О королях и бастардах

Джон сделал ещё один шаг вперёд, затем другой, потом ещё. Он давно перестал чувствовать свои ноги. Он не мог точно вспомнить, когда в последний раз нащупывал пальцы ног. На каждом четвёртом или пятом шаге он смотрел вниз, чтобы убедиться, что ноги всё ещё на месте. Каждый раз, глядя вниз, он видел бесформенное нечто, спотыкающееся в сугробах. Раньше его ноги были облачены в обычные чёрные сапоги Ночного Дозора, но со временем к ним прилипало всё больше снега. Ноги словно стали деформированными лапами изо льда. Он не останавливался. Сугробы доходили до колен, и вскоре корка снега стала покрывать его голени, словно пара белых поножей. Куда бы он ни посмотрел, везде было бело. Снега вокруг было как песка в пустыне. Одни сугробы доставали до колен, другие даже до пояса. Снег падал с небес густыми хлопьями, покрывая кусты с деревьями, и даже почти укрывал всю черноту их одежд, сделав всех больше похожих на королевских гвардейцев, чем на братьев Ночного Дозора. Джон сделал ещё один шаг, затем другой. Он продолжал идти дальше и дальше. Он переставлял ноги в глубоком снегу, холод давно прогрызся через бесчисленные слои ткани и кожи до самых костей. Идти — значит жить. Мне нельзя останавливаться, — твердил он сам себе. — Мне нельзя останавливаться, как бы ни было больно. Я устал, холодно, всё болит, хочу спать, но мне нельзя останавливаться. Если Джон остановится, умрёт. Он знал это. Это знали все те немногие, что ещё живы. Из Кулака смогло сбежать пятьдесят человек. Может, чуть больше. Одни заблудились в снегу, несколько раненых истекли кровью, некоторые просто остановились и отстали. «Немного передохну», — говорили они, опустившись на землю… и больше не вставали. Вскоре после этого позади доносились далёкие крики, но большинство из них просто пропадали. Джон не сомневался, они следуют за ними по пятам, голодные и ненасытные, с глазами, сияющими синим как ледяные звёзды. Они позади нас. Джон сделал ещё один шаг. Как же ему было холодно. Ему было так холодно, что он начал забывать, что такое тепло. Он не спал с того самого момента, как его разбудил сигнальный рог на Кулаке Первых людей. Возможно, несколько раз он засыпал во время ходьбы, но не был в этом уверен. Может ли человек ходить во сне? Этого он тоже не знал. Где-то впереди он слышал сердитый голос принца Оберина, пробивающийся сквозь плотную завесу снега. Он спорил с лордом-командующим. Снова. Откуда этому человеку хватает сил на такое, Джон не знал и даже не мог себе представить. Он изо всех сил старался держать глаза открытыми, боролся за каждый вздох, обжигающий горло как огонь, и не позволял своим ногам остановиться. Но принцу Оберину даже хватало сил спорить, несмотря на все трудности. — Я не могу этого принять, — услышал он голос принца. Он говорил спокойно, но любой, кто знал этого человека дольше нескольких мгновений, мог услышать, сколько в нём было отчаяния. — Я не могу вам запретить, принц Оберин, — усталым голосом сказал лорд Мормонт. — Но советую вам этого не делать. Я так же, как и вы, хочу спасти Его Высочество. Он хороший молодой человек, и я обязан ему жизнью. Мне самому не нравится оставлять его позади. Нисколько. Я молю богов, старых и новых, чтобы мальчик был всё ещё жив, но повернуть назад будет ничем иным, как самоубийством. Мы ничем не поможем вашему племяннику, если развернёмся и позволим тварям всех нас перебить. Если принц Эйгон всё ещё жив, вы не сделаете ему никакого одолжения своей смертью, особенно если пополните ряды врага. Я не могу запретить вам, мой принц, но если решите пойти, то без моих людей. Джон не мог винить принца Оберина за то, что тот хотел найти своего племянника. Он и сам хотел вернуться следующим утром после побега, когда стало совсем очевидно, что Эйгона с ними нет. Он даже начал собирать добровольцев, но лорд-командующий запретил. Чёрным братьям он мог запретить. Сказал, что это слишком опасно. Они едва спасли свои жизни, и, если бросятся назад, сломя голову, то с тем же успехом могли бы остаться на Кулаке Первых людей и позволить мертвецам растерзать себя. После настойчивых заверений лорда-командующего и его запрета, желание возвращаться у многих сильно убавилось, и все отправились в путь. По большей части молча и пешком, поскольку снегопад повалил многих спасённых лошадей. Джон знал, что Старый Медведь был прав, но всё равно чувствовал себя трусом. Он убежал и теперь идёт обратно на юг, чтобы спрятаться за Стеной, в то время как его лучший друг всё ещё бродит где-то посреди глуши, один и в окружении врагов. Ну, возможно, не совсем один. Помимо тех, кто точно был мёртв, Эйгон был не единственным без вести пропавшим. Принца Льюина Мартелла и сира Освелла Уэнта тоже не было рядом, поэтому велик шанс, что Эйгона сопровождают как минимум два королевских рыцаря. Они сделают всё возможное, чтобы Эгг выбрался отсюда живым. Он жив, — говорил себе Джон. — По-другому и быть не может. Он жив. Он твердил это снова и снова с самого утра после их побега, чтобы придать себе мужества и успокоить свою совесть. Но чем чаще он говорил себе это, тем меньше верил. Джон сделал ещё один шаг, затем следующий. Снег кружился вокруг него. Иногда он падал с белого неба, иногда с чёрного, но это всё, что отличало день от ночи. Он чувствовал, как снег покрывает его, словно второй плащ, давит и мешает идти, но ему не хватало сил даже стряхнуть его. Поясница ужасно болела, будто кто-то воткнул туда нож и двигал им при каждом шаге. Плечи были в агонии от веса кольчуги. Он чувствовал, как она до боли натирает плечи, даже сквозь слои одежды и стёганки между сталью и кожей. Не раз он думал о том, чтобы снять кольчугу, но для этого ему придётся остановиться. Он боялся, что больше не сможет идти, если остановится. Если остановлюсь, умру, — думал он. — Мне нельзя останавливаться. Мне нельзя останавливаться. Даже Длинный Коготь на спине, казалось, хотел придавить к его земле. Валирийская сталь легче любой другой стали, но сейчас меч давил на него как мельничный жернов. Остальное оружие, хороший нож и даже обсидиановый кинжал он потерял несколько дней назад. Он видел, как они соскользнули с пояса, но ему не хватало сил поднять их снова. Хорошо хоть ему порекомендовали носить меч на плече, чтобы он не вспахивал сугробы и не мешал идти. Джон не остановился бы даже ради него. Ещё шаги, слева и справа сквозь полувидимые безмолвные деревья и падающий снег горели мутные оранжевые ореолы. Повернув голову, он увидел, как они подпрыгивали взад-вперёд. Через несколько часов после побега с Кулака Первых людей, когда они сделали первую остановку, Джон впервые осознал всю полноту их поражения. Людей осталось мало, особенно тех, кто желал сражаться дальше, про лошадей и говорить нечего. Они потеряли слишком много своих. Одни погибли, другие пропали без вести. Они надеялись, что Эйгон где-то рядом, что он выберется и прорвётся к ним, но этого так и не случилось. Отчаявшийся и дрожащий, он стоял среди других выживших, половина верхом, половина пешие, в то время как принц Оберин бегал туда-сюда, то громко зазывая Эйгона, то гневно угрожая чёрным братьям за то, что бросили своего наследного принца. К тому времени они находились за много миль от Кулака, хотя Джон лишь урывками мог вспомнить большую часть пути. Один из старых разведчиков Ночного Дозора, Дайвен с деревянными зубами, сумел спустить с холма пять вьючных лошадей, тяжело нагруженных едой, маслом и факелами. Только три из них пережили дорогу. Тогда Старый Медведь приказал распределить поклажу между людьми, чтобы потеря хотя бы ещё одной лошади не обернулась полной катострофой. Также он приказал всем здоровым слезть с гарронов, посадил на них раненых и собрал факельщиков, чтобы держали дозор с флангов и с тыла. С тех пор их шествие окружало кольцо факелов. Огненное кольцо Старого Медведя, — напомнил себе Джон. — Горе тому, кто его покинет. В нескольких шагах слева от себя он увидел фигуру, пробивающуюся сквозь снег. Маленький как бес, из-за чего снег доходил ему намного дальше, чем Джону. Тирион Ланнистер. Они потеряли Эйгона, сира Освелла, принца Льюина, сира Робара и Эйдина. Сира Гарлана и сира Байранта он не видел день или два, и не был уверен, следуют ли они до сих пор где-то рядом или позади. Они потеряли так много хороших людей, мёртвыми или пропавшими без вести, но Тирион Ланнистер всё ещё был здесь, цепляясь за жизнь с упорством, которому позавидуют десятки рослых мужчин. Не в первый раз Джон задавался вопросом, как это вообще было возможно. — Как ты выжил, карлик? — спрашивал его один из дозорных. — Небось прятался за своими книжонками, когда началась битва. — Нет, просто он такой маленький, что Иным показалось, будто они уже отрубили ему голову, — насмехался другой. — Или я просто оказался лучшим бойцом в этом этапе битвы, — сказал лорд Тирион, затем, неизвестно откуда черпая силы, утопал дальше. — Говорю вам, этот трус прятался, — снова услышал он слова первого. Голоса становились всё тише, поскольку эти мужчины немного сбавили ход. Джон знал, что это неправда. Будто бы жуткой раны, чуть ли не разделявшей лицо лорда Тириона на пополам от лба до подбородка, было недостаточно, чтобы понять. Нет, Джон видел его посреди резни с топором в руках, до нелепости большим для такого маленького тельца. Он изо всех сил рубил всех врагов, что приближались к нему. Он сражался на удивление смело, хотя Джон не мог знать, было ли там больше смелости, чем отчаяния. Впрочем, не так уж и важно. Многим другим не хватило ни того, ни другого, чтобы не дать зарезать и растерзать себя как овец. Но только не Тирион Ланнистер. Возможно, он и правда лучший боец из всех нас, — подумал Джон. — По крайней мере, самый смелый из нас. Лорд Тирион всё ещё был здесь, пробиваясь вперёд, как и Джон, шаг за шагом, твёрдо и упорно. Среди выживших были те, от кого Джон меньше всего этого ожидал, как и среди погибших. Даже Сэмвелл Тарли, толстый брат Дикона Тарли, всё ещё был с ними. Джон видел, как он шагал позади. Это было день назад. Или два? Джон споткнулся, когда под ногами стало неровно, но он сумел сохранить равновесие и не упасть. Под снегом лежали камни и корни деревьев, иногда даже попадались глубокие ямы в промёрзшей земле. Человек по имени Чёрный Бернар наступил на одну из таких дыр и сломал себе лодыжку три дня назад, а может и четыре… Он не знал, сколько времени прошло. После этого лорд-командующий посадил его на лошадь. Но теперь у них не осталось свободных лошадей, что уместила бы на себе ещё одного раненого. Даже лорд-командующий шёл на своих двоих, когда они потеряли этим утром ещё четырёх лошадей. Джон сделал ещё один шаг, затем ещё, ещё и ещё. Посмотрев в сторону, он увидел Дикона Тарли, прислонившегося к стволу длинного мёртвого дерева. Сначала он хотел пройти мимо, но затем шагнул к нему, сам не понимая зачем. — Ты должен идти дальше, — едва разборчиво сказал Джон через толстый шарф, трижды туго обёрнутый вокруг его шеи и рта. — Я просто жду своего брата, — сказал Дикон, тяжело дыша. — Тогда я пойду дальше. Я просто жду своего брата. Джон не знал, верить ему или нет, действительно ли он ждал или просто придумал предлог для остановки, но решил, что это не важно. Он решил задержаться ненадолго и убедиться, что Дикон действительно пойдёт дальше. Его ноги были благодарны за это. Никогда в жизни ему ещё не было так приятно стоять, как в этот момент. В нескольких шагах от себя он увидел идущего Робба с низко опущенной головой, искажённым от боли лицом и отяжелевшими от недосыпания глазами, но живого. Его он тоже не видел почти весь день, но с облегчением обнаружил, что кузен всё ещё рядом. Я не могу потерять и его. Я уже потерял Эйгона и не могу потерять Робба, — подумал он и тут же отругал себя. — Эйгон вернётся. Он жив и вернётся. Я в этом уверен. Он жив. Мимо них прошли ещё люди, которых Джон не узнал. Братья Ночного Дозора с густыми бородами, почерневшими кончиками носов, омертвевшими и обмороженными, со слоями льда, пота, крови и замёрзших соплей на лицах и шарфах. Затем, наконец, в завесе снега стала проглядываться фигура, такая толстая, что Джон на миг испугался, не нагнал ли их ещё один мёртвый медведь, который положил немало народу на Кулаке Первых людей, пока его не обезглавили и не подожгли. Но это был не медведь, а Сэмвелл Тарли. И без того толстый, он был закутан в ещё большее количество слоёв ткани, шерсти и кожи, чем Джон, отчего стал казаться ещё толще и круглее, и при этом нёс на спине такую огромную поклажу, что издали был похож на чудовищного горбуна. Он больше тащился вперёд, чем шёл, хромая и тяжело дыша. — Матерь помилуй, Матерь помилуй, — снова и снова бормотал он приглушённым хриплым голосом. — Матерь помилуй, Матерь помилуй, Матерь помилуй. С каждой своей молитвой он делал небольшой шаг вперёд, медленно и тяжело волоча толстые ноги по снегу. — Сэм, вот ты где, — сказал Дикон. — Я уже испугался. Сэмвелл посмотрел на брата, на его лице смешались облегчение и ужас. Нос и рот были покрыты коркой замёрзших соплей и слёз, от которых покраснели глаза. В тот момент он собрался открыть рот и ответить Дикону, но споткнулся, упал и вскрикнул. Снег, ударивший ему в лицо, быстро поглотил крик. Дикон бросился к нему так быстро, как позволяли его разбитые ноги. Джон тоже бросился к нему, хотя каждый шаг казался ему невероятно долгим, будто бы ему пришлось прогуляться от Стены до самого Дорна. Сэмвеллу каким-то образом удалось перевернуться на спину собственными силами, чтобы не захлебнуться в снегу, но он так и остался лежать неподвижно и беспомощно как жук, лежащий на спине. — Давай, Сэм, вставай, — сказал Дикон Тарли. — Мы должны двигаться дальше. Сэмвелл ничего не ответил. Он посмотрел на брата, и Джону показалось, что сейчас он попытается вновь встать на ноги, но сила и воля в нём быстро улетучились. Он снова заплакал. Джон подошёл к ним и протянул Сэмвеллу руку, как и Дикон, чтобы поднять его. Сэмвелл, однако, не схватился ни за одну из рук. Рядом с головой Сэмвелла прошла лошадь, едва не раздавив своим копытом лицо толстяка. Сэмвелл безучастно посмотрел на лохматое животное со снегом в гриве и покрытого коркой льда. Из-под падающего снега появился ещё один человек в чёрном. Поглядев на Сэмвелла Тарли, лежащего на его пути, он кратко ругнулся на него и повёл свою лошадь по небольшой дуге вокруг их группы. — Вставай, сир Хрюшка, — проворчал кто-то, но Сэмвелл не обратил на него внимание. Даже Дикон не удосужился хмуро поглядеть на него. — Он прав, Сэм. Ты должен встать. Сейчас же, — сказал он. К ним присоединился ещё один брат Ночного Дозора. Парень был ненамного старше Джона, но на голову выше и с широкой шеей как у зубра. Джон знал, что его звали Гренн. Он встал на колени рядом с Сэмвеллом, утопив свои колени в снегу, и начал трясти того за плечи. — Вставай, Сэм, ты не можешь здесь спать. Вставай и ступай дальше. — Уйди, — заскулил Сэмвелл, его слова застыли в холодном воздухе, но он хотя бы ответил. — Я в порядке. Я просто хочу отдохнуть. Уйди. — Вставай. Старый Медведь запретил отдыхать. Ты умрёшь здесь. — Гренн, Дикон, Джон, — сказал Сэмвелл, улыбаясь почти мечтательно, будто только сейчас узнал их. — Нет, правда, мне хорошо здесь. Просто уходите. Я догоню вас, как только отдохну. — Ты не сможешь, — сказал Гренн, его голос стал громче и решительнее, почти сердитым. — Ты замёрзнешь, или Иные заберут тебя. Вставай, Сэм! — Давай, Сэм, — сказал теперь Дикон. — Я помогу тебе подняться. Просто пройди ещё немного и я дам тебе лошадь. Это была ложь. Дикон, как и все они, знал, что лошадей никому не хватает. Сэмвелл тоже об этом знал. — Мы потеряли большинство скакунов на Кулаке, — сказал Сэмвелл, и его голос снова стал плаксивым. — Те, что остались, несут еду, факелы и раненых. Я не ранен, Дикон. Просто я толстый, слабый и самый трусливый во всех Семи королевствах. Просто оставь меня здесь, брат. Пожалуйста. Снег укроет меня как толстое белое одеяло. Наверняка под ним будет тепло. Я уверен. — Тебе не будет тепло, Сэм, — громко сказал Дикон, почти крича. — Ты умрёшь! — Но я не буду первым. Я толстый, слабый и трусливый, но я выполнил свой долг, и умру не первым. Рядом с ними остановился ещё один брат Ночного Дозора с факелом в руке. На короткий чудесный момент Джон почувствовал тепло факела на своём лице. — Оставьте его, — сказал он. — Если не может идти, ему конец. Приберегите силы для себя, милорды. — Он встанет, — ответил Гренн. — Ему просто нужна помощь. Дозорный отправился дальше, покачивая головой и унося за собой благодатное тепло. Джон смотрел, как он уходит, тоскуя по чудесному теплу, затем снова перевёл взгляд на толстого труса, лежащего на земле. Гренн и Дикон подхватили Сэма за руки и начали тянуть, пытаясь заставить его снова встать на ноги. Сэмвелл, однако, совсем не спешил хоть как-то способствовать их потугам, повиснув как мокрый мешок. — Больно, — заскулил он. — Прекратите. Гренн, Дик, моим рукам больно. Прекратите. — Ты чертовски тяжёлый, — сказал Гренн. И тогда Гренн с Диконом вцепились в подмышки Сэма, тяжело вздохнули и поставили его на ноги. Но как только они его отпустили, толстяк снова опустился на снег. Гренн стукнул его ногой, и от такого сильного удара корка снега и льда откололась от его сапога, разлетевшись во все стороны. — Вставай! — крикнул он и снова пнул его. — Вставай и иди. Ты должен идти. Сэмвелл упал на бок, свернувшись в плотный клубок, будто это могло спасти его от яростных пинков названого брата и проклятий родного брата. Это было бесполезно. Бессмысленно спасать человека, который не хочет быть спасённым. А уж если этот человек толст и неподъёмен как Сэмвелл Тарли, заставить его жить и вовсе кажется невозможным. Если упырь из него выйдет такой же плаксивый и трусливый, он сможет стать нашим лучшим оружием против Иных, — подумал Джон. — Как только его глаза посинеют, Иные поспешат вернуться туда, откуда пришли, лишь бы не слушать его стенаний. Он больше не мог вынести Сэмвелла Тарли, и как бы жаль ему ни было Дикона, Джон не мог и не хотел больше смотреть на это жалкое зрелище. Он уже собирался повернуть и пойти дальше, как рядом с ними остановился ещё один человек. Брат Ночного Дозора посмотрел на Сэмвелла. Он был очень высоким и обладал такими мощными руками, каких Джон никогда не видел у человека. У него было широкое зверское лицо с приплюснутым носом, маленькими тёмными глазами, укрытыми густой жёсткой каштановой бородой. Своим глуповатым выражением лица он напоминал Джону полоумного конюха из Винтерфелла. Тот тоже был настоящим гигантом и сильным как бык, но добродушным как старая овца. Наверняка это он убил медведя на Кулаке, — подумал Джон. — Не удивлюсь, если он оторвал ему голову голыми руками. — Если понесёте мой факел, я понесу толстяка. — сказал великан. Джон взял факел, благодарный за чудесное тепло, в то время как великан опустился на колени, сунул руку под толстяка и могучим рывком оторвал его от земли. Если бы Джон не видел это своими глазами, ни за что бы не поверил, что кто-то способен нести Сэмвелла Тарли. Не успел он переварить увиденное, как гигант уже отправился в путь. С каждым шагом голова Сэмвелла раскачивалась вверх и вниз как у куклы. — Перестань, — жаловался он. — Опусти меня. Я не ребёнок. Я брат Ночного Дозора. Просто дай мне умереть. — Да, это в твоём характере, — сказал Дикон, идущий рядом с великаном. — Это ведь так легко, просто лечь и умереть, чтобы всё закончилось, не так ли? Так бы поступил трус. Ты хочешь, чтобы отец оказался прав, Сэм? — Но отец прав, — слабо возразил Сэмвелл. — Я трус. — Заткнись, Сэм, — сказал Гренн. — Береги силы. Джон сделал ещё шаг, держа факел между собой и Диконом. Потом ещё шаг и ещё. Они продолжали идти. Снова и снова сквозь ледяную белизну, которой, казалось, не было конца. Однако они продолжали волочить ноги вперёд одну за другой. Однако вскоре они замедлились. Не зная почему, Джон тоже замедлился, держа факел между собой и Диконом. Даже гигант, которого Гренн звал Маленьким Полом, через некоторое время тоже сбавил шаг, и его дыхание стало громче. Снег становился всё глубже, земля всё более скорой на сюрпризы. Мимо пронеслись ещё кони с ранеными, смотрящих на Сэмвелла тусклыми безразличными глазами. Прошли и факельщики. — Вы отстаёте, — сказал один из них. — Никто не будет ждать тебя, Пол, — сказал другой. — Оставь эту свинью мертвецам. — Я хочу птичку, — сказал Маленький Пол. — Я хочу птичку, которая будет говорить и есть зерно из моей руки. И он мне её даст. — Долбанный идиот! — выругался первый факельщик и отправился дальше. Вскоре он исчез, и свет его факела скрылся за следующим рядом деревьев. Но Джон, Гренн и Маленький Пол продолжали идти вперёд, и толстяк Сэмвелл раскачивался назад и вперёд на руках гиганта как маленький ребёнок у груди матери. Внезапно Гренн остановился. — Мы одни, — сказал он хриплым голосом. — Я не вижу других факелов. Это были замыкающие? Джон огляделся и убедился, что Гренн был явно прав. Куда бы он ни посмотрел, нигде не было видно ни других людей, ни лошадей, ни факелов, только снег. Снег, лёд и темнота. — Мы должны догнать их. — сказал Джон. — Живо! Он хотел сказать что-то ещё, чтобы заставить своих попутчиков ускориться, как вдруг Маленький Пол застонал и опустился на одно колено. Дрожащими руками он осторожно уложил Сэмвелла на снег. — Я больше не могу нести тебя. Хотел бы, но не могу. Он сильно затрясся. Ветер дул сквозь деревья, гоняя мелкие снежинки им на лица. Холод был таким сильным, что Джон чувствовал себя почти голым. Он снова пытался отыскать другие факелы, но они исчезли, все до единого, кроме того, что нёс он сам. Его пламя развевалось словно бледно-оранжевый шёлк. Небольшая область вокруг них была заполнена тёплым светом факела, и их тени танцевали на белой блестящей земле и низко свисавших ветвях ближайших деревьев, но дальше было черным черно, словно в пустой бездне. Этот факел скоро потухнет, — подумал он. — И мы совсем одни. Но это было не так. Они были не совсем одни. Сначала Джон не заметил, затем увидел, что Гренн и Дикон Тарли беспокойно, почти в панике озираются по сторонам, не сводя глаз с земли. Джон тоже это заметил. Между деревьями вокруг них из темноты низко полз густой молочно-белый туман. Он начал обволакивать их по колено, как густой ледяной суп. Нижние ветви большого дерева справа от них вдруг сбросили свою ношу снега с глухим шлепком. Джон развернулся, вытягивая факел. — Кто здесь?! — закричал он. Дикон обнажил свой меч, Гренн сделал то же самое. Джон увидел, что даже Сэмвелл Тарли потянулся к своему мечу, но потом обнаружил, что его ножны были пусты. Джон тоже потянулся к своему Длинному Когтю на спине, но не смог его вытащить. Портупея немного сдвинулась, и он не мог вытащить меч одной рукой. Маленький Пол смотрел в темноту, пустую и тусклую. Потом он увидел того, кого занёс к ним туман. Из темноты между ветвями показалась голова лошади. Джон чуть не испытал облегчение, посчитав, что их нашёл брат Ночного Дозора, пока не разглядел лошадь. Иней покрывал её как глянец замёрзшего пота, а из растерзанного брюха вываливалась куча одеревеневших чёрных внутренностей. На её спине сидел всадник, бледный как лёд. Нет-нет-нет. Это не может быть правдой, — подумал Джон, но не издал ни звука. — Это не может быть правдой, это невозможно. Дикон и Гренн тоже молча смотрели на Иного, от ужаса их глаза стали огромными как блюдца. Сэмвелл издал горловой хнычущий звук, и Джон был уверен, что тот только что обмочился. Иной грациозно соскользнул с седла и встал на снег. Тонкий как меч и молочно-белый. Его броня струилась и переливалась, пока он передвигался, а ноги не проваливались под снег. Маленький Пол снял с плеча длинный топор, висевший у него за спиной, и сделал шаг к существу, прекрасному и ужасному одновременно. — Зачем ты так с лошадью? Это была лошадь Моуни. — Не подходи, — сказал Джон, сделав осторожный шаг к Иному, выставив перед собой факел. — Уходи, или сгоришь. Он ткнул в него пламенем. Рядом на земле он услышал, как Сэмвелл Тарли что-то бормочет себе под нос и плачет: — Матерь, помилуй. Отец, защити меня. Меч Иного сиял слабым голубым светом. Джон не мог сказать, откуда так внезапно взялся меч. Его взгляд был зачарован зрелищем. Иной двинулся к нему, молниеносно рубя. Когда ледяное голубое лезвие коснулось пламени, свист, острый как иглы, пронзил уши Джона. Наконечник факела отлетел в сторону и исчез под глубоким сугробом, пламя тут же погасло. В руках Джона осталась лишь бесполезная деревянная палка. Он бросил её в Иного, ругаясь, в то время как Дикон и Гренн бросились на него со своими мечами. Маленький Пол тоже напал, размахивая своим могучим топором, будто хотел срубить дерево. Упыри были медленными и неуклюжими существами, но Иной был лёгким как снег на ветру. Он увернулся от меча Дикона Тарли, легко и молча, почти надменно. Дикон, выбитый из равновесия импульсом своего удара, пошатываясь, прошёл мимо Иного и упал в снег. Джон услышал короткий треск, когда Дикон упал на землю и вскрикнул с выражением боли на лице. Затем Иной заблокировал меч Гренна своим собственным клинком. Когда мечи столкнулись, раздался пронзительный звук, яркий как звон ужасного колокола, от которого болело в ушах. Джон увидел, как клинок Гренна покрылся инеем. Иной оттолкнул его назад резвым взмахом меча, затем снова ударил. Гренн пытался заблокировать удар, но его клинок разлетелся как стекло от удара молотом, и осколки разлетелись во все стороны. Будто стая бледно-серых ворон. Вскрикнув, Гренн попятился, выставив руки перед лицом. Следующим до Иного добрался Малыш Пол, описав могучую дугу своим топором. Однако Иной ускользнул от топора Пола изящно как танцор, его доспехи зарябили, хрустальный меч взвился, завертелся и скользнул промеж звеньев кольчуги Пола, пронзил кожу и шерсть, его кости и плоть. Меч с шипением вышел из спины Пола, и Джон услышал, как Пол сказал: «Ох», когда выронил топор. Кровь дымилась вокруг пронзившего его меча, и Пол попытался дотянуться до своего убийцы и почти успел это сделать, прежде чем упасть. Своим весом он вырвал странный бледный меч из рук Иного. Враг повернулся к Джону. Он больше не держал меч в руках, но Джон не сомневался, что это существо всё ещё способно убить его здесь и сейчас. Наконец до него дошло, что он больше не держит факел, и теперь обе его руки были свободны. Он быстро сделал шаг назад и начал возиться с портупеей на груди, завязшей среди слоёв шерсти и кожи. Он схватился за ремень и безумно задёргал его, в то время как Иной медленно шагал к нему. Джон потянулся за плечо и схватил рукоять Длинного Когтя. По крайней мере, умру с оружием в руках, — подумал он. Он как раз собирался обнажить свой меч, когда сбоку выскочила огромная чёрная фигура, больше спотыкаясь и падая, чем мчась, толстая круглая и бесформенная. Сэмвелл Тарли с оружием в вытянутых руках врезался в Иного сбоку. Сначала Джон услышал звук, похожий на треск льда, расколовшегося под ногой человека, затем визг, такой пронзительный и резкий, что ему пришлось заткнуть уши. Сэмвелл отшатнулся назад, также прикрывая уши и тяжело свалился на задницу. Джон зажмурился от ужасного визга, будто это могло бы хоть как-то спасти его уши от болезненного шума. Спустя удар сердца крик утих, и Джон снова открыл глаза. Посмотрев вперёд, он увидел, как доспехи Иного струятся ручьями по его ногам, а бледно-голубая кровь шипела и испарялась вокруг кинжала из чёрного драконьего стекла в горле. Существо потянулось двумя белыми как кость руками, чтобы вытащить нож, но его пальцы задымились, как только коснулись обсидиана. Джон широко раскрытыми глазами наблюдал за тем, как Иной сжимается, уменьшается и тает. Через двадцать ударов сердца его плоть исчезла, растворившись в тонком белом тумане. Под ней обнажились кости, похожие на молочное стекло, бледные и блестящие, они тоже таяли. В конце концов на месте поверженного врага остался только кинжал из драконьего стекла, окутанный паром, словно был живым и потным. Гренн с кровоточащими щеками, поражёнными осколками клинка, шагнул вперёд и нагнулся, чтобы поднять его. Однако он тотчас же выбросил оружие. — Матерь, какой холодный! Дикон Тарли с трудом поднялся на ноги и, ковыляя, тоже направился к нему. Он остановился рядом со своим братом, всё ещё сидящем на земле, и положил руку ему на плечо. Правда Сэмвелл этого почти не замечал. — Обсидиан, — с трудом произнёс он, встав на колени. — Драконье стекло, так они его называют. Как и сказал принц Эйгон. Драконово стекло. Драконье стекло. Он захихикал как маленькая девочка, дико и чуть ли не истерически, затем заплакал. Всего через мгновение он повернулся на бок и его вырвало через сапоги брата на снег. Гренн подошёл к Маленькому Полу, проверил пульс и, покачав головой, закрыл глаза. Затем он подошёл к Сэмвеллу, помог ему снова встать на ноги, затем поддержал за плечо Дикона, который не мог нормально ступать правой ногой. Джон схватил кинжал. И правда холодный, но уже не такой, чтобы нельзя было держать его. Он вернулся к остальным и протянул кинжал Сэмвеллу. — Оставь себе, — сказал он. — Ты не такой трусливый как я. — Ты трусливо прикончил Иного, — с улыбкой сказал Джон. — Когда Иной спешился, я был уверен, что ты обмочился, Сэмвелл Тарли. — Я тоже так думал, но мне было так холодно, что у меня замёрз мочевой пузырь, — сказал толстяк, теперь тоже улыбаясь. — Ты был трусом, возможно величайшим трусом Семи королевств, — сказал Джон, снова протягивая ему кинжал. — Но не теперь. Ты убил Иного, Сэмвелл. Такого никто не совершал уже тысячи лет. — Сэм Смертоносный, — сказал Гренн, ухмыляясь с осколками клинка в щеках, из которых до сих пор струилась кровь. — Ты спас наши жизни, брат, — сказал Дикон, крепко обхватив брата руками. — Смотрите, между деревьями, — вдруг сказал Гренн. — Розовый свет. Рассвет. Наконец-то рассвет. В той стороне должен быть восток. Если пойдём туда, сможем нагнать Мормонта. — Тогда пойдём, — сказал Джон. — Гренн и я будем поддерживать Дикона, пока не найдём ему палку для костыля, а ещё лучше свободную лошадь. Сэмвелл, сможешь идти? Сэмвелл ударил левой ногой по дереву, чтобы сбить с неё снег, затем правой. — Я попробую, — сказал он и сделал шаг. — Я приложу все усилия. Затем он сделал другой шаг, потом ещё один.