О королях и бастардах

Она аплодировала, а лорды и рыцари, заполнившие Тронный зал почти до отказа, одобряли и поздравляли её. Что ещё она могла сделать, не вызвав небольшого скандала? Однако она не поднялась с трона. Не то чтобы это было неуместно, но Элия просто не могла заставить себя сделать это в данный момент. Лорд Тарли, командующий осадой и, по крайней мере, для писателей истории уже Завоеватель Штормового Предела, должен был прибыть сюда только через несколько дней вместе с осадной армией, как она знала. Однако ни для кого не было секретом, что победа, чрезвычайно быстрая победа, по большей части была одержана не благодаря несомненным выдающимся способностям лорда Тарли, а благодаря молодому человеку, который сейчас шагал к трону. Поэтому лорд Коннингтон предложил, почти настоял, чтобы такое приветствие и почтение были подготовлены уже сегодня, задолго до того, как лорд Тарли прибудет сюда, чтобы отпраздновать победу в Тронном зале перед Железным троном. Когда весть об этом дошла до Королевской Гавани, она была застигнута врасплох, и поначалу не могла в это поверить, но чем больше она читала краткое письмо, отправленное лордом Рендиллом в Королевскую Гавань, тем больше это укладывалось в её голове, вытесняя опасения, что это может быть недоразумением или даже уловкой. Штормовой Предел пал, — коротко и без прикрас сообщалось в письме. — Королевские войска взяли замок под охрану. Поиски лорда Роберта продолжаются. Значит, лорд Роберт всё ещё на свободе. Это было не очень хорошо, но и не полной катастрофой. Вместе с родовым замком он потерял не только значительную часть своих сил, но и репутацию, превратился из дерзкого мятежника, к которому, безусловно, можно было привлечь некоторых лордов и рыцарей, затаивших злобу на королевскую семью. Теперь он беглец, чья поимка и наказание были лишь вопросом времени. Кто бы ни оставался на его стороне, они должны были уже давно понять, что дело лорда Роберта обречено на провал, и любой, кто сейчас не повернет назад к Короне и Железному трону, будет обречён погибнуть вместе с ним. Элии пришлось перечитать письмо, каким бы кратким оно ни было, по меньшей мере дюжину раз, чтобы понять его содержание, и даже после этого в глубине её сознания всё ещё звучал маленький голосок, шептавший ей, что это не может быть правдой. Штормовой Предел никогда не был взят штурмом, так что не мог и сейчас. Но когда вчера после полудня, спустя всего один день, Вейгар снова появился над Королевской Гаванью, сомнений в том, что письмо было подлинным, а послание — правдивым, уже не осталось. Штормовой Предел действительно пал, был взят всего лишь после одной яростной и решительной атаки. Подвиг, о котором будут помнить и через тысячу лет, и, что было важнее всего, лишил древний замок славы непобедимого. Славы, что в какой-то степени перешла и к правившим там Баратеонам. Раньше правившим. Теперь эта слава с треском обрушилась. Всё благодаря Джону, — подумала она, глядя с Железного трона в Тронный зал, где Джон, одетый в новый дублет, новые бриджи и хорошие новые сапоги, шёл к трону. Весь в простых чёрных и серых тонах. Он воздержался от вышивки герба на своем дублете. Мудрое решение, подумала Элия. Она знала, что некоторые при дворе ожидали, что он выберет в качестве герба трехглавого дракона, только другого цвета, чем у Таргариенов. Возможно, в цветах Старков из Винтерфелла, серый на белом. Другие предполагали обратное — красного дракона на чёрном. Другие предполагали, что он выберет оленя Баратеонов, чтобы выразить свои притязания на Штормовой Предел. Однако мальчик не имел никаких прав на этот замок, поскольку не был Баратеоном и, в отличие от своих единоутробных братьев, даже не принадлежал к крови и чреслам лорда Роберта. Джон был достаточно мудр, чтобы отказаться от герба, какие бы цвета и геральдические знаки на нем ни изображались и какая бы великая победа ни была одержана благодаря его вкладу. Всё благодаря Джону и его дракону. На бедре у него висел меч из валирийской стали — Длинный Коготь, вспомнила Элия. Меч, который она едва не утопила в Черноводной. Хорошо, что я этого не сделал. Мальчик заслужил этот клинок. Это был бастардный меч, что так абсурдно подходил мальчику, и он был примерно на ладонь длиннее обычного меча. Элия не разбиралась в таких вещах, но сир Джейме просветил её в этом вопросе. Для Джона он был слишком длинным — настолько, что при ходьбе время от времени подметал бы пол, если бы Джон не держал его всё время левой рукой за рукоять. «Мужчине его роста лучше носить такой меч через плечо, чтобы ноги не мешались, и он всегда был под рукой», — объяснил сир Джейме. Она знала, что сейчас Джон носил его на бедре в знак уважения. Когда мужчина предстаёт перед Железным троном, он обязан носить свой меч, если владеет таковым, на бедре, как подобает рыцарю. Элия смотрела на мальчика, который всё ближе и ближе подходил к трону, а мужчины и женщины в тронном зале всё ещё неистово аплодировали и подбадривали его. Он, герой Штормового Предела, так долго скрываемый сын Рейгара Таргариена, дракон с волчьей окраской. По крайней мере, так шептались. Элия решила не обращать внимания на эти разговоры. Всё равно никто не осмелится говорить в её присутствии. Если бы у неё не было глаз и ушей по всему Красному Замку, она бы об этом даже не узнала. К лучшему это будет или к худшему, Элия пока не знала. Всегда лучше знать, — напомнила она себе. — От этого киснет желудок и портится сон, но это лучше, чем не знать, что творится у тебя на глазах. Ведь за незнание можно получить нож в горло ночью. Этот урок вбила в неё мать, когда она была ещё маленькой девочкой. Много лет спустя, в начале её брака с Рейгаром, королева Рейлла говорила нечто подобное, когда Элия страдала от пристальных взглядов при дворе и всё больше и больше замыкалась в себе. Только тогда она начала учиться не только выдерживать взгляды, но и возвращать их, пока не сразила всех своих противников и врагов при дворе, одного за другим. Она очень скучала по матери и по Рейлле. Такая добрая женщина, как она, — добрая душа Красного Замка на протяжении стольких лет, — была бы как раз тем, что им нужно в эти тяжкие времена. Но она была мертва, так долго была мертва, и теперь Элии предстояло стать доброй душой замка и королевского двора. Пожалуйста, дай мне сил, мудрости и доброты, чтобы пойти по твоим стопам, — беззвучно молилась Элия, умоляя Рейллу, где бы она ни находилась, услышать её. Элия посмотрела мальчику в глаза, когда он наконец остановился в нескольких почтительных шагах от Железного трона. Нет, не мальчик. Уже нет. Он стал мужчиной, — сказала она себе. Она видела это в его глазах. — Он вернулся из-за Стены уже не мальчиком. Мальчишка умер, а мужчина родился. Как с моим Эйгоном. Время их беззаботной юности прошло, навсегда. Джон вытащил меч из ножен у бедра. Опустившись на одно колено, он протянул ей клинок на обеих вытянутых ладонях и опустил взгляд. Элия огляделась. Казалось, Джону не по себе от такого внимания, от того, что он оказался в центре событий. Казалось, он предпочел бы сейчас оказаться за Стеной, сражаясь с Иными и их нежитью, а не здесь, в Тронном зале, опустившись на одно колено. Леди Арья, казалось, смотрела на это иначе. Она стояла в первом ряду зрителей, оделась по такому случаю в новое, добротное платье цвета своей семьи. Одним богам известно, как она до сих умудрилась даже не запачкать его. В волосах у неё были ленты — серая и белая, как и на платье, и ещё одна, чуть шире, светло-голубая. Ее волосы рассыпались каштановыми локонами, и Элия не могла отрицать, что она выглядела очень мило, стоя на сцене, аплодируя и оскаливаясь как собака с двумя хвостами. Возможно, из неё ещё можно сделать настоящую леди, — подумала Элия и невольно ухмыльнулась. — Сир Джон Сноу, — произнесла она так громко и твёрдо, как только могла. Лордом или сыном лорда он, возможно, уже не был, но своё рыцарское звание Джон заслужил давно, вместе с Эйгоном, и поэтому обращаться к нему так было правильно и подобающе. — Встаньте. Её голос эхом разнёсся по Тронному залу, и на мгновение Элия сама удивилась тому, как сильно он прозвучал. Джон встал и вложил меч обратно в ножны у бедра. Кончик ножен, укрепленный арматурой из тонко выкованного серебра, щёлкнул о твердый камень пола. Джон не отрывал взгляда от земли перед ногами, как будто только что нашёл там что-то особенно интересное или как будто ему было стыдно смотреть на её прямо. — Вы оказали огромную услугу Короне и всему королевству, сир, — сказала она, — и за эту услугу мы все вряд ли можем быть вам более благодарны. — Для меня это было честью, Ваше Величество, — сказал Джон необычно хриплым голосом. Теперь настало время поклониться присутствующим лордам и рыцарям. Элия кивнула герольду, и тот тут же громко трижды ударил по земле своим длинным посохом, украшенным бронзой и серебром, в знак того, что лорды и рыцари теперь могут говорить и выражать своё почтение Джону. Бум. Бум. Бум. Лорд Карлтон Челстед первым вышел вперёд. Она не видела этого человека много лет, и Элия была поражена, увидев его сейчас. Он постарел, согнулся под тяжестью долгих лет, потерял большую часть волос, а его кожа стала бледной и пятнистой. Его похвалы и благодарности, выливавшиеся на Джона так же быстро и беззлобно, как ведро холодной воды, произносились лишь ломким голосом. Он выглядел и говорил так, словно уже стоял одной ногой в могиле. За ним последовал Гансер Сангласс, уделив своим похвалам больше времени. В серьёзность его слов Элия даже поверила. Оно и неудивительно, ведь лорд Гансер был дядей Корбана Сангласса, близкого друга Джона и Эйгона на протяжении многих лет. Она знала, что несколько лет назад лорд Гансер вынашивал надежду, что дружба Корбана с Эйгоном даст его семье возможность заключить брак с высокородной особой. В приступе мании величия — Элия не могла объяснить это иначе — он даже какое-то время надеялся на брак между своим племянником и наследником Корбаном и Рейнис, но, конечно, это было невозможно. Следующим представился сир Бальман Бёрч, известный в Королевской Гавани только двумя вещами. Во-первых, своим огромным аппетитом к еде и напиткам, а во-вторых, тем, что ему каким-то образом удалось стать мужем леди Фалисы Стокворт, наследницы дома Стокворт, не имея при этом ни собственных земель, ни титулов. Элия никогда не понимала внутренних дел дома Стокворт, из-за которых наследницей стала леди Фалиса, а не сир Мэнли, добрый, верный и послушный человек на службе Короны. За ними следовали представители других домов, главы домов или их сыновья, братья, племянники, иногда дяди. Уже не в первый раз Элия задавалась вопросом, как могло случиться, что эти люди, почти все из Королевских земель, оказались здесь, чтобы отпраздновать победу над Штормовым Пределом, но не успели вовремя откликнуться на призыв Рейгара и присоединиться к его воинству. Она знала, что времени было в обрез, и отдавала должное многим из мужчин, просто не успевшим вовремя собрать своих людей. Однако некоторые из них, в чём она была уверена как в восходе солнца, намеренно медлили, чтобы не поспеть к походу. Им удалось пересидеть кампанию против Штормового Предела, — подумала Элия, — но война ещё не окончена. Им не удастся отсидеться в кампании против Долины. Как только лорд Тарли прибудет сюда с осадной армией, им придётся присоединиться к ней, если они не хотят выставить себя предателями и клятвопреступниками. А затем они отправятся на север под командованием лорда Тарли, присоединятся к Рейгару в его борьбе с домом Аррен, а затем пойдут к Стене. Настоящая война ещё впереди, глупцы, и никто из вас не сможет остаться в стороне. Через некоторое время Элия уже не слушала, что говорят мужчины, вышедшие вперёд. Всё равно это всегда было одно и то же. Все они восхваляли храбрость Джона, как будто сами были там и могли судить о ней, за его верность Короне, за его самоотверженную борьбу с изменником Робертом Баратеоном. И все они поклялись поступать так же, если им когда-нибудь представится такая возможность. Следующим выступил сын дома Ларджент, которого Элия узнала по гербу на груди, но не знала имени юноши. Затем выступил сир Уиллис Баквелл, вероятно, племянник лорда Баквелла из Оленьих Рогов, потом второй сын лорда Хейфорда, имени которого она опять-таки не знала, затем лорд Лотар Мэллери и, наконец, Дюрам Бар-Эммон. Слабый и толстый мальчик около шестнадцати именин с голосом девочки, и тем не менее лорд Острого Мыса. Не успел лорд Дюрам снова удалиться, как Элия навострила уши, услышав мужской голос, и сразу поняла, кому он принадлежит. Мужчина в безупречно белой мантии, украшенной отделкой из искусно вышитых золотых нитей, шагнул вперед. — Это день радости, — начал говорить новый верховный септон, — и это день, когда мы должны смиренно благодарить Семерых за то, что они подарили нам эту великую победу. Элия смотрела на него, пока он продолжал говорить, пользуясь случаем, когда он должен был воздать должное Джону, чтобы начать проповедь посреди Тронного зала, восхваляя Семерых больше, чем Джона, и снова и снова повторяя, что только Семеро могут дать человеку, крестьянину или королю, победу в любой битве, и что нельзя позволять лжепророкам вводить себя в заблуждение. Элия с удовольствием заставила бы его замолчать. Это было бы очень просто. Одно слово в адрес сира Джонотора или сира Джейме, или даже взмах руки. Однако она решила этого не делать. Отношения между Короной и Верой и без того были неспокойными. Во-первых, потому что большая часть Веры уже много лет открыто проповедовала против драконов, которых они называли демонами из семи преисподних, а во-вторых, из-за помолвки Эйгона и Рейнис, поскольку Вера осуждала брак брата и сестры как мерзость, полностью игнорируя Доктрину Исключительности. Если я смирилась, что мои собственные дети женятся друг на друге, то слабоумным и закостенелым септонам придётся и подавно. И последнее, но не менее важное: тот факт, что Рейгар не только терпел при королевском дворе красных жрецов из Эссоса, но и в последнее время всё больше и больше окружал себя ими, вместо того чтобы обращаться за советом и пониманием к септонам, ещё больше испортил отношения между Короной и Верой. А вчера в вечерние часы она узнала, что Праведные наконец-то избрали нового верховного септона, причем Корона не могла оказать на это никакого влияния. Этот человек, маленький и хрупкий, с кривой спиной и всклокоченными седыми волосами, был благословлён семью елеями в одной из малых септ города, провозглашен новым верховным септоном, а затем оказался просто подброшен Короне, словно ребенок, брошенный родителями у дверей сиротского приюта. Судя по всему, помазание было совершено в соответствии с древней традицией, без свидетелей, кроме Праведных и самих Семерых, которые должны были наблюдать за благословением. Элия знала, что это было открытым оскорблением королевской семьи, ведь она всегда присутствовала на этой важной церемонии, традиционно проводимой в Великой септе, ещё со времен Эйгона Завоевателя. Конечно, после пожара и полного разрушения Великой септы Бейлора церемонию пришлось проводить в другом месте, но делать это в обстановке полной секретности и без участия Короны, без присутствия хотя бы одного члена королевской семьи или представителя Железного трона, нельзя было расценивать иначе, как оскорбление и неповиновение. Присутствие королевской семьи на этой церемонии, как и коронация нового короля, которую всегда проводил Верховный септон, должно было продемонстрировать тесную связь между Верой и Железным троном, хорошо заметную для глаз всего мира. Однако тот факт, что Вера теперь отказалась от публичной демонстрации этой связи, не предвещал ничего хорошего для отношений между Короной и Верой. Однако, получив эту весть, Элия, со своей стороны, тоже отреагировала отказом. Не публично и не открыто, конечно, но, когда новый верховный септон появился у ворот твердыни Мейгора через час после того, как весть о его помазании пришла в Красный Замок, она отказала ему в аудиенции. Три часа он ждал, как ей сказали, снова и снова просил аудиенции и в конце концов ушёл, так ничего и не добившись. Несомненно, он надеялся, что в тот же вечер в Тронном зале она, его королева, возложит на его голову хрустальную корону верховного септона в знак того, что Железный трон признает этого человека Отцом верующих и Гласом богов на земле. Конечно, для того чтобы стать верховным септоном, вовсе не обязательно было короноваться в Тронном зале. Однако, по крайней мере со времен Бейлора Благословенного, Вера не осмеливалась отказаться от этой традиции, чтобы получить публичное признание не только своей религиозной, но и мирской власти. Однако этому верховному септону придётся подождать ещё некоторое время, чтобы она возложила на его голову корону. Возможно, он вообще не получит её. Не прошло и часа, как она получила известие о выборе нового Верховного септона, и к ней явился сир Джаселин Байуотер с докладом. « Мои люди нашли несколько кристаллов из короны верховного септона, — доложил сир Джаселин. — Похоже, когда пожар в Великой септе был потушен, какие-то воры проникли в руины, нашли хрустальную корону или то, что от неё осталось, и разбили кристаллы, чтобы переплавить золото. Элия немедленно вызвала своих ювелиров, чтобы те изготовили замену старой короне. О чём она уже успела пожалеть. Однако это было не всё, что сообщил ей сир Джаселин. Судя по всему, в другой септе, где-то на окраине Блошиного дна, почти в то же самое время был провозглашен ещё один верховный септон группой, называвшей себя Истинными Праведниками. Кто такие эти Истинные Праведники, были ли они вообще септонами или простыми горожанами, недовольными Праведными и Верой, сир Джаселин не знал. Только то, что в городе теперь, по-видимому, было два верховных септона — маленький, хрупкий человек, стоявший сейчас в Тронном зале, и другой, о котором сир Джаселин знал, что он выглядит полной противоположностью. Большой громкий веселый и, судя по всему, обожающий вино. Любил ли он также женщин и девушек, а значит, был легко управляем Железным троном — это им ещё предстояло выяснить. Элия была этому только рада. Пока верующие в городе спорят между собой о том, кто из них истинный Верховный септон — в тот же вечер на улице Сестёр уже произошла поножовщина с тремя смертями, — а Вера занята собой, ни один из двух Верховных септонов не доставит Железному трону новых хлопот. И хоть эта небольшая передышка, скорее всего, она продлится недолго, поскольку Элия не рассчитывала, что септон из таверны, как прозвали второго верховного септона, сможет долго продержаться. В любом случае небольшая передышка была лучше, чем совсем никакой. Элия оторвалась от своих размышлений, но тут же пожалела об этом. Верховный септон всё ещё читал проповедь. Ещё несколько минут она слушала, как он благодарит каждого из Семерых за их благословения и защиту, но потом всё-таки подала герольду незаметный знак. Тот выждал, пока верховный септон закончит свою фразу, чтобы не прерывать его слишком явно, а затем снова трижды опустил свой посох на каменный пол, чтобы старик замолчал. Бум. Бум. Бум. С несколько озадаченным выражением лица верховный септон огляделся по сторонам, услышав удары посоха герольда, но затем, покорившись судьбе, отвесил короткий поклон в сторону Железного трона, а затем отступил на несколько шагов, давая понять, что его проповедь действительно окончена. Элия посмотрела на Джона, который всё ещё неподвижно стоял перед Железным троном, положив одну руку на рукоять Длинный Когтя. Он выглядел так, как никогда раньше, словно ему не терпелось поскорее убраться отсюда. Быстрый взгляд на леди Арью и взгляды, брошенные ею и Джоном друг на друга, подсказали Элии, что дело было не только в нетерпении поскорее покончить с этой церемонией, но и в перспективе совсем другого почёта, который он, несомненно, получит от леди Арьи позже. Теперь Элии оставалось сказать ещё несколько слов, чтобы освободить Джона от этой пытки. — Сир Джон, — начала она громким голосом, чтобы привлечь внимание всех присутствующих к себе. — Я уверена, если бы мой муж, наш король, всё ещё находился в Королевской Гавани, он бы счёл за честь лично поблагодарить вас за службу. Однако королевство, даже после победы над железными людьми в Арборе и на Щитовых островах, а теперь и после падения Штормового Предела... И снова Тронный зал на краткий миг взорвался радостными криками, сразу же прервав Элию. Только когда сир Джейме вышел вперед, вместе с сиром Джонотором, наблюдавшим за ней у подножия Железного трона, и громким "Тишина!" призвал толпу к порядку, Элия смогла продолжить. — Однако королевство, — продолжила она, — по-прежнему охвачено волнениями, вызванными очередным восстанием некоторых лордов в Долине Аррен. Ещё одна позорная измена Короне, Железному трону и единственного законному королю Семи королевств. Измена, на которую Корона может и будет отвечать только одним способом — железным кулаком. Поэтому, боюсь, время для ликования и веселья ещё не пришло. Поэтому я спрашиваю вас, сир Джон, готовы ли вы ещё раз служить своему королю и Железному трону, чтобы предотвратить и эту угрозу? И тут же Джон снова обнажил меч и опустился на одно колено. — Война моего короля — это моя война, и любой враг моего короля — мой враг. Только прикажите, Ваше Величество, и мой меч — ваш, - сказал он. Это прозвучало так, словно Джон выучил эту фразу наизусть. Наверняка он процитировал какую-то книгу или слышал подобное в каком-то рассказе или театральной постановке. Она бы предпочла, чтобы он не говорил того, что наверняка можно отыскать в детской книжке. Но, если никто не обратит на это внимания, значит, фраза и впрямь была хороша. — Тогда я призываю вас сделать это, сир Джон. Как и любого другого доброго и верного человека, который ещё не ответил на призыв своего короля, — сказала Элия. Она бегло окинула взглядом толпу в Тронном зале. Некоторые присутствующие не сводили с неё взгляда, но большинство, казалось, обращали его к земле или потолку, как только её глаза находили их. Вот и всё. Вам должно быть стыдно за то, что вы всё ещё здесь, — подумала Элия. — Рейгар призвал всех добрых и верных людей присоединиться к нему в битве, прежде чем покинуть Королевскую Гавань и отправиться в Штормовые земли, и всё же вас не было здесь, когда он отправился к Штормовому Пределу, вас не было здесь, когда другие люди взяли Штормовой Предел от его имени, и вас не было здесь, когда Рейгар и Визерис ушли в Речные земли с несколькими добрыми людьми и копьями из Дорна. Позор вам. Один за другим мужчины в Тронном зале опускались на одно колено, а дамы делали глубокий реверанс. Некоторые из стариков держались дольше, вероятно, надеясь избавить себя от боли в старых коленях. Но затем даже последний из них опустился на одно колено. — За короля Рейгара, Первого своего имени, да правит он долго, — кричал кто-то среди преклонивших колено мужчин. — За короля, — ответил кто-то другой. — За короля! За короля! За короля! Посмотрим, — подумала она. — Посмотрим, сколько из вас в ближайшие дни действительно отправятся на службу к Рейгару и его войскам. Я тщательно запомню имена всех тех, кто этого не сделает. Всё больше и больше мужчин присоединялись к ним, повторяя фразу всё громче и громче, когда Элия наконец сошла с Железного трона и прошла между ними, за ней последовали её белые рыцари, они прошли по всей длине Тронного зала и вышли. Как только она покинула Тронный зал, герольд объявил об окончании церемонии. Элия едва обратила на это внимание, несмотря на громовой голос мужчины. Она направилась к своему солярию. Предстояло много работы. Ей предстояло разработать предложения о том, как наградить Джона Сноу за его подвиги и верность Короне. Как и лорда Рендилла Тарли и всех лордов и рыцарей его армии, которым лорд Рендилл окажет особое признание после своего скорого возвращения в столицу. Правда, время для ликования и веселья ещё не наступило, они самое страшное только впереди. Несмотря на это похвалы должны быть возданы, а награды розданы. Всё остальное было бы неприемлемо. Конечно, она не могла принять решение о наградах, касаемо земель и титулов, которые к ним прилагались, поскольку это была одна из высших привилегий самого короля. Тем не менее было бы неплохо, если бы у неё уже были предложения на этот счет, которые она могла бы представить Рейгару, как только он об этом позаботится. Вопрос о том, насколько велики будут награды после войны с Иными, вызвал у неё холодную дрожь. Вероятно, — и это было еще более пугающей мыслью, — свободных земель и замков будет предостаточно, но не потому, что они были отобраны в наказание за мятеж, а потому, что многие родословные попросту вымрут, и не останется никого, кто мог бы их продолжить или претендовать на многие замки и земли. Элия не хотела думать о том, что останется от Семи королевств в конце этой войны, если им не удастся удержать врага к северу от Стены. Стук в дверь прервал её размышления. — Войдите, — позвала она, и в её солярий вошёл слуга. Он глубоко поклонился. — Сир Стаффорд Ланнистер желает видеть вас, Ваше Величество, — сказал слуга. Элии пришлось взять себя в руки, чтобы не вздохнуть вслух. Сир Стаффорд был братом покойной жены лорда Тайвина, леди Джоанны, а значит, дважды родственником Старого Льва. Сам он был уже пожилым человеком и немного докучливым. Правда, у него был сын, сир Дейвен Ланнистер, куда более грозный практически во всём, и его имя она не раз слышала в качестве желанного кандидата для некоторых фрейлин, когда нужно было найти достойную пару для их дочерей или племянниц. — Впустите его, — сказала она. Слуга снова поклонился и скрылся за дверью, и через несколько ударов сердца в её солярии появился сир Стаффорд. Сир Стаффорд тоже поклонился, хотя и не так низко, и встал перед её столом. Он был высок, без сомнения, обладал типично ланнистерской внешностью и, в отличие от лорда Тайвина, несмотря на возраст, всё ещё носил золотистые светлые волосы. Элия не могла не задаться вопросом, будет ли так эе выглядеть сир Джейме в том же возрасте. Если повезёт, то да. С момента прибытия в Королевскую Гавань сир Стаффорд почти каждый день пытался либо лично поговорить с Рейгаром, либо, в качестве альтернативы, с ней, чтобы поведать о своих бедах. Каждый раз, когда сир Стаффорд говорил с кем-либо из них, он требовал передать ему леди Аллару Гаргален, чтобы согласованный брак между леди Алларой и сыном и наследником лорда Тайвина, карликом Тирионом, мог быть заключён и завершён в Кастерли Рок. После того как Рейгар убедительно заверил его, что понятия не имеет, где находится девушка, тот потребовал, чтобы на её поиски отправили городскую стражу Королевской Гавани. Рейгар даже согласился, и в последующие три дня около сотни золотых плащей действительно начали её поиски. Однако в таком большом городе, как Королевская Гавань, поиски с сотней человек были столь же безнадежны, как попытки выследить блоху в собачьей шерсти. — Прошу вас, присаживайтесь, сир, — сказала Элия и указала на стул. Интересно, а лорда Тремонда и Эшару он тоже беспокоит каждый день? — подумала Элия. — Нет, скорее всего, нет. Он, конечно, пытался раз или два, но Тремонд наверняка сказал ему, что расстроен исчезновением дочери не меньше, чем он сам. Более того, беспокоится за её безопасность. И что, конечно же, только Корона может исправить ситуацию. В конце концов, это наш замок в нашем городе. Интересно, зашёл ли Тремонд настолько далеко, чтобы предположить, что Корона забрала девочку? Скорее всего, нет, но мне всё равно стоит позже поговорить об этом с Эшарой. — Благодарю вас, Ваше Величество, — сказал сир Стаффорд, усаживаясь в кресло напротив неё. При этом он застыл на месте, словно проглотил палку от метлы. Элия собрала листы бумаги на столе перед собой в стопку и закрыла книгу, одну из более чем трёх десятков в целой серии, в которой мейстеры Цитадели всегда перечисляли нынешних владельцев всех замков и земель королевства, включая все замки и земли, что в данный момент находились под единоличной властью лордов Королевских земель или самой Короны и потому в любой момент могли быть пожалованы Его Величеством в качестве новых вотчин. Конечно, вскоре, когда пыль восстаний уляжется и Корона займётся наказанием мятежных лордов и рыцарей в Штормовых землях и Долине, к этому списку добавится ещё немало владений. Стаффорду незачем знать, какие из этих земель, титулов и замков она намеревалась предложить Рейгару, чтобы он пожаловал их в награду за завоевание Штормового Предела. Хотя во время их предыдущих бесед этот человек не показался ей склонным совать свой нос в чужие дела, никогда нельзя быть слишком уверенной в таких вещах. Даже ненамеренно сир Стаффорд мог увидеть или прочитать что-то, не предназначенное для его глаз, и унести это с собой, возможно, даже без злого умысла. — Я пришеё к вам, чтобы узнать, что принесли поиски суженой моего племянника Тириона. — Боюсь, что с тех пор, как вы в последний раз спрашивали о юной леди, новых зацепок не нашлось, милорд. Король Рейгар, как вы знали, не располагает информацией о её местонахождении, и золотые плащи также не смогли найти никаких следов в городе. О том, что ей самой, разумеется, было хорошо известно местонахождение девушки и что, как заверил её Визерис, она могла бы снова вызвать её одним словом в течение часа или даже меньше, Элия не упомянула, как и в предыдущих беседах с сиром Стаффордом. — Ваше Величество, я больше не могу с этим мириться, — сказал сир Стаффорд, и на краткий миг Элия удивилась внезапной решимости, с которой этот человек осмелился заговорить с ней. До сих пор сир Стаффорд Ланнистер вёл себя тихо как мышка, совсем не похожий на своего кузена и шурина, лорда Тайвина Ланнистера. Однако сейчас, в кои-то веки, этот человек, казалось, обнаружил в себе льва и принял его в сердце. Элия уже собиралась ответить, но тут сир Стаффорд заговорил дальше: — Брак между моим племянником Тирионом и леди Алларой был обговорен, согласован и скреплён печатью. Мы не можем и не будем больше терпеть это оскорбление нашего дома и всех Западных земель. Внезапный гневный взгляд Элии, казалось, застал мужчину врасплох, и его мужество улетучилось так же быстро, как и появилось. Однако, прежде чем он успел заговорить дальше, продолжить качать права или даже извиниться, Элия взяла слово. — Что бы ваш кузен лорд Тайвин ни поручил вам сделать здесь для дома Ланнистер, неужели вы всерьёз думаете, что, осмелившись угрожать своей королеве, вы хоть на йоту приблизитесь к этой цели? — Угрожать? Угрожать моей королеве? Ваше Величество, уверяю вас... — Если вы говорите, что дом Ланнистер больше не потерпит этого, значит, это угроза, милорд. Иначе я вряд ли смогу это понять, — сказала она. Элия заметила, что с каждым словом её голос становился всё громче. Конечно, сказанное сиром Стаффордом не стоило воспринимать как угрозу. Это могло означать лишь то, что, если леди Аллара не будет передана им, дом Ланнистеров расторгнет помолвку, включая все обещания и заверения, которые лорд Тайвин мог дать Рейегару. Однако здесь и сейчас, в этот момент, Элию вполне устраивало воспринимать это как угрозу, какой бы глупой или преувеличенной ни была эта реакция. — Угроза вашей королеве — это измена, милорд. Штормовые земли были настолько глупы, что восстали против дома Дракона, и теперь трёхглавый дракон развевается по ветру над Штормовым Пределом, а конец лорда Роберта — лишь вопрос времени. Железные люди тоже были достаточно глупы, чтобы восстать против нас, и я полагаю, вы слышали, что случилось с ними на Арборе и Щитовых островах. — Да, Ваше Величество, — сказал мужчина так тихо, что она едва расслышала его. — Конечно, Ваше Величество. — Долина Аррен также была достаточно глупа, чтобы поднять восстание против Железного трона, и этих предателей ждёт та же участь, что и всех предателей до них. В этом я вас уверяю. Так что вам следует хорошенько подумать, действительно ли вы хотите доложить лорду Тайвину, что своим необдуманным замечанием, милорд, вы добавили в этот бесславный список дом Ланнистер и все Западные земли. — Ваше Величество, я даже не хотел намекать... — Я не обращу внимания на ваши слова, милорд, потому что не заинтересована в ненужном кровопролитии. Но вам лучше знать, что за ваши слова я имел полное право оттащить вас на эшафот и обезглавить на месте. — Лицо мужчины стало белым как молоко. — И в следующий раз, милорд, я не буду столь любезна, чтобы проявить подобную сдержанность. — Прошу простить меня, Ваше Величество. Это было всего лишь недоразумение. Уверяю вас. — Я это запомню, милорд, — сказала Элия, стараясь, однако, чтобы её голос оставался холодным как сталь меча палача. Она помиловала его, но не без напоминания о том, что даже если он будет прощен, это не будет забыто. Затем Элия продолжила более дружелюбным тоном: — Как я уже сказала, к сожалению, ничего нового о местонахождении девушки сообщить нельзя. Леди Аллары нет в Красном замке, король Рейгар не знает, где находится девица, а золотые плащи также не смогли найти её в Королевской Гавани. — И всё же, — сказал сир Стаффорд, тяжело вздохнув, — решение должно быть найдено. Может, он и боится меня, — подумала Элия, — yо лорда Тайвина он боится больше. Даже находясь за сотни лиг, он опасается гнева Старого Льва, если вернётся в Кастерли Рок ни с чем. — Брак — дело решённое, и если король Рейгар рассчитывает на то, что лорд Тайвин выполнит все договоренности, то... — Лорд Тайвин обязан хранить верность своему королю, — перебила его Элия. — Конечно. И, конечно, лорд Тайвин выполнит эту священную клятву. Ещё бы. По крайней мере, если это означает делать только то, что он хочет, и то, что он считает лучшим для своей семьи. — Однако верность не может и не должна быть односторонней, Ваше Величество. Как вассал обязан хранить верность своему сюзерену, своему королю, так и сюзерен обязан хранить верность своему вассалу. Элия вопросительно подняла бровь, хотя, конечно, понимала, к чему клонит этот человек. И в этом он прав. Проклятье. — Верность, конечно, не в смысле послушания, а в том смысле, что слово сюзерена должно быть твердым и надёжным как камень, на котором построен замок. Непреклонным и нерушимым, как валирийская сталь. Ланнистер умел владеть словом, причём лучше, чем она могла предположить. Скорее всего он репетировал эту речь всю ночь на случай, если сегодня опять ничего не добьется. — Разумеется, я согласна с вами, милорд. Взаимная преданность — основа королевства и естественного порядка вещей. — Я рад, что мы с вами согласны, Ваше Величество — сказал сир Стаффорд. — Я тоже, милорд, я тоже. А теперь, пожалуйста, скажите, чем я могу быть вам полезна? Поскольку Его Величество не знает, где находится девушка, а её поиски не принесли никаких результатов, мне хотелось бы знать, что ещё, по вашему мнению, может сделать для вас Корона, помимо пожелания счастливого пути домой, в Кастерли Рок. По лицу мужчины было видно, что он раздумывает, смеяться ли ему над этим или негодовать. Однако он, по-видимому, не выбрал ни того, ни другого, и его лицо оставалось таким же пустым, словно некрашеный холст. — Как вы понимаете, Ваше Величество, я не намерен возвращаться в Кастерли Рок без девушки. Поэтому я пришел к выводу, что есть только три способа разрешить эту прискорбную ситуацию к нашему взаимному удовлетворению. — Тогда говорите, милорд. Мне интересно узнать эти три пути. — Либо Корона соблюдает соглашение между Его Величеством королём Рейгаром, лордом Тремондом Гаргаленом и лордом Тайвином Ланнистером, и брак состоится в течение месяца... — Для этого нужно, чтобы мы знали, где находится девушка, и даже могли быть причастны к ее исчезновению. Вы на это намекаете, милорд? Голос Элии снова стал холоднее и жёстче. — Или Корона даст всем солдатам дома Ланнистер, — спокойно продолжил он, — которые сейчас находятся в Королевской Гавани, разрешение самим снова искать девушку. — Тем самым вы намекаете, что городская стража не смогла найти девушку либо по некомпетентности, либо намеренно, милорд, и я не уверена, что из этого нравится мне меньше. — Или, третий вариант, Корона найдет другую деву брачного возраста, чтобы отдать её в жены моему племяннику Тириону. Разумеется, род должен быть по меньшей мере столь же исключительным и неоспоримым, чтобы можно было гарантировать, что их дети будут в браке с детьми, появившимися в результате союза принца Эйгона и принцессы Рейнис. И, разумеется, дом Ланнистер ожидает, что Корона выплатит нам значительно большее приданое в связи с... неприятными обстоятельствами. Элия откинулась в кресле, потянулась к кубку с вином, стоявшему перед ней на столе, и сделала глоток. Только в этот момент до нее дошло, что она вообще не предложила сиру Стаффорду вина. Ошибка, которую трудно оправдать. Ей и самой не очень-то хотелось пить вино в тот момент, но это дало ей время подумать над ответом. Конечно, этот третий способ был прекрасной возможностью разорвать помолвку и покончить с этим делом раз и навсегда. Но тогда я просто обреку на эту участь другую, — подумала она. — Нет, я не могу поступить так ни с одной девочкой. — Помолвка была заключена самим королем Рейгаром, — сказала она. — Поэтому я не думаю, что у кого-то из нас есть право пересматривать этот договор по своему усмотрению. — Тогда вам будет приятно узнать, что соответствующие запросы уже сделаны. Крейлен, добрый мейстер Кастерли Рок, уже изложил этот вопрос через воронов с нескольким мейстерам из Цитадели, которые занимаются толкованием законов и обычаев, и они единодушны во мнении, что, если леди Аллара не появится снова, помолвку следует считать расторгнутой, и тогда, разумеется, можно будет немедленно договориться по-новому. Проклятье. — Что ж, это действительно хорошая новость, — сказала Элия. — Но прежде чем мы окажемся в излишне сложной ситуации с юридической или политической точки зрения, я бы посоветовала сначала предпринять ещё одну попытку найти девушку. Мне нужно что-то придумать, чтобы заставить сира Стаффорда замолчать надолго. Нет, мне нужно беспокоиться не о нём, — сказала себе Элия. — Проблема в лорде Тайвине. Нельзя забывать, что на самом деле я разговариваю не с сиром Стаффордом, а с лордом Тайвином. Всё, о чём просит этот человек, — это требования Тайвина Ланнистера. Мне повезло, что он не так хитёр и не так умён, как Старый Лев. Но чем я могу заставить лорда Тайвина замолчать, если не невестой для его мерзкого сына? — Значит, вы разрешаете солдатам дома Ланнистер снова обыскать Красный Замок и город в поисках девушки? — Город — да, Красный Замок — нет. Я не хочу, чтобы в нашем замке устроили переполох, милорд. Не сейчас, когда мы всё ещё находимся в разгаре восстания и, более того, война на Стене уже маячит на горизонте. — Ах да, война с белыми ходоками, — с улыбкой сказал мужчина. Было ясно, что он не верит ни единому слову. К сожалению, голова, которую Эйгон привёз из-за Стены, к моменту прибытия Ланнистеров в Королевскую Гавань была уже совершенно безжизненной и сгнившей. То, что все остальные члены королевского двора, все мужчины, женщины и дети во всём городе, видевшие дёргающуюся, но неживую голову, подтвердили опасения Рейгара, не произвело на него ни малейшего впечатления. Оставалось надеяться, чьл к моменту начала войны лорд Тайвин не будет столь же глупым и упрямым. Конечно, упрямым, но, хотя бы не настолько глупым, чтобы думать, что он сможет остаться в стороне от такой войны и надеяться выжить. — Что ж, ваше возражение понятно. Тогда наши люди ограничат свои поиски городом до дальнейшего уведомления. До дальнейшего уведомления. Понятно. — У вас есть какие-нибудь идеи, милорд, где вы собираетесь искать девушку? — Да, Ваше Величество. Насколько мне известно, у некоторых дорнийских рыцарей, имеющих давние и тесные связи с домом Гаргален, есть поместья в городе, которые не были обысканы золотыми плащами. Кроме того, наши люди ещё раз обыщут все гостевые дома. Где бы ни была девушка, мы её найдем. Можете не мечтать. — Конечно, милорд, — с улыбкой ответила Элия. Её немного удивило, что сир Стаффорд, казалось, даже не рассматривал возможность того, что леди Аллара давно покинула Королевскую Гавань. Было ли это умно или беспечно, она не хотела думать в данный момент. Умно, конечно, в том смысле, что он справедливо предположил, что кто-то в городе помог ей бежать и теперь прячет её. Беспечность же заключалась в том, что вполне разумную возможность побега девочки из города сама, он попросту не принимал во внимание. Однако не ей было указывать сиру Стаффорду на эту маленькую ошибку. После того как сир Стаффорд через минуту ушёл, ей принесли еду. Пряный суп и свежеиспеченный хлеб с маслом. Затем она просмотрела списки замков и земель, которые могли быть пожалованы короной в качестве новых вотчин. К сожалению, в этих списках не указывалось, в каком состоянии находятся замки. Многие из них годами и даже десятилетиями оставались без сеньора, и следовало опасаться, что, даже если по некоторым из них будет отмечено, какие семьи имели честь служить кастелянами в замках и поддерживать их в достаточно хорошем состоянии, они окажутся в таком плачевном состоянии, что получение их в качестве вотчин может стать чрезвычайно дорогостоящим делом и скорее не наградой, а наказанием. Спустя почти два часа Элия взяла со стола сделанные ею записи — списки названий замков с указанием их размеров, площади принадлежащих им земель и количества семей, обрабатывающих эти земли, — и бросила всё это в огонь очага. Не было смысла составлять такие списки, не зная ничего наверняка о замках и землях. Большая часть информации, содержащейся в книгах, была многолетней давности и потому вряд ли заслуживала доверия. А если не ждать, сколько ещё замков, скорее всего в гораздо лучшем состоянии, чем те, что были в этих списках, в Штормовых землях и Долине, а возможно, и на Железных островах, добавится после подавления восстаний, то и вовсе не было смысла слишком много думать об этом. Так что эти часы она потратила впустую. Элия велела слуге отнести книги в архив мейстеров Красного Замка, а затем попросила другого слугу позвать к ней Джона Сноу. После официальной встречи в Тронном зале наконец-то пришло время поговорить с мальчиком наедине. Не прошло и четверти часа, как в дверь её солярия снова постучали, и вскоре вошёл Джон Сноу. На нём был всё тот же дублет, бриджи и сапоги, что и утром. Только волосы его выглядели растрепанными и грязными, меча с собой не было, а щёки раскраснелись как у девы перед брачной ночью. Либо он выдохся от того, что так быстро добрался сюда, либо посланный мной слуга застал его за... чем-то, — подумала Элия. Вспомнив, как леди Арья за несколько часов до этого восхищенно смотрела на мальчика в Тронном зале, Элия даже догадывалась, за чем именно. Она решила не говорить с ним об этом. Молодым людям иногда просто необходимы свои маленькие секреты, даже если они не были секретами. А вот с леди Арьей придётся поговорить об этом. Самое позднее — завтра. Она была дочерью Винтерфелла, и тот факт, что она была с Джоном Сноу, а не со своей семьёй, ещё и при таких обстоятельствах, не сулили ничего хорошего для отношений между Винтерфеллом и Железным троном. Они не могли допустить раскола между домами Старк и Таргариен, между Хранителем Севера и его королём, учитывая продолжающееся восстание в Долине и особенно приближающуюся войну на Стене. Элия до сих пор не представляла, что можно разрешить эту ситуацию. Если вообще можно что-то делать. По крайней мере, для начала она могла выслушать мнение леди Арьи о том, что произойдет или может произойти в дальнейшем. И последнее, но не менее важное: ей нужно было поговорить с леди Арьей ещё об одной вещи. Джон Сноу шагнул вперёд и опустился на одно колено, оказавшись в трех шагах от её стола. — Ваше Величество. Элия встала, обошла стол и, взяв Джона за руки, с улыбкой потянула его к себе. Он выглядел удивленным её жестом, как будто бы у неё на лбу вдруг появился третий глаз. — Ты не обязан преклонять передо мной колени, Джон. Не тогда, когда мы одни, — сказала она. Это было слишком мало и слишком поздно, она знала, но это было наименьшее проявление доброты, которой он заслуживал. — В конце концов, мы — семья, в каком-то смысле. Мне ты не родной, но моим детям — да. Так что... каком-то смысле мы тоже повязаны. Присаживайся, Джон, — сказала она, указывая на одно из гораздо более удобных мягких кресел у очага, прежде чем он успел что-то сказать в ответ. Джон сел, а Элия устроилась рядом с ним на другом стуле. С маленького столика справа от себя Элия взяла графин с вином и налила им два кубка дорнийского красного. Она не знала, нравится ли мальчику это вино, но была уверена, что он слишком вежлив и, вероятно, слишком неловко чувствует себя в данный момент, чтобы жаловаться что-то. — Уверена, ты задаёшься вопросом, почему я послала за тобой, — начала Элия после первого глотка. Она едва не сказала, почему вырвала его из объятий леди Арьи. Джон тоже сделал глоток, и Элия увидела, как ему пришлось взять себя в руки, чтобы не скривиться от вкуса. — Я хотела ещё раз поздравить тебя с великой победой. Всё-таки утренняя церемония была довольно безличной. — Это было больше, чем я заслужил, Ваше Величество. Лорд Тарли командовал осадой и штурмом замка. Он заслуживает почестей. Это была его победа. Элия фыркнула от смеха, после чего Джон с полминуты смотрел на нее с удивлением, словно не мог поверить в звуки, слетающие с губ его королевы. Можно подумать, он хорошо стал хорошо меня знать после стольких лет при королевском дворе, — подумала она. — Но это, разумеется, не так. Мы никогда не были близки, Джон и я, никогда не были так близки, как следовало. Он был один здесь все эти годы, с Эггом и Рейнис, вдали от дома, от матери. Я должна была заменить ему мать, стать ею, — поняла она, ощущая, как к горлу сразу подкатил комок. — Лорд Тарли — хороший человек, Джон, хороший солдат, — сказала она, поборов в себе чувство вины. — Как и лорд Станнис. Они хорошие и очень гордые люди, но ни в коем случае не хвастуны и не лжецы. После падения Штормового Предела оба отдельно отправили письма в Королевскую Гавань, сообщая о том, как прошла битва. Оба, не будучи обладателями изящной словесности, дали понять, что без тебя взять Штормовой Предел было бы совершенно невозможно. Не только за короткое время, но и вообще. Без тебя эта победа не состоялась бы, так что не стесняйся принимать почести и благодарности, Джон. Джон отрывисто кивнул, затем сделал ещё один глоток дорнийского красного, и ему снова пришлось взять себя в руки, чтобы не скорчить гримасу, как будто он забыл, что держит в руках. — Тогда, пожалуй, эту победу стоило бы присудить Вейгару, — сказал Джон. Элия коротко рассмеялась над тем, как Джон почти по-детски отказывается признать свою заслугу в этой победе. Её смех, казалось, немного успокоил Джона, так как он стал заметно спокойнее. — Дракон и его всадник — одно целое, — сказала она. — Они составляют единство, видя глазами друг друга, слыша ушами друг друга, зная то, что знает другой, чувствуя то, что чувствует другой. Один без другого — ничто, и это ваша общая победа. Хотя я сомневаюсь, что в Тронном зале можно устроить чествование дракона. Это здание велико, но вряд ли способно уместить такого зверя. — Вижу, вы много знаете о связи между драконом и его всадником, Ваше Величество, — серьёзно произнес Джон. По выражению его глаз она поняла, насколько он был удивлён этим. — О, вовсе нет, — снова рассмеялась Элия. — Просто Эйгон однажды рассказал мне об этом. Когда он был еще маленьким мальчиком, ему больше всего хотелось каждый день, от рассвета до заката, проводить верхом на Балерионе. Уверена, ты помнишь то время. — Джон кивнул. — Я тогда ужасно боялась за него. Ещё бы я не боялась. Я ведь его мать. И он пытался объяснить мне, что это такое, эта... связь. Пытался заверить меня, что Балерион никогда не позволит причинить ему вреда. — И это вас утешило? — Нет, не совсем. Скорее наоборот. Меня ещё больше пугала мысль о том, что мой маленький мальчик может быть так глубоко связан с таким чудовищем. Конечно, я притворялась, что это не так, — с ухмылкой сказала Элия. Джон сделал ещё один глоток вина. Похоже, он вошёл во вкус. Хороший мальчик. — А вы... если позволите спросить, Ваше Величество... вы что-нибудь слышали о нём? От принца Эйгона, я имею в виду, — сказал он. — Принц Эйгон, — повторила Элия, теперь уже не сдерживая смеха. — Он всегда был для тебя Эггом, Джон. Больше нет? — Это казалось неуместным. — Мне это казалось не совсем уместным, когда ты назвал его так однажды перед собравшимся королевским двором. Вам обоим тогда было... одиннадцать или двенадцать именин. Я помню это совершенно отчётливо. Но здесь и сейчас, Джон, он с радостью будет для тебя Эггом. В конце концов, он твой брат, а я его мать. Было странно говорить это Джону. Но это была правда. Джон был братом Эйгона, и, позволив этому чувству укорениться, Элия поняла, что это правильно. Не обязательно хорошо, но правильно. Эйгон и Джон были братьями, двумя сторонами одной медали, нуждающимися друг в друге, как солнце и луна. — Вы что-нибудь слышали от... Эгга? — Нет, боюсь, что нет, — сказала она, и тут же с её губ исчезла ухмылка. — Последний раз Балериона видели на пути к Железным островам. Лорд Веларион следует за ним вместе с Королевским флотом, но, кораблям никогда не нагнать дракона. Мы всё ещё ждём ворона с ответом о том, какова сейчас ситуация на Железных островах. Конечно, мы предполагаем, особенно после явного поражения железных людей на Арборе и Щитовых островах, что всё... прошло хорошо. Ты, конечно, слышал о том, что там произошло? — Да, — резко ответил Джон. — Значит, железные люди повержены? Восстание подавлено? — Как я уже сказала, мы ещё не получили от лорда Велариона ворона, подтверждающего это, но предполагаем, что железные люди больше не представляют угрозы. Никогда больше, если Эйгон продолжит в том же духе, — подумала она, ощущая, как по позвоночнику пробегает холодная дрожь. Она не испытывала к железным людям ни жалости, ни даже сочувствия. Эти дикие разбойники и насильники украли их прекрасную Рейнис, и только за это они заслуживали любой участи, которую им уготовил бы Эйгон. И всё же... от одной мысли о том, с какой неумолимой жестокостью он мог бы обрушиться на Железные острова, в самое сердце чумы, которой были железные люди, у Элии стыла кровь. Неважно, что ты там сделал, что тебе пришлось сделать, — думал Элия, — просто верни Рейнис, мой дорогой мальчик. Это всё, что имеет значение. Она посмотрела на Джона, завороженно глядевшего в свою чашу с дорнийским красным. Она заметила, что он ни разу не спросил о Рейнис, хотя она была уверена, что Джон думал об этом. Как Эйгон был его братом, так и Рейнис была его сестрой. И хотя у Джона не было таких же близких отношений с Рейнис, какие были с Эйгоном, они всё равно знали друг друга большую часть своей жизни. Он знает, что никаких вестей нет. Иначе он давно бы об этом узнал. Он хочет быть помягче со мной, чтобы я не говорила об этом. Да, он действительно хороший мальчик. — Значит, про твоих мать и братьев ничего неизвестно? — спросила она. — Нет, их уже не было в Штормовом Пределе, когда мы взяли замок. По словам мейстера Юрна, Орис в безопасности, хотя и неизвестно, куда он бежал. Стеффон — со своим лордом-отцом. Где моя леди-мать, мейстер Юрн сказать не смог. — Мы найдем их, Джон, — сказала она, взяв его руку и сжав её. Она была холодной как лёд. — Обязательно. Ты снова увидишь своих братьев и свою мать. — И тогда один из моих младших братьев будет повешен как изменник, — сказал он, его голос был горьким как желчь. — Может, и нет. — Джон повернул к ней голову. — Восстание должно быть прекращено как можно скорее, лорд Роберт захвачен быстро, с как можно меньшим кровопролитием, и тогда у Стеффона будет возможность избежать виселицы. Он сможет надеть чёрное и служить королевству как брат Ночного Дозора. Ты, как никто другой, должен знать, как скоро там понадобятся хорошие люди. Это будет не очень завидное будущее, но, по крайней мере, он сохранит голову на плечах. — Это было бы справедливым наказанием, — сказал Джон, и Элия почувствовала, как тяжело ему было это говорить. Конечно. Речь идет о его младшем брате. Какой мужчина пожелает такой участи своему младшему брату? — Джон, — снова начала она. — Что... Король? Мой муж? Рейгар? — Что твой отец рассказал тебе о твоём будущем? — Моём будущем? — Да, — сказала Элия, уже собираясь спросить, чего он хочет от своего будущего. Но потом остановила себя. Она знала, чего он хочет, чего желает, возможно, больше всего на свете. Девочка Старк. Но чтобы получить её, чтобы у них были не только они сами до конца жизни, ему нужно было имя. Причём не имя бастарда, а знатная фамилия. — Твой отец говорил что-нибудь по этому поводу? Прошу тебя, Рейгар, я молюсь, чтобы ты не был так глуп. — Нет, Ваше Величество. — Нет? Совсем ничего? Джон замешкался. Затем он прочистил горло, сделал ещё один глоток вина и снова прочистил горло. — Он... Его Величество сказал, что гордится мной и что я всегда буду его сыном, даже если никогда не стану Таргариеном. — Понятно, — сказала Элия. Несомненно, Джон хотел услышать от Рейгара иное. Необязательно обещание, но хотя бы надежду на то, что однажды он сможет сбросить с себя ярмо бастарда и назваться настоящим Таргариеном. Однако эта надежда была разрушена, когда Рейгар сказал ему, что этого никогда не случится. Было грубо и некрасиво — сказать такое молодому человеку в лицо, но это была правда, и, хотя ей стало стыдно за это, Элия почувствовала облегчение. Джон был хорошим мальчиком, хорошим юношей, но Эйгон был её сыном, а Рейнис — её дочерью, и именно они станут следующими королём и королевой Семи королевств. Соперник на трон, даже если он не собирался им становиться, был худшим из того, что могло случиться с королевством. После войны, особенно такой масштабной и, несомненно, разрушительной, как та, с которой им предстояло столкнуться, войны не за что иное, как за выживание человечества, не было ничего важнее стабильности и ясности в вопросе престолонаследия. — В какой-то момент — возможно, очень скоро, а возможно, только когда угроза из-за Стены минует, и Семь королевств вновь окажутся в безопасности, — Короне придётся снова разбираться с восстаниями в Штормовых землях, Долине и на Железных островах, — сказала Элия. — Уцелевшие мятежники будут наказаны, верные дома — вознаграждены. Очень немногие мятежники уйдут невредимыми. Одни потеряют жизнь, другие — свободу и проведут остаток дней на Стене, одетые в чёрное с ног до головы, если Стена и Ночной Дозор ещё будут существовать к тому времени. Как бы то ни было многие владения останутся без правителей, хорошие земли с хорошими замками на них, чтобы защищать эти земли и править во имя короля. Многие из них будут заново дарованы Короной всем тем, кто остался верным, стойким и честным. — Не сомневаюсь, Ваше Величество, — сказал Джон. Ч Тогда тебе лучше начать придумывать себе имя, Джон. — Имя? Джон посмотрел на неё в замешательстве. Конечно, награду за верность получат не только те, кто уже имел земли, замки и титулы. Хорошие простые люди, добившиеся успехов, тоже испытают благодарность Короны. Большинство из них будут богато вознаграждены материально, серебром и золотом, а некоторые даже получат титул, рыцаря или даже лорда, им будет позволено выбрать себе имена и с этими именами основать свои собственные новые дома. Понимает ли он, к чему я клоню? Не похоже, — подумала она. — Воистину сын Рейгара и брат Эйгона. Редко где сыщешь столь умных мужчин, но в некоторых вопросах они сущие дети. И, судя по всему, в этом плане Джон ничуть не отстал от них. Но будет ли этого достаточно для Джона, если ему дадут земли и замок, позволив выбрать себе новое имя? Он снова станет лордом. Пусть не принцем королевства, но хотя бы лордом. Элия не сомневалась, что именно такое будущее ждёт его, если он и дальше будет так предан Короне, так верно и отважно сражаться за Железный трон. И за всё человечество. Ведь он был всадником на драконе, а значит, совершенно незаменимым в грядущей великой войне. Кроме того, он уже преуспел в завоевании Штормового Предела, и Элия не сомневалась, что так будет и впредь. Но даже с замком, собственными землями и новым именем для нового дома, который ему позволят основать, Джон всё ещё останется недостаточно хорош для Старков из Винтерфелла, одной из старейших и гордых семей всех Семи королевств, чтобы те согласились на его союз с леди Арьей. Однако, возможно, этого будет достаточно, чтобы хоть немного сгладить углы между Винтерфеллом и Железным троном. Элия видела, как Джон обдумывает её слова, снова и снова пропуская их через себя. На мгновение замешательство Джона, казалось, только усилилось. Затем его лицо озарилось пониманием. Однако Элия поняла, что в нём ещё много неуверенности. Видимо, он ещё не позволял себе слишком много надежд. Неудивительно. Элия ожидала, что он начнет ухмыляться во всё лицо, громко смеяться и горячо благодарить её. Вместо этого Джон вскочил со стула, сделал шаг от неё, повернулся к ней лицом, изящный как танцор, и тут же опустился на одно колено, устремив взгляд в пол перед собой. — Ваше Величество, я... Джон прервался. Он поднял глаза и посмотрел на неё. Его глаза были серыми как штормовое море, такими же серыми как глаза леди Арьи, поняла она, такими же серыми как глаза его дяди, лорда Эддарда. Однако взгляд, меланхолия, которая всегда сквозила в этих глазах даже в моменты величайшей радости, досталось ему от Рейгара. Джон снова открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успело первое слово слететь с его губ, как в дверь громко постучали. — Войдите, — громко сказала Элия. Джон бросил взгляд на дверь, но так и остался стоять на одном колене на полу, казалось, всё ещё не сумев осознать совершенно новые перспективы в своей жизни. Дверь открылась, и вошёл сир Джейме. — Лорд-десница и великий мейстер Пайсел, Ваше Величество, — сказал он. Элия кивнула ему, сир Джейме открыл дверь, и оба тут же вошли. Затем сир Джейме снова вышел и закрыл за ними дверь. — Прошу... прошу прощения за наше вторжение, моя королева, — задыхался Пайсел. Очевидно, он запыхался от спешки. Лорд Коннингтон посмотрел на старика, пока тот с трудом выговаривал слова, как всегда, хмурясь и ворча. — Но... но мы... получили это письмо... это письмо, моя королева. — Письмо? — взволнованно спросила Элия. — От Эйгона? Есть ли какие-нибудь новости о... — Нет, Ваше Величество, — перебил её Пайсел. — От принца Эйгона... пока нет никаких вестей. Но я... мы все уверены, что кронпринц очень скоро... — Письмо, — прорычал Коннингтон, прежде чем Пайсел смог снова потеряться в собственных словах, как он это часто делал. Элия почувствовала разочарование и опустилась в кресло. От Эйгона по-прежнему нет вестей, а о её прекрасной Рейнис — ни слова. Но вскоре она отогнала эти мысли и волну грусти с разочарованием в сторону. Ей хотелось грустить, хотелось кричать и плакать, и она бы так и сделала. Но не здесь и не сейчас. Здесь и сейчас она должна быть сильной, она должна быть королевой. Королевой Семи королевств. — Так что насчёт этого письма? От кого оно и что в нём написано? — спросила она. Пайсел достал письмо из одного из карманов своей мантии и уже собирался развернуть его. Затем он замешкался, когда его взгляд упал на Джона, который всё ещё стоял на колене между ними на полу. Только сейчас Джон, казалось, заметил это. Он тут же поднялся и сделал шаг в сторону. — Возможно, нам стоит обсудить это в более приватной обстановке, — сказал Пайсел, и его взгляд снова упал на Джона. — Сир Джон останется, — решила она. Джон выглядел удивленным, Пайсел тоже, хотя старик был скорее встревоженным. Но он не посмел ей возразить, поэтому развернул письмо, тщательно следя за тем, чтобы Джон не видел его содержания. Теперь он член семьи. Я должна взять его под свою опеку. Он должен знать, что принадлежит нам, даже если носит другое имя. Иное может отдалить его от нас, а я не могу и не хочу этого допустить. Ради королевства и особенно ради Эгга. — Из Риверрана прибыл ворон, — сообщил лорд Коннингтон, прежде чем Пайсел успел начать читать. Единственный, кто не удивился решению Элии или вовсе не обратил на него внимания. А может, ему просто было всё равно. — И что говорится в письме от этого ворона? — спросила Элия. — В письме говорится, что Риверран созовёт знамена. Против дома Таргариенов. Элия застыла в кресле, испуганно втянув воздух. — Это... ещё одно восстание. Теперь и в Речных землях. Клянусь Семерыми... — Это ещё не всё, Ваше Величество, — сказал лорд Коннингтон. Показалось ли ей, что на губах лорда-десницы мелькнуло что-то похожее на усмешку? Нет, Джон Коннингтон не смеялся. Никогда. Легче было заставить смеяться камень, чем лорда-десницу. — Не всё? Семеро. Что ещё могло случиться? — Лорд Эдмюр лично написал письмо, — продолжал лорд Коннингтон, — сообщив нам, что он получил письмо от лорда Старка из Долины, и, как следствие, дом Талли и все его знаменосцы выступят против дома Таргариен и будут верно стоять на стороне лорда Эддарда Старка из Винтерфелла и его зятя лорда Хьюберта Аррена из Соколиного Гнезда. Лорд Коннингтон выждал мгновение, словно ожидая от неё какой-то реакции. Она нахмурилась, открыла рот, чтобы что-то сказать в ответ, но затем снова закрыла его в замешательстве. Она перевела взгляд на Джона, но на его лице было написано ещё большее замешательство, чем на её собственном. Вскоре Джон первым обрел дар речи. — Стороны лорда Эддарда и стороны лорда Хьюберта. Но... они совершенно противоположны, — сказал он. — Именно, — сказал лорд Коннингтон, кивнув в сторону Джона. — Мы не знаем, что за письмо пришло в Риверран и что в нём говорилось, но похоже, что лорд Эдмюр... не совсем понимает положение дел. И снова, на мельчайший миг, на губах лорда Коннингтона мелькнула усмешка. На этот раз я точно видела, — подумала Элия. — Я уверена, что видела. Или нет? — Без сомнений, это не более чем... досадное недоразумение, — сказал Пайсел. — Лорд Эдмюр — стойкий и верный человек, который всегда преданно служил Короне и дому Таргариен. Он никогда бы не восстал против Железного трона, если бы не... Элия подняла руку, заставляя Пайсела умолкнуть. Она задумалась, почему старик так охотно защищал Эдмюра Талли, когда обычно предпочитал навесить всевозможные зловещие мотивы любому лорду или рыцарю, сказавшему что-то, что Пайсел считал неправильным. Но потом Элия вспомнила. Жена Эдмюра Талли — леди Серсея, единственная дочь лорда Тайвина. Человека, что держит поводок на шее этой старого пса. — Благодарю вас, великий мейстер, — сказала Элия, принимая письмо из его морщинистых рук. — В данный момент мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Она увидела, что великий мейстер хотел возразить. Но, похоже, он знал, что ничего не добьется от неё таким образом, поэтому просто поклонился Элии, повернулся и с угрюмым выражением лица покинул солярий. Она подождала ещё несколько мгновений, пока звон мейстерской цепи за дверью не удалился достаточно далеко, чтобы можно было убедиться, что старик не подслушивает. Не то чтобы сир Джейме позволил ему это делать. И всё же ей было спокойнее знать, что Пайсел действительно ушёл. — Я думаю, что лорду Тайвину не стоит знать о том, что мы будем обсуждать здесь, — сказала Элия. — Лорд Тайвин? Тайвин Ланнистер? — спросил Джон. — Пайсел — прислужник Старого Льва, — прорычал лорд Контингон. — Каждый день ворон летит из Королевской Гавани в Кастерли Рок, и можете не сомневаться, сир Джон, не только для того, чтобы пожелать лорду Тайвину доброго утра. — Понятно, — сказал Джон, — остаётся вопрос, что можно сделать с лордом Эдмюром и Риверраном. Я люблю великого мейстера не больше, чем любой другой человек, но в данном случае, думаю, он прав. Лорд Эдмюр был добрым шурином лорда Эддарда, хорошим и верным человеком. Он никогда бы не восстал против Короны. Возможно, он неправильно понял письмо лорда Эддарда, или он... — Или что, Джон? — спросила Элия. Джон, казалось, колебался, словно задумался о том, можно ли ему вообще свободно выражать свои мысли. Однако затем он, похоже, взял себя в руки и заговорил: — Или, возможно... возможно, что... лорд Бейлиш. Один из изменников в окружении Хьюберта Аррена. Я не могу этого доказать, но... что бы ни было в том письме, что прибыло в Риверран, если оно заставило лорда Эдмюра поднять знамена против своего короля, значит, лорд Бейлиш каким-то образом приложил к этому руку. Полагаю, он каким-то образом подменил письмо моего дяди, а может, и вовсе посылал его не в Риверран, заготовив совершенно другое… — Думаю, мы поняли, к чему вы клоните, — сказал Контингон. — Лорд Эддард невиновен в этом деле, а лорд Эдмюр не предатель, но оказался обманут. — Да, — сказал Джон. — Это возможно. Но это всё равно не даёт нам выхода из сложившейся ситуации. Отправка ворона в Риверран, скорее всего, не найдет отклика у лорда Эдмюра. Но что бы мы ни делали, мы должны сделать это быстро. До тех пор, пока Его Величество на пути в Долину Аррен не столкнулся с армией из Риверрана, что по вероломству или недомыслию сражается не на той стороне и совершит ошибку, которой уже не исправить. — Я согласна с лордом-десницей, — сказала Элия. — Вооруженный конфликт между армией короля и войском из Риверрана, какими бы ни были причины, — это то, чего мы не можем допустить. Поэтому необходимо действовать быстро. — Тогда позвольте мне, — сказал Джон. — На Вейгаре я смогу добраться до Риверрана всего за один день. Тогда я смогу… — Вы только усугубите ситуацию, — сказал лорд Коннингтон. — Королевский дракон в небе над Риверраном может быть воспринят лордом Эдмюром не иначе как угроза, что только укрепит его веру в то, что он справедливо восстаёт против Железного трона. — Я не собираюсь нападать, — возразил Джон, — я хочу поговорить с ним. — Со спины дракона? — Конечно, я приземлюсь, а потом... — Вас изрешетят стрелами, прежде чем вы успеете сказать хоть слово в поддержку Железного трона, — фыркнул лорд Коннингтон. Элия увидела, что Джон снова хочет ответить, но подняла руку, прежде чем с его губ сорвалось ещё одно слово. Хорошо, что Джон с такой готовностью согласился взять на себя эту опасную задачу. Ведь лорд Коннингтон был совершенно прав: если бы Джон высадился с Вейгаром за стенами Риверрана, его наверняка изрешетили бы стрелами и арбалетными болтами ещё до того, как он успел бы объявить, что приехал не для боя, а для переговоров. Даже если Джон высадится на берег и лорд Эдмюр не отдаст приказ немедленно убить одного из трёх королевских всадников на драконах, одного слишком рьяного лучника будет достаточно, чтобы оборвать жизнь мальчика. Этим Элия не могла и не хотела рисковать. Кроме того, у неё уже сложилась другая идея. — Кастерли Рок, — сказала Элия. — Кастерли Рок? О чём вы, Ваше Величетсво? — спросил лорд Коннингтон. — Кастерли Рок — вот наш ответ. Мы отправим письмо в Кастерли Рок, лорду Тайвину. Мы сообщим ему, что созываем знамёна, чтобы подавить восстание Талли в Речных землях, и прикажем ему, верному слуге Железного трона, каковым он является, присоединиться к нам в этой справедливой борьбе. Оба мужчины на растерянно посмотрели на неё. — Я не понимаю, к чему это всё, Ваше Величество, — сказал Джон. — Я думал, вы также считаете, что чрезмерная реакция лорда Эдмюра, вероятно, была вызвана обманом со стороны лорда Бейлиша. — Я говорил, что это возможно, — сказал лорд Коннингтон. — Её Величество никак не прокомментировала это. — Даже так. Отправить ответ на Риверран силы Западных земель? Если вы хотите, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, Ваше Величество, то созыв знамён и поход на Риверран этому не помогут. — Я вынужден согласиться с сиром Джоном, Ваше Величество, — сказал лорд Конгинтон, и оба мужчины, казалось, были одинаково удивлены этим. — Это только усугубит ситуацию и уничтожит все шансы на мирное решение вопроса, если вы всё ещё желаете этого, Ваше Величество. Кроме того, жена лорда Эдмюра — леди Серсея, единственная дочь лорда Тайвина. Старый Лев никогда бы не пошёл войной против собственной семьи. — Я знаю, — сказала Элия, не удержавшись от легкой ухмылки. То ли она ухмылялась своей идее, то ли тому, что оба мужчины в полном недоумении и растерянности смотрели на неё, она и сама не знала. — Лорд Тайвин может быть кем угодно, но только не дураком. Он никогда не посмеет открыто восстать против Короны, против дома Таргариен с его драконами, как бы ни поступали другие глупцы, будь то Роберт Баратеон, Хьюберт Аррен или проклятые железные люди. Тем более он не осмелится сделать это только на основании письма лорда Старка, присланного непонятно откуда-то из Долины и неизвестно какого содержания. — Вы полагаете, что лорд Тайвин ещё даже не в курсе событий в Риверране, моя королева, — понял Джон. — Именно так, сир. Если Риверран восстанет, Кастерли Рок, связанный кровными узами, будет вынужден присоединиться к этому восстанию, в нашу или в их пользу. Но лорд Тайвин этого не допустит. Ни за что. Поэтому мы отправим письмо в Кастерли Рок. Я уверена, что как только лорд Тайвин узнает о глупости лорда Эдмюра из этого самого письма, он седлает самых быстрых лошадей Западных земель и помчится в Риверран, чтобы вправить лорду Эдмюру мозги и предотвратить худшее. Лорд Эдмюр преклонит колени перед Рейгаром, как только тот прибудет в Риверран, и нашему королю не придется и пальцем пошевелить, чтобы сделать это. Если всё пойдёт хорошо, когда Рейгар прибудет в Речные земли, он даже не заметит, как близко мы подошли к новой катастрофе. Оба мужчины снова посмотрели на неё со смесью растерянности и удивления на лицах. Элии даже захотелось рассердиться, ведь они оба были удивлены тому, как она могла до такого додуматься. Такое ощущение, будто её считали идиоткой. Однако затем Джон начал улыбаться, а лорд Коннингтон кивать. Эти знаки признательности она готова была принять. — Прекрасная идея, Ваше Величество. Я немедленно составлю такое письмо и представлю его вам сегодня же вечером, — сказал лорд Коннингтон. — Ворон вылетит завтра утром с первыми лучами солнца. — Нет, постойте, — сказала Элия, поднимая руку. Оба мужчины, собиравшиеся отвернуться, чтобы покинуть ее солярий, замерли, словно вмёрзли в лёд. — У меня есть идея получше. Думаю, будет ещё лучше, если лорд Тайвин узнает об этом не из письма от Короны, а от человека, которому доверяет. Пожалуйста, позовите сира Стаффорда в мой солярий. —Да, Ваше Величество, — ответил лорд-десница, и теперь она отчетливо увидела усмешку на его губах.