О королях и бастардах

Когда он открыл глаза, дым в воздухе обжигал так, словно в них насыпали песка. Он огляделся вокруг и увидел, как невольники и солёные жёны сновали туда-сюда, разжигали новую жизнь в углях очагов и потрошили рыбу, чтобы лорды и капитаны могли поскорее позавтракать. Спина болела нещадно, даже сильнее, чем голова. Видимо, он заснул в своём кресле прошлой ночью на пиру, а девушка все ещё была у него на коленях. Не сразу, но он вспомнил, что её звали Фалла. Фамилии он не спрашивал. Всё равно не было нужды. Она была невольницей и надеялась, что Теон сделает её своей походной женой. Возможно, он так и сделает. Она хорошенькая, если не красивая. Волосы каштановые, но такие тёмные, что казались почти чёрными, а глаза вместе с кожей отливали бронзой. Должно быть, её выкрали из Дорна, когда она была ребёнком. Теон вспомнил, что прошлой ночью она напомнила ему Рейнис, принцессу, что должна была принадлежать только ему. Он посмотрел на неё, она лежала у него на коленях, прислонив голову к плечу. Да, она действительно хорошенькая, но не чета его принцессе. Отнюдь. Но, пожалуй, такое можно сказать о любой женщине в мире. Одна его рука всё ещё покоилась в её вырезе, сжимая одну из грудей, слишком маленькую на его вкус, намного меньше упругих доек принцессы. В них не было ничего особенного, но хотя бы можно согреться холодными ночами. Другая его рука была под коричневым рваным платьем между её бёдрами, но недостаточно далеко, чтобы почувствовать, как она желает его и видит в своих снах. Солнце ещё не взошло, как он мог судить, глядя в окна великого чертога замка Драммов. Но всё равно ему нужно торопиться. Он должен встретиться на пляже с Мокроголовым, как было уговорено. Теон столкнул с себя спящую девушку и встал. Она упала зад у его ног. Огляделась, растерянная и сонная, затем посмотрела на Теона и рассердилась, осознав, кто столкнул её. Тут же она снова опустила взгляд и отползла от него. На миг Теону захотелось вновь схватить её, ощутить её молодое тело и возможно даже поцеловать. Без всякой любви, конечно, но с желанием и обещанием, чтобы ждала сегодня вечером в его спальне, когда Теона изберут королём. Однако он воздержался и позволил девушке уползти восвояси. Теон попросил одного из невольников подать ему немного воды и хлеба, чтобы избавиться от дурного привкуса во рту и немного успокоить желудок. Быстро прикончив этот скудный завтрак, он направился на выход. Замок Драмм довольно мал, поэтому он быстро нашёл выход наружу. Небо над ним было совсем чёрным, ни одной звезды. Пройдёшь немного подальше от замка и его освещения, считай, ослеп, будто тебе выкололи глаза. Только шум волн мог подсказать в каком направлении ему нужно идти. Что б меня, надо было взять факел или масляную лампу! — мысленно выругался Теон, сворачивая с узкой дорожки и побрёл, спотыкаясь, по песчаным дюнам. Он слышал громкий рёв волн прямо перед собой, чувствовал брызги и мелкий песок, взметаемые ветром прямо ему в лицо. Видеть от этого лучше он не стал. Море впереди было таким же чёрным, как небо над головой, горизонт таким же невидимым, как и всё остальное вокруг. Весь его мир — сплошная чернота. Пекло, почему Эйрон не мог встретить меня в замке или хотя бы после восхода солнца? Неужели так сложно хоть на миг не строить из себя упрямого идиота? Теон брёл по глубокому влажному песку пляжа, плотно закутавшись в свой плащ. Утренний ветер был холодным и сырым, как и всё остальное здесь. Изо всех сил он старался не дрожать, пока не понял, как это глупо. В такой кромешной тьме никто этого не увидит. После первых ночей в Пайке он твёрдо решил первым делом пустить золото своей семьи на перестройку этого проклятого замка, чтобы сделать его по-настоящему тёплым и хотя бы немного сухим изнутри. Но солдаты Пайка, его солдаты, отказались впускать его. Мол, будут служить тому, кого изберут на вече. Проклятые ублюдки. Неизвестно, сколько золота понадобится, чтобы превратить это холодное и сырое убожество в гордый замок, достойный лорда-жнеца Пайка и короля Железных островов, но это и неважно. Как только он наденет корону из плавника, то отправится со своими людьми в великий набег. Ну, не совсем первым делом. Перед этим он напьётся до беспамятства и произведёт на свет пару-тройку бастардов от невольниц, что привлекли его внимание вчера. Фалла станет одной из них, это было точно. Она обязана оказаться брюхатой к его возвращению с набега. Ну а после он нападёт на Ступени и захватит золото и драгоценности некоторых богатых торговцев Эссоса на их толстых коггах, отплывающих из Черноводной обратно в Мирр, Тирош или Лис. В Королевской Гавани он повидал немало надутых болванов в цветастых мантиях. Они были похожи на уродливых и плохо разодетых девок, но ни разу не на воинов. Они так и просились, чтобы их ограбили. А может он даже отправит Железный флот в сам Эссос и разграбит один из Вольных городов. Они уже делали это раньше, пускай и прошла не одна сотня лет. Почему бы ему не начать своё правление с исторических подвигов? Конечно, есть Вестерос с его нескончаемым золотом, серебром, драгоценностями и хорошенькими девками, что так и жаждут его семени в своих чревах, но Теон не дурак. Одно только провозглашение себя королём Железных островов уже привлечёт внимание Таргариенов, а Железный флот несмотря на название всё же состоял из деревянных кораблей, что крайне невыгодно в борьбе с драконами и их пламенем. Если даже каменное чудовище Харрена Чёрного не выдержало драконьего пламени, на что они могут надеяться со своими топорами, щитами и деревянными кораблями? Но если он оставит Семь королевств в покое, совершая набеги и грабежи вдали от родных берегов, в местах, до которых драконьему королю нет дела, он ничего им не сделает. Его лорд-отец совершил большую ошибку, когда, объявив себя королём, бросил вызов Железному трону и вынудил короля принять ответные меры за набеги на Ланниспорт, Простор и Арбор. Если они не будут провоцировать корону, какое ей будет дело до Железных островов? Несмотря на скуку, он многое узнал от мейстера Лювина про короля Рейгара, или, как он его называл, короля-учёного. Да, с силой других королевств королю удалось поставить Бейлона Грейджоя на колени, но это не сделало его воином. Теон хорошо помнил рассказы Лювина о том, как король был вынужден пойти войной против Бейлона после того, как все его письма не заставили того одуматься и сохранить мир. Нет, Рейгар Таргариен не был воином. Он слабак. Если Теон даст ему шанс обойтись без кровопролития, он им воспользуется. Возможно, я даже соглашусь вернуть Железные острова в королевство мирным путём на примере Дорна. Это позволит мне сохранить монарший титул и Старый путь. Может, я даже пойд на уступки, если король согласится скрепить договор через брачные узы. О да, имея в своей постели такую жену, как Рейнис, ему даже не понадобятся солёные жёны. Как он сможет наслаждаться другими женщинами, когда в его постели будет лежать такое тело, обнажённое и готовое в любой момент раздуться от множества детей, которых он ей заделает? Это мысль заставила его улыбнуться. Теон огляделся и заметил, что снова начинает что-то видеть. Он всё ещё был окружён серыми тенями в чёрном море, но хотя бы мог наконец разглядеть первый свет. Он шёл всё дальше и дальше, не зная, сколько прошёл. Он чувствовал, как ныли его ноги от тяжёлой ходьбы по песку, зато прохладный утренний воздух прогнал головную боль. Утренний свет постепенно возвращал цвета в этот мир. Чёрное небо начало сереть как сланец, чёрное море стало серо-зелёным и пенилось при каждом приливе. Далеко за горизонтом можно было разглядеть даже чёрные горы Старого Вика. Старые, злобные и уродливые, но всё же их было видно. — Благослови меня, — вдруг раздался мужской голос где-то впереди. Теон не мог видеть говорящего за склоном высокой дюны, но точно знал, что благословить его он мог просить только у одного человека — дяди Эйрона. Вот он и отыскал Мокроголового. Ускорив шаг, Теон обошёл дюну и разглядел в темноте две человеческие фигуры. Дядя стоял у подножия дюны по колено в траве, одетый в свою грубо сотканную мантию серого, зелёного и синего цветов, выцветшую, потёртую и покрытую белыми пятнами морской соли. Другого, стоявшего на коленях перед ним, он обливал водой из своего бурдюка. Дурак, — подумал Теон, — Если так хотел намокнуть, мог бы пройти пару лишних шагов в море. Но, да, так бы он не постоял на коленях перед немытым стариком с водорослями в волосах. Группа прислужников, утопленников, стояла вокруг них и начала стучать своими деревянными дубинками, когда тот встал, мокрый и благословлённый. Теон присмотрелся к утопленникам. Все они выглядели как Мокроголовый, босые и одетые в простые домотканые хитоны, которые иначе как лохмотьями не назовёшь. Их дубинки были кривыми, ломкими или вовсе поломанными. Это были выброшенные на берег обломки кораблей. Плавники, как их называют железные люди. Постучав дубинками, они быстро вошли в ритм, нарастающий всё быстрее и быстрее, пока все внезапно не замерли. — Что мертво, умереть не может, — пропел дядя. — Но восстанет вновь, — добавили Утопленники, — сильнее и крепче, чем прежде. Мокрый мужчина в последний раз поклонился дяде, потом развернулся и с благодарной улыбкой на лице, с которой выглядел похожим на идиота, поспешил взобраться вверх по дюне так быстро, как только мог. Теон подошёл ближе, и теперь дядя тоже его заметил. Теон надеялся на улыбку, на что угодно, кроме его хмурого взгляда, которым он постоянно смотрел, но ничего так и поменялось. — Теон, хорошо, что ты здесь, — сказал он. Да неужели? По твоему угрюмому лицу этого не скажешь, — подумал Теон. — Доброе утро, дядя. Я тоже рад видеть тебя здесь, — солгал он, прикидывая две дюжины мест, где ему хотелось находиться сейчас. — Хорошо. Я надеялся, что ты тоже почувствуешь присутствие нашего Бога так близко к морю, его святому водному царству. Я рад, что ты тоже это чувствуешь, Теон. — Зачем ты звал меня сюда? — Само собой, чтобы благословить тебя, — сказал Мокроголовый, будто Теон задал ему совершенно глупый вопрос. Возможно, так оно и было, — Ни один безбожник не может сидеть на Морском троне, Теон. Таков удел Утонувшего Бога. Ты слишком долго прожил вдали от дома, вдали от островов и вдали от моря. Наш народ должен знать, что ты один из нас, такой же благочестивый человек. Только тогда они примут тебя и, возможно, даже захотят избрать своим королём. Ты должен стать королём, Теон. Иное приведёт нас к погибели. Теон посмотрел на землю перед собой, сплошь песок, камни и грязь. — Дядя, я… — Такова воля нашего Бога, и не тебе сомневаться в Нём. Так встань на колени, Теон. Или ты слишком горд для этого, маленький лорд зелёных земель? Встань на колени, — повторил он. Как же сильно он изменился. Теон помнил самого младшего из братьев своего отца весёлым и дружелюбным любителем песен, эля и женщин. — Скажи мне правду, Теон, ты теперь молишься волчьим богам? Теон вообще довольно редко молился, но рассказывать об этом жрецу не стоило, даже если он твой дядя. Он действительно молился перед сердце-деревом Винтерфелла, даже в малой септе, но эти молитвы оставались безответными, как и те, что он возносил Утонувшему богу вблизи от моря в детстве или в дальнем от него Винтерфелле, своей тюрьме. — Нед Старк молится дереву. Нет, боги Старков мне чужды. — Хорошо, очень хорошо, Теон. Теперь следуй за мной. — За тобой? Я думал, мне нужно встать на колени, чтобы… — За мной! — рявкнул дядя, поворачиваясь к нему спиной и зашагал к серо-зелёным волнам. Теон последовал за ним в окружении Утопленников. Это правда, Теон довольно долго прожил вдали от дома, чтобы забыть старые обычаи своих предков. Многие неспроста видели в нём чужака, но он обязан быть одним из них, если хочет носить корону из плавника. — Снимай сапоги, — сказал Мокроголовый, не оборачиваясь, потом снял свой хитон и шагнул в волны, — Тебя долго не было, Теон, слишком долго. Тебе понадобится нечто большее, чем простое благословение, чтобы вернуться к Утонувшему Богу и снова стать благочестивым железнорождённым, человеком, достойным сидеть на Морском троне. Теперь я вижу это. Идём. Теон сделал, как ему сказали, снял сапоги и последовал за дядей в море. Вода была холодной, ледяной, впивалась в кожу, а мелкие и крупные камни с осколками ракушек больно царапали его ступни. Его ноги тут же стали сильно болеть, будто кто-то вбивал в его плоть раскалённые гвозди. Но Теон продолжал идти, а Утопленники вокруг него снова застучали дубинками в неровном ритме. Теон всё дальше и дальше следовал за своим дядей в холодную воду. Здесь воняло чем-то гнилым и прогорклым, грязью и дохлой рыбой, но Теон не смел жаловаться. Когда вода дошла до его шаров и мужского достоинства, он ненадолго заколебался, но продолжал идти так быстро, как только мог. Люди вокруг будто совсем ничего не чувствовали. Эти ублюдки уже давно отморозили себе все яйца, — мрачно подумал он, — Если я долго здесь пробуду, могу тоже с ними распрощаться. И всё же он продолжал идти дальше. У него была чётко намеченная цель, и, чтобы достигнуть её, ему необходима поддержка Эйрона. Корона стоила того, чтобы намочить штаны. Когда вода уже доходила до пупа, дядя наконец остановился и повернулся к нему. — Что мертво, умереть не может, — сказал он с серьёзным лицом. — Но восстанет вновь… — хотел продолжить Теон, как утопленники схватили его и опустили под воду. Солёная морская вода жгла ему глаза, широко распахнутые от ужаса, и нос. Рот тут же заполнился водой. Теон хотел закричать, но из его рта не вырывалось ничего, кроме пузырей и страха. Он пытался бороться, но утопленники удерживали его, словно железными тисками. Он боролся и вырывался, пытался пинаться, кусаться, сделать что угодно, ощущая, как воздуха в его лёгких становится всё меньше. Меня утопят! — ужаснулся он. — Меня утопят как паршивую дворнягу! Его глаза лихорадочно искали выход, хоть что-то, что поможет ему, но не видели ничего, кроме утопленников. Их хватка была такой крепкой, что он чувствовал себя прикованным к морскому дну. Он пытался приподнять голову и глотнуть воздуха, но безрезультатно. Сам того не желая, он вдруг попытался задышать и тут же почувствовал ужасную боль от наполнявшей его лёгкие ледяной солёной воды, обжигающей как пламя. Перед глазами он видел расплывчатое лицо дяди. Так близко и в то же время так далеко. Он дёрнулся в последний раз, прежде чем силы окончательно покинули его. Я не хочу умирать, — было последним, о чём он подумал, прежде чем его накрыла тьма. Всё тело сотрясалось в судорогах, когда Теон снова открыл глаза. Силы постепенно возвращались в его освободившиеся руки, но и этого оказалось достаточно, чтобы перевернуться и отхаркать всю воду из лёгких. — Пусть Теон, твой слуга, снова возродится из моря подобно Тебе, — услышал он голос дяди, — Благослови его солью, благослови его камнем, благослови его сталью. Что мертво, умереть не может, но восстанет вновь, сильнее и крепче, чем прежде. Теон огляделся, пытаясь протереть воспалённые от соли глаза тыльной стороной руки. Он лежал на берегу всего в нескольких шагах от своих сапог. Перед ним стоял его дядя Эйрон, снова одетый в свои лохмотья, довольно глядя на него сверху вниз, а его утопленники стояли вокруг. — С возвращением, Теон. Утонувший Бог благословил тебя, — сказал дядя и впервые улыбнулся, пусть и слабо, — А теперь вставай. Восстань как человек моря, восстань как слуга Утонувшего Бога, восстань как железнорождённый. Теперь ты один из нас. — Ты чуть не убил меня! — крикнул Теон так громко, как это было с его горящими огнём лёгкими. — Мы даровали тебе величайшее благословение Утонувшего Бога, Теон, — сказал Мокроголовый, — Это было болезненно, но необходимо, чтобы смыть слабость зелёных земель из твоего сердца. Он развернулся и вскарабкался вверх по дюне вместе с прислужниками. Теон наблюдал за тем, как они уходят. Ему хотелось кричать, орать, достать свой меч и перерезать их самодовольные морды за всё, что с ним произошло. Однако у него не было меча, а даже если бы и был, ему бы не хватило сил взять его. Он огляделся, глубоко дыша, смакуя каждый вдох. Холодный воздух понемногу помогал успокоить боль в лёгких. Он присмотрелся к Утопленникам, молча плетущимся за дядей Эйроном как утята, и решил запомнить их лица. Я обязательно утоплю их, но вытаскивать на берег не стану. Впрочем, они этому только обрадуются. Только теперь он осознал, как ему холодно, и что он весь дрожит. Быстро схватив сапоги, он натянул их на замёрзшие ноги, затем с трудом поднялся и последовал за Мокроголовым. Как только они добрались до вершины, их ждали лошади и ещё больше Утопленников, держащих поводья. И много здесь таких идиотов? Эйрон сел на одну лошадь, Теон на другую, как только один из этих идиотов дал ему поводья. Они проехали по узкой тропинке за дюнами, и Теону не пришлось спрашивать, куда они направляются. Он всё ещё мёрз, и от пронизывающего ветра с берегов стало только хуже, но он пытался сдержать дрожь. — Мог бы предупредить, — сказал Теон. — А ты бы пошёл за мной в море, чтобы получить благословение? Нет, не пошёл бы, Теон, — сказал Мокроголовый, не дожидаясь ответа. — Когда я был молод и тщеславен, наш Бог принял меня к себе и утопил то никчёмное существо, каким я был. Скажи мне кто, что я утону в тот день, я бы не вышел в море. Но я вышел, и оказался дважды призван в его чертоги. Мне даровали глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и голос, чтобы молвить слово Его и учить истине всех, кто позабыл наши устои. Когда меня выбросило на берег, я поднялся совершенно другим человеком, благочестивым человеком, каким должен быть тот, кто желает восседать на Морском троне. — Тогда почему бы тебе самому не усесться? — Меня об этом не просили… как и Вороньего глаза, но я слышал глас нашего Бога, Теон. Слышал волю Его. На Морской трон должен сесть человек нашей крови, благословенный, благочестивый, и этим человеком должен быть ты. Теон не знал, что на это ответить. Он никогда особо не верил в богов, ни в Семерых, ни в безымянных богов Севера, ни в Утонувшего. Но слова о том, что бог избрал его править всеми морями в качестве короля Железных островов, звучали весьма привлекательно. Да, он действительно нуждается в поддержке Мокроголового, если хочет сесть на трон. Он последний сын Бейлона Грейджоя, а религиозные бредни дяди лишь подкрепят его права на трон, заставят соперников усомниться в своих притязаниях и дадут ему больше сторонников, чем он мог мечтать. Спустя час они объехали насыпь из валунов и миновали обветшалую смотровую башню. В бледном утреннем свете наконец показался холм Нагги. Справа от него волны разбивались о каменистый берег. Их дикий рёв словно боевые барабаны возвещал о его приближении. На вершине холма возвышались сорок четыре исполинских каменных ребра, размером со стволы больших деревьев. Это зрелище заставило сердце Теона затрепетать. Вот это место, — с благоговением подумал он, — здесь железные люди короновали своих легендарных королей. Здесь буду коронован и я. Теон никогда раньше не был здесь, но хорошо знал историю этого места. Нагга была первым морским драконом, самой могущественной из всех, кто когда-либо поднимался из-под волн. Она питалась кракенами и левиафанами, а в гневе топила целые острова. Но Серый король смог убить его, а Утонувший Бог обратил его кости в камень, чтобы люди никогда не забывали о подвиге Серого короля и не переставали восхищаться его доблестью. Рёбра Нагги превратили в балки и колонны его длинного зала, а челюсти стали его троном. Теперь Теон, глядя через кости Нагги на холмы справа и слева от себя, обнаружил сотни знамён всех важных домов Железных островов, развевающихся на ветру. Он видел серебряных рыб дома Ботли, кровавую луну Винчи, тёмно-зелёные деревья Орквуда, боевые рога, левиафанов, косы, а также огромных и золотых кракенов. Гордые знамёна ещё более гордых людей. Люди ожидают своего нового короля, — подумал он, — Они ожидают меня. Они въехали в лагерь. Здесь под открытыми палатками и простыми хижинами люди спали и храпели на своих койках и скамейках под одеялами, мехами и тюленьими шкурами. Всюду уже сновали невольники и солёные жёны, готовя чай, рыбу и похлёбку. Они спешились и сели на одну из скамеек, наблюдая за тем, как люди пробуждаются ото сна, сбрасывают свои одеяла и шкуры и требуют первый за день рожок эля. С другой стороны в лагерь прибывало всё больше людей, что всю прошлую ночь пировали вместе с Теоном в великом чертоге замка Драммов. — Выпей, — услышал он рядом с собой тихий голос Эйрона, — Выпей да побольше, это наша обязанность перед Богом. — Всё готово? — спросил его Теон. Эйрон не сразу ответил, и Теон начал опасаться худшего, как вдруг дядя повернулся к нему, мрачно посмотрел в глаза и кивнул. — Готово, — наконец ответил он, — Утонувший Бог одарил моего брата Виктариона тяжёлой судьбой, но он выполнил свой долг перед Богом и семьёй. Он обо всём позаботился. Затем его дядя встал и пошёл к холму Нагги. Дойдя до того места, где должен быть вход в чертог Серого короля, у подножия девяти ступеней, вырубленных в каменистом холме, он остановился, повернулся к морю и опустился на колени. Затем он потянулся к своему бурдюку под мышкой и сделал глоток. Теон знал, там было не вино. — Мы вышли из моря, и в море нам суждено вернуться, — начал он сначала тихо, затем всё громче и громче, — Я слышу нескончаемый шум волн и в нём ощущаю силу Бога, скрытую под водой. Все разговоры вокруг него стихли, и Теон заметил, как к его словам начали прислушиваться. Его слова и правда имеют вес, — приятно удивился Теон. — Ты послал ко мне своих людей, — продолжил дядя, — Они покинули свои чертоги и свои дома, свои замки и свои крепости, чтобы явиться у костей Нагги. Теперь даруй нам мудрость избрать своего истинного короля и силу отринуть ложного. Один из утопленников подошёл к Мокроголовому. — Пора? — спросил он низким голосом. Эйрон кивнул. — Пора. Иди вперёд и созови всех. Из холмов и дюн, палаток и хижин явились новые утопленники. Постукивая своими дубинками, они начали спускаться с холма. К ним присоединились другие, разнося по всему берегу грохот, словно сотни деревьев били друг друга своими ветвями. Где-то зазвучали литавры, бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум. Прозвучал огромный боевой рог, затем ещё один. А-а-а-а-а-а-а-ау-у-у-у-у-у-у-у! Люди вскочили со своих коек, скамей и кострищ, направившись к костям Нагги, к руинам чертога Серого короля. Гребцы, кормчие, парусники, корабелы, воины и рыбаки. Одним служили невольники и солёные жёны, следуя за ними словно собаки, другие пришли в компании мейстеров, певцов и рыцарей. Теон замечал презрительный взгляд дяди всякий раз, когда один из них проходил мимо него, чтобы собраться под рёбрами Нагги. Большинство мужчин из числа простых воинов и моряков столпились у основания холма, рабы, женщины и дети находились в самом тылу, капитаны и лорды двинулись вверх по склонам. Среди них Теон увидел весёлого Зигфри Стоунтри, Андрика Неулыбу и рыцаря сира Харраса Харлоу. Лорд Бейлор Блэктайд стоял рядом со Стоунхаусом в рваной тюленьей шкуре. Затем он увидел среди толпы дядю Виктариона, совершенно изменившегося с их последней встречи. Он носил доспехи из тяжёлой серой кольчуги поверх чёрной кожи и золотой плащ с вышитым кракеном дома Грейджой. Дядя возвышался над всеми, кроме Андрика, и будь у него две руки, он выглядел бы по-настоящему внушительно и грозно, несмотря на седые волосы. Даже его глаза изменились. Раньше они были пустыми и мёртвыми, а теперь его взгляд стал настороженным и мрачным. Будь у него обе руки, его бы наверняка избрали королём сегодня. Когда Мокроголовый наконец поднял свои костлявые руки, все литавры и рожки умолкли. Утопленники опустили свои дубинки, и никто даже не перешёптывался. Остался только звук бьющихся волн, рёв которых никто не мог заглушить. — Мы вышли из моря, и в море нам суждено вернуться, — снова начал Эйрон, сначала тихо, чтобы люди напрягли слух, — Штормовой бог в своём гневе утащил Бейлона из его замка и бросил вниз, но теперь он пирует под волнами в водных чертогах Утонувшего Бога, — Он поднял глаза к небу, — Бейлон мёртв! Железный король умер! — Король умер! — кричали Утопленники. — Но что мертво, умереть не может, но восстанет вновь, сильнее и крепче! Бейлон пал. Мой брат, чтивший Старый путь и плативший за всё железом. Бейлон Смелый, Бейлон Благословенный, венчанный король, что вернул нам свободу и нашего Бога. Бейлон умер… Но железный король восстанет, взойдёт на Морской трон, и будет править нашими островами. — Король восстанет! — откликнулись Утопленники. — Он восстанет! — Истинно так, он восстанет! — голос Эйрона загремел как прибой, и Теон оказался зачарован. Если дядя всегда так проповедует, несложно догадаться, почему люди, что следовали за ним, так в нём уверены. — Но кто он? Кто сядет на место Бейлона? Кто будет править священными островами? Здесь ли он? Стоит ли он среди нас? — жрец раскинул руки. — Кто будет нашим королём? Над холмом Нагги воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом моря за их спинами. Тишина стояла такая, что казалась могильной. Даже чайки молча наблюдали за всем с кончиков костей Нагги. Но он не шевельнулся и ничего не сказал. Они уже обговорили с дядей, чтобы он ни при каких обстоятельствах не выступал первым. Быть может, первым о себе заявит дядя Юрон, — подумал Теон. «Вороний глаз никогда не отличался особым терпением, — сказал ему Мокроголовый, — он может выступить первым. В таком случае, дело его будет проиграно. Лорды и капитаны проделали долгий путь, чтобы попасть на этот пир и не станут набрасываться на первое же предложенное блюдо. Им захочется посмаковать, отведать кусочек того, щепотку этого, пока не решат, что им больше по вкусу». Юрон, видимо, тоже это понимал. Он стоял, скрестив руки на груди в окружении своих немых и уродов, прислонившись к одной из могучих костей Нагги. Ни Юрон, ни кто-либо ещё не спешили выступать вперёд. Только ветер и волны откликнулись на зов Эйрона. — У железнорождённых должен быть король, — после долгого молчания заговорил жрец, — Спрашиваю ещё раз: кто будет нашим королём? — Я, — послышалось снизу. — Гилберт! Король Гилберт! — поддерживали его нестройные голоса. Капитаны расступились перед претендентом на трон и его сторонниками, чтобы они вместе поднялись на холм и встали рядом с Эйроном под рёбрами Нагги. Теон посмотрел на него и не испытал ничего, кроме презрения. Как кто-то вроде него смеет оспаривать его законные права на престол? Этот кандидат в короли был высоким худощавым мужчиной с такой кислой мордой, будто он ни разу в жизни не улыбался, а его выступающий подбородок был начисто выбрит. Три его защитника стояли на две ступени ниже, держа в руках его меч, щит и знамя. Они так походили на лорда, должно быть, его сыновья. Один развернул знамя, представив всем чёрную ладью на фоне заходящего солнца. — Я Гилберт Фарвинд, лорд Одинокого Света, — объявил лорд и подождал немного, видимо, надеясь на признание его малоизвестного имени. Когда никто ничего не сказал, не встал и уж тем более не стал поддерживать его кандидатуру, он начал рассказывать о чудесной земле за Закатным морем, земле без зимы и нужды, где смерть не имела власти, — Изберите меня своим королём, и я отведу вас туда. Мы построим десять тысяч кораблей, как когда-то это сделала Нимерия, и отправимся всем нашим народом в закатные земли. Там каждый мужчина будет королём, а каждая женщина — королевой. Теон присмотрелся к его глазам. Они будто постоянно меняли цвет и непрерывно дёргались взад-вперёд. Это были глаза безумца. Его грёзы были настолько детскими и глупыми, что никто в здравом уме не клюнет на эту чепуху. Теон вспомнил имя Фарвинд. Эта семья правила западным краем Большого Вика и прилегающими мелкими островками. Одинокий Свет — самый дальний из них. Значит, этот из их младшей ветви. Он мало что знал о Фарвиндах, но помнил, как отец всегда подшучивал над ними, говоря какие они странные. Мол, они возлегают с тюленями, потому что женщины на их островах слишком уродливы. Подношения, которыми его люди осыпали вече, представляли собой тюленьи шкуры, моржовые клыки, браслеты из китового уса и боевые рога с бронзовой окантовкой. Капитаны поглядели и отвернулись, обделив дурака вниманием. Когда он и его люди вновь стали выкрикивать его имя, их поддержали только Фарвинды, да и то не все. Вскоре крики утихли, сменившись тишиной. — Я спрашиваю ещё раз: кто будет нашим королём? — Я! — прогремел чей-то бас, и толпа снова расступилась. Заголосившего, восседающего на резном кресле, внесли на холм несколько молодых и сильных мужчин. Его любовники? — подумал Теон и усмехнулся. Это был глубоко пожилой человек весом в двадцать стоунов и возрастом не меньше девяноста лет, одетый в белую медвежью шкуру. Его собственные волосы были такими же белёсыми, как и его огромная борода, покрывавшая как одеяло от щёк до бёдер, из-за чего сложно было сказать, где кончается борода, и где начинается шкура. Теон сразу узнал этого человека, ведь это был Эрик Айронмейкер. Когда-то он действительно был великим и внушающим страх воином, но теперь он просто груда плоти, волос и гнилых зубов, едва заслуживающая внимания. Эрик Айронмейкер начал рассказывать о том, каким великим воином он был, сколько рук раздробил своим могучим молотом и сколько черепов расплющил, совершенно не замечая, что всё это дела далёкого прошлого. С тех пор сменилось не одно поколение. Один из его сторонников по знаку старика достал его молот, что лежал в одном из больших больших ящиков у его ног и изо всех сил держал его высоко над головой. Голова этого огромного уродливого оружия была похожа на хлебную ковригу. Эрик Айронмейкер начал кричать первым: — ЭРИК! ЭРИК КРУШИТЕЛЬ НАКОВАЛЕН! ЭРИК КОРОЛЬ! [1] Мужчины вокруг подхватили его клич, крича всё громче и громче. После этого вперёд вышли другие мужчины, его сыновья или кузены, с большими сундуками на широких плечах. Когда они перевернули их у основания каменных ступеней, наружу посыпался поток серебра, бронзы и стали. Наручи, воротники, кинжалы, кортики и метательные топоры. Несколько капитанов схватили самые отборные вещицы и отдали ему свои голоса, присоединившись к гомону остальных. Но как только крики начали нарастать, их прервал женский голос. — Эрик! — позвал голос, в котором Теон распознал сестру. Он огляделся и увидел мужчин, уступающих ей дорогу. — Встань, Эрик. Она поставила ногу на самую нижнюю ступеньку. Наступила тишина. Дул ветер, волны разбивались о берег, люди перешёптывались. Эрик Айронмейкер посмотрел на Ашу. — Девчонка. Треклятая девчонка. Что ты сказала? — Встань, Эрик, — призвала она, — Встань, и я прокричу твоё имя вместе со всеми. Встань, и я первая последую за тобой. Тебе нужна корона? Так встань и возьми. В толпе раздался громкий и весёлый смех Вороньего глаза. Эрик свирепо посмотрел на него, но Вороний глаз не обратил на это внимание. Руки старика вцепились в подлокотники массивного кресла, его лицо покраснело, затем побагровело. Руки задрожали от напряжения. Теон увидел, как на его шее забилась толстая синяя жила. Ему показалось, будто Эрик и правда вот-вот встанет, но тот застонал и снова опустился на подушку. Юрон рассмеялся ещё громче. Здоровяк свесил голову и мгновенно состарился. Его люди быстро унесли его вниз по склону. Следующим выступил Данстан Драмм, ещё один старик, но ещё не такой пожилой как Эрик. Эти старики хотят видеть на троне свежую кровь, сильную кровь молодого дома, — подумал Теон, — А ведь должно быть наоборот, сильная и молодая кровь старого дома. Так рождаются великие короли. Драмм хотя бы взобрался на холм сам без посторонней помощи, на его бедре висел Багровый Дождь, знаменитый клинок из валирийской стали. В его поддержку выступали выдающиеся люди: его сыновья Денис и Доннел, отважные бойцы, насколько известно Теону, Андрик Неулыба, великан с руками толщиной в древесные стволы. То, что такой человек выступал за Драмма, говорило в пользу последнего. Но несмотря на хорошее первое впечатление, его дальнейшая речь всё испортила. Он произносил ту же чепуху, что и на Пайке в солярии лорда Бейлона, а потом и вовсе начал скучную хронику его предков, от которой многие стали терять к нему интерес. Теон довольно скоро перестал его слушать и даже толком не заметил, когда тот закончил. Его защитники открыли сундуки с дарами и кучей бронзы, уродливых драгоценностей и тупых ножей, браслетов, тарелок и даже старых инструментов. Теон присмотрелся к ним и усмехнулся. Другие тоже начали смеяться над этой дешёвой мишурой, которой Данстан Драмм пытался их подкупить. Затем Теон посмотрел на своих дядей, сначала на Эйрона, затем на Виктариона. Оба серьёзно посмотрели на него и слегка кивнули. Значит, сейчас его черёд. Теон поднялся со своего места и, прокладывая себе дорогу в толпе, поднялся на холм. Жалко, что он не облачился в свои доспехи, но и камзол был достаточно благороден для первого впечатления. Рядом с Виктарионом он бы и в доспехах выглядел жалко, как с одной рукой, так и с двумя. К счастью, вчера на пир он вырядился в хороший камзол с золотым кракеном на груди, сшитым под него, и сумел ничего не опорожнить на него. То, что он носил со вчерашнего вечера было мало заметно, особенно после его благословения на берегу несколькими часами ранее, оставившего солевые пятна. Каждое соляное пятно — свидетельство моего благословения, — гордо подумал он, взбираясь на холм, — Каждое пятно — это символ того, что я железнорождённый. — Дядя, даруй мне своё благословение, — сказал он, достигнув вершины. Слабая улыбка дяди Виктариона говорила, что он действует правильно. Теон опустился на колени и склонил голову. Благословений за сегодня он получил на всю жизнь, но именно этого от него и ждут. Он увидел, как утопленники прокрадывались среди толпы, распространяя слух о том, как сегодня утром он получил благословение Утонувшего Бога. Тем не менее, им всё ещё требовалось увидеть это своими глазами. Дядя Эйрон откупорил свой бурдюк и вылил струю морской воды ему на лоб. — Что мертво, умереть не может, — произнёс жрец. — Но восстанет вновь, сильнее и крепче, — ответил Теон. Когда Теон поднялся, его сторонники выстроились под ним. Если бы свою кандидатуру выставил Виктарион, они бы стояли за него, но дядя решил передать свою поддержку племяннику. Сам Теон знал этих людей в лицо лишь последние несколько дней, до того лишь слышал их имена: Ральф Хромой, Рыжий Ральф Стоунхаус и Нут Цирюльник. Все они были известными воинами. Стоунхаус нёс знамя Грейджоев, золотого кракена на чёрном как полночное море поле. — Люди островов, люди моря, — начал Теон, — я Теон Грейджой, последний живой сын Бейлона Грейджоя. Я не буду в очередной раз утомлять вас разговорами о том, что я законный наследник своего отца. Раздался смех. — Кроме того, я не собираюсь говорить вам о законах зелёных земель — продолжил он, и в этот момент некоторые начали плевать в землю под ногами, — Это не наши законы, ибо мы железные люди, рождённые из морской соли, камня наших островов и стали, благодаря которой зелёные земли боялись нас с незапамятных времён. Я дам вам то же самое, что дал мой отец, когда его флот приплыл в Ланниспорт, и поджёг львиный хвост. Я дам вам гордость, дам свободу, верну Старый путь железнорождённых. Это всё, что я должен сказать. Теон сделал шаг назад, демонстрируя, что он закончил. Он хотел произнести совсем другую речь, рассказать о своих планах и дать немного другие обещания. Хотел рассказать о делах, что уже совершил, битвах, в которых вместе с Роббом Старком побеждал бандитов и браконьеров, чтобы произвести впечатление на присутствующих. Но Робб всё ещё оставался сыном его тюремщика, а планы по большей части представляли собой интриги и переговоры с Железным троном, тогда как железные люди жаждали действий. Мокроголовый чётко дал ему это понять, и возразить было нечего. — Теон! Теон! Король Теон! — начали тут же кричать его сторонники. Его люди внизу высыпали из сундуков кучу серебра, золота и драгоценных камней. Безусловно богатую добычу из сокровищницы его отца. Капитаны бросились хватать самое драгоценное, выкрикивая его имя. Норн Гудбразер бросился вперёд, набивая карманы золотом и драгоценностями, также крича его имя. Он общался и выпивал с ним на пиру прошлой ночью. После шестого или седьмого рожка эля Норн начал шептать ему, что именно дом Гудбразер правит Старым Виком, а не дом Драмм, чья слава исчерпала себя столетия назад. Какую славу снискал дом Гудбразер, кроме той, что досталась Драммам, Теон не стал расспрашивать, однако пообещал, что у Старого Вика может появиться новый правитель, если королём изберут Теона. Норн пообещал ему свою поддержку. Теон был рад видеть, что он сдержал слово. Теон огляделся. Его сторонники снова и снова взывали к его имени, сопровождаемые людьми с полными карманами. Он неуверенно посмотрел на дядю Юрона. Тот по-прежнему стоял спокойно и неподвижно, прислонившись к одному из рёбер Нагги, с довольной улыбкой на губах. Выступит ли он сейчас или позволит вече пройти своим чередом? Пожалуйста, пусть он промолчит, — подумал Теон. Орквуд из Оркмонта что-то прошептал Вороньему глазу, но тот ничего не сказал в ответ и ничего не сделал. Он продолжал стоять, улыбаться и слушать. К нему стекались ещё люди, и Теон уже ожидал услышать, что он теперь король Железных островов, как внезапно крики оборвались. Причиной тому был не Юрон, это была Аша. Она сунула два пальца в рот и засвистела резко и пронзительно. — Братец, братец, братец, — сказала она, подходя к ступеням. Она схватила золотой воротник и взбежала по ступенькам. Нут схватил её за руку, и Теон уже надеялся, что тот сразу же заткнёт её, но Аша вырвалась из хватки Цирюльника, затем сказала Рыжему Ральфу что-то, что заставило того отступить в сторону. Когда она прошла через него, все затихли. Она была дочерью Бейлона Грейджоя, и толпе было интересно послушать, что она скажет. — Хорошо, что ты привёз столь щедрые дары на моё вече, маленький брат, но тебе не нужно было брать охрану только ради этого, — сказала она, кивнув в сторону дяди Виктариона, — Обещаю, я не причиню тебе вреда. Затем она встала на краю холма перед Теоном, развернулась и обратилась к собравшимся. — Здорово видеть, как вы все громко приветствуете сына дома Грейджой. Дом Грейджой веками правил этими островами и будет править впредь, но вы серьёзно думаете, что из Теона выйдет король, после того, как он большую часть жизни провёл вдали от моря? — Нет, — вдруг раздался голос из толпы. Теон хотел вмешаться, сказать, что это не его вина, не его выбор. Но прежде чем он что-то сказал, Аша продолжила. — Неужели вы действительно хотите сделать своим королём мальчишку, смазливого как девочка, что скорее родит, чем заделает детей? — Нет, — сказали уже другие голоса из толпы у его ног, — Такой нам не нужен. Раздался смех. — У Бейлона Грейджоя остался всего один сын, — крикнул Ральф Хромой, — Кроме него я вижу его дочку. — Дочку? — Аша сунула руку за пазуху. — Ого! Что это? Показать вам? Некоторые не видели такого с тех пор, как их отняли от мамкиной груди. Они снова рассмеялись. — Беда, когда у короля титьки растут — так ведь в песне поётся? Ты верно подметил, Ральф, я женщина… Хотя далеко не старуха как ты. Ты ведь у нас не только на ногу хромаешь? — Аша выхватила кинжал, спрятанный у неё на груди. — Я ещё и мать, а это мой грудной ребёночек. А вот и мои заступники! Через толпу и людей Теона протиснулись ещё люди: Карл Девица, Тристифер Ботли и рыцарь Харрас Харлоу. — Теон говорит, что даст нам то же, что и отец, но что именно? Золото и слава, скажут одни. И свобода, звучит слаще всего. Но вместе с этим он дарует нам ещё… вдов, как подтвердит лорд Блэктайд. Сколько сожгли ваших домов, когда явился Рейгар? И это у него ещё не было взрослых драконов. Сколько дочерей обесчестили? Поражение, вот что даровал мой отец. То же самое хочет дать вам Теон. Не я. Если из Теона выйдет хотя бы наполовину такой же хороший король, как и болтун, он сможет подарить вам несколько побед, да. Уверена, он знает Север лучше моря. Мы могли бы взять Ров Кейлин, Тёмнолесье, Торрхенов Удел или даже Винтерфелл, будь Утонувший Бог с нами. Но мы окажемся бессильны против драконов. Это неправда, я не собираюсь устраивать набеги на Север, — хотел сказать Теон, но промолчал. Этим обязательно воспользуются и в очередной раз подчеркнут, что он стал верной собачонкой Старков, своих тюремщиков. — Как только захватим, не отдадим обратно, — сказал дядя Виктарион с мрачным выражением лица, — То, что кракен схватил, он уже не выпустит, будь то драккар или левиафан. — И что бы мы взяли со всеми этими замками и их землями, дядя? — спросила Аша, дав знак, и из толпы вышли ещё люди, моряки с большими сундуками из дуба и железа на плечах. Обходя или ступая по золоту и серебру на земле, они поднялись на холм справа и слева от Аши. — Я дарую вам богатства Каменного берега, — сказала она, и первый сундук перевернулся, высвободив лавину галек, чёрных и белых, ошлифованных морем, — Я дарую вам богатства Темнолесья. — открылся второй сундук, и на ступени посыпались сосновые шишки. — И, наконец, золото Винтерфелла, — Из третьего сундука посыпалась жёлтая репа, круглая, твёрдая и большая, размером с человеческую голову. Аша пронзила одну своим кинжалом. — Многие из вас — воины, готовые умереть за богатство и славу. У многих из вас есть сыновья, что также готовы умереть, если оно того стоит. Если хотите обменять свои жизни на репу, кричите имя моего младшего брата. — А что, если я прокричу твоё имя? — спросил Хармунд Шарп. — Что тогда у нас будет? — Мир, — сказала Аша, — Земля. Победа. Я дам вам мыс Морского дракона и Каменный берег, плодородную почву, вековые деревья и камни, которых хватит каждому младшему сыну, чтобы построить собственный чертог. У нас также будут северяне… не как враги, но друзья. Север слишком обширен, но мало заселён даже на своих необъятных берегах. Мы можем договориться с ними без необходимости убивать их, Старки согласятся дать нам земли, никому не придётся платить своими жизнями и жизнями своих сыновей, как только драконы явятся и заберут всё обратно. Ваш выбор прост. Коронуйте меня ради мира и победы. Или коронуйте моего брата ради новой войны и новых поражений. — она вложила кинжал в ножны. — Что вы выберете, железные люди? Теон усмехнулся, когда его глупая сестра сделала шаг и встала рядом с ним. Эти люди — железнорождённые, дети моря и войны. Они побеждают и берут, что хотят, а не просят об этом как нищие. Обещания мира и переговоров со Старками никого не убедят. Вдруг Тристифер Ботли стал кричать её имя вместе со многими Харлоу, несколькими Гудбразерами и краснолицым лодом Мерлином. Всё больше и больше людей начали голосовать… за неё! Больше, чем он мог мечтать. — Ты не будешь королём, — прошептала она Теону, — За тобой никто не последует, ты не один из нас. — Я получил благословение Утонувшего Бога. Я… — Мочись сколько хочешь, Теон. Это ничего не изменит. Ты чужой на этих островах. Люди тебя не признают. — Многие называли моё имя, — бросил он в ответ. — Да, некоторые. Ну, ты действительно думаешь стать королём Железных островов лишь потому, что обещал Гудбразеру власть над Старым Виком? Да, я знаю об этом. Удивлён? Тебе не хватит замков и земель, чтобы привлечь всех на свою сторону. Тебе нечего предложить, Теон. Ничего, кроме своего имени и языка. — А тебе что есть предложить? Не больше, чем у меня. — Жизнь, Теон. Эти люди внизу любят упиваться историями о славных временах, любят говорить о набегах, грабежах, изнасилованиях и вписывать свои имена в историю. Но какое дело мертвецам до песен, если они слишком мертвы, чтобы слушать? Я предлагаю их сыновьям и дочерям жизнь, Теон. И если этого будет недостаточно, я могу убедить тем, что у меня между ног. Или хотя бы заставить их мечтать об этом. Я красавица, знаешь ли. Теон посмотрел на мужчин, что всё громче и чаще выкрикивали имя его сестры. — Аша! Королева Аша! — кричали они, топая по земле и стукая по деревянным скамьям. Он повернулся к ней, больше всего желая ударить её по лицу или наорать. То, что она делает, было неправильно. Он был сыном, последним сыном Бейлона Грейджоя. Острова, корона, люди… Всё это принадлежит ему. Но он этого делать не стал. Пронзительный как укол меча звук рога внезапно рассёк весь гвалт. Раскалённый и зловещий вопль, пронизывающий до самых костей, разразился и повис во влажном морском воздухе. А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-РР-Э-Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э! Все взгляды обратились на звук. Его издавал один из дворняг Юрона. Теон помнил его из путешествий на борту Молчаливой. Чудовищный человек с бритой головой. На его руках блестели браслеты из золота, нефрита и гагата, а на широкой груди была вытатуирована какая-то хищная птица, из когтей которой сочилась кровь. Он хорошо помнил этого человека. Он всегда смотрел на Теона так, что у него кровь стыла в жилах. Ни один мужчина не должен смотреть так на другого. А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-РРР-Э-Э-Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э! Рог, в который он дул, был блестяще-чёрным и изогнутым, выше человеческого роста, его приходилось держать обеими руками. Он был опоясан полосами из красного золота и тёмной стали, испещрённой древними валирийскими символами. Казалось, они светились красным, когда рог звучал А-а-а-а-а-а-РРР-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э! Звучало ужасно, это были вопли боли и ярости, чуть ли не обжигающие уши. Теон прикрыл их. Он посмотрел на своих дядей. У Виктариона было заложено одно ухо, его лицо скривилось от боли, в то время как Эйрон что-то бормотал, очевидно, молитву Утонувшему Богу, чтобы он поднял могучую волну и сокрушил рог, чтобы тот замолчал, но звук не утихал. Щёки татуированного были так надуты, будто вот-вот лопнут, а мышцы на груди напряглись так, будто птица вот-вот вырвется из его груди и взлетит. Символы горели ярко, каждая строчка и буква мерцали белым огнём. Звук нарастал и нарастал, эхом разносясь среди воющих холмов и над волнами Колыбели Нагги, звеня в горах Большого Вика. Когда казалось, что звук никогда не окончится, он утих. У горниста наконец перехватило дыхание. Он пошатнулся и чуть не упал. Теон увидел, как Орквуд из Оркмонта схватил его за руку, чтобы удержать, в то время, как Левша Лукас Кодд выхватил рог из его рук. Из рога поднялась тонкая струйка дыма, и Теон увидел волдыри на губах у трубящего. Птица на его груди тоже истекала кровью. Юрон Грейджой медленно взобрался на холм, и все смотрели на него. — Железные люди, — обратился к ним Юрон Грейджой чистым как стекло и твёрдым как камень голосом, — вы слышали мой рог, а теперь выслушайте меня. Я брат Бейлона, старший из ныне живущих сыновей Квеллона. В моих жилах течёт кровь лорда Викона и Старого кракена, и всё же мне удалось заплыть дальше, чем довелось им обоим. Единственный из живущих кракенов никогда не знал поражения. Единственный никогда не преклонял колена. Единственный, кто доплыл до Асшая у Края Теней, где увидел все чудеса и ужасы, которые можно вообразить… — Раз тебе так понравилось в Краю Теней, возвращайся туда, — крикнул розовощёкий Карл Девица, один из заступников Аши. Вороний глаз не снизошёл до ответа. — Мой маленький племянник желает продолжить войну Бейлона и может даже возьмёт Север. Моя дорогая племянница сулит нам мир и сосновые шишки, — его синие губы изогнулись в улыбке. — Аша предпочитает победу поражению. Теон хочет королевство вместо скудных клочков земли. От меня вы получите и то, и другое. Вы зовёте меня Вороний глаз. А у кого глаза зорче, чем у вороны? После каждой битвы вороны слетаются сотнями и тысячами, чтобы полакомиться плотью павших. Ворона чует смерть за много лиг. И я говорю вам, Вестерос умирает. Я видел драконьего короля с его выводком, и всё, что я увидел, — это слабость. Кто последует за мной, будет пировать до конца своих дней. Мы железнорождённые, и когда-то мы были завоевателями. Молва о нас гремела повсюду, где слышался шум прибоя. Племянник хотел бы довольствоваться холодным и мрачным Севером, моя племянница обещает и того меньше… я же отдам вам Ланниспорт, Хайгарден, Арбор, Старомест. Речные земли и Простор, Королевский лес и Дождевой лес, Дорн и марки, Лунные горы и Долину Аррен, Тарт и Ступени. Мы возьмём всё! Весь Вестерос будет наш! — он бросил взгляд на Мокроголового, и его улыбка стала ещё шире. — Само собой, во славу нашего Утонувшего Бога. Теон был поражён его смелыми словами. Мы пронесёмся по зелёным землям огнём и мечом, — думал он, — сделаем их своими, нарубим деревья и построим ещё корабли. Наши невольники вспахают их поля, пока мы будем вспахивать их девок. — Вороний глаз, — услышал он крик Аши, — Ты совсем лишился рассудка в Асшае? Мы не сможем удержать даже одно королевство, если каким-то чудом захватим его, а ты нацелился на все семь. Мы не сможем пойти против объединённых сил Вестероса, не говоря уже о драконах. Как мы можем даже думать о завоевании Семи королевств? — Это уже происходило раньше. Бейлон не учил свою девочку воевать? Теон, твоя дорогая сестра, вижу, никогда не слышала об Эйгоне Завоевателе. Ты о нём слышал? — Эйгон? Само собой, слышал, — ответил Теон. — Я знаю о войне не меньше тебя, Вороний глаз, — сказала Аша, — Эйгон Таргариен завоевал Вестерос с помощью драконов. — И мы тоже, — пообещал Юрон, и его улыбка превратилась в ухмылку, зловещую и подлую, — Рог, что вы слышали, я достал среди дымящихся руин Валирии, куда не осмелился ступать никто, кроме меня. Вы слышали его зов и ощутили на себе его мощь. Это драконий рог, и красное золото, которым он окован, исписано заклинаниями. Драконьи владыки прошлого трубили в такие рога, пока их не настиг Рок. С этим рогом железнорождённые подчинят своей воле драконов. В мире осталось всего три дракона, и все они откликнутся на мой зов и подчинятся моей воле. Уверен, это стоит короны из плавника. — ЮРОН! — закричал Левша Лукас Кодд. — ЮРОН! ВОРОНИЙ ГЛАЗ! ЮРОН! — воскликнул Рыжий Гребец. Немые и дворняжки Молчаливой распахнули сундуки Юрона и рассыпали перед лордами и капитанами его дары. Золота, серебра и драгоценных камней оказалось больше, чем Теон когда-либо видел в своей жизни. Затем он услышал Гото Харлоу, когда тот набивал карманы золотом. За ними стали кричать Горольд Гудбразер и Эрик Крушитель Наковален. Теон посмотрел на своих дядей. Эйрон стоял весь мрачный, Виктарион злобно ворчал, но потом опустился на одно колено, склонив голову перед безумным братом. Теон посмотрел в другую сторону, но Аши и след простыл. — ЮРОН! ЮРОН! ЮРОН! — крики нарастали. — ЮРОН! ЮРОН! ЮРОН! ВОРОНИЙ ГЛАЗ! КОРОЛЬ ЮРОН! Их зов разошёлся по всему холму Нагги, словно послание самого Штормового бога. — ЮРОН! ЮРОН! ЮРОН! ЮРОН! ЮРОН! ЮРОН! Преклони колено или умри, — вдруг услышал Теон голос в своей голове, низкий и вместе с тем такой уверенный, что невозможно было противиться, — Преклони колено или умри. И затем Теон тоже опустился на одно колено и склонил голову перед своим королём. 1. Не знаю, почему, но в официальном переводе его прозвище вырезали, а Волчий лес вместе с 7kingdoms и вовсе назвали его Молотобойцом. В чём проблема перевести Anvi-breaker или хотя бы придумать аналог, что подчёркивает его сокрушительную силу?