно подобрать идеальный момент и обойти его щит. Но этот ход сможет сыграть ему на руку из-за внезапности. Потребовалось всего три или четыре удара сердца, чтобы они настигли друг друга. В последний момент Эйгон из последних сил дёрнул копьём, нацелившись прямо в грудь сира Джейме и опустил голову, защищая глаза. Когда копьё попало в цель, боль в плече стала разрывать егоф, будто ему оторвало руку. Мощный удар по щиту чётко говорил, что сир Джейме тоже попал в цель. Эйгон бросил обломок копья на землю, не в силах держать его в израненной руке, поднял голову, открыл забрало и развернул коня в конце тропы. Он посмотрел на сира Джейме, у чьего копья откололось остриё. Не бог весть что, но это тоже считается за поломку. Эйгон уже собирался вновь пришпорить свою лошадь, чтобы вернуться в исходную позицию уже в шестой раз, как впереди выступил оруженосец, размахивая флагом, поделённым на четыре равные половины. Тут же выступил герольд и заговорил своим громким внушительным голосом, заставив людей на трибунах постепенно умолкнут. — В свете Семерых и в присутствии Его Величества, короля Рейгара из дома Таргариен, первого его имени, эти доблестные рыцари, Эйгон из дома Таргариен, принц Драконьего камня, и сир Джейме из дома Ланнистер, брат благороднейшей Королевской гвардии, признаны равными по храбрости и мастерству. Во имя всевышних Отца и Матери, этот поединок объявляется оконченным без коронованного победителя и без оплакиваемого проигравшего. Эйгон ожидал, что люди на трибунах начнут кричать жалобы и ругательства. Ничья никогда особо не приветствовалась, так как народ предпочитал видеть, как их верховные лорды слетают с лошадей и падают в грязь. Однако, к его удивлению, арена взорвалась громкими аплодисментами. По всей видимости, народ был полностью солидарен с судьями, и решил, что в этой великолепной и изнурительной схватке не должно быть ни победителей, ни проигравших. Эйгон снял шлем и насладился прохладным ветерком, обдувающим его мокрую от пота голову, прежде чем рысью подскочить к королевской ложе, где встретился с сиром Джейме. Он тоже снял шлем и широко улыбнулся. Эйгон улыбнулся в ответ, когда они приблизились и обменялись рукопожатиями. — Хороший поединок, — сказал сир Джейме со своей привычной озорной улыбкой. — Неплохо для маленького избалованного принца. Чтоб вы знали, ещё одно копьё, и я бы вас сбил. — Только если бы не свалились с лошади от старости, — ответил Эйгон. Оба спешились с лошадей, повернулись к королевской ложе и опустились на одно колено. Довольный король дал знак согласия с решением судей, после чего они встали с колена и вновь оседлали лошадей, поскакав к выходу из арены медленной рысью под аплодисменты зрителей. Эйгон бросил взгляд на сестру, что всё ещё стояла у кресла их матери, радостно улыбаясь, и теперь её взгляд был куда спокойнее. Она бросила ему быстрый воздушный поцелуй, на что Эйгон ещё шире улыбнулся. Как только Эйгон покинул внутреннюю часть арены, он снова слез с лошади, передал поводья одному из конюхов, ласково потрепал Мейстера по боку, затем направился в свой шатёр на площади к югу от арены на берегу залива Черноводной, где его уже встретил оруженосец Лиман Дарри. Он помог ему снять доспехи и повесил их на стойку в углу шатра. Еда была уже готова, и вино налито, поэтому Эйгон мог спокойно перекусить, пока Лиман готовил для него ванну, без конца болтая о том, каким великим оказался его поединок, и что он никогда не видел ничего подобного. Эйгон ничего не сказал, дав тому выговориться. Поедая сыр и пробуя вино, он время от времени поглядывал на своё потемневшее плечо. Нужно будет приложить что-нибудь холодное. Когда ванна была готова, он медленно погрузился в неё. Вода была такой горячей, что Лиман отпрыгнул, когда случайно коснулся её. Но именно в такой воде они с Рейнис всегда любили купаться. Даже их мать всегда шутила, что их можно хоть в супе варить. Смывая с себя всю грязь, он лишь осторожно касался плеча, не позволяя ему коснуться горячей воды. — Лиман, сбегай к одному из мейстеров в больничном шатре и принеси немного бальзама из серолиста. Он должен помочь моему плечу оправиться за вечер. Парень поклонился и выбежал из шара. Снаружи послышалось, как он перед кем-то извиняется. Видимо, так спешил, что в кого-то врезался. Затем он снова побежал, будто за ним гнался сам Неведомый. Эйгон закрыл глаза и откинул голову назад, наслаждаясь пока ещё тёплой водой. — Неплохо выступил, — раздался голос впереди. Ему не нужно было открывать глаза, чтобы узнать его. — Спасибо, Джон, — сказал Эйгон, всё ещё не открывая глаз. — Видел твой поединок с Арроном. Хорошая техника. Вижу, ты многому у меня научился. — Как знаешь, — сказал Джон, и Эйгон услышал, как тот садится на стул. — Как твоё плечо? Выглядит дерьмово. — Больно, что пиздец. Хорошо хоть рука цела и ничего не сломано. — Мейстер ещё не осматривал? — Нет, а зачем? Это всего лишь синяк. Мейстер не скажет мне того, чего я не знаю. — Рейнис чуть не умерла от ужаса, когда увидела, что ты ранен. Странно, что её здесь ещё нет. — Это поле для участников турнира, Джон. Ей нельзя здесь находиться. — Как будто это её остановит. Серьёзно, Эгг. — Да знаю я, — со смехом сказал Эйгон и открыл глаза. — Наверное, какой-то тупой стражник не знает своего места и встал у неё на пути. Несчастный ублюдок. Они вместе рассмеялись, прежде чем Эйгон продолжил. — Сам-то готов к турниру? Выглядишь неважно, друг мой. — Я в порядке, просто немного устал. Я плохо спал последние несколько ночей. Мне снились странные сны. — Вот оно что, — с ухмылкой сказал Эйгон. — И кто тебе снился? Я её знаю? — Ничего подобного. — буркнул Джон. — Эти сны были... не знаю… странные. Такие же мне снились в Винтерфелле. Помнишь, я рассказывал о них? — О, та хрень с волками. Тебе снилось, что ты волк, что ты охотился на оленей за Стеной и и прочее. Да, я помню. Проводил слишком много времени с лордом Эддардом, да? Или, скорее, с его дочкой, — Эйгон подмигнул. — Пил бы ты меньше вина перед сном, Джон. Оно явно не идёт тебе на пользу. Джон подошёл к маленькому столику у края палатки и уже собрался демонстративно налить себе чашу вина, как через полог шатра вбежала Рейнис. Она опустилась на колени возле ванны, обхватила лицо Эйгона руками и расцеловала. — Любовь моя, ты в порядке? — спросила она между поцелуями, поглядывая на его посиневшее плечо. — Я отправлю сира Джейме на Стену! — Я думал, ты сразу же потребуешь его голову, — сказал Эйгон, усмехнувшись. — Я достаточно милосердный монарх, — сказала она, мягко улыбаясь. — Ну, я пойду, — сказал Джон и тут же одним залпом осушил полчаши вина. — Мне предстоит поединок с Эйдином, потом Орис сойдётся с Теоном. Такое я точно не могу пропустить. Затем пойдёт общая схватка со Стеффоном. — Как у него дела? — спросил Эйгон. — У Стеффона или Ориса? — У Теона, разумеется. Насколько я знаю, у Стеффона это будет первая схватка, а у Ориса всё идёт отлично. — Ну, Теон выиграл в поединке с сиром Меррином Трантом, но перед этим с треском продул сиру Джонотору. Если он хочет продвинуться дальше, ему будет лучше выиграть в следующем поединке. — Думаешь, он справится? — спросила Рейнис. — Если боги добры, то нет, — сказал Эйгон, рассмеявшись. Джон тоже рассмеялся, затем кивнул им в последний раз и пошёл на выход. Там его окликнула Рейнис: — Джон, ещё кое-что. — Да? — спросил он, высунув голову из-под полога шатра. — Пообещай мне, пожалуйста, покончить с этим глупым фарсом. — С каким ещё фарсом? — спросил он озадаченно. — С тем, как ты не просишь дам о расположении. Мы все знаем, кого ты хочешь спросить, но не решаешься. — Я… не понимаю, о чём ты. — Ну конечно, — со вздохом сказала Рейнис, поглаживая лицо Эйгона. — Можешь обманывать меня сколько хочешь, но будь честен хотя бы с самим собой. Своим отказом ты не делаешь одолжения ни себе, ни ей. — Да, Джон, — поддержал её Эйгон. — Вряд ли твоя мать из-за этого так сразу возьмёт и потащит в септу тебя и сам-знаешь-кого. — Нет, — сказал Джон с дрожью в голосе. — Нет, я не знаю. Затем он ушёл, как можно быстрее удаляясь от шатра. Эйгон откинулся назад и позволил своей Рей одарить его ещё несколькими восхитительными поцелуями. Как всегда, её губы были такими же мягкими, как лепестки роз, и сладкими, как мёд. Лучшее лекарство в мире. — Да всё он знает, — сказал Эйгон, когда губы сестры оторвались от него. — Не понимаю, чего он так упрямится? Рейнис наклонилась вперёд, положила голову на его здоровое плечо и глубоко вздохнула. — Ну, ты и я об этом знаем, но… Думаю, они этого так и не поняли. Пока. Во всяком случае, до конца. Им просто нужно больше времени. — Но нельзя совсем уж растягивать. Если он выиграет сегодняшний поединок, следующий пройдёт в четвертьфинале, а там всё может закончиться быстро. Вскоре полог палатки распахнулся, и внутрь вбежал запыхавшийся Лиман с небольшим глиняным горшком в руках. Он чуть не споткнулся о собственные ноги, внезапно увидев перед собой не только Эйгона, но и Рейнис. — Моя принцесса, — пробормотал он с поклоном. — Что это? — Я послал Лимана за серолистным бальзамом для моего плеча, — объяснил Эйгон. — Дай это мне, — приказала Рейнис. — Я сама займусь ранением моего брата, а ты можешь нас оставить. — Будет сделано, Ваше Высочество, — сказал он, передав ей горшок дрожащими руками, и после краткого поклона убежал. — Будь к нему добрее, Рей. Он хороший парень. — Может быть, — сказала она мягким словно бархат голосом, в котором не осталось того властительного тона. — Я извинюсь перед ним позже. Просто сейчас я хочу побыть с тобой наедине, Эгг. Я люблю наблюдать за тобой на турнирах, но у нас совсем не осталось времени на друг друга. — Я понимаю, о чём ты, — сказал Эйгон, немного вытянув голову вперёд, чётко дав сестре знак дать ему ещё один поцелуй. Рейнис охотно выполнила просьбу, и их губы сжались, а языки сплелись в диком танце. Эйгон быстро почувствовал, как становится твёрже. Если бы не плечо, он бы тут же выскочил из ванны, сорвал с сестры платье и затащил бы её в свою кровать. Через некоторое время их губы разомкнулись, и Рейнис начала наносить бальзам на плечо и предплечье. Пахло ужасно, но он ощущал, как оно буквально высасывало жар и боль из его тела. Вскоре он уже не чувствовал боли от нежных прикосновений сестры, но всё же продолжал упорно сопротивляться желанию взять её здесь и сейчас. То, что боль прошла, ещё не означает, что его травма так просто взяла и залечилась. Если он надорвётся, можно будет смело отказываться от участия на завтрашнем поединке. Придётся потерпеть ещё несколько дней до конца турнира, как они уже договорились ранее. Ещё несколько дней, и они смогут в полной мере насладиться друг другом. — Не совсем так я представляла наше совместное времяпрепровождение, — вскоре сказала она с милой улыбкой на лице. — Ты раненый лежишь в ванне, а мои пальцы покрыты вонючей смазкой. По крайней мере, мы с тобой остались наедине. Эйгон рассмеялся, но чувствовал то же самое, что и сестра. В других обстоятельствах их встреча прошла бы куда приятнее, но в любом случае было приятно не видеть вокруг никого, кроме неё. Да, у него есть друзья и семья, он любит ездить верхом и на лошадях, и на своём драконе, он любит рыцарские поединки, любит сражаться на мечах и играть в сивасс, любит пить, танцевать, читать и делать много других вещей, о которых мог забыть. Но ничто из этого не приносило ему столько же радости, сколько пребывание наедине с его Рейнис. Когда маленький глиняный горшочек опустел и бальзам полностью впитался в плечо Эйгона, Рейнис встала и вымыла руки в маленьком тазике с водой рядом с кроватью. — Мне пора в королевскую ложу. Мать и отец будут рады знать, что ты ещё живой. — Надеюсь, ты тоже. — Больше, чем ты можешь себе представить, любовь моя, — сказала она с обольстительной улыбкой, ради которой он прошёл бы через все Семь преисподних. Подарив ему последний быстрый поцелуй, она покинула шатёр. Некоторое время Эйгон продолжал лежать в воде, которая успела заметно остыть и помогла расслабить мышцы. Последние дни вышли довольно радостными и весёлыми, но слишком утомительными. Самые сложные поединки ещё впереди, и впереди его ждёт четвертьфинал. Вскоре он вылез из ванны и надел приготовленные для него штаны из чёрного полотна, тонкий камзол из чёрного шёлка с вышитым на груди семейным гербом и высокие чёрные сапоги из мягкой кожи. Спустя около часа он добрался до королевской ложи и к своему удовольствию обнаружил там не только родителей и Рейнис с леди Алларой, но и дядю Визериса с его женой, принцессой Арианной Мартелл. Они радостно поприветствовали друг друга, обменявшись объятьями. Было здорово снова видеть своего дядю. Время, проведённое в Дорне при дворе Солнечного Копья, определённо пошло ему на пользу, и речь идёт не только о более здоровом оттенке кожи. Раньше Визерис слишком сильно походил на брата. Он был слишком тихим начитанным серьёзным, и предпочитал больше времени проводить за книгами в пыльной библиотеке, чем с мечом на грязном дворе. Теперь вместе с женой он громко и без запинок смеялся, выглядя счастливым и довольным жизнью. Раньше такое зрелище было большой редкостью. Эйгон был уверен, что это всё заслуга его кузины Арианны. Несмотря на свой невысокий рост, из-за которого над ней возвышались даже многие дети, принцесса Арианна была потрясающе красивой женщиной с изгибами в нужных местах, полной грудью, цветущими губами и тёмными глазами лани на поистине прекрасном лице. Её тело просто создано для спальни. Ей, конечно, далеко до его Рейнис, как и любой женщине в мире, но всё же Эйгон прекрасно понимал, что заставило дядю Визериса оторваться от книг и размышлений. В детстве он обожал плавать в море, и многие ожидали, что он возьмёт себе в жену девушку из семьи Веларионов или Редвинов, пойдёт по стопам таких людей, как Ломас Путешественик или Корлис Веларион, и сам станет великим мореплавателем, исследуя неизведанные края мира, используя только корабль и компас. Но однажды их семья нанесла королевский визит в Солнечное Копьё и спустя долгое время вновь встретилась с кузиной Арианной, которая из пухлой плоскогрудой девочки превратилась в настоящую красотку. Дядя Визерис влюбился в неё по уши, и ему потребовалось немало душевных сил, чтобы добиться от Малого совета разрешения ещё одной дорнийской принцессе выйти замуж за члена королевской семьи. Спустя всего год он взял Цветок Дорна в жёны. В итоге вместо того, чтобы стать мореплавателем, он стал жить в одном из самых жарких и засушливых регионов во всём континенте. Эйгон всегда находил в этом забавную иронию. — Ты пропустил поединок Джона, — сказала Рейнис, когда Эйгон сел рядом с ней. — Ну вот, а я так хотел увидеть. Он победил? — Да, Эйдин был хорош, но ему далеко до Джона. Заслуженная победа. — Ясно. Так он… последовал нашему совету? Рейнис обернулась к нему и улыбнулась. Её густая грива махнула вслед за головой. Запах волос достиг носа Эйгона, вновь пробуждая желание взять сестру здесь и сейчас. По его лицу она сразу всё поняла и грустно улыбнулась ему. К сожалению, они обязаны потерпеть до конца турнира. — Нет, конечно нет, — сказала она. — Думаю, им просто нужно ещё немного времени, Эгг, но он это сделает. Просто подожди и увидишь. — Хотелось бы мне в это верить, — сказал Эйгон, глядя на снующих внизу пажей. На арене уже вывесили знамёна следующих участников: чёрный олень Ориса Баратеона и золотой кракен Теона Грейджоя. Самих участников пока не было видно. Эйгон наклонился к дяде, сидевшему рядом с Рейнис. — Жаль, что ты больше не участвуешь, дядя. Знаю, ты не очень жалуешь поединки, но в общей схватке ты бы со своим копьём точно устроил отличное зрелище на фоне всех этих мечей, топоров и молотов. — Спасибо, Эгг, но я предпочту и дальше оставаться скромным зрителем. Никогда не понимал развлечений, где приходится ломать друг другу кости только ради забавы. Вижу, ты повредил плечо? — Совсем немного, дядя, совсем немного, — сказал Эйгон, когда Рейнис прильнула к его здоровому плечу, словно кошка. Эйгон действительно скучал по дяде. Хоть тот и обучался с юных лет обращаться с оружием, как полагается принцам, он больше походил на брата и обладал сердцем учёного. Из него бы вышел отличный мейстер, если бы на то была воля судьбы. В детстве он часто помогал Эйгону, когда у него были проблемы с уроками. Будь то письменность, числа, линия преемственности их предков или других домов, он отправлялся к Визерису. Дядя не только помогал ему с учёбой, но и не упускал шанса пустить в ход какую-нибудь забавную строчку из стихотворений или короткие стишки буквально на любую тему. Как бы глупо это ни звучало, они всегда помогали ему на уроках мейстеров. — Лично я очень довольна, что мне не приходится ухаживать за травмами моего мужа, — сказала принцесса Арианна. — Разве ты не хочешь мужа-чемпиона, моя принцесса? — спросила Рейнис. — Это так здорово — видеть, как твой любимый одерживает одну победу за другой только ради тебя. — О, несомненно, это здорово, — сказала Арианна таким голосом, что дальнейшие её слова были вполне предсказуемы. — Но для меня это неважно. Пускай мой муж и не великий рыцарь, но где надо… он и так чемпион, и доказывает это своими регулярными победами надо мной. — Арианна! — упрекнула её мать, прежде чем они успели рассмеяться. — Что? Это правда, — сказала Арианна невинным тоном септы. — Знали бы вы только, какие вещи он способен вытворять своим… — Довольно, — отрезала мать к большому удовольствию Арианны, Рейнис и Эйгона. Визерис же выглядел так, будто хотел провалиться под землю от стыда, но старался делать вид, что ничего не слышал, ни единого слова. Как и все дорнийцы, их мать никогда не отличалась особым ханжеством, но годы, проведённые в Королевской Гавани в роли королевы, сделали её куда строже, когда дело доходило до придворного этикета и поведения на публике. Вскоре на арену под аплодисменты выехали Орис Баратеон и Теон Грейджой. Орис получал заметно больше любви от зрителей, чем Теон, но в этом не было ничего удивительного. Железные люди никогда не были в почёте. Все от Медвежьего острова на Севере и до Солнечного берега в Дорне считали их грабителями, бандитами и пиратами, непонятно откуда заполучившими знатные титулы. Теон, казалось, не замечал прохладного отношения к себе и улыбался во всё лицо. Не дожидаясь объявлений герольда, Орис поскакал к трибунам для простолюдинов и попросил благосклонности сразу у двух молодых женщин. Одна обладала длинными каштановыми волосами, вторая короткими чёрными как у него самого. Смеясь и хихикая, обе обвязали свои ленты вокруг его руки, прежде чем он вернулся на своё место. От внимания Эйгона не ускользнуло, что Теон поглядывал на королевскую ложу, очевидно, намереваясь просить благосклонности у Рейнис. К счастью для себя, он быстро передумал и решил последовать примеру Ориса, но в отличие от Баратеона стал довольствоваться лишь одной девушкой. Затем герольд объявил имена участников, обоим вручили копья, и они приготовились к первому столкновению. Долго ждать не пришлось, рог затрубил всего через пару ударов сердца. Оба пришпорили своих коней и живо поскакали навстречу друг другу, опустив копья. С громким грохотом они столкнулись в центре арены. Оба копья сломались, но Орис, что был довольно высоким и плечистым для своего возраста, вложил в свой удар столько сил, что буквально отправил противника в полёт, заставив его прописать широкую дугу над песками арены. Люди на трибунах взорвались аплодисментами и выкриками имени юного Баратеона. — Что это было? — услышал Эйгон голос Арианны. — Он просто взял и… — Да, — кратко ответил Визерис. Эйгон громко рассмеялся, аплодируя Орису и его быстрой победе над Грейджоем. Сорвав с себя шлем и отрывая части доспехов, весь красный от гнева Теон побрёл прочь с арены. Эйгон даже слышал неистовый гвалт Роберта Баратеона, что выделялся даже на фоне шума остальной толпы. Орис проехал четыре победных круга на арене, ликуя и посмеиваясь, будто он уже выиграл весь турнир. Переделка арены под поле для общей схватки прошла довольно быстро. Рабочие вместе со слугами разобрали ограждение между двумя рыцарскими дорожками, затем быстро застолбили в центре арены большой круг, огородив его тканями и верёвками. Скоро в нём пройдёт массовая схватка. Эйгон посмотрел на трибуну по правую руку от себя и увидел, что Джон уже вернулся, свежевымытый и переодетый, как и сам Эйгон после поединка. Он присоединился к своему отцу, лорду Роберту, дяде, лорду Эддарду, и леди Арье. Он явно был недоволен тем, что отец и дядя сидели между ним и леди Арьей. Трубы и барабаны сопровождали бойцов, что длинной колонной выходили на арену ради участия в общей схватке. Эйгон узнал среди них лишь немногих, остальные были либо сыновьями из мелких домов, либо межевыми рыцарями. Среди них он увидел одного из близнецов Редвинов, но не помнил, который из них где соревнуется. Кроме него можно было увидеть мужчину с гербом двух башен Фреев, лорда Йона Ройса и сира Сандора Клигейна, который возвышался над своими соперниками. Рыцарь с гербом в виде меча и падающей звезды, очевидно, принадлежал к дому Дейнов, но не из Звездопада, а из Горного приюта. Последним, но не по значению был Стеффон Баратеон в ярко-жёлтых доспехах и чёрным оленем на груди. В руке он держал боевой молот. — Так я слышала, — услышал Эйгон шёпот леди Аллары. — Я и представить себе такого не могла, — сказала ей Рейнис. — Не могла представить что? — спросил Эйгон. — Леди Аллара рассказала о брате сира Сандора. Он не участвует в схватке, но говорят, что он даже больше и сильнее самого сира Сандора. — Это правда, — вдруг сказал их отец. — Его зовут сир Григор Клигейн. Он — настоящий человек-гора ростом в восемь футов и сильнее любого мужчины из всех, что я когда-либо видел. — Тогда почему он не завоёвывает себе честь и славу здесь, Ваше Величество? — спросила леди Аллара. — Потому что больше не может, миледи. Он сражался за корону во время восстания Грейджоя. Война уже подходила к концу, когда во время взятия Харлоу ему осмелился бросить вызов Виктарион Грейджой. Он и сам был довольно внушительным воином и смог дать сиру Григору достойный отпор, но в итоге их тяжёлая дуэль окончилась не в его пользу. Сир Григор одним могучим ударом отрубил ему правую руку, но в последний момент Виктарион всё же сумел удачно вонзить ему кинжал в ногу. Рана казалась незначительной, пока через несколько дней мейстерам не пришлось ампутировать ему ногу, чтобы спасти жизнь. Они говорили, что рана была заражена, хотя ходили слухи, будто кинжал был отравлен. [2] — Как грустно из-за такого пустяка терять такого великолепного бойца. — Да, действительно, — сказал отец таким странным тоном, будто знал что-то, чего не хотел озвучивать. — Как бы то ни было, с тех пор сир Григор больше не покидал своего родового замка. Арена погрузилась в тишину, когда герольд снова выступил со своей речью, после чего септон вознёс молитву, чтобы боги благословили эту битву и не позволили бойцам серьёзно пострадать. Эйгон повидал немало таких схваток и знал, что никакая молитва не может защитить от лезвий мечей, даже затупленных, а также от ударов молотов с булавами. — Именем Его Величества, короля Рейгара из дома Таргариен, первого его имени, короля андалов, ройнаров и Первых людей, лорда Семи Королевств и протектора государства, эти доблестные воины выступают перед лицом богов и людей, чтобы испытать свою удаль и отвагу в битве каждого против каждого, как того пожелают боги. Благословите ли вы этих храбрецов, Ваше Величество? Отец поднялся со своего деревянного трона и подошёл к парапету королевской ложи. Эйгон заметил, как напряглись сир Герольд, сир Артур, сир Освелл и сир Барристан, стоявщие по правую и по левую руку от короля и королевы, когда отец шагнул вперёд за пределы их досягаемости. Если случится что-то непредвиденное, они могут не успеть его защитить. — Я благословляю этих мужчин на грядущую битву, — начал отец заученную речь. — Сражайтесь храбро, чтобы восславить себя в победе и сохранить честь в поражении. Да воссияет над вами свет Семерых. На арене сразу же стало шумно, и с этого момента схватка официально началась. Воины в последний раз поклонились своему королю, некоторые опустились на одно колено, прежде чем занять свои позиции на краю поля боя. Снова зазвучали барабаны, придавая предстоящему бою особый темп, и затрубил рог, давший сигнал о начале битвы. Рейнис схватила Эза руку и снова прильнула к нему, когда бойцы ринулись в бой. [3] Знал бы я, какой захватывающей ей покажется общая схватка, давно бы принял в ней участие. — подумал Эйгон, почувствовав соблазнительный запах сестры. Довольно скоро в схватке появились первые проигравшие из числа обезоруженных и сдавшихся. Сир Сандор мигом разделался с двумя Фреями, обезоружив одного и повалив на землю второго мощным ударом в грудь. Лорд Ройс столкнулся сразу с двумя межевыми рыцарями одновременно, и довольно хорошо держался против них. Стеффон Баратеон сначала сбил с ног рыцаря в цветах дома Боллингов, затем словно дикий кабан ринулся в группу межевых рыцарей, где все колотили друг друга. Сир Герольд Дейн прорвался сквозь ряды противников, изящный как танцор. Сначала он сразил крупного мужчину с моргенштерном, затем элегантно парировал выпад человека в цветах дома Вайдманов. Раздался громкий крик, когда Сир Сандор одним ударом сломал оба предплечья человеку в зелёном и красном, что был вооружён двуручным мечом. Вскоре после этого Стеффон Баратеон так сильно ударил своим молотом по шлему последнего Фрея, что кровь просто хлестала из его забрала. Мощные удары Герольда Дейна сначала по ноге затем по голове невысокого межевого рыцаря с сине-коричневым гербом на щите заставил того шататься как пьяного. То, что он не обращал внимание на боль в ноге, не говорило ни о чём хорошем. Один из мейстеров поспешил к ограде, пытаясь подозвать раненого рыцаря к себе, чтобы оказать ему помощь. К несчастью, он просто шатался из стороны в сторону, пока не упал на землю. Не прошло и часа, как из сорока девяти участников на ногах остались только одиннадцать. Внезапно для Эйгона Стеффон Баратеон оказался одним из них, чем Джон и лорд Роберт очень гордились, судя по их радостному виду. Внизу всё ещё шли четыре дуэли, которые определят последних победителей. Когда последняя дуэль завершилась победой Хораса или Хоббера Редвина над межевым рыцарем, прозвучал рог, объявив об окончании схватки. На ногах остались стоять всего семеро: сир Герольд Дейн, сир Сандор Клиган, Стеффон Баратеон, сир Халмон Пэг и трое межевых рыцарей. Тем самым они заработали право соревноваться в самом финале. После общей схватки на арене начались музыка, веселье и пляски простолюдинов, жонглёров, скрипачей и игры ряженых. Королевская семья и большая часть знати покинула свои места, чтобы вернуться в Красный Замок на вечерние празднества. Рейнис вместе с матерью и леди Алларой поехали в карете, а Эйгон в сопровождении сира Освелла и сира Барристана поехал верхом другим путём. Он хотел сделать один крюк по дороге в замок. Они проехали через Львиные ворота, пересекли Мучную улицу и Божью дорогу, затем доехали до Королевской площади, оттуда до улицы Сестёр, а от неё добрались до Драконьего логова. Сегодня ему не удастся прокатиться на Балерионе и скорее всего это продлится до самого конца турнира, но Эйгону хотелось хотя бы навестить своего дракона и провести с ним немного времени. Эйгон чувствовал, как ему сейчас одиноко. Поездка прошла довольно быстро, несмотря на праздник, так как большинство людей всё ещё развлекались на арене или собрались в тавернах с борделями, некоторые и вовсе продолжали работать. Само собой, улица Сестёр оказалась настолько пустой, что они хоть в ряд могли скакать по ней галопом и не бояться никого сбить. По пути им встретилось несколько мужчин, рекламирующих дешёвое вино и ещё более дешёвых шлюх, якобы прибывших из Вольных городов. Кто-то в небольшом прилавке продавал флаконы с ароматными маслами, которые по их словам благословил сам верховный септон. Пара септонов стояла на небольших ящиках, разглагольствуя о том, что драконы — это демоны из самых глубин Семи адов, и что боги обязательно проклянут королевство за отвратительный союз Эйгона и Рейнис. Эйгона даже удивляло, насколько храбрыми нужно быть, чтобы выкрикивать такие слова в их с сестрой адрес. Много лет назад отец пытался бороться с этими крикунами за клевету в сторону драконов. Тогда было арестовано и отправлено на Стену немало септонов, будто Дозору от них была хоть какая-то польза. В какой-то момент в дело вмешался сам верховный септон, и среди жителей начало подниматься недовольство. Поскольку отцу не хотелось идти на конфликт с верой и становиться вторым Мейгором Жестоким, ему пришлось пойти на компромиссы с верховным септоном. С тех пор на подобные проповеди стали смотреть сквозь пальцы до тех пор, пока они не подстрекали к открытому мятежу. Верховный септон ясно дал понять, что вера не несёт ответственности за их слова. Как и ожидалось, Балерион был рад его видеть. Настолько рад, насколько только мог быть способен дракон. Он делал вид, что не заметил присутствия Эйгона и продолжал есть обгоревшую тушу быка, отрывая от него такие огромные чёрные куски, что обычному человеку хватило бы на неделю сытой жизни, и с удовольствием пережёвывая кости с рогами. Однако связь между Эйгоном и Балерионом была достаточно крепкой. Он чувствовал, как сильно дракон был рад присутствию своего наездника. Странным образом это делало его похожим на кота. Огромного кота с чешуёй, рогами и крыльями, способного выдыхать огонь из пасти и поглотить целого боевого коня за один укус. Всё же в нём было что-то кошачье. Кошки любят своих хозяев, но демонстрируют это, когда сочтут нужным. Нет, он лучше любого кота. Кошки не позволяют оседлать себя в битве, даже самые большие. — подумал Эйгон, подбросив своему дракону кусок мясистой бычьей ноги. Балерион какое-то время неуверенно смотрел на него, пока не выдохнул струю чёрного пламени и не поглотил почти дотла подгоревшую бычью ногу. Эйгон провёл вместе с Балерионом около часа, наблюдая за тем, как он ест и спит. Когда дракон погрузился в совсем глубокий сон, он ушёл и отправился на выход. Ему ещё нужно переодеться для вечернего танца. Не заставлять же Рейнис ждать? Что за рыцарь поступает так со своей дамой? Довольно быстро он вышел на улицу к ожидавшим его белым рыцарям, и вместе они поспешили в Красный Замок. Гвардейцы никогда особо не любили драконов и это было взаимно, поэтому им всегда приходилось ждать их с Рейнис за пределами Драконьего логова. Народу на улицах стало ещё меньше, чем раньше, зато музыка из таверн и борделей стала намного громче. Даже септоны и проповедники почти не попадались им по пути. Они снова проехали по улице Сестёр, затем свернули в более просторную окраину Блошиного дна, пересекли дорогу Эйгона и проехали мимо Шёлкового цветка — любимого борделя верховного септона, в котором он довольно часто проводил вечер. Вскоре они выехали на Драконью дорогу, которая должна была привести их прямиком в Красный Замок. Вся поездка прошла довольно спокойно. Никто не встал у них на пути, никто не окликнул и ни один нищий не просил у них монет. Весь путь проходил даже слишком тихо. Почему-то у Эйгона возникло странное чувство, что за ними кто-то наблюдает, начиная с улицы Сестёр и до сего момента. — Сир Освелл, сир Барристан, вы не видите ничего подозрительного? — спросил он, и руки рыцарей тут же метнулись к рукоятям мечей. — Нет, Ваше Высочество. — сказали они. — Что-то не так? — спросил сир Барристан. — Нет, всё в порядке. Просто… дурное предчувствие. Неважно. Наверное, я просто переутомился. Идём. — Конечно, Ваше Высочество, — сказал сир Освелл, но рук с мечей оба рыцаря так и не убрали. Эйгон огляделся, пока они ехали по Драконьей дороге, поднимаясь на Высокий холм Эйгона к Красному Замку. На углу одной из улиц он увидел проститутку, что стояла на коленях за деревом и обслуживала клиента. Перед домом в канаве лежал мужчина, который спал и громко храпел в луже собственной мочи. Немного дальше торговцы снимали с витрин оставшиеся товары. Не было ничего, что можно было бы назвать примечательным. Затем впереди они увидели одинокого мужчину в поношенной одежде моряка. Его взгляд был устремлён на него, будто ничего больше не замечал. Высокий рост, широкий лоб, мускулистые руки, бритый череп и татуировка в виде красного ястреба на груди. Эйгон посмотрел в его тёмные ничего не выражающие глаза. Ему казалось, что он уже видел этого человека. Осознание настигло его, словно внезапный удар кулаком по лицу. Он действительно видел его в Блошином дне и за пределами Драконьего логова. Но как он так быстро оказался здесь? Нет, это другой. — понял он. — У того, что на Блошином дне, не было ястреба на груди. У него была другая татуировка. Змея или якорь, или что-то в этом роде. А тот, что стоял у Драконьего логова, был меньше ростом, намного меньше. Эйгон продолжал смотреть на человека, проезжая мимо него, но ничего так и не произошло. Незнакомец не шевельнулся и не сказал ни слова. Казалось, он миг приоткрыл рот, но из него не вырвалось ни звука, будто он был немым. Кто эти люди? Сколько их ещё? И скольких я мог проглядеть по пути сюда? Нужно сообщить Золотым плащам, чтобы держали ухо востро. Вскоре дорога начала петлять вверх по холму, и незнакомцы исчезли так же внезапно, как и появились. Эйгон ещё раз огляделся вокруг и вниз на город, но не заметил ничего похожего на странных людей. — Всё в порядке, мой принц? — спросил сир Освелл. — Да, всё хорошо. — солгал он, хотя его внутреннее чутьё буквально кричало об обратном. Эйгон невольно вспомнил о давнем инциденте, когда банда пиратов, нанятая богатыми работорговцами из Гиса, попыталась проникнуть в Драконье логово и выкрасть для них драконов. Сам он был тогда слишком мал, чтобы помнить, поэтому знал обо всём из рассказов отца. В то время город тоже был полон странными людьми, куда более странными, чем обычно. Некоторые оказались арестованы и допрошены в качестве меры предосторожности, но ничего полезного из них выбить не удалось. Примерно через две недели после шестых именин Эйгона, группа людей попыталась выкрасть драконов из Драконьего логова. Они довольно скоординировано сокрушили Драконьих стражей и пробились в логово, но дальше у них всё пошло не по плану. Драконы тогда были не больше лошадей, поэтому ни у кого не возникло сомнений в успехе их похищения. В итоге из тридцати человек встречу с драконами пережили только двое, и то один вскоре скончался от ожогов. Другому повезло меньше, его подвергли жестоким пыткам и допросу. За несколько дней он раскрыл имена гискарских работорговцев, после чего был разрублен на семь частей по приказу разъярённого отца. Обрубки, изуродованные драконьим пламенем и пытками, затем отправили представителям Нового Гиса. Предупреждение было чётким и ясным: В следующий раз на его месте окажетесь вы все. После этого подобных попыток больше не предпринималось. Может ли это быть новой попыткой гискарцев или ещё кого-то заполучить наших драконов? — подумал Эйгон, когда они миновали ещё один поворот. — Что ж, желаю вам удачи. Сейчас наши драконы намного больше лошадей. Даже боевые слоны, которыми вы в Эссосе так гордитесь, ничто по сравнению с ними. Эйгон решил больше не думать об этих людях. О чём бы они ни помыслили, это обречёт их лишь на страшную участь. Сейчас его больше должен волновать танец с сестрой сегодня вечером. Вернувшись в свои покои, он сменил заранее заготовленную одежду: штаны из красного шёлка с чёрной нашивкой и камзол из чёрного шёлка с красной нашивкой. Обуться он решил в высокие сапоги из чёрной кожи, а в качестве украшения взял тонкую железную цепочку с маленькой подвеской в форме головы дракона и тонкую корону, тоже из железа, но инкрустированную маленькими рубиновыми камешками. Перед уходом он сделал небольшой глоток белого летнийского вина со вкусом красных апельсинов и отправился в бальный зал королевы, где должно пройти сегодняшнее торжество. У входа в зал он заметил, что сестра в сопровождении леди Аллары прибыла в одно время с ним. Рейнис была одета в платье с глубоким вырезом из кроваво-красного песочного шёлка из Дорна. В нём она выглядела почти так же соблазнительно, как если бы была совершенно голой. Почти. Шею украшали две золотые цепочки, руки — два золотых браслета, а голову — тонкая золотая корона с гравировкой в виде драконов, змей и василисков. Распущенные волосы ниспадали на плечи и спину, словно обсидиановый водопад. Она сияла так же ярко, как солнце, приближаясь к нему. — Выглядишь великолепно, сестра, — сказал Эйгон. — Вы тоже, леди Аллара. Это правда. Леди Аллара была одета в тёмно-фиолетовое платье с белыми звёздами на подоле, и оно было почти таким же откровенным, как у его сестры. Выглядело поистине великолепно. Её волосы тоже распущены, но она не носила почти никаких украшений, кроме тонкой серебряной цепочки на шее. Его комплимент заставил леди Аллару просиять, но она ничего не сказала, лишь сделала глубокий реверанс, затем встала позади Рейнис. — Большое спасибо, возлюбленный брат, ты тоже, — сказала сестра. — Аллара, почему бы тебе пройти внутрь? Я скоро к тебе присоединюсь. Леди Аллара снова сделала глубокий реверанс и вошла в широкие двери бального зала, любезно открытые двумя стражниками и вскоре быстро закрытыми слугами с другой стороны. Рейнис сделала ещё один шаг к нему и оказалась так близко, что он чувствовал её тёплое дыхание с запахом апельсинов. Она нежно положила свою мягкую руку ему на щёку, встала на цыпочки и поцеловала. Эйгон ответил на поцелуй, схватив её за талию обеими руками и притянул ближе к себе. — Как твоя рука, любовь моя? — спросила она, прервав поцелуй. — Неплохо, жить буду, — признался он. — Мне просто нужно быть осторожным и не позволить снова себя ударить. Плечо сейчас не так сильно болело благодаря бальзаму. Если он приложит что-нибудь холодное перед сном, проблем быть не должно. — Осталось только три поединка, и во всех трёх ты должен победить ради меня. После этого мы сможем снова быть вместе. — Жду с нетерпением. — Я надеюсь на это. Мне тоже не терпится отпраздновать твою победу только вдвоём. Знаешь, мы в прошлый раз так и не успели этим воспользоваться, но… веревки и те специальные кожаные ремни всё ещё ждут своего часа в моих покоях. Если выиграешь, сможешь использовать их на мне, как тебе только заблагорассудится. Он почувствовал, как её рука скользит вниз от его груди всё ниже и ниже к его ногам, начав ласкать его мужское достоинство. Ему снова пришлось подавлять желание взять её здесь и сейчас, сорвать это платье и жёстко оттрахать, чтобы она умоляла о пощаде. Рейнис ясно разглядела это желание в его глазах и в последний момент убрала руку с его члена, сделав шаг назад, и широко улыбнулась. — Скажи, дорогая сестра, — сказал он, тяжело дыша. — Сейчас начнутся танцы, могу я надеяться на первый танец с тобой? — Ты получишь каждый мой танец этим вечером, если захочешь, — сказала она и быстро поцеловала, прежде чем исчезнуть за дверями бального зала. Эйгону пришлось немного подождать и успокоиться. Не очень-то хотелось объявляться перед всеми с таким стояком наперевес. Как только герольд объявил о его прибытии, половина голов обернулась в его сторону. Лорды и рыцари кланялись, а дамы делали реверанс, когда он проходил мимо них. Он быстро нашёл сестру в компании Монфорда Велариона. Мать сидела неподалёку вместе с их дядей Оберином, едва сдерживая смех и поддерживая притворное негодование при каждом его предложении. Несомненно, он рассказывал о своих приключениях в Эссосе или делился с ней слухами о присутствующих здесь лордах и леди. Дядя Льюин стоял рядом и, судя по всему, тоже участвовал в их дискуссии. Отца нигде не было видно, что вовсе не удивляло. Что действительно удивило, так это Джон с серебряным кубком в руках, одиноко стоявший на краю танцпола, словно потерянный сиротка в глухом лесу. Выглядел он так, будто ожидал вердикта короля за какое-то преступление против королевства. Странно было видеть его таким. Джон — далеко не искушённый танцор, но всё же умел наслаждаться такими вечерами и мог привлечь красоток на танцы. Теперь же он был похож на неуверенного маленького мальчика, впервые в жизни увидевшего голую женщину. Эйгон хотел подойти и поговорить с ним, пока не заметил ту, кого ожидал здесь увидеть меньше всего. Пожалуй, для начала стоит подойти к ней. — Леди Арья, как мило, что вы оказали нам честь посетить это скромное мероприятие. — Это для меня честь, Ваше Высочество, — покорно ответила леди Арья. Она казалась довольно напряжённой, будто в любой момент может просто взять и убежать отсюда. Эйгон должен был признать, что она на удивление хорошо вырядилась. Светло-голубое платье с вышитыми чёрными волками на подоле и с драгоценной мирийской парчей чёрного, белого и серебряного цветов на шее. Волосы заколоты в элегантный пучок, и лишь несколько прядей свободно ниспадали на плечи. Нечасто её увидишь такой чистой и нарядной. Даже пахло от неё зимними розами. Она выглядела… красиво, даже прекрасно. По-другому и не выразиться. — Вы прекрасно выглядите сегодня вечером, миледи, — сказал Эйгон после минутного молчания. Леди Арья тут же посмотрела на него как на идиота. — Вы не обязаны лгать мне из вежливости, мой принц, — огрызнулась она. — Я знаю, что это неправда. — С чего вы так решили, миледи? — сказал совершенно сбитый с толку Эйгон. — Я знаю, что моя сестра всегда была самой красивой из нас двоих. Не я. — Ну, если верить всему, что я о ней слышал, с этим не поспоришь. Слышал, она вышла за одного из Арренов, и многие барды успели сложить о ней песни и стихи. Не так много, как о моей сестре, но тоже немало. Но это ещё не делает вас дурнушкой. Для сравнения, моя сестра — самая красивая женщина в мире, но это ещё не делает всех остальных женщин уродинами в моих глазах. Одно не исключает другого. Теперь уже леди Арья выглядела сбитой с толку, как будто ей впервые жизни кто-то сказал, что она красива. Конечно, на вкус Эйгона она довольно тощая, а со своими старковскими каштановыми волосами, серыми глазами и вытянутым лицом и вовсе слишком походила на Джона. Тем не менее это придавало им обоим свой особый шарм, который может немало привлечь всех, привыкших к южным стандартам красоты. Так что его слова были чистой правдой. Леди Арья хоть и не считалась классической красавицей, но, как и её тётя Лианна, обладала своей собственной дикой и немного… грубоватой красотой и грацией, даже если сама этого не признавала. — А теперь, прошу меня извинить, миледи, кажется, сестра меня зовёт, — сказал он, отвесив короткий поклон и развернулся, не дожидаясь от неё реверанса. Эйгон направился в другую сторону танцпола, который уже начали освобождать для танцев, что означало их скорое начало. Рейнис всё ещё стояла рядом с лордом Веларионом, но их разговор тут же закончился, и лорд Приливов поклонился его сестре, затем Эйгону, и удалился, сказав напоследок: «Мой принц». — А вот и ты. — Да, нужно было поприветствовать кое-кого, — сказал Эйгон. — Так мы идём? Скоро начнут играть музыку, — сказала Рейнис, подав ему руку. — Подожди минутку. — Подождать? Не боишься пропустить первый танец? — спросила она с улыбкой. — Кое-что я хочу увидеть в первую очередь. Уверен, ты тоже хочешь, — сказал он, пристально глядя на Джона, и Рейнис проследила за его взглядом. Джон допил своё вино, сунул кубок слуге, затем направился в другую сторону танцпола, где его ожидала леди Арья. Он что-то сказал ей, она коротко ответила, и Эйгон не мог расслышать, о чём шла речь. Затем она подала ему руку и позволила отвести себя туда, где собралось уже полдюжины пар, ожидающих музыки. Музыка заиграла, и все начали танцевать, включая Джона и леди Арью. Эйгон много раз наблюдал за тем, как Джон танцевал с той или иной дамой, но данное зрелище было настоящим празднеством богов в своей нелепости. Они вдвоём двигались, словно ловцы крабов в слишком высокой воде. Джон, что обычно был довольно изящен как верхом на лошади, так и на танцах, сейчас двигался словно деревянная доска. Леди Арья была не такой скованной, но отчаянно смотрела во все стороны, кроме его лица. Казалось, что-то мешало ей взглянуть Джону в глаза, и, если в зале вдруг станет темно, её легко удастся отыскать по ярким красным ушам. Эти двое смотрелись так, будто их вынудили танцевать друг с другом под страхом смерти, и они не могли дождаться окончания этой пытки. Они ещё несколько раз покружились вокруг, прежде чем музыка стихла и первый танец подошёл к концу. Эйгон был уверен, сейчас они разбегутся, но, к его удивлению, они остались стоять на месте, улыбаясь друг другу и что-то проговорив. Эйгон чуть не рассмеялся вслух, когда леди Арья снова позволила Джону повести её на следующий танец. На этот раз движения давались им намного легче. — Я же говорила, им просто нужно время, — прошептала ему Рейнис. — А теперь идём, любовь моя, я тоже хочу танец. 1. Автор утверждает, что это не отсылка на Готику. По крайней мере, не сознательная. 2. Изначально автор написал, что железнорождённые мазали своё оружие дерьмом, чтобы убить как можно больше людей короля, и я заметил, что такие методы больше присущи болотникам Перешейка, и уж точно не Виктариону. Он с этим быстро согласился и решил, что лучше будет обойтись обычным заражением, как это было в случае самих Виктариона и Сандора в ПЛиО. Не знаю, зачем он вообще решил убрать Гору, ведь западники так и не сыграли особого участия в вышедших на данный момент главах. Полагаю, Сандор не успел окончательно разочароваться в рыцарях, раз Эйгон и Рейнис живы, поэтому сам стал рыцарем. 3. Это не уточнялось, но схватка определённо пешая, а не конная как это было на турнире десницы.