О королях и бастардах

Может ли чёрный цвет сиять?   Тирион понимал, насколько абсурдным был этот вопрос, но всё равно не мог выкинуть его из головы. И это при том, что он уже знал ответ. Ещё день и ночь назад он бы уверенно ответил "нет". Конечно, нет. Сиять — значит проливать свет и краски, а черный цвет, по определению, лишен всякого света и всякого цвета.   Нет, черное не может сиять, — с полной уверенностью сказал бы он, если бы кто-нибудь спросил. Но потом он увидел... это.   Их корабль, Водяной Плясун, приближался к проливу Редвин под прикрытием Королевского флота. Так быстро и близко к ветру, что уже несколько дней назад они догнали королевский военный флот и приближались к месту назначения посреди огромного военного флота, словно играющий ребенок, окружённый сонмом закованных в броню рыцарей на тяжелых боевых скакунах. Тирион спрашивал капитана их корабля, браавосийца по имени Беленно Эйнарис, человека худого как мачта его корабля и с длинной бородой до пояса, не будет ли мудрее держаться на расстоянии, позволить королевскому флоту сначала сразиться с железными людьми, а затем, через день или два, возобновить свой курс на Старомест. Капитан же не хотел терять времени, поэтому лишь отмахнулся от него и рассмеялся. По его словам, некоторые товары, купленные им за хорошую монету в Лорате и Пентосе, были скоропортящимися, и их следовало как можно скорее доставить в Старомест.   «Ваши мейстеры не любят, когда китовый жир стареет. Слишком теплый он становится прогорклым, и тогда они платят за него меньше, чем я сам. Ни один браавосиец, стоящий своей соли, не пойдёт на такую сделку, не отрубив себе голову от стыда», — сказал он с кривой усмешкой.   И они продолжили свой путь, проплывая между массивными военными кораблями Королевского флота. Ночью, менее чем за сутки пути до Староместа, они только-только покинули скалистые утесы широкого устья реки Быстроводной, когда на их корабле начались волнения. Тирион и Сэмвелл поспешили на палубу, чтобы узнать, что происходит. По крайней мере, они пытались спешить. Сэмвелл, позеленевший и пожелтевший с самого первого дня их путешествия на борту Водяного Плясуна, мог лишь медленно и задумчиво пробираться по палубе, а Тирион, лучше переносивший качку и раскачивание корабля на ветру и волнах, был тяжёл на голову и ещё тяжелее на ноги от крепкого вина. Он проделал путь от Королевской Гавани до Летнего моря, быстро обнаружив, что ничто так не гонит мысли о льде, смерти и сияющих синих глазах из снов, как полный живот вина. На носу корабля Тирион и Сэмвелл прижались к перилам, один с кружащейся головой, другой мельтешением в кишках, и вглядывались в чёрную даль ночи, пытаясь разглядеть, что же там такое происходит. Ответ не заставил себя долго ждать. Вдали, на чёрном горизонте, они увидели огни. Огни других кораблей. Железные люди, — сразу понял Тирион.   «Они уже несколько дней знали о надвигающихся кораблях вашего короля, — сказал Беленно при виде вражеского флота. Тирион не мог сказать, насколько велик этот флот, но, по его мнению, в нём должно быть не менше пяти-шести дюжин драккаров и, конечно, других корабли, взятых в Железный флот: выпуклые когги, карраки и, конечно, уцелевшие военные корабли уничтоженного флота Редвинов. — Пираты чуют такие вещи так же хорошо, как если бы ублюдок в шконке над вами обделался».   Узнали ли железные люди о приближении Королевского флота или просто ожидали его прибытия несколько дней и недель, Тирион не знал, да его это и не волновало. Важно было лишь то, что Королевский флот уже прибыл, и что Железный флот тоже прибыл, отплыв из Арбора, чтобы дать бой в открытом море. Тирион поначалу не понимал, зачем нужно было покидать укрепленную позицию, вроде замка Редвинов, чтобы затем сражаться в морской битве с превосходящими силами грозного Королевского флота. Но опять же... Железные люди были морскими воинами, они не умели и не были искусны в строительстве и удержании замков, а скорее всего, и вовсе не хотели этого делать. Прятаться за стенами и позволять себя осаждать, похоже, противоречило их странному пониманию чести, как объяснил им, тяжело дыша, один из гребцов корабля, вестеросец по внешности и языку.   И тогда последовал бой. Нет, битва. Похоже, все это знали: едва стало ясно, к кому они приближаются, как после суматохи первых нескольких минут по всему кораблю разлилось ещё более угрожающее спокойствие.   С каждым ударом сердца флоты сближались всё больше и больше, и то тут, то там на палубах огромных боевых кораблей Королевского флота Тирион уже видел, как зажигаются чаши, чтобы пускать огненные стрелы в драккары железных людей. Затем один за другим костры зажглись и на драккарах, заливая вражеский флот слабым золотистым сиянием, отчего корабли казались призрачными тенями из кошмарного сна. Железные люди выпустили несколько огненных стрел в Королевский флот задолго до того, как они смогли приблизиться расстояние для обстрела. То ли от нетерпения, то ли надеясь напугать этим солдат Его Величество... Тирион видел, что на палубе военных кораблей, помимо лучников и арбалетчиков, выстроились люди в лёгких доспехах с копьями и длинноручными топорами с острыми головками и сверкающими лезвиями; их оружие сияло в свете костров, как пламя тысяч свечей. Зрелище было бы прекрасным, если бы Тирион не знал, что за ним неизбежно последует.   Тирион был уверен, что это лишь вопрос нескольких ударов сердца, когда флоты окажутся достаточно близко друг к другу, чтобы первые стрелы поразили свои цели, а после этого - еще нескольких минут, прежде чем все семь адов вырвутся на волю в водах пролива Редвин, прежде чем столкнутся корабли, а мечи и топоры врежутся в щиты, люди будут умирать тысячами, десятками тысяч, истекая кровью, утопая воде или оказавшись разрубленными на кровавые ошмётки. Но внезапно... случилось это.   Раздался рёв, подобный грому сильной грозы, такой внезапный, громкий и пронзительный, что казалось, будто весь мир окаменел от шока. Два или три раза Тирион слышал громкий торопливый свист. Если бы он не слышал этого звука раньше с близкого расстояния, то, скорее всего, не узнал бы. Но нет, Тирион слышал его раньше и узнал сразу же, как только услышал. Взмах массивных кожистых крыльев. Крыльев дракона.   Всего через мгновение воды перед ними взорвались огромным пламенем, таким же черным, как дракон, который дышал им на своих врагов, жертв и добычу. Панические крики донеслись до них с драккаров, но в адском пламени дракона они умолкли так же быстро, как и прозвучали. С первого же захода чёрный Балерион, видимый на фоне черного неба лишь в отблесках собственного огня, словно смертоносная тень, уничтожил уже целую дюжину драккаров с каждым человеком на борту. Жаркое чёрное пламя дракона разрывало корабли на куски, превращая кричащих людей в пепел в мгновение ока. По поверхности моря тянулся целый шлейф из ярко горящего дерева, парусов кораблей и людей. В один миг они загорались почти ослепительно ярко, а в следующий их уносило волнами.   Затем дракон повернул назад и под дикие крики солдат на кораблях Королевского флота вновь пронесся над Железным флотом, прорезав огненной полосой опустошения строй драккаров. Мгновение спустя с кораблей железных людей в воздух взметнулись бесчисленные огненные стрелы, вероятно, в надежде хоть что-то противопоставить смерти, несущейся с небес. Безуспешно. Большинство из них пролетело мимо чёрной теневой фигуры Балериона, мчавшегося по ночному небу быстро, словно чёрная молния, а тем немногим, что долетали до его массивного тела, отскакивали от чешуи так же неэффективно. Всё равно что метать вишнёвые косточки в крепостную стену. Казалось, стрелы лишь ещё больше разъярили зверя.   Спустя несколько ударов сердца, когда ещё около дюжины кораблей с кричащими людьми было уничтожено чёрным драконьим пламенем, Балерион, словно огромная демоническая скопа, опустился на поверхность воды, схватил своими огромными когтями горящие останки одного из кораблей, за борта которого цеплялись маленькие как насекомые люди, чтобы спастись от утопления, и с огромной силой рванул обломки из воды в воздух. Некоторые отпустили обломки, другие пытались цепляться за него и дальше. В следующий миг Балерион уже выпустил обломок из когтей и с оглушительным грохотом обрушился на палубу другого корабля, разбив людей в пух и прах, как перезрелые фрукты под ударами кувалды.   Ответ на свой вопрос Тирион получил в ту ночь, когда наблюдал за битвой, наполовину скрытой во мраке беззвёздной ночи и в то же время так ясно освещённой в кошмарном свете чёрного драконьего пламени. Да, чёрный цвет действительно может сиять.   Это побоище не продлилось и часа, а когда всё закончилось, от семидесяти с лишним кораблей Железного флота не осталось почти ничего, кроме нескольких горящих обломков и бесчисленных обугленных трупов, плавающих в воде. Горстка кораблей смогла уцелеть после нападения, но лишь потому что по мнению дракона, они были слишком сильно разбросаны, чтобы тратить на них время. Люди, находившиеся на борту этих кораблей, быстро сдались Королевскому флоту, вероятно, надеясь спасти свои жизни. Тирион сомневался, что теперь их ждало хоть что-то, кроме виселицы.   Когда последний из уцелевших кораблей был захвачен, а все железные люди на борту посажены в цепи, Балериона уже и след простыл. Только когда они миновали Арбор при первых лучах солнца, спустя каких-то два часа, Тирион увидел, куда дракон направил своё внимание в дальнейшем.   В гавани Реймпорта стояло на якоре ещё больше кораблей, что, по всей видимости, должны были образовать вторую линию обороны, чтобы удержать завоёванный город и остров от кораблей Королевского флота, если им удастся прорваться через первую линию. Однако после того как от первой линии кораблей ничего не осталось, дракон обрушил свой гнев на оставшиеся корабли и гавань, где они стояли на якоре. Как и в прошлый раз, от них остались лишь горящие и обугленные обломки, от которых в воздух, словно траурные знамена, поднимался густой тёмный дым. В отличие от кораблей в море, что первыми пали жертвой дракона, судам в порту и самой гавани не посчастливилось потонуть в море после разрушительных атак Балериона. И чёрные, горящие обломки порта, железных людей и их кораблей теперь лежали перед ними как памятник ужасу, что способен принести разъярённый дракон.   Вдали, далеко на горизонте к северо-западу, виднелось ещё около двух десятков кораблей. Беленно утверждал, что узнал корабли железных людей. Возможно, это даже было правдой, хотя Тирион сомневался, что зрение капитана действительно были достаточно острым, чтобы распознать корабли, а не просто сделать умную догадку. Корабли Королевского флота, так далеко опережающих основную массу кораблей Его Величества, не могли отдалиться так далеко. А поскольку те корабли удалялись от них так быстро, как только могли, то это явно были последние остатки Железного флота, в панике спасающиеся от жаркого чёрного огня дракона.   Дракон в это время кружил над замком Редвин, пока что не сровняв его с землей, а вскоре после этого Водяной Плясун изменил курс и стал плыть против ветра на север. Ещё через час от Арбора осталось лишь зелёное дымящееся пятно на горизонте, когда их корабль, сопровождаемый примерно третью сил Королевского флота, окончательно скрылся в устье реки Медовой.   — Я всё ещё думаю, что нам следовало отправиться прямо в Цитадель, — сказал Сэмвелл Тарли, отвлекая Тириона от размышлений о горящих кораблях и чёрном пламени.   С того самого момента, как они покинули Водяного Плясуна и ступили на порог Староместа, Сэмвелл твердил, что лучше всего отправиться в Цитадель немедленно, и хотя Тирион понимал, что медлить нельзя, он решил, что прежде они должны провести хотя бы одну ночь в нормальной постели в одной из лучших таверн города и немного подкрепить свои силы.   Тирион выбрал для этого таверну Перо и Кружка, расположенную на небольшом островке неподалеку от гавани. Таверна была старой и, как говорили, работала уже более шести столетий без перерыва, не затронутая войнами, мятежами, голодом, чумой и даже такими пустяками, как Завоевание Эйгона. Перо и Кружка была достопримечательностью Староместа, её название знали даже в далеком Ланниспорте, а часть истории города даже вошла в такие крупные труды, как "Полная история Староместа и Хайтауэра" великого мейстера Бенифера. Хотя высокое деревянное здание наклонилось к югу, как иногда наклоняются люди после слишком большого количества вина, эля или ужасающе крепкого сидра, который здесь подавали, Тириону оставалось только надеяться, что трактир простоит ещё шестьсот лет, продавая вино, эль и ужасающе крепкий сидр речникам и морякам, кузнецам и певцам, священникам и принцам, школярам и кандидатам Цитадели. — Мы уже говорили об этом, лорд Тарли, — сказал Тирион, наливая себе остатки сидра. — Я никогда не был особым любителем морских путешествий, а вы, очевидно, и того меньше, если вспомнить довольно необычный цвет вашего лица во время путешествия. Неужели вы действительно хотели явиться в Цитадель слабым, голодным и немытым, воняющим потом и собственной рвотой, чтобы попросить о пропуске? Добрые мейстеры наверняка приняли бы вас за какого-нибудь бродягу. А меня — за беглого шута из труппы актёров. Они бы прогнали нас, не успели бы мы и слова сказать. — Я не думаю, что они... — Сейчас это не имеет значения, — перебил его Тирион. — Мы отдохнули, наелись и вымылись. Наконец-то я снова выгляжу великолепно и красиво, как и положено каждому Ланнистеру. И пахну так же. А вы... ну, вы больше не воняете собственной блевотиной. Это уже кое-что, я думаю. Теперь у нас гораздо больше шансов быть пропущенными в Цитадель. Так что допивайте свой сидр, и мы сможем отправиться в путь, лорд Тарли. Поторопитесь. В конце концов, нам нельзя терять время. Тирион увидел, как Сэмвелл сначала хотел что-то возмущенно ответить. Однако затем он проглотил то, что вертелось у него на языке, и осторожно, почти неохотно сделал ещё один глоток сидра из своего кубка. Для Тириона было загадкой, как такой массивный человек, как Сэмвелл Тарли, мог сидеть здесь в такой прекрасной, уютной таверне — кто-то назвал бы её борделем, но Тирион быстро понял, что Тарли чувствовал себя лучше, когда мог обмануть себя, считая это таверной, — и все утро довольствоваться лишь миской овсянки и одной кружкой сидра. За это время Тирион выпил две кружки сидра, съел три варёных яйца, хрустящую поджаренную ветчину и острый козий сыр со свежим хлебом, а затем выпил ещё одну кружку. Если бы Тирион обладал такими объемами, как Сэмвелл Тарли, он наверняка смог бы выпить целую бочку этого ужасающе крепкого сидра, не почувствовав при этом ничего. Но щёки Тарли уже после половины чашки покраснели, словно у застенчивой девицы. Но, возможно, что причиной тому были шумы, доносившиеся с верхнего этажа, где Эмма, похоже, уже большую часть часа развлекала гостя. Тирион узнал смех Эммы, прислужницы таверны, которая обслуживала Тириона и Сэмвелла вчера после их приезда и сразу же предложила им себя. Оба отказались. Женщине было уже не меньше сорока именин, и, хотя она всё ещё была хороша телом, особенно для своего возраста, ей всё же не меньше сорока. Оно того не стоило. Сэмвелл Тарли отказался, потому что... почему-то. Дело было не в монете, ведь Тирион предложил заплатить за него. Тарли, однако, отказался и от этого предложения, и Тирион оставил попытки устроить своему спутнику приятную ночь. Вместо этого, после второго бокала сидра, Тирион решил развлечься с дочерью Эммы, девицей по имени Рози, пятнадцати или шестнадцати годков, вряд ли старше, нежной и хорошенькой, с ореховыми глазами и грудками-бутончиками. Весь предыдущий день, после того как они помылись и оделись заново, они провели на террасе Пера и Кружки наслаждаясь свежим воздухом и ступая босыми ногами по высокой мягкой траве, пока ели, пили и восстанавливали силы после путешествия. Рози прислуживала им после того, как её мать присоединялась к другому гостю, и всегда шла к ним босиком по траве. Это было красивое зрелище, настолько красивое и пленительное, что в какой-то момент Тирион просто перестал думать о монетах и заплатил Эмме золотого дракона за то, чтобы стать первым мужчиной её дочери. Это была возмутительная цена, за которую он мог бы провести целую неделю в любом другом борделе любого другого города и каждую ночь выбирать себе другую девушку, а то и двух или даже трёх. В тот момент, успокоенный страшно крепким сидром, он просто потянулся в кошелек и бросил золотого дракона к ногам Эммы. После этого Тирион утащил девушку в свою комнату и выпустил её только через несколько часов. Впоследствии он решил, что оно стоило золотого дракона. Кровь на простынях была доказательством того, что он действительно был её первым мужчиной. Рози всё это время была неуверенной в себе и не знала, что ей делать, а чего не делать. И всё же Тирион вдоволь развлёкся с девочкой и даже смог научить её нескольким вещам, ради которых к ней выстроятся целые толпы клиентов. — Вы хотите покинуть нас, милорд? Уже? — щебетала Рози, подходя к ним, снова босиком, и забирая со стола пустые тарелки. — Я вам больше не нравлюсь? Ведь осталось ещё одно место, милорд, куда прошлой ночью вы не сунули свой... Тирион рассмеялся, прервав девушку прежде, чем та успела сказать то, что заставило бы Сэмвелла Тарли вспыхнуть от стыда, и погладил маленькую шлюшку по голове. Волосы её были мягкими, и от них пахло свежестью, соленым воздухом и молодыми весенними цветами. — Моя мать говорит, что это место всегда больше всего нравится мужчинам, милорд. За серебро вы могли бы и там могли бы стать моим первым мужчиной. — О, я был бы рад этому, милое дитя, гораздо больше, чем ты, конечно. Но нас с лордом Сэмвеллом ждут дела. Хочешь верь, хочешь нет, но от нас, двух прожжённых рубак, зависит выживание всего человечества. Очевидно, она не поверила его словам. Вместо этого Рози смеялась и хихикала как маленькая девочка, каковой она собственно и была, очевидно, полагая, что Тирион дурачится. Когда он заметил, что Сэмвелл всё больше краснеет в присутствии девицы — теперь уже шлюхи, — он прекратил эту игру в кошки-мышки и отослал её прочь, чтобы та притворялась перед другими мужчинами, что любит их не только за монету. Тирион огляделся. Его сапоги всё ещё стояли рядом с дверью, где он снял их час назад. Кому вообще взбрело в голову их украсть? Они бы подошли разве что маленьким детям. Солнце ещё не взошло, и город был окутан тьмой и густым туманом, сквозь который виднелись не более чем бледные тени, похожие на пережаренную репу в особенно густом супе. Лишь одна цветная точка, размытая густым туманом ещё темного утра, висела в небе над городом, словно вторая луна, выточенная из жидкого воска, ядовито-зеленого цвета. Пламя на вершине массивной башни Хайтауэр. В яблоне у воды запел соловей. Это был приятный звук, желанная передышка от постоянно преследующих его воспоминаний о пронзительных криках людей, погибающих в драконьем огне. За соседним с ними столом, покачиваясь, но упрямо стараясь не упасть на пол, сидела пара парней, которые прибыли сюда вчера вечером, ещё до захода солнца, и с тех пор не уходили. Их глаза были такими же красными, как и щёки, от многочисленных кружек сидра и дешёвого вина, и остеклевшими, будто они плакали. Но они смеялись, усталые, но весёлые. По крайней мере, большинство из них. Один из парней уставился на него с такой ненавистью и отвращением, что Тирион поневоле задумался, чем он мог так обидеть парня. Сколько он ни глядел, Тирион так и не мог вспомнить этого паренька. Да и внешне тот был не особенно запоминающимся. Бледный, рыхлый, а лицо было болезненным. Но не от опьянения. Нет, Тирион никоим образом не знала этого парня. Видимо, он просто ненавидит карликов, — подумал Тирион, натягивая на ноги сапоги, что принёс ему Самвел. — Наверное, другой карлик сделал ему что-то плохое, и теперь он ненавидит всех ниже себя. Тирион присмотрелся к остальным членам небольшой группы. Прошлой ночью он практически не обращал на них внимания, пока не улегся на ночлег, поскольку они не шумели и не казались сколько-нибудь интересными. Но те, кто сумел пропить всю ночь за этим ужасающе крепким сидром и остаться в живых, могли оказаться куда интереснее, чем на первый взгляд. Другой, бледный, с сердитым взглядом, обладал широкими плечами и сильными руками начинающего рыцаря, но был проклят косолапостью, большой, кривой и уродливой. Тирион порадовался, что парень не додумался снять с него сапоги. Это, конечно, испортило бы ему аппетит — и от еды, и от сидра, и особенно от Рози с её маленькими нежными прелестными босыми ножками. Другой, с пухлым лицом, почти таким же круглым как у Сэмвелла Тарли, был ещё так молод, что даже при всём желании его нельзя было назвать мужчиной. Тирион был несколько удивлен тем, что мальчик, несмотря на свои годы, смог просидеть всю ночь без сна, не упав со скамьи от усталости. А ещё с ними был парень чуть постарше, с таким длинным и острым носом, что при поцелуе он точно мог бы выколоть девушке глаз. Всех парней объединяла простая одежда школяров Цитадели. Но самый старший из них носил на шее кожаный шнурок, унизанный звеньями цепи, которые выглядели так, словно были сделаны из олова, олова, свинца и меди. Значит, он уже был кандидатом. — Нам действительно пора идти, — сказал Тарли. — Хорошо. Тогда ведите, — сказал Тирион, вскакивая со скамьи и опускаясь на мягкую траву. Едва он почувствовал землю под ногами, как в голову сразу же ударил ужасающе крепкий сидр. Ему пришлось опереться рукой о стол, чтобы устоять на ногах. Он почти пожалел, что не чувствует теперь траву подошвами сапог. Это не помогло бы ему справиться с головокружением, но было бы неплохо. — Я... Вы хотите, чтобы я... но... я не знаю дороги, — нервно заикался Тарли. Цитадель находилась совсем недалеко. Даже в предрассветной темноте и в густом тумане можно было разглядеть огоньки свечей, сияющие в окнах бесчисленных письменных комнат и кабинетов. Тусклый и расплывчатый, но он всегда был рядом. Будь они воронами, то запросто долетели бы до нее. Но они не были воронами, и, как вчера выяснилось по прибытии в Старомест, город представлял собой настоящий лабиринт с узкими и переплетающимися переулками кривыми улочками. Даже во время короткой прогулки от причала, где они оставили Водяного Плясуна, до Пера и Кружки они заблудились почти с полдюжины раз. Найти дорогу в Цитадель самостоятельно, не зная города, было почти безнадежным делом. — Я тоже не знаю, но хорошо, что за соседним столом есть ребята, которые могут показать нам дорогу, — сказал Тирион, оставив Тарли на месте, и сделал несколько шагов молодым людям. Увидев Тириона, они настороженно посмотрели на него, словно не зная, чего ожидать. Ругани от лорда — одежда выдавала его с потрохами — или уловки от шута. В конце концов, он был карликом, а все карлики — шуты. Все смотрели на него настороженно, кроме того, кто всё ещё хмурился, словно желал переломать шею Тириону. — Добрые школяры, не будете ли вы так любезны показать нам с другом дорогу в Цитадель? Мы недавно в городе и ещё не знаем дороги через Старомест. — Кто ты такой? — пробормотал тот, что с широкими плечами и косолапыми ногами. — Да, а ты кто? — присоединился самый молодой из странной группы. За это старший с длинным носом тут же дал локтем по ребрам широкоплечему, а младшему — по затылку. — Заткнитесь, идиоты, — шипел он на них. — Вы что, не знаете, кто это? — Нет, иначе я бы не спрашивал, — ворчливо ответил тот, что с широкими плечами. — Это Тирион из дома Ланнистеров, сын лорда Тайвина, — снова зашипел он. Обоим потребовалось ещё мгновение, чтобы избавиться от неуверенных выражений на лицах. Но когда они наконец узнали его — карлика в дорогих одеждах лорда, с золотым львом на груди и большим количеством монет в карманах, чем у них когда-либо будет в жизни, — неуверенность сменилась испугом. Если кого и не хотелось обижать, так это сына Старого Льва из Кастерли Рок. Единственный, кого это откровение, казалось, не впечатлило, был тот, кто с болезненным лицом все ещё хмурился. — С удовольствием, милорд, — быстро проговорил старший, его язык так отяжелел от ужасающе крепкого сидра, что Тирион диву давался, как он всё ещё мог отвечать за своих товарищей. — Старомест и впрямь может сбить с толку приезжих. Мы с радостью покажем вам кратчайший путь к вратам почтенной Цитадели, милорд. — Прекрасно, — сказал Тирион. — Раз уж вы уже знаете, кто я, позвольте представить моего верного спутника, Сэмвелла из дома Тарли, заклятого брата не менее почтенного Ночного Дозора. И с кем же мы имеем удовольствие общаться? — Меня зовут Армин, милорд, — назвался старший, затем представил остальных. Колченогого звали Моллангер, самого молодого — Руном, а того, что с сердитым взглядом, звали Пейт. В благодарность за сопровождение, Тирион предложил заплатить за сидр, и ребята с радостью приняли его предложение. Как сказал Молландер, даже жаль, что Тирион не спросил их раньше. — Тогда бы нам не пришлось так сдерживаться с сидром, — сказал Молландер, так сильно сбиваясь, что совсем не подумаешь, что они сдерживались. Еще одна кружка этой дряни, и он не сможет найти дорогу в Цитадель. Затем Тирион и Сэмвелл быстро забрали свои немногочисленные пожитки из комнат. К счастью, не так уж много им пришлось брать с собой. Всего по небольшому мешку одежды на каждого и несколько листов бумаги, перо и чернила в сумке из вощёной кожи. После возвращения в Королевскую Гавань у Тириона не было ни времени, ни сил записывать всё, что они видели и пережили за Стеной, и он попытался наверстать упущенное во время путешествия на борту Водяного Плясуна. Без особого успеха, что он и обнаружил незадолго до прибытия в Старомест. Он заполнил три страницы. Половина из них была неразборчива — рука не слушалась от вина, а вторая половина была написана так плохо, что Тирион постеснялся бы давать её кому-либо читать. Поэтому ему предстояло начинать всё заново. Кроме того, не стоило забывать об изначальных планах и описать свои впечатления о полёте на этих замечательных существах от Королевской Гавани до Стены и обратно. Несомненно, эти впечатления будут ценны для его книги о драконах, его драконологии. Не говоря уже о впечатлениях предыдущей ночи, проведённой в водах у Арбора. Книг о драконах было множество, но писали их в основном мейстеры, которым за всю жизнь не довелось увидеть ни одного из этих созданий. Тирион же видел их, даже летал на них, а теперь ещё и видел, как один из них своей потусторонней мощью и ужасным драконьим огнем смог уничтожить целый флот менее чем за полчаса. Его лорд-отец мог бы счесть это глупым занятием, но Тириона было не отговорить от написания этой книги. Сейчас же он чувствовал себя глупо, что притащил бумагу, перо и чернила в Старомест, да ещё и в Цитадель — единственное место в мире, где никогда не будет недостатка в этих трёх вещах. Тирион усмехнулся всей этой нелепости. Кроме письма от лорда Коннингтона с печатью десницы, подтверждающего, что они действительно путешествуют по поручению короля, у них с собой не было ничего, кроме этого багажа. Не секрет, что Цитадель не слишком щедра в вопросах предоставления доступа к своим библиотекам, если только человек не является членом её ордена. Сэмвелл Тарли уже присягнул Ночному Дозору, так что о жизни в Цитадели не могло быть и речи, да и сам Тирион наверняка бы намочил штаны от смеха, если бы кто-нибудь всерьез предложил ему облачиться в одну из этих засаленных серых мантий и получить в награду за скудную жизнь в рабстве запрет на выпивку и право никогда больше не прикасаться к девушкам. Так что оставалось надеяться, что это письмо обеспечит им доступ к секретам Цитадели, и Тириону не придется ради этого ломать свою жизнь. Вместе со школярами они покинули освещённую факелами террасу Пера и Кружки, причём Молландр был так пьян, что ему приходилось идти, держась одной рукой за плечо Руна, чтобы не упасть. Старый деревянный мост, скрипевший при каждом шаге, соединял маленький остров, на котором располагалась Перо и Кружка, с материком. Их каблуки стучали по обветренным доскам старого моста как сапоги закованных в броню солдат. Тирион поневоле задумался, не был ли этот мост таким же старым, как и таверна, в шесть столетий. Судя по внешнему виду досок, так оно и было. Мост не имел перил по обеим сторонам, а старое дерево было мокрым и скользким в утреннем тумане, так что они могли идти только медленно, чтобы не поскользнуться. Интересно, сколько пьяниц, возвращавшихся домой с ужасающе крепким сидром в брюхе, уже потеряли здесь опору и утонули в водах Медовой? Когда он перебрался на другую сторону, восточное небо окрасилось в розовый цвет. — Осторожно, — услышал он слова Армина, когда речной туман поглотил их, едва они достигли дальнего берега, — ночь сырая, и булыжники будут скользкими. — Мы будем осторожны, — сказал Тирион, краем глаза заметив, как Сэмвелл Тарли, едва успев спуститься с моста на камень дороги, едва не поскользнулся и не упал. В последний момент толстяку удалось удержаться на ногах. — Если позволите, милорд, что привело вас в Старомест? — Корабль, — усмехнулся Тирион, хотя и не был уверен, что Армин это заметил. Впрочем, раз он ничего не сказал, то, похоже, и правда не заметил. — Вам повезло, что вы благополучно добрались сюда, милорд, что вы нашли корабль, который доставил вас так далеко, — сказал Молландр. — Проливы Редвина фактически закрыты. Железные люди захватили Арбор. Лорд Лейтон немедленно созвал знамёна, но его флот слишком мал, чтобы отогнать их самостоятельно. Значит, они еще не знали о том, что произошло прошлой ночью. Неудивительно. После... битвы, вернее, после того, как Железный флот был практически уничтожен принцем Эйгоном и Балерионом, Водяной Плясун разошёлся с Королевским флотом и в одиночку отплыл в Старомест, в то время как большая часть флота направилась в Арбор, чтобы окончательно избавить остров от оставшихся железных ублюдков, что могли всё ещё скрываться в замке Редвин и окрестных деревнях, а меньшая часть Королевского флота где-то в два десятка кораблей, отплыла дальше на север, чтобы преследовать последние, убегающие драккары. В тавернах и борделях Староместо, вероятно, уже знали о случившемся, поскольку капитан Беленно и его люди не скупились на рассказы о том, какую большую и важную роль они, несомненно, сыграли в борьбе с Железным флотом. Пока что об этом говорили моряки, но Тирион был уверен, что новости достигнут Хайтауэра и Цитадели в ближайшие несколько часов. — Железные люди ушли, — сказал Сэмвелл Тарли, когда они свернули на дорогу, круто поднимавшуюся на небольшой холм. Школяры остановились, словно вкопанные. — Они... они ушли? Отброшены? Кем? — спросил Молландер. — Королевским флотом, разумеется, — сказал ему Армин. — Кто же еще? — Вообще-то, — вмешался Тарли таким тоном, словно гордился тем, что знает что-то, о чем эти парни не имеют ни малейшего представления, — это был принц Эйгон на своем драконе, чёрном звере Балерионе. — Дракон, — прошептал Молландер. — Вот бы увидеть этого дракона, — щебетал Рун. В этот момент он больше всего походил на ребенка. — Мне бы очень этого хотелось. — Ты просто обязан, — сказал Тирион. — Никчёмный из тебя выйдет мейстер, если бы ты не захотел увидеть собственными глазами увидеть нечто столь невероятное как дракон. Если человек увидел дракона в полете, пусть остается дома и спокойно ухаживает за своим садом, ибо нет в этом мире большего чуда. Кто-то когда-то написал это, и Тирион с замиранием сердца попытался вспомнить, кто именно. Но имя так и не пришло ему на ум. — О, вы читали Харена Ахраана, — с улыбкой произнес Армин, напомнив Тириону это имя. Да, Харен Ахраан, поэт и философ из Мирра, который умер как раз вовремя, чтобы не засвидетельствовать Рок Валирии. — Этим вы, несомненно, задобрите архимейстера Эброза, милорд. — Так вы... вы видели битву, милорд? Тогда... тогда, вы могли бы рассказать о ней. О, у архимейстера Вейллина будет к вам столько вопросов, — восторгался Молландер. — Как... как... вы могли бы рассказать нам, где... — Как насчет того, — прервал его Тирион, — чтобы отвести нас в Цитадель прямо сейчас. Школяры некоторое время неуверенно смотрели друг на друга, словно не могли понять, почему кто-то не хочет рассказывать о том, что видел дракона в бою. Не то чтобы Тирион не хотел говорить об увиденном. Все события и впечатления чуть ли не горели у него на языке. Но сначала им было стоило добраться до Цитадели. Кроме того, он знал, что мейстеры, а школяры мало от них отличались, не стеснялись брать чужие сведения в своих трудах и исследованиях. И если Тирион чего и не желал, так это найти свой лучший материал о драконах в книге какого-нибудь мейстера за несколько лет до того, как напшет свою собственную. Армин слабо кивнул Тириону, а затем подал знак остальным, после чего те постарались скрыть своё разочарование. После этого они продолжили свой путь, и никто из мальчишек больше не спрашивал о нападении дракона. Когда первые лучи солнца пробились сквозь облака на востоке, в гавани зазвучали колокола. Армин объяснил ему, что это колокола Портовой септы. В следующий миг к ним присоединились колокола Господской септы, затем Седмицы из сада на другой стороне Медовой, как неустанно объяснял Армин. Наконец раздался звон колоколов еще одной септы, более крупной, громкой и требовательной, чем остальные. Тириону не потребовалось бы объяснений Армина, чтобы догадаться, что это могло быть только пение колоколов в Звёздной септе — резиденции Верховного септона за тысячи лет до того, как Эйгон Дракон высадился там, где сейчас находится Королевская Гавань. Они издавали могучий звон. Вдруг под звон колоколов он услышал пение. Школяры, должно быть, заметили его удивленное выражение лица. — Красные жрецы, — сказал мальчик Рун. — Сначала их здесь было совсем немного, но в последние годы красные жрецы находят всё больше последователей в Староместе, — добавил Армин. — Особенно после рождения драконов, как говорит архимейстер Бенедикт, — согласился Молландер. — Верно. Каждое утро они собираются, чтобы поприветствовать солнце у своего скромного храма на пристани. Ибо ночь темна и полна ужасов, — насмешливо пропел Армин. — Так они скандируют каждый день, всё время, прося своего бога Р'глора спасти их от тьмы. Об этом нам всем следовало бы просить, — подумал Тирион, глядя на Сэмвелла Тарли. Он нашел его взгляд и понял, что тот думает о том же. — Мы видели тьму, и нам понадобится помощь любого бога, готового прислушаться к нам. — Мне хватает и Семерых, — пробурчал Молландер, неловко переставляя при ходьбе ногу. — Но кто знает, что ждет нас в будущем. Если даже Его Величество уже сейчас молится у ночных костров... — Если что? — спросил Тирион, судя по изумленным взглядам школяроыв, явно более резким тоном, чем намеревался. — Если даже Его Величество уже молится у ночных костров, — тревожным тоном повторил Молландер. — Прошу простить его пьяный бред, милорд, — быстро вмешался Армин, — но... — Но что? — Ну, милорд, в Староместе... в Староместе говорят, — хриплым голосом заикался Армин, — что Его Величество день и ночь проводит в окружении красных жрецов из Эссоса, что он изгнал верховного септона из Красного Замка в пользу красных жрецов и что он обращается к ним за советом во всех государственных делах и даже в том, когда спать c Её Величеством королевой. Говорят, что он каждую ночь зажигает костёр во имя Красного бога и регулярно приносит свою кровь в жертву Р'глору, совершая странные обряды. Его Величество не молится никаким ночным кострам, — хотел сказать Тирион, но так и не смог заставить себя произнести это. Он не знал, что творится в голове Его Величества, а тем более в его сердце, но даже если Тирион не верил, что король Рейгар действительно изгнал верховного септона из Красного Замка и каждую ночь зажигал священные костры, всё равно было верно, что он окружил себя этими красными жрецами. В Королевской Гавани этот секрет хранился крайне плохо, поэтому Тириону не составило труда услышать это от разных мужчин и женщин за кувшином вина и спустя несколько медных монет. Рассказы о том, как далеко зашла эта связь между Короной и красными жрецами, были одни краше других, но все сходились на том, что король Рейгар не только терпел их в своем замке, но и часто обращался к ним за советом. Потому Тирион не мог с уверенностью утверждать, что это неправда, хотя и сомневался, что всё так плохо, как рассказывали в Староместе. Королевская Гавань давно бы уже пылала, если бы Его Величество так открыто отвернулся от Семерых, — подумал Тирион. — Может, верховный септон и лицемерный мешок жира, но в Королевской Гавани всегда хватало глупцов, что взялись бы шататься по улицам с факелами и вилами, если бы король сделал что-нибудь подобное. — Что бы кто ни говорил, вам лучше держать эту чушь о королеве Элии при себе, — сказал Тирион и безмолвно продолжил свой путь вверх по склону. Когда восходящее солнце начало сгонять ночные туманы, Старомест обрёл форму, возникнув из предрассветного мрака как призрак. Королевская Гавань была больше Староместа, даже намного, но в своей основе столица всё ещё была городом из глины и плетня, разбросанный по грязным улицам, с соломенными крышами и деревянными лачугами. Старомест же был построен из камня, и все его улицы были мощёными, вплоть до самого захудалого переулка, как казалось. Тирион был вынужден признать, что город прекрасен в рассветные часы. К западу от Медовой гильдейские дома выстроились вдоль берега, как ряд дворцов. Вверх по реке по обеим её сторонам возвышались купола и башни Цитадели, соединенные каменными мостами, переполненными залами и домами. Ниже по течению, под чёрными мраморными стенами и арочными окнами Звёздной септы, теснились особняки благочестивых, словно дети, собравшиеся вокруг ног старой вдовствующей женщины. А за ним, там, где Медовая впадает в залив Шёпотов, возвышался Хайтауэр, и его маяк ярко горел на фоне рассвета. С того места, где она стояла на отвесных скалах острова Битвы, её тень рассекала город, словно меч. Они как раз поворачивали за угол, чтобы спуститься с крутого холма со скользкими булыжниками на полпути вниз по столь же крутым булыжникам, когда мимо них по речной дороге прогрохотала тележка мясника с пятью поросятами, визжащими от страха. Уступив дорогу, он избежал брызг, когда горожанка высыпала из окна над головой содержимое ночного горшка. — Скажите, пожалуйста, — начал Тирион, — к какому мейстеру нам с моим спутником Сэмвеллом придется обратиться, если мы захотим получить доступ к несколько... более редким книгам в выдающейся библиотеке Цитадели? Школяры вопросительно посмотрели друг на друга. — Что вы имеете в виду, милорд? — спросил Армин. — Если вам нужна книга, милорд, вы можете приобрести множество замечательных книг в Палате Грамотеев, расположенном сразу за главными воротами Цитадели. Жители Староместа обычно ходят туда, чтобы нанять писцов, которые напишут или прочитают для них письма. Но в некоторых лавках Палаты Грамотеев также продают или покупают книги, если вам есть что предложить, милорд. А также карты, если вы... — Мы проделали весь путь до Староместа не для того, чтобы листать книги, которые можно прочесть в кабинете любого ленного рыцаря от города до Стены. Я не верю, что ты настолько глуп, чтобы не знать этого, мальчик. Нам с Сэмвеллом Тарли понадобится доступ к более... особым записям, книгам и свиткам, более редким, более... необычным. — Опасным, — сказал Молландер, но таким тоном, словно рассказывал ребенку страшную историю. — Нам нужно знать всё о Иных, Белых Ходоках-леса, — проговорил Сэмвелл Тарли. Это была правда, но Тирион всё равно пожалел, что не сказал этого вслух в тот момент. Школяры озадаченно посмотрели друг на друга, а затем все от души рассмеялись. Все, кроме Пейта, зловеще смотревшего на него. — Тогда я могу помочь вам, милорды, — фыркнул Молландер. — У меня сохранилось несколько старых книг со времён моего детства, что могут вам понравиться. У меня также есть несколько необычных сочинений о Флориане-дураке и Рыцаре без доспехов, если вы хотите немного расширить свои познания. — К кому мы можем обратиться? — спросил Тирион таким суровым тоном, что мальчишки тут же прекратили смеяться. Очевидно, они поняли, что им не следовало бы смеяться над сыном Кастерли Рок, что бы они ни думали о его словах. — Ну, если вам... если вам нужен доступ к более ценным и редким писаниям, милорд, то вам потребуется, по крайней мере, заступничество... архимейстера, милорд, — сказал Армин, казалось, навсегда утративший свой смех. — Но какой архимейстер воспримет вас всерьёз с такой просьбой... — Марвин Маг, думаю, — сказал Молландер. — Когда речь идёт о странных вещах, надо обращаться к Старому Мастифу, милорд. — Марвин... ненормальный, — сказал Армин. — Архмейстер Перестан так говорит. — Архимейстер Райам тоже так говорит, — щебетал Рун своим детским голосом. — Мне всё равно, что думают другие архимейстеры об этом Марвине Маге. Пусть подтирает задницу собственной бородой, мне всё равно, лишь бы помог нам, — сказал Тирион. — Не знаю, поможет ли вам Марвин, милорд, но если кого и спрашивать, то его, — сказал Армин. — Если только вы сможете пройти мимо Теобальда. — Кто этот Теобальд? — Он сенешаль Цитадели, милорд. Все просители должны обращаться к нему, если их беспокоит какой-то вопрос. А ваш вопрос весьма беспокойный, лорд Ланнистер. Пожалуй, вам лучше не упоминать Белых Ходоков, иначе он непременно вышвырнет вас вон, чьим бы сыном вы ни были. Итак, когда вы прибудете в Цитадель, отправляйтесь во двор сенешаля. Там вы найдете Теобальда и сможете подать прошение. Это при условии, что вы сначала пройдёте Лоркаса. — Кто этот Лоркас? — вздохнул Тирион. — Привратник сенешаля, милорд. Но если вы подбросите ему монетку, он наверняка станет вашим другом. Сойдёт и пенни. За серебряного оленя Лоркас донесёт вас до сенешаля на своей спине. Он пятьдесят лет был кандидатов и ненавидит школяров, особенно знатного происхождения. — Я не школяр. — Для Лоркаса любой, кто не является хотя бы кандидатом, — школяр, милорд, даже сам Его Величество. Если вы сможете пройти мимо Лоркаса и убедить Теобальда, то позвольте привести себя к Марвину. Как я уже сказал, если кто и сможет вам помочь, так это он. Но, пожалуйста, будьте осторожны с Марвином, милорд. Маг не похож на других мейстеров. — И как это понимать? — Говорят, что он водится со шлюхами и колдунами. И что он разговаривает с волосатыми иббенийцами и чернокожими жителями Летних островов на их собственных языках. Говорят, он приносит жертвы всяким странным богам в маленьких матросских храмах у причалов. А некоторые люди говорят, что видели его в подземном городе, в крысиных норах и чёрных притонах, общающимся с ряжеными, певцами, наёмниками и даже нищими. — Некоторые даже шепчутся, что однажды он убил человека голыми кулаками, — добавил Молландер. — Говорят, что в покоях Мага горит стеклянная свеча, — прошептал Рун так тихо, словно только его слова могли сделать правдой все то ужасное, что он только что сказал. В группе школяров воцарилась тишина. Армин вздохнул и покачал головой. Молландер начал смеяться. Рун выглядел потерянным. — Что такое стеклянные свечи? — спросил Тарли. — Они — самый страшный секрет Цитадели, — вздохнул Армин. — Говорят, что стеклянные свечи пришли в Старомест из Валирии за тысячу лет до Рока. — И для чего теперь используются эти свечи? — спросил Тирион. — В ночь перед тем, как кандидат произносит свои обеты, он должен нести бдение в хранилище, — начал читать лекцию Армин. — Ему не разрешается пользоваться ни фонарем, ни факелом, ни лампой, ни котелком... только свечой из обсидиана. Обсидиан. Драконье стекло. — Он должен провести ночь в темноте, если не сможет зажечь эту свечу. Некоторые пытаются. Глупые и упрямые, те, кто изучает эти так называемые высшие тайны. Часто они режут себе пальцы, ведь гребни на свечах, как говорят, остры как бритвы. Затем, с окровавленными руками, они должны ждать рассвета, размышляя о своей неудаче. Более мудрые люди просто ложатся спать или проводят ночь в молитвах, но каждый год всегда находятся те, кто хочет попытаться. — Что тогда смысл свечи из стекла? — спросил Тарли. — Это урок, — сказал Армин, — последний урок, который мы должны выучить, прежде чем надеть цепь мейстера. Стеклянная свеча символизирует истину и обучение, редкие, красивые и хрупкие вещи. Она сделана в форме свечи, чтобы напомнить нам, что мейстер должен излучать свет, где бы он ни служил, и она острая, чтобы напомнить нам, что знание может быть опасным. Мудрые люди могут стать высокомерными в своей мудрости, но мейстер должен всегда оставаться скромным. Об этом напоминает и стеклянная свеча. Даже произнеся клятву, надев цепь и отправившись на службу, мейстер будет вспоминать темноту своих бдений и помнить, что ничто не могло заставить свечу гореть... ведь даже со знанием дела некоторые вещи невозможны. — Каллер сказал мне, что видел, как горела одна из свечей, — вызывающе настаивал Рун, — в покоях Мастифа, своими собственными глазами. — Он видел горящую свечу, не сомневаюсь, — сказал Армин. — Возможно, это была свеча из чёрного воска. — Нет. Каллер уверен, что это была стеклянная свеча. По его словам, свет был странным и ярким, гораздо ярче, чем у восковой или сальной свечи. Он отбрасывал странные тени, и пламя никогда не мерцало, даже когда через открытую дверь к нему проникал сквозняк. — Значит, Каллер — лжец, — сказал Молландер. — Шесть месяцев назад он утверждал, что выдрессировал крысу, чтобы она украла серебро старого Валгрейва из шкатулки под его кроватью. — У него было серебро, — сказал Рун так вызывающе, словно собирался заплакать. — Потому что он сам его украл. Помог Валгрейву вылезти из халата после того, как старик снова обмочился, уложил его в постель, а потом достал из коробки под кроватью. Вот и всё. И в тот раз была всего лишь свеча из чёрного воска. — Обсидиан не горит, — сказал Армин, прежде чем Рун успел возразить. — Возможно, только сейчас, — сказал Тирион. — Но валирийцы древности наверняка для чего-то делали эти свечи. Они были могущественными колдунами. И они не любили тратить свою мастерство на розыгрыши. Армин фыркнул. — Магия покинула мир с тех пор, как... — С тех пор как погибли драконы, — закончил за него Тирион. — Но драконы вернулись, и Белые Ходоки вернулись, хотите — верьте, хотите — нет, мальчики. Тогда почему по-вашему и магия не могла вернуться? Потому что она не прыгнула вам в лицо с голой задницей? Старые силы пробуждаются. Тени шевелятся. Скоро наступит век чудес и ужаса, век богов и героев. — Может быть, и так, — сказал Армин с видимой неохотой. —А может, и нет. Никто не может видеть будущее, милорд, и я начну верить в магию только тогда, когда увижу ее. Молись Семерым, чтобы тебе никогда не пришлось этого видеть, мальчик. — В любом случае сейчас либо слишком поздно, либо слишком рано для таких разговоров, милорд Ланнистер. Утро наступит раньше, чем нам хотелось бы, и архимейстер Эброуз будет говорить о свойствах мочи. Тем из нас, кто намерен выковать серебряное звено, лучше не пропустить его лекцию. — Ну, я никогда не смогу себя простить, если буду отвлекать вас, жаждущих поразвлечься, от столь увлекательной речи, — сказал Тирион. — В таком случае давайте ускорим темп. Долго ещё идти? — Нет, совсем немного, милорд. Прошло ещё около часа — в немалой степени благодаря медленному шагу новичков, шатавшихся от ужасно крепкого сидра, и ещё более медленному шагу Молландера, — прежде чем они наконец добрались до Цитадели. Зрелище, представшее, когда они, запыхавшись, добрались до главных ворот Цитадели, преодолев ещё один крутой холм, стоило затраченных усилий. Над вратами Цитадели возвышалась пара зелёных сфинксов с телами львов, крыльями орлов и хвостами змей. У одного было мужское лицо, у другого - женское. Чуть дальше находилась Палата Грамотеев, как и говорили послушники. Полдюжины скучающих писцов сидели в открытых лавках, ожидая какого-нибудь заказа. Тарли остановился у одной, где предлагались карты. Сначала Тирион хотел отругать его за то, что тратит время и деньги на карту боги знают чего, в то время как вчера вечером он отказался потратить даже малую толику меди на лучшую кровать и тёплую компанию в ней, назвав это расточительством. Но затем Сэмвелл уже протянул писцу три медных гроша и взял нарисованную от руки карту Цитадели. — Чтобы найти самый быстрый путь ко двору сенешаля, — сказал он. Тирион с улыбкой кивнул. Путь расходился там, где статуя короля Дейрона Первого восседала на своем высоком каменном коне, а его меч был поднят в сторону Дорна. На голове Молодого Дракона сидела чайка, а на клинке — ещё две. Они свернули на левую развилку, которая проходила рядом с рекой. В Плачущем доке он увидел, как двое кандидатов помогают старику сесть в лодку, чтобы отправиться в короткое путешествие на остров Крови. Следом за ним в лодку забралась молодая мать с младенцем на руках, ненамного старше маленького мальчика одичалой девушки Гилли. Под причалом на мелководье копошились мальчишки-поварята, собирающие лягушек. Мимо него к септе спешил целый поток розовощеких школяров. — Почему Ночной Дозор, Сэмвелл? — спросил Тирион. Сэмвелл Тарли был обескуражен этим вопросом. — У тебя острый ум, но ты не очень-то умеешь сражаться, да и холод на Стене, похоже, совсем тебе не под стать. Так почему же Ночной Дозор? Почему не Цитадель? — Я... когда-то мечтал стать мейстером, но мой отец, лорд Рендилл, был иного мнения, — признался Тарли. Тирион слегка вздрогнул, услышав такие слова от Тарли, и его испуганное заикание вернулось при одной только мысли о лорде-отце. — Мой брат, Дикон, всегда был лучшим из нас двоих. Высокий и сильный, храбрый и ловкий в обращении с мечом. Он был истинным сыном нашего лорда-отца, но не я. И вот однажды я... Я... я предложил отцу отправиться в Старомест, чтобы учиться в Цитадели, стать мейстером и принести там клятву, чтобы Дикон мог стать его наследником. Он всегда этого хотел. — Сэмвелл Тарли замолчал. Тирион выжидал, пока они вместе продолжали путь ко двору сенешаля. Затем он продолжил. — М-м-м-мой отец, он, он, он, он, он... жизнь мейстера — это жизнь в рабстве, говорил он. Ни один сын Дома Тарли никогда не наденет цепь. Мужчины Рогова Холма не подчиняются мелким лордам. Если тебе нужны цепи, пойдём со мной, — говорил он. Затем затащил меня в одну из наших темниц, приковал к стене за руки, за ноги и за шею. Три и три ночи он держал меня там, чтобы я никогда больше не смел даже заикнуться о Староместе. — Понятно, — сказал Тирион. Это был глупый ответ. — Мне самому хватает опыта общения с отцами, недовольных сыновьями. Уверен, ты можешь себе представить, чем я не угодил своему лорду-отцу. — Да, — ответил Тарли с болезненной улыбкой. — Это правда. Я всегда был слишком красив для Ланнистеров. Тириона порадовало, что улыбка на круглом лунообразном лице Сэмвелла Тарли стала чуть шире, честнее. Наконец они добрались до входа во двор сенешаля — огромной двустворчатой двери из чёрного крашеного дерева, достаточно широкой для рыцаря на коне и такой же высокой. Снаружи Сенешальского двора несколько кандидатов запирали в колодки пожилого школяра. — Воровал еду с кухни, — объяснял один из них другим кандидатам, что не могли дождаться накормить пленного гниющими овощами. Все они бросали на Сэмвелла и Тириона любопытные взгляды, когда те проходили мимо. За дверями находился зал с каменным полом и высокими арочными окнами. В дальнем конце на возвышении сидел человек с понурым лицом и писал пером в книге. Хотя он был одет в мантию мейстера, на шее его не было видно цепи. Так это, должно быть, и есть тот самый Лоркас, — подумал Тирион. — Не впечатляет. Они пересекли зал, и Тирион постарался, чтобы при каждом шаге каблуки его сапог особенно громко стучали по гладкому полу. Его шаги эхом разносились по залу, словно удары барабана. Однако Лоркас, казалось, либо умело не замечал этого, либо был глух к этому, поскольку его взгляд был жестко прикован к лежащим перед ним бумагам, на которых он, казалось, непрерывно записывал что-то, очевидно, чрезвычайно важное. Когда они достигли помоста, а Лоркас всё ещё не поднимал взгляда, Тирион прочистил горло. Но ответа так и не последовало. —Доброе утро, — наконец сказал он. Мужчина поднял голову и, похоже, не одобрил увиденное. — От вас двоих пахнет школярами. — О, надеюсь, что нет. Я просто не могу отказаться от всего самого прекрасного в жизни, и в первую очередь от хорошего вина и женщин. — Тирион потянулся в один из карманов и достал письмо, которое лорд Коннингтон вручил им перед отъездом из Королевской Гавани, а затем передал его стоящему перед ними человеку. Кандидат взял лист бумаги, осторожно развернул его и пробежал глазами. — Самый маленький из драконов имеет размеры слона, каких разводят для войны в Эссосе, не считая крыльев, шеи и хвоста, — начал он читать вслух. — Судя по всему, это самка, насколько вообще возможна такая классификация драконов. Длина клыков — около двух футов, что ставит вопрос о том, не длиннее ли клыки у драконов-самцов, чем у самок. Самый крупный из драконов был размеров примерно с... Когда Тирион понял, что читает Лоркас, он рванулся вперед так быстро, как только позволяли его короткие кривые ноги, схватил бумагу и вырвал её из рук мужчины. Тот поднял бровь. — Не тот лист бумаги, — хрипло сказал Тирион, затем потянулся в другой карман и протянул правильное письмо. — Мы прибыли из Королевской Гавани от имени Его Величества, как вы можете видеть из этого письма. Так что, если бы мы могли поговорить с сенешалем сейчас, то... — Ваши имена? — Сэмвелл. Сэмвелл Тарли, — сказал Тарли. — Тирион Ланнистер, — сказал Тирион. Он ненадолго задумался, не назвать ли имя отца и замок, где он родился, на всякий случай, но потом решил отказаться. Что сказал Армин? Он ненавидит школяров, особенно школяров благородного происхождения. Мы не школяру. Видят боги, не хочу им становиться, но... в глазах этого человека любой, кто не является хотя бы кандидатом, — школяр. А мы ещё благородного происхождения. Этого, пожалуй, уже достаточно, чтобы нас возненавидеть. Лоркас, больше не отвечал, просто бесшумно начал записывать их имена в свою книгу. Затем он махнул пером в сторону скамьи у стены. — Садитесь. Вам позовут, когда надо будет. Сэмвелл Тарли занял место на скамье. Тирион остался стоять перед помостом. Он вспомнил ещё кое-что из сказанного Армином. Бросьте ему монетку, и он наверняка станет вашим другом. Тирион потянулся к кошельку, достал несколько медяков и беззвучно опустил их на гроссбух, раздался звон. Лоркас некоторое время смотрел на монеты, словно не понимая, что это такое. Затем он провел по ним рукой и позволил монетам исчезнуть в одном из рукавов. Тирион ждал, но ничего не происходило. Он снова прочистил горло. — Садитесь. Вам позовут, когда надо будет, — повторил Лоркас и снова обратился к своей бухгалтерской книге. Тирион подумал о том, чтобы потребовать у этой сволочи вернуть свои монеты назад, но потом решил отказаться. Он не хотел усугублять ситуацию, что бы это ни значило. Поэтому он отвернулся и, протопав к скамье, опустился на нее рядом с Сэмвеллом Тарли. Так они и сидели, ждали, сидели и ждали. Другие приходили и уходили. Некоторые передавали сообщения и уходили. Кто-то говорил с человеком на помосте, и его отправляли через дверь за ними вверх по винтовой лестнице. Некоторые сидели на скамьях, ожидая, когда назовут их имена. Несколько человек из тех, кого вызвали, пришли после них, Тирион был в этом уверен. Когда это произошло в четвертый или пятый раз, он поднялся и снова пересек комнату. — Как долго это будет продолжаться? — Сенешаль — важный человек. —И сколько это будет нам стоить? Может, достать серебра? — Для серебра сенешаль всё ещё важный человек. — Мы по поручению Его Величества отправились из Королевской Гавани на Стену, бродили по замерзшим просторам за ней, а затем вернулись, чтобы оказаться здесь и сейчас. — Тогда вам не составит труда пройти немного дальше, милорд. — Лоркас взмахнул пером. — К той скамье, что стоит вон там, под окном. Тирион вернулся на скамью. Прошёл ещё час. Входили другие, говорили с человеком на помосте, ждали некоторое время и проходили дальше. За всё это время привратник ни разу не взглянул на Сэмвелла и Тириона. Туман за окном с каждым днем становился все тоньше, и бледный солнечный свет проникал в окна. Он стал наблюдать за танцующими на свету пылинками. Он зевнул, затем еще раз. Он откинул голову назад и закрыл глаза. Должно быть, он задремал. В следующее мгновение человек, стоявший за помостом, выкрикнул имя. Тирион вскочил на ноги, но тут же сел на место, поняв, что это было не его имя. Они ждали ещё час, потом ещё. Снова и снова входили другие, разговаривали с привратником, иногда ждали несколько минут, иногда не ждали вовсе, а потом их звали или просто пропускали. Тирион заметил, как у него заурчало в животе. Полуденный час, несомненно, уже начался, подумал он и услышал, как рядом с ним заурчал желудок Сэмвелла Тарли. Тирион вскочил со скамьи. — Пойдем, Сэмвелл Тарли. Пойдемте перекусим, — решил он. Тарли смотрел на него так, словно лишился чувств. — Но... но мы так долго ждали. Что, если через минуту нас призовут? — А что, если так и не призовут? Вон тот ублюдок, — сказал Тирион, кивнув в сторону Лоркаса, так громко, что тот наверняка услышал его, даже если и не ответил, — заставит нас сидеть здесь и ждать, пока мы не умрем от голода. Какую пользу мы можем принести Его Величеству и всему человеческому роду, если умрём от голода, сидя на скамье в Цитадели? Идём, идём. Тирион ушёл, и через мгновение он услышал, как Сэмвелл Тарли последовал за ним без дальнейших протестов. Они вышли из Сенешальского двора, миновали лавки в Палате Грамотеев, прошли через огромные врата Цитадели с колоссальными зелеными сфинксами справа и слева от них и вернулись в лабиринт улиц, тропинок и переулков. Недолго думая, Тирион решил, что им стоит поискать дорогу обратно в Перо и Кружку. Еда была достаточно хороша, компания — ещё лучше, хотя и дороговата, а сидр так крепок, что одного-двух бокалов хватило бы, чтобы смыть разочарование с языка. Вот только путь до Пера и Кружки был долгим, слишком долгим для его урчащего желудка, жаждущего чего-то горячего, и Тирион решил, что им придется найти другую таверну поближе, чтобы подкрепиться. — Что нам теперь делать? — спросил Сэмвелл, когда они вошли в Воронье Гнездо, и хозяин поставил перед ними две миски с какой-то похлёбкой. — Не знаю, — признал Тирион, — но если бы мы просидели там еще дольше, то ни на йоту не приблизились бы к архивам Цитадели. — Как насчет еще одной монеты? Армин сказал, что за монету Лоркас будет нашим другом. — Я пробовал, предлагал ему серебро, но... безрезультатно. Может, ему не понравились формы наших носов, может, его цены на мелкие взятки сильно выросли за последнее время, может, он не любит карликов и китов, а может, ему просто не нравится, как звучат наши имена — Тарли и Ланнистер. Я не знаю. Но я точно знаю, что монеты ни к чему бы нас не привели. Мы могли бы осыпать привратника всем золотом в Кастерли Рок, а он всё равно заставил бы нас ждать, пока бы мы не состарились и не поседели, Сэмвелл Тарли. Мы можем попробовать ещё раз позже или завтра, когда, возможно, там будет сидеть кто-то другой, а не этот Лоркас. Если же нет, придётся найти другой способ поговорить с Теобальдом, минуя Лоркаса, и одним богам известно, какие ещё камни может подбросить нам Цитадель. — И каким же образом? — Не знаю, но мы выполняем королевский приказ, у нас есть письмо от десницы короля, — сказал Тирион, запихивая в рот большую ложку похлёбки. На вкус она была лучше, чем на вид, он был готов это признать. — Цитадель может считать себя своим маленьким королевством умников и всезнаек в пределах Семи Королевств, но королевское письмо должно чего-то стоить. — О, значит, вы забрали письмо у привратника. Хорошо. Я уже начал думать, что вы его там оставили. В этот момент Тирион с удовольствием разбил бы лицо о стол перед собой, пока не смог бы вспомнить собственное имя, лишь бы больше не чувствовать себя самым большим в мире болваном. На всякий случай он сунул руку в карман своего дублета, но, разумеется, ничего не нашёл там. Конечно, Лоркас оставил письмо себе. Конечно, Тирион забыл забрать его. — Вы... вы ведь забрали письмо лорда десницы, правда? — спросил Сэмвелл. — Да, конечно, — солгал Тирион. Завтра, когда они снова предстанут перед сенешалем, у него будет достаточно времени, чтобы рассказать Тарли правду. Тогда они съели по миске этой похлёбки. Когда они покончили с едой и им принесли две кружки сидра, Тирион заметил, что Сэмвелл Тарли с удовольствием съел бы ещё одну миску, а может, и две. Ничего удивительного. На одном воздухе не растолстеешь. Очевидно, Тарли это смущало, и он воздержался от того, чтобы ему принесли ещё одну миску, хотя это и не стоило бы больших денег. Сидр был хорош, хоть и не так хорош, как сидр Пера и Кружки, но и не так крепок, так что Тириону, по крайней мере, не приходилось беспокоиться о том, что пойло слишком сильно ударит ему в голову. Сегодня он хотел смыть с себя разочарование, но завтра им обоим понадобится ясная голова для того, чтобы попытаться донести до архимейстера Теобальда. Тирион только успел махнуть хозяину, чтобы тот принес ещё одну кружку сидра, как дверь распахнулась с таким громким стуком, что можно было подумать, будто Старомест поразил второй Рок. Хозяин в шоке уронил кружку на пол и в тот же миг начал разглагольствовать и поносить. Однако, увидев вошедшего в таверну человека, он тут же умолк, поднял с пола кружку и поплёлся за стойку за тряпкой. — Ты заплатишь за это, маг, — проворчал трактирщик, не глядя на прибывшего. Маг. Маг. Марвин Маг. Тирион и Сэмвелл поглядели друг на друга, а затем обернулись к двери и увидели Марвина Мага. На бычьей шее Марвина висела цепь из множества металлов. Если не считать этого, он больше походил на бандита с доков, чем на мейстера. Его голова была слишком велика для тела, а то, как она выдавалась вперед из плеч, вместе с челюстью, создавало впечатление, что он вот-вот оторвет кому-то голову. Невысокий и приземистый, он был тяжёл в груди и плечах, а круглый живот напрягался в шнурках кожаного плаща, который он носил поверх мантии. Из ушей и ноздрей у него росли щетинистые белые волосы. Его брови были насуплены, нос не раз ломался, а от кислолиста зубы окрасились в пёстрый красный цвет. У него были самые большие руки, которые Тирион когда-либо видел. Марвин оглядел комнату. Его глаза быстро отыскали Тириона и Сэмвелла, и он безошибочно направился к ним. Тирион задумался, не выхватить ли ему нож, но ножа у него не было, или вскочить и убежать, но он бы не был честен с собой, если бы действительно думал, что сможет обогнать кого-нибудь на своих коротких кривых ножках. Прежде чем Тирион успел определиться между двумя невозможными идеями, Марвин уже подошёл к их столу. Тяжелый как скала Марвин опирался на стол своими огромными руками, наклоняясь к ним до тех пор, пока дерево старого стола не начало скрипеть и трещать. —Вот вы, два балбеса, — рявкнул он на них. Он действительно похож на мастифа, — с удивлением подумал Тирион. — Простите нас, но... — начал Тирион, но Маг не дал ему закончить. — Я знал, что вы оба придёте, но не думал, что вы поведете себя так глупо. Вы можете быть важны для выживания человечества, и всё же вы позволили Лоркасу, вечному кандидату, не пустить вас в Цитадель. Балбесы. — Вы знали, что мы... — Да, я знал. — Как? — Свет свечи сказал мне. Одна из тех стеклянных свечей? — Я знаю многое и даже больше, но, увы, не всё. Некоторые вещи ускользают от моего внимания. Так что давайте, рассказывайте мне всё, — потребовал Маг, грубо подталкивая себя, чтобы присоединиться к ним на скамье. Когда хозяин таверны подошел к ним с новым кружкой сидра, Марвин выхватил её и начала пить, прежде чем трактирщик успел поставить кружку на стол перед Тирионом. — Давайте, докладывайте. Тирион понял, что это не тот человек, которому можно отказать. Поэтому он прочистил горло и только собрался ответить Магу, решая, с чего начать, как Тарли заговорил первым: — М-м-м-мы были за Стеной, — заикаясь, начал Сэмвелл. Он нескладно рассказал о миссии кронпринца Эйгона и его спутников, отправившихся за Стену, затем об упыре в Чёрном Замке, пытавшегося убить лорда-командующего Мормонта во сне, и о великой вылазке за Стену, устроенную после этого Мормонтом, о походе через Зачарованный лес со всеми людьми, которых смог собрать Ночной Дозор. Он рассказал о Крастере, об опустевших деревнях одичалых, о Кулаке Первых людей и ночи нападения, о сияющих синих глазах, нежити, мужчинах, женщинах и медведе. Слова лились из него, словно из водопада, когда он говорил об упырях и Белых Ходоках, о Гилли с ребенком, о драконах и драконьем стекле и прочем. Когда он наконец закончил, Сэмвелл сначала сделал несколько глубоких вдохов, а затем глубокий глоток сидра. Марвин всё это время внимательно слушал. Время от времени он моргал, но ни разу не смеялся, не перебивал, не называл Сэмвелла сумасшедшим или конфуженным. — Понятно, — сказала Марвин, сделав еще один глоток сидра. — Значит, всё хуже, чем я опасался. Пророчество сбудется, и очень скоро. Ненавижу пророчества. — Пророчество? Какое пророчество? — спросил Тирион. — Пророчество, Ланнистер. Единственное, что имеет значение. Песнь Льда и Огня, сны Эйгона Дракона. Обещанный принц. Последние слова Дейнис Сновидицы. Сказка об Азор Ахае, вернувшемся, чтобы вновь спасти человечество от тьмы, которой красные жрецы любят надоедать всем, кто не может достаточно быстро отрезать им языки. Это пророчество. Все разные и все одинаковые. Мы должны были предвидеть это раньше, воистину... Горган из Старого Гиса однажды написал, что пророчество подобно коварной женщине. Она берёт твой член в рот, а ты стонешь от наслаждения и думаешь, как это сладко, как прекрасно, как хорошо... а потом её зубы смыкаются, и твои стоны превращаются в крики. Такова природа пророчества, говорил Горган. Пророчество каждый раз откусывает твой член. И этот случай, похоже, не исключение. Боги, ч ненавижу пророчества. Но время ещё есть, мало, но всё ещё есть. Пойдем со мной, — сказал он, вскакивая со скамьи. — Нам нельзя терять время. — И куда мы направляемся? — спросил Тирион. — В Цитадель, разумеется, — рявкнула Марвин, словно это был самый глупый вопрос на свете. — Если Иные уже показываются так открыто, значит, времени осталось ещё меньше, чем я опасался. Его Величеству понадобятся ответы, нам всем понадобятся ответы, если мы хотим дожить до следующей весны. И Цитадель — возможно, именно то место, где мы найдем эти ответы. Вот почему мы отправляемся в Цитадель. Там мы найдем вам, двум балбесам, сухие каморки и такую работу, чтобы могли путаться у под ногами, не вызывая лишних вопросов. — Разве нам не нужно разрешение сенешаля, чтобы получить доступ в Цитадель? — Чтобы получить доступ, нужно разрешение архимейстера, кем я, собственно, и являюсь, — сказал Маг с кривой ухмылкой, нелестно демонстрирующей его зубы, испачканные кислолистом. — Я проведу вас. Надеюсь, в одежде школяров, вы не будете вести себя так же глупо. — Н-но, — пробормотал Тарли, — если кто-нибудь спросит нас, что мы делаем в Цитадели... другие архимагистры... сенешаль... что мы им скажем? — Что хочешь, Тарли. Придумай что-нибудь. Когда ты захочешь вторую тарелку еды, это тоже не покажется тебе сложным. Скажи им, какие они мудрые и добрые. Скажи им, что ты всегда мечтал о том, что однажды тебе будет позволено надеть цепь и послужить во благо, что служение — это высшая честь, а послушание — высшая добродетель. Серые овцы обожают слушать эту чепуху и трепать её под своим чванливым носом, как сиськи красивой девушки. Но ничего не говорите ни о Его Величестве, ни о Белых Ходоках, ни о пророчествах, если только вам не хочется яда в каше. С этими словами Марвин вышел за дверь таверны. Тирион и Сэмвелл тоже встали со скамьи и взяли сумки со своими вещами. Тирион бросил на стол несколько монет за еду и сидр. Не успели они дойти до двери, как в неё снова просунулась бычья голова Марвина Мага и оскалилась на них. — Живее, балбесы, — рявкнул он, затем снова исчез, и Сэмвелл с Тирионом быстро отправились вслед за Мастифом.