О королях и бастардах

Теон чувствовал себя немного глупо, стоя на носу Молчаливой и наблюдая за тем, как команда швартует корабль к кнехту. Он сбежал из плена лорда Старка, нашёл дорогу домой на Железные острова, участвовал в вече, сражался в битвах, захватывал замки и убивал людей, заплатил Железную цену, но в итоге вернулся туда, откуда начал свой путь. В порт Королевской Гавани. Теон усмехнулся при этой мысли. Солнце уже опустилось на небо, и им повезло, что капитан восточной гавани всё же выделил им место у причала, за сотню шагов до швартовки массивных военных кораблей Королевского флота. После захода солнца кораблям запрещалось входить в столичную гавань, но дядя Юрон, похоже, хорошо знал начальника порта и просто с улыбкой отмахнулся от опасений Теона, что им придётся провести ночь на якоре в заливе Черноводной. «Иногда достаточно нескольких добрых слов и улыбки, чтобы люди забыли о своих нелепых правилах, — ответил Вороний Глаз на вопросительный взгляд Теона после того, как тот разошёлся с портовым смотрителем. — В случае с нашим другом это были добрые слова, улыбка и несколько серебряников. А если человек достаточно щедр, то иногда он получает даже больше, чем просил. Простота ума — поистине чудесная вещь». Это не должно было удивлять Теона, и всё же, узнав, что Юрон устроил их на ночь через обычный подкуп, он был немного разочарован. Почему, он и сам не мог сказать. Почему-то он надеялся на что-то другое, более интригующее, необычное. Однако в тот же миг он отругал себя за это. Вороний Глаз был необычным человеком, странным, как говорили одни, безумным, как говорили другие, хотя никогда не сказали бы этого ему в лицо, но колдуном он не был. Так чем же ещё это могло быть, как не подкупом? В любом случае Теону было не по себе от перспективы проводить ночь что в порту, что в бухте Черноводной в пределах видимости Красного Замка. Железные острова начали восстание против Железного трона под предводительством его дяди Юрона, короля Вороньего Глаза, совершая набеги и грабежи, захватывая Арбор и топя его могучий флот. Даже столь поздним вечером кипучая деятельность по подготовке к отплытию многочисленных, могучих и грозных, внушающих страх боевых кораблей Королевского флота была более чем явным признаком того, насколько серьезно Корона относится к их восстанию. Королевский флот Королевской Гавани, разумеется, вместе с ещё большей частью Королевского флота у Драконьего Камня, вскоре отправится отвоёвывать Арбор у железнорождённых, как и предсказывал Юрон. По крайней мере, у железнорожденных, которых Юрон намеренно оставил умирать, чтобы принести в жертву своему плану. Так что бросать якорь в порту самой что ни на есть столицы с безошибочно узнаваемым драккаром с Железных островов было риском, который трудно было недооценить. Конечно, Юрон подкупил портового смотрителя, и им предоставили причал. Но всё ещё сохранялся риск того, что портовый смотритель сдаст их, и через несколько минут толпы золотых плащей окружат их корабль и закуют в цепи или разрубят на куски. Однако Теон этого не ожидал. Судя по всему, Юрон и портовый смотритель были знакомы друг с другом, и любой, кто знал его дядю, понимал, что предавать его опасно. В этом смысле, наверное, было хорошо, что они прибыли сюда так поздно. Даже моряки и солдаты, которые чуть дальше к западу деловито загружали корабли Королевского флота всем необходимым для войны — едой и одеждой, оружием и щитами, копьями и мечами, луками и арбалетами, корзинами со стрелами и болтами, — уже заканчивали свою дневную работу и расходились по близлежащим тавернам, так что уже почти никто, а вскоре точно никто, не мог заметить Молчаливую и, возможно, поднять тревогу. Ночная тьма скоро скроет Молчаливую в море других кораблей, галер, коггов, рыбацких лодок, от глаз солдат на городских стенах, и, пока портовый смотритель не наделает глупостей, никто не узнает об их присутствии. По крайней мере, если только какой-нибудь пьяница из таверны или портового борделя не споткнется и не заметит корабль. Не успели канаты завязаться, а Молчаливая закрепиться на кнехтах, как некоторые дворняги из команды Юрона разбежались по окрестностям, исчезая за углами домов и в тенях. Умно, очень умно, — подумал Теон, одобрительно кивнув. — Если кто-то явится сюда посреди ночи и начнёт доставлять неприятности, он быстро окажется на дне реки с перерезанным горлом, прежде чем хоть один золотой плащ успеет подать сигнал тревоги. Теперь им оставалось сделать то, ради чего они сюда приплыли, и выбраться из города до того, как взойдёт солнце, и их драккар станет выделяться среди других кораблей, стоявших на якоре, как великан в пёстром одеянии среди армии карликов. Теон изящным прыжком перемахнул через перила Молчаливой и благополучно приземлился на обе ноги. Теон был железнорожденным, человеком моря, в его жилах текла солёная вода, но здесь и сейчас ему было приятно вновь обрести твёрдую опору под ногами. Он скучал по суше не столько из-за времени, проведённого в море, сколько из-за времени, проведённого на Молчаливой. На любом другом корабле он мог бы провести месяцы, не скучая по суше, но не на Молчаливой. Это было глупо, он знал, и всё же этот корабль был каким-то... иным. Не успел он снова ступить на борт Молчаливой, как сны вернулись. Но это были не те сны, что он видел с тех пор, как они только начали свою войну. Это были не те сны о его битвах, жертвах, горящих домах и криках женщин и девиц, и даже не о криках и плаче девушки, которую он взял после одного из первых нападений на побережье к югу от Крейкхолла. После этого девушка выпрыгнула из окна и погибла. Тупая сука, — не в первый раз подумал Теон. — Она могла бы родить моего первого бастарда, стать моей первой морской женой. Но вместо этого... Он отогнал мысли о девушке. Ему снилась не она. Нет, это были другие сны, что он видел раньше. В этих снах Теон снова видел себя то на палубе Молчаливой обнажённым, стоящим на коленях перед громко смеющимся Юроном, то под палубой Молчаливой, тоже обнажённым, в то время как Юрон наслаждался им как женщиной. И каждый раз во сне у него не было языка, он не мог ничего сказать, иногда даже не было глаз, и каждый раз у него было пусто между ног, яйца и член были отрезаны. При одной мысли об этом по его позвоночнику пробежала холодная дрожь. Дядя Юрон стоял чуть поодаль, у настила, что вёл обратно на Молчаливую, и оглядывался вокруг с такой довольной улыбкой, словно скучал по этому городу и с трудом верил, что наконец-то вернулся. Теон подошел к нему и встал рядом. Он решил наконец узнать, в чем именно заключался план. Во время их путешествия дядя хранил железное молчание о том, как именно, по его мнению, он сможет совершить этот подвиг — украсть настоящего, живого дракона. Но теперь они были здесь, и, по мнению Теона, настало время посвятить его в это дело. — И что же нам теперь делать, мой король? — спросил он, после того как Юрон несколько мгновений не сводил с него взгляда. — А теперь, дорогой племянник, мы достанем моего дракона, — ответил он с широкой ухмылкой. — Но я полагаю, что твой вопрос был больше направлен на детали моего плана, не так ли? —Да. — Ну что ж, Теон, я и несколько моих верных храбрецов найдём путь в замок, чтобы достать моего дракона, — сказал Юрон. Верные храбрецы, — подумал Теон, едва не фыркнув вслух. — И называть Драконье логово замком... Оно, конечно, сильно укреплено, но в городе, где есть ещё один замок, Красный Замок, это всё равно звучит странно. — И ты думаешь, что сможешь попасть в... замок вот так просто? — Конечно, с крюками и верёвками это будет запросто, Теон. А кроме того, во время последних визитов в этот чудесный город я уже опускал несколько монет в руки храбрых солдат, защищавших моего дракона. Конечно, он подкупил драконьих стражей, — подумал Теон. — Это лучше, чем пробивать себе дорогу мечом. Не так героично, зато продумано. — Значит, эти люди знают, что ты задумал? Они знают, что ты собираешься украсть дракона? — Конечно, Теон, я не сказал им прямо, что я задумал. Это было бы глупо. Но я полагаю, что эти люди догадываются. Они были бы глупцами, если бы не знали. Иначе зачем бы я пытался проникнуть в замок ночью? Впрочем, я им достаточно хорошо заплатил, так что они не станут задавать лишних вопросов. — Понятно. И какова же будет моя роль во всём этом? — Тебе, дорогой Теон, будет поручено особое задание. Проникнуть в замок будет достаточно просто, а вот выбраться оттуда незамеченным с моим драконом может оказаться сложнее. Поэтому нам понадобится отвлекающий манёвр. — Ты хочешь, чтобы я... отвлёк внимание? И всё? — Теон, — сказал Юрон, повернувшись к нему и положив руку на плечо. — Твоя задача — одна из самых важных. Без тебя мы не выберемся из Королевской Гавани. Вот почему это задание на тебе, потому что я не могу доверить это никому другому. Каждый из моих бастардов — расходный материал, как шестой палец... Интересно, говорит ли он то же самое обо мне своим дворнягам? — ...но ты, Теон, ты мой племянник, моя кровь. — Расходный материал? Они и твоей крови, дядя. Они происходят из твоих чресел. — Как и содержимое моего горшка, но это не значит, что я строю свои планы на его основе. — Хорошо, — сказал Теон, — тогда я отвлекаю. Может быть, я смогу... — О, я уже знаю, что делать. От моего хорошего друга Орела, начальника порта, я узнал, что в Великой септе нас ждёт особый сюрприз. Так что вторая часть твоей самой важной задачи — достать этот сюрприз и принести его мне, Теон. — Сюрприз? Из Великой септы? В это время суток её двери наверняка заперты и хорошо охраняются. Мне понадобится два десятка человек, если не больше, чтобы проникнуть туда, — возразил Теон. В этот момент он вдруг услышал звон колоколов, такой громкий, мощный и пронзительный, что это могли быть только тяжелые, гигантские колокола Великой септы. Семь колоколов звонили так громко, что их звон разносился далеко за пределами города. Когда колокола Великой септы наконец смолкли, прозвенев ровно семь раз, дядя обрадовался ему так, словно кто-то только что отсосал у него. — Ты слышал это, Теон? Ты слышал колокола? Они объявили, что Великая септа будет открыта всю ночь. Конечно, вряд ли кто-то забредёт в Великую септу в это время суток. Большинство добрых и благочестивых мужчин и женщин города после долгого дня тяжёлого, честного труда разбредутся, чтобы поесть, потрахаться и поспать, или же не появятся там до завтрашнего утра, до восхода солнца. Так что у тебя не должно возникнуть проблем с тем, чтобы достать мне то, что я хочу. А на обратном пути можешь заодно устроить диверсию. — И как? — Не знаю. Через небольшой пожар, возможно. Ты что-нибудь придумаешь. Ты ведь умный мальчик, не так ли? — подмигнул ему Юрон. В этот момент Теон услышал стук сапог по дереву и, оглянувшись через плечо, увидел трёх дворняг Юрона, спешащих с борта Молчаливой с тяжёлыми мешками. Тут же вокруг них собрались ещё четверо немых, на их чумазых лицах читалось что-то похожее на предвкушение. Люди с корабля, не дожидаясь приказа Юрона, принялись рыться в мешках и раздавать верёвки, крюки, цепи, длинные ножи, короткие мечи и небольшие глиняные горшки среди себе подобных. Кто-то сунул Теону в руки небольшой топор и длинный нож, но когда он попытался достать один из глиняных горшков, дворняга быстро отдёрнул его. — Что это? — Гусиный жир с сажей, — сказал Юрон. — Чтобы цвет нашей кожи не был так заметен при лунном свете, дорогой племянник. Нашей кожи? Большинство твоих дворняг и так коричневые как старая кожа, вряд ли это дерьмо им пригодится. — Тогда почему я не получаю ничего из этого? — Потому что тогда тебе придётся передвигаться по городу исключительно в тени, дорогой племянник, — сказал Юрон с почти отеческой улыбкой. — Тебе предстоит идти по улицам и переулкам, и, если кто-нибудь увидит тебя с измазанным лицом, ты будешь выглядеть излишне подозрительно. А мы этого не хотим, не так ли? Юрон был прав, во всяком случае, отчасти. Конечно, он привлёк бы нежелательные взгляды, если бы шёл по городу с этим отвратительным пятном на лице. Но в их случае тоже придётся проходить через полгорода, чтобы добраться до Драконьего логова. Думать, что они сами не привлекут внимания, если их увидят крадущимися через полгорода с этим пятном на лице, было в лучшем случае глупо. — Понятно, — наконец произнес Теон, но остальное оставил при себе. Затем он засунул маленький топор и длинный нож за пояс. — Так что же за сюрприз я должен раздобыть для вас из Великой септы? — спросил он. — Мертвец, Теон, мертвец. — Теон на мгновение посмотрел на своего дядю как на безумца. Но не успел даже намекнуть на это, о чём впоследствии наверняка бы пожалел, Вороний Глаз заговорил дальше: — Кровь драгоценна, дорогой племянник. Я уже объяснял тебе это. И одна кровь ценнее другой, даже если она находится внутри холодного трупа. Так что принеси мне тело того, кого ты там найдёшь. Это просто смешно, — подумал Теон, но ничего не сказал. — Кровь есть у любого живого существа. И, если Юрону нужна кровь, он мог бы просто перерезать горло одному из своих дворняг. Для этого нам вовсе не обязательно красть какого-то дохлого ублюдка. — Как пожелаете, Ваше Величество, — сказал Теон. Он понимал, что не имеет смысла спорить с дядей о том, зачем ему красть труп из Великой септы, если на самом деле они пришли сюда, чтобы украсть дракона. Он просто должен это сделать, как бы глупо и абсурдно это ни было. В этот момент Теон почти пожелал, чтобы странный план Юрона провалился, и тогда он сможет с чистой совестью и при поддержке железнорожденных вонзить нож ему в кишки. Однако затем он отогнал эту мысль. Возможно, его дядя наполовину безумен, а может, и больше, чем наполовину, но пока его планы срабатывали, и, если Теон желал в конце этого путешествия стать королём, а не оказаться на виселице, а может, и с собственным драконом под контролем, когда ему больше не понадобится Вороний Глаз, то, к сожалению, пока что придется следовать странным планам дяди. Когда дворняги раздали припасы, все отправились к Речным воротам, отделявшим порт от города внутри стен. Не успели они подойти, как Юрон свернул в сторону перед воротами, обогнул угол дома и скрылся в тени за широким участком стены, сложенным из цельного камня, который, казалось, был немного смещён вперед. Дворняги последовали за дядей в тень, слишком маленькую для них всех, но никто не вышел. Теон последовал за ними, не зная, что это может быть за трюк. Не успел он войти в тень, как увидел, что последняя из дворняг скрылась за углом, спрятавшись в тени массивного уступа. Теон быстрыми шагами последовал за ним и внезапно оказался перед открытыми воротами, сделанными из тяжелых деревянных балок, железной арматуры и небольшого приподнятого портупеи. Солдат в золотом плаще, как сразу же узнал Теон, суетливо пригласил его пройти, а затем закрыл и запер за собой ворота. — Что это было? — спросил Теон, пройдя по короткому туннелю и оказавшись по другую сторону стены, внутри Королевской Гавани, в окружении Юрона и его немых. — Салли-порт так же известный как дверь для вылазок, — ответил Юрон, пожав плечами. — Пройти через Речные ворота так поздно вечером, не привлекая внимания, было бы невозможно даже со всем серебром Железных островов, а если бы пришлось перелезать через стены, это, конечно, было бы слишком заметно. И утомительно. Впрочем, здешний салли-порт не так уж тщательно охраняется, поскольку обычно он всё равно всегда закрыт и заперт. Именно через него ты выберешься из города, когда вернёшься из Великой септы, Теон. Так что запомни, где находится этот проход. Несколькими быстрыми жестами Вороний Глаз разделил своих людей на две группы: четыре человека для себя и три для Теона. Затем, не говоря больше ни слова, Юрон отвернулся, выскочил на улицу из-за ближайшего дома и вместе с четырьмя дворнягами поспешил вниз по улице, к большой рыночной площади за Речными воротами. Теон тоже отвернулся и поспешил по улице, которая тянулась за городскими стенами, в другую сторону. Дворняги тут же последовали за ним. Несмотря на то, что был уже поздний вечер, солнца почти не осталось, а луна уже превратилась в бледно-серебристый диск высоко в небе, на улицах было на удивление многолюдно. Теон тут же отругал себя за удивление. Это Королевская Гавань. Когда семь преисподних замёрзнут, на улицах всё равно будет оживлённо, — подумал он. Пока они бежали по улице, достаточно быстро, чтобы не терять времени, но и не так быстро, чтобы не привлекать внимания, небо становилось всё темнее и темнее, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом за западными городскими стенами. Улицы немного опустели, и Теон мог только надеяться, что так будет продолжаться и дальше. Даже если мы попадём в Великую септу, то вряд ли сможем ходить по улицам с трупом, когда здесь ещё столько всего происходит, — подумал Теон, когда они свернули на боковую улочку, которая вывела их на юго-запад от Стальной улицы, на холм Висеньи, где их ждала Великая септа. Улицы становились ещё более пустыми, когда они проходили через район, где располагались мастерские городских оружейников и бронников, цепных мастеров, золотых дел мастеров, серебряных дел мастеров, кузнецов, гвоздильщиков и лудильщиков. Здесь они уже почти никого не встречали, и Теон надеялся, что так же будет и в остальном городе, когда они покинут Великую септу. Они ползли всё выше и выше по холму Висеньи через маленькие улочки и тени кузниц, плоских складов и высоких домов с богато и роскошно украшенными ступенчатыми фронтонами, пока улица, по которой они шли, наконец не открылась перед большим двором Септы Бейлора, открывая вид на огромную показную башню Великой септы. Какими же слабыми должны быть боги Семерых, чтобы нуждаться в таких вещах, — подумал он с усмешкой, когда ему на ум пришла простая, но возвышенная красота Костей Нагги. — В следующий раз, когда я там окажусь, железнорожденные провозгласят меня своим королём. Некоторое время они ждали в тени большого здания, не сводя глаз с переднего двора и внимательно наблюдая за Великой септой. Впервые Теон воспользовался возможностью взглянуть на людей, которых Юрон отправил с ним. Команда немых из Молчаливой представляла собой пугающую группу чужеземцев, некоторые из них были жестоко искалечены и изуродованы, другие были просто уродливы от рождения. Он не знал имён ни одного из них. Юрон никогда не обращался к людям по имени. Более того, он вообще почти не разговаривал с ними. Люди, казалось, либо всегда знали, что от них хочет Юрон, либо одного взгляда или жеста его дяди и короля, даже самого незначительного, было достаточно, чтобы дворняги разбежались. Сами немые, очевидно, не смогли бы назвать ему своих имен, даже если бы Теон потрудился спросить. Разумеется, он этого не сделал. Как только этот кошмар закончится, и он наденет на голову корону из плавника, то подберёт себе новую команду для своего нового корабля, команду настоящих железнорожденных. Он позволит сжечь Молчаливую дотла, до последнего лонжерона и последней доски, а что потом станет с этими чудовищами, вернутся ли они на родину или утопятся в море, его не волновало. Так что, не зная их имен, Теон с усмешкой дал им собственные имена за то время, что прошло с тех пор, как они отплыли из Арбора. С ним были Зевака, Красотка и Ушастик. У Зеваки были огромные и тупые глаза как у рыбы, поэтому долго морочиться с именем не пришлось. Красотка на самом деле был маленьким и громоздким скотом, уродливым как задница и волосатым как собака, но всегда обвешанный таким количеством золота и драгоценностей, о каком большинство девушек могли бы только мечтать, а Ушастику то ли в бою, то ли в наказание полностью отрезали оба уха, да так гладко, что от них не осталось ничего, кроме двух дырок со шрамами по бокам головы. Теон не был доволен тем, кто был в его распоряжении. Красотка был медлительным на голову и на руку, Ушастик был настолько же туп, насколько и уродлив, а Зевака... Зевака был худшим из них. Теон предпочел бы, чтобы вместо Зеваки с ним был Шепелявый, а может быть, Свистун или Четырёхпалый Фред, но сейчас ему приходилось довольствоваться Зевакой. Оставалось только надеяться, что этот тупица не станет путаться под ногами. Не желая больше беспокоиться о дворнягах, он снова обратил свой взор вперёд. Он действительно увидел, что несколько человек входят в Великую септу, а другие выходят так быстро, словно пришли из дешевого борделя. Значит, двери действительно были открыты даже в столь поздний час. Теон решил, что они все равно не пойдут через главный вход. Будь у него на лице эта отвратительная мазня или нет, его спутники всё равно выделялись бы, как пёстро одетые гончие, если бы прошли через этот проход вместе. Поэтому они воспользуются боковой дверью, которых здесь, несомненно, должно быть предостаточно. Если бы все двери окажутся заперты, они всегда смогут разбить окно. Как-нибудь они проберутся туда незамеченными. И всё же Теон предпочёл бы куда раньше узнать, что его задача в столь легендарном деле, как попытке украсть настоящего, живого дракона, будет заключаться в обычном проникновении в септу, чтобы непонятно зачем украсть чей-то труп. Ни за что не поверю Вороньему Глазу, если он скажет, что всё это было внезапно, и я изначально должен был идти вместе с ним в Драконье логово, — мрачно подумал он. — Всё он знал. Знал он об этом трупе или нет, но точно не планировал брать меня с собой, иначе бы не молчал всю дорогу. Сукин сын. Вороний Глаз просто обязан был знать, и всё же он держал его в неведении. Теон решил, что обязательно отплатит ему. Когда-нибудь, так или иначе, он отплатит ему. За всё, за каждое унижение, за каждый недобрый взгляд, за сардонический смех, за кривую ухмылку, за каждый миг, когда Юрон держал его в неведении, от души смеясь над ним и его неосведомленностью за закрытыми дверями. И всё же, несмотря на всё его предвкушение погрузить нож в плоть проклятого дяди, ему нужно было быть осторожным. Очень осторожным. Не раз Теону казалось, что дядя знает о нём или о других то, чего не мог знать, страхи, мечты и мысли, которые он никогда не высказывал вслух. Кроме того, Юрон был человеком столь же могущественным, сколь и жестоким. То, что он делал с людьми, даже не для того, чтобы наказать их за что-то, а просто ради собственного развлечения, было кошмарно. Что он сделает с Теоном, если захочет наказать его за какие-то проступки, он даже не хотел представлять. Септон, которого Юрон забрал с собой из Арбора, наверняка может кое-что рассказать о том, на что способен Король Вороний Глаз, — подумал Теон, ощутив, как по позвоночнику пробегает холодная дрожь. Юрон держал этого человека, маленького, старого, наполовину лысого и простого как мышь, в заточении в трюме Молчаливой с того самого дня, как они взяли Арбор, и держал его только на талой воде, чёрством хлебе и чем-то, что называл вечерней тенью, что бы это ни значило. Явно какая-то чужеземная магия. Теона не особенно волновало, что Юрон сделал со стариком ради собственной забавы. По крайней мере, до тех пор, пока он не вытащил его из трюма Молчаливой в ту ночь, когда они стояли на якоре в окрестностях Ступеней. Судя по всему, Юрон поил септона этой вечерней тенью всё больше и больше каждый день с того момента, как его посадили в цепи, разговаривал с ним почти каждый день и вбивал в его голову самые путаные мысли. В конце концов ему удалось настолько запутать и извратить разум септона, что в ту ночь, перед тем как они отплыли в Королевскую Гавань, тот танцевал полуголым под палубой перед дворнягами Юрона, смеялся и хихикал, как застенчивая девица, а затем позволил всем дворнягам взять его по очереди как женщину, привыкшей к целому полчищу хуёв, со стонами умоляя о новых мужчинах как какая-нибудь дешёвая портовая шлюха. «С такой силой ты мог бы править королевствами, основывать империи, с драконами или без, — изумлялся Теон, изо всех сил сглатывая отвращение к похотливым крикам и стонам, громко раздававшимся по всему пути в каюту Юрона. — Если бы ты только заставил нужных мужчин и женщин выпить это... эту вечернюю тень...» «Боюсь, всё не так просто, дорогой племянник», — громко рассмеялся Юрон. «Но... если ты даже сможешь заставить септона стать подстилкой для твоих людей...» «После того как почтенный септон повеселится под палубой, я не дам ему больше ни капли вечерней тени. Это продлится несколько дней, но потом эффект сойдёт на нет, его разум распутается, и он поймёт, что стал корабельной шлюхой. Его лицо в тот момент, когда он осознает, что натворил, станет моим последним развлечением со стариком. Однако после этого я больше не буду тратить на него тени. Чтобы эффект был длительным, чтобы не просто склонить разум человека, а по-настоящему сломить его, нужны недели, иногда даже месяцы и куда большие запасы тени, чем я готов использовать на септоне ради этой маленькой забавы». Этой маленькой забавы, — эхом отозвалась в голове Теона. — Вот как он называет все те ужасные вещи, что делает с неприятными ему людьми. Маленькие забавы. Теон хотел бы, чтобы Дагмер был сейчас здесь и дал ему совет и слова утешения. Однако Дагмера здесь не было. Юрон приказал ему ни с кем не говорить об их плане покинуть Арбор и оставить большую часть Железного флота и их налётчиков в качестве приманки для Королевского флота. Заговори Теон об этом не с тем человеком, то мог выдать их планы и тем самым всё испортить. Поэтому он держал язык за зубами, даже перед своим старым другом Дагмером. Теон просто надеялся, что Юрон не оставит без внимания такого хорошего опытного печально известного налетчика, как Дагмер, не пожертвует таким человеком ради своего плана. Юрону понадобятся хорошие люди, — говорил себе Теон и надеялся. — Каким бы ни был его план, как только он получит своего дракона, ему понадобятся хорошие люди под его командованием, чтобы завоевать и править своим новым королевством. Ему понадобятся такие люди, как Дагмер. Однако Дагмера здесь не было, он не присоединился к ним на Молчаливой. На борту Молчаливой не было никого, кроме Юрона, Теона, шлюхи Фалии и дворняжек Юрона. Значит, либо он был на других кораблях, с которыми Юрон собирался встретиться позже, после набега на Королевскую Гавань, либо... Либо он остался на Арборе, как и многие другие несчастные ублюдки, которых вскоре утопят, порубят на куски или повесят. Нет, этого не случится, — сказал себе Теон уже не в первый раз. — Мы обязательно встретимся снова, когда Молчаливая воссоединится с остальным Железным флотом. А если нет, то мы встретимся снова, когда я вернусь на Железные острова и получу свою корону. Теон был уверен, что Дагмер Щербатый будет из тех немногих, кто сможет вырваться из западни, подобной той, что была устроена в Арборе. Да, Дагмер выживет, должен выжить, а потом они снова встретятся и будут смеяться над случившимся за целыми бочками вина и пива. От размышлений его оторвал Красотка, потрепав по плечу. Раздосадованный, он взглянул в мрачное лицо уродливого дворняги. Тот лишь кивнул и указал головой в определенном направлении. Теон проследил за его движением и увидел, как Зевака под покровом ночи спешит через площадь обратно к ним, промчавшись мимо несуразно большой статуи Бейлора Благословенного. Теон даже не заметил, что тот вообще ушёл, и на мгновение досадовал, что его подчинённые действовали без его приказа. Как долго он был погружен в свои мысли? Но у него не было времени, чтобы досадовать или размышлять о своих грёзах. Не успел Зевака присоединиться к ним, как сделал несколько знаков своими шишковатыми, покрытыми шрамами руками, о значении которых Теон не мог даже догадаться, а затем кивнул головой в определенном направлении. Ушастик и Красотка наоборот прекрасно понимали Зеваку. Не дожидаясь команды Теона, дворняги снова вскочили на ноги и поспешили прочь. Теон шикнул им вслед, желая позвать их обратно, но потом воздержался от того, чтобы сказать что-нибудь вслух, что могло бы привлечь к ним внимание. Вскоре он тоже вскочил на ноги и понёсся за наглыми дворнягами сквозь ночь. Позже он проследит за тем, чтобы они были наказаны за своё поведение. Пока же ему нужно было убедиться, что он их не потеряет. Он шёл за тремя мужчинами быстрым шагом по широкой дуге вдоль края переднего двора. Несколько других мужчин и женщин виднелись то тут, то там у входа в Великую септу, на переднем дворе или в начале улиц и переулков, уходящих от площади. Однако никто, казалось, не обращал на них внимания. Тем не менее Теону казалось, что на него смотрит тысяча глаз, и он был уверен, что в любой момент откуда-то из тени выскочат полчища золотых плащей и ринутся через улицы и переулки на площадь, чтобы заковать их в цепи или, без лишних слов, разрубить на части. Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого они добрались до небольшого фруктового сада, одного из многочисленных садов, окружавших Великую септу и обнесённого живой изгородью с невысоким декоративным забором, который примыкал к южной стороне Великой септы, обращенной в сторону переднего двора, и так никого и не встретили. Массивный купол септы отбрасывал чёрную тень на сад в оставшемся бледном лунном свете, что позволило им пройти, не заметив никого. Впрочем, здесь вообще никого не было. Зевака провёл их через небольшой фруктовый сад, проходящий под деревьями слив и айвы, к маленькой двери, возле которой на слабом ветерке болтался крошечный фонарь. Фонарь, в котором горела всего одна свеча, имел маленькие хрустальные окошки, отбрасывавшие слабый свет на стены и стволы фруктовых деревьев. Зевака целенаправленно подошел к двери, взялся за ручку и бесшумно потянул дверь на себя. Она не была заперта. Теон в последний раз огляделся по сторонам, уверенный, что всё не может быть так просто, но затем, когда ничего и никого рядом с собой не обнаружил, проскользнул в дверь следом за Ушастиком. Не успел Теон войти в маленький тёмный коридор, как Красотка закрыл за собой дверь и с грохотом захлопнул её. — Ты не только немой, но и глухой? Или ты просто глуп? — шипел на него Теон. — Можешь быть уверен, это слышало полгорода, идиот. Красотка тут же сделал крошечный шаг к Теону и на мгновение посмотрел на него так, словно собирался вонзить нож ему в живот. Однако по щелчку Ушастика он сделал такой же крошечный шаг назад. Три дворняги выстроились у стен коридора, и Зевака кивком головы приказал Теону идти вперед. Теон снял с пояса небольшой топор и длинный нож, переложил топор в правую руку, а нож — в левую и пошёл впереди. Наконец-то. Наконец-то они поняли, что я их лидер и их принц, — с довольной улыбкой подумал Теон, проталкиваясь мимо мужчин по коридору. — И лучше бы им не забывать об этом в ближайшее время. Коридор был узким и неосвещенным, лишь слабый лунный свет, падавший то тут, то там через крошечные окошки, да мерцающий отблеск маленьких таловых свечей, горевших в соседних комнатах за полуоткрытыми дверями, указывали им путь. Теон заглядывал то в одну, то в другую дверь, иногда более широкую, иногда менее, пока они пробирались мимо. В маленьких комнатах септоны сидели за маленькими столиками с маленькими свечами и маленькими перьями в маленьких руках и, казалось, делали... что делали? Переписывали тексты и рисунки из книг? Что за дурацкая религия, — подумал он с беззвучным фырканьем. Они обогнули угол и миновали еще одну комнату с закрытой дверью. Сквозь щель под дверью пробивался свет, и Теону показалось, что он слышит шум за дверью. Кто-то перекладывал что-то с места на место, рылся в сундуках или на полках, звенел бокалами, кружками или мисками. Возможно, эта комната заслуживает более пристального внимания. Теон тихонько шагнул к двери и уже собирался взяться за ручку, когда Зевака схватил его за руку и грубо отдернул от двери. Теон сердито посмотрел на него. Зевака посмотрел на него так же сердито и яростно затряс головой. — За этой дверью что-то происходит, — прошептал Теон. — Наверняка верховный септон пересчитывает за ней свои кучи золота или что-то в этом роде. И я с радостью заплачу за это Железную цену. Поэтому либо ты идёшь со мной и помогаешь, либо остаёшься здесь как трус. Ноздри Зеваки на миг вздулись, но сказать что-то в ответ немой не мог. Да и как бы он это сделал? Впервые Теон понял, почему Вороний Глаз предпочитал вырезать языки своих людей. Теон повернулся к двери, еще раз проверил хватку топора в руке, взял длинный нож в зубы и положил левую руку на дверную ручку. Теон в последний раз огляделся, мрачно кивнул своим людям, а когда они нерешительно, но всё же кивнули в ответ, распахнул дверь и бросился внутрь. Теон метнулся к широкому столу, стоящему за дверью, выхватил нож, взмахнул топором и нанес удар. Топор глубоко вонзился в шею фигуры, облаченной в серую одежду. Теон быстро выдернул топор из шеи и прыгнул вперёд, перемахнув через труп и ударившись о твёрдый край стола. Перед ним стояла еще одна фигура, держащая руки перед лицом, но не издававшая ни малейшего звука. Нож Теона рванулся вперед, прошёл между тонкими руками и вонзился в горло, прорезав кожу и плоть, погрузившись до самой рукояти. Когда руки серой фигуры, трясущиеся в предсмертных муках, бессильно упали, Теон снова ударил топором и расколол ей череп. Теон вытащил нож и топор, и фигура обмякла и упала на землю. Она еще несколько раз захлебнулась кровью, а затем умерла. Не найдя больше никого, кого можно было бы убить, Теон оглядел комнату и обнаружил еще пять фигур, замерших на земле у ног его людей. Их оружие было окровавлено до рукоятей. Все они, как теперь стало ясно, были женщинами, полностью закутанными с головы до ног в серые одеяния, целиком, за исключением глаз. Только тогда он понял, кого они только что убили. Молчаливые сёстры. Теон посмотрел на вещи, которые лежали на столе и на полках вокруг него. Небольшие коробочки, кувшины и горшочки из дерева, глины, меди или свинца. Некоторые шкатулки и кувшины были открыты, и в них Теон нашел всевозможные порошки, сушёные цветы, крупную соль, янтарь и, одному богу известно, что еще. На полках он нашел мочалки, большие чаши для воды и бруски мыла, лоскуты белого шёлка и флаконы с маслами всех цветов радуги. И тут Теон понял, где он находится. Он находился в комнате, где молчаливые сёстры омывали мертвых и готовили их к погребению, чтобы они могли войти чистыми и непорочными в золотые залы Отца Небесного. Ушастый взял со стола одну из маленьких деревянных коробочек, тщательно осмотрел её и протянул Теону. Теон сразу же всё понял. Вот твоя добыча, — казалось, говорил этот жест. — За это барахло ты заплатил Железную цену и зарезал кучку немых баб. Теон фыркнул, затем повернулся и, топая, вышел из комнаты. Дворняги, явно объединенные общим весельем, последовали за ним. Теон закрыл дверь за Красоткой, выходящего из комнаты последним, с уродливой ухмылкой на червивых губах. Теон мог только надеяться, что никто в ближайшее время не зайдёт в эту комнату. Затем он засунул топор обратно за пояс, взял в правую руку длинный нож и продолжил красться по коридору. Дворняги последовали за ним. Как только он избавится от Юрона и коронуется, то обязательно сдерёт с их лиц эти глупые ухмылки. Они прокрались за очередной угол, и Теон заметил, что коридор становится шире, а потолок — выше. Стены коридора здесь были увешаны картинами, на которых, судя по всему, были изображены портреты святых и важные моменты историй из Семиконечной звезды, а между ними висели кованые подсвечники с горящими свечами из воска, а не сала. Несомненно, они приближались либо к главному куполу Великой септы, либо к личным покоям верховного септона, которые определённо должны были находиться где-то здесь. Так или иначе, они явно не так далеко. При свете свечей Теон рассмотрел некоторые картины на стенах и обнаружил, что узнал или, по крайней мере, думал, что узнал, многие из изображенных на них сцен. Интересно, узнал бы я всё это, если бы здесь были изображения Утонувшего бога и его сказаний? Скорее всего, нет, — признался он себе. Однажды во время своего плена в Винтерфелле он прочитал несколько страниц Семиконечной Звезды, но скорее от скуки, чем из какого-либо интереса. Никто в Винтерфелле не молился Утонувшему богу, поэтому он раз или два попробовал обратиться к другим богам, что предоставлялись на выбор. Однажды он побывал с Роббом в богороще, но молча сидеть перед глупым деревом и надеяться на шелест листьев как на знак от безымянных богов было не только слишком скучно, но и, на его вкус, чересчур глупо. После этого он взял в руки Семиконечную звезду. Шейли, септон Винтерфелла, был очень рад вручить ему книгу. В то время он всё ещё был увлечен дочерью лорда Эддарда, леди Сансой, старшей и самой красивой из них, и надеялся, что лорд Старк однажды отдаст её в жёны Теону и назовет сыном. Разумеется, этого не случилось. Тем не менее он взял за правило читать Семиконечную звезду и даже несколько раз ходил в септу Винтерфелла на утреннюю службу, надеясь, что это как-то впечатлит леди Кетлин, а возможно, и леди Сансу. Этого также не произошло. Они дошли до широкой, уходящей вверх лестницы из темного дерева. Теон прокрался дальше по лестнице и по дугообразному коридору за ней. Судя по форме коридора, он должен был проходить за внешней стеной центрального купола Великой септы. Здесь на стенах снова висело всего несколько свечей в небольших держателях, так что коридор был освещён довольно слабо. Теон несколько раз ненадолго замешкался, когда под его ногами скрипнули деревянные ступеньки лестницы и пол коридора, теперь уже не каменные. Каждый раз он мельком оглядывался по сторонам, но не находил рядом никого, кроме Ушастика, Зеваки и Красотки, следовавших на небольшом расстоянии. Он только что миновал богато украшенную резьбой дверь справа от себя, его глаза уже были устремлены в конец коридора, который находился недалеко от них, как вдруг позади него коридор залило ещё больше света. Теон остановился, словно пригвожденный к месту, и крутанулся на месте. — Семеро, вы кто такие? — возмущенно спросил септон, выходя в коридор. — Что это значит... Но в следующий миг Зевака уже подскочил вперед и быстрым ударом короткого меча перерезал септону горло. Булькая и отплевываясь кровью, септон упал. Только сейчас Теон заметил, что в комнате за септоном находится ещё и септа. Он увидел, как та в испуге и панике распахнула глаза и вобрала воздуха, чтобы закричать. Но прежде чем из её горла вырвался хоть один звук, один из топоров Ушастика уже глубоко вонзился в её грудь. Он был брошен с такой огромной силой и быстротой, что свалил септу с ног. Зевака схватил всё ещё булькающего, полудохлого септона, поднял его и швырнул обратно в комнату, прямо на мёртвое тело септы. Затем он снова захлопнул дверь. И тут же коридор вновь окутала непроглядная тьма. Даже кровь на полу, хлынувшая потоком из горла септона, почти полностью исчезла в темноте, которую едва ли нарушила горстка горящих свечей. Теон с мрачным выражением лица кивнул своим людям, затем снова повернулся и зашагал дальше. Они дошли до конца коридора, где обнаружили единственную дверь, указывающую налево, а значит, несомненно, в центральный купол Великой септы. Теон как можно медленнее и тише открыл дверь и прошмыгнул внутрь. Низко пригнувшись, он бросился вперед, за каменную балюстраду. Зевака, Красотка и Ушастик последовали за ним. Затем он огляделся. Действительно, они находились в центральном куполе. Значит, им удалось пробраться так далеко, не будучи обнаруженными. Ну, почти. Теон никогда не бывал здесь раньше, но знал, где они находятся, по рассказам септона Шейли, который однажды побывал в Великой септе ещё мальчишкой, о чём не уставал рассказывать. Они находились во второй галерее за изображениями Семерых. Впереди Теон различил спину Неведомого в длинной мантии. Как символично, — подумал он с язвительной улыбкой. Он приказал дворнягам следовать за ним, а сам пополз по галерее к Старице. Между двумя массивными статуями была лестница, ведущая вниз, но, на взгляд Теона, она была слишком широкой и хорошо просматривалась, поэтому он прокрался дальше и спустился по следующей, гораздо более узкой лестнице между Старицей и Кузнецом. Здесь, к счастью, они были в основном скрыты фонарем Старицы и молотом Кузнеца от взглядов тех, кто мог находиться в Великой септе, пока они спускались в первую, нижнюю галерею. Оказавшись там, Теон быстро метнулся в сторону и спрятался за массивными ногами Кузнеца. Он снова огляделся по сторонам и с раздражением заметил, что повсюду на стенах и полу вырезаны имена Таргариенов. Затем он вспомнил, для чего всё это. Это были гробницы многих королей и королев с тех самых пор, как Великая септа была построена при короле-септоне Бейлоре Таргариене. Последующие Таргариены удостаивались чести найти свой последний покой в самом центре Веры в Семерых, ближе к богам, чем где-либо еще в мире смертных. И снова Теон мог только фыркнуть от того, как всё это глупо. Кто же захочет быть похороненным так близко к таким слабым богам, у которых нет ничего, кроме стад болтливых септонов и нетронутых септ. Каким же маленьким должен быть член у мужчины, чтобы он мог отказаться его использовать, дабы не позориться, — с усмешкой подумал Теон. — И насколько же уродливой должна быть женщина, чтобы, выбрать такую жизнь? Такая точно должна потерять всякую надежду на трах. Теон обогнул статую Кузнеца, осторожно заглянул за широкую каменную балюстраду и впервые посмотрел вниз, в центр центрального купола Великой септы. Теон увидел, что он находится между Кузнецом и Матерью почти точно напротив широкого главного прохода. За ним находилась еще одна комната, освещённая, казалось, мириадами маленьких ламп. С потолка, прямо между статуями Семерых, свисали огромные знамёна высотой в три человеческих роста, чёрные как ночь, с ярко-красным трехглавым драконом Таргариенов на них. В центре огромного зала Теон обнаружил большой постамент, как он потом понял, каменный помост. Принесли ли его сюда для этой цели или он стоял здесь всегда, Теон не знал, да и не интересовался. На помосте лежала маленькая фигурка, тонкая как палка, тщательно закутанная с головы до ног в длинные простыни из белого шёлка. Открытым оставалось только лицо, старое, бледное и морщинистое. На закрытых глазах мертвеца блестели золотые монеты в свете сотен свечей и нескольких чаш, свет, слабо освещавших столь огромный зал, тускло играя на стенах и полу, колоннах и украшениях из цветного стекла и, наконец, на статуях Семерых, как утренний свет на ласковых волнах на пляже. Не будь он здесь для того, чтобы украсть труп и убить любого, кто встанет на пути, Теон, возможно, нашёл бы это зрелище прекрасным и насладился бы им. И наконец, вокруг помоста стояли семь человек, одетых в золотое облачение городской стражи Королевской Гавани. Почётный караул для какого-то мёртвого сукиного сына, — подумал Теон. Потом он понял. Прощание в Великой септе, золотые монеты на глазах вместо медных грошей, почётный караул из семи золотых плащей, огромные королевские знамёна... — Старик точно Таргариен. Но который? Теон не так много знал о королевской семье и её истории: кто был чьим сыном или дочерью, кто из братьев трахал сестру, кто за кем шёл на трон, или кто оспаривал чьи-то притязания на трон и тому подобное. Это просто никогда не интересовало его, несмотря на все старания мейстера Лювина. В настоящее время королевская семья была достаточно мала, чтобы знать их всех, даже если они были не особо примечательны. Был король Рейгар, слабак и миролюбивый трус, каких мало, и его жена, Элия Дорнийская, маленькая и хрупкая, слабая телом и ничем не достойная быть королевой. Теон, во всяком случае, знал, что сам никогда бы не стал довольствоваться такой слабой женщиной в качестве своей королевы. Его королева должна быть красивой, настолько красивой, что даже у бардов не хватило бы слов, чтобы описать её, с сиськами как у кормилицы и бёдрами, обещающими не меньше дюжины детей. И Теон уже знал, кто именно займёт это место, когда Юрон будет мёртв, корона из плавника водрузится на его голову, и он будет править своим королевством вместе со своим драконом. У короля был младший брат, Визерис, который несколько лет назад женился на наследнице Дорна, Арианне Мартелл. А у короля и королевы было двое детей — болтливый Эйгон и Рейнис, его сладкая принцесса. Но Теон не мог вспомнить одного Таргариена, которым мог быть этот мертвец. Перед ним лежал труп старика, маленький и хрупкий. Такой старый, да еще и такой жалкий, каким он не знал ни одного Таргариена. Единственным стариком из Таргариенов, который приходил Теону на ум, был отец короля Рейгара, безумный Эйрис. Однако король Эйрис умер и был сожжён почти пятнадцать лет назад. А может, и нет? Как было бы здорово, если бы выяснилось, что Эйрис вовсе не сдох, а был свергнут с трона Рейгаром и надолго заточён в темницу. Если выяснится, что даже всеми любимый Рейгар способен на такую жестокость к родному отцу, Семь Королевств ещё больше отблагодарят нас потом, когда мы покончим с Таргариенами и перебьём их всех, — подумал Теон с широкой ухмылкой. — Всех, кроме милой Рейнис. Моя принцесса не будет убита. Она будет принадлежать мне и только мне. Теон решил, что ему совершенно безразлично, кто там лежит. По какой-то непонятной причине Вороний Глаз решил, что этот тощий мешок с костями имеет какую-то ценность, поэтому он украдет его и отнесёт на корабль. В конце концов, Теон обязан радовать своего короля, пока не представится возможность избавиться от него. Теон снова оглянулся на балюстраду и посмотрел вниз, в большой зал. Из Великой септы как раз выходила женщина, судя по одежде, жена не слишком удачливого ремесленника, которая, видимо, зашла сюда помолиться. В остальном же здесь не было никого, кроме семи золотых плащей, которые, несмотря на свой столь священный долг, стояли вокруг помоста с тощим трупом с довольно скучающим видом. Они были облачены в сталь и вооружены мечами, но по тому, как мужчины постоянно переминались с ноги на ногу и опускали головы, они казались не только скучающими, но и усталыми и измученными. Если бы Теон знал раньше, что его здесь ожидает, и если бы у него было больше времени на разработку плана, он наверняка смог бы придумать, как решить всё это более элегантно. Он мог бы нанять пару городских шлюх, чтобы те принесли мужчинам вина, от которого они, ни за что бы не отказались, ещё больше вымотали их, а может, даже заманили бы одного или двух из них, чтобы они по-быстрому потрахаться за статуей Девы или Матери. Или он мог бы отвлечь внимание где-нибудь снаружи, может быть, попросив одного из дворняг забить кого-нибудь до смерти и бросить его труп где-нибудь на видном месте, чтобы выманить золотых плащей криками первой же обнаружившей его девки. Однако теперь он был здесь, как и золотые плащи, и у него не было ни возможностей вытащить труп наружу по-тихому, ни пары шлюх с вином, следующих по пятам. Так что Теону с дворнягами придется решать эту проблему по-старому, по принципам железнорождённых, кровью и сталью. Недолго думая, Теон еще раз изучил противников. Золотые плащи превосходили их числом семь к четырем. Однако Теон, Ушастик, Зевака и Красотка были свежи и полны сил, в отличие от стражников, что уже не стояли здесь в тяжелых доспехах. Ну а самое главное, — за ними был эффект внезапности. Если они верно разыграют свои ходы, то преимущество золотых плащей в численности отпадёт ещё быстрее, чем эти болваны осознают, что произошло. — Разделимся, — прошептал он Зеваке, который присел рядом с ним. — Я нападу первым. Оттуда. — Теон указал пальцем на промежуток между Девой и Воином. — А когда эти ублюдки отвлекутся на меня, ты ударишь им в спину. Зевака кивнул, сделал остальным дворнягам несколько знаков рукой, после чего они скрылись. Теон мог только надеяться, что нескольких движений его бугристых пальцев действительно заставили остальных понять, в чем заключается план. Ему совсем не хотелось оказаться в одиночестве и со спущенными штанами перед семью золотыми плащами. Однако теперь у него не оставалось иного выбора, кроме как довериться этим немым ублюдкам. Но больше, чем на дворняг, он полагался на свой топор и длинный нож. Поэтому он пополз дальше по галерее, пока не оказался за статуей Воина. Он снова осторожно выглянул из-за балюстрады, но увидел, что большой зал не изменился. Хоть что-то хорошее: никто из горожан не приходил сюда молиться, никто из тех, кто мог бы стать им помехой, встав на пути или громко взывая о помощи. Теон сделал несколько глубоких вдохов. Затем он взял длинный нож в левую руку, снова снял с пояса топор и вскочил на ноги. Оба оружия он спрятал за спиной, пока, пошатываясь, спускался по маленькой узкой лестнице между Воином и Девой. — Эй, откуда ты взялся? — крикнул один из Золотых Плащей, как только Теон сделал полдюжины шагов. — Где мое вино? Я же требовал принести вино, когда я проснусь, — пробормотал он. Теон решил, что, если бы он просто яростно бросился к ним с дикими криками, то мог бы даже не надеяться подойти золотым плащам так близко, не будучи пронзенным мечом. На какого-то пьяницу они так сразу не поднимут оружие. Собственно, это был план, если его можно было так назвать. Он когда-то слышал из детской сказки. Всё было так же просто, как и гениально. По крайней мере, Теон на это надеялся. Он также надеялся, что эти золотые плащи не слышали в детстве тех же сказок, что и он. — Где я? Зачем вы, ублюдки, притащили меня сюда? Теон вознес безмолвную молитву всем богам, что его слышали, чтобы он казался достаточно пьяным, чтобы стражники не разгадали его игры. Золотые плащи некоторое время смотрели на него в замешательстве, а затем один за другим начали ухмыляться. — Семеро, да он в говно, — сказал один из них с ухмылкой. — Посмотрите на этого сопляка, — смеялся другой. Теон продолжал шаг за шагом приближаться к солдатам, надеясь, что никто из них не заметит оружия, которое он всё ещё прятал за спиной. Ещё пять шагов. — Давай, вали отсюда, — рявкнул на него один из золотых плащей. — Если ты здесь не для молитв, то тебе, никчемному куску дерьма, здесь делать нечего. Еще четыре шага. — Покажи мне свои руки, засранец, — приказал солдат, к которому он шёл. —Что там у тебя за спиной? Я сказал, покажи мне свои грёбаные руки. — Еще три шага. Солдаты посмотрели друг на друга, и самый старший из них положил руку на эфес своего меча. Еще два шага. — В последний раз, сука, повторяю, показал свои руки, или я... В этот момент Теон сделал рывок вперед. Топором он ударил по руке солдата, прежде чем тот успел выхватить меч, и отрубил ему пальцы. В тот же миг он выпустил вперед левую руку и полоснул ножом по краю шлема. Солдат не успел даже вскрикнуть из-за отрубленных пальцев, как из его перерезанного горла хлынула кровь. — Сукин сын! — прорычал один из солдат, и в тот же миг все потянулись к рукоятям мечей. Теон сделал выпад, крутанулся вокруг себя так быстро, как только мог, и метнул топор в одного из солдат, прежде чем тот успел поднять меч для защиты. Топор полетел в него, и с громким звоном плоская сторона лезвия ударила солдата по шлему. Теон в ужасе посмотрел на мужчину. Кровь стекала по его лицу, где древко топора раздробило ему нос. — Ты труп, мелкий... Его угроза была пресечена в тот момент, когда остриё короткого меча пронзило его горло сзади. Зевака усмехнулся, глядя на Теона, когда солдат замертво рухнул на землю перед ним. Красотка уже глубоко вонзил свой клинок в бок другого золотого плаща, который упал с болезненными воплями, а Ушастик вонзил два своих коротких топора справа и слева в шею еще одного солдата. Четверо золотых плащей были мертвы, или, если можно так выразиться, трое ещё стояли на ногах. В панике оставшиеся бойцы огляделись по сторонам в поисках спасения. Но они его так и не нашли. Ушастик и Зевака вместе бросились на другого золотого плаща, а Красотка прыгнул на следующую жертву, как сумеречный кот. Взяв в правую руку свой длинный нож, Теон бросился на последнего золотого плаща, что был еще жив и невредим, стоя к нему спиной, охваченный паникой и совершенно беспомощный. Теон ударил его плечом в спину и, когда тот с испуганным криком упал, со всей силы вонзил лезвие ножа ему в шею. И тогда всё было кончено. Теон вырвал клинок из шеи мертвеца, встал, огляделся и обнаружил, что все золотые плащи были мертвы, а три дворняги стояли среди трупов с довольными ухмылками на уродливых рожах. Лицо Красотки было так сильно залито кровью, что казалось, будто он искупал свое лицо в потрохах. Он... он загрыз солдата до смерти? Теон перевёл взгляд на лежащего на земле мертвеца: раны на его шее и лице выглядели так, словно хищный зверь впился зубами в его плоть. Он снова отвёл взгляд и быстро выкинул эту мысль из головы. Он подошел к помосту и внимательно осмотрел труп, за которым они сюда пришли. Теон отнял от глаз две золотые монеты и сунул их в один из карманов своего дублета. Вблизи мертвец выглядел ещё более жалким, чем издалека. Это был старый, очень старый человек, лысый, маленький как ребенок, исхудавший, с морщинами на лице. Казалось, он умер от голода. Посмотрим, действительно ли он Таргариен, — подумал Теон, прикладывая палец к одному из закрытых глаз и приподнимая веко. Однако глаз под ним был не фиолетовым, а белым как молоко. Теон фыркнул и отпустил веко. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил лежащее перед алтарём Воина знамя, которое какой-то рыцарь, видимо, оставил в качестве подношения богу после своей молитвы. Теон подошел, взял знамя, где были изображены два рыцаря, сражающиеся на мечах, один пурпурный на серебряном, другой серебряный на пурпурном, и бросил его в руки Ушастика. — Заверните его в это и убираемся отсюда, — приказал он. Ушастик и Зевака шагнули вперед, расстелили знамя на полу рядом с помостом, потянули за руки и ноги мертвого старика и позволили ему упасть на знамя. Мертвец оказался таким лёгким и хрупким, что едва издал звук, упав на плд. Затем оба дворняги завернули его в знамя и связали узлом из серебряных шнуров по краям знамени, после чего Зевака перекинул небольшой сверток через плечо. Теон быстро огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что в Великой септе больше никого нет и что никто не видел их со стороны входа. Пока что там было пусто. Всё, что им сейчас было нужно, — это отвлекающий манёвр, причем такой, чтобы предотвратить погоню, пока они будут пробираться через Королевскую Гавань с украденным трупом, и заодно отвлечь жителей города от того факта, что у них из-под носа только что украли дракона. Теон даже представить себе не мог, насколько большим должен быть этот отвлекающий манёвр. Определённо, это будет самая большая диверсия, которую можно вообразить. Лучшие планы всегда просты, и поэтому Теон решил сделать первое, что пришло ему в голову. Он подошёл к одной из огненных чаш, висевших в трех шагах над полом на длинных тонких цепях, подвешенных к крюкам в колоннах между статуями Семерых, взобрался на постамент Отца и снял её. Цепь была горячей, очень горячей, но, к счастью, не настолько, чтобы сразу обжечься. Он снова спрыгнул с пьедестала, сделал несколько быстрых шагов в сторону помоста, взобрался на него и начал кружить огненную чашу вокруг, словно цеп или кистень с чересчур длинной цепью. Он отпустил цепь, и огненная чаша, словно комета, пронеслась по залу. Она ударилась об одно из массивных знамён Таргариенов, и быстрее, чем Теон мог вообразить, ткань загорелась, а могучий красный дракон исчез в ярком пламени. На какой-то миг Теон был заворожен зрелищем и увидел, как загорелись веревки, удерживающие знамя наверху и соединяющие его с другими знамёнами. Затем пламя перекинулось на следующее знамя. Свист внезапно вывел его из состояния восхищения. Теон оглянулся и увидел Красотку, который уже взбирался на верхнюю галерею вместе с Зевакой и Ушастиком, неистово размахивая руками. Только тогда Теон пришёл в себя, осознав, что он здесь натворил. Проклятье. Вся Великая септа пылает, а я стою здесь столбом, словно сдохнуть захотел, — подумал он в ужасе. Он спрыгнул с постамента и поспешил к лестнице между Старицей и Неведомым к двери, через которую они вошли. Свет пламени за его спиной, казалось, разгорался все ярче и ярче с каждым шагом. Должно быть, уже загорелись другие знамёна, возможно, и сама Великая септа. Не успел он оставить позади нижнюю галерею и сделать первый шаг по лестнице на вторую галерею, как услышал позади себя звон стекла, что-то лопнуло или разбилось, а затем что-то большое и тяжелое с огромным грохотом рухнуло на пол. Поднявшись наверх, он в последний раз огляделся и обнаружил, что теперь весь зал, казалось, был наполнен бушующим огненным штормом. Окна из разноцветного хрустального стекла начали лопаться, часть потолка проломилась, упав на статую Матери, расколов её пополам, и она лежала на полу посреди зала, погребенная под горящими осколками потолка. Густые клубы дыма начали заполнять зал, и Теон уже чувствовал, как дым обжигает легкие. Где-то наверху он услышал ещё один треск и стон и решил, что лучше не выяснять, что упадёт следующим. Он повернулся и поспешил к выходу. Всего через мгновение он услышал оглушительный грохот. Что-то рухнуло прямо за дверью, подняв облако дыма и пыли, которое пронеслось по коридору вслед за ним. Три дворняги ненадолго опережали его, но Теон быстро нагнал их. Они помчались обратно по лестнице, и откуда-то Теон услышал возбужденные крики и вопли, а где-то бешено звонили в бесчисленные колокола, явно затем, чтобы разбудить жителей города. Пожар уже не был ни для кого секретом. Теон не мог даже предположить, насколько далеко сейчас были видны языки пламени, но надеялся, что достаточно далеко, чтобы Юрон был доволен диверсией. Ушастик побежал вперед, мимо двери, за которой лежали мёртвые молчаливые сестры, за последний угол и к выходной двери. С мощным толчком дверь распахнулась, и они выбежали на прохладный ночной воздух. Из тени маленького сада Теон видел, что по всем улицам и переулкам к Великой септе стекаются громко кричащие толпы, некоторые с вёдрами в руках, но многие без, вероятно, просто пришли поглазеть. Они бежали через небольшой сад, стараясь спрятаться за деревьями, кустами и живыми изгородями, окружавшими сад, пока не достигли выхода. Мужчины, женщины и дети спешили по улице перед ними, как листья по бурной реке. Утонувший бог просто вызвал бы приливную волну, чтобы потушить огонь, — подумал он, сворачивая за угол и откашливаясь. — Никакой огонь не сможет разгореться настолько, чтобы противостоять мощи самого моря. По другую сторону изгороди Теон и три дворняги продолжали идти в противоположном направлении. Внутри сада им не приходилось продираться сквозь толпы людей, устремившихся к переднему двору Великой септы, словно там им было чем заняться, к тому же живая изгородь хотя бы частично скрывала тот факт, что они несут труп, завернутый в ярко-фиолетовое знамя. В конце сада они наконец нашли другой путь через живую изгородь и забор и поспешили на улицу, что стала куда безлюднее. Они успели пересечь половину улицы, чтобы исчезнуть в маленьком переулке между лавками ювелира и свечника, когда двое золотых плащей с громким стуком копыт поспешили по улице на лошадях. Теон уже собирался достать свой топор, как вдруг услышал крик одного из мужчин. — Прочь с дороги! Дорогу Ничего им от нас не нужно, — с едва скрываемой усмешкой понял Теон. — Они понятия не имеют, кто мы такие и что мы сделали. Все четверо отпрыгнули в сторону. Золотые плащи как раз проносились между ними, как вдруг краем глаза Теон увидел, как Ушастик и Красотка развернулись и схватили поводья лошадей. В тот же миг они схватили за руки золотых плащей, которые от неожиданности не смогли удержаться на лошадях. С громким треском мужчины упали на землю. Но прежде чем они успели что-либо предпринять, позвать на помощь или даже достать оружие, Ушастик и Красотка уже вонзили клинки им в глотки. За всем этим ужасным зрелищем наблюдал застывший Теон. Ушастик кивнул ему и вскочил на одну из лошадей. Красотка взобрался на другую. Зевака бросил тощий труп на лошадь Красотки, та коротко взвизгнула, но после энергичного рывка Красотки за поводья снова осталась на месте. Затем Зевака забрался на лошадь позади Красотки, после чего тот дал лошади шпоры, и они помчались по дороге. Ушастик покосился на Теона и нетерпеливо махнул рукой. — Я должен сидеть впереди, а ты — позади, — сказал Теон, быстрым шагом направляясь к лошади. — В конце концов, я ваш принц, а ещё... Ушастик прервал его еще одним щелчком и ещё более нетерпеливым взмахом руки. Выражение его лица более чем ясно говорило, что он не имеет ни малейшего намерения снова слезать с лошади лишь затем, чтобы Теон сел первым. Теон проглотил очередную отповедь, ухватился за седло и взобрался на лошадь позади Ушастика. Не успел он сесть, как Ушастик пришпорил коня, и они с грохотом рванули с места. Лошади мчались по улицам холма Висеньи, и чем дальше они удалялись от Великой септы, тем меньше людей попадалось на улицах. Они пересекли Стальную улицу, где на холм спешила небольшая армия золотых плащей. Через несколько мгновений они уже вернулись на улицу, которая тянулась за городскими стенами к Речным воротам. То тут, то там в окнах загорались огни - люди, проснувшиеся от шума и звона колоколов, зажигали свечи или масляные лампы, а на высоких стенах справа от них бегали туда-сюда солдаты, звоня в колокола и отдавая приказы. Однако никто не удосужился их остановить. Они добрались до ворот, расположенных рядом с Речными, спрыгнули с лошадей и поспешили внутрь. Ворота были не только не заперты, но и широко распахнуты. Юрон, должно быть, хорошо заплатил солдату. На этот раз Ушастик подхватил тело и понес его к Молчаливой. Оказавшись там, он увидел, что оставшиеся дворняги уже начали отвязывать швартовы и готовить корабль к отплытию. Теон поспешно взошёл настилу Молчаливой, затем Ушастик с трупом через плечо, и за ним Зевака с Красоткой. С грохотом, удивительно громким для такого тощего старого пердуна, Ушастик бросил тело на палубу, а затем зашагал прочь, словно всё это его больше не касалось. — Замечательно, дорогой племянник, — внезапно услышал Теон смех своего дяди. Повернувшись, он увидел, что Юрон тоже взбирается по настилу. Позади него Теон увидел четырех дворняг, которых он взял с собой, — Прыщавого, Свинорылого, Гоблина и Курчавого. А вот кого он не увидел, так это дракона. Свинорылый и Прыщавый тащили на борт мешок, но он не был достаточно велик даже для лошади, не говоря уже о драконе. Юрон, должно быть, заметил его недоумение, потому что в тот же миг он подошел к Теону, обнял за плечи, как гордый отец, и улыбнулся. — В чём дело, племянник? Недоволен нашей маленькой вылазкой? Ну, а я очень доволен, — сказал он. — Я думал, ты собираешься украсть дракона, — проговорил Теон. Он не хотел зря провоцировать дядю, безумного и непредсказуемого. Однако теперь Теон не мог и не хотел больше сдерживаться. Они так рисковали, подкупали и убивали, и ради чего? Ради какого-то мешка неизвестно с чем? — И вот мы здесь, а ты принес только этот мешок? Что в нем вообще? Ради чего нужно было всё это безумие? — Безумие? Ну-ну, мой дорогой Теон, — сказал Юрон с притворным возмущением, — это не безумие. Мы добились огромного успеха. Ты принёс мне то, о чём я тебя просил? — Да, — ответил он, кивнув в сторону фиолетового свертка, лежащего на земле рядом с ними. — Прекрасно, — усмехнулся Юрон. — И, как я вижу, ты не поленился с отвлечением внимания. — Что ты имеешь в виду? — с раздражением спросил Теон. Юрон ничего не ответил, лишь кивнул в направлении позади Теона. Теон обернулся, и когда он увидел это, его глаза стали такими огромными, что чуть не вывалились из глазниц. Там, где совсем недавно находилась Великая септа Бейлора, теперь полыхало золотое пламя, словно величайший погребальный костер в истории. Самой септы уже не было видно, ее полностью охватил и затмил яркий огонь, поднимавшийся в небо выше, чем когда-либо поднимались кристальные башни. Чудовищное, беспощадное пламя, столь яркое и ослепительное, что Теону трудно было даже смотреть на него, бушевало в центре Королевской Гавани и поднималось в небо на вершине холма Висеньи, словно собираясь поглотить весь город. Вдруг он слышал треск и грохот, а вскоре увидел призрачные тени, двигавшиеся в пламени, словно великаны танцевали в них нечестивый танец. Затем он узнал тени. Одна из кристальных башен обрушилась, а вторая завалилась набок, как срубленное дерево, разбив остатки массивного купола, словно тот был игрушечным. — Вот это, я понимаю диверсия, Теон, — рассмеялся Юрон, похлопав его по спине. Дворняги оттолкнули Молчаливую от причала вёслами и, как только справа и слева осталось достаточно места, расправили весла и начали отдаляться от гавани. Теон по-прежнему неподвижно стоял на палубе, неспособный оторвать взгляд от того, что когда-то было Великой септой. Это был его подвиг, но он не мог понять, должен ли он испытывать гордость или глубокую досаду. Только когда выплыли из реки Черноводной в Черноводный залив, а остальные корабли, стены города и его башни исчезали в море тьмы, освещаемым лишь всё ещё бушующим огнем, Теону удалось отвести взгляд. Мгновение спустя он уже слышал знакомый стук, когда ночной ветер подхватил поднятый парус и погнал корабль все дальше и дальше от материка. А ещё через мгновение пламя скрылось за чёрной, чудовищной громадой холма Эйгона, на вершине которого возвышался мрачный Красный Замок, почти такой же черный в ночи, как и всё вокруг. Лишь несколько одиноких факелов и чаш для костров освещали крепость слабым светом, свидетельствуя о кроваво-красном цвете камня, из которого она была построена. Теон отвернулся и пошёл на нос корабля, где Юрон с довольной улыбкой на губах стоял рядом с мешком, который он принес из того места, куда ходил. Вороний Глаз вглядывался в ночь, словно был способен разглядеть там что-то кроме бледной луны на почти беззвездном небе, отражающемся в чёрном море. — Ты хотел украсть дракона, — сказал Теон, встав рядом с Вороньим Глазом и тоже гладя вперед. — Ты сказал, что мы собираемся украсть дракона. — Так и есть, дорогой племянник. Загляни внутрь, — сказал он, указывая на мешок, лежащий на земле. Теон ненадолго задумался о том, не должно ли это быть одной из глупых шуток дяди, и не выставит ли он себя на посмешище, если заглянет в мешок. Потом ему будет не отделаться от насмешек Юрона. Но любопытство взяло верх. Каким бы странным ни был план Юрона, которому он теперь так радовался, этот мешок должен был иметь какое-то отношение к нему. Вернее, то, что в нём находилось. Всё, что он хотел украсть в Королевской Гавани, должно было находиться в этом мешке. Теон подошёл к мешку, опустился рядом с ним на колени и развязал. Он открыл мешок и заглянул внутрь. Он увидел гриву черных волос, длинных, густых и вьющихся. Волосы женщины. Сама женщина, похоже, спала. По крайней мере, она не двигалась. Нет, она не спит, — понял он. — Она без сознания. Несомненно, она сопротивлялась, пока одна из дворняг Юрона не вырубила её. Но к чему это всё? Вороний Глаз сказал, что собирается украсть дракона, а вернулся с бабой в мешке? — Посмотри повнимательнее, — сказал Юрон, словно прочитав его мысли. Теон потянулся к волосам и заметил, как удивительно мягки их локоны. От мешочка исходил нежный аромат. Он потянул голову женщины за волосы, чтобы заглянуть ей в лицо. — Принцесса Рейнис, — вздохнул он, глядя в её восхитительное лицо. — Верно, дорогой племянник. Она — тот самый дракон, которого я желал с самого начала. — Я... я не понимаю, — сказал Теон, не в силах оторвать взгляд от лица своей принцессы. И только когда Юрон подошел к нему, заново закрыл мешок, крепко потянув за завязки, и взмахом руки приказал одному из дворняг утащить мешок... принцессу, Теон снова поднялся и посмотрел Юрону в лицо. — Тебе нужна была принцесса Рейнис? С самого начала речь шла только о ней? — Только о ней? Теон, ты же видел моего прекрасного дракона, не так ли? Не думаешь ли ты, что она стоит того, чтобы перерезать несколько глоток и поджечь септу? — Может быть... ну... думаю, да, но... но если ты всё это время хотел украсть девчонку, а не настоящего дракона, почему ты не сделал этого раньше? Ведь для этого тебе не нужно было становиться королем Железных островов, начинать войну и оставлять большинство наших людей умирать в Арборе. — О нет, ещё как нужно было, Теон, я был просто обязан. Ты должен знать, что мой милый дракон — лишь одна из составляющих моего плана. Скоро будут совершены великие дела, великие дела ради высшей цели. Истинно великие дела должны быть освящены, Теон, а ничто так не освящает дело, как пролитая кровь. Составляющая плана? Какой план может быть у Юрона в отношении принцессы? Конечно, он изнасилует её, будет держать на цепи, будет таскать в свою постель и будет играть с ней, пока не надоест, как делал со многими другими. Но какую ценность она может представлять для него, кроме красоты и тела? Конечно, ее кровь, — подумал Теон. — Юрон почти никогда не перестает говорить о том, как ценна кровь и что одна кровь куда ценнее другой. Но... всё это для того, чтобы он мог зачать ещё одного своего бастарда от принцессы Таргариенов, моей принцессы? — Что бы вы ни планировали с ней сделать, мой король, — быстро добавил он, — вам следует сделать это быстро. Я не думаю, что Железный трон так просто проглотит то, что мы украли королевскую принцессу. Они наверняка придут за нами. Может быть, король даже не станет посылать Королевский флот в Арбор, а отправит его прямиком за нами. — О, Теон, ты меня разочаровываешь. Я думал, что к этому времени ты станешь лучше понимать, — сказал Юрон, снова рассмеявшись и покачав головой. — Если бы я вот так просто украл моего милого дракона, Рейгар счёл бы это поступком простого пирата. Однако с нашими завоеваниями и провозглашением моего нового Королевства Морей и Островов он будет точно знать, куда послать свой флот. Сначала в Арбор, затем на Щитовые острова и под конец в Пайк. У Рейгара не останется иного выбора, кроме как подумать, что мы унесли его дочь именно туда, и поэтому именно туда он направит Королевский флот. Там он сможет месяцами резать и пытать железнорожденных сколько душе угодно, не найдя даже следа моего милого дракона. — А пока мы плывем к Ступеням? — Именно, племянник. Именно. Теон на мгновение задумался. Им нужно было торопиться. Они покинули Королевскую Гавань, пока никто не заметил пропажи принцессы, и вскоре затаятся в Ступенях. Там Юрона будут ждать железнорожденные — те немногие, кому он велел вовремя покинуть Арбор, чтобы не оказаться среди зарубленных, утопленных, повешенных или замученных до смерти тысячами людей Королевского флота. Вдруг он снова подумал о Дагмере, но быстро отогнал эту мысль. Да, ему придется поторопиться, чтобы придумать план избавления от Юрона. Что бы Вороний Глаз ни планировал сделать с милой принцессой Теона, ничего хорошего это не сулило, и, если Теон будет ждать слишком долго и позволит своему дяде наиграться с ней, Теону уже ничего не достанется. Да, ему нужно было торопиться. Юрон должен был умереть, и как можно скорее.