О королях и бастардах

— Ему это с рук не сойдёт. Хьюберт Аррен поклялся в верности леди Сансе перед лицом богов и людей, только чтобы обесчестить её, а затем убить лорда Эддарда. Он заплатит за свои преступления, — сказал лорд Сервин, как всегда, мягко, но так настойчиво, что никто не мог усомниться в искренности его слов. — Ему следовало принести клятву перед сердце-деревом, перед богами Севера, а не в септе перед Семерыми с юга, — прорычал сир Хелман. — Чушь собачья, — огрызнулся Большой Джон. — Будто бы тогда он не предал лорда Эддарда и леди Сансу. Старые боги или новые — неважно. Его участь решена. Он объявил леди Сансу своей женой, своей кровью и своей семьёй, а вместе с ней — лорда Эддарда и весь дом Старк. И теперь он не только предал свою Семёрку, свою леди-жену и нашего доброго лорда, но и убил своего сородича. И не бывает человека больше проклятого, чем пролившего родную кровь. — Значит, мы должны надеяться, что боги обо всём позаботятся, Амбер? — спросила Мейдж Мормонт, старая медведица. — Если ты действительно в это веришь, то твой череп ещё толще, чем у того уродливого олуха, что обрюхатил твою несчастную мать. Она была маленькой и крепкой, но достаточно свирепой, чтобы не дрогнуть даже перед таким гигантом, как Большой Джон. Она была одета в кожу и залатанную кольчугу, словно готовая к бою, а её рука покоилась на рукояти шипастой булавы у бедра, хотя Джон не думал, что она осмелится схватиться за неё в присутствии своего нового сюзерена. Джон посмотрел на Робба, сидевшего в своём кресле во главе большого стола, усталого и изможденного. — Не неси чепухи, старая карга, — огрызнулся Большой Джон. — Я бы с превеликим удовольствием размозжил голову ушлёпка голыми руками, но... — Но что? — Но похоже, что у нас есть дела поважнее, — вмешался лорд Болтон, мгновенно заставив замолчать всех мужчин и женщин в великом чертоге. — Если, конечно, вы не хотите поставить под сомнение слова лорда Старка о том, чему он был свидетелем за Стеной. —Никто не проронил ни слова, и Джон был почти уверен, что речь шла уже не о том, выхватит ли кто-нибудь меч, а лишь о том, кто сделает это быстрее. Но тут заговорил лорд Руз, которого, видимо, совсем не впечатлили ненавидящие взгляды, вызванные его словами. —Хьюберт Аррен будет ползать по Долине как червь и после того, как война на Стене будет выиграна. Тогда мы сможем отправиться на юг и воздать ему за содеянное. — Нам нужно беспокоиться о севере, а не о юге. Иные или одичалые, неважно. Мы будем сражаться у Стены. На Стене мы будем защищать свой дом и свои земли, как делали это тысячи лет, — мрачно согласился Большой Джон. — Вскрыть глотку Хьюберту Аррену всегда успеется. — По крайней мере, если король Рейгар не сделает это раньше, — сказал лорд Руз. И тут же великий чертог взорвался бурей возмущенных криков со всех сторон. Лорд Болтон продолжал говорить всё так же тихо, как и раньше. Его невозможно было расслышать среди грохота, криков и воплей, что, впрочем, совсем его не беспокоило. Леди Мейдж и Большой Джон снова вцепились друг другу в глотки, как и сир Хелман, Дарин Хорнвуд и Роберт Гловер. О чём сейчас спорили эти трое, кто из них придерживался того или иного мнения, Джон не мог разобрать в этой суматохе. Вероятно, они и сами точно не знали. В дальнем конце длинного стола сын Айронсмитов и кузен лорда Овертона уже собирались выхватить мечи. Джон огляделся, но в великом чертоге не было ни одного стражника, что мог бы уследить за порядком. Джон видел, как леди Кетлин изо всех сил старалась восстановить спокойствие и порядок в чертоге, но либо её никто не замечал, либо никому не было дело до вдовы лорда Эддарда. Только когда Робб встал с кресла, подошел к столу и ухватился за его край руками так крепко, что побелели костяшки пальцев, в помещении за несколько ударов сердца воцарилась тишина. Все взгляды обратились к Роббу, сделавшего несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорить. — Я видел нашего врага, — сказал он, спокойный и уравновешенный. Его глаза оглядели зал, вглядываясь в лицо каждого, прежде чем он продолжил. — Я был за Стеной, как и Джон Сноу, как и принц Эйгон, как и лорд-командующий Мормонт и люди Ночного Дозора, как и многие другие хорошие и доверенные люди. Но вернулись лишь немногие. И я могу заверить вас, лорд Амбер, как и всех остальных, что покоя мне не дают вовсе не какие-то одичалые. Этого врага, Иных или Белых ходоков-леса, мы не можем игнорировать, как и не можем просто прятаться от его натиска за Стеной. К этому времени в великом чертоге стало так тихо, что даже в другом конце зала было слышно свистящее дыхание лорда Ондрю. Джон почувствовал, как по его позвоночнику пробежала дрожь. То, что они увидели и пережили за Стеной, то, что им пришлось пережить и преодолеть, случилось совсем недавно, но по его ощущениям это произошло так давно, что порой казалось лишь дурным сном. Но от мысли, что теперь всё становится реальным, что скоро им придется вернуться на Стену, чтобы сразиться с этим страшным врагом, встретиться с ним лицом к лицу, Джона бросала и в жар, и в холод. Перед глазами Джона промелькнул образ, всего на краткий миг, но этого хватило, чтобы кровь стыла в жилах. Мёртвые глаза в море тьмы, сияющие синим светом, как ледяные звёзды. Внезапно Джон почувствовал почти забытую боль в руке, и ему пришлось несколько раз сжать её в кулак, чтобы прогнать это ощущение. Никто не ответил на слова Робба, хотя по лицам многих Джон видел, как они сомневаются. Кто мог их винить? Если бы Джон не видел этих кошмарных тварей своими глазами, ему, наверное, тоже было бы тяжело поверить в слова Робба. Но теперь он был их сюзереном, лордом Старком из Винтерфелла, и поэтому никто не смел открыто обвинять его в том, что он всё выдумал здесь и сейчас. Наверняка думают, что их новый лорд обезумел, поверив в бабьи сказки, или оставался глупым ребёнком, всё ещё верящим в те же сказки, — подумал Джон. — Лорд Робб говорит правду, — неожиданно для себя произнес Джон. — Если бы я сам не был там и не видел этого врага своими глазами, мне и самому было бы трудно в это поверить. Но это правда. Белые ходоки-леса вернулись. И они близко. — И почему мы должны верить тебе, Сноу? Бастард из Королевской Гавани может рассказать всё, что в голову взбредёт, — проворчал Морс Амбер. — Довольно, — громко и твёрдо сказал Робб. — Всё в порядке, милорд, — сказал Джон, настойчиво глядя на Воронье Мясо. — В конце концов, это правда, что я бастард. Но, милорд Морс, если вы надеялись обидеть меня этим, вынужден вас разочаровать. Ибо, как сказал мне один добрый друг, только глупцы обижаются на правду. Можете думать обо мне, что хотите, называть меня бастардом, если вам так приятно, но будете звать меня лжецом, Иные станут для вас наименьшей заботой. — Это угроза, Сноу? — прогремел Морс Амбер. Воронье Мясо сделал шаг к Джону, его огромная лапища легла на рукоять уродливого меча у бедра. Джон не двинулся с места и продолжал глядеть на него. — Нет, милорд, — сказал он как можно спокойнее. Джону оставалось только надеяться, что его голос не дрогнет, а колени не ослабнут перед лицом разъяренного пьяного громилы, стоящего перед ним. — Это не угроза. Это обещание. — Думаю, на сегодня хватит любезностей, — наконец произнес лорд Руз, в то время как Морс Амбер под грозным взглядом Большого Джона убрал руку с меча и сделал большой шаг назад. — Вы остановились на том, что мы не можем игнорировать врага из-за Стены, лорд Старк. — Да, не можем, — сказал Робб. — Но я также не могу оставить безнаказанным подлое убийство моего отца предателем Хьюбертом Арреном. Многие мужчин кивнули в ответ на эти слова, другие ответили кратким "верно, милорд" или отрывистым "да". Джон заметил, как ему стало не по себе. Что означали слова Робба? Что он задумал? Конечно, он не мог оставлять смерть отца без ответа, но... белые ходоки наступают, и Робб знал это не хуже самого Джона. Лорд Болтон был прав, когда говорил, что Хьюберт Аррен никуда не денется из Долины после войны за выживание человечества. Робб сможет забрать его голову за убийство лорда Эддарда, как только они разберутся с главной угрозой человечеству. Если мы разберёмся, — подумал он, но быстро выкинул эту мысль из головы. Хьюберт Аррен, конечно, мог подождать, даже если одна эта мысль была ему ненавистна. А вот Иные с их армией нежити уж точно не собирались ждать. Они не будут ждать, живые разгребают свои междоусобицы. Не успел Джон додумать мысль о том, что могут означать слова Робба, как тот уже заговорил дальше: — Лорд Амбер, лорд Болтон, вы вернётесь в Последний Очаг и Дредфорт, соберёте всех, кого сможете, а затем отправитесь в Чёрный Замок. Кланы Северных гор уже направляются к Сумеречной Башне, а лорд Карстарк со своими войсками маршируют в Восточный Дозор-у-моря. Леди Мейдж, вы тоже вернётесь на Медвежий остров, соберёте свои силы и отведёте их в Сумеречную Башню. Вы все укрепите Ночной Дозор, чтобы удержать Стену от любого врага, что попытается её пересечь, живого или мертвого. — Мы не сможем удержать Стену против нападения всего с тремя замками, — заметил Робет Гловер. — Нет, не сможем, — согласился Робб. — Но рабочие и ремесленники, монеты и материалы уже направляются туда по приказу Его Величестваа. Многое уже прибыло, и многое ещё предстоит принять. Некоторые крепости, по крайней мере те, что ещё пригодны для отстройки в кратчайшие сроки, данный момент восстанавливаются рабочими Его Величества и строителями Ночного Дозора. Новый лорд-командующий Ночного Дозора, мой дядя Бенджен, позаботится о том, в каких из этих замков необходимо распределить ваши армии, милорды. — И что в это время будете делать вы, милорд? — спросил лорд Сервин. Судя по его тону, он уже догадывался, какой ответ услышит. — Вы сказали, что Карстарки и горцы уже в пути и что Мормонт, Болтон и Амбер должны последовать за ними. Но что будете делать вы? И что должны делать остальные? — Я соберу за собой весь Север и пойду войной против Долины Аррен, — сказал Робб. И снова зал взорвался криками и воплями. Одни лорды были возмущены тем, что Робб, с одной стороны, требовал поверить его словам о Белых ходоках только для того, чтобы идти не к Стене, а напасть на Долину Аррен, а другие — тем, что Робб намеревался идти против Долины мстить за смерть лорда Эддарда без них. Никто не был доволен, все возмущались, злились и обижались по той или иной причине. Чем дольше продолжались крики и споры, тем сильнее накалялись страсти, и тем быстрее и легче лордам и леди удавалось поносить друг друга. Вскоре это собрание совершенно перестало походить на полноценный военный совет. Некоторые выходили из великого чертога после того как Робб неоднократно отказывался передумать и взять их с собой в Долину или самому отправиться на Стену, но вскоре смиренно возвращались. В конце концов, никто из этих гордых мужчин и женщин не хотел выставить себя изменником перед Старками из Винтерфелла. Прошло около часа, и Роббу удалось восстановить спокойствие в чертоге и не допустить ничего ухудшений, во многом благодаря внушительному голосу сира Бриндена Талли. По крайней мере, обошлось без кровопролития, что было немалым успехом, учитывая некоторые громкие угрозы и оскорбления. Уже давно миновал полдень, когда Робб наконец объявил о завершении собрания. Теперь у всех будет время пообедать, а после этого, Робб продолжит обсуждать дела с несколькими избранными доверенными лицами. Послание было ясным и понятным даже тем, кто не умел читать между строк. Джон надеялся, что ему удастся поговорить с Роббом наедине, но к тому времени, как он пробился сквозь толпу лордов и леди, Робб вместе с мейстером Лювином, его матерью-леди и сиром Родриком Касселем уже покинули великий чертог через боковую дверь. Тогда Джон тоже решил покинуть помещение, вошёл в Великий Замок и вместе с Клеем Сервином и Дарином Хорнвудом отправился в один из малых обеденных чертогов, чтобы перекусить. Ему нравились эти люди, они были дружелюбны и веселы, и их легко было к себе расположить. Несколько лет назад, ещё воспитываясь в Винтерфелл, Джон посещал Сервин вместе с Роббом, лордом Роббом, и дядей Эддардом, но почти ничего не мог вспомнить про Клея. О Хорнвуде он и вовсе едва знал, кроме того, где расположен этот замок, но Джону нравилось слушать спор Клея и Дарин о том, чьи земли красивее, где краше девушки или у кого в лесу больше дичи. Джон сидел, ел суп со свежим хлебом и пил горячее вино в компании двух северян. На какой-то миг ему показалось, что его друзья Даман и Эйдин снова были рядом. Мысль о тех двоих, что остались за Стеной, больно ударила Джону, но, заметив вопросительные взгляды собеседников, он быстро отбросил эту мысль. Он был благодарен леди Дейси и леди Алисане, когда в следующий момент они вошли в малый чертог и отвлекли внимание Дарина и Клея от внезапно переменившегося настроения Джона. Дейси Мормонт была старшей из них, первой дочерью и наследницей Мейдж Мормонт, правящей леди Медвежьего острова. Они приходились племянницами покойному лорду-командующему Мормонту из Ночного Дозора. Но кроме бледной кожи и длинных каштановых волос у сестёр было мало общего. Даже не подумаешь сразу, что они были одной крови. Леди Дейси была высокой, почти шести футов, стройной, как копье, с маленькой грудью, тонкими пальцами и всегда изящной в движениях, в то время как леди Алисана была невысокой, коренастой и мускулистой как дровосек с большими руками, большой грудью и ещё большими бёдрами, а в движениях больше напоминала быка на поле, чем высокородную дочь знатного рода. Но сейчас их обеих объединял хмурый взгляд, которым они одаривали Джона с самого его прибытия в Винтерфелл. Джон не сразу понял, чем мог так разозлить этих женщин, ведь раньше им не доводилось перекидываться и парой слов. Только слова Арьи заставил его наконец понять. «Разве ты не получил свой меч от лорда-командующего Мормонта?» — прошептала она, лёжа в его постели, обнажённая и измученная после любовных утех. В тот момент Джону захотелось ударить себя по лицу за свою глупость. Конечно же, Длинный Коготь. Старый Медведь подарил ему Длинный Коготь в благодарность за своё спасение упыря-Отора. Но этот меч не принадлежал Ночному Дозору, а был древним фамильным клинком Мормонтов с Медвежьего острова и, несомненно, самым большим достоянием их дома. И теперь он расхаживал с ним по Винтерфеллу на глазах у наследниц Медвежьего острова, будто бы этот меч всегда принадлежал ему. На следующее утро Джон отправился к леди Мейдж ещё до окончания завтрака и задолго до начала первого военного совета в великом чертоге. Он не хотел терять Длинный Коготь, правда не хотел, но честь требовала, чтобы он предложил леди Мейдж вернуть бесценный меч дому Мормонт. Да, Старый Медведь сам отдал его, но после того, как Джон наконец разобрался в причине недовольства леди Дейси и леди Алисаны, он невольно почувствовал себя вором. Леди Мейдж в ответ только рассмеялась, жёстко и горласто, словно выпила слишком много накануне. Не исключено, что так оно и было. «Если мой брат подарил вам этот меч, лорд Сноу, то у него были на то причины. По правде говоря, я с трудом выносила этого старого ворчуна. Мне бы стоило отблагодарить своего нерадивого племянника за то, что он прогнал старого ворчуна в Чёрный Замок, — ворчала она. — Как бы то ни было, он отдал тебе меч. Джиор всегда был старым ворчливым дураком, но справедливым и никогда не отличался чрезмерной щедростью и расточительностью. Если он считал, ты достоин этого клинка, то я доверюсь его мнению». «Но ваши дочери...» — попытался возразить Джон. «Они не знали моего брата так же хорошо, как я, — закончила за него леди Мейдж. — Сегодня они будут ворчать, как и Джиор всю его жизнь. Но это пройдет. Что бы ни увидел в вас мой брат, лорд Сноу, и за какие бы подвиги он ни отдал вам клинок, у вас будет ещё много возможностей проявить себя в грядущих войнах, и тогда мои дочери поймут, что это было правильным решением. А теперь уходи и дай мне спокойно поесть. Я голодна как медведь», — рассмеялась она и быстрым взмахом руки отогнала его, словно пчелу, жужжащую вокруг горшочка с мёдом. И Джон ушёл, оставшись с Длинным Когтем. Джон попрощался с Дарином и Клеем, когда сёстры Мормонт устроились на стульях неподалеку от них, а леди Дейси вновь принялась пронзать его взглядом. Решив проведать Вейгара, он захватил из своих покоев отороченный мехом плащ, велел Халлену, мастеру-конюху Винтерфелла, дать ему лошадь и выехал из замка и по прямой дороге, насколько позволяли извилистые пути Зимнего городка, проехал через маленький городок к своему дракону. Солдаты, сторожившие Вейгара с момента его прибытия, не отрывались от своих небольших костров, когда Джон выпрыгнул из седла неподалеку, привязал поводья к куску старой стены, давно превратившейся в руины, и прошёл оставшиеся тридцать с лишним шагов до Вейгара. Джон неизбежно задавался вопросом, что именно входит в обязанности этих людей. По-видимому, они должны были не подпускать к дракону кого не надо, при этом едва удостоили Джона взглядом. Правда Джон сильно сомневался, что кому-то хватит глупости подобраться к дракону без разрешения. А если и хватит, те наверняка поплатятся за это жизнью, причем без всякой помощи людей с копьями, мечами или алебардами. Но охранять самого дракона, держать его в узде, конечно же, тоже было нелегко. Вейгар вёл себя тихо и мирно с тех пор, как они прилетели, и нарушал покой Винтерфелла лишь однажды, после того как Арья забралась к нему в постель прошлой ночью. И если бы его дракон вдруг решил перестать быть тихим и мирным, даже все солдаты Винтерфелла не могли бы ничего с этим поделать, особенно эта горстка дрожащих от холода мужчин. Джон был рад, что Вейгар чувствует себя хорошо. Снег и вечный холод не нравились ему, что Джон и без слов понимал слишком отчётливо. И он казался скучающим, драконам вообще знакомы такие чувства как скука. Джон не мог его винить. Поэтому он немного посидел с Вейгаром, поглаживая его массивную морду и рассказывая ему о Винтерфелле, о вышедшем из-под контроля военном совете и, наконец, о своей ночи с Арьей. Джон не был уверен, что Вейгар вообще чувствует его прикосновения сквозь толстую чешую, которую не могли пробить даже стрелы или арбалетные болты. С уверенностью можно было сказать, что дракон не понимает ни слова из того, что говорил ему Джон. Впрочем, это было неважно. Джон ясно ощущал, как его присутствие и даже звук его голоса успокаивали и радовали Вейгара. Простояв около часа на холоде, Джон наконец попрощался с Вейгаром и вернулся в Винтерфелл на своей беспокойной кобыле, до глубины души напуганной огромным драконом, лежащим неподалёку. Он решил попытаться проведать Робба. Лорда Робба, — мысленно поправил себя Джон. Вернув плащ и меч в свои покои, он отправился на поиски кузена. Один из слуг в итоге сообщил ему, что лорд Робб находится в своем солярии, соляре лорда замка, но уже почти два часа был занят разговором с сиром Бринденом Талли и не хотел, чтобы его беспокоили. Джон всё равно отправился туда. По пути в западную часть Великого Замка он вдруг миновал комнату, из которой доносились громкие крики. Джон остановился перед дверью, за которой, как он знал, находилась одна из комнат для рукоделия семьи Старков. Ему не пришлось долго прислушиваться, чтобы узнать голоса леди Кетлин и Арьи. — О, да, так и будет. Именно так вы и поступите, юная леди, — прогремела леди Кетлин, да так громко, что даже сквозь толстое дерево двери это было слышно столь же отчетливо, как если бы Джон стоял в комнате вместе с ними. — Это... это безумие должно закончиться немедленно. Я запрещаю. Джон хотел идти дальше, не вмешиваться в дела, что касались семьи, но что-то остановило его. И вместо того, чтобы продолжить свой путь и искать лорда Робба, он вдруг обнаружил, что стучится в дверь. — Войдите, — раздался в ответ голос леди Кетлин. Джон осторожно открыл дверь и вошёл в комнату. Помещение было небольшим, пахло сушёными цветами, а воздух внутри был почти неприятно теплым. На маленьком столике под окном, полностью заледеневшим, лежали нитки всех цветов радуги, вышивальные иглы, большие и маленькие, и небольшие натянутые полотна льна, некоторые из которых уже были вышиты незаконченными, другие ещё нетронутыми. На другом конце комнаты стояли леди Кетлин, Арья и старая септа Винтерфелла. Септа Мордейн, вспомнил Джон, хотя едва ли обменивался с ней парой-тройкой словами. Септа выглядела почти возмущенной тем, что мужчина осмелился войти в эту комнату, но тут же отвела глаза, узнав его. Как будто ей было невыносимо видеть Джона. Что здесь происходит? Леди Кетлин, неподвижная как статуя, стояла у потрескивающего огня в очаге и смотрела на него с таким гневом и отвращением, словно хотела в любой момент вырвать ему сердце из груди голыми руками, а Арья с пылающим красным лицом, смотрела на него с выражением, которое он сначала не смог распознать. Прости, — произнесла она одними губами. Прежде чем Джон успел спросить, за что она просит прощения, леди Кетлин бросилась к нему, словно сумеречная кошка на охоте. Не будь благородной леди, а мужчиной с мечом у бедра, Джон был бы уверен, что ему уже пришлось бы сражаться не на жизнь, а на смерть. — Как... как ты смеешь появляться здесь, — рявкнула она на него. — Миледи, я не понимаю, что... — начал было Джон, но не договорил. — После того, что ты сделал? Мне следовало бы бросить тебя в темницы или сослать на Стену. Но это было бы слишком хорошо для тебя. Погоди, как Робб узнает об этом. Джон снова хотел спросить, в чём дело, но взгляд Арьи ясно говорил обо всём. — Он спас мне жизнь, и Сансе тоже, — вызывающе сказала она своей леди-матери, и по тому, как она это произнесла, Джон понял, что она говорила это уже не в первый раз за сегодняшний день. — А взамен он потребовал твою девственность. Замечательный спаситель, — фыркнула леди Кетлин. При этих словах Джон резко похолодел. — Я... я никогда не требовал, чтобы... — снова начал Джон. Однако леди Кетлин, казалось, не интересовали его оправдания. — Я благодарю Семерых за то, что на спине дракона путь от Соколиного Гнезда до Винтерфелла оказался не так уж далёк. Кто знает, что ещё он потребовал бы в противном случае. Боги знают, что ещё он мог сделать с тобой и Сансой. — Ничего он не требовал, — прорычала Арья. — Я сама хотела этого, каждый раз, и до сих пор хочу. Леди Кетлин только фыркнула на это. — Миледи, вы не знаете, о чём говорите, — сказал септа, обращаясь к Арье. — Я точно знаю, что говорю. Я люблю его, и мне нет дела, что он... — Бастард, — закончила за неё леди Кетлин. — Леди Кетлин, — сказал Джон, — уверяю вас, я... — Молчать, — снова рявкнула она на него. — Не хочу слышать от тебя ни единого слова. Надеюсь, ты гордишься собой, гордишься тем, что сделал. — Арья и Джон хотели что-то возразить, но не успело первое слово сорваться с их губ, как леди Кетлин продолжила. — Арья, ты отправляешься в свои покои. Сейчас же. А завтра ты будешь представлена Хордену Слейту, наследнику Чёрной Заводи. Слишком мелкий дом для дочери Винтерфелла, но после того, как он обесчестил тебя, так... запятнал, больше ничего не остаётся. — Я не буду… — начала Арья, её лицо уже настолько раскраснелось от гнева, будто было готово вот-вот вспыхнуть. Леди Кетлин не позволила ей закончить. — Довольно! Я достаточно наслушалась. Уходите. Сейчас же, — почти истерично кричала леди Кетлин. За время своего пребывания в Винтерфелле Джон не раз наблюдал, как Арья злила мать тем или иным проступком. Но ему никогда не приходилось слышать, чтобы леди Кетлин кричала так громко. Септа Мордейн сделала шаг к Арье и попыталась взять её за руку, но Арья одёрнулась и, не дожидаясь септы, выбежала из комнаты. Выходя, она бросила ещё один быстрый взгляд на Джона. Прости, — повторил ее взгляд. — Мне так жаль Пожалуйста, прости меня. Джон уже собирался отвернуться и уйти, когда услышал голос леди Кетлин. — Останься, — приказала она. Джон остановился и повернулся к ней. Леди Кетлин была красивой женщиной, это бесспорно, и даже годы с родами пятерых детей на это не повлияли. Но в данный момент её взгляд, такой тёмный и полный ненависти, просто ужасал. — Ты спас жизнь моим дочерям, и я должна быть благодарна за это. Мне потребовалось время, чтобы осознать это. Но теперь мне стало ясно, зачем ты это сдел. — Джон хотел что-то сказать, но взгляд леди Кетлин ясно говорил ему, что никакие слова в мире не улучшили бы его положение в тот момент. Поэтому он промолчал. — Если ты надеялся таким образом смыть с себя пятно своего позорного рождения, то ты ошибся. Поэтому слушай меня внимательно. Держись от неё подальше, ублюдок, — прошипела она низким, но угрожающим, как рык сумеречной кошки, голосом. — Ты никогда больше не прикоснёшься к ней, не посмотришь на неё и даже не произнесешь её имени. Ты понял? Не дожидаясь его ответа, она проскочила мимо него из комнаты и, спустя мгновение, уже скрылась за дверью. Джон остался один в маленькой комнате, неуверенно оглядываясь по сторонам. Джон чувствовал себя оцепеневшим, не в силах сформировать чёткой мысли. Сколько он так простоял, час или больше, Джон уже не мог сказать, когда наконец снова начал ясно мыслить. Нет, этого не может быть, не может быть. Он вытащил Арью, свою Арью, из Долины, и не может быть, чтобы её вот так просто продали наследнику Чёрной Заводи. Нет, абсолютно нет. Быстрыми шагами он вышел из маленькой комнаты и направился по коридору к солярию лорда замка. В голове у него гудело от гнева, отчаяния, удивления, разочарования и неуверенности. Должен ли он обратиться с этим вопросом к лорду Роббу прямо сейчас? Нет, лучше не стоит. Сначала он поговорит с ним о войне, о его планах похода на Долину. Об Арье он поговорит с ним завтра, когда, как он надеялся, негодования немного утихнут. Беспокоить и нагружать его этим здесь и сейчас было бы не слишком хорошо. Джон быстро добрался до солярия и сразу же хотел постучать в дверь, но двое солдат, охранявших солярий лорда Робба, удержали его. Он попросил разрешения войти, но те не знали пощады и не пустили его, отказавшись даже сами постучать и спросить, можно ли впустить Джона. — Приказ лорда ясен, — отрывисто заявили они. Поэтому Джону ничего не оставалось, как ждать за дверью. После некоторого времени бессмысленного стояния под пристальными взглядами двух солдат Джон начал ходить взад-вперёд, поскольку в противном случае его ноги могли онеметь в сапогах. Он прошел по длинному коридору до конца, примерно двадцать шагов, затем вернулся, миновал дверь в солярий лорда и пошел в другой конец, ещё двадцать шагов. Он прошёл это расстояние медленно и неторопливо, чтобы потратить на него как можно больше времени, ровно семь раз, а затем спросил солдат, уверены ли они, что лорд Робб все еще там или уже давно ушёл. — Если лорд Старк не выпрыгнул в окно, он всё ещё там. И он по-прежнему не хочет, чтобы его беспокоили, — прорычал один из солдат. Джон помнил его ещё по пребыванию в Винтерфелле, но никак не мог вспомнить имени. Джон продолжал ходить, поднимаясь и опускаясь, спускаясь и поднимаясь по коридору. Ещё пять раз. Потом он снова остановился перед дверью и двумя солдатами, чтобы снова начать идти по коридору, вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз. Джон уже был на грани того, чтобы снова спросить солдат, не покинул ли лорд Робб свой соларий, может быть, у него есть другая дверь, чтобы они не заметили, как вдруг дверь наконец открылась, и сначала сир Бринден Талли, а вскоре после него мейстер Лювин вышли из солярия. Сир Бринден лишь коротко кивнул ему, а мейстер Лювин с улыбкой поклонился в его сторону, после чего отправился дальше с дюжиной свитков под мышкой и быстро скрылся за следующим углом. Всего через мгновение Джон с удивлением увидел леди Кетлин, выходящую из солярия. Она не удостоила его даже взглядом, исчезнув за следующим углом вслед за мейстером Лювином, изящными шагами и с высоко поднятой головой. Теперь один из солдат наконец соизволил спросить у лорда Робба, можно ли впустить Джона. Ему разрешили. — Прости, что заставил тебя ждать, Джон, но мне нужно было обсудить важные дела с сиром Бринденом, — сказал Робб, предлагая Джону сесть на одно из кресел у очага. С минуту Джон ждал, не возникнут ли у лорда Робба важные вопросы, которые он должен был обсудить со своей леди-матерью. Но когда тот ничего больше не сказал, Джон устроился в кресле. Лорд Робб налил им обоим горячего вина, сильно пахнущего мёдом и пряностями, уже давно вскипев в небольшом пузатом чайнике на очаге, и опустился во второе кресло. Если утром, во время военного совета, он уже выглядел усталым и изможденным, то теперь, казалось, едва не валился с ног от изнеможения. Быть новым лордом ему не к лицу, — подумал Джон. — Неудивительно. Лорд Эддард должен был править ещё немало декад, прежде чем лорду Роббу пришлось бы возложить на себя его обязанности. Мало того, ему пришлось стать лордом Винтерфелла, когда на пороге маячили сразу две войны. Это кого угодно может подтолкнуть к краю пропасти. — Всё в порядке, — сказал Джон. — Сейчас у вас, милорд, есть дела поважнее. — Джон, пожалуйста, сделай одолжение и зови меня Роббом, а не с милордом, хотя бы когда мы наедине. Прошу, — сказал он с болезненной улыбкой. Робб. Это хороший знак, — подумал Джон, улыбнувшись и кивнув. — Он новый лорд Винтерфелла, Хранитель Севера Его Величества, но всё ещё и мой друг. Может быть, мне удастся отговорить его от похода на юг. — Робб, — наконец произнес Джон, сделав первый маленький глоток вина. Оно было слишком горячим и слишком острым. — Пожалуйста, не делай этого. Не иди против Долины. Не сейчас. — Я ничего не могу с этим поделать, — вздохнул Робб. — За один только позор, учиненный моей сестре, честь требует ответа, возмездия. Но... Хьюберт Аррен предал и убил моего отца. Если я не отомщу за него, если не сниму голову Хьюберта за это, я принесу столько же бесчестия моему лорду-отцу, сколько этот предатель нанёс самому себе. — Я знаю, Робб. И я не хочу, чтобы ты просто... забыл о его злодеяниях или чтобы его преступление осталось безнаказанным, но... ты знаешь, что грядёт. Не с юга, а с севера, из-за Стены. — Знаю не хуже тебя, Джон, — сказал Робб, сделав большой глоток вина. Он не скорчил гримасу, либо не заметилв специфического вкуса, либо умело делая вид. — Вот почему я уже отправил часть северян на Стену, ближайших к Стене. Ты ведь присутствовал на военном совете сегодня утром и всё слышал. — Да, но я также знаю, что Амберы и Карстарки в одиночку не смогут остановить Белых Ходоков. — Болтоны, горные кланы и Мормонты тоже направляются к Стене, — сказал Робб, но Джон видел, как слабо звучал этот аргумент даже для его собственных ушей. Вскоре он наконец продолжил говорить: — Я знаю, что нас ждёт, Джон. И я не собираюсь бежать от этого. Но... Я ничего не могу поделать. Все мои знаменосцы присягнули мне на верность, да, но большинство из них всё еще принимают меня за зелёного мальчишку. Мое положение как их сюзерена не слишком прочно, Джон. И если я не сделаю что-нибудь с Хьюбертом Арреном сейчас, не знаю, пойдут ли они за мной на войну против Иных, когда придёт время. — Они присягнули тебе на верность, — сказал Джон, словно одного этого аргумента было достаточно. Робб посмотрел на него, и в его глазах отразилась смесь усталости и печали. Затем он тихонько фыркнул и продолжил. — Да, так и есть. И всё равно считают меня зелёным юнцом, а рассказы о нежити и белых ходоках не очень-то помогли исправить этот образ. Скорее наоборот. — Я не в твоей шкуре, Робб, но... как твой кузен и твой друг, как твой брат по оружию, сражавшийся вместе с тобой против ужасов из-за Стены, я прошу тебя не делать этого. Завтра первым же делом я улечу в Королевскую Гавань на Вейгаре. Я доложу обо всем Его Величеству и тогда... — Что тогда? — огрызнулся Робб. — Король Рейгар придёт и покарает изменников вместо меня, освободит меня от обязанности казнить убийцу моего отца, пока я буду сидеть в Чёрном Замке и ждать врага, который может появиться сейчас, а может и не появляться ещё несколько месяцев? Чтобы ещё больше моих знаменосцев поверили, что я всё ещё зелёный мальчишка, неспособный возложить на себя свои обязанности? Нет, я не допущу этого бесчестья ни по отношению к себе, ни по отношению к моему отцу-лорду, Джон. Ни за что. Мой долг, Джон, мой долг чести — отделить предательскую голову Хьюберта Аррена от его плеч. И этот долг я выполню. Если ты хочешь быть рядом со мной в этом деле, всегда пожалуйста. И если Его Величество придет с армией, чтобы вместе со мной и людьми Севера восстановить справедливость, я тоже не буду против. Но я должен быть там, в Долине Аррен, и я буду там. Без этого никак. Джон хотел что-то ответить, убедить друга, в конце концов, но в этот момент он понял, как редко бывало в его жизни, что сказать попросту нечего, что он не сможет как-то переубедить Робба. Какое-то время они сидели молча, глядя в огонь и попивая вино с пряностями. Как заметил Джон, после третьего или четвертого глотка ужасный вкус постепенно сошёл. Видимо, Робб уже выпил чаш этого вина, что уже перестал чувствовать горечь на языке. — Утром я первым делом отправлюсь в Королевскую Гавань, — снова сказал Джон. — Я доложу Его Величеству о том, что натворил Хьюберт Аррен, и тогда... тогда король со всеми своими силами окажет тебе поддержку в походе против Долины, Робб. И как только Хьюберт Аррен умрёт, а смута подавлена... — Мы вместе отправимся к Стене и будем сражаться до последнего живого человека против Иных, если придется, — закончил Робб. Джон кивнул своему другу, и Робб ответил тем же. Они выпили ещё по чаше вина, но после этого почти не разговаривали. Джон почувствовал, что после второго кубка его щеки начали разгораться, и отказался от третьего. Когда он уже собирался удалиться в свои покои, Робб задержал его. — И ещё кое-что, Джон. — Слушаю, — сказал Джон, снова откидываясь в кресле. — Ты, конечно, догадываешься, о чём сейчас пойдёт речь, — сказал Робб, не глядя на него. Джон догадался, но ничего не сказал в ответ. — Моя леди-мать всё рассказала. Я допускаю, что местами сказанное ей было... несколько преувеличено. С любым другим мужчиной я бы ещё поверил ей на слово, но ты... Я никогда не поверю, что ты к чему-либо мог принудить Арью. — Конечно, нет, Робб, никогда. Я не... Поднятая рука Робба заставила его замолчать. — Джон, ты моя кровь и мой друг. Я люблю тебя как брата. Я любил тебя и до того, как мы оказались за Стеной, а теперь, после всего, что мы вместе прошли, и подавно. Но... Я не могу этого допустить. Ты и Арья. Я знаю, что ты никогда не желал Арье зла, но ты... не подходишь для дочери Винтерфелла. — Значит, ты просто продашь Арью первому встречному? — спросил Джон со злостью и горечью в голосе. — Я пытаюсь найти для неё подходящую пару, — огрызнулся Робб. — Наследник дома Слейт из Чёрной Заводи — далеко не первый встречный, Джон. — Прости. Робб кивнул. Это значило, что он не злится. — Только сегодня утром мне удалось убедить свою леди-мать наконец-то относиться к тебе лучше, как ты того заслуживал, отблагодарить тебя за спасение жизней моих сестёр и не смотреть на то, какое имя ты носишь, но... теперь, когда она узнала от Арьи, что произошло между вами, она больше никогда не будет рада тебе под моей крышей. А вот Вейон Пуль и мейстер Лювин наоборот. Ты удивишься, узнав о том, сколько у тебя сторонников в Винтерфелле. Ты — всадник на драконе, и для дома Старк это может быть... Робб сделал ещё один глоток. Джон попытался заставить себя сделать то же самое, но не смог. Его горло было тугим как барабан. Неужели Робб в конце концов согласится на их союз? Да, он был драконьим всадником, а иметь в семье одного из таких драконов, одного из трёх во всем мире, и связать дракона с домом Старк из Винтерфелла стоило больше, чем всё золото в казне Королевской Гавани и Кастерли Рок вместе взятые. Но, увидев, как Робб покачал головой, он понял, что всё вовсе не так. — Лювин также предупредил меня, — сказал Робб. — Обо мне? — спросил Джон, пораженный. — Нет, не о тебе, конечно. Во всяком случае, не совсем. Всё не так просто. Ты всадник на драконе, но всё ещё… — Бастард... — Незаконнорожденный сын, — поправил его Робб, — без имени и без права на наследство. Если бы Его Величество узаконил тебя... И даже если нет, у тебя всё ещё есть дракон, но... — Но что? — Но дом Таргариен, скажем так, довольно печально известен своими бастардами. — Блэкфайры. — Блэкфайры, да. Мейстер Лювин считает, что вполне возможно, что Его Величество не позволит тебе оставить дракона. По крайней мере, после окончания войны. Несомненно, при королевском дворе, и не в последнюю очередь в Дорне, найдется достаточно голосов, что попытаются уговорить короля. А потом... — А потом я снова стану простым бастардом без имени, без земель, без титулов и даже без дракона. — Верно. Если бы всё зависело только от меня, Джон, всё было бы иначе. Ты мой друг. Более того, я считаю тебя своим братом. Я желаю тебе обрести счастье в жизни. И Арье, конечно, тоже. Но теперь я лорд Винтерфелла, глава своего дома, и я всегда должен действовать во благо моей семьи, всего рода и всего Севера. Мы уже повязаны со драконьим всадником через твою мать, и укрепить эту связь ещё сильнее было бы великим делом. Но отдать дочь Винтерфелла замуж за безымянного бастарда без земель и титулов, пусть даже королевского бастарда, было бы губительно для дома Старк. Поэтому завтра Арья будет представлена старшему сыну лорда Слейта из Чёрной Заводи. Это может стать лучшим вариантом для Арьи, когда станет известно, что... — Что я запятнал её? — с горечью спросил Джон. — Что... она больше не невинна, — сказал Робб. — Я знаю, что между вами что-то есть, но я просто не могу этого допустить. Как я уже сказал, если бы Его Величество узаконил тебя или хотя бы заверил нас, что тебе будет позволено оставить дракона... Но если ты не сможешь пообещать мне этого... Сможешь ли ты пообещать? Джон хотел было ответить, но сначала не смог произнести ни слова. Он знал, что Рейнис была на его стороне. Она освободила его из темницы в Королевской Гавани и помогла ему полностью сблизиться с Вейгаром. Эйгон, несомненно, тоже поддержит его. Эйгон знал, что Джон всегда будет ему верен, никогда не станет угрозой для него и его правления. Конечно, Эгг поддержал бы его, своего лучшего друга и брата. Но король... Он не разговаривал с Его Величеством с момента возвращения из-за Стены, и не знал, как вообще отреагировал король Рейгар на откровение о том, что Джон его бастард. Хорошо или плохо? С радостью или ужасом? Принимал это или отвергал? Тем более Джон не знал, что тот мог подумать о том, что его бастард связал себя с королевским драконом. Королевская Гавань была змеиным гнездом. Королева Элия могла быть хорошей и доброй женщиной, но никто не мог отрицать, что и она всегда думала об интересах своей семьи — как той, что в Королевской Гавани, так и той, что в Солнечном Копье. Кто мог винить её за это? Джон простил её за то, что она арестовала его. Как только встретились снова, она поцеловала его в щёку и извинилась перед ним, пусть и с укоризной. Это было честное, искреннее извинение. Он видел это в её глазах и слышал в её голосе, большего и не требовалос. Но как она отнётся к тому, что он не только связался с драконом, но и заручится кровными узы со Старками из Винтерфелла и даже с Талли из Риверрана через свою мать и Арью, Джон даже предположить не мог. В чём он мог быть уверен, так в том, не понравится многочисленным дорнийцам при дворе видеть одного из трёх живых драконов в руках королевского бастарда, да еще и связанного кровными узами сразу с двумя Старками из Винтерфелла — семьей, далёкой от королевского двора и их собственного влияния, и правителями Речных земель. Конечно, многие при королевском дворе обязательно выступят против Джона, будут нашёптывать на ухо королю и попытаются убедить Его Величество, чтобы он никогда не узаконил Джона. Возможно, даже смогут убедить его не подпускать Джона к Вейгару. Рейнис много говорила ему об этом, предупреждала, что многие попытаются выступить против него по той или иной причине. Но им никогда не удастся разорвать связь между ними, знал Джон. Это было невозможно. Но это никому не помешает запереть Вейгара в Драконьем логове и не подпускать к нему Джона. Кто может сказать, как поступит Его Величество? — Нет, я не могу тебе этого обещать, — наконец ответил Джон хриплым, грубым и тяжёлым голосом. — Тогда я не могу этого допустить. Прости меня, Джон. Принеси мне обещание короля, заверенное печатью и подписью, где говорится, что тебя узаконят или хотя бы позволят оставить дракона тебе и твоим детям, тогда поговорим снова. Но до тех пор я вынужден просить тебя впредь держаться подальше от Арьи. Она не твоя, и чем скорее вы оба это поймёте, тем лучше для всех нас. Джон застыл в кресле, уставившись в пламя. Он догадывался, нет, знал, что Робб отреагирует именно так, иначе быть не могло. Он был лордом Винтерфелла, и на нём лежала ответственность перед своим домом и всем Севером, как бы сильно он ни желал иного. И все же в глубине души Джон допускал смутную надежду, что всё может сложиться иначе, что Робб поймет, что Арья и он просто созданы друг для друга, что они счастливы. Но Робб, при всей любви к нему, был человеком чести, как и лорд Эддард, и честь семьи требовала, чтобы его сестра была отдана замуж за человека благородного происхождения, а не за бастарда вроде него, без земель и титулов, без собственного замка и даже без собственного имени. Тогда Джон встал с кресла. Он посмотрел на Робба, и ему показалось, что в его взгляде было искреннее сожаление. Он также увидел, что Робб хотел что-то сказать. — Я всё понимаю, лорд Старк. — холодно сказал Джон, отвесив поклон, попрощался и поспешно вышел из солярия. Джон поспешил вернуться в свои покои. Недолго думая, он решил, что ему стоит пойти к Арье. Он мог бы просто вывести её из покоев, выйти с ней из Винтерфелла и сесть на Вейгара. Тогда никто не смог бы их остановить. А они попытаются. Готов ли Джон сразиться с людьми из Винтерфелла, чтобы забрать Арью с собой, и, возможно, даже скрестить мечи с самим Роббом? Коль так, то он должен быть готов не только сражаться, но и убивать, если потребуется. Джон тут же отругал себя за эту мысль. Он любил Арью, но вряд ли мог доказать ей свою любовь, убив своего кузена и её родного брата. Он быстрыми шагами добрался до двери в свои покои, оставив коридоры Великого Замка позади себя, словно во сне. Не успел Джон открыть дверь, как кто-то внезапно схватил его за руку и крепко сжал. Джон обернулся и посмотрел в лицо стоящему перед ним человеку. — Арья, что ты... Не успел он договорить, как Арья уже сделала крошечный шаг к нему и, встав на цыпочки, поцеловала. — У меня мало времени, Джон. Септа Мордейн вернётся через минуту, а потом я должна быть в своих покоях и заниматься рукоделием. Я просто хотела извиниться, — сказала она. Извиниться за то, что больше не можешь быть со мной? — Прости, что всё рассказала маме. Я не хотела, чтобы она узнала об этом, чтобы у тебя были неприятности из-за этого. Но... когда она заговорила об этом дурацком лорде Слейте, я так разозлилась, что это просто вырвалось из меня. — Всё в порядке, — сказал Джон с облегчённой улыбкой. Он обхватил её за талию и притянул ближе к себе. Она снова поцеловала его и обвила его шею своими стройными руками. — Что нам теперь делать? — спросила она. — Завтра я отправляюсь в Королевскую Гавань. Робб хочет выступить в поход против Долины, и я доложу королю, чтобы он тоже пошёл войной против предателей. Чем скорее Долина будет усмирена, мятежу Хьюберта Аррена будет положен конец, а его голова окажется на плахе за убийство твоего отца, тем скорее всё королевство сможет отправить своих солдат к Стене и защищать её от Иных. Кроме того, мне предстоит поговорить с королём, с отцом, и я должен попросить его дать обещание, на которое могу не надеяться. Обещание, что вызовет переполох при королевском дворе, разрушит старые союзы перед лицом самой страшной войны в истории человечества, если Его Величество хотя бы задумается об этом. Арья сначала неуверенно посмотрела на него, но затем кивнула. Не успели они с леди Сансой по прибытии в Винтерфелл рассказать о своих похождениях в Долине и предательстве Хьюберта Аррена, как Джон и Робб в ответ поведали о том, что им довелось пережить за Стеной, что за враг и что за война ждёт их всех. Обе поначалу сочли это злой и жестокой шуткой, но потом смирились, когда осознали всё серьёзность их слов. Леди Санса, что неудивительно, разрыдалась. — Это хорошо. Хьюберт должен заплатить за всё, что он сделал. И Бейлиш тоже, и все остальные, кто в этом замешан, — сказала она с железной решимостью в голосе. — Ты обещал мне, Джон. Ты обещал мне, что они умрут. — И они умрут, — решительно сказал он. Арья снова кивнула. — Ты улетаешь Королевскую Гавань завтра утром? — спросила она. — Да, сразу же. — Хорошо, — сказала Арья. Джон опешил. Это было совсем не то, что он ожидал услышать. — Тогда выходи до восхода солнца, когда небо ещё будет чёрным. — Я хотел позавтракать и попрощаться с Роббом, прежде чем... — До восхода солнца, — повторила она, — когда небо еще черно, а ночь темна. — Хорошо, — сказал Джон и кивнул. Но прежде чем он успел расспросить её и подтвердить свои догадки, Арья поцеловала его ещё раз, высвободилась из его объятий и исчезла за следующим углом, направляясь в свои покои. Джон решил не идти на ужин. Он не чувствовал ни голода, ни аппетита, и еще меньше ему хотелось попадаться на глаза леди Кетлин. Вместо этого он начал собирать свои вещи. Их было немного — немного одежды и Длинный Коготь. Джон сложил меч в небольшой мешок из кожи и сукна и обвязал его хорошей верёвкой. Он наскоро умылся и лёг в постель. Сон пришел к нему быстро, на удивление быстро, как с радостью подметил Джон, хотя и без сновидений. Когда он проснулся, небо было всё ещё чёрным, и солнце ещё не скоро должно было показаться на горизонте. Поэтому Джон оделся, накинул на плечи толстый плащ с воротником из медвежьей шкуры, взял небольшой мешок, в котором лежал Длинный Коготь, и вышел из своих покоев. За ночь снегопад стал ещё сильнее, понял он, едва выйдя из замка во двор Винтерфелла. Снег доходил ему почти до колен, но, к счастью, был достаточно сухим и лёгким, чтобы передвигаться. Небо оставалось поистине чёрным, не было видно ни одной звезды. При этом снег у его ног был настолько безупречно белым, что отбрасывал слабый свет бледной луны, и Джон, словно сквозь пелену, лишившую мир всех красок, мог разглядеть Винтерфелл вокруг себя, могучие серые глыбы, похожие на призраки мёртвых великанов, плывущие в белом море на фоне черного неба. Халлен всё ещё спал, поэтому Джон попросил совершенно сонного солдата выдать ему лошадь. Пройдя через ворота, Джон проехал в Зимний городок. Уже издалека он услышал, как зашевелился Вейгар, почувствовав его приближение. Джон почувствовал волнение дракона, который, несомненно знал, что могло означать его появление посреди ночи. Не успел он выехать из Зимнего городка, как справа от него открылось широкое поле, в конце которого, у кромки леса, ожидал Вейгар. Джон проскакал мимо немногочисленных солдат, что хоть и бодрствовали, но охраняли дракона скорее плохо, чем хорошо. В очередной раз никто даже не попытался его остановить. Когда он оказался достаточно близко к Вейгару, то сошёл с коня, направил испуганную лошадь обратно к солдатам, стоявшим вокруг небольшого костра, и начал привязывать к седлу Вейгара свой мешок с Длинным Когтем. Он уже собирался взобраться на дракона и заползти в седло, когда почувствовал через Вейгара, что к ним кто-то приближается. Джон посмотрел глазами дракона на опушку леса увидел, как через высокий снег к ним кто-то бежал. Вейгар обнажил свои массивные клыки, рыча и ворча, но это, похоже, не остановило фигуру в тёмном плаще. Солдаты тоже обратили на это внимание и подняли копья и с алебардами. —Эй, отойди от дракона! — крикнул один из них. Значит, они всё-таки пытаются охранять Вейгара, — с удивлением подумал Джон. — Но зачем? Любой, кто приблизится к моему дракону без моего разрешения, в любом случае уже мертвец. Джон снова пригляделся к бегущей фигуре, которая теперь находилась менее чем в двадцати шагах от Вейгара. Внезапно с её головы слетел капюшон, и Джон понял, кто бежит к ним. Арья, это была Арья, кто же ещё. В этот момент Джон с удовольствием рассмеялся бы вслух. Почувствовав его облегчение, Вейгар тоже перестал рычать и угрожать, позволив Арье приблизиться. Как только она оказалась рядом, то тут же бросилась в объятия Джона и поцеловала его в губы. Её губы были холодны как лёд. Должно быть, ей долго пришлось ожидать на холоде. — Как ты выбралась из Винтерфелла? — спросил Джон. — Это мой дом, Джон. Неужели ты думаешь, что я не знаю, как выбраться из своих покоев и замка, когда мне этого очень хочется? — Арья рассмеялась и снова поцеловала его. В этот момент солдаты, похоже, тоже поняли, кто прибежал к Джону. — Леди Арья, отойдите от дракона, — крикнул один из них. — Немедленно, по приказу лорда Робба. — Нам пора, — сказала Арья. Джон не терял времени даром. Он перелез через массивное плечо Вейгара на его спину, подтянул к себе Арью и забрался в седло. Арья устроилась позади него. Он быстро застегнул кожаные ремни и цепь на талии. Посмотрев вперед, он увидел, что солдаты начали приближаться к ним с опущенным оружием. Что именно собирались делать эти люди, Джон сказать не мог. Конечно, они не осмелились бы направлять своё оружие против Арьи, навредив сестре своего лорда, а уж против дракона их копья и алебарды были бы так же бесполезны, как капли дождя против горной стены. — Леди Арья, спускайтесь оттуда, — снова крикнул солдат. — Отпусти леди, ублюдок, или пожалеешь об этом, — пригрозил другой. Прежде чем они подошли достаточно близко, чтобы даже подумать о применении оружия, Вейгар опустил голову, открыл рот и зарычал на мужчин с такой свирепостью, что они тут же отступили на несколько шагов назад. В следующий раз из его пасти вырвется не просто рёв, — мрачно подумал Джон. — Лучше дважды подумать, прежде чем связываться с драконом. — Давай, уходим отсюда, — дышала ему в ухо Арья позади. — Ты уверена, что хочешь этого? — Да, — сказала она, обхватив его тело и прижавшись к нему. Он тут же почувствовал тепло её миниатюрного тела, прижавшегося к его спине. На мгновение одна из ее рук вдруг опустилась ниже, между его ног, и потянулась к его члену, погладив его через ткань бриджей, а затем так же одёрнулась. Затем Арья снова обняла Джона обеими руками. — Я люблю тебя, бастард, и никому не позволю снова нас разлучить. А теперь давай улетать отсюда. Джон кивнул, улыбаясь, а затем мысленно приказал Вейгару взлетать. В следующий миг дракон взмахнул своими мощными крыльями, и они тут же устремились в высь.