О королях и бастардах

— Вам не стоит этого делать, мой принц, — услышал он позади себя голос сира Джерольда, который старался не отставать от Эйгона в своих тяжёлых белых доспехах. Эйгон не ответил и продолжил шагать по извилистым коридорам твердыни Мейгора. Любой другой заблудился бы в этом лабиринте с полдюжины раз, но Эйгон вырос здесь и знал каждый уголок как свои пять пальцев. Он точно знал, куда идти и где свернуть, чтобы добраться до места, и никто бы не загородил ему дорогу. Хотя он сомневался, что кто-то осмелится. Он достаточно часто слышал от других, какой он высокий и крепко сложенный. С почти светящимися фиалковыми глазами предков он был довольно страшен, когда злился. И сейчас этот момент настал. Он зол, по-настоящему зол. Это просто безумие, как мир мог так резко перевернуться с ног на голову. Сначала он испытал ужас от падения Джона в финале турнира, вечером того же дня произошёл величайший момент его жизни, когда на праздничном пиру было официально объявлено об их с Рей официальной помолвке. Следующий кошмар произошёл этим утром после продолжительного занятия любовью, когда Рейнис разбудила его и рассказала, о чём узнала от служанок. В Красном Замке ничто не проходит мимо Рей. Эйгон однажды пошутил, что из неё выйдет прекрасный мастер над шептунами, если она не станет его королевой. Наконец он добрался до двери солярия своего отца. Сир Артур и сир Освелл стояли перед ним на страже. Увидев его издалека, они хотели преградить ему путь, но, увидев его яростное выражение лица, быстро передумали. — Его Величество не желает, чтобы его беспокоили, мой принц, — нерешительно сказал сир Оссвелл, прежде чем уступить в сторону. Эйгон распахнул дверь с такой силой, что она могла бы вот-вот сорваться с петель. Отец сидел за своим столом с Торосом из Мирра и красной жрицей позади него, изучая какие-то письма, когда с удивлением посмотрел на Эйгона. — Что это значит? — начал отец, — Я велел… — Если собираешься отправить меня в идиотское приключение, мне бы хотелось знать об этом первым, а не после каждого конюха от Севера до Дорна! — взревел он, перебив отца, чьё лицо с каждым словом становилось всё более хмурым. — Откуда ты… — начал отец, но не договорил. Он посмотрел на Эйгона, обдумывая его слова, прежде чем тяжело вздохнул, махнул сиру Джерольду, стоявшему у входа, закрыть дверь и встал с кресла. Его поначалу сердитый вид стал похож на нечто среднее между выражением усталого мужчины и мальчика, застигнутого за каким-то проступком. По всей видимости, он считал себя виноватым и не собирался искать оправданий своим действиям. Отец снова тяжело вздохнул, выпрямился во весь рост, уже на несколько пальцев ниже самого Эйгона, и снова надел своё серьёзное лицо монарха. — Ты прав, — сказал он. — Я должен был рассказать тебе всё с самого начала, но не сделал этого, и мне очень жаль. Я не хотел обременять тебя, хотел позволить тебе беззаботно наслаждаться турниром, хоть знал, что это было неправильно. Это, как ты его называешь, идиотское приключение намного важнее, чем ты можешь себе представить, сын. — Ты об огромной армии одичалых, желающих пересечь Стену и захватить Север? — ядовитым голосом спросил Эйгон. Отец часто говорил о том, как гордится своими детьми и счастлив знать, что однажды оставит королевство в надёжных руках. Но насколько серьёзными могут быть такие слова от того, кто скрывает сведения о такой серьёзной угрозе всему королевству, пока его не прижмут к стенке? Отец всегда хотел ещё одного ребёнка, — с горечью подумал Эйгон. — Мать говорила мне. Возможно, тогда бы у него был сын, с которым он бы делился своими секретами. — Мой принц, — заговорила женщина бархатным голосом, от которого другие мужчины непременно встали бы перед ней на колени, — Если вы позволите мне объяснить… — Не позволю! — прогремел Эйгон. — Эйгон, следи за языком! — упрекнул его отец, но на том и остановился, — Возможно, мне следует для начала вас представить. Эйгон, это жрецы Торос из Мирра и… — Я знаю, кто это, — прервал его Эйгон, заработав испуганный взгляд его отца. — Это пьяница Торос, а это, должно быть Мелисандра Асшайская. Пожалуй, оставлю при себе первое прозвище, что пришло мне на ум. — В самом деле, — сказала женщина, поклонившись так глубоко, что Эйгон мог бы заглянуть ей в декольте до самого пупка, если бы захотел. Отец посмотрел на него с удивлением. — Ты действительно думал, что сможешь незаметно укрыть в Красном Замке целую ораву этих красных фанатиков? — спросил Эйгон отца. — Кто ещё знает? — бесцветным голосом спросил его отец. — Я узнал от Рей, но мама точно узнала ещё с самого первого дня, когда здесь разместилось это стадо, — отец выглядел глубоко потрясённым. Очевидно, он искренне думал, что держит свои связи с этими людьми в полной секретности, — Не соизволите ли вы, милостивый государь, быть так любезны, чтобы поделиться со мной, недостойным, чем я могу быть полезен за долбанной Стеной? Отец молча смотрел на него, борясь между желанием накричать на Эйгона за его грубость и дерзость, и намерением всё отпустить и наконец сказать ему правду. После минутных раздумий, он выбрал последнее, глубоко вздохнул, потёр виски, затем начал говорить тихим спокойным тоном. — Откуда ты так много узнал? Неважно, я уже догадываюсь. Это всё равно не имеет значения. Всё, что ты знаешь, лишь половина правды. Эйгон, скрестив руки на груди, остался неподвижным и смотрел на отца, ожидая объяснений. Отец кивнул, снова вздохнул и отошёл к маленькому столику у окна, налив себе и Эйгону по чаше вина, вернулся к нему и протянул одну из чаш. Когда Эйгон не взял её, он положил чашу на стол и вернулся к своему стулу. Оба красных жреца, Торос из Мира и Меллисандра из Асшая, одетая так вызывающе, что её можно было принять за элитную проститутку, стояли на месте, смотря то на отца, то на сына с таким вниманием, будто никогда в жизни не видели валирийца. Почему они так смотрят на меня? У меня что-то на лице? — Одичалые — всего лишь люди, речь идёт об угрозе намного опаснее, — наконец заговорил отец, сделав крошечный глоток вина, и его взгляд устремился в чашу. — Я всегда верил, что в этом мире существует нечто большее. Как доброе, так и злое, и что-то ещё, что выходит за пределы нашего человеческого понимания. — Опять твои пророчества. — Это не мои пророчества, Эйгон, — отчитал его отец. Они уже обсуждали подобное раньше, и это не привело ни к чему хорошему для обоих. — Но да, я говорю о пророчествах. Я уверен… нет, я убеждён, что время пришло. — Время для чего? — Для всего, мой сын. Начало конца, время, когда Обещанный принц восстанет и поведёт человечество против врагов всего живого через долгую ночь в великой войне, последней войне человечества — Рассветной войне. Последние видения Тороса из Мирра, леди Мелисандры и их братьев по вере укрепили мои убеждения. — Понятно, — сказал Эйгон, стараясь не выдавать своего ужаса. Мать говорила, что в последние годы отец поумерил свои увлечения пророчествами, но никогда не мог целиком отказаться от своей веры в судьбу и предзнаменования. На миг ему пришла в голову мысль присесть и подробнее расспросить отца о том, что по его мнению может ждать Эйгона за Стеной, но быстро отказался от этой затеи. Чем бы красные жрецы ни заморочили ему голову, в этом не было ничего хорошего. Как наследный принц и тем более как сын, Эйгон обязан заставить отца усомниться во всей этой чепухе. — Отец, — осторожно начал он. — Тебе не кажется, что красные жрецы просто говорят то, что ты, по их мнению, хочешь услышать? Отец посмотрел на него удивлённо. — Прости? Нет, конечно, я так не думаю. Какая от этого польза? Эйгон изо всех сил заставил себя не качать головой в полном смятении. Его отец — довольно умный человек и мудрый правитель, но мог быть абсолютно слеп в очевидных вещах. — Повлиять на тебя, конечно. Они уже пытались склонить деда уверовать в своего красного бога, и теперь то же самое они пытаются сделать с тобой. — Р‘глор не только наш бог, он наш общий Бог, мой принц. Единственный истинный Бог… — начала Мелисандра. — Мне не до проповедей, — твёрдо сказал Эйгон, не удостоив женщину взглядом, и заставил её замолчать. — Я ценю твою заботу, Эйгон. Действительно ценю, но тебе придётся довериться мне в этом вопросе. Знамения очевидны, — сказал отец. — Какие знамения? Видения красных шарлатанов? Или древние закорючки полусумасшедших пророков и мечтателей, которые в наши дни сложно разобрать? — Ты уже выглядывал в окно? — Что? Я… нет. Зачем? — Тогда, пожалуйста, сделай это сейчас. Давай выйдем на балкон и вместе посмотрим на небо как отец и сын. Эйгон задумался, не было ли в этом безумии какой-то уловки? Что такого он должен будет увидеть? Но когда отец отошёл, не сказав ни слова, открыл широкие двери на балкон солярия и вышел, Эйгону ничего не оставалось, как последовать за ним. Отец ждал на балконе, улыбаясь так, будто готовит ему особый сюрприз. Он встал рядом с ним и посмотрел туда, куда указывал отец. На небе ещё виднелись остатки уходящей ночи, из последних сил сопротивляясь яркому солнцу. Но одна звезда была такой яркой и сияющей, что солнце не могло её затмить. Она никак не подчинялось его зову. Ярко-красная, цвета крови, пламени и заката. Хвост, следующий за ней, был таким длинным, что казалось, будто оно разрывает само небо. — Комета, — сказал Эйгон, завороженный зрелищем. Явление действительно было столь же красивым, сколь и редким, но Эйгон не видел в этом ничего сверхъестественного. Мейстеры ещё в детстве рассказали ему о звёздах с хвостом, затерянных в небе. Эйгон знал, что рано или поздно она исчезнет, и никто её больше не увидит. — Это больше, чем просто комета, Эйгон, — сказал отец, весь взволнованный как маленький мальчик. — Это вестник. Вестник, провозглашающий начало Рассветной войны, но также и пришествие Обещанного принца. Твоё пришествие, сын мой. — Значит, комета и болтовня красных жрецов… — Это нечто большее, Эйгон! — прервал его отец, явно удивлённый тому, что Эйгон не видит тех же знаков, что и он… или не хотел видеть, — Присмотрись повнимательнее. Кометы, особенно такие яркие, не появляются на небе столь внезапно. Эта же появилась словно из ниоткуда. А возрождение драконов? Ты можешь объяснить, как три живых существа вылупились из мёртвого камня? — Нет. — Нет, не можешь, зато я могу. Это случилось, потому что этому было суждено случиться, сын. Всё произошло так, как должно было произойти. Драконы, видения и эта комета — это всё знаки. Знамения, которые были предсказаны ещё тысячи лет назад. Отец развернулся и быстрыми шагами вернулся в свой солярий, где начал рыться в одной из многочисленных книжных полок. Эйгон последовал за ним, уверенный, что отец хочет показать что-то ещё. Наконец он нашёл, что искал, открыл книгу на определённой странице и протянул ему. — Вот, прочитай, — сказал отец. — Это оригинальный текст пророчества Обещанного принца. Рядом есть заметка с моим переводом. — Я вообще-то могу читать на высоком валирийском, — сказал Эйгон, взяв книгу из рук отца. Он вчитался в строки так внимательно, как только мог, стараясь со злости не швырнуть книгу в ближайший угол. Это правда, некоторые вещи, написанные в пророчестве, совпадали с тем, что отец считал знамениями. Но других знаков из текста он не мог нигде припомнить, даже из истории его семьи и Семи королевств. Некоторые и вовсе казались полной бессмыслицей. Всё это и есть бессмыслица, — подумал он, едва подавив усталый вздох. Отец видел то, что хотел видеть, и красные жрецы лишь подкрепляли его веру. Его взгляд снова скользнул по некоторым строчкам, перечитывая то или иное слово, задаваясь вопросом, правильно ли он понял те или иные валирийские руны. В том или ином контексте они могут означать совершенно разные вещи. Может ли в них быть больше смысла, если интерпретировать их иначе? За исключением некоторых семантических тонкостей, из-за которых текст звучал то более лирично, то более приземлённо, искать было особо нечего. И то речь шла только о тех частях, где проглядывался хоть какой-то смысл. Всё остальное могло как означать что угодно, так ничего вообще. Всё это бессмысленно, — снова подумал он, — Глупо и бессмысленно. — Это даже не в рифму, — наконец сказал Эйгон. Он хотел дать отцу честный и серьёзный ответ, но после всего этого глупого фарса не мог подобрать иных слов. — Все хорошие пророчества должны хотя бы хорошо рифмоваться, так? Вы все опираетесь на то, чего постыдился бы любой рыночный шарлатан. — Я серьёзно, Эйгон! — рявкнул отец. — Я тоже! — выкрикнул он в ответ, — Ты хочешь послать меня за Стену искать неизвестно что. Будто там без того не опасно, но ты устраиваешь это в то же время, когда гигантская армия одичалых марширует прямо к Стене. И всё из-за древней книжонки с ещё более древним пророчеством, которое лишь смутно совпадает с некоторыми событиями. Нет, я не могу объяснить, как драконы вернулись к жизни, и я не знаю, откуда вдруг взялась эта комета и что она означает, но это ещё не доказывает правоты твоих пророчеств и бредней этих красных ублюдков. Прости за цинизм, но для меня этого слишком мало, чтобы рисковать своей жизнью. — Ты не хочешь понять, — сказал отец со смирением вместо гнева в голосе, — Очень хорошо. Мне жаль, но это всё, что у меня есть. Если нужны весомые и неопровержимые доказательства, вынужден тебя разочаровать, у меня их нет. Именно поэтому нужна эта экспедиция, Эйгон, чтобы найти прямые доказательства, которые убедят не только тебя, но и всё королевство. Правда в том, что борьба за выживание человечества уже давно началась. Мне жаль, что моих слов недостаточно для тебя, сын. Но раз ты не хочешь идти за Стену добровольно, тебе придётся это сделать, следуя воле своего короля. Эйгон молча смотрел на своего отца. По всей видимости, отговорить его от этого безумия не удастся. Эйгон полетит на север верхом на Балерионе, переберётся за Стену и в лучшем случае вернётся с пустыми руками, если не замёрзнет, не будет убит одичалыми, съеден лютоволками или сумеречными котами. Больше его там ничего не встретит. — Когда мне уходить? — спросил он. — Завтра, как только определишься, кто будет тебя сопровождать. Я бы предпочёл дать тебе больше времени, сын мой, больше времени, чтобы насладиться победой в турнире и провести его с сестрой, но мы, к сожалению, больше не можем терять время понапрасну. И поскольку ты всё уже знаешь… — сказал отец, и его взгляд мимолётом скользнул по красным жрецам, но тут же вернулся к нему, — Вот список кандидатов. Выбирай, кого хочешь, все они в твоём распоряжении. — Большое вам спасибо за щедрость, — съязвил Эйгон, взяв список из рук отца вместе с небольшой угольной палочкой, чтобы делать в ней свои пометки. Отец не отреагировал на его тон. — Возможно, список придётся сильно ограничить. Я не сомневаюсь в силе драконов, но даже втроём они могут не уместить много людей. Хотя я бы предпочёл иметь в сопровождении куда больше людей, чем… — Вдвоём, — поправил Эйгон, перебив отца и тем самым вызвав его недовольство, — У нас два дракона. Всадники есть только у Балериона и Мераксеса, Вейгар негоден для отправки людей на север. Если, конечно, ты не хочешь попытать с ним счастья ещё раз. — Но… когда вы с Рейнис рядом, он ведёт себя достаточно смирно, разве нет? — Смирно, но к себе на спину он позволит забраться только своему всаднику и тем, кого он или она допустит. Скорее Вейгар разнесёт Драконье логово на куски, чем позволит кому-то насильно себя оседлать. Таким образом, мы имеем только двух драконов для отправки людей на это маленькое мероприятие. И вообще, как быть с Рей? Ты же не думаешь, что я позволю ей ждать у Стены в окружении бандитов, насильников и боги знают кого ещё? — Нет, разумеется, нет. Она лишь поможет доставить людей на север до Стены на спине Мераксес. Вместе с тобой она поговорит с лордом-командующим Ночного Дозора от моего имени, затем немедленно вернётся на юг. — Ну хоть так, — сказал Эйгон, сложив лист бумаги и засунув его в один из карманов камзола вместе с угольком. Отец хотел сказать что-то ещё, но Эйгон не стал ждать. Он не хотел слушать его фальшивых извинений за то, какой опасности подвергают его и остальных. Он не хотел слышать сладких речей о том, как он гордится им, в которых не будет ни крупицы правды. Все мысли отца сосредоточены только на этой чепухе из пророчеств и словах красных жрецов. Они для него важнее того, что говорит его сын и наследник. Эйгон развернулся и покинул солярий прежде чем первые слова сорвались с губ отца. Эйгон умчался прочь, не дожидаясь сира Джерольда, который всё так же едва поспевал за ним. Он бесцельно ходил по Красному Замку так быстро, что некоторые солдаты и слуги едва успевали отскочить с его пути. Сначала он хотел вернуться к Рейнис, но быстро передумал. Он был так опечален и разъярён, что расхотел идти к сестре и портить ей настроение ещё сильнее. Кроме того, ему нужно время обдумать, что ей сказать. Сказать что-то, что успокоит её или утешит. Она была права, ему предстоит отправиться в опасное для жизни путешествие в земли к северу от Стены. Даже без угрозы армии одичалых эта местность слишком опасна. Тот факт, что их отец был готов рискнуть его жизнью из-за каких-то бредней лишь усугубляло дело. Возможно, он начал сходить с ума точно так же, как их дед. Нет, такого говорить Рей он точно не должен, это никоим образом не поможет успокоить и утешить её. Он придёт к ней позже, прижмёт её к себе, поцелует, будет всю ночь её любить и даст слово, что вернётся целым и невредимым. В какой-то момент он забрёл на лестничный пролёт одной из громадных оборонительных башен крепости. Некоторое время он просто сидел, не обращая внимания на сира Джерольда, стоявшего поблизости на почтительном расстоянии. Погрузившись в свои мысли, он долгое время сидел на ступенях, глядя на маленький двор, где сновали по своим делам слуги, оруженосцы и пажи. Вскоре он достал листок бумаги и снова начал перечитывать написанные на нём имена. Ветер становился то сильнее, то слабее. Казалось, он пытался вырвать лист бумаги у него из рук, желая помешать Эйгону выбрать людей. По его телу пробежал холодок, но ему казалось, что это никак не было связано с ветром, несмотря на прохладную погоду. Он обхватил лист обеими руками и начал внимательно читать имена. Это были имена хороших людей, верных людей. Хорошие и сильные рыцари, сыновья и наследники могущественных лордов. Одних он знал только понаслышке или пересекался с ними время от времени, других он знал хорошо, и лишь немногие были близки ему как члены семьи. Некоторые и вовсе являлись ими. Кого мне стоит выбрать? Конечно, хочется видеть рядом друзей и семью, но кого бы я с собой ни взял, подвергну всех огромному риску. Но будет ли правильно брать вместо них людей, которые будут вынуждены поставить на кон свои жизни, потому что я — их принц? Стоит ли жизнь одного человека больше жизни другого? Для меня да, но как же королевство, и остальной мир? Думаю, это один из тех случаев, когда ни один ответ не будет правильным. Такова стезя всех принцев и королей? Эйгон задумался, не спросить ли совета сира Джерольда. Белый рыцарь прослужил в Королевской гвардии большую часть своей жизни, верно служил как деду, так и отцу, и, возможно, так же верно успеет послужить ему. Как лорд-командующий, он входит в Малый совет его отца и является его доверенным лицом. Он никогда бы не достиг таких высот, если бы не заслуживал доверия, но всё же Эйгон отказался от этой идеи. Скорее всего он порекомендует мне взять всю Королевскую гвардию, и Рейнис, безусловно, потребует того же, — подумал он, невольно улыбнувшись. — А перед этим обязательно позаботится о том, чтобы состав королевской гвардии расширился до семидесяти человек. При мысли о сестре его улыбка стала шире. Но ему всё ещё нужно было принять решение. Он снова взял лист бумаги и в который раз перечитал список имён, желая наверняка убедиться, что никого не упустил. Он противопоставлял одного человека всем остальным. Одни были моложе других, возможно, они смогут перенести путешествие лучше стариков. Некоторые и вовсе были ненамного далеки от детского возраста. Одни были хорошими людьми, верными друзьями и товарищами, другие лучше владели мечом. Наконец он снова полез в карман своего камзола за угольной палочкой. Одни имена он сразу зачеркнул, другие пометил точкой, третьи, кого он точно собирался взять, были помечены звёздочкой. Осталось снова перечитать список и принять окончательное решение. — Если будешь прятаться за Стеной так же хорошо, как здесь, одичалые точно тебя не найдут, — раздался голос Джона позади. — Тебя непросто отыскать, когда ты бродишь куда не глядя. Джон спустился ещё на пару ступеней и уселся рядом с ним. — Уже знаешь? — Отец сказал, после вашего… диспута с Его Величеством. Полагаю, после такого, он не видел смысла держать всё в секрете от меня. Ваши с королём крики разнеслись довольно далеко, Эгг. Эйгон немного удивился тому, как быстро Джон обо всём узнал. С другой стороны, ссора короля с наследным принцем не могла остаться незамеченной. Эйгон был уверен, что весь Красный Замок узнал о произошедшем уже через час после их ссоры, даже если никто не будет знать всех подробностей. К тому же, он сам потерял счёт времени, пока бродил и сидел здесь. Не так уж и удивительно, что Джон уже знает. — Значит, завтра вылетаем? Эйгон повернулся к нему и молча посмотрел. — Тебе необязательно идти вместе со мной, Джон. Я не стану тебе приказывать. — Я знаю, но всё равно пойду. Я бы пошёл с тобой, даже если бы мой отец не решил за меня. Каким другом я буду, если оставлю всё веселье тебе одному? Эйгон широко улыбнулся и обнял друга за плечо. Он хотел что-то сказать, поблагодарить его за верность, дружбу и просто за то, что был рядом, но ничего не сказал. Словами не выразить его благодарность, и, судя по лицу Джона, он и так всё понимал. — Так кто будет нас сопровождать? — спросил он. — Сопровождать? Да нас обоих хватит на пару одичалых, — сказал Эйгон, широко улыбаясь. — О, я уверен, — ответил Джон, так же широко улыбаясь. — Но раз на драконах ещё останется пару мест, будет неплохо взять кого-то, кто будет тащить весь наш скарб. Ты и дня не продержишься без вкусной еды и хорошего вина, мой принц. — Ты прав, но наши скитания за Стеной могут занять недели. Будет лучше заранее начать отвыкать от всех дворцовых благ. — Этого я и боялся, — сказал Джон, громко рассмеявшись. — Ладно, давай серьёзно. Кого ты хочешь взять? Эйгон глубоко вздохнул, затем бросил последний взгляд на список, который всё ещё держал в руке. — Я думал о Дамане и Эйдине. Оба хорошо владеют мечом и не простят мне, если я не возьму их с собой. Ещё до меня здесь пометили несколько имён. Полагаю, их придётся взять в любом случае. Освелл Уэнт, дядя Льюин, дядя Оберин и, я полагаю, Джейме Ланнистер. — Предполагаешь? — В списке лишь указана фамилия Ланнистер. Кто ещё это может быть, если не сир Джейме? В городе не так много Ланнистеров, и я сомневаюсь, что Старый лев удержится на спине Балериона. Ещё я подумал о Байранте Гаргалене, Диконе Тарли, Гарлане Тайрелле и Робаре Ройсе. Робб Старк будет ждать нас в Винтерфелле. Если верить списку, он тоже присоединится к нам. Заодно будет где передохнуть на пути. — Звучит неплохо, — сказал Джон после недолгих размышлений. — Кто ещё? — Есть на примете несколько имён, если кто-то откажется, а так почти все места на обоих драконах заняты. Восемь, включая меня, полетят на Балерионе, и ещё пять, включая Рейнис, будут лететь верхом на Мераксес. Куда сажать Робба, решим в Винтерфелле. — А как насчёт Вейгара? — У него нет всадника. — Ну и что? Он же слушает вас и всегда следует за Балерионом и Мераксес. Думаю, он сможет доставить ещё несколько человек на север. Эйгон посмотрел на друга и чуть не расхохотался. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и ответить удивлённому Джону. — Ты говоришь почти как отец. Можно подумать, ты его сын, а не я, — сказал Эйгон. — Но всё работает не так. Без избранного им всадника Вейгар не потерпит на своей спине никого постороннего. Любой, кто попытается сесть на него — труп. Как это ни прискорбно, Вейгар с нами не полетит. — Понятно. По крайней мере я полечу на Балерионе. Оно того стоит, — сказал Джон. — Боюсь, с этим придётся подождать, Джон. Я хочу, чтобы ты ехал на Мераксес, сидя прямо за Рейнис. — Зачем? — Потому что я не доверю свою Рей даже мейстеру и септону. Ты единственный, кому я позволю сидеть с ней рядом, и не вызову затем на поединок. Джон рассмеялся, и Эйгон быстро присоединился к нему. — Всё ясно. Для меня будет большой честью оберегать её, мой друг. Они ещё некоторое время просидели вместе, глядя на двор внизу, прежде чем расстаться в крепких объятиях и разойтись. Эйгон подозревал, что Джон первым делом отправится не паковать вещи, а попрощаться с леди Арьей, если их не застанет лорд Эддард. Об этом говорил тот факт, что Джон отправился в ту сторону, где располагаются покои Старков, а не его собственные. Он снова усмехнулся. Сам Эйгон в сопровождении сира ерольда направился в покои своей сестры. Нужно провести оставшееся им время с максимальной пользой, прежде чем они расстанутся у Стены. — Вы решили, кто будет сопровождать вас, мой принц? — спросил сир Джерольд, пока они шли. — Да, сир. Я указал все имена на обратной стороне бумаги, — сказал Эйгон, достав из кармана сложенный лист бумаги и протянув его Белому быку. — Не могли бы вы сразу отнести его моему отцу, как только закончится ваша смена? — Будет исполнено, мой принц. Отнесу его, как только благополучно сопровожу вас. Могу я надеяться стать одним из ваших сопровождающих? — Боюсь, что нет, сир Джерольд. Мне бы очень этого хотелось, но, если я правильно понял, мой отец уже сам выбрал, кто из ваших братьев пойдёт со мной. — Понимаю, — сказал рыцарь, стараясь скрыть своё разочарование. — Даю слово, в следующий раз, как только король отправит меня за Стену, я обязательно возьму вас с собой, сир. — Поверю вам на слово, мой принц, — сказал сир Джерольд, слегка поклонившись на ходу. Эйгон мог видеть, что его это не сильно утешило, — Тем не менее я всё ещё считаю эту затею опасной и, если позволите, слишком безрассудной со стороны Его Величества. Моя защита и поддержка вам куда нужнее, чем обуза вроде этого Ланнистера. Он назвал это имя так, будто произнёс какое-то ругательство. — Не знал, что вы разругались с сиром Джейме, — в замешательстве сказал Эйгон. — Сир Джейме? О, нет, дело не в нём. Он хороший человек, верный рыцарь и его мастерство обращения с мечом не поддаётся сомнениям. Он стал бы отличным пополнением в вашей группе. Я говорю про Беса. Тут же Эйгон остановился как вкопанный, не веря своим ушам. Это всё звучало как одна из глупых шуток сира Освелла. Даже его двоюродный дядяЛьюин мог бы выдать подобное, будь он в настроении. Однако к многочисленным личным качествам Джерольда Хайтауэра никогда не причислялось хорошее чувство юмора. — Хотите сказать, что отец указал в своём списке не сира Джейме, а его брата-карлика? Он серьёзно? — Простите, мой принц. Я думал, вы знаете. Я и сам узнал об этом только вчера во время разговора с Его Величеством. По всей видимости, лорд Тайвин лично настоял, чтобы его сын Тирион сопровождал вас на север. Боюсь представить, зачем ему это понадобилось. Эйгон глубоко вздохнул. — Что ж, если вспомнить слухи о том, как Старый лев относится к своему сыну, он, вероятно, хочет таким образом от него избавиться. — Боюсь, вы можете быть правы, мой принц, — сказал старый рыцарь. — Возможно, вам следует ещё раз переговорить с отцом. Быть может, он сумеет… — Мой принц, — внезапно раздался голос с другого конца коридора, где они стояли. Эйгон оглянулся в ту сторону и не поверил своим глазам. Да вы должно быть шутите, — подумал он и едва подавил раздражённый вздох, увидев маленькую фигурку Тириона Ланнистера, ступающую к ним на кривых ногах. — Мой принц, сир, — поприветствовал их карлик, поклонившись Эйгону и кивнув сиру Джерольду, — Могу я попросить уделить мне немного вашего времени? — Конечно, милорд. Хотя я догадываюсь, о чём идёт речь, — сказал Эйгон. — Конечно, ваш отец уже должен был предупредить вас. Если дадите мне разрешение, я буду рад посвятить свою книгу вам. Сбитый с толку Эйгон недоумевая смотрел на него. Когда отец предупреждал его о книге и каком-то разрешении? — Книгу? Какую книгу? — Книгу о драконах, которую я пишу, мой принц. Вот зачем мне так нужно изучить драконов вблизи. Я хочу узнать о них больше, чем говорят в детских сказках. Ваш отец объяснил мне, что только вы и ваша королевская сестра можете дать разрешение подойти к драконам, поэтому я пришёл попросить об этом сейчас. Или я подобрал не лучший момент? Эйгон почувствовал, как от него разило вином. Он краем глаза глянул на сира Джерольда, но тот был удивлён не меньше его. Судя по всему, лорд Тайвин до сих пор не сообщил своему сыну, что завтра он отправляется в смертельно опасное путешествие в земли за Стеной как раз верхом на драконе. Он что, просто заставит одного из своих солдат притащить его прямо из его постели и привязать к дракону? Зная Старого льва… — Неважно, — наконец сказал Эйгон, заставив себя улыбнуться. — Я с большим удовольствием предоставлю вам возможность близко ознакомиться с моим драконом. Завтра ранним утром. — Так скоро? Это… это замечательно! — обрадовался Бес, — Спасибо, мой принц! Большое вам спасибо! — О, не благодарите меня так сразу. Драконы могут показаться интересными и очаровательными, но вблизи они довольно страшны и опасны, особенно если вы не привыкли к их облику. Обещаю, к концу завтрашнего дня вы сами предпочтёте никогда к нему не приближаться, — сказал Эйгон, и ему послышалось, как сир Джерольд едва сдержал смех. — Ну, мои самые страшные кошмары остались там же, где и детство, хотя с тех пор я не сильно прибавил в росте. Уверяю, при встрече с вашим драконом, я изо всех сил постараюсь оставить свои штаны чистыми. — Скрещу за вас пальцы, милорд. И если вы так хотите отблагодарить кого-то за эту возможность, лучше вернитесь к вашему отцу. Он приложил много сил, чтобы эту возможность вам предоставили уже завтра. Лорд Тирион посмотрел на него с таким сомнением в своих разноцветных глазах, будто Эйгон только что предложил ему стать наследным принцем вместо него. Ему казалось, он неправильно расслышал его слова, или Эйгон просто пытался над ним подшутить, а может он и вовсе слишком много выпил за сегодня, или наоборот слишком мало. — Тогда я лучше пойду к нему прямо сейчас. Ещё раз спасибо, мой принц. Вы не пожалеете, — сказал карлик, снова поклонившись, затем ушёл так быстро, как позволяли его короткие ножки. Я, может, и не пожалею, зато вы уж точно, — подумал Эйгон, чувствуя жалость к Бесу. Благородное происхождение хоть и приносит множество преимуществ и привилегий, но вместе с этим оно несёт очень много требований и ответственности представителям знатных домов. Родиться уродливым карликом и сыном такого человека, как Тайвин Ланнистер, явно не сулило ничего хорошего. После недолгого молчания Эйгон и сир Джерольд двинулись дальше, проделав остаток пути по твердыне Мейгора в полном молчании. Вскоре они добрались до покоев Рейнис под охраной сира Джонотора. Эйгон попрощался с сиром Джерольдом, чья смена подходила к концу, чтобы он сообщил о его решении королю, а сам отправился к сестре. Не успел Эйгон сказать и слово, как только дверь закрылась, Рейнис бросилась к нему и крепко обняла, зажав в тиски и осыпав его бесчисленными поцелуями. — Ну наконец-то, я уже беспокоилась, Эгг. Расскажи мне всё, — говорила она между поцелуями с дрожью в голосе. Она плакала, — понял он. Только теперь Эйгон тоже обнял Рейнис, поглаживая по волосам и спине. Он тут же почувствовал, как Рейнис расслабилась, позволив себе утонуть в его объятиях. Эйгон подвёл сестру к кровати и лёг рядом с ней. Сразу же она положила голову ему на грудь и обхватила его тело как утопающий кусок коряги, пока Эйгон продолжал гладить её прекрасные шелковистые волосы. Затем он начал ей рассказывать. Эйгон рассказал ей об армии одичалых, которую должен будет отыскать по велению их отца. Если они действительно собираются напасть на Стену, королевство должно быть готово. Он сказал о хороших и верных людях, что будут сопровождать его вместе с разведчиками Ночного Дозора, которые обязательно отправятся вместе с ним. Однако он не сказал ни слова о пророчествах и кометах. Рейнис ничего не говорила, только слушала и прижималась всё крепче и крепче. Когда он закончил говорить, они просто лежали, прислушиваясь к окружающей тишине, пока Эйгон наслаждался сладким ароматом её волос, цветом её кожи и формой тела, прижавшегося к нему, словно умирающий от жажды, которому предложили глоток воды. Солнце начало садиться, когда сестра подняла голову и посмотрела Эйгону в глаза. Не сказав ни слова, она двинулась вверх вдоль него. Она положила одну из своих нежных тёплых рук ему на щёку и поцеловала глубоко и страстно, на что Эйгон был только рад ответить. Они приоткрыли губы, впуская языки друг друга, и Эйгону потребовалось всего несколько мгновений, чтобы расшнуровать завязки и шнурки её платья, в то время как Рейнис делала то же самое с его туникой и штанами. Его хватка на её исподнем становилась всё грубее и с каждым мгновением всё требовательнее. Когда ему так и не удалось нормально стянуть его, он резким рывком попросту разорвал тонкую ткань и отбросил её остатки в сторону. Наконец он мог полностью насладиться её наготой. Его руки жадно потянулись к её обнажённой груди и стали мять её, пока большие пальцы играли вокруг её сосков, уже твёрдых как сталь. В то же время он почувствовал, как Рейнис тяжело стонет ему в рот, скользит руками вниз по его телу, стремясь коснуться каждой его мышцы, затем сжали его твердеющий член. Она начала поглаживать его член рукой вверх-вниз, в то время, как другая рука начала массировать его яйца, мягко и нежно, но крепко. Эйгон оторвался от поцелуя, не обращая внимания на возмущённый вздох Рейнис, и скользнул вниз по телу сестры, посасывая её великолепные сиськи, заставив её стонать всё громче и громче. Она обвила своими стройными ногами его тело, и Эйгон спустился к животу, немного поиграв языком с её пупком, заработав от возлюбленной испуганный, но восторженный стон. Эйгон продолжал целовать её, пока ему в нос не ударил запах её сладкой влаги. Один только восхитительный запах между ног его сестры едва не заставил его излиться. Изголодавшись по сестре, он уткнулся лицом в её промежность, окунувшись в её влагу, и стал играть губами и языком вокруг её нижних губ и жемчужинки, вкушая её нектар. Прошло совсем немного времени, прежде чем Рейнис громко закричала, зарывшись руками в его волосы, и всё её тело сотрясло в судорогах от экстаза. Эйгон схватил её бёдра обеими руками и изо всех сил раздвинул их так широко, как только мог, так что обе влажные дырочки Рейнис остались неподвижными под его лицом. Теперь он начал вводить в неё сначала один, затем два пальца. Вводил, выводил и снова вводил. Затем другой рукой он начал делать то же самое с другой её узкой дырочкой. Внутрь, наружу и снова внутрь, то быстрее, то медленнее, либо немного погружаясь, либо так глубоко, как только возможно. Её стоны становились всё громче, глубже и ещё громче до такой степени, будто она страдала от пытки. — Пожалуйста, Эгг, дай мне свой член! — едва разборчиво простонала она искажённым похотью и страстью голосом. — Я хочу твой член в себе! Но вместо этого он продолжал и дальше мучать её пальцами, заставляя страдать ещё больше и слизывая соки с обеих дырочек, пока Рейнис снова не затрясло от спазмов и конвульсий, и она завопила от неистового оргазма. Он почти не сомневался, что её сейчас слышал весь Красный Замок. Издалека Эйгон услышал леденящий кровь рёв дракона, нарушивший вечернюю тишину. Мераксес, — с удовлетворением подумал он. — Скоро и у Балериона будет повод зареветь. Она тяжело задышала, когда очередной её оргазм наконец утих. Эйгон посмотрел на её идеальное тело, наблюдая за тем, как её живот и соблазнительные груди поднимаются и опускаются с каждым вздохом. Затем Эйгон вытащил из неё пальцы, с удовольствием слизывая с них влагу, и начал ползти вверх, целуя грудь и посасывая соски, пока Рейнис не схватила его за лицо и притянула к себе. Её рот был уже слегка приоткрыт для страстного поцелуя, о котором она безмолвно умоляла его. Эйгон с радостью исполнил её желание, передвинувшись ближе к её лицу и позволив их губам и языкам вновь слиться в глубоком поцелуе. Пока их рты были заняты страстным поцелуем, её руки скользнули вниз к члену, схватили его и начали поглаживать вверх и вниз, вверх и вниз. На этот раз она направила его прямиком к своей мокрой щёлке, прижав кончик прямо ко входу. Эйгон больше не собирался тянуть ни секунды, поэтому занял удобное положение над ней и вошёл в неё так глубоко, как только мог. Рейнис была такой мокрой, что он вошёл в неё почти без преград. Она снова закричала и застонала ему в рот, когда он вошёл в неё, вышел, затем снова погрузился во всю длину. Он быстро нашёл свой темп, трахая её сильно, быстро и глубоко. Чмокающие звуки её влагалища и удары яиц по её заднице звучали для него лучше любой музыки в мире. С каждым толчком он становился немного быстрее, толкаясь немного сильнее и погружаясь немного глубже. Эйгон почувствовал, как ногти любимой сестры вонзились ему в спину, оставляя за собой тонкие багровые царапины — верный признак того, что следующий её оргазм не за горами. Эта мысль заставила Эйгона двигаться ещё жёстче и интенсивнее. Внезапно Рейнис прервала их поцелуй, склонила голову набок и вскрикнула от оргазма так громко, что у него могло заложить уши, не звучи это так красиво и чудесно. Эйгон почувствовал, как её киска начала резко сокращаться вокруг его члена, массируя его собственным экстазом. В этот момент он сам больше не мог сдерживаться. Громко застонав и уткнувшись лицом в её густые мягкие волосы, он излил своё семя глубоко в неё. Какое-то время он дышал её в волосы, и его член всё ещё оставался глубоко внутри неё, пока не перестал пульсировать. После этого они быстро заснули, крепко прижавшись друг другу, как часто делали это в детстве, хотя на этот раз оба были совершенно обнажены и объяты совсем другой любовью. Но эта ночь прошла для них быстро. Рейнис разбудила Эйгона поцелуем в губы ещё до восхода солнца. Медленно и неохотно ему удалось подняться с постели, пока Рейнис, уже давно проснувшаяся, начала собирать вещи в дорогу. Она всегда была довольно щепетильна в таких вещах, в какую бы поездку они ни собирались. Будь то Дорн, чтобы навестить семью, какой-нибудь праздник, свадьба, турнир или ещё какое событие, Рейнис всегда предпочитала собираться сама без помощи слуг. Неизвестно почему, но это была одна из маленьких причуд, за которые Эйгон, сам не зная почему, так любил её. Встав с кровати, Эйгон умылся и оделся в облачение из толстой шерсти и прочной кожи, предназначенное для полётов, затем помог сестре упаковать последние вещи, которые он обязан был взять по её настоянию. Всё было сложено в мешки, которые можно было легко завязать на спине дракона. Тёплые носки, перчатки, чёрный дублет с двумя красными переплетёнными на груди драконами, который она сшила ему год назад на прошлые именины, два кинжала, хороший меч, выкованный отцом два или года назад, и подвеска в виде крошечного дракончика из валирийской стали чуть больше золотой монеты на тонком плетёном ремешке из чёрно-красной кожи. Последняя вещь принадлежала Рейнис, она любила носить её на праздниках. — Вернёшь её мне, — сказала она, одев подвеску ему на шею и поцеловав его в щёку. Эйгон знал, как сильно сестра любит эту вещицу, ведь бабушка Рейла подарила её незадолго до смерти. Талисман на удачу и в то же время напоминание о том, что его здесь ждут, если он потеряется на бескрайних просторах за Стеной. Не то, чтобы ему нужно было серьёзное напоминание о своей любимой. — Верну, — серьёзно пообещал он ей. В сопровождении сира Артура и сира Льюина, которые уже ждали возле покоев Рейнис, они направились в Драконье логово. Они долго молчали. Только когда они миновали ворота Красного Замка верхом на лошадях и двинулись по извилистой тропе высокого холма Эйгона, глядя на город, купающийся в кроваво-красном рассветном свете солнца, Рейниса снова заговорила. — Хотела бы я пойти с тобой. — Но ты и так идёшь со мной, любовь моя, — сказал Эйгон, приблизившись к ней на своей лошади и взяв её за руку. — Но только до Стены. Дальше ты идёшь без меня. Я не хочу оставлять тебя одного. — Я буду не один, Рей. Со мной будут хорошие люди. — Но вряд ли кто-то из этих мужчин сможет согреть тебя холодными ночами лучше меня. — Это точно, — сказал он с усмешкой. — Но всё равно для тебя это слишком опасно, Рей. Ты всадник, но не приспособлена к походам, особенно в суровых условиях земель за Стеной. — Но я могла бы хотя бы подождать тебя у Стены. Тогда бы у тебя было больше причин вернуться как можно быстрее. — Мне не нужно ещё больше причин для этого, Рей. Где бы ты меня ни ждала, у Стены или в Королевской Гавани, да хоть на другом конце света, ничто не станет для меня лучшей причиной вернуться как можно быстрее. Кроме того, Стена — не лучшее место для тебя. Ночной Дозор почти целиком состоит из насильников и убийц, а то и похуже. Даже Мераксес не сможет защитить тебя в Чёрном Замке. — Знаю, — сказала она со вздохом. — Отец вчера говорил то же самое. Эйгон громко рассмеялся, ничуть не удивлённый тому, что она уже поговорила с отцом. Он смотрел на её прекрасное лицо, залитое утренним светом, пока они проезжали между домами, магазинами и септами улицы Сестёр к холму Рейнис и Драконьему логову. В тот миг ему не хотелось ничего больше, чем вернуться вместе с ней в постель и никогда из неё не вылезать. Они могли бы провести в ней всю жизнь, целиком потратив это время с пользой. Сестра посмотрела на него в ответ, беспокойно улыбаясь. Казалось, она желала того же самого, но это невозможно, и они это понимали. Эйгон посмотрел вперёд, когда они оказались у Драконьего логова с массивным каменным куполом. Дом, где живут их драконы, в самом центре власти их семьи. Он сразу заметил собравшуюся перед ними толпу. Его спутники тоже стояли там в окружении отцов и братьев, а некоторые даже вместе с матерями и сёстрами, которые желали им счастливого пути и молились богам, чтобы они вернулись целыми. Среди людей он быстро обнаружил Джона, Эйдина и дядю Оберина. Джон стоял вместе со своим отцом и братьями, которые озабоченно давали ему советы, как выжить на севере и вырывали из него обещания почтить их славное имя, но прежде всего вернуться к ним целым и невредимым. Там же стояла женщина, крепко вцепившаяся в его руку. Одета в тёмно-зелёное платье, стройная с длинными распущенными каштановыми волосами. Эйгон сначала принял её за леди Арью, пока она не обернулась, и стало понятно, что это мать Джона, леди Лианна. Внимательно оглядевшись, Эйгон заметил лорда Старка рядом с лордом Робертом, но леди Арьи нигде не было видно. Эйгон увидел, как Эйдин разговаривал со своим кузеном, пришедшим попрощаться. В то же время дядя Оберин, обнимая свою любовницу Элларию, о чём-то разговаривал с дядей Льюином, который казался таким непринуждённым, будто им предстояло ненадолго съездить в соседний город. Одного за другим он насчитал всех, кто должен был его сопровождать. Дикон Тарли, одетый в простую серую сталь, выглядел так серьёзно, будто прямо сейчас отправляется на битву. Освелл и Даман Уэенты вели беседу, сравнивая чёрных летучих мышей, украшавших их шлемы. Байрант Гаргален в своей жёлтой мантии с фамильным красным кокатриксом на груди ни с кем не разговаривал. Он просто осматривал свой меч, желая лишний раз удостовериться в его целостности. Гарлан Тайрелл и Робар Ройс говорили со своими семьями и получали маленькие талисманы на удачу от своих матерей или сестёр, а может и возлюбленных. И наконец он увидел Тириона Ланнистера, целиком закутанного в толстую одежду, из-за чего был похож на толстого ребёнка. На спине он носил сумку, которая казалась смехотворно большой для его маленького роста. Затем Эйгон увидел в толпе своих отца и мать, одетых в лучшие наряды, словно пришли на грандиозный пир или свадьбу, и оба с коронами на головах. В этот момент Эйгон понял: пути назад нет, и его сердце едва не остановилось. Что бы он ни делал, ни хотел сказать или возразить, совсем скоро ему придётся взобраться на Белериона и отправиться на север к самой Стене, и затем ещё дальше на край света. Джон тоже увидел его, кивнув ему со слабой улыбкой, пытаясь выбраться из окружения своей семьи. Эйгон благодарен за то, что его сопровождало столько хороших людей, готовых рискнуть ради него своими жизнями, но больше всего он был благодарен за то, что рядом будет Джон — лучший друг и почти что брат. Остановившись перед вратами, они с Рейнис спешились и уже могли услышать из Драконьего логова возбуждённый рёв трёх драконов.