О королях и бастардах

Ветер был таким ледяным, что прорезал даже плащ, два слоя кожи, разделённых кольчугой, и шерстяной дублет под ним, будто Джон был одет в одну шелковую ночную рубашку. Уже несколько дней подряд погода становилась всё хуже. Казалось, больше ничего не осталось, кроме густого снега или еще более густого замерзшего тумана, который каждое утро окутывал их лагерь, словно шерстяное одеяло. Он зашёл на западный край лагеря и встал на пень дерева, срубленного для большого костра в центре лагеря. Отсюда он мог заглянуть поверх кольцевой стены, но не увидел ничего кроме сплошной белизны. Лес, еще несколько дней назад все еще состоящий из белого и серого цвета старого снега и, казалось бы, бесконечного множества различных оттенков зеленого, лишь кое-где прерываемых красным цветом дикого чардрева, полностью исчез под слоем свежего дерева. снег, сияющий настолько белый, что резал глаз. Небо было облачным уже несколько дней, представляя собой единую нескончаемую массу чёрного и серого, а снега в воздухе было так много, что уже нельзя было разглядеть реку Молочную. Даже подножие холма почти не проглядывалось с высоты, скрытое за непроницаемой завесой из снега и льда. Его руки перестали болеть, настолько холодными они были. Кожа его перчаток, с подкладкой или без, защищала от пронизывающего холода даже хуже, чем множество слоёв остальной одежды. По крайней мере, это помогло занять его руки. Всё утро и остаток вчерашней ночи он вырезал деревянные рукояти для обсидиановых лезвий, раздавая некоторые из них. Они получались какими угодныо, но только не красивыми. Джон даже не удосужился снять с них древесную кору, но они всё равно годились для своей основной цели. Для какой цели, он понятия не имел, но каким-то образом чувствовал, что это оружие было зарыто там неспроста. Свой нож получили Эйгон, Робб, Сэмвелл Тарли и принц Льюин, которые прямо попросили об этом. Некоторые дозорные тоже хотели такой нож, и Джон не стал им отказывать, несмотря на то, что они рассматривали их не как оружие, а талисман на удачу. Наконец закончив с ножом для себя, он сунул свой разделочный нож в карман, внимательно осмотрел свою работу и сунул свой обсидиановый кинжал в маленькие ножны спереди своего камзола. Его рукоять тоже была далеко не красивой, но это лучшее, на что были способны его онемевшие и оцепеневшие руки. Джон знал, что пора возвращаться к большому огню. Раз даже его ведущая рука не болит, значит, пора. Ожоги почти зажили, кроме нескольких небольших шрамов на ладони и предплечье, и скоро их не останется. Его рука, держащая меч, все еще была огненно-красной, днем и ночью, как и левая рука, и поэтому он не мог сказать, что вызвало покраснение — рана или холод. На самом деле не так уж и важно. Мазь, которую ему выдали для лечения ожога, закончилась несколько дней назад, не говоря уже о чистой шелковой перевязке. Поэтому всё, что ему оставалось, — это стараться держать руки в тепле и надеяться на лучшее. На том он и слез с пня и отправился в путь. В центре лагеря горел огромный костёр, который ежедневно подпитывали дровами с целого дерева или более. Он поднимался на три, четыре, а то и пять ступеней в небо, когда бушевал должным образом и был единственным огнём в лагере, который поддерживали днём и ночью. Факел Мормонта, так его называли люди Ночного Дозора. Имя подходящее. Джон попытался потянуться во время ходьбы, чтобы избавиться от боли в суставах и спине, но безуспешно. Была ли боль вызвана доспехами, носимыми каждый день, или кольчугой, не снимаемой днём и ночью, твёрдой землёй, на которой он спал неделями, или чем-то ещё, Джон не знал. Он знал только, что уже давно плохо спал, причиной тому был не только адский холод. С тех пор как они покинули замок Крастера, ему давно не снились волчьи сны, и после разговора с Эггом о снах, видениях и опасностях, маячащих на горизонте, он не знал, радоваться ему или волноваться. Слова Эгга о драконьих снах, которые он видел в детстве, не покидали Джона. Они прекратились только когда его связь с Балерионом целиком сформировалась, будто они специально приходили к нему ночью с этой целью. Но как быть в его случае? К чему должны привести Джона его волчьи сны? Привязаться к лютоволку и отправиться в бой верхом на его спине? Едва ли. В этом не было никакого смысла. Почему его сны были так сильны в Винтерфелле, потом исчезли, затем вновь вернулись в Королевской Гавани только затем, чтобы снова исчезнуть? В этом не было никакого смысла. Джон пытался думать о чём-то другом, стоя у большого костра, Факела Мормонта, протягивая закоченевшие руки к теплу. Некоторые лица были всё ещё ему незнакомы. Утром, перед восходом солнца, из Сумереченой Башни прибыла сотня человек во главе с Корином Полуруким. Все они были суровыми мужчинами с густыми бородами и выглядели так, будто провели в глуши несколько недель, а то и лет, полузамёрзшие и смертельно уставшие. Джон слышал, что по пути сюда они столкнулись с группой одичалых Альфина Убийцы ворон и разбили его, однако несколько одичалых сбежали. Это стоило им жизни четырёх братьев, дюжина была ранена, но Убийца ворон, настоящая легенда как среди одичалых, так и Ночного Дозора, больше не сможет беспокоить королевство. Джону это показалось хорошей новостью. Альфин был одним из самых кровавых налётчиков среди одичалых. Он заработал своё имя убийством множества чёрных братьев. Какая бы война им не грозила и против кого, по крайней мере, не придётся беспокоиться об этой угрозе. Даже если у них с одичалыми есть общий враг, верность и надёжность такого человека весьма сомнительна. Джон слышал от Эгга, что этому Корину не терпелось покинуть относительно безопасный и тёплый лагерь, чтобы отправиться в разведку на поиски одичалых в Клыках Мороза. Почему-то Джон сомневался, что его люди так же стремились вернуться на холод, чтобы бродить по Клыкам Мороза, ещё более смертоносным, чем пройденные пустоши, и броситься в объятия одичалых. Ближайшие к нему люди стояли к огню так близко, что едва ли не лезли в него. После того как Эгг вернулся и рассказал о своей встрече с лордом-командующим и Полуруким этим утром, Джон даже подумывал о том, чтобы сопровождать этого человека. Может быть, вместе они смогут найти что-то, что можно будет потом увезти в Королевскую Гавань в качестве доказательства. Тогда у них точно может появиться причина покинуть лагерь и вернуться домой. Однако Эйгон запретил ему это делать, и Джон чувствовал, что он настроен серьёзно. «Что бы нас ни ждало следующие несколько дней или недель, у нас будет больше шансов пережить их вместе, — сказал он, настойчиво глядя своими яркими пурпурными глазами. — Я полагаюсь на тебя, Джон, как и ты можешь полагаться на меня. Кроме того, меня терзает дурное предчувствие, что скоро доказательств у нас будет предостаточно». «Драконий сон?» «Нет, ничего подобного у меня не было уже много лет. Просто это… чутьё. В моих костях. Мы сидим здесь и ждём чего-то, и скоро оно нагрянет. Но я сомневаюсь, что это будет что-то хорошее». После того разговора Джон отказался от мысли сопровождать Полурукого в Клыки Мороза. Однако он знал, что Робб и Робар Ройс тоже думали об этом. Робб хотел найти их дядю Бенджена, а Робар — своего младшего брата сира Уэймара, который не так давно пропал за Стеной. Последним Уэймара видел Крастер, когда тот вместе со своими людьми провели у него ночь, после этого у них и след простыл. Про дядю Бена даже Крастер ничего не знал. Робба ещё удалось отговорить, а вот Робар оказался намного упрямее, в чём Джон не мог его винить. Джон прошёл вдоль края большого костра и огляделся. Неподалёку он увидел Эйгона, принца Оберина, принца Льюина и Байранта Гаргалена, упражняющихся с мечом и греющихся физическим трудом, а не огнём. Всем троим оказалось непросто противостоять молодому дорнийцу. Впечатляюще, с какой лёгкостью он танцевал вокруг своих противников с клинком в руке. Только принц Оберин мог сражаться с ним почти на равных, но и он потерпел поражение в большинстве дуэлей. Джон и сам прошлым вечером пытался попытать счастья и испытать свой новый меч против племянника Меча Зари, но проиграл ему все поединки. То, как легко Байрант побеждал Эйгона во всех дуэлях, явно говорило, что старый меч не принёс бы Джону больше удачи. Затем Джон увидел Тириона Ланнистера, сидящего у костра на маленьком стуле, который он, скорее всего, украл из шатра лорда-командующего, с книгой на коленях и дымящейся чашей в руке. Ближайшие к нему чёрные братья, столпившиеся вокруг маленького кипящего котла с обычной бледной похлёбкой, смотрели на него так мрачно, что Тириону стоило бы опасаться за свою жизнь. Но он не обращал на них внимание. Джон полагал, что его чаша была наполнена не похлёбкой, а горячим и хорошим вином, что могло быть одной из причин недовольных взглядов вокруг. Рядом с ним он увидел Сэмвелла Тарли, который сидел, прислонившись спиной к пню и закутавшись в свой огромный чёрный плащ, который уже не казался таким огромным, когда был надет на девушке из замка Крастера. Джон ожидал застать его за рисованием новой карты для лорда Мормонта или за изучением странного оружия, сделанного из обсидиана, драконьего стекла, как называл его Эйгон. Вместо этого он тоже сидел за книгой, которую, без сомнений, одолжил у Тириона Ланнистера, и осматривал сломанный рог. В тот же вечер они представили свою находку лорду-командующему, который также опознал в чёрной ткани плащ Ночного Дозора, но не имел представления, откуда взялось обсидиановое оружие и считал рог хламом. «Несомненно, у того, кто закопал их, не было другого хранилища хрупких мелких наконечников, кроме этого рога. Ничего больше». — сказал лорд-командующий, желая бросить его в огонь. Сэмвелл Тарли вскрикнул как испуганная южная девица, впервые увидевшая голого мужчину, и умолял оставить рог. Недовольно проворчав, Старый медведь согласился. — «Пока это не отвлекает тебя от твоих обязанностей, Тарли, играйся с ним. Сколько хочешь». — Сир Сэмвелл, — поприветствовал его Джон, остановившись перед ним. — Лорд, лорд, лорд Джон, — пробормотал он, поражённо глядя на него. — Я не сир, милорд. Сойдёт и просто Сэмвелл. — Хорошо. Тогда можешь тоже звать меня просто Джоном, — сказал он с улыбкой, надеясь, что рассеет шок, который всё ещё не отпускал молодого человека, и указал на пустое место напротив. — Можно мне? — Ну, ну конечно, — ответил он. Джон опустился на землю и чуть плотнее затянул плащ на плечах. Тепло костра едва доходило до него здесь, от чего он задавался вопросом, как Сэмвеллу удавалось справляться с леденящим холодом, сидя так далеко от огня. Выбранное им место не так уж удивляло, Сэмвелл явно не пользуется большой любовью среди собратьев. — Есть какие успехи с рогом? Когда мы услышим его зов? — Думаю, никогда, — сказал Сэм, пожимая круглыми плечами. — Я прочистил рог, как мог, но он сломан и потрескался. Пару раз я пытался протрубить, но ничего не вышло. Повреждения слишком серьёзные. — Значит, лорд Мормонт был прав. Всё же это просто мусор. — О нет. Вовсе нет, милорд, — запротестовал Сэмвелл. — Это рог зубра с бронзовой оправой. На первый взгляд ничего особенного, но посмотри. Сэмвелл протянул ему рог, указав своим пухлым пальцем на одно место на внутреннем краю одного из бронзовых обрамлений. Сэмвелл хорошо постарался, чтобы очистить рог, но красивее он от этого не стал. Джон взял рог и внимательно присмотрелся. — Ты даже убрал зелёный налёт с бронзы, — похвалил его Джон. — Как тебе удалось? — О, это было легко, — с гордостью ответил Сэмвелл. — Я разбавил в воде сок из лимонов, которые лорд командующий добавляет в свой эль по утрам. Это позволяет легко удалить патину, милорд. — Патина… так это называется? — Да, милорд. — Впечатляет. Но тогда лучше помолись Семерым, чтобы эти лимоны не понадобились лорду-командующему в ближайшее время, иначе тебе целый месяц придётся мыть отхожие места, — сказал Джон с лёгкой ухмылкой. Лицо Сэмвелла вдруг побледнело, будто он и не думал об этом. Джон поспешил его успокоить. — Не волнуйся. Если лорд Мормонт заметит пропажу лимонов, скажем, что я их взял. Он рассердится, но точно не заставит наследника Штормового Предела рыть отхожие места. И, пожалуйста, зови меня уже Джоном. Так что я должен здесь увидеть? — Если внимательно присмотришься, ми… Джон, то увидишь тонкие линии, маленькие гравюры. Я думаю, это руны, возможно на языке Первых людей. Одичалые всё ещё в какой-то степени владеют древним наречием, но, насколько нам известно, не имеют письменности. Значит, этому рогу как минимум несколько сотен, а то и тысяч лет. Я пока не знаю, как он до сих пор сохранялся, но руны могут дать нам ключ к разгадке того, откуда он взялся, кому принадлежал и почему был закопан вместе с лезвиями и наконечниками. Во всяком случае, как только я смогу расшифровать руны. Пока мне удалось разобрать только одну, и она означает рог или ритон. Особо это не помогло. Теперь Джон поднёс рог поближе к глазам, снова глядя на то место. Он немного повернул рог на бледный свет солнца, изо всех сил прорывающегося сквозь густые облака и золотой отблеск костра. Действительно, теперь он смог разглядеть тонкие линии в бронзе. Однако всё, что он увидел, — простые царапины и небольшие зазубрины на древнем металле. Рун он не нашёл, но воздержался от своей оценки, не желая омрачать вдохновение Сэмвелла Тарли. — Выглядит неплохо, — сказал Джон, но тут же почувствовал себя глупо за то, что не нашёл ответа получше. — Дай мне знать, как только узнаешь что-нибудь ещё. Он вернул рог Сэмвеллу и поднялся с земли. Его ноги начали ныть от столь неудобного положения, а задница заледенела от сидения на промёрзшей земле. Немного тепла от костра и, возможно, от чаши с горячим вином как у Тириона Ланнистера пойдут ему на пользу. Остаток дня пролетел на удивление быстро, хотя впоследствии он не мог точно сказать, чем занимался всё это время, кроме как ходить вокруг большого костра, Факела Мормонта, снова и снова, проверяя лошадей и избегая дуэли с Байрантом Гаргаленом. Как ни странно, они ещё не потеряли ни одной лошади ни от холода, ни от голода, но какими бы тощими ни были эти несчастные животные, скоро они смогут полакомиться свежим мясом, кониной. Небольшие костры, единственные кроме Факела Мормонта, горели рядом с лошадьми, что были закутаны в большее количество одеял, чем большинство людей, однако это не сильно помогало. Некоторых было бы милосерднее сразу забить, быстро и безболезненно. Но им нужны лошади, если хотят оставаться быстрыми и мобильными, как только столкнутся с одичалыми или чем-то похуже. Поэтому им приходилось делать всё, чтобы в ближайшее время остаться без свежей конины, и животные продолжали замерзать. Затем Джон наблюдал, как Полурукий и два других офицера снова покинули лагерь с четырьмя другими людьми и отправились на разведку трёх единственных путей в Клыки Мороза. К счастью, Робб и Робар Ройс с ними не пошли. Затем Джон вернулся к огню, чтобы согреться, как делал это большую часть дня. К его удивлению, несколько чёрных братьев, патрулировавших за стеной, принесли в лагерь тушу свежеубитого оленя. Братья встретили их как героев, вернувшихся с войны. Наконец-то они снова отведают свежего мяса, хотя бы немного. Некоторые предположили, что они умыкнули добычу сумеречного кота или стаи волков, но другие не согласились, заявив, что укусы слишком велики для волка, поэтому его должен был убить медведь. Джон почувствовал, как по его спине пробежал холодок, когда он услышал это, но ничего не сказал. Однако он заметил, как Эйгон посмотрел на него в этот момент. Почему хищник, будь то кот, волк или медведь, убил оленя, но не съел его, никто не мог ответить. Но дозорные не стали терять время на размышления и принялись разделывать оленя и варить из него супы и похлёбки в больших котлах, чтобы заготовить как можно больше еды из того мяса, что им досталось. Мяса в миске Джона оказалось смехотворно мало, но это хотя бы разнообразило вкус рагу. На этот раз поедание этой густой каши из моркови, лука, репы и дикорастущих трав, найденных в лагере, казалось почти что пиршеством. — Говорю вам, мы должны быть там, — услышал он бормотание Робара Ройса, когда они с Роббом сели рядом с Джоном и тоже начали есть. — Где должны быть? — спросил Джон. — На собрании с принцем Эйгоном и лордом-командующим, — сказал Робб, быстро оглядевшись, желая убедиться, что принца нет поблизости, и он не может услышать жалоб Робара. Эгга нигде не было видно. — Просто уму непостижимо, — буркнул Робар. — Мой брат там, один и сам по себе, а я должен сидеть здесь. Таким образом Его Высочество хочет, чтобы мы оставались вместе, сохранив верность и преданность? У него нет брата. Он, наверное, даже не знает, что это такое. — Достаточно, — предупредил его Робб. — Ничего не изменится, если отправишься туда, — сказал Джон. — Лорд-командующий прав. Земли вокруг слишком обширны, и одному человеку легче найти три сотни, чем трём сотням одного. С холма мы едва можем разглядеть округу, но свет Факела Мормонта должен быть виден за многие мили. Если Уэймар и Бенджен живы и не в плену, они увидят свет от большого костра и найдут дорогу сюда. — Будем надеяться, что ты прав, — сказал Робб, не слишком довольный. — Я не собираюсь сидеть и ждать, пока мой младший брат сам набредёт на наш лагерь. Ни лорд-командующий, ни принц не могут просить меня об этом. Мы должны пойти и отыскать их, — на этот раз громче сказал Робар. — Если мы уйдём немедленно, ещё сможем догнать этого… Полурукого. Если нет, не беда. Будем пробиваться через лес в одиночку. — И куда мы пойдём? — спросил Робб. — Джон прав. Мы даже не знаем, с чего начать поиски. Земли за Стеной слишком обширны. Мы и за всю жизнь можем не найти и следа твоего брата или моего дяди. Робар посмотрел на Робба с унынием, разочарованием и даже отвращением во взгляде, настолько сильным, будто желал плюнуть ему в лицо. Вместо этого он швырнул миску с горячим супом в пламя и вскочил со своего места. — Если ваш дядя не стоит даже нескольких дней в лесу, лорд Робб, я пойду один! — рявкнул он, шагая прочь, прежде чем кто-либо успел сказать что-то ещё. Сир Гарлан и Дикон Тарли тоже встали со своих мест и последовали за Робаром, чтобы отговорить от этой безумной затеи. Джон не был уверен насчёт Дикона, но Робар успел проникнуться настоящим уважением к сиру Гарлану. Если кто и может переубедить его, так только он. Так они и сидели у костра в окружении нескольких неразговорчивых братьев Ночного Дозора, их серьёзные обветренные лица были устремлены к большому костру или в один из многочисленных кипящих котлов. Вскоре Эгг, Эйдин и Даман, вспотевшие после тренировки с мечом, присоединились к ним. Им тоже вручили по миске с тушёным мясом, но они едва ли были в большем восторге, чем Джон. — Это и есть обещанная тушёная оленина? — спросил Даман, позволяя коричневатому месиву капать с ложки обратно в миску в его руках. Оно было густым как переваренная овсянка и цвета взрыхлённой земли. — Это тушёное мясо, и оно взято с оленя. Так на что ты жалуешься? — спросил Эйдин. — На всё остальное, — сказал Даман, опустив ложку, но ничего не съев. Джон посмотрел на него, нахмурившись. Даман никогда не был особо привередлив к еде. Если она была тёплой и наполняла желудок, Даман ел. Эйгон заметил его вопросительный взгляд. — Наш дорогой Даман просто дуется, потому что проиграл несколько раундов в «Проигравший говорит правду», — объяснил он. — Проигравший говорит правду? — спросил сбитый с толку Робб. — За каждый смертельный удар мечом в тренировочной дуэли поражённый должен ответить на вопрос, — объяснил Джон. — Любой вопрос. — Ах, вот оно что. И как, весело? — Не для проигравшего, — сказал Эйдин с широкой ухмылкой. — И что вы узнали, ребята? — спросил Джон. — Ничего важного, — сказал Даман, но Эйдина это не остановило. — Даман влюблён. — Да, и что? Я не стыжусь этого. — Тогда почему мы узнали об этом только в «Проигравший говорит правду»? — Потому что это просто не твоё дело, — сказал Даман и начал запихивать тушёное мясо в рот, будто закрывая эту тему. — И кто она? — спросил Джон. — Этот маленький секрет мы оставили при нём, — сказал Эйгон, тоже начав есть. — По крайней мере, до следующего раза. — Имени мы не знаем, но Даман влюбился, когда мы были на турнире в Ночной Песне. А поскольку Ночная Песнь находится в Штормовых землях, это наверняка был Ренли Баратеон. — Ха-ха-ха, — рассмеялся Даман. — Эйдин пытается высмеять меня лишь потому что сам никогда по-настоящему не влюблялся за всю жизнь, да и вряд ли это когда-нибудь изменится. — Даман, мой старый друг, я, как и ты, провёл большую часть жизни в Королевской Гавани. Красавицы там словно на деревьях растут. Я влюблялся хотя бы раз в день. — Видите? Он даже не знает, что такое любовь, — сказал Даман, швыряя полную ложку похлёбки в лицо Эйдину. — Это правда, когда дело доходит до женщин, тебе не светит отношений дольше, чем на одну ночь, — сказал Эйгон. — По крайней мере, пока не решишь свою главную проблему. — Ты это о чём? — возмущённо спросил Эйдин. — Перестань ныть, когда трахаешься, — сказал Эгг с невозмутимым видом. Не прошло и половины удара сердца, как Даман не выдержал и расхохотался. Кашляя, чуть не подавившись своим рагу, он быстро отдышался и пришёл в себя. — Ныть? Я не ною! — запротестовал Эйдин. — Ноешь. Помнишь турнир в Харренхолле в день именин Дамана? Твой шатёр стоял между нашими. Помнишь, Даман? — О да, эти звуки я не забуду до конца своей жизни. — Ты завёл ту служанку в свой шатёр, Эйдин, и вы вдвоём неплохо поразвлеклись. Ну, по крайней мере ты. Я даже думал ворваться в твой шатёр и спасти от этой коварной девицы. Ты так стонал, что казалось, будто она забирает твою девичью честь, а не наоборот. Она даже не выдержала и приказала ему наконец заткнуться. Все, кроме Эйдина, от души рассмеялись. Даже Робб, который обычно не любил общаться на подобные темы, не выдержал. Затем все великодушно решили оставить Эйдина в покое, поскольку Эгг переключил внимание всех на новых соколов, которых его отец собирался купить в Эссосе. Они немного поговорили о соколах, преимуществах и недостатках соколов Норвоса, Пентоса и Дорна, затем стали сравнивать турнирных лошадей Простора с лошадьми Долины и Речных земель. Джон перестал слушать, когда речь зашла о том, какой обувщик Королевской Гавани делает лучшие сапоги. Робб и Джон выпили ещё немного чая, пожелали остальным спокойной ночи и вместе отправились в свою палатку. Ночи стали слишком холодными, а все триста человек не могли поставить свои палатки достаточно близко к огню, чтобы греться его теплом, поэтому лорд-командующий решил, что в одной палатке должны спать по двое, чтобы согревать друг друга. Не слишком воодушевляло, но возражений не было. Поскольку принц Льюин и сир Освелл решили по очереди спать в палатке с Эйгоном, сменяя друг друга на страже, Джон стал делить палатку с Роббом. Солнце было ещё достаточно высоко. Пройдёт ещё час, прежде чем начнёт темнеть и как минимум пара часов, пока не станет совсем темно. Тем не менее с этим лучше начинать пораньше. За последние несколько ночей они усвоили, что палатку изнутри следует прогреть как можно раньше, чтобы дрожь по ночам не мешала уснуть. — Ты весь день такой тихий, — сказал Джон, пока они шли. — С тобой всё хорошо? — Да, всё в порядке. Просто не могу дождаться, когда вернусь к домой, к своей жене. — Да, я тоже... — сказал Джон и тут же ужаснулся, мысленно отругав себя. Только бы Робб не расслышал. — Ты тоже? Ты даже не женат, Джон, — со смехом сказал Робб. — Нет-нет. Нет. Я имел в виду, вернуться к семье, отцу, матери и братьям, — сказал Джон, надеясь, что это прозвучало достаточно правдоподобно. — Понимаю, — сказал Робб, с виду убеждённый, — я тоже скучаю по семье. Надеюсь, отец скоро вернётся в Винтерфелл. Может быть, даже вернётся раньше нас. Было бы здорово снова стать просто его наследником, а не лордом. Мне ещё долго не захочется принимать на себя все его обязанности. Больше всего я хочу увидеть, как набухнет живот Бетани. Каждый день он становится немного больше. Не могу дождаться, когда увижу её снова. — Я тебе верю, — сказал Джон, улыбнувшись. — У меня не было много времени, чтобы по-настоящему узнать Бетани, но она казалась милой. И она красива. — Да, это точно, — сказал Робб. Джон представил, какого это, когда живот твоей жены становится всё полнее, и твой ребёнок внутри с каждым днём растёт всё больше. Он улыбнулся, когда представил это и подумал, что не делал бы ничего иного, как часами целовал этот прекрасный живот. — Но я не думаю, что у вас останется слишком много времени друг на друга, — сказал Джон. — Даже если произойдёт лишь половина того, чего мы боимся, война грядёт, и нам предстоит сделать всё, чтобы отстоять Стену и защитить страну. Вот зачем нам нужны доказательства того, что здесь происходит. Чем бы оно ни было. Как только мы его получим, ты сможешь вернуться к своей Бетани, хотя бы ненадолго. — Вообще-то, я так не думаю, — сказал Робб. — Мы уже увидели и узнали достаточно, пусть даже ещё не нашли одичалых. Мы можем поклясться, что эта угроза реальна. О, Робб. Ты серьёзно думаешь, что лорды королевства опустошат свои сундуки и поведут свои армии к Стене, только потому что мы с тобой дадим клятву? — подумал Джон. — Сомневаюсь, что этого будет достаточно, — сказал он вместо этого. — Никто не имеет права сомневаться в нашем слове. — Нет, но они всё равно это сделают. — Ни один честный человек не усомнится в словах другого честного человека, только потому что ему не нравится услышанное. Я смогу убедить Винтерфелл и весь Север поднять знамёна, чтобы удержать Стену, как и ты Штормовой Предел и Штормовые земли. Джон воздержался от возражений. У него не было полной уверенности, что его отец заставит всех штормовых лордов созвать знамёна и отправиться на север, что бы Джон ни сказал. Его лорд-отец, как слишком хорошо знал Джон, был не очень высокого мнения о страхах и беспокойствах Его Величества, и совершенно не заботился об угрозе дикарей с дубинками. Что будет, когда Джон расскажет ему о нежити и белых ходоках, ему и вовсе не хотелось думать. — И не забывай, Железный трон всё ещё на нашей стороне, — продолжил Робб. — Сам король Рейгар отдал приказ об экспедиции. С Севером, Штормовыми землями и драконами мы удержим Стену, Джон. Никто не сможет прорвать столь крепкую оборону. И как только всё закончится, я вернусь к Бетани, а Его Величество отправится разбираться с лордами, которые не откликнулись на зов, чтобы повесить их как предателей и изменников, кем они и являются. И тогда большая часть королевства останется без правителей, — с горечью подумал Джон. Ещё больше его угнетала мысль о драконах, на которых так полагался Робб. Оно понятно, они были решающим оружием на каждом поле битвы, а враг уязвим к огню. Вот только всё не так просто, как можно было подумать. Ещё в Чёрном Замке Эгг рассказал ему, как тяжело было заставить Балериона подлететь к Стене. Исходя из этого, Джон сомневался, что их вообще удастся заставить пересечь Стену. Они смогут использовать драконов, только если враг, одичалые или белые ходоки, прорвутся через Стену. Однако эти мысли он решил оставить при себе. [1] — Но давай поговорим о чём-нибудь хорошем, пока можем, — сказал тогда Робб, обняв Джона за плечо. — Я слышал, ты скоро будешь помолвлен с одной юной леди. — Что? Кто сказал? — спросил Джон. — Никто, просто принц Эйгон то и дело намекал на это. Эйгон, тупой ты ишак! — Наверное, он думал, что я не замечу. Или надеялся, что ты догадаешься как можно скорее. — Ну так, кто счастливица? Если я всё правильно понял, и ты без ума влюбился в эту юную леди, тебе придётся убедить своего лорда-отца и леди-мать согласиться на брак? — Ничего подобного, — хрипло сказал Джон. — В чём проблема? Она слишком низкородная для наследника Штормового Предела? Я знаю, каково это. Много лет назад я положил глаз на Джейн Пуль. Но дочка стюарда не чета наследнику Винтерфелла. — Ты и Джейн Пуль? — спросил Джон, смеясь. Он мельком встречал эту девочку, перед тем, как она уехала в Долину Аррен с леди Сансой. Она была хорошенькой, с тёмными кудрями и яркой улыбкой с идеально белыми зубами. Впрочем, это всё, что он мог вспомнить. — Ничего не было, — быстро сказал Робб. — Мы были ещё детьми, и я даже не смог с ней заговорить, но какое-то время просто не мог оторвать от неё глаз. — Это хорошо. Значит, по возвращении в Винтерфелл мне не придётся сообщать Бетани плохие новости, что её муж любит другую женщину, — сказал Джон, широко ухмыляясь. — Но у меня такой проблемы нет. — Значит, с происхождением всё в порядке? — спросил Робб. — Да, — сказал Джон, и тут же прикусил язык. — Ага, значит, и правда кто-то есть. Зараза! — Так кто она? Просто скажи мне имя, Джон. Я всё равно не знаком ни с кем к югу от Перешейка, так что я всё равно её не знаю. Знал бы ты, как ошибаешься. — Я скажу тебе имя, как только всё будет решено. Тогда… я буду готов узнать твоё мнение, — сказал Джон. — Хм, ну раз ты так говоришь, — сказал Робб, нахмурившись. Они добрались до своей маленькой палатки, сбросили свежий снег, чтобы дать солнцу хоть немного нагреть чёрную ткань, прежде чем опуститься, и залезли в неё, чтобы немного поспать. Ночь будет холодной, очень холодной, и Джон, вероятно, проспит слишком мало. А уж с Роббом рядом он не мог с чистой совестью надеяться увидеть сон, который согреет его. Речь не о золотоглазой волчице, разумеется… Арья. Нет, не когда в одной палатке с ним лежит её брат. Джон огляделся в последний раз, прежде чем залезть вслед за Роббом. Да, ночь будет холодной, смертельно холодной. Он уже чувствовал это с каждым вздохом. И уже выползающий из леса густой морозный туман предвещал, что эта ночь станет ещё холоднее. 1. На всякий случай поясняю, это канон. В книге «Пламя и кровь» драконица Среброкрылая тоже не хотела подлетать к Стене слишком близко, и королева Алисанна не смогла заставить её перелететь Стену. Если магия Стены работает и по бокам от неё, то сомневаюсь, что Иные смогут заполучить себе дракона так же, как в сериале.