О королях и бастардах

Лианна проснулась от мучительного, почти неистового кашля. Лёгкие сжались так сильно, что горло болело, и Лианне казалось, что она может задохнуться в любой момент. Она снова закашлялась, и боль пронеслась от лёгких и горла до самой головы. Когда она наконец смогла снова вздохнуть, то почувствовала, как что-то теплое плюхнулось ей на руки. Она надеялась, что это просто слюна, но подозревала, что могла быть и кровь. Лианна не могла сказать точно, когда в последний раз в коридоре возле её камеры горел факел, но где-то три или четыре дня назад она смогла разглядеть в тусклом свете, как отхаркнула кровью. Сейчас она была рада тому, что не видит, что стекает по её рукам. Она вытерла мокрые руки об одеяло, под которым скрючилась, и снова плотнее натянула его на себя. В начале своего плена она мёрзла и дрожала от холода день и ночь и стучала зубами. Теперь у неё не хватало сил даже на это. Время от времени кто-нибудь приходил, в основном когда она спала, и приносил ей что-нибудь поесть и попить. Ей не приносили ничего, кроме старого чёрствого хлеба и талой воды. Лишь однажды принесли суп, жидкий и уже остывший, но всё же суп. Она не знала, кто принес его, но когда тюремщик поймал её с этим супом, то выхватил его, вылил суп в угол и заставил Лианну голодать два дня и две ночи подряд. Она снова закашлялась в одеяло, надеясь, что на этот раз все будет не так страшно. Горло жгло как огнем, но уже через мгновение кашель прошел. Лианна подтянула ноги к себе и, наверное, в сотый раз попыталась укутать ими ступни, чтобы они больше не были такими ледяными. Она скрючилась на полу, обхватив ноги руками и взяв ступни в руки. Однако руки были такими же холодными, как и ноги. Лианна снова попыталась заснуть. Она молилась старым и новым богам, чтобы снова заснуть. Только во сне ей не нужно было думать о кошмаре, о том кошмаре, что стал её жизнью. Где были её сыновья? Их точно не было в темницах, иначе они непременно услышали бы её зов и крики, ответили бы ей. Неужели Роберт что-то с ними сделал? Изгнал ли он их в Эссос или... ещё хуже? И где был Джон? Вернулся ли он из-за Стены? Всё ли с ним в порядке? И... как же она? Что с ней будет? Неужели Роберт просто оставит её здесь погибать? Она получала еду и питье, пусть и немного, но от голода и жажды не умрёт. Может быть, Роберт просто оставит её здесь, в вечной тьме, пока мир не забудет о ней. Может быть, Роберт просто позволит ей закоченеть до смерти. Когда лето закончится и наступит зима, даже здесь, в глубинах скалы под мысом Дюррана, станет холоднее. Намного холоднее. Пять или шесть лет назад один убийца замёрз насмерть в этих подземельях, прежде чем его успели отправить на виселицу или изгнать за Стену. Неужели Роберт допустит, чтобы это случилось и с ней? Позволит ей сидеть в темноте и холоде, пока холод и болезни не заберут её жизнь? Нет, он бы так не поступил. Это было бы жестоко, но слишком просто, слишком тихо, совсем не по вкусу Роберту. Он что-то говорил, когда был здесь, с ней, в этой камере, когда Лианна видела его в последний раз, казалось бы, полжизни назад. Я созову знамена, а затем отправлюсь в Королевскую Гавань и там сокрушу своим молотом вероломное чёрное сердце Рейгара и положу конец всему драконьему отродью раз и навсегда, — эхом звучали в её голове слова Робертса. — Я принесу тебе его голову, прежде чем размозжить твой череп голыми руками. Роберт созывает знамёна, возможно, уже созвал. Лианна не знала, сколько времени она просидела здесь, в холодной темноте. Разумеется, достаточно долго, чтобы созвать знамена. Возможно, там уже шла война, война, где гибли тысячи людей, война, в которой была виновата сама Лианна, а ей оставалось только сидеть здесь, мерзнуть и стараться заснуть, потому что, когда она не спала, мысли мучили её. Роберт пойдет войной против Рейгара, положит конец его роду. Клянусь старыми и новыми богами, дети Рейгара... принцесса Рейнис и принц Эйегон. Они были невиновны во всем этом, но Роберт непременно убил бы их, если бы ему представилась такая возможность. Джон. Джон тоже сын Рейегара. Он убьет и Джона, — внезапно осознала она. — Если Роберт доберётся до Джона, он убьет его. Моего милого Джона. Может быть, он уже мёртв. Может, они все уже мертвы — и принцесса, и принц, и Рейгар, мой серебряный король той чудесной ночи. Может быть, он уже мёртв, и в следующий раз я увижу Роберта с головой Рейгара в руках, а потом забьёт меня до смерти. Лианна плакала и всхлипывала до тех пор, пока не разболелась голова, и в конце концов она снова уснула, но не от усталости, а потому что у неё не было больше сил плакать. Громкий скрип вывел её из состояния беспробудного сна. Она выпрямилась и изо всех сил подавила крик боли из-за ломоты в руках, спине и плечах. Она не могла понять, от холода или от усталости, но боль, словно молния, пронзила её руку, зажав ледяную кисть. Тем не менее Лианна не позволила себе опуститься на пол. Вместо этого она вглядывалась в темноту и ждала. Она ничего не видела и не слышала. Но был какой-то звук. Он разбудил её. Она была уверена в этом. Поэтому она просто смотрела в темноту, выжидала и слушала. И тут она увидела его. Тонкий отблеск слабого света на сырой стене за дверью. А потом она услышала его. Шаги. Это были шаги. Шаги и свет. Кто-то шёл. Кто-то шёл к ней. Придёт ли к ней Роберт с отрубленной головой Рейгара, чтобы забить её до смерти? Придут ли её сыновья, её чудесные мальчики, чтобы сказать ей, что всё закончилось и всё снова будет хорошо? Придёт ли Рейегар, её серебряный король, чтобы освободить её? Конечно, это должен быть Рейгар, с его шелковистыми серебряными волосами и благородными фиолетовыми глазами на восхитительном лице. Конечно, он предстанет перед ней в чёрных доспехах и скажет, что Роберт побит и закован в цепи, что война окончена и что он возьмет её с собой, в Королевскую Гавань, чтобы... Дверь в темницу с громким скрипом распахнулась на ржавых петлях так резко, что Лианна могла бы подскочить до самого потолка от испуга, если бы всё тело не ныло от боли при каждом движении. Лианна увидела свет свечи в маленьком фонаре, и, хотя он был тусклым, но обжигал её глаза как огонь. Лианна моргнула раз, два, три раза, прежде чем снова начала видеть расплывчато. Перед ней на коленях стоял человек с фонарём в руке, и она почувствовала, как на плечи ей накинули одеяло, тёплое, мягкое и чудесное. Наконец она узнала лицо мужчины. — Сир Ломас, — попыталась выговорить Лианна, но в итоге вышел лишь хрип. Он протянул ей что-то, и только когда Лианна взяла это в руки, то поняла, что это был мех с водой или вином, она сначала не могла определить. Она жадно пила из него, пока не поперхнулась водой и не выплеснула половину на свое одеяло, закашлявшись. Но ей было всё равно, и она тут же поднесла воду к сухим, ломким губам и снова стала пить. Когда бурдюк наполовину опустел, сир Ломас взял его обратно. Ей хотелось ещё, хотелось ещё воды, хотелось немедленно утонуть в ней. Но Лианна понимала, что не стоило этого делать, иначе она попросту выплеснет всё обратно. — Миледи, вы можете встать? Поторопитесь, у нас мало времени. Он взял Лианну за руку и попытался поднять её на ноги. Лианна попыталась встать, но боль в спине и отсутствие сил в ногах заставили её снова упасть на пол. Она больно ударилась о холодный камень. Сир Ломас снова взял её за руку и попытался помочь подняться, но на этот раз более аккуратно. — Я... я не могу... Я не могу, — стонала она. — Простите меня, миледи, но у нас мало времени, — сказал сир Ломас. — Я прошу вас, постарайтесь. Мы должны идти. — Идти? Куда? — Отсюда, из темниц, миледи. Из темниц. Из этого холодного сырого тёмного ада. Это было всё, что нужно было услышать Лианне, чтобы немедленно найти в себе новые силы. Опираясь на свободной руке, пока сир Ломас тянул её за другую руку, и Лианне удалось шатко и неустойчиво встать на ноги. Ноги затекли и горели огнём, спина болела, словно её били кнутом, но из последних сил Лианна удержалась от того, чтобы тут же рухнуть на пол. — У вас... у вас есть что-нибудь поесть для меня, добрый сир? — Не здесь, миледи, но кое-что уже готово. Прошу вас, миледи, идёмте со мной. Мы должны спешить, — сказал рыцарь, надевая на её замерзшие ноги простые сапоги и зашнуровывая их. С опаской Лианна попыталась переставить ноги. Плотно натянув на плечи мягкое тёплое одеяло, она добралась до открытой двери своей маленькой камеры, стараясь не повалиться на пол. Едва переступив порог, она чуть не упала, но сир Ломас подхватил её и удержал в вертикальном положении. Прошло несколько шагов, прежде чем она окончательно укрепилась на ногах. Маленький фонарь в руках сира Ломаса давал мало света, дико раскачиваясь в его руке при каждом шаге, рисуя на сыром камне стен и пола вспышки оранжевого пламени и угрожающие черные тени. Они добрались до выхода из темниц, прошли через низкую дверь с тяжёлыми железными полосами и ещё более тяжёлыми петлями. Однако, вместо того чтобы подняться по лестнице наверх, в замок, сир Ломас повел её дальше вглубь. Слабый, но резкий ветер со свистом проносил её по узкому, крутому туннелю, еще более холодному, чем воздух в подземельях. Она была рада, что на её плечах было накинуто мягкое одеяло, а ноги были одеты в сапоги. Иначе бы Лианна непременно застучала зубами от холода. — Куда вы меня ведёте, сир? — В безопасность, миледи, — отрывисто ответил рыцарь, не глядя на неё и даже не остановившись ни на мгновение. Какое-то время Лианна следовала за ним в глубину, спускаясь по всё более узким и скользким ступеням. Несколько раз она чуть не упала, но каждый раз сир Ломас каким-то образом умудрялся удержать её в вертикальном положении в последний момент. Сапоги на ногах были не из её гардероба, как быстро поняла Лианна, ощутив, как они жмут. Несомненно, это была пара сапог жены сира Ломаса, леди Серлины. Лианна задалась вопросом, увидит ли она когда-нибудь снова леди Серлину — самую близкую подругу в Штормовом Пределе. В конце концов не выдержала всей этой неизвестности, что была едва ли не хуже холода и темноты в её маленькой камере. — Почему... почему бы нам не вернуться в замок? А как же мои сыновья? Где мои сыновья, сир Ломас? Где мои сыновья? — спрашивала она, с каждым разом всё громче и громче, пока не перешла на крик, почти на истерику. По крайней мере, так ей казалось, хотя Лианна не была уверена, удалось ли ей вообще произнести что-то членораздельное. Только тогда сир Ломас остановился, повернулся к ней и посмотрел ей в глаза. — Ваши сыновья... не беспокойтесь, миледи. —Где они? Как они? Скажи мне. Сейчас же! Сир Ломас глубоко вздохнул, прежде чем ответить: — Лорд Орис не смог смириться с тем, что лорд Роберт заключил вас в тюрьму, и ополчился на своего отца, миледи, — нерешительно сказал сир Ломас. — Он выступил против лорда Роберта от вашего имени. — Клянусь старыми и новыми богами, он здоров? Он в порядке? Что Роберт сделал с... — Лорд Орис покинул Штормовой Предел в ту же ночь, миледи, задолго до того, как лорд Роберт смог добраться до него. Он в безопасности. Вам не стоит беспокоиться. Он уехал в Крапчатый Лес с хорошим конем и несколькими верными людьми. Там семья моей жены позаботится о нём. — Благодарю вас. Я благодарю вас, добрый сир. Благодарю вас, — вздохнула она. Орис был в безопасности. Одно это стоило больше, чем её собственная жизнь. — А Стеффон? Что со Стеффоном? — Лорд Стеффон встал на сторону лорда Роберта и... против вас, миледи. Он взял себе имя Стеффон Шторм, поскольку, как и его лорд-отец, считает ваш брак с лордом Робертом незаконным из-за бесчестья, нанесённого вашими действиями. Однако молодой лорд остался в Штормовом Пределе. Он принял решение доказать лорду Роберту, что действительно является его сыном и достоин стать его наследником. Сейчас он... он очень сильно соперничает с Эдриком Штормом за благосклонность их отца, миледи. Лианна хотела что-то сказать, хотела протестовать. Стеффон не был Штормом, не был бастардом и уж тем более не был обязан ни с кем соперничать за благосклонность Роберта. Он был Баратеоном, сыном Роберта. Но стоило ей открыть рот, как она снова замолчала. Ей просто нечего было сказать. Особенно сиру Ломасу. Роберт всегда был величайшим героем для Стеффона, и, если теперь он верил, что родная мать предала и обманула отца, то как Лианна могла винить своего мальчика? Что бы сын ни думал о ней в данный момент, он был цел и невредим, и это было главное. — А что с Джоном? Вы слышали что-нибудь о Джоне? — спросила она. Лианна и сама не знала, на какой ответ надеялась. Конечно, она надеялась, что её любимый мальчик, ее первенец, вернулся из-за Стены целым и невредимым. Но кроме этого... Однажды ей придется посмотреть ему в глаза — сыну, которому лгала всю жизнь, а теперь лишила всего. Лишила отца, наследия и даже имени. Так примет ли он её с распростертыми объятиями? Сможет ли он по-прежнему любить её? Поддержал бы он её или проклинал за то, что она с ним сделала? Возможно ли, что Джон тоже отвернётся от неё, как это сделал Стеффон? Но куда ему обратиться, если не к ней? Джон никак не мог обратиться к Роберту. Роберт возненавидел Джона, в этом она была уверена, и избил бы его до полусмерти, если бы только представилась такая возможность. Я положу конец всему вероломному драконьему отродью Рейегара раз и навсегда, — слова Роберта снова зазвучали в её голове. Может быть, Джон попытается обратиться к своему настоящему отцу. Да, возможно, Джон обратится к Рейгару, попытается стать ему сыном, как Стеффон пытался для Роберта. Но захочет ли этого Рейгар? Королева Элия точно не захочет. В этом можно не сомневаться. А как же дети короля? Примут ли принц Эйгон и принцесса Рейнис Джона как своего? Или они решат, что Джон представляет для них? Джон никогда бы не выступил против принца Эйгона. В этом Лианна была уверена, как в восходе солнца. Джон был добрым, верным и преданным. И всё же... Другие осмелятся. Другие попытаются. Другие увидят в нём возможность. Соперник за трон — слова королевы эхом отдавались в её голове. Но даже если Корона примет его как королевского бастарда, будет терпеть его при дворе... Тогда Джон и Стеффон окажутся по разные стороны. Они будут воевать друг с другом, возможно, даже сражаться друг с другом, вынужденные убить друг друга. От одной этой мысли Лианна едва не упала духом. Этого просто не может быть, не должно быть. Её дети этого не заслуживали. Нет, боги могут быть жестокими, но не настолько же. Нет, невозможно. И её сыновья тоже не пойдут на это, она была уверена. Ни за что. Конечно, Джон никогда не был так близок со Стеффоном и Орисом, как полагалось родным братьям. За долгие годы службы при королевском дворе в Королевской Гавани он стал ближе к принцу Эйгону, чем к младшим братьям. И всё же Джон и Стеффон были братьями, одной крови, и ни один из них не стал бы убивать брата. Но прежде чем встанет этот страшный вопрос о том, как Джон и Стеффон встретятся друг с другом, прежде чем Джон и Стеффон встретятся на поле боя или за столом переговоров, Джон должен был вернуться из-за Стены целым и невредимым. — Мы ничего не слышали о лорде Джоне, миледи, — сказал сир Ломас, и никогда еще на сердце Лианны не было так тяжело. Конечно, это могло означать что угодно, хорошее или плохое, но Лианна с железной уверенностью решила верить, что это хорошо. Иначе быть не должно. От Джона пока ничего не было слышно, значит он либо всё ещё путешествует по землям за Стеной с добрыми людьми Ночного Дозора, либо уже вернулся и сейчас находится в Черном Замке, чтобы оправиться от пережитых испытаний, либо, в крайнем случае, просто совершает долгое, очень долгое и, несомненно, безопасное путешествие обратно из Чёрного Замка в Королевскую Гавань. В любом случае сейчас её мальчик должен быть вне опасности, вне досягаемости Роберта, вдали от возможности столкнуться в бою с собственным братом. — А как же... как же король? — наконец спросила она. — Знает ли Железный трон о том, что здесь происходит? — Король Рейгар знает, миледи. Король уже осаждает Штормовой Предел. Лианне не пришлось долго осознавать услышанное. Король был здесь, Рейгар был здесь. Она не знала, был ли он здесь из-за неё или потому, что Роберт не оставил ему выбора, но... он был здесь. Это было всё, что имело значение. И сир Ломас должен был вывести её сейчас. Из темниц, из Штормового Предела, к нему. — Пожалуйста, идёмте, миледи. У нас мало времени, — убеждал сир Ломас, отвлекая её от мыслей о своём серебряном короле. — Почему у нас мало времени? — спросила она, когда сир Ломас непреклонно повел её дальше по ступеням узкой лестницы. — Если замок находится в осаде, разве нам не должно хватать времени? — Нет, миледи. Силы короля слабы. До сих пор мне удавалось отговаривать лорда Роберта от нападения, но с каждым днём его терпение всё больше доходило до предела. Это было возможно лишь потому, что силы лорда Роберта тоже слабы. Однако теперь... его терпению пришёл конец. Сегодня утром с первыми лучами солнца лорд Роберт увидел, что королевского шатра во вражеском лагере больше нет. Лорд Роберт, мягко говоря, был вне себя от гнева и посчитал, что я лишил его возможности лично размозжить череп Его Величеству. Я едва остался жив, миледи. После этого, как бы то ни было, лорд Роберт решил, что не будет больше ждать ни минуты и нападёт. — Когда именно? — Это происходит прямо сейчас, миледи. Лианна смотрела на рыцаря и только вздыхала в шоке. Это была глупая, совершенно неуместная реакция, когда она только что узнала, что неподалеку от неё, да ещё и по её вине, идёт битва, сражаются и гибнут люди. Но в тот момент она была не в состоянии сделать что-либо ещё. — Но... разве эта вылазка не будет слишком рискованной? — Конечно, всё это не могло быть правдой. Сир Ломас, должно быть, что-то не так понял. Если Роберт в чём-то и разбирался, так это в военном деле. — Мой старший брат Брандон как-то сказал мне, что такие нападения — это всегда акт отчаяния, что прорвать осаду изнутри замка практически невозможно. И если силы Роберта и правда слабы... — Да, миледи. Однако лорд Роберт собирался даже не снять осаду, а сбежать из замка. Бежать в суматохе. Его атака — лишь отвлекающий манёвр. Лорд Роберт бросился с несколькими людьми в самом начале атаки, пробил крошечную брешь в рядах короля и скрылся в лесу к югу от замка всего с горсткой солдат. Достаточно, чтобы пробиться с боем, но так мало, что король не обратит внимание. Солдаты Его Величества всё ещё заняты отражением нападения, так что никто не заметит отсутствие лорда Роберта. — Вы хотите сказать, что Роберт бежит? И при этом рискует падением замка? — Конечно, нет, миледи. Прежде чем Штормовой Предел падёт, люди лорда Роберта быстро отступят обратно в замок и продолжат держать оборону. Лорд Роберт надеялся исчезнуть так, чтобы король Рейгар не заметил, и, судя по тому, как сейчас идёт битва, ему это вполне удалось. Его уже ждут союзники с войском на западе Штормовых земель. Лорд Роберт надеется вернуться достаточно быстро, чтобы устроить засаду и напасть на короля со спины, разгромив его между новыми силами и стенами Штормового Предела. Они дошли до ещё одной, более низкой двери, которую сир Ломас открыл большим и довольно старым на вид ключом, прошел через неё и поспешил вниз по ступеням, ведущим через единственную грубо отесанную скалу мыса Дюррана. Ветер здесь, далеко внизу, в древней скале мыса, был ещё холоднее и резче, и с каждым спуском становился только хуже. Даже сапоги и мягкое одеяло, накинутое на плечи, едва сдерживали холод. — Но тогда не лучше ли нам подождать еще немного, сир Ломас? Если... если что-то пойдет не так с этим планом, если Роберта схватят или убьют, то весь этот кошмар закончится в одно мгновение. И даже если нет, его люди все равно окажутся слабы после битвы и достаточно невнимательны, чтобы нам было легче сбежать, вы так не считаете? — Мы не можем ждать так долго, миледи. Лорд Роберт... он отдал приказ немедленно казнить вас, если его план провалится, миледи. Мне очень жаль. Лианна тут же разозлилась от слов сира Ломаса. Неужели он думал, что Лианна всё ещё надеялась когда-нибудь помириться с Робертом? Возможно, он хотел донести до Лианны, что её жизнь висит на волоске, особенно теперь, если им не удастся сбежать из замка. Она и раньше знала об этом, хотя никогда не слышала своими ушами, что Роберт отдал приказ о её казни. Но затем она выкинула эту мысль из головы. — Куда вы меня ведете? — наконец спросила она. — Куда ведут эти ступени. Вниз, — так бы наверняка пошутил Роберт на его месте. Подумав об этом Лианна невольно усмехнулась этой шутке, что непременно произнёс бы её муж, будь он здесь сейчас здесь. Прежний Роберт, человек, который когда-то любил её. А вот нынешний Роберт наверняка бы столкнул её с этих самых ступенек. — Ступени ведут к скрытым решётчатым воротам в глубине одной из пещер у подножия мыса Дюррана, — ответил сир Ломас, не заметивший её усмешки. — Корабли Королевского флота блокируют бухту, но небольшая лодка сможет проскочить. Я нашёл контрабандиста, что сможет доставить вас в безопасное место, миледи, за мыс Гнева и до самого Призрачного холма. Оттуда дорнийские всадники проводят вас в Крапчатый Лес. Ваш сын будет ждать вас там, миледи. — Орис. Орис будет ждать там. Но как же Стеффон? Я не могу оставить Стеффона здесь, посреди войны, в центре восстания против Железного трона, — сказала она. — Сейчас вы ничего не можете сделать для лорда Стеффона, миледи. Пожалуйста, поверьте мне. Он выбрал сторону лорда Роберта. Если вы сейчас предстанете перед своим сыном, он бы первым снова заковал вас в цепи и утащил бы обратно в подземелья. — Я не могу просто бросить его. Он всё ещё мой сын, сир. — Всё, что вы можете сделать для него сейчас, миледи, — это остаться в живых. Когда война между лордом Робертом и королём Рейгаром закончится, так или иначе, лорд Стеффон будет рад, что его леди-мать вернулась. Конечно, он одумается, но не сейчас. Не сейчас. Остальные ступени они преодолели молча. У подножия лестницы, как и предсказывал сир Ломас, оказалась решётчатая дверь из тяжёлых железных прутьев толщиной с большой палец, которую сир Ломас открыл другим ключом, после чего она отворилась громким пронзительным скрипом. Они вошли в высокую пещеру из грубой породы, по-видимому, естественного происхождения, которая через несколько шагов открылась в нервно журчащую глубокую чёрную воду. На краю небольшого причала, сооруженного из полусгнившего дерева, горел факел, отбрасывая слабые образы света и тени на нетёсаные стены пещеры. Потолок пещеры, насколько она могла судить в тусклом свете, был высотой не менее десяти или двенадцати ступеней, возможно, даже чуть больше, и ровный шум воды отражался от него так же тихо, как шелест ветра в ветвях бесчисленных деревьев. Слева от неё пещера быстро исчезала в непроглядной тьме, а справа, в нескольких десятках шагов за небольшим причалом, открывалась ночной залив Разбитых кораблей, как она поняла по нескольким звездам, что светили через маленькое устье пещеры. Самой луны Лианна не видела, но видела, как её свет пробивается сквозь клочья облаков, медленно движущихся по чёрному небу, словно саваны из тончайшего шёлка. Редко когда в своей жизни Лианна видела что-то столь простое и в то же время столь прекрасное. Это зрелище, такое маленькое и непримечательное, как крошечный клочок ночного неба, вызвало слёзы облегчения на её глазах. У причала стояла небольшая лодка, достаточно вместительная для неё и человека, который, похоже, ждал её. С виду это был низкорослый человек, одетый в простую зелёно-серую шерсть и сапоги из простой кожи, с измученным непогодой лицом под неухоженной бородой. Значит, это и есть тот контрабандист, которого нанял сир Ломас, чтобы доставить её в безопасное место. А может, это просто один из его людей. У контрабандистов хватало подчинённых. Лианна видела немало контрабандистов, попавших на виселицу, иногда сама отправляла их туда, и редко когда эти люди висели в одиночку. Лианна могла лишь надеяться, что среди многих воров и контрабандистов, отправленных на виселицу в Штормовом Пределе, не затесалось друзей или родственников этого человека. На самом деле она никогда бы не ввязалась в такую глупость, как позволить контрабандисту вывезти её из Штормового Предела в темноте ночи, чтобы доставить в безопасное место. Кто мог гарантировать, что этот человек или тот, на кого он работал, не предаст Лианну, не выплывет из пещеры, не развернется сдать её обратно Роберту? Но увы Лианна прекрасно понимала, что у неё нет иного выбора, кроме как довериться этому человеку. Либо Лианна позволит этому контрабандисту и, как она подозревала, пирату отвести себя в безопасное место, либо поднимется по лестнице обратно и вернется в свою камеру в темницах, где её будет ждать верная смерть. Сир Ломас, похоже, доверял этому человеку, по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы доверить её жизнь. Но что по-настоящему утешило её, что заставило сердце снова забиться медленнее, а страх улетучиться, хотя бы немного, так это глаза человека, ожидавшего в маленькой лодке. Они были спокойными, нежными и, как ни странно... честными. Чего никак не ожидаешь встретить среди контрабандистов. — Вы находитесь в присутствии Лианны Баратеон, леди Штормового Предела и жены Роберта Баратеона, верховного лорда Штормовых земель, — внезапно объявил сир Ломас. Его голос эхом отразился от стен пещеры, и как была уверена Лианна, от кораблей Королевского флота в бухте Разбитых кораблей. Все, вплоть до последнего матроса, наверняка слышали его в этот момент. Однако контрабандиста это, похоже, не смущало: он продолжал бесстрастно и неподвижно стоять в маленькой лодке. — Миледи, этого человека зовут Давос. Он контрабандист, но в то же время опытный моряк, который сможет доставить вас в безопасное место, минуя морскую блокаду. Лианна кивнула мужчине, на что он ответил неловким поклоном и неуверенной улыбкой. Затем она снова повернулась к сиру Ломасу. —Эта морская блокада состоит из кораблей Королевского флота, сир, — сказала Лианна. — Почему бы сиру Давосу просто не доставить меня на один из этих кораблей? Я ведь не бегу от Его Величества. Она увидела, что контрабандист собирался открыть рот, но не успел он ничего сказать, как сир Ломас его опередил. — Этот человек не рыцарь, миледи, — поправил он, — поэтому вам не стоит обращаться к нему как к сиру. А просто отвезти вас в Королевский флот может быть опасно. Мы не знаем наверняка, будете ли вы в руках Его Величества в большей безопасности, чем в темницах лорда Роберта. Король может обвинить вас в этой войне, а может и посадить в тюрьму. Прошу вас, миледи, позвольте Давосу отвезти вас в безопасное место, в Призрачный Холм. На миг она задумалась над его словами. Нет, Рейгар никогда бы не обвинил её во всем этом. А вот королева, и малый совет, и лорд-десница, и принц с принцессой, возможно, и многие другие лорды с рыцарями при королевском дворе... И кто скажет, как отреагирует капитан корабля Королевского флота, если на его борту вдруг окажется жена изменника Короны и его короля? Возможно, её бы повесили на самой высокой мачте, не дав даже произнести ни слова. А может быть, как только их заметят, покидающими эту пещеру в своей маленькой лодке, её и этого Давоса изрешетят стрелами и арбалетными болтами задолго до того, как они смогут доплыть до корабля Королевского флота. Но даже если бы она не пыталась бежать на корабль королевского флота, если бы она попыталась выбраться на берег достаточно далеко от замка и битвы, чтобы добраться до лагеря Рейгара... Здесь и сейчас она не могла знать, жив ли Рейгар. Она ненавидела эту мысль, ненавидела до глубины души, но она всё равно не могла от неё избавиться. Что, если Роберт всё-таки победил, несмотря на плохие шансы? Что, если один из его рыцарей или солдат каким-то образом добрался до короля и убил его? Что, если шальная стрела или копыто взбесившейся лошади угодило ему в голову? Что, если Рейгар уже давно мёртв? Конечно, по словам сира Ломаса, план Роберта состоял в том, чтобы устроить нападение, чтобы незаметно выбраться из Штормового Предела, собрать вокруг себя побольше людей в западных Штормовых землях и застать Рейгара врасплох, ударив ему в спину. Но в битве может случиться всякое. Даже не участвуя в сражениях, она знала это наверняка. Так кто мог сказать, что какая-нибудь шальная стрела или арбалетный болт не попадет прямо в сердце Рейгара и не принесет Роберту нежданную победу? Нет, она всеми силами гнала эту мысль из головы. Но даже если бы ничего такого не случилось, она всё равно не смогла бы ничем помочь ни в лагере короля, ни тем более при королевском дворе. Не Рейгару. Она бы поставила его в безвыходное положение, заставив привести ко двору любовницу на одну ночь, мать его бастарда и саму причину этой войны, где его ждали жена, королева и мать его законнорождённых детей. Что она могла сделать, так это предупредить его о Роберте. Да, она могла предупредить Рейгара о планах Роберта. Что он собирается собрать людей на западе и напасть на него из засады. Но для этого план Роберта должен был удаться, Рейгар должен быть жив, а осада Штормового Предела продолжаться. Прямо сейчас там бушевала битва с неизвестным исходом, как и почти в каждом сражении. Она не могла просто ввязаться в эту битву и надеяться на выживание. Тем более ей не позволят предстать перед королём. Нет, всё, что она могла сейчас сделать, лучшее, что она могла сделать сейчас, чтобы не причинить ещё большего вреда ни Рейгару, ни королевству, — это сбежать и выжить. Ради Рейгара, ради своих сыновей и, наконец, ради себя самой. Она отправится в Призрачный Холм, в безопасное место. Там она напишет письмо Рейгару, как должна была сделать это много раз за долгие годы. Она напишет письмо своему серебряному королю, попросит прощения за то, что поставила их в такое ужасное положение, расскажет ему о плане Роберта и... что тогда? Предложит ему себя? Признается ему в любви? Да, возможно. А может быть, это были просто грезы влюбленной девушки. Так или иначе она напишет ему, как только возьмет в руки перо. Сейчас же главное — сбежать. Наконец она кивнула, и сир Ломас вздохнул с облегчением. — Я взял на себя смелость разложить для вас свежую одежду, — сказал он, указывая на небольшой сверток из вощёной ткани, лежащий на полу возле её ног. — Простое платье из толстой шерсти, свежая одежда, хороший плащ. Брал самое неприметное. Надеюсь, вы извините меня за то, что это вам не по статусу. Но я хотел быть уверен, что никто не... — Благодарю, — с улыбкой прервала его Лианна, заставив рыцаря замолчать, подняв руку. — Огромное спасибо. Вы поступили правильно, сир Ломас. Как и всегда. Обещаю вам, что никогда этого не забуду. Сир Ломас улыбнулся, затем отвернулся и повелел контрабандисту сделать то же самое, пока леди переодевается. Не успел сир Ломас повернуться к ней спиной, чтобы убедиться, что контрабандист не подглядывает за её наготой, как она начала сдирать с себя пахнущие сыростью лохмотья. Обнаженная и замерзшая, она тщательно вымылась в ледяной воде залива Разбитых кораблей, затем влезла в свежую одежду, платье из толстой шерсти, сапоги леди Серлины и накинула на плечи плащ. Он был колючим и пах не лучше одеяла в её камере, но, по крайней мере, он был плотным, тяжелым и сухим и не пропускал ветра. Завернувшись в плащ, она нашла также кусок хлеба, свежего и мягкого, немного твердого сыра и наполовину полный бурдюк. Это не было пиршеством, но Лианна была так голодна, что это было неважно, и она не могла поверить в свою удачу. Она с жадностью поглощала хлеб и сыр вместе с вином. Она была рада, что оба мужчины по-прежнему стояли к ней спиной, потому что была уверена, что набросилась на все эти крохи пищи, словно дикий зверь. В каком бы состоянии она ни была, ей не хотелось, чтобы это видели другие. Сир Ломас, к сожалению, не подумал о расчёске для её совершенно спутанных грязных и свалявшихся волос, но она решила не ругать его за это. Лианна была так бесконечно благодарна этому человеку за свою жизнь и свободу, что отчитывать его за такой пустяк совершенно не хотелось. Она ещё раз поблагодарила сира Ломаса, взойдя на борт маленькой лодки, и, ведомая за руку контрабандистом Давосом, опустилась на небольшую скамью на корме судна. Руки мужчины были сильными, жёсткими и грубыми, и в этот момент они напомнили Лианне руки её покойного отца. Сир Ломас отвернулся и, едва Давос взялся за весла, поспешил со своим маленьким фонарем обратно по ступеням в крепость, возвышавшуюся над их головами. С очередным пронзительным ржавая решётчатая дверь закрылась, а затем рыцарь и его свет исчезли. — Леди Штормового Предела? — спросил Давос с говором человека низкого происхождения. Слишком низкого. — Так вы сбегаете из своего замка? — Это замок моего мужа, — ответила она, не понижая голоса. Они ещё не покинули пещеру, но раз этот контрабандист, который, несомненно, лучше всех знал, как оставаться незамеченным, позволял себе говорить так громко, то и Лианна могла себе это позволить. —Мы с мужем... испытываем сейчас некоторые затруднения. Вы наверняка заметили, что там происходит. — Ещё бы, м’леди. Война. Идёт война. Контрабандист больше ничего не сказал, с трудом протаскивая маленькую лодку из пещеры, между острыми скалами, выступающими из воды. Лианна окинула взглядом воду и увидела, что вдали, достаточно далеко, чтобы не подвергнуться атаке со стороны Штормового Предела, но достаточно близко, чтобы доминировать в водах залива Разбитых кораблей, стоит на якоре дюжина или около того кораблей. Большие массивные военные корабли, чёрные на фоне почти такого же чёрного ночного неба, похожие на спины огромных морских чудовищ, притаившихся, чтобы утащить корабли в глубины со всеми людьми и мышами на борту. Это определённо были корабли Королевского флота, отрезавшего Штормовой Предел от моря. Кораблей было немного, но у Штормового Предела не было своего флота с того дня, как в этих самых водах погиб лорд-отец Роберта Стеффон Баратеон, и не было больше кораблей, способных прорвать эту блокаду. Таким образом Королевскому флоту не понадобилось много кораблей, чтобы отрезать Штормовой Предел от помощи и поставок провизии с моря. — Как думаете, мы пройдем через блокаду незамеченными? — вдруг спросила Лианна. — Через эту? Нет, но обогнуть сможем. Хотелось бы, чтобы на небе было побольше облаков. Небо сегодня чище, чем предпочитают контрабандисты. Но луна и звёзды не дают сегодня много света, хвала Семерым, так что мы прорвёмся. Вода черна, как бездна семи преисподних, а острые скалы между нами и флотом и ещё более острые утесы позади скроют нас от слишком любопытных глаз. Мы будем держаться берега, пробираясь на юг между кораблями и скалами. Они не заметят нас, м’леди. — Но... разве не для этого нужна блокада? Чтобы обнаружить корабли, пытающиеся добраться до Штормового Предела или выбраться из него, а затем потопить или захватить их? — Да, м’леди, это правда. Корабли, но не лодки. Вот почему я гребу на лодке, а не плыву на корабле. Лианна молчала, отчасти потому что чувствовала себя глупо из-за того, что не сразу поняла очевидной разницы между настоящим кораблем и маленькой лодкой, и отчасти потому что не знала, что ещё сказать. Давос просто грёб дальше, по широкой дуге огибая всё болеё острые камни, которые наверняка рассекли бы нос их маленькой лодки, как нож рассекает рыбье брюхо. — Лорд Баратеон всегда хотел стать королём? — внезапно спросил контрабандист. Лианна нахмурилась, и ей пришлось снова прокрутить в голове этот вопрос, прежде чем осознать сказанное. — С чего вы взяли, что мой муж хочет стать королём? — Ну, он ведет войну против короля. Зачем, если не для того, чтобы самому стать королём? — Лорд Роберт не хочет быть королём. Эта война не ради трона. Всё это... вопрос чести и нанесённых обид. — Понятно, — сказал Давос, хотя Лианна была уверена, что это совершенно не так. С другой стороны, ей казалось почти невозможным, чтобы этот человек не знал о настоящих причинах войны. Конечно, он должен был знать. Не прошло и удара сердца, как он снова заговорил: — Кто-то должен стать королём. Кто победит, тот и займет трон. Так было всегда. Лианне было почти стыдно узнать об этом от простого крестьянина, но он был прав. Роберт, безусловно, имел право на трон. Ведь его родная бабушка была принцессой королевской крови. Но эти притязания были далеко позади притязаний принца Эйгона и принца Визериса. Многие предпочли бы видеть на троне принцессу Рейнис, чем Роберта, а некоторые, возможно, даже Джона. Но претензии и родословные мало что значили во времена войны. Всё решало лишь то кто останется в живых под конец. И если это будет Роберт, то он возьмет корону, должен будет взять её. А кто ещё? Король Роберт Баратеон, первый своего имени... Даже в её воображении это звучало глупо. Представить Роберта на Железном троне, правящим всеми Семью королевствами, было так же нелепо, как представить рыбу в доспехах, скачущую на лошади в поединке. И всё же, если он каким-то образом выйдет победителем... Кто, если не он? Сам Роберт, возможно, даже не подозревал об этом. Нет, конечно, он и понятия не имел, что вот-вот попытается захватить Железный трон и корону Семи королевств. Но другие, конечно, знали. Те, кто окружал Роберта и шептал ему на ухо, те, кто надеялся встать на сторону нового короля, когда всё это закончится. Лотор Брюн, — промелькнуло у неё в голове. — Клянусь старыми и новыми богами, почему я просто не перерезала этому ублюдку глотку, когда у меня была такая возможность? Она снова подумала о том, как лорд Бейлиш мог догадаться, что сир Лотор станет хорошей заменой ему в Штормовом конце. Как мог такой умный человек, как Бейлиш, не знать, какую ядовитую змею он подложил в это гнездо? А может быть, он знал? Лианна никогда не доверяла Мизинцу, ей не нравилась вся его манера поведения, тихая и коварная, слишком дружелюбная, покорная и, казалось, всезнающая. Она всегда следовала за этим человеком как запах мяты, что тот постоянно жевал. Но то, что лорд Бейлиш намеренно послал в Штормовой Предел такого человека, как Лотор Брюн, человека, который не только сумел втереться в доверие и дружбу Роберта, какой бы поверхностной эта дружба ни была, но и нашёл письма Рейгара и передал их Роберту, развязав войну против Короны, было немыслимо. Нет, Лианна просто отказывалась верить, что человек, так долго находившийся у них на службе, которого они так долго терпели в своём замке и под своей крышей, был способен на такое предательство. Кроме того, какую выгоду лорд Бейлиш мог надеяться извлечь из этой войны? Если бы он хотел заручиться расположением короля Рейгара, чтобы подняться в королевской семье, то передавать Роберту эти письма и начинать войну было бы совершенно неправильным решением. А действовать в надежде расположить к себе Роберта только в том маловероятном случае, если Роберту каким-то образом удастся выиграть войну против Таргариенов и их драконов, было в лучшем случае безрассудством, если не простым безумием. Роберту не победить в этой войне. Возможно, ему удастся застать врасплох Рейгара своими новыми силами, возможно, даже убить его, не дай боги. Но самое позднее, если не раньше, Роберту придется столкнуться с принцем Эйгоном и его чудовищным Балерионом, а о том, каковы шансы выиграть битву с армией рыцарей и солдат против огнедышащего дракона, наверняка мог бы рассказать Лорен Ланнистер и весь род Гарденеров. С другой стороны, Робертом могли двигать ярость и гнев, но он мало в чём разбирался лучше, чем в военном деле. Роберт знал, должен был знать, что никогда не сможет надеяться на победу в полевом сражении с драконами. Однако потом ей кое-что пришло в голову. Она вспомнила то, что он сказал ей много лет назад. Их пригласили на праздник в Драконий Камень, Лианна уже не помнила, по какому случаю, и они с Робертом заговорили о том, как странно, что для жителей Драконьего Камня Таргариены, последние из драконьих лордов, ближе к богам, чем к людям. «Они не боги, — сказал тогда Роберт, его язык уже отяжелел от вина. — Их чудища дают им силу, но без них они не представляют собой ничего особенного. Они дышат, истекают кровью, срут и подыхают, как и все». Без драконов они умирают, как и все... Это было так очевидно. Конечно, Роберт никогда не мог даже надеяться выиграть сражение в открытом поле, но вдали от него, на земле, без своего дракона, каждый Таргариен, даже принц Эйгон, оседлавший грозного зверя Балериона, был всего лишь человеком. Человеком, которого Роберт, безусловно, мог убить. В этом не было никаких сомнений. И именно это Роберт и попытается сделать. И наверняка. Если ему удастся каким-то образом победить Рейгара, убить его, то он не станет потом встречаться с Таргариенами и их драконами в полевом сражении, а постарается убить их ещё до того, как они смогут сесть на своих драконов, всех до единого. Будь то в Красном Замке в Королевской Гавани или в полевом лагере в ночь перед битвой. И поэтому, как ни ужасна была эта мысль, он все-таки мог выиграть эту войну, если только будет играть по-умному. — Скажите мне, у вас есть семья, Давос? — вскоре спросила Лианна. Она и сама не знала, зачем спрашивала об этом. Она не знала этого человека, и, если боги будут добры и всё пойдет хорошо, их пути больше никогда не пересекутся после Призрачного Холма. — Да, м’леди. Мария — моя жена. Самая лучшая жена на свете. — Вы так любите её? — Больше всего на свете, м’леди. Я не заслужил такой жены, — рассмеялся мужчина, его смех звучал тепло и искренне. — Звучит замечательно. А у вас с женой есть дети? — Семь прекрасных сыновей, м'леди, — с гордостью объявил Давос. — Такие же контрабандисты? — спросила она, подмигнув мужчине, который, как она надеялась, смог разглядеть это в ночной темноте. Но как только она увидела, как между его всклокоченной бородой показался целый ряд удивительно белых зубов, стало ясно, что Давос всё увидел. — Нет, м’леди. Они живут с матерью в Королевской Гавани. У каждого из них есть работа, честная. Трое из них выучились в кузнице, один — плотник, другой — канатчик, ещё один — каменщик, а самый младший скоро поступит на работу к торговцу лошадьми. — Тогда вы должны очень гордиться, Давос. — Я горжусь, м’леди. Но, конечно, и вполовину не так горд, как вы, должно быть, гордитесь своими сыновьями. Все они прекрасные юноши, судя по всему. Лианна, нахмурившись, наклонила голову, а Давос спрятал маленькую лодку от глаз Королевского флота в тени высокой скалы и продолжил энергично нажимать на весла. — Мои сыновья — моя гордость и отрада, Давос. Как и ваши. А вот я, боюсь, уже не являюсь гордостью и отрадой для своих сыновей, — сказала она печальным голосом. Это должно было прозвучать иронично, но не успели слова сорваться с её губ, как она сама услышала, как горько они прозвучали. — Вы, конечно, знаете, почему лорд Роберт созвал знамена. — Были... разговоры, м’леди, — нерешительно сказал мужчина. — Но, когда вырастаешь в Блошином дне, рано понимаешь, что не стоит обращать внимания на сплетни пьяниц и шлюх. — Ну, за эти разговоры вы точно можете отдать полгроша, Давос, — с горьким смешком сказала она, сдерживая внезапный поток слёз. — Хм, ну и что, — сказал Давос, пожав плечами. — Про лорда Роберта тоже немало говорят, и, если бы я вёл себя хотя бы вполовину так же как ваш муж, мои жена и сыновья давно бы вышвырнули меня. По мне, так хорошо, что вы от него избавились. — Держите душу нараспашку? — спросила Лианна, усмехнувшись. Дело было не столько в том, что сказал мужчина, сколько в его почти наглой откровенности. Немногие осмелились бы так открыто говорить о Роберте в её присутствии, что бы они ни думали о том, в каком состоянии находится брак Роберта и Лианны. Но этот мужчина не сдерживал своих слов, а говорил, как подсказывало ему сердце. Это было ей по душе. — Я честный человек, м’леди. Контрабандист, да. Я нарушал законы, но никогда не был нечестен в своих словах. — Этим качеством обладают немногие, Давос. Надеюсь, вы сможете его сберечь, — сказала Лианна. Давос, вспотевший и запыхавшийся, улыбнулся, но ничего не сказал в ответ. Он все ещё давил на вёсла, заметно замедляя ход, пока они скользили по воде за очередным камнем в тени. — Так скажите мне, Давос, правильно ли я поступаю? Лианна не могла взять в толк, почему она спрашивала об этом человека, которого знала совсем недолго и при других обстоятельствах могла бы отправить бы на виселицу за его преступную деятельность. Контрабандист впервые перестал грести и посмотрел на неё. Пот блестел в бледном лунном свете на его лбу и в бороде как крошечные бриллианты. Казалось, он размышлял над её словами. — Я не могу сказать вам этого, м’леди, — наконец произнес он. —Я всего лишь простолюдин из Блошиного дна. — Но всё же он мужчина и отец. — Да, я мужчина. Но я не знаю, достаточно ли я хороший человек, чтобы давать вам советы, м’леди. Я могу лишь сделать всё, что в моих силах, и надеяться, что этого будет достаточно для богов и моей жены. По большей части для жены. — Я думаю, вы достаточно хороши, Давос, — сказала Лианна на полном серьёзе. — Я добр к своей жене, но знал и других женщин. Я старался быть отцом своим сыновьям, помочь им занять своё место в этом мире, но сам по-прежнему живу жизнью контрабандиста. Но я ничего не знаю о жизни высоких лордов и их месте в этом мире, только то, что вбил мне в детстве септон. Всё, что я могу сказать, — я бы никогда не оставил своих сыновей одних, пока бы не убедился, что они вне опасности… Умоляю, простите м’леди, быстро проговорил он. — Я не хотел сказать, что вы... Она прервала, подняв руку. — Вам не нужно извиняться передо мной, Давос из Блошиного дна. Я спросил, и вы честно ответили. Не ваша вина, что мне не нравится этот ответ. Давос с Блошиного дна снова начал грести, и Лианна заметила, как он старается не смотреть ей в глаза. Он грёб всё дальше и дальше, пока, спустя около получаса, не направил их в узкую щель между ещё одной высокой скалой с острыми краями и возвышающимися на сотню с лишним шагов утесами мыса Дюррана. Вскоре они покинули большую бухту у подножия Штормового Предела и оказались в другой, меньшей, вне поля зрения Королевского флота. Лианна знала эту бухту, знала узкий песчаный пляж под скалами. Она столько раз проезжала по этому пляжу, когда не могла больше выносить холодные серые стены Штормового Предела. Давос проплыл ещё немного, затем направил лодку к берегу и пустил её по песку. Он положил весла рядом с собой, выпрыгнул из лодки на пляжное мелководье и за короткую толстую веревку потянул лодку дальше на песок. Только когда вода стала настолько мелкой, что уже не доставала ему до колен, он отпустил верёвку и протянул руку Лианне, чтобы помочь выбраться из лодки. Лианна позволила помочь себе, тоже выпрыгнула, стараясь не намочить свое шерстяное платье, и последовала на сушу. Он провел их немного вдоль берега, пока они не обнаружили за лохматыми кустами и мёртвым деревом двух осёдланных лошадей. Всё это время Лианна старалась не думать об этом, но слова Давоса не выходили у неё из головы. Он никогда бы не оставил своих сыновей, пока бы не убедился, что они вне опасности. А она? Орис был в безопасности, и она была бесконечно благодарна богам, и особенно сиру Ломасу, за это знание. Джон был... неизвестно где. Она не знала, где именно, но знала, что он вне досягаемости Роберта, вдали от этой войны, а значит, по крайней мере, сейчас ему не должно грозить опасности. А вот Стеффон, Стеффон она бросала. Неважно, нужна ли ему сейчас её помощь или нет, любит он её или ненавидит. Лианна была его матерью, она любила его, и это никогда не изменится. Поэтому она решилась. — Лошади отвезут нас на несколько миль к югу, м’леди. Там нас ждёт мой корабль, который доставит вас к Призрачному Холму и… — Нет, — отрезала она. Давос озадаченно посмотрел на неё. Но прежде чем он успел что-то сказать, Лианна продолжила: — Вы правы. —Я? В чём я... — Родитель не бросает своего ребенка, ни отец, ни мать. Никогда. Двое моих сыновей в безопасности, но один из них — нет. Один из моих мальчиков ввязался в войну. Я просто не могу бросить своего сына. Давос всё ещё смотрел на неё так, словно кто-то только что ударил его по лицу. Его рот открылся, но затем снова закрылся. Затем, после долгого молчания, он наконец снова заговорил: — Что вы собираетесь делать... м’леди? — Я не знаю, Давос. Правда не знаю. Я виновата во всём, что здесь творится, — в своих поступках, в ночи, проведённой с Рейгаром, в своей лжи, в письмах, которые хранила вопреки здравому смыслу на протяжении стольких лет. Я виновата во всём, и я не могу оставить своего мужа или сына наедине с этим, даже если они ненавидят меня за это. И Рейгара, моего серебряного короля. — Единственное, что я знаю наверняка, — я не могу бросить своего сына. Поэтому я не стану бежать. — Это плохая идея, — проговорил мужчина. Лианна улыбнулась. Да, он действительно держал душу на распашку. — Да, возможно, вы правы, но это единственное, что я могу сделать. Скажите мне, Давос, знаете ли вы, где собираются лорды и рыцари, к которым направляется лорд Роберт? Давос на мгновение замер перед ней, молча и с неуверенным выражением лица, оглядываясь вокруг, словно надеясь найти лазейку где-нибудь на этом ночном, совершенно пустынном пляже, чтобы не отвечать. Но когда эта надежда рухнула, и он ничего не нашёл, Давос все-таки ответил: — Я ничего не знаю о том, куда направляется лорд Роберт, — нерешительно сказал он. — Но... но я слышал, что собирается армия. — Где? — Грандвью. В нескольких милях к югу от Грандвью. Грандвью, то есть замок дома Грандисон. Лианна удивилась, услышав это. Насколько она знала, Грандисоны всегда были верными Короне и никогда не проявляли недовольства Таргариенами. К тому же, она уже много лет не видела лорда Хью, прозванного Серобородым. В последний раз она видела его и разговаривала с ним, когда этот сам уже старик принял от своего отца лордство дома Грандисон и его земли более десяти лет назад. Поэтому она не могла сказать, насколько сейчас могли измениться взгляды лорда Хью на королевскую семью и его лояльность. Однако она знала, что после нескольких ссор и размолвок, произошедших несколько лет, если не десятилетий назад, Роберт неоднократно звал его другом. Но даже если это правда, хватит ли дружбы лорда Грандисона с Робертом, чтобы убедить того восстать против Железного трона? Похоже, что да, раз сторонники Роберта собираются на землях лорда Грандисона прямо сейчас. — Благодарю вас, Давос, — сказала она. — Так что же нам теперь делать? — Нам? Ничего, Давос. Я собираюсь кое-что сделать. Я отправлюсь в Грандвью, куда прибудут Роберт и мой сын. Там я постараюсь смешаться с маркитантками и прачками — с теми, кто у всех на виду, но кого в упор не заметит ни Роберт, ни мой сын. —Прачки... — Знаю, — сказала она, прежде чем Давос успел закончить свою мысль. Прачка была вежливой вариацией той лагерной челяди, что были больше известны как шлюхи. — Не волнуйтесь, Давос. Я сама о себе позабочусь. Тот, кто попытается подобраться ко мне слишком близко ночью, обязательно пожалеет об этом. Это были смелые слова, Лианна понимала, но она не знала, так ли это на самом деле. Конечно, в детстве и юности она практиковалась в обращении с мечом, луком и стрелами, этому её учил ее родной брат Бенджен, тайно и незаметно от лорда-отца и брат Брандон. Однако с тех пор прошло немало лет, и она редко держала в руках настоящую сталь. И даже если бы всё было иначе, у нее просто не было ни меча, ни даже ножа. Так что придется раздобыть оружие где-нибудь по дороге в лагерь. Нож, конечно, а не меч. Прачка с ножом не привлечет меньше внимания, ведь эти женщины должны были не только стирать, но и готовить, шить, потрошить рыбу, зайцев и прочее. А вот прачка с мечом... тогда она с тем же успехом могла бы быть объявить о себе через герольда и развевающиеся знамена со звучащими трубами. — Коль вы так говорите... — сказал Давос, и Лианна услышала, что он сомневается в её словах так же сильно, как и она сама. — Но что тогда? Что вы будете делать, когда доберётесь туда? — Этого я пока не знаю. Но так я хотя бы буду рядом с сыном, смогу присматривать за ним. Давос, казалось, задумался над этим, поглаживая жёсткими руками лохматые волосы в седеющей бороде. Затем он кивнул. — Согласен. Тогда мы поедем в Грандвью. Правда, по дороге нам придётся купить вам другую одежду. Платье и плащ не из гардероба благородной леди. Такие, в который вы будете выглядеть как простолюдинка. Я знаю пару трактиров и таверн по дороге, где мы могли бы... — Нет, — перебила его Лианна. — Я очень благодарна за предложение, но не могу просить вас об этом, Давос. Нет. — Хорошо, что не можете, — сказал тот, пожав плечами с озорной улыбкой. — Может, я и контрабандист, но контрабандист честный. Поэтому либо я связываю вас, перекидываю через плечо и везу так до самого Призрачного Холма, либо... иду с вами. Вы, конечно, не похожи на женщину, что позволила бы так просто связать себя и утащить, — он усмехнулся, — так что, думаю, мне придётся пойти с вами, по-хорошему или по-плохому, м’леди. Лианна увидела, как рука мужчины потянулась к рукояти кинжала, что висел на бедре, словно желая защитить её здесь и сейчас от опасностей, что могли таиться в тенях. Лианна не знала, от каких опасностей он сможет защититься с помощью этого клинка, но решительность в глазах Давоса заставила её на миг поверить, что тот сможет дать отпор даже самому Неведомому, если понадобится. — Вы не должны этого делать, — снова начала она, но Давос даже не дал ей закончить. — Но я хочу. Я взял монету, чтобы обеспечить вашу безопасность, и выполню свою работу. Никто не должен думать, что Давос из Блошиного дна — бесчестный контрабандист. Кроме того, я никогда больше не смогу смотреть в глаза своей жене, если отпущу вас одну, м’леди. Лианна молча смотрела на него, разрываясь между радостью от того, что ей не придется ехать одной, и беспокойством от того, что она подвергает этого доброго человека такой опасности, что будет грозить им, как только она окажется в лагере с людьми Роберта. Не сдержав улыбки, она посмотрела в лицо этого храбреца, в его добрые и такие честные глаза. Затем, не говоря больше ни слова, она дала шпоры своему коню. Давос последовал за ней так быстро, как только мог, и они вместе быстро поскакали по узкой, извилистой тропинке, что вела их к скалам. Значит, Грандвью.