О королях и бастардах

Проливной дождь бил Джону в лицо, когда он пришпорил лошадь, чтобы пересечь поднявшийся ручей. Слева от него ехал лорд-командующий Мормонт, натягивая капюшон и бормоча проклятия на погоду, будто это могло остановить дождь. Первые несколько дней он ещё извинялся за каждое проклятье, но к настоящему времени перестал это делать. Не то чтобы Джон был против. Робб справа от него был более спокойным и собранным, чем лорд-командующий, но после шести дней беспрерывного дождя он стал таким же угрюмым и ворчливым, каким по словам Эгга иногда бывает сам Джон. Джон пошевелил рукой и несколько раз сжал пальцы в кулак. Кожа всё ещё чувствовала себя странно там, где заживала, но она хотя бы заживала. Они вместе с Эйгоном получили свои ожоги, когда швырнули пылающие шторы на неживого Отора. Сам он пострадал куда сильнее Эйгона, но беспокоиться не о чем. В худшем случае у него навсегда останутся шрамы на руке и предплечье — небольшая цена за выживание. Боль тоже была не слишком сильной в основном благодаря мази из покоев мейстера Эймона, которой Сэмвелл Тарли помазал руки Эйгона и Джона. Рука под чёрной кожаной перчаткой была обмотана несколькими слоями шёлка, и Джон не мог сказать, были ли тягучие ощущения вызваны шёлком или заживающей кожей. Джон повернулся в седле, пытаясь отыскать лицо друга, но нигде его не нашёл. Он знал, что Эгг ехал немного позади вместе с принцем Льюином, Освеллом Уэнтом и Робаром Ройсом, но под чёрными капюшонами, закрывающими лица, и завесой нескончаемого дождя толком никого не различишь. Никогда в жизни Джон не видел более унылого и жалкого зрелища. Последнее время им не удавалось продвинуться слишком далеко. Тропы Зачарованного леса или, как он его называл, Затонувшего леса, были довольно узкими и едва узнаваемыми даже в ясную погоду, но дождь смыл большую их часть. Те, что остались, состояли сплошь из мягкой грязи, под которой скрывались камни. Было почти чудом, что ни одна из лошадей ещё не сломала ногу. Джон снова взглянул на лорда-командующего Мормонта. Старый медведь снова проклинал погоду, но уже тише, чтобы никто не слышал. Каким бы тихим и осторожным он себя не считал, он таким не был. Джон чувствовал себя не лучше. Шея и плечи ужасно болели от веса кольчуги, доспехов и меча. Даже сны у скудных костров каждую ночь особо не высушивали ни Джона, ни его одежду. Он мёрз, почти не переставая, мокрая шерсть его одежды прилипала к телу, промокшая и зудящая. Его собственное снаряжение сидело бы на нём лучше, оно было мягче и удобнее, но лорд-командующий настоял, чтобы все отправились за Стену в форме чёрных братьев. «Если кто-нибудь из вас попадёт в руки одичалых, пусть лучше считают вас братьями Ночного Дозора, а не сыновьями великих лордов или даже короля, — сказал он тогда, — Что бы они там ни думали о титулах и королях, некоторым хватает ума, чтобы увидеть в этом возможность». «Почему так будет лучше? — спросил принц Оберин. — Сына лорда, особенно сына короля, можно будет обменять. Ворону из Ночного Дозора убьют на месте». «Братья Ночного Дозора всё ещё могут выдать себя за дезертиров или одичалых в трофейном снаряжении, а затем сбежать под покровом тьмы, — ворчливо сказал лорд Мормонт, — в то время как ценных заложников станут тщательно охранять днём и ночью. Особенно тяжело вам будет укрыться во всех этих цветастых одеждах с гербами». Сир Освелл, принц Льюин и некоторые другие спутники всё ещё возражали и пытались убедить Эйгона не поддаваться требованиям лорда-командующего, однако принцу было нечего противопоставить доводам Старого медведя. Джон всё больше скучал по собственной одежде и доспехам. Не то чтобы они лучше защищали от шестидневного дождя и холода. — Осталось не так много, — вдруг сказал лорд-командующий. Джон мог только надеяться, что это правда. Лорд Мормонт говорил это не только ему, но и всем, кто плёлся позади. Джон сразу услышал вздохи облегчения. Этот поход осточертел не только мне. После произошедшего в башне лорда-командующего, Старый медведь решил устроить экспедицию за Стену всеми имеющимися силами. Двести человек из Чёрного Замка и ещё сотня из Сумеречной Башни, с которыми они должны будут встретиться и объединиться где-то в этой бесплодной пустоши. Великая разведка, как это назвал лорд-командующий, решив, что должен возглавлять её лично. Кое-кто из офицеров Ночного Дозора пытался отговорить его от участия, а то и вовсе от самого похода. «Что бы ни творилось за Стеной, она наша лучшая защита, — говорил один из них, — Будет лучше остаться и выжидать». Никто не осмелился упомянуть, что лорд Мормонт слишком стар для таких походов. «Я не собираюсь смиренно сидеть здесь и ждать, когда придут снега и ледяные ветра, — не принимал никаких возражений лорд-командующий, — Мы должны знать, что происходит. Ночной Дозор выступит против Короля-за-Стеной, Иных и чего бы там ни было ещё». — Будем надеяться, — наконец ответил Джон на объявление лорда-командующего, — моя одежда так промокла, что у меня в ногах уже должен прорасти мох. Хороший очаг и крыша над головой были бы весьма кстати. За последние несколько дней он довольно много слышал о человеке, к которому они сейчас направлялись, — Крастере и его замке. В основном это были слухи и сплетни от чёрных братьев. Сколько бы правды в этих словах ни звучало, их объединяло одно — все они звучали отнюдь не лестно. Говорят, он бастард одного из братьев Ночного Дозора, жил со своей семьёй в маленьком замке где-то неподалёку и являлся столь же опасным, сколь и безумным. Опасен или нет, но годы, проведённые в таких местах, точно сведут с ума любого. В это он вполне мог поверить. Говорили также, что у него по меньшей мере дюжина жён, и все они были его дочерями. Когда Эйдин пару дней назад рассказал о том, что Крастер взял в жёны собственную сестру, Эйгон лишь пожал плечами. По сути он собирался сделать то же самое. Но даже он скривился от отвращения, узнав, что тот спит с собственными дочерьми. Тем не менее, они были обязаны добраться до Крастера. Он был их последней надеждой узнать что-нибудь стоящее, если вообще остался на месте. Все деревни одичалых, которые они проезжали, оказались пусты. Не осталось ни одного живого человека. Последняя деревня называлась Белое дерево, если верить старым картам из библиотеки Чёрного Замка, которые раскопал Сэмвелл Тарли. Карты были старыми, хрупкими, а чернила настолько выцвели, что на них почти ничего нельзя было разобрать, но это было все, что он нашел Однако Белое дерево мало походило на настоящую деревню. Четыре мелкие ветхие хижины из необработанного камня плотно выстроились вокруг загона для овец и колодца в виде дыры в земле, которая могла быть и единственным на всю деревню нужником. Дома, покрытые дёрном, грязным снегом и льдом, пахли затхлостью и плесенью, окна закрыты рваными кусками кожи. Единственной примечательной вещью в деревне было одноимённое чардрево, расположенное всего в дюжине шагов к западу от деревни. Гигантское и чудовищное, его бледные ветви и тёмно-красные листья покрывали деревню огромной тенью. Джон вырос на юге и не имел большого опыта обращения с этими деревьями, но даже Робб с благоговением и глубоким впечатлением заметил, что оно достигает восемь футов в ширину. Это было самое большое чардрево, которое ему когда-либо приходилось видеть. Что больше всего пугало, так это лицо, вырезанное в дереве. Судя по виду Робба, его тоже. Особенно ужасным казался рот: не просто вырезанная щель, а зубастое дупло, которое могло поглотить овцу. Самое худшее, в этой кошмарной пасти они обнаружили большое количество пепла и обугленных костей. Робб был первым, кто осмелился подойти ближе и протянуть руку внутрь. Он вытащил и продемонстрировал всем череп, почерневший от огня и серый от покрывающего его пепла. Это были отнюдь не овечьи кости. Долгое время они стояли в кругу и безмолвно смотрели на обгоревший череп. Судя по размерам, он принадлежал женщине или ребёнку. Затем Эйгон взял его в руки и швырнул обратно в пасть дерева, откуда высыпалось немного пепла. Старый медведь первым обрёл голос. «Если бы кости могли говорить, — проворчал он, — эта девочка могла бы многое нам рассказать. Как она умерла, кто её сжёг и почему, куда делись одичалые. Поговаривают, дети леса могли говорить с мёртвыми. Жаль, я не могу». Он вздохнул и приказал своим людям тщательно обыскать каждый дом. Джон добровольно присоединился к поискам в паре с дозорным по имени Эддисон Толлет, худым как щука сквайром с седыми волосами. Другие чёрные братья звали его Скорбный Эдд. Эйгон не мог стоять без дела и пошёл за ними, но не слишком охотно занимался поисками. «Хватит с нас и того, что мертвецы ходят пешком, — сказал Скорбный Эдд, когда они вошли в один из домов, — теперь Старый медведь хочет, чтобы они говорили? Ничего хорошего из этого не выйдет, помяните моё слово, милорды. И кто только сказал, что кости не лгут? С чего бы смерти делать человека честнее или хотя бы умнее? Мертвецы наверняка те ещё тупицы с кучей нудных жалоб: земля, мол, слишком холодна, хочу надгробие побольше, почему у того мертвеца больше червей, чем у меня…» Джон усмехнулся и бросил взгляд через плечо, убедившись, что Эйгон всё ещё с ними. Ничего не говоря, он молча принялся обыскивать пустые дома. Однако они не нашли ничего примечательного, кроме очагов и простых постелей из гнилой соломы. После этого их отряд двинулся дальше к небольшому озеру в трёх часах езды к северу от деревни, где лорд-командующий наконец решил разбить лагерь на ночь. С тех пор прошла почти неделя, и за эти дни они не нашли никого и ничего. Абсолютно ничего, кроме деревьев, ещё деревьев и проливного дождя. Больше никаких деревень и обитаемых мест, никаких одичалых. Не нашлось даже дичи для охоты, поэтому всю дорогу им пришлось питаться солёным мясом, солёной рыбой или твёрдыми как камень хлебом и сыром. Джон встряхнул свой плащ, проехав под деревом, с которого струился особенно сильный поток дождевой воды. Будто бы это могло сделать его ещё мокрее. — Зерно, зерно, зерно, — каркал ворон на плече Мормонта. Старый медведь не обращал внимания на его крики. Ворон нахохлился и увеличился почти вдвое. Он был таким же мокрым, как и все. Можно было почти почувствовать его недовольство. Он был таким же кислым и угрюмым, как лорд-командующий. Уже несколько дней он не порхал вокруг и вместо этого сидел то на плече Мормонта, то на голове его несчастной лошади, скептически оглядывая каждого человека поблизости, и то и дело кричал, будто был главным и отдавал приказы вместо Мормонта. Джон не понимал, зачем нужно было брать его с собой. Для отправки сообщений в Чёрный Замок они захватили с собой других воронов, якобы самых умных и сильных в воронятне. Вряд ли Сэмвелл Тарли, ответственный за воронов, мог точно знать, какие из них самые умные и сильные без помощи мейстера Эймона. Скорее всего, лорд-командующий вовсе не хотел брать с собой своего ворона, но упрямая птица беспрекословно последовала за ним. Впереди внезапно раздался дрожащий звук охотничьего рога, наполовину утонувший в нескончаемом стуке дождя. Лицо лорда-командующего сразу просветлело, будто они вернулись с победой, и Стена снова в поле зрения. — Рог Баквелла, — объявил Старый медведь, — боги милосердны. Крастер всё ещё здесь. Джон много слышал о Крастере и теперь сможет увидеть его воочию. После стольких опустевших деревень они уже боялись найти замок Крастера таким же пустым и заброшенным, но похоже, что на этот раз им повезло. Может теперь мы, наконец, получим ответы, — подумал Джон, — Если нет, то хотя бы проведём ночь под крышей. — Этот Крастер одичалый, так? — спросил Робб. — Верно, — ответил лорд-командующий. — Тогда безопасно ли будет ступать в его замок? — Крастер… человек непростой, этого бесспорно, — нерешительно сказал лорд Мормонт, — но он друг Дозора и никогда не отказывал разведчикам в убежище. И он не питает любви к Мансу Налётчику, Королю-за-Стеной, что хорошо для нас. Он даст нам хороший совет. Затем лорд Мормонт послал за Эйгоном и предупредил, чтобы он не раскрывал себя и своих товарищей. Крастер, может, и друг Дозора, но его доверие не распространялось на короля и лордов королевства. Даже сир Освелл, стиснув зубы, согласился не обращаться к нему, как «Ваше Высочество» или «мой принц» в присутствии Крастера. Было решено вообще не называть имён. Если Крастер спросит, откуда у него серебристо-белые волосы и фиолетовые глаза, то он просто валирийский бастард с Драконьего Камня. Вряд ли Крастер вообще знал о Драконьем Камне и валирийцах, но важно было рассказать убедительную историю и не вызывать подозрений. Им потребовалось ещё около часа, чтобы добраться до замка Крастера. Джон не ожидал увидеть за Стеной каменный замок, но надеялся, что это хотя бы будет похоже на те курганно-палисадные сооружения с частоколом и деревянной башней-донжоном. Вместо этого их встретила куча помоев, свинарник, пустой загон и бесхозный хлев, едва ли достойный своего названия. Длинный, низкий, сколоченный из брёвен и покрытый дёрном. Всё это стояло на скромной возвышенности, окружённой невысоким земляным валом. Бурые ручейки текли вниз по склону, где дождь образовал зияющие бреши в обороне, сливаясь с бурым ручьём, изливающимся на север. Дожди превратили его в мутный поток. С юго-западной стороны стояли открытые ворота, украшенные парой звериных черепов на высоких шестах. Слева был медвежий череп, с другой бараний. Проезжая мимо, Джон заметил, что с черепа медведя всё ещё свисали остатки плоти. Разведчики во дворе уже ставили лошадей в ряд и пытались поставить палатки. Множество поросят теснилось у трёх огромных свиноматок. Рядом маленькая девочка, голая под дождём, тащила с грядки морковь, а две женщины привязывади свинью на убой. Визги скотины были такими высокими и ужасающими, что почти вызывали сочувствие. Несколько гончих Дозора дико залаяли, рыча и скалясь, несмотря на угрозы и проклятья псаря, и пара собак Крастера залаяла в ответ. По крайней мере, тридцать из нас смогут провести ночь в тепле и сухости, — подумал Джон, осмотрев чертог, — Может, и целых пять десятков сможет потесниться. Все две сотни здесь точно не уместятся, поэтому большинству придётся оставаться снаружи. Но где? Дождь превратил одну половину двора в лужи глубиной по щиколотки, а другую в засасывающую грязь. Джон вместе с Роббом, Байрантом и сиром Гарланом подошли к Эйгону и вместе с ним последовали за лордом-командующим в чертог Крастера. Принц Льюин и сир Освелл сразу последовали за ними, держа руки на рукоятях своих мечей. Оба старались не светиться, но не могли отходить слишком далеко от Эйгона, выискивая всевозможные угрозы. Выглядели они так, будто отправлялись на собственную казнь. Вот вам и вся маскировка, — с усмешкой подумал Джон. Дверь замка Крастера была сделана из двух лоскутов оленьей шкуры. Джон протиснулся между ними, наклонившись, чтобы не удариться о низкий косяк. Две дюжины старших разведчиков впереди столпились вокруг костра посреди грязного пола, и вокруг их ног собирались лужи. Внутри воняло сажей, навозом и мокрой псиной. Воздух был тяжёлым от дыма, но при этом всё ещё влажным. Дождь просачивался через дымоход на крыше. Комната в помещении была одна, если не считать спальной мансарды наверху, на которую ещё нужно было забраться по паре ветхих лестниц. Крастер сидел над костром, единственный из присутствующих у кого был собственный стул. Даже лорд-командующий Мормонт был вынужден сидеть на общей скамье, пока его ворон что-то каркал у него на плече. Джон попытался как можно незаметнее разглядеть Крастера, подойдя поближе к огню. Овчинный кожух и плащ из сшитых шкур составляли странный контраст с тяжёлым золотым браслетом на запястье. С виду Крастер всё ещё могуч, хотя очевидно, что он уже переживает закат своих дней. Его грива и борода были покрыты сединой. Широкий приплюснутый нос и отвислый рот придавали ему жестокий вид, а одного уха недоставало. Значит, это и есть одичалый, — подумал Джон, вспоминая рассказы старой Нэн о дикарях, пьющих кровь из человеческих черепов. Крастер пил жёлтое пиво из щербатой каменной чаши, — Видимо, ему на ночь не рассказывали таких сказок. — Вы только поглядите. Решил для разнообразия привести настоящих бойцов, лорд ворона, а не тех тощих крыс, которыми обычно себя окружаешь, — сказал Крастер, поглядев в сторону сира Освелла, сира Гарлана, принца Льюина и Дикона, подошедших ближе к огню. Затем его взгляд задержался на Эйгоне, — Ты почему седой, парень? На старика не похож, так почему у тебя седые волосы? — Он бастард с Драконьего Камня, там живёт немало валирийцев, — поспешил объяснить лорд Мормонт, — их волосы обычно седые независимо от возраста. — Хм, ладно. Раз ты так говоришь… Симпатичный он как девчушка. Красивее всех моих дочерей. Говорю сразу, лорд ворона, держи своих людей подальше от моих жён. Любой, кто их коснётся, лишится руки. — Ваша крыша — ваши правила, — сказал один из разведчиков по имени Торен Смоллвуд. Лорд Мормонт согласно кивнул, недовольный угрозой в сторону наследного принца. Джон мог представить, какие сейчас лица у принца Льюина и сира Освелла. Он мог лишь молиться старым и новым богам, чтобы принца Оберина, что проезжал с арьергардом, не было здесь. Красный змей печально известен своим вспыльчивым характером и не смог бы держать язык за зубами. Крастер сделал ещё один глоток разбавленного пива, половина которого вытекла из рта на бороду. Он хотел вытереть пиво со рта, как вдруг его глаза стали большими как блюдца. — Ты кого принёс в мой дом, лорд ворона? — спросил он, глядя на вошедшего в чертог Тириона Ланнистера, всё так же плотно закутанного в кожу и шерсть, каким был на спине дракона. Он едва мог нормально ходить, и впитавшаяся в шерсть вода отнюдь не облегчила ему задачу. Он передвигался и шатался как ребёнок, выпивший целый бурдюк. — Что это за чудовище? — Тирион Ланнистер, к вашим услугам, — сказал карлик насмешливым тоном. По кислому виду лорда-командующего стало понятно, что ему не следовало называть своего имени. Имя Ланнистер известно даже к северу от Стены. — Родись у меня такой ребёнок, я бы утопил его в ближайшей реке и мать вместе с ним. — У его лорда-отца была альтернатива, — сказал лорд Мормонт, — поэтому он отправил его на Стену, чтобы сохранить хоть немного чести. — Честь, тьфу, — сказал Крастер, сплюнув в пламя перед собой, но не отрывал глаз от Тириона, — И что, в Ночном Дозоре ему есть применение? — Ланнистеру никогда не стать воином, но он умеет читать и писать, в отличие от большинства моих людей. — Меня это никогда не заботило, — проворчал Крастер, — но, если ваша Стена нуждается даже в защите таких существ, вам лучше сразу открыть врата Мансу Налётчику и позволить ему пройти. — Вы можете рассказать нам о Мансе Налётчике, милорд? — спросил лорд Мормонт, и Джон не мог не найти нелепым, как он называл его милордом. — По дороге сюда мы прошли полдюжины деревень, и все они были пустыми и безлюдными. — Это всё Манс, — Крастер снова сплюнул в огонь. — Король-за-Стеной. И зачем вольному народу нужны короли? Я мог бы многое рассказать вам о Налётчике и его деяниях, если бы вспомнил. Но эти пустые деревни уж точно его работа. Ко мне приходил всадник и заявил, чтобы я покинул свой замок и пал к ногам Манса. Я отправил его назад, но оставил себе его язык. Он прибит к той стене. Джон посмотрел в том направлении, куда он указал. Действительно, глубоко в деревянную балку был прибит ржавый кинжал с которого свисал старый гнилой кусок мяса. — Возможно, я могу рассказать, где искать Манса Налётчика, если вспомню, — с улыбкой сказал Крастер. Его зубы были коричневыми, сломанными и гнилыми, как и всё остальное здесь, — Думаю, нам хватит времени. Ты наверняка захочешь поспать под моей крышей и съесть моих свиней. — Крыша была бы очень кстати, — сказал лорд Мормонт, — Дорога была тяжёлой и слишком влажной. — Можете остаться на одну ночь. Не более того, я не очень жалую ворон. На чердак нельзя никому, кроме меня и моих жён, но весь низ ваш. Распоряжайтесь им, как вам угодно. Мяса и пива хватит на двадцать человек, не больше. Остальные вороны пускай клюют своё зерно. — Нам хватает своих припасов, милорд, — сказал Старый медведь, — Мы будем рады поделиться с тобой нашей едой и вином. Крастер убрал чашу в сторону, пиво капало с его бороды на грудь, и он снова вытер отвисший рот тыльной стороной ладони своей волосатой руки. — Я испробую вашего вина, лорд ворона. Здесь давно не было хорошего вина, приходилось давиться этой медвежьей мочой. Мне не помешает немного вина и новый топор. У меня есть женщины, которых нужно защищать. У вас умеют рисовать карту? — Да, есть один, — сказал лорд Мормонт и повернулся к одному из офицеров, — Пошлите за Сэмвеллом Тарли. Как только поест, пусть придёт сюда и захватит перо с пергаментом. И Толлета найдите. Пусть принесёт мой топор. Подарок для нашего хозяина. — А это кто такой? — спросил Крастер, впервые взглянув на Джона. — Смахивает на Старка. — Он не Старк. Сноу — бастард Севера, — сказал Мормонт. И снова Джону напомнили, что он больше похож на мать, чем на отца. Очевидно, он мало походил на бастардов Штормовых земель, многих из которых завёл его же отец. И до сих пор активно этим занимался. — Как много ты завёл себе бастардов, лорд ворона. И почему-то ни один из них не может говорить. — Я могу говорить за себя, — сказал Джон и тут же об этом пожалел. Крастер был из тех людей, которых не стоило провоцировать, особенно в его же доме, куда он их пустил. — Надо же, она и правда разговаривает. И почти такая же хорошенькая, как беловолосая малышка. Веди себя прилично под моей крышей, ворона, или я сделаю тебя одной из своих жён. — Он не хотел никого обидеть, милорд, — быстро вмешался лорд-командующий, — Он просто нервничает из-за Бена Старка. Джон много лет ему служил. — Я не видел Бенджена Старка три года, — сказал Крастер, — и, если честно, не жалею об этом. Полдюжины чёрных щенков и парочка поросят прятались под скамейками, а женщины в рваных оленьих шкурах разносили рожки с пивом, подбрасывали дров в костёр и нарезали морковь с луком над котлом. — Он должен был пройти здесь не так давно, — сказал Торен Смоллвуд. — Бен искал сира Уэймара Ройса, — сказал Старый медведь, — он пропал без вести вместе с Гаредом и Уиллом. — Да, тех троих я помню. Лордёныш был не старше одного из этих щенков или твоих милых ублюдков. Слишком гордый, чтобы спать под моей крышей, носил соболиную шкуру и чёрную сталь. Мои жёны смотрели на него коровьими глазами. Гаред говорил, что они преследовали бандитов. Я сказал ему, что с таким зелёным командиром им лучше вернуться назад. — Они говорили, куда направляются? — послышался из-за спины голос сира Робара, которому сир Уэймар приходился младшим братом. Крастер пожал плечами, не оглядываясь на спрашивающего. — У меня были дела поважнее, чем глядеть, куда улетают вороны. Он сделал глоток пива и снова отложил чашу в сторону. Он оглядел своих суетящихся жён, рявкнув, чтобы принесли ему ещё пива и мяса, а также налили южного вина, которого ему не терпелось опробовать. Джон посмотрел на Эйгона, тот быстро ему кивнул, и они направились к выходу. Сир Освелл пошёл вслед за ними, остальные остались греться у костра. Джон не мог винить их, но был рад убраться подальше от этого человека хотя бы на время. — Что думаешь? — спросил Эйгон, когда они прошли несколько шагов от выхода. Чёрные братья вокруг них пытались поставить свои чёрные палатки, но земля была такой влажной, грязной и вязкой, что с тем же успехом они могли улечься на голой земле. Несколько маленьких костров больше дымились, чем горели, но давали хоть какой-то свет с заходящим солнцем. По крайней мере, дождь ослаб, хоть и не совсем перестал идти. — О чём? — О нашем радушном хозяине. — Я буду рад поспать сегодня под крышей у костра, но также буду рад убраться отсюда подальше завтра. — Я тоже, — признался Эйгон, — Что-то здесь нечисто. — Ещё бы, этот человек берёт в жёны собственных дочерей. — Я не об этом. — Тогда о чём? — По дороге сюда мы миновали семь деревень, и все они были пусты. Посланные Мормонтом на разведку сообщали то же самое о других поселениях. Но Крастер всё ещё здесь… Почему-то у меня такое ощущение, что его вообще не волнует, что творится вокруг. Как он в одиночку может защищать себя и своих женщин? — То же самое я могу спросить о припасах, — сказал сир Освелл, — Здесь мало что растёт, и тех тощих поросят с жалкими морковными грядками едва хватает, чтобы прокормить одного человека. — Закономерный вопрос, — сказал Эйгон, — как они себя прокармливают? — Я не видел здесь мужчин, — добавил Джон, — У него столько жён, и мне слабо верится, что все рожают одних девочек. Ладно, если бы ещё сыновья помогали с хозяйством и защитой, но их здесь нет. — Как я уже говорил, здесь что-то нечисто, — сказал Эйгон. Они прошли ещё немного по глубокой грязи вокруг замка Крастера, но сколько бы не глядели, не могли обнаружить ничего примечательного и подозрительного. Под конец они вернулись в чертог. Ночь будет недолгой и даже с огнём рядом не было уверенности, что одежда успеет просохнуть, а холод оставит их кости. Они старались найти себе место для ночлега поближе к костру, но не слишком близко. Будет странно, если им предоставят места наряду с офицерами Ночного Дозора. Съев немного свинины, приготовленной жёнами Крастера, они выпили немного своего эля вместо помоев, которые Крастер не зря назвал медвежьей мочой, и легли спать. Сон давался Джону тяжело, как и все последние ночи с их отъезда. Земля была твёрдой, воздух вонючим и липким, и звуки, доносившиеся сверху от Крастера и его жён, тоже совсем не помогали уснуть. К счастью, Крастер был слишком пьян от пива и южного вина. Выбрав с кем из жён будет делить постель сегодня, он быстро закончил свои дела и уснул. Вот только храпел он так громко, что драконы могли позавидовать. По крайней мере, на них не лил дождь, и у них было несколько часов на отдых. И снова Джон пожелал увидеть волчий сон. Волк унёс бы его подальше отсюда. Он бы всё ещё был за Стеной, но хотя бы подальше от Крастера. На самом деле, что-то подобное произошло. Джону казалось, что он снова вернулся в тело волка, рыщет и прячется. Но этот сон был другим, он понял это сразу. Волчьи сны всегда уносили его далеко в необъятную и дикую глушь, где он свободно мчался сквозь бескрайние леса, холмы и горы, долины и реки. Но этот сон был другим. Рядом не было братьев и сестёр. Он чувствовал их где-то неподалёку, но не видел их, даже золотоглазой сестры. Вокруг не было полного дичи леса, гор или холмов. Он всё ещё был здесь в замке Крастера. Из всех мест его перенесло туда, где он не хотел быть. Во сне он рыскал по замку Крастера, вдыхая запахи, лошадиный пот, свиной навоз, дым от костров, запах плесени от женской одежды, мужскую мочу в кустах и кровь на оттоптанных ногах некоторых чёрных братьев. Дождь прекратился, но волк чувствовал, как воздух становится всё холоднее. Собаки лаяли на него во сне, заставляя людей в чёрном снова и снова обыскивать ближайший лес, но они так никого и не нашли. Если волк не хотел, чтобы его нашли, никто не найдёт. Всякий раз, когда он подкрадывался к собакам достаточно близко, те умолкали и улепётывали прочь, жалобно тявкая и скуля. Он видел одного из братьев Ночного Дозора, маленького человечка, сидящего на ветвях дерева и спящего. Он увидел очень толстого мальчишку в чёрном. Сколько мяса. Он стал бы особо желанной добычей для его стаи. Джон понял, что волк действительно намеревался наброситься на толстяка и быстро побрёл подальше. Даже если это сон, Джон не хотел причинять ему вред. Затем он увидел Тириона Ланнистера, что вышел из чертога поздно ночью, пошатываясь. Он выпил не меньше Крастера и теперь обильно мочился в кусты, не подозревая, как близко подошёл к лютоволку и чуть его не пометил. Джон продолжал прятаться, наблюдать и… бдеть. Почему-то он чувствовал, что должен что-то сделать, но не знал, что. Позже, когда солнце ещё не взошло, но небо начало багроветь, Джон снова увидел Сэмвелла Тарли, разговаривающего с худощавой и бледной девушкой с тёмными волосами и большими карими глазами лани. Это точно сон. Джон не так долго знал Сэмвелла Тарли, но он точно не из тех, кто способен разговаривать с женщинами, особенно с миловидными. Внезапная боль пробудила его, когда один из дозорных случайно наступил ему на руку. Джон вскрикнул, но полусонный мужчина не счёл нужным извиняться. Джон протёр заспанные глаза, немного пошевелил пальцами правой руки и огляделся. Эйгон всё ещё спал, странно свернувшись между сиром Робаром у его ног и задницей Дикона Тарли за его головой. После такой ночи его спина будет болеть, как никогда в жизни. Джон встал, надел обувь, завернулся в плащ, который к облегчению оказался почти высохшим, и вышел наружу. Дождь действительно прекратился, как во сне, зато заметно похолодало, тоже как во сне. Когда он вышел, то заметил, что выдыхает пар, и весь лес вокруг покрылся кристаллами льда. Бледно-розовый рассвет отражался на каждой ветке, листке и камне. Каждая травинка была похожа на изумруд, а каждая капля превратилась в алмаз. Цветы и грибы обзавелись стеклянной оболочкой. Даже коричневые лужи грязи обзавелись мутным блеском. Палатки дозорных тоже были покрыты ледяной глазурью. За Стеной и правда сохранилось волшебство. Он поймал себя на мысли, что Рейнис была бы очарована этим зрелищем, даже расплакалась. Затем он подумал об Арье. Его Арье. Она бы бегала вокруг со смехом, желая прикоснуться ко всему этому. Джон улыбнулся, вообразив её реакцию. — Красиво, не находишь? — раздался голос Эйгона позади. — Уже проснулся? Я думал, ты не встанешь до полудня, и тебя придётся вязать к седлу. — Да, я тоже так думал, — сказал Эйгон, криво улыбаясь, — Мне сегодня плохо спалось, и у меня ужасно болит спина как после пары ночей пыток под Красным Замком. На дыбе и то должно быть удобнее, чем здесь. — Пойдём, разомнём ноги, — сказал Джон, — заодно и спину твою поправим. Когда вернёмся, нам уже должны будут заварить горячего чая и пожарить хлеб. Вместе они обошли чёрные палатки. Дозорные тоже проснулись, и по выражению их лиц было ясно, что их ночь прошла намного хуже. Кое-где уже начали дымиться маленькие костры, окутавшие замок Крастера тонким туманом. Где-то неподалёку слышался спор чёрных братьев о следах в лагере. — Волк, говорю вам, — сказал один. — Чушь. Это был медведь. Волки не бывают такими большими. — Ты когда-нибудь видел, чтобы медведь бродил ночью по охраняемому стойбищу, ничего не украв и ни на кого не напав. Кроме того, медведи в такую погоду спят. — А ты когда-нибудь видел волка с медвежьими лапами? Этот зверь, должно быть, размером с лошадь. Нет, не видел, вот и не неси херню. Джону вдруг захотелось подойти к ним. Волчьи следы? Вокруг их лагеря? Лапы размером с медвежьи? Это невозможно, он знал это, но ему в голову тут же пришла абсурдная мысль… Ему действительно снился странный сон этой ночью. Он и правда был странным, но всё же… Нет. Это глупо. Я уже не ребёнок. — Лорд принц? — вдруг раздался мягкий и кроткий голос. Они остановились и обернулись. На вершине скалы сидела девушка, худощавая и бледная с большими карими глазами лани. Эту девушку он видел в своём странном сне, и сейчас она была закутана в большой чёрный плащ. Такой большой, что она в нём утопала. Плащ Сэмвелла Тарли, — сразу понял Джон, — Почему на ней его плащ? — Толстяк сказал мне, что я найду вас здесь, милорд принц, — сказала она, — Это правда, милорд? Вы сын короля? Джон посмотрел на Эйгона и увидел шок на лице своего друга. Никто не должен был знать, что в этом походе участвуют сыновья великих и влиятельных лордов и особенно наследный принц. Тем не менее, эта девушка обращалась к Эйгону, как к лорду-принцу, что было похоже на неудачную попытку соблюдения этикета. Она точно знала, кто он такой, и, благодаря огромному плащу, было несложно догадаться, кто ей всё выболтал. — Да, — признал Эйгон. Отрицать было глупо, — меня зовут Эйгон Таргариен, мой отец Рейгар, первый этого имени, король и лорд-протектор Семи королевств. Но ты, полагаю, уже знаешь об этом. — Да, лорд-принц, — тихо сказала она. — Кто ещё знает об этом? — прошипел Джон более резким тоном, чем хотел. — Только я, — ответила она, испуганная как маленький кролик, — если только толстяк не рассказал кому ещё. Если да, его лишат языка. — подумал Джон. — Если не жизни. Лорд Мормонт будет в ярости, сир Освелл и принц Льюин будут кипеть от гнева, а принц Оберин и вовсе съест его заживо и навсегда заткнёт эту болтливую пасть, если она принесёт им проблемы. — Никто не должен знать, — сказал Джон, стараясь сохранять спокойствие, чтобы не напугать девушку ещё сильнее, — Прошу, не называй его больше лордом-принцем. — Чего ты хочешь от меня? — спросил Эйгон. — Тот толстяк, Сэм, сказал мне идти к вам. Значит, Сэмвелл Тарли говорил с ней прошлой ночью. Как в моём сне. Седьмое пекло… — Он дал мне свой плащ, чтобы я не так сильно выделялась среди ваших мужчин. Джон оглядел девушку с головы до ног. Ей на вид было где-то пятнадцать или шестнадцать, хорошенькая для простолюдинки, и в этом большом плаще она больше походила на нахохлившегося ворона лорда Мормонта. Даже будь у неё шутовской колпак на голове, она не смогла бы выделяться среди чёрных братьев ещё сильнее, чем сейчас. — Не боишься, что Крастер рассердится? Нам запретили приближаться к вам, и общаться нам тоже не стоит. — Мой отец прошлой ночью выпил слишком много вина лорда вороны. Он будет спать ещё долго, — она нервно выдохнула пар. — Говорят, король вершит правосудие и защищает слабых. Она начала неуклюже спускаться со скалы, но лёд сделал её слишком скользкой, и девушка тут же соскользнула. Джон поймал её, прежде чем она упала, и опустил на ноги. Она тут же опустилась на колени на ледяной земле перед Эйгоном. — Милорд, умоляю вас… — Не проси меня ни о чём, — сказал Эйгон. Его лицо было суровым, таким же суровым, каким обычно бывало у Его Величества, когда ему приходилось приговаривать человека к виселице. Джон достаточно хорошо знал Эйгона, чтобы понимать, как тяжело ему было отказывать ей, — Вернись в чертог. Как уже сказали, тебе нельзя говорить с нами. — Вам не нужно говорить со мной, милорд. Просто возьмите меня с собой, когда уйдёте. Это всё, о чём я вас прошу. Всё, что она просит, — подумал Джон, — Будто это какой-то пустяк. — Я… я буду вашей женой, если захотите. У моего отца девятнадцать жён. Ему не станет плохо от пропажи одной. — Дома меня уже ждёт невеста. Мне не нужна вторая жена. Джон был рад тому, что Эйгон не упомянул тот факт, что одичалая девушка не может и мечтать лечь в постель наследного принца, не говоря уже о становлении его женой. — Тогда я буду вашей женой, если хотите, — сказала она, глядя на Джона широкими полными надежды глазами, — Я умею готовить и шить, и я ещё молода. Я могу подарить вам много детей, милорд. Нелла и Дая говорят, что я лучше всех потрошу свиней. Не совсем то, чего бы мне хотелось от жены, — подумал Джон. — Я сын лорда, — сказал он, стараясь выглядеть таким же строгим, как Эйгон, но получалось не очень, — Мой отец когда-нибудь женит меня на благородной женщине, чтобы заключить союз между нашими домами и укрепить положение семьи. Вот как это делают знатные люди на юге, разве ты не знаешь? Кроме того, мы в гостях у твоего отца. — Не вы, — сказала она, — я наблюдала за вами. Вы спали у его огня, но никогда не ели за его столом. Вы не были повязаны законом гостеприимства. Я должна уйти ради ребёнка. — Я даже не знаю твоего имени. — Гилли, он назвал меня в честь цветка. — Красиво, — сказал Джон, заслужив предупредительный взгляд Эйгона. Он вспомнил, как Рейнис однажды сказала ему говорить так всякий раз, когда леди называет ему своё имя. Помочь ей он не мог, да и до леди ей очень далеко, но любезность должна прийтись ей по душе, — Ты боишься из-за Крастера, Гилли? — Я боюсь не за себя, а за ребёнка. Ладно ещё, если будет девочка. Она вырастет и станет его женой. Мальчиков он отдаёт богам. Приходит белый хлад, и в последнее время приходит всё чаще. Вот почему он начал давать им овец, хотя любит баранину. Но овцы закончились. Дальше пойдут собаки, пока… Она опустила глаза и погладила живот. — Какие боги? — спросил Эйгон, и Джон вспомнил их вчерашний разговор с сиром Освеллом. В замке Крастера и правда не было ни мальчиков, ни мужчин. Только он и его дочери-жёны. — Хладные боги, — сказала она, — Те, что приходят ночью. Белые тени. Вдруг Джон снова оказался в башне лорда-командующего. Мёртвые пальцы, холодные как лёд, безжалостно вцепились в его шею, выдавливая из него жизнь. Тело оторвали от него и швырнули к стене. Мертвец остался на ногах, синие глаза на его израненном и опухшем лице сияли. Ошмётки разорванной плоти свисали с его огромной ужасающей раны, но крови не было. — Какого цвета у них глаза? — спросил Джон слегка громче шёпота. — Синие. Яркие как синие звёзды и такие же холодные. Она их видела, — подумал он. Затем Джон посмотрел на Эйгона. Вместе они сражались с межевыми рыцарями и бандитами в Королевском лесу и Речных землях, заслужив посвящение в рыцари от самого Барристана Отважного. Они повидали смерть, кровопролитные битвы, самоубийства, но никогда они не испытывали такого страха. — Вы возьмёте меня с собой? Хотя бы до Стены… — Мы идём не на Стену, — сказал Эйгон, — Мы идём на север, вслед за Мансом Налётчиком и Иными, белыми тенями с их мертвецами. Мы ищем их, Гилли. С нами твой малыш не будет в безопасности. На её лице отразился страх. — Но когда вы вернётесь. Когда ваша война закончится, вы снова пройдёте этим путём. Если выживем, — подумал Джон — Может быть, — сказал он вместо этого, — Это решать лорду-командующему, которого вы зовёте лордом вороной. Он командует этой вылазкой. Джон хотел сказать что-то ещё, чтобы успокоить её, сказать, что они вернутся и попытаются помочь. Как-нибудь. Возможно. Но прежде чем хоть слово сорвалось с его губ, она развернулась, уронив плащ на землю и, проворная как олень поспешила прочь меж палаток. — Нужно скорее уходить отсюда, — сказал Эйгон с мрачным выражением лица, скрестив руки на груди, — А потом нам предстоит провести серьёзный разговор с Сэмвеллом Тарли. — В самом деле, — сказал Джон, и они повернули назад в чертог Крастера. Они выпили чай, поданный им одним из офицеров, быстро съели по небольшому кусочку поджаренного хлеба, затем начали собираться. Несмотря на отбитые задницы, им не терпелось вновь забраться на лошадей и убраться отсюда подальше. Казалось, другие мыслили так же. Оба белых рыцаря собрали свои вещи и седлали лошадей так быстро, будто у них под ногами горела земля. Робар Ройс, Дикон Тарли, Эйдин и Робб даже отказались от хлеба, обойдясь лишь парой глотков горячего чая, чтобы согреться, затем поспешили к своим лошадям. Только лорд Тирион с отяжелевшей от выпитого головой собирался не так быстро, как хотелось бы лорду-командующему. Двум дозорным пришлось ему помочь и привязать к лошади. Джон был почти уверен, что этого карлик и добивался. Всё утро Джон, Эйгон и Робб ехали бок о бок всего в нескольких шагах от лорда Мормонта, но почти не говорили. Всё было хорошо, но всем казалось, что они отъехали недостаточно далеко от Крастера, чтобы можно было расслабиться. Ещё до того, как отъехать, Джон предлагал Эйгону рассказать Роббу о случившемся. Они пытались как можно осмысленнее объяснить всё, что видели, слышали и обдумали в замке Крастера. Робб был поражён, но не усомнился в их словах. Небо было затянуто облаками, и Джон не мог сказать наверняка, но время было около полудня, когда они с Эйгоном решились поговорить с лордом-командующим и нагнали его. — Милорд, — обратился Джон к лорду Мормонту, когда они пересекли небольшой замёрзший ручей и теперь взбирались по холму на другой стороне, — у Крастера нет овец, и нет сыновей. Мормонт молчал. — В Винтерфелле одна из служанок рассказывала нам истории, — присоединился к нему Робб, — Она рассказывала об одичалых, что возлегали с Иными и рожали детей-полулюдей. Конечно, это были детские сказки, но после пережитого в башне лорда-командующего, сказки старой Нэн внезапно оказались ещё страшнее, чем Джон когда-либо мог вообразить. — Бабьи сказки, — отмахнулся лорд Мормонт, — Крастер показался вам каким-то недочеловеком? — Мягко говоря, — сказал Эйгон, криво улыбаясь. Джон был уверен, что он говорит на полном серьёзе. Однако лорд-командующий не ответил. — Он оставляет своих сыновей в лесу, — сказал Джон. Последовала долгая тишина. Прошло немало времени, прежде чем лорд-командующий снова обрёл голос. — Да. — наконец ответил он. — Да, — повторил за ним ворон, подскакивая, — да, да, да. — Вы знали? — в ужасе спросил Эйгон. — Смоллвуд, один из моих разведчиков, сказал мне. Давным-давно. Все разведчики знают, хотя мало об этом говорят. — Мой дядя знал? — спросил Робб. — Все разведчики, — повторил Мормонт, — Если думаете, что я должен его остановить, милорд, сходите и убейте. Старый медведь вздохнул. — Если бы он просто хотел избавиться от лишних ртов, я бы с радостью послал Йорена и Конви за мальчиками. Мы могли бы вырастить из них новых рекрутов, и Дозор стал бы куда сильнее. Но одичалые служат куда более жестоким богам, чем вы или я, лорд Робб. Не говоря уже о ваших богах, мой принц. Эти мальчики — подношение Крастера. Его молитвы, если будет угодно. Его жёны, должно быть, молятся по-иному, — подумал Джон. — Откуда вы узнали? — спросил Старый медведь. — Одна из жён Крастера разболтала? — Да, милорд, — признался Джон, — она была напугана и просила помочь. — Мир полон людей, нуждающихся в помощи, лорд Джон. Если бы им хватило мужества, они бы давно помогли себе сами. Крастер до сих пор дрыхнет у себя наверху, упившись до бесчувствия, а на столе внизу лежит новый острый топор. Будь я на их месте, назвал бы это божьим знаменем и покончил бы со всеми страданиями. — Но мы должны что-то сделать, — настаивал Робб, — Мой лорд-отец учил меня, что некоторыми людьми не стоит дорожить. Жестокие и несправедливые знаменосцы бесчестят своего сюзерена так же, как и самих себя. — Я бы хотел, чтобы было больше людей подобных вашему отцу, лорд Робб. Мир бы стал намного лучше. Я искренне в это верю. Но Крастер сам себе хозяин. Он не давал нам никаких клятв, а также не клялся блюсти наши законы. Законы Семи Королевств теряют свою силу намного южнее ледяного подножия Стены. У вас благородное сердце, лорд Робб, но вам следует извлечь из этого урок. Мы не можем изменить мир, мы здесь не для этого. Ночной Дозор ведёт свои войны, как и остальная часть королевства, если я правильно понял намерения короля. Эйгон кивнул, хоть и был разочарован ответами Старого медведя не меньше Джона с Роббом. — Значит, мы не можем помочь девушке, — сказал он через некоторое время, — Это пребывание у Крастера было хоть сколь-нибудь стоящим? — Конечно, — сказал Мормонт, и Джон увидел, как его лицо потемнело от уверенности, — Крастер много рассказал мне прошлой ночью, подтвердив немало моих опасений, и обеспечил мне бессонную ночь на полу. Манс Налётчик собирает свой народ в Клыках Мороза. Вот почему деревни опустели. Денис Маллистер узнал то же самое от одичалых, захваченных его людьми в Теснине, но Крастер назвал место — в этом вся разница. — Он строит город или собирает армию? — спросил Робб. — Вот в чём вопрос. Сколько там одичалых? Сколько людей, способных драться? Никто не знает наверняка. Клыки Мороза жестоки и негостеприимны. Это дикая местность из камня и льда. Я вижу в этом только одну цель. Манс Налётчик намерен нанести удар по югу, по Семи королевствам. — Значит, и в этом мой отец оказался прав, — с досадой сказал Эйгон. Джону казалось, что правота короля насчёт угрозы одичалых раздражала принца ещё сильнее, чем неизбежная война с Иными и их восставшими из могил мертвецами. Джон знал, что это неуместно, но всё равно невольно усмехнулся в этот момент. — Одичалые вторгались в королевство и раньше, — сказал Робб. Джон понял, что кузен был прав. Он сам слышал немало историй во время учёбы у мейстеров в Королевской Гавани, хотя и не помнил всех подробностей, — Раймун Рыжебородый вёл их на юг во времена моего деда, а до него был король по имени Баэль Бард. — Да, — сказал Мормонт, — а до него Рогатый Лорд и братья-короли Гендель и Горн, а в древние времена Джорамун трубил в Зимний Рог, пробудив из земли великанов. Каждый из них был разбит у Стены или побит силами Винтерфелла… но сейчас Ночной Дозор — лишь жалкая тень своего былого величия. Но кто ещё, кроме нас, стоит между одичалыми и королевством? Боюсь, даже Винтерфелл не сможет отбиться, если эта армия настолько велика, насколько я опасаюсь. И король… Король обещал нам помощь, собрать силы всего королевства, но есть существенная разница между словом и делом. Даже если Его Величество серьёзно относится к этому, сколько лордов добровольно поведёт своих людей на Стену? Нашим единственным доказательством существования армии одичалых являются слова Крастера, такого же одичалого. Что касается Иных… Имеющихся доказательств будет недостаточно, чтобы Его Величество смог поднять знамёна. Один мертвец сгорел, когда вы двое спасли мою жизнь, второй забрал шесть наших братьев, прежде чем его порубили на куски, которые перестали шевелиться с рассветом. Другого шанса у одичалых может и не быть. Я знал Манса раньше. Он клятвопреступник, да… но глаза у него на месте, и никто не осмелится назвать его трусом. — И что мы будем делать? — спросил Джон. — Искать его, — сказал Мормонт. — А затем? — Посмотрим. Мы сразимся, если сможем. Остановим, если сможем. Если нет, на всех парах вернёмся к Стене. Как бы то ни было, если мы не найдём доказательств наступающей тьмы и белых теней, будет лучше позволить Мансу Налётчику убить нас всех раньше.