О королях и бастардах

— День пути, не больше, — сказал старый паромщик. Это было хорошо. Значит, армия Роберта, несмотря на то, что Лианна и Давос немного заблудились двумя днями ранее, пока не слишком их опережала. Они снова их догнали, во всяком случае, почти. День пути был хорошим расстоянием. — Я думал, что заключаю сделку всей жизни, когда армия вдруг появилась здесь и захотела переправиться через Трезубец, — продолжал паромщик. — Думал, получу столько монет, что едва смогу их унести. Но потом...   — Что потом? — спросил Давос.   — Но потом его люди начали строить свои собственные плоты. — паромщик раскинул руки, словно желая обнять весь южный берег, как давно потерянного сына. Лианне не нужно было оглядываться по сторонам, чтобы вспомнить, как выглядел южный берег Трезубца, который они только что оставили. Там, где когда-то был густой лес, теперь простиралось огромное пространство вытоптанных ветвей, папоротников и трав среди тысяч свежих пней. — Хотел заработать хотя бы немного денег. Предложил хотя бы помочь рыцарям переправить их лошадей на ту сторону. Говорил, что их лошадям опасно переправляться на таких дрянных плотах, — ворчал старик. — Но эти доблестные рыцари мне отказали. Думали, что лучше знают.   — И чем это обернулось? — спросила Лианна. Они уже переплыли примерно треть реки. Паромщик был старым, со сгорбленной спиной, седой всклокоченной бородой и всего несколькими седыми волосами на голове, но руки, которыми он тянул за толстый канат, соединявший два берега Трезубца и не дававший плоту быть унесенным течением реки, были всё ещё сильны как человека вдвое моложе.   — Что случилось? Именно то, о чём я предупреждал. То и случилось, — ворчал старый паромщик. — Пять плотов разошлись в разные стороны. Веревки вокруг брёвен не были завязаны должным образом или были слишком слабыми и оборвались.   — Но лошади умеют плавать, — сказал Давос.   — Но не тогда, когда они нагружены доспехами, оружием, щитами и всяким хламом, который нужен рыцарю в походе. Бедных животин потянуло прямо ко дну. Тридцать лошадей утонули, а вместе с ними и дюжина рыцарей. Те, кто был слишком глуп или слишком горд, чтобы снять свои доспехи перед переправой через реку. Лошади умеют плавать, да, но сталь не плавает, и лошади, нагруженные сталью, тоже не плавают, как и люди, облачённые в неё.   Лианна плотнее натянула плащ на плечи, стараясь не думать о том, какая ужасная картина здесь разыгралась. Ей было холодно, и она чувствовала на своей коже влажные отпечатки дождя. Дождь, каким бы мягким он ни был, не прекращался уже несколько дней, промочив одежду и, казалось, даже тела как после купания в реке, и с каждым днём и ночью воздух, казалось, становился всё холоднее и холоднее.   Зима и правда близко.   — Ни один из лордов не утонул? — спросила она. Паромщик задумался, почесал бороду, но потом покачал головой.   — Нет, я так не думаю. Я не знаю, какому лорду принадлежала та армия. Знамён не было, как ни странно. Но, думаю, если бы утонул кто-то действительно важный, шуму поднялось бы больше.   Лианна постаралась не выдать своего облегчения, но сделала несколько глубоких вдохов. Значит, со Стеффоном ничего не случилось. Если бы всё было иначе, паромщик непременно узнал бы об этом.   — По крайней мере, это послужит уроком для добрых рыцарей, чтобы они обязательно пользовались вашими услугами, когда будут возвращаться с севера, — с улыбкой сказал Белло.   Мужчина сидел на подножке кареты рядом со своим сыном, пареньком с соломенными волосами по имени Гедрик, который всё ещё находился в возрасте где-то между мальчиком отроком юношей и не имел ни малейшего сходства со своим отцом. Белло с удовольствием надкусил яблоко, взятое с одного ящиков, стоявших где-то под повозкой. Они познакомились со странствующим купцом, его сыном и сиром Лориком, межевым рыцарем средних лет, нанятым в качестве защитника Белло, который всё это время безмолвно ехал рядом с купеческой повозкой на старой серой кобыле. Чуть больше суток назад и договорились некоторое время путешествовать вместе. Путешествовать большими группами было безопаснее, все они хотели попасть на север, а разделить расходы на переправу через Трезубец показалось Лианне хорошей идеей. А тот факт, что купец Белло, зарабатывающий на жизнь тем, что вытаскивает у людей из карманов монеты, был даже весьма щедр и делился с ними частью своей еды, окончательно убедил и Давоса.   Чем на самом деле торговал этот человек, Лианна не знала, да и сам Белло им пока не говорил. Видимо, он знал, что они не смогут себе этого позволить, раз даже не попытался ничего им продать. В то же время это не могло быть чем-то в слишком больших количествах, ведь с товарами, вроде зерна, стоило пересекать все Семь Королевств только если их хватало на несколько повозок.   Быть может, дорогие ткани, — размышляла Лианна, не в первый раз. На Севере тонкие, благородные и дорогие ткани с юга и Эссоса встречались реже, чем на юге, и были очень желанны для знатных дам, насколько она знала. — Или даже дорогие вина. Нет, тогда ему пришлось бы торговать целыми бочками. Ни один лорд не стал бы покупать вино в шкурах. Тогда пряности. Или украшения и безделушки из золота, серебра и драгоценных камней. Но любой из этих товаров слишком драгоценен... Почему же тогда у него только один защитник? Чтобы не привлекать внимания? Возможно, но рискованно.     — Будем надеяться, что так и будет, — проворчал паромщик, не удостоив Белло даже взглядом.   И всё же паромщику потребовалось почти больше часа, чтобы переправить их на другой берег. Лианна и Давос вывели своих лошадей с плота, — те спокойно и мужественно перенесли переправу, — за ними последовали сир Лорик на своей серой кобыле, Белло и Гедрик в своей повозке, вручив паромщику оговоренные монеты, и затем снова продолжили путь на север по грязной дороге.   Армия Роберта была в дне пути от них. Это было очень хорошо. Когда они заблудились в Речных землях к югу от Трезубца, Лианна уже боялась, что не сможет найти армию, не говоря уже о том, чтобы догнать её, и представляла себе самые ужасные вещи, которые могли случиться с её Стеффоном за это время. Однако, как оказалось, ничего подобного не произошло. Роберт довёл армию до Трезубца, построил плоты, чтобы не ждать неделю или больше, пока один паромщик перевезет его войско по частям с южного на северный берег, и продолжил свой путь.   Давос и Лианна добрались до Трезубца лишь через несколько дней, когда снова нашли след армии в нескольких милях к югу от Харровея, но смогли переправиться через Трезубец — поскольку им не пришлось рубить деревья и строить плоты самим, а просто удалось пообещать паромщику несколько монет — за час вместо двух дней.   Теперь они снова сидели на лошадях и ехали по грязной дороге в таком темпе, который позволял им держаться на расстоянии одного дня пути от армии Роберта, но при этом не терять связи и не рисковать столкнуться с арьергардом под командованием сира Герберта Боллинга. Лианна была рада, что у них были лошади. Было рискованно красть их, когда они ускользали от армии Роберта, но оно того стоило. Пока что лошади держались молодцом, храбро и старательно несли их через леса и по узким грязным дорогам. Однако даже эти верные звери не смогут продержаться так долго, знала Лианна. Так долго они просто не смогут продержаться.   Даже под пологом деревьев их одежда почти не сохла, даже если они время от времени решались разжечь небольшой костер, и, конечно, то же самое происходило со шкурой их лошадей. У коричневой кобылы, на которой сидела Лианна, уже начался насморк, и она время от времени издавала звуки похожие на кашель. Гермон, отец Халлена и мастер над конями Винтерфелла во времена её юности, всегда говорил Лианне, как важно хорошо вытирать лошадей и давать им высохнуть после дождя или утомительной езды, когда они потеют, чтобы те не простудились. К несчастью, их лошади не высыхали уже несколько дней, как и сами Давос с Лианной, поэтому неудивительно, что её лошадь уже проявляла некоторые признаки простуды.   Серый мерин, на котором ехал Давос, пока держался немного лучше, но даже его лошадь не сможет вечно оставаться в добром здравии, знала Лианна.   Спустя почти четыре часа, за которые они миновали несколько маленьких деревушек и домиков, бесчисленное множество мелких прудов и пересекли почти полдюжины крошечных речушек и ручьев — Речные земли действительно заслуживали своего названия, — они достигли первого чуть более крупного перекрёстка на дороге. Белло решил идти по дороге, ведущей на запад, а Давос, шепнув на ухо Лианне, был уверен, что им будет легче проследить за Робертом, если они пойдут по другой дороге, ведущей на восток. Пути с их попутчиками разошлись так же внезапно, как и пересеклись. Энтузиазм, с которым Белло рассказывал в первый день их совместного путешествия о том, насколько безопаснее и как хорошо им теперь путешествовать группой, был, вероятно, не более чем болтовней. Лианна с радостью поехала бы дальше в компании щедрого купца и особенно рыцаря, но им было необходимо следовать за Робертом и Стеффоном, даже если это означало необходимость отделиться от группы Белло. Прощание было дружеским, но коротким, и через несколько мгновений они — Давос и Лианна отправились по одной дороге, а Белло, его сын Гедрик и молчаливый рыцарь сир Лорик — по другой, — уже потеряли друг друга из виду, скрывшись за густыми кустами и стволами деревьев тёмного леса, окружавшего их.   Давос и Лианна ехали дальше, изо всех сил стараясь держаться обочины, где густой полог листвы над ними, казалось, хотя бы частично укрывал от непрекращающегося дождя. Впрочем, это не принесло им особой пользы, так как они уже успели промокнуть. После ещё двух часов пути они наконец решили поискать место для ночлега и нашли недалеко от дороги, но хорошо скрытую за плотной стеной тисов, небольшую поляну, над которой нависали ветви старого, крепкого вяза.   — Надо было взять с собой палатку, — уже не в первый раз сказал Давос, высасывая скудные остатки мяса из кости фазана, которого он раздобыл незадолго до того, едва Лианна успела разжечь небольшой костёр. Лианна винила в этом проклятые сырые дрова.   — Бежать с двумя лошадьми было довольно опасно, — ответила Лианна, тоже не в первый раз, — но с палаткой и, желательно, ещё с пайком мы бы ни за что не выбрались.   Давос посмотрел на нее, затем кивнул и бросил кость в небольшой костер, который только-только удалось не погасить дождю, стекавшему по лиственному навесу над их головами. Он должен был понимать, что она права, но все равно продолжал вспоминать об этом в такие моменты.   — Я знаю, что мы торопились, но...   — Но ещё один день на подготовку не привёл бы к нашей гибели? — вопросом закончила за него Лианна. Они уже не раз обсуждали этот вопрос. — Может, нас и не убили бы. Во всяком случае, меня. Но не меня же подозревали в пропаже оруженосца. Ещё один день, и вы бы оказались на виселице, Давос.   Это была правда. Поначалу всё выглядело хорошо. Никто не задавал вопросов о местонахождении человека, которого Лианна убила в лесу, а потом бросила в ближайшую реку после того, как он попытался её изнасиловать. Видимо, кто-то всё же задавал вопросы, только не им. Однако с каждым днём и ночью вопросы становились всё громче. Даже Лианна и Давос начали их слышать, хотя в итоге всё меньше мужчин и женщин в войске осмеливались перекинуться с ними хотя бы парой слов. В последующие дни Давос лишь едва избежал драки с другими воинами, очевидно, друзьями погибшего. А когда некоторые из ленных рыцарей Роберта начали задавать вопросы и пристально вглядываться в Давоса, Лианна поняла, что им пора уходить.   Так что, за исключением нескольких медяков, они отдали большую часть своих монет в руки одного из солдат, стоявших на страже, в обмен на то, что он несколько минут смотрел в другую сторону, и ушли с этими двумя лошадьми. Лианна старалась не брать слишком хороших лошадей, чтобы случайно не украсть коней рыцаря или даже лорда. С такими ценными животными им бы ни за что не позволили сбежать. Однако, кроме лошадей и одежды на теле, им почти ничего не удалось с собой утащить. Только немного еды и один меч, который Давос теперь носил на бедре, хотя выглядел с ним крайне неловко. Каждый раз, обнажая его, он выглядел так, словно держал в руке дубину, которой нужно было только сильно ударить противника, чтобы выиграть бой. Лианна знала, что могла бы справиться с этим оружием лучше его, но безоружный мужчина в сопровождении вооруженной женщины выглядел бы настолько заметным и подозрительным, что они сошлись на том, что Давос носит меч на бедре, и им просто нужно было постараться любой ценой избежать драки. Впрочем, кто носит меч на бедре, а кто нет, в последнее время волновало их меньше всего. К сожалению, они не смогли взять с собой свежую одежду — не то чтобы её было особенно много — и уж тем более палатку.   Небольшие запасы провизии — сухари, чёрствый сыр, солёное мясо, жёсткое как деревянная черепица, полдюжины вареных утиных яиц и сушёная рыба, состоящая в основном из костей, — были съедены ещё несколько дней назад, и Лианне не хотелось просить у Белло, который и так щедро делился с ними едой, ещё больше еды на дорогу. Но купить её они, конечно, не могли. Оставшихся в карманах монет были слишком мало для такого.   К счастью, Давос Сиворт оказался на удивление способным охотником, хотя по какой-то причине казалось, что он может охотиться только на фазанов. Он ещё не смог принести им зайца, не говоря уже о чём-то размером с оленя. Такого, чтобы хватило не на ночь, а на неделю. Увы, просящие не выбирают, и когда Давос в третий раз подряд вернулся в их маленький лагерь на ночь с фазаном в руках, Лианна не посмела жаловаться.   — Что, если мы всё-таки попытаемся найти одну из других армий? — спросил Давос, когда они уже легли спать час спустя.   У них вошло в привычку прижиматься друг к другу, когда они спали. Давос всегда ложился позади Лианны, обнимая её, но при этом тщательно следя за тем, чтобы не прикоснуться к ней непристойно. Во всяком случае, непристойнее, чем сама эта поза. Вся эта ситуация не была приятной ни для Лианны, ни, как казалось, для Давоса, который, судя по всему, считал, что тем самым изменяет своей жене. Однако с каждым днём и ночью холод становился всё сильнее и сильнее, и, поскольку они уже несколько дней не знали сухости, это был лучший способ хоть как-то согреться не замёрзнуть насмерть во время сна.   — Поблизости находятся другие армии, — продолжил он шёпотом после того, как Лианна не ответила. — Мы видели их следы, и то, как лорд Роберт избегает их, напоминает мне то, как контрабандист избегает господских кораблей, чтобы не оказаться на виселице. Значит, эти войска принадлежат Его Величеству.   — И что? — спросила Лианна, хотя знала, что он собирается сказать.   — Мы должны присоединиться к ним. Вы — дочь Винтерфелла, истинная леди. Конечно, вас там примут, и...   — И как же мне доказать это, Давос? — спросила она со вздохом. — Сейчас я вовсе не похожа на благородную леди, и у меня нет с собой ничего, что могло бы хоть как-то подтвердить мои слова. Я выгляжу как купчиха, и пахну как купчиха. А если мы случайно столкнёмся с лордом, который не знает меня в лицо и, следовательно, не узнает... Есть лорды, которые очень и очень сурово реагируют, когда простолюдин необоснованно заявляет, что у него благородная кровь. Кроме того, в моих намерениях ничего не изменилось, — сказала она громче, чтобы он окончательно понял, что она больше не изменит своего решения. — Мне нужно быть рядом с сыном. Если я нужна Стеффону, я должна быть с ним, и единственный способ сделать это — продолжать следовать за армией Роберта на север. — Что бы ни задумал Роберт, она должна быть рядом, когда придет время вмешаться. Пусть это будет через неделю, месяц или год. — Если Роберт проберётся через Перешеек и двинется дальше на север, то и мы тоже, — решила она, причём уже не в первый раз.   — Может быть, тогда вам стоит изменить свои планы, — сказал Давос после минутного молчания, впервые за всё время.   — Простите?   — Я сказал, что, возможно, ваши планы должны измениться, м'леди. Человеку не под силу обернуть ветер, но он всегда может обернуть свои паруса.   — Мне сейчас ни к чему моряцкая мудрость, Давос.   — Мы сбежали от войска лорда Роберта, избежав петли, но теперь следуем за ним так близко, что наши шеи в любой день могут оказаться на виселице.   — Не стесняйтесь, уходите, если это слишком опасно для вас, — огрызнулась она. Она понимала, что несправедливо так с ним разговаривать, ведь он сделал для неё всё, что мог, и до сих пор был ей предан. Однако в тот момент ей было всё равно. Речь шла о жизни её сына, и ничьи чувства не были для неё так важны, как эти. — Если понадобится, я справлюсь сама. Я могу...   — И даже если этого не случится и нас не поймают... Как вы поможете своему сыну? —продолжил Давос, не дав ей договорить. — Лорд Стеффон присоединился к восстанию своего лорда-отца. Лучшее, на что он может надеяться, — это милость короля, когда восстание лорда Роберта закончится. И вы не сможете повлиять на это, если будете следовать за войском лорда Роберта по всем Семи Королевствам. Только оказавшись рядом с Его Величеством.   Она умолкла, изо всех сил стараясь не рассердиться. Она сделала несколько глубоких вдохов. Затем, почувствовав, что сможет говорить нормально, ответила:   — Куда бы ни пошел мой сын, Давос, туда пойду и я.   Она опустила голову на землю и закрыла глаза, и, к счастью, Давосу не пришло в голову продолжить этот разговор. Она почувствовала, как на горизонте замаячила головная боль. Так что сейчас ей было совершенно ни к чему продолжать этот разговор. К счастью, Лианне не потребовалось много времени, чтобы погрузиться в сон без сновидений, несмотря на пульсирующую голову, тошноту в желудке и холод в костях, заставлявший её дрожать.   Они проснулись вскоре после восхода солнца. Впервые за несколько дней дождь прекратился, и Лианна, поднявшись и выйдя из-под плотного полога листвы, едва могла поверить в это зрелище. Солнце, бледное и слабое, пробивалось сквозь плотную пелену облаков. Оно едва смогло разогнать утреннюю прохладу, но на горизонте показалась тонкая радуга.   Хороший знак, — решила она.   Они умылись в ближайшем ручье, ледяном как свежевыпавший снег, и больно кусающем кожу, затем собрали свои немногочисленные пожитки и снова сели на лошадей. Кашель её кобылы за ночь усилился, и Лианне оставалось только надеяться, что дождь не вернётся ещё какое-то время, чтобы животное успело поправиться. Однако тучи, всё еще висевшие в небе, не предвещали ничего хорошего.   Они мало разговаривали, скача друг за другом по узкой тропе, ведущую всё дальше и дальше на север. Королевский тракт был бы более быстрым путём на Север, но воины Роберта не поехали по нему, вероятно, желая избежать прямого столкновения с армией, верной королю Рейгару, и поэтому они тоже не стали этого делать. Время от времени они натыкались на следы пребывания Роберта: вытоптанные поля, расчищенные леса, холодные кострища, закопанные выгребные ямы, и тогда они понимали, что всё ещё находятся на верном пути.   Кажется, был уже почти полдень, когда желудок Лианны заурчал так громко, что Давос повернулся к ней на своей лошади. Какое-то время он смотрел на неё с беспокойством, а затем начал рыться в небольшой сумке, висевшей у него на седле.   — Вы ничего там не найдёте, Давос, — сказала Лианна.   — У вас осталась еда в седельной сумке, м'леди?   Лианна покачала головой. Было приятно, что волосы наконец-то высохли настолько, что снова свободно развевались вокруг головы. Но как ни приятно было снова иметь сухие волосы спустя несколько дней, она была так голодна, что у неё болел живот.   — Тогда... тогда я снова пойду на охоту, — сказал Давос.   — Да, возможно, вам стоит это сделать. А я заодно попробую поймать рыбу поблизости или что-нибудь в этом роде. Наверняка я смогу снова найти тот маленький ручей, где мы умывались сегодня утром.   —А у вас есть удочка? Или сеть, м'леди?   — Нет, но вы ловите фазанов без лука и стрел, только с петлёй.   — Но я не думаю, что рыбу будет так же легко поймать с помощью петли, — с болезненной улыбкой сказал Давос.   — Вы правы, Давос, — сказала она, тоже улыбаясь. — Тогда отправляйтесь на охоту. Но... нам придётся придумать что-то ещё. В конце концов, мы не можем каждый раз рассчитывать лишь на вашу петлю. Мы должны что-то купить. Хлеб, сыр, сушёную рыбу и, может быть, солонину. Всё, что может долго храниться.   — Купить? На что, м'леди? Со всеми армиями на марше в королевстве всё должно было сильно подорожать. Если повезет, мы ещё сможем купить миску тёплого супа на несколько оставшихся у нас грошей, но этого не хватит на провизию на несколько дней, не говоря уже о пути на Север или куда там направляется лорд Роберт.   — Это лучшее, что я могла придумать, Давос. Думаю, мы должны попробовать. Мы найдем деревню или таверну и постараемся получить за наши монеты всё, что сможем. Я не знаю, что ещё мы можем сделать. А раз мы всё равно не сможем съесть эти гроши, то и беречь их нет смысла.   Давос задумался, а затем вздохнул как старый мул и кивнул.   — Хорошо, тогда мы сейчас же найдем себе таверну, м'леди, — сказал он и снова повернулся в седле. Он несколько раз поёрзал взад-вперёд, чтобы унять боль в пояснице и спине, а затем понудил лошадь тронуться. Лианна последовала за ним на своей коричневой, кашляющей кобыле.   Конечно, Давос был прав. За те жалкие гроши, что у них остались, даже при обычных обстоятельствах они вряд ли получили бы в таверне больше, чем миску тушёного мяса или водянистого супа. Однако в нынешние времена, когда в королевстве бушевали войны, а армии находились в походе, цены выросли настолько, что даже для миски водянистого супа этого было мало. И всё же они должны были попытаться. От одной мысли о миске горячего рагу, что впервые за много дней наполнит её желудок как следует, у Лианны сразу же заныло во рту.   Ещё почти час они шли по узкой дороге, не более чем тропе, через лес. Они провели лошадей за поводья через мелкий ручей, в русле которого было много округлых камней, опасных для лошадей, и только через полчаса проехали по старому деревянному мосту, перекинутому через ручей чуть пошире. Когда ещё через полчаса они так и не встретили другой дороги, поменьше или побольше, они уже были готовы повернуть назад. Однако они решили проехать ещё час, чтобы не терять времени даром и не допустить, чтобы разрыв между ними и войском Роберта стал слишком большим.   По расчетам Лианны, до конца этого последнего часа оставались считанные минуты, когда они действительно наткнулись на другую дорогу. Тропа, по которой они шли, подобно небольшому ручью, впадающему в большую реку, слилась в настоящую дорогу. Дорога вела в северо-восточном направлении, несколько в стороне от хозяина Роберта, но, по крайней мере, всё равно примерно в нужном направлении, всё дальше и дальше на север.   Уже наступили сумерки, и урчание в животе Лианны перешло в тихие сильные боли в желудке, когда Лианна почти перестала верить, что на очередной развилке дороги они всё-таки наткнулись на постоялый двор. Это был двухэтажный дом с низко нависающей крышей. Несколько шаткий, но, по крайней мере, защищённый от дождя и с конюшней рядом. Из развалившейся трубы в воздух поднималась тонкая струйка дыма, но быстро исчезала на фоне красновато-серого неба. С одного угла дома свисала деревянная вывеска, на которой красовалось выцветшее изображение дикого кабана. Название трактира, очевидно, было "Кабанья Кормушка", о чём она могла судить по столь же сильно выцветшей надписи под ней.     Лианна огляделась. Здесь было тихо и почти идиллически спокойно. Тишина, которая на фоне стольких армий, пересекающих королевство на марше, казалась почти подозрительной. Давос, радостно болтавший про себя, что уже чувствует запах свежего хлеба и почти ощущает на языке вкус жирного мясного рагу, похоже, не разделял ее настороженности. Подойдя к трактиру, Лианна снова огляделась. Однако она не увидела ни утоптанной земли, ни закопанных уборных, ни чего-либо еще, что могло бы свидетельствовать о том, что армия Роберта или хотя бы ее часть побывала здесь незадолго до этого. Хорошо это или нет, она пока сказать не могла. А вот что было не очень хорошо, так это то, что они, похоже, постепенно теряли связь с армией. Что бы они ни получили в этом трактире за свои несколько монет, они не могли оставаться здесь долго, чтобы не потерять связь с армией и не допустить, чтобы разрыв стал слишком большим. С другой стороны, это было хорошо, поскольку означало, что запасы в трактире ещё не закончились. Даже часть армии Роберта наверняка объела бы трактир до последней свиной шкурки. Кроме того, Лианна не питала иллюзий по поводу того, что может случиться с хозяином и его семьей на отдаленном постоялом дворе, если по ним пройдет чужая армия, независимо от того, запретил ли лорд-правитель набеги на простой народ или нет. Эти люди, похоже, были избавлены от подобной участи. Пока, по крайней мере.   Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела, чтобы Давос сиял так ярко, как в тот момент, когда они привязали лошадей у конюшни под небольшой нависающей крышей, а затем вошли внутрь трактира.   Помещение оказалось меньше, чем казалось снаружи, тёмным и каким-то затхлым, а запах свежего хлеба и мясного рагу быстро сменился запахом воздуха, который слишком часто вдыхали и выдыхали, и чего-то кипящего в медном чайнике на слабом огне. Несомненно, это было рагу, но из чего бы оно ни было приготовлено, сейчас, вблизи, оно не пахло особенно мясным или вкусным. За прилавком стояла женщина средних лет, высокая и стройная, но на вид не по годам старая, ее седые волосы были завязаны в простую косу, ниспадавшую по всей спине, и она приветствовала их отрывистым кивком и настороженным взглядом, когда они вошли.   Позади себя Лианна увидела, как маленькая девочка в грязном платье быстрым шагом скрылась за шкафом, теперь выглядывая из-за угла, не идёт ли кто туда.   — Всё в порядке, Энна, — сказала женщина, внимательно посмотрев сначала на Лианну, а потом на Давоса. Видимо, мать решила, что эти двое не представляют угрозы для её дочери, и девочке больше не нужно от них прятаться. Затем она повернулась к Давосу и Лианне. — Добро пожаловать в Кабанью Кормушку. Пожалуйста, проходите.   — Спасибо. Мы будем рады, — сказал Давос, позволяя своему акценту с Королевских земель прозвучать особенно отчётливо. — Мы ищем место для ночлега для нас и наших лошадей, а также что-нибудь тёплое, чтобы поесть.   — Тогда вам повезло. У нас лучшая еда во всех Речных землях, крепкое пиво и тёплые постели. Солома вся свежая, без вшей. За исключением тех, что занесёте вы. А моя дочь позаботится о ваших лошадях.   Трактирщица начала улыбаться, отчего казалась моложе. Лианна поняла, что когда-то она, должно быть, была довольно красивой женщиной, если не настоящей красавицей. Давос подошёл к стойке, порылся в кармане своего дублета и высыпал последние монеты на деревянную стойку. Женщина настороженно посмотрела на монеты, улыбка стёрлась с ее лица, и чем больше она осознавала, как мало у них было денег, тем больше хмурилась.   — Что... что мы можем за это получить? — спросил Давос.   — Что вы можете за это получить? Проваливать ко всем чертям, — ворчала она, шлёпая рукой по нескольким медным пенни и перекладывая их обратно через прилавок к Давосу. Затем она сделала шаг назад, и её рука исчезла за спиной. Лианна не сомневалась, что она тянется за оружием — топором или мясницким ножом, на случай если эти нищие гости не захотят уйти добровольно.   — Пожалуйста, — сказала Лианна, делая шаг к стойке. Она положила руки на дерево, чтобы показать трактирщице, что в руках у неё нет оружия, даже разделочного ножа или ножа для масла. — Мы знаем, что это немного, но...   — Немного? — фыркнула женщина. — Совсем ничего. Разве ты не знаешь, что сейчас здесь творится? Армии маршируют, а драконы снова полыхают огнём. Это война.   — Пожалуйста, у нас...   — Мне нечего вам дать, — проворчала трактирщица. — За несколько монет вы можете выпить кружку эля, если хотите, но потом уйти. Мне нечего вам дать.   — Не похоже, что у вас скоро кончится еда, — сказал Давос, обводя взглядом пустой зал, словно ища других гостей, которых, как он знал, там не было, — вы ничего не потеряете, угостив нас. Конечно, у нас не так уж много монет, но, если мы снова уйдем, вы вообще ничего не получите.   Казалось, что трактирщица задумалась. Лианна краем глаза заметила, как она осматривает пустое помещение.   — Мне нечего вам дать, — повторила она.   — А если мы отработаем? — спросила Лианна. — Мы... могли бы помочь вам с уборкой убираться, уходом ха лошадьми или готовкой.   — Разве похоже, что мне нужна помощь из-за обилия гостей? — презрительно усмехнулась женщина. — Мне нужно, чтобы живот моей дочери был полон, а этого не получится, если я буду раздавать свою еду и эль каждому бродяге лишь потому, что он однажды прошёл мимо и вытряхнул несколько мисок. Мне и так тяжело после смерти мужа. Вот если бы вы позволили мне взять одну из ваших лошадей...   — Одну из наших лошадей?   — Да, у вас их две, в конце концов, а тот, кто настолько беден, что не может позволить себе даже поесть и переночевать, скорее найдет применение монете, чем двум клячам. Я могла бы продать её одному из окрестных фермеров. А если она уже слишком стара, чтобы работать в поле... что ж, будет мясо на лишние пару месяцев.   — Простите, но нам нужны лошади. Обе.   Давос взял Лиану за руку и оттащил на небольшое расстояние от прилавка.   — М'леди, — прошептал он ей на ухо. — Я знаю, что нам нужны лошади, если мы хотим не отстать от войска лорда Роберта, но для этого нам нужно и не умереть с голоду.   — Умереть от голода, — тихо фыркнула Лианна. — Не преувеличивай, Давос. Я тоже голодна, но мы не умрем с голоду только потому, что хоть раз ляжем спать с урчащим желудком.   — Сегодня нет, но как насчёт завтрашнего дня? Тогда у нас в карманах не будет ни монетой больше, чем сегодня, а желудки станут ещё пуще. И послезавтра, и послепослезавтра. Когда-нибудь нам придется достать откуда-нибудь монету, и тогда нам не останется ничего другого, как продать одну из лошадей. Я мог бы просто идти пешком, миледи, или мы могли бы ехать по очереди. Тогда мы могли бы...   — Нет, — решила она, — мы ещё не настолько отчаялись.   О том, что ей было неприятно думать, что её бедная кашляющая кобыла, которая так преданно несла её сквозь день и ночь и непрекращающийся дождь, должна вариться в котелке в благодарность за свою верность, лучше не упоминать. Почему-то ей казалось, что Давос её не поймёт.   — Мне очень жаль, — сказала она, обращаясь к женщине, — но мы не можем позволить вам взять ни одну из наших лошадей.   — Ну, тогда я тоже ничего не могу для вас сделать, — сказала женщина.   — Разве нет другого способа прийти к какому-то соглашению?   Лианна чувствовала себя ужасно, когда ей приходилось умолять, но, если они не хотели уехать с пустыми руками и заснуть голодными и с больными желудками, она мало что могла сделать. Трактирщица сделала небольшую паузу, затем оглядела Лианну с ног до головы, словно ей нужно было осмотреть её.   — Наверху под крышей есть небольшая комната с кроватью. Если хочешь, можешь устроиться в ней. — Лианне не потребовалось много времени, чтобы понять, что за работу предложила ей женщина. — Половина монет — мне, половина — тебе и твоему мужу. Тогда ты сможешь спать на кровати, и у тебя будет еда. Может, ты и старше последней шлюхи, пребывавшей здесь, и определенно грязнее, но кто бы сюда ни заходил, он не будет привередлив. Так что скажешь?   — Ни за что, — громко сказала Лианна, скрестив руки перед грудью.   — Нет? Тогда забирайте своих лошадей из моей конюшни и убирайтесь отсюда, — сказала трактирщица, и Лианна снова увидела, как она сделала шаг назад, а одна её рука исчезла за спиной.   Лианна и Давос какое-то время молча смотрели друг на друга, а потом повернулись и ушли. Здесь их больше ничего не ждало. Они отвязали лошадей, сели на них и поскакали прочь, не так быстро, чтобы казалось, что они пытаются сбежать, но и не так медленно, чтобы трактирщик поверил, что они что-то замышляют. Примерно через два часа они остановились, привязали лошадей к дереву чуть в стороне от дороги и вместе отправились в лес, чтобы найти что-нибудь съестное, и Давосу не пришлось тратить часы на поиски. Они нашли несколько ягод — Лианна не знала, как они называются, но они не были похожи на ядовитые, — и несколько грибов. Ягоды они съели на месте, а грибы отнесли к своим лошадям и зажарили, насадив на маленькие палочки, на слабом огне.   Это было не так уж много. Еда была скудной, но, по крайней мере, она на некоторое время избавилась от боли в желудке. Она надеялась, что от еды в животе ей станет легче. Однако всё оказалось наоборот. От ягод ли это или от грибов, она сказать не могла, но, прислонившись к дереву рядом с Давосом после еды и глядя в небо, она чувствовала себя странно.   Небо по-прежнему было пасмурным, хотя дождя не было, и всё же ей казалось, что оно светится золотым, красным и синим. Облака, казалось, мчались по небу необычайно быстро, и она видела в них образы — облака, похожие на лесных зверей, гонялись друг за другом по небосводу. В какой-то момент она попыталась встать, но не смогла — так сильно кружилась голова. И почему она всё время ухмылялась как дура? Рядом с собой она услышала, как Давос что-то бормочет про себя, словно с кем-то разговаривает. Но Лианна была уверена, что он говорит не с ней, и не прислушивалась. Потом, спустя какое-то время, его бормотание перешло в тихий храп. По какой-то причине её ухмылка от этого только расширилась, и она коротко хихикнула, как маленькая глупая девочка. Она не понимала, почему, но ей было все равно, лишь бы просто лежать и смотреть на прекрасные небесные краски. Никогда в жизни она не была так счастлива и довольна, и даже не знала почему.   Лианна не заметила, как уснула, но, когда она снова проснулась, была уже темная ночь, и ей хотелось пить, как никогда в жизни. Она сильно замёрзла, и все конечности и шея ужасно болели, когда она поднялась с земли. Она огляделась, но нигде не нашла Давоса. Ей было неважно, где он находится — отдыхает или, может быть, снова охотится, — ведь прежде всего ей нужно было найти что-нибудь попить.   Лианна шла вглубь леса с поджатыми коленями. Она была уверена, что когда они поселились здесь и ели грибы, то слышала, как неподалеку плещется вода. Ей не пришлось далеко идти, чтобы найти маленький ручеек, такой крошечный, что вряд ли он вообще заслуживал названия ручейка. Вода была ледяной. Настолько холодной, что она больно резала руки Лианны, когда она черпала её, и ещё больнее — горло, когда она глотала её. Тем не менее утоление жажды пошло ей на пользу.   На обратном пути в их маленький лагерь она вдруг услышала стук лошадиных копыт, а когда подъехала, Давос снова был там. Неужели он уехал верхом? И почему она не заметила его, когда встала?   Как будто я слишком много выпила, — подумала она — Только без выпивки. Странно.   Давос подошёл к ней, когда Лианна вышла из кустов, и протянул ей сумку, сияя от радости. Лианна приняла её.   — Что это? — спросила она, развязывая его.   — Хлеб, — сказал Давос. — Свежий хлеб. Ну, не совсем свежий, но это хлеб.   Глаза Лианны расширились, и она заглянула в мешок. Внутри действительно был хлеб. Три половинки буханки. Один выглядел довольно старым и сухим, но, конечно, его можно было бы поджарить на огне или сварить из него суп. Две другие буханки выглядели посвежее, хотя было очевидно, что их не вытащили только что из печи. Она достала одну из свежих буханок, передала пакет обратно Давосу и с удовольствием откусила от хлеба.   Ей пришлось долго жевать, а корка уже была твердой и жёсткой. Хлеб был старым, гораздо старше, чем показалось на первый взгляд. Тем не менее он заполнил её живот, и боль в желудке, к которой она уже почти привыкла, стала исчезать. Давос, в свою очередь, взял вторую половину буханки, которая была ещё достаточно свежей, и тоже откусил от неё.   Они снова уселись вместе на землю рядом с деревом, под которым заснули некоторое время назад, и стали есть хлеб. Лианне это показалось пиром.   — Где ты взял хлеб? — спросила Лианна, сытая и довольная, положив остатки буханки обратно в сумку. Давос всё ещё жевал, но выглядел не менее довольным, чем она сама.   — Я снова отправился на постоялый двор, — сказал он, прожевав. — Сам не знаю почему. Я проснулся, и это просто нахлынуло на меня.   — И трактирщица всё-таки продала вам что-то за наши несколько монет? — Давос смотрел на неё, продолжая жевать свой хлеб, но не отвечал. Взгляд Лианны стал требовательным, но Давос по-прежнему не отвечал. — Трактирщица продала вам что-то за наши несколько монет? — снова спросила она, на этот раз громче и требовательнее.   — Ну, нет. Была середина ночи, и я не хотел стучать и будить её с девочкой, так что...   — Так ты вломился в трактир и украл хлеб? — спросила Лианна, поражённая.   Я думала, что выпрашивать еду будет ниже некуда, — подумала она, — но теперь нам уже приходится воровать еду.   — Нет, конечно, нет, м'леди, — возмущённо сказал Давос. Его возмущение быстро сошло на нет. — Не в трактире. Я снова отправился в её хлев. Оказалось, что у неё есть еще и свиноматка, и там было немного хлеба, который она, должно быть, хотела скормить той свиноматке. Кое-что из этого всё ещё выглядело неплохо, так что...   — Вы украли для нас корм для свиней, — сказала она.   — Я взял хлеб, а не корм для свиней. И я не украл его. Я оставил за него несколько наших монет. Может, я и контрабандист, но не вор.   Лианна подняла бровь, но ничего не сказала в ответ. Она знала, что как леди Штормового Предела, вершащая правосудие от имени своего лорда-мужа и короля, как ей часто приходилось делать, когда Роберт был ещё слишком пьян накануне вечером, Лианна не приняла бы такого оправдания, никогда бы. Это была кража, ни больше, ни меньше, а за кражу в лучшем случае попадают на Стену, в худшем — на виселицу, если это мужчина, но достаточно часто — на виселицу. Лианна сомневалась, что во время войны, когда у лорда и рыцаря достаточно других забот, их будут преследовать, не говоря уже о наказании за кражу корма для свиней. И всё же она не была этому рада.   — Нам пора идти, — сказала она. На востоке небо уже начало светлеть. Скоро наступит рассвет. — Нам следует как можно дальше отъехать от Кабаньей Кормушки. — Давос кивнул, продолжая жевать. — Кроме того, мы не должны терять след войска Роберта. Они собрали свои немногочисленные пожитки, взяли лошадей за поводья и вывели их на дорогу, по которой продолжили путь на северо-восток. С болью в животе и угрызениями совести, но, по крайней мере, впервые за много дней не голодные. Лошади, как и они сами, были ещё сухими и наелись травы и папоротников возле дерева, к которому их привязали. Однако кашель её кобылы не стал лучше, заметила Лианна, скорее наоборот. После двух часов, проведенных за поводьями лошадей, они снова сели в седла и поскакали. Лианна всё ещё чувствовала лёгкое головокружение, и ей было приятно просто сидеть в седле и закрывать глаза, пока её кобыла послушно и верно следовала за серым мерином Давоса по дороге. — Ш-ш-ш, — услышала она через некоторое время шипение Давоса. — Миледи. Там, впереди. Лианна открыла глаза. Примерно в двух десятках шагов перед ними дорога слегка поворачивала на север. За ней находился каменный мост, заросший высоким кустарником, а за мостом — развилка, где другая дорога сливалась с их дорогой. При мысли о ежевике у Лианны потекло изо рта. Но тут она поняла, почему Давос пробудил её от дремоты. За мостом она что-то услышала: лающие мужские голоса, треск и стук ломающихся предметов. И она почувствовала запах костра. Они оба крепче вцепились в поводья своих лошадей, сели чуть прямее, напрягли плечи. Что бы там ни происходило, это вряд ли могло быть чем-то хорошим. Снова послышались мужские крики, на этот раз крики боли, и громкий лязг. Лианна сразу же узнала его. Это был звон ударяющихся мечей. Краем глаза она увидела, как Давос потянулся к мечу у своего бедра. Однако она быстро достала его и выхватила из ножен прежде, чем Давос успел это сделать. Возможно, это было много лет назад, но, в отличие от Давоса, она действительно училась владеть мечом, хотя и совсем немного. Учил её Бенджен, в тайне от их строгого лорда-отца и старшего брата Брандона, который тоже не понял бы этого. Нед знал и, по крайней мере, был достаточно понятлив, чтобы не говорить об этом отцу. Она не тренировалась в фехтовании уже много лет, но, сколько бы времени ни прошло, она всё равно знала о нём больше Давоса, который владел сталью так, словно хотел нарубить дров. Она сама не раз могла наблюдать. Они пересекли мост, медленно и так тихо, как только позволяли копыта их лошадей на камне мостовой. Давос жестом показал ей, что им лучше сойти с коней и продолжить путь пешком, но Лианна лишь молча покачала головой. Если что-то пойдет не так, если им придется действовать быстро, если им придётся бежать, они должны быть на своих лошадях и не должны рисковать тем, что придется сначала бежать к ним и отвязывать от какого-нибудь дерева. Потом в поле зрения попала развилка дороги за мостом, и они наконец увидели, что там происходит. На миг сердце Лианны замерло, когда она увидела представшую перед ними картину. Карета Белло стояла на обочине дороги с распахнутой дверцей. Изнутри на дорогу были выброшены куски хлама, торговые товары и всё остальное, некоторые из них горели. Среди обломков и небольших горящих куч она обнаружила лежащего на земле Белло, залитого кровью, с ужасной раной на животе. Его глаза были безжизненными, холодными и мёртвыми. Он повернулся в ту сторону, где на земле лежал его сын Гедрик, с таким глубоким порезом в горле, что голова почти отделилась от плеч. Перед ними стоял безмолвный сир Лорик, пошатываясь и истекая кровью из дюжины ран, его меч был высоко поднят в руке, словно он всё ещё пытался защитить этих двоих. Перед ним стояли трое мужчин, тоже с мечами. Мужчины были одеты в поношенные дублеты, бриджи и простые, но добротные сапоги. Из-под дублетов выглядывала кольчуга. Солдаты, — подумала Лианна. Однако на них не было ни цветов какого-либо лорда, ни герба. Сразу стало понятно, что они были дезертирами. Позади троих мужчин на земле лежали ещё двое, очевидно, уже убитые сиром Лориком. Один из дезертиров сделал шаг вперёд, но быстрый удар сира Лорика заставил его снова вздрогнуть. Рыцарь умел обращаться с мечом, но было ясно, что он не сможет долго стоять на ногах от усталости. Трое оставшихся дезертиров наверняка тоже заметили это. Она увидела, как они начали двигаться в стороны, словно стая голодных волков, чтобы окружить сира Лорика. — М'леди, — прошептал Давос сбоку, — возможно, нам следует... Прежде чем Давос успел договорить, Лианна дала шпоры своей лошади. Она сама не знала, зачем это делает. Это было безрассудно, опасно. Эта битва была не её, и, кроме того, все равно все уже было решено. Она ничего не могла сделать для мёртвого Белло и его сына, а сир Лорик, как бы мужественно он ни держался на ногах, тоже не переживёт этот день потеряв столько крови. И всё же... она должна была это сделать, она чувствовала. Даже если это не её бой, она не могла и не хотела позволить этим людям, этим дезертирам, предателям и убийцам, уйти от наказания. Её каштановая кобыла преодолела небольшое расстояние между мостом и каретой так быстро, что первый из дезертиров успел обернуться к ней лишь в последний момент и потрясенно расширить глаза. На большее он был уже не способен. Смак! Лианна пронеслась мимо него, и её меч пронзил его горло прямо в упор. С коротким криком и захлебывающимся бульканьем мужчина упал, а Лианна поскакала дальше. Проехав несколько шагов, она дёрнула поводья своей кобылы и заставила её обернуться. Дезертир, которого она сбила, лежал на земле, ещё слабо подергиваясь, но, по сути, уже мёртвый. Двое его товарищей-дезертиров выглядели сначала испуганными, потом ужаснувшимися, а затем разъярёнными. Один из них что-то крикнул ей, скорее всего, оскорбление, но Лианна не стала слушать, что именно. Сир Лорик, удивлённый, но обрадованный внезапной помощью, казалось, обрёл новые силы. Не успела Лианна снова пришпорить кобылу, как он уже рванулся вперёд и нанес изящный удар одному из двух оставшихся дезертиров. Лианна снова бросилась вперёд, теперь уже к другому из оставшихся дезертиров. Она настигла его на полном скаку и нанесла новый удар. Однако тот парировал её удар своим клинком. Острая боль пронзила руку, пройдя по плечу, когда два меча с огромной силой столкнулись. В тот же миг внезапный удар пришёлся ей по ребрам, затем последовал рывок, и в следующий миг она вдруг почувствовала, что теряет кобылу под ногами. Её рывком выдернули из седла, и она с тяжёлым грохотом рухнула на землю. Этот ублюдок выбил её из седла. Если бы дорога не была такой грязной и мягкой, то она наверняка сломала бы себе несколько рёбер. Впрочем, думать об этом было некогда. Она всё ещё держала меч в руке и в последний момент успела придержать его над собой. Бах. С огромным лязгом меч дезертира столкнулся с её мечом, обрушившись на неё с такой силой и безжалостностью, что плоская сторона клинка больно ударила Лианну по носу. Её голова погрузилась в грязь, и раздался треск. Что-то тёплое брызнуло из носа на губы, и по лицу пробежала вспышка боли. Лианна быстро пришла в себя, как только увидела, что мужчина, стоявший над ней, снова нанёс удар. Бах. И снова, в последний момент, она успела отклонить клинок, отбив его в сторону. Бах. Бах. Снова, снова. Лианна хотела сделать выпад, снова отвести меч назад, чтобы защититься от следующего удара. Однако на этот раз мужчина оказался быстрее. Он ударил ногой по ее руке, и Лианна почувствовала, как рукоять меча выскользнула из её руки. Клинок упал на землю. Мужчина отбросил его в сторону, прежде чем Лианна смогла снова дотянуться до него. Он тяжело наступил на её запястье, глубоко и сильно вдавив его во влажную землю. Лианна закричала от боли, ей показалось, что в запястье хрустнули кости. — Тупая пизда, — прорычал мужчина, рывком поднимая меч и направляя кончик лезвия вниз, чтобы вонзить его ей в грудь. В тот же миг Лианна услышала стук копыт на полном скаку, а ещё через долю удара сердца, когда мужчина тоже услышал его, сбоку метнулась тень — серо-зелёная шерсть и коричневая борода с проседью. Давос, выпрыгнув из седла, врезался в бок дезертира с такой силой, что Лианна была уверена, что слышит, как ломаются кости. Его серый мерин промчался мимо головы Лианны с другой стороны, едва ли превысив расстояние в несколько саженей. Давос и дезертир отскочили в сторону, отлетели и перевернулись в дорожной грязи. Она услышала ещё один крик — то ли Давоса, то ли кого-то из других мужчин, было неясно. Затем раздался приглушенный стук кулаков. Стук-стук-стук. Лианна с трудом поднялась на ноги и в панике огляделась по сторонам. Другой дезертир все еще вел ожесточенную схватку на мечах с сиром Лориком. Оба уже истекали кровью из бесчисленных ран. Сир Лорик, однако, выглядел слабее, едва держась на ногах. Лианна посмотрела на Давоса, что катался по земле вместе с дезертиром, с которым он сражался, нанося удары по лицу и животу, а также принимая их. Стук-стук. Затем она увидела меч. Не обращая внимания на жгучую боль в запястье и тепло, всё ещё текущее из носа в рот, она поднялась с земли и сделала несколько шагов вперёд. Затем она схватила клинок, поднялась с колен на ноги и, спотыкаясь, подошла к Давосу. Он лежал на земле под своим врагом, к его горлу был приставлен нож. Лианне показалось, что из него уже течет кровь. Она нанесла удар. Смак! Дезертир отпустил Давоса, выпрямился и с ужасом посмотрел на обрубок, который ещё полминуты назад был его правой рукой, начисто отрубленной по локоть. Его глаза от шока стали большими, как куриные яйца. Давос быстро среагировал, выхватил нож из отсечённой руки и нанёс удар. Острие маленького лезвия оказалось прямо под подбородком мужчины и вошло ему в горло. Застонав, мужчина оглянулся на Давоса, но тот сразу же вытащил нож обратно. Он снова нанёс удар. Из горла мужчины хлынул поток крови. Лианна сделала шаг в сторону, сделала выпад и снова ударила мечом. Треск возвестил о том, что шея мужчины сломана и пробита. Затем дезертир замертво рухнул на Давоса. Меч наполовину вошёл в шею мужчины и выпал из руки Лианны, когда дезертир упал. Она быстро оглянулась, услышав позади себя лязг мечей. Последний из дезертиров и сир Лорик всё ещё сражались. Сир Лорик, однако, лишь из последних сил отбивался от ударов дезертира, пылая от ярости. Лианна потянулась к мечу, но не смогла выдернуть его из шеи мертвеца. Очевидно, он застрял между двумя костями шеи. Быстро обхватив мертвеца, тяжело лежавшем на Давосе, она прижала его к земле и выдернула нож из его горла. Из раны снова полилась кровь, но на этот раз меньше, чем раньше. Однако она полилась прямо на лицо Давоса, который в шоке открыл рот, а не закрыл его, а затем начал плеваться и ругаться как портовая девка. — М'леди, помогите мне подняться, — сказал он. Нет времени, — подумала Лианна, не решаясь произнести это вслух. Она крутанулась на месте и помчалась к последнему из дезертиров так быстро, как только могла. Она только успела заметить, как мужчине всё-таки удалось прорвать оборону сира Лорика и вонзить меч ему прямо в живот. И тут Лианна оказалась рядом, на полной скорости врезалась в него и метнула клинок в его сторону. Неважно, куда. Она снова целилась в шею, но в результате столкновения попала в голову. Треск! Силой удара ей удалось вогнать нож в кость черепа. Она больно толкнула дезертира на землю, услышала треск, короткий вскрик, перелом, перекатилась и через полшага врезалась спиной в одно из колёс повозки. Лианна оглянулась. Она увидела мёртвые глаза дезертира. Рядом с ним на земле лежала рукоять клинка. Отломанное лезвие всё ещё торчало в его черепе, поблескивая в лучах полуденного солнца. Рядом с ним лежал сир Лорик. Его взгляд был устремлен на Лианну, но она сразу же увидела, что его глаза тоже мертвы. Топот шагов приближался. Давос, судя по всему, выбрался из-под трупа дезертира. Его грудь, шея и вся борода были настолько залиты кровью, что можно было подумать, будто он загрыз человека до смерти. Он не выглядел довольным, но это не удивило Лианну. То ли он был недоволен тем, что они вообще ввязались в это дело и в итоге не спасли ни Белло, ни его сына, ни сира Лорика, то ли тем, что он пропитался чужой кровью, а она оставила его лежать под трупом, Лианна сказать не могла. Она спросит его об этом позже. Как только он умоется, поест и, возможно, снова будет в лучшем настроении. Да, она спросит его тогда. Может быть. Давос тяжело дышал и слегка прихрамывал, как она теперь заметила. Должно быть, он что-то себе сломал, когда спрыгнул с лошади и опрокинул дезертира, чтобы спасти её. — Вы... вы не ранены... миледи? — спросил Давос, задыхаясь. Он держался за бок. — Нет, — сказала она, хотя и не была уверена в этом. Он помог ей подняться. Она поняла, что ушиблась, но не очень сильно. По крайней мере, она надеялась, что нет. Спина болела так, словно ее ударили кнутом - то ли от удара о колесо повозки, то ли от падения с лошади, она не могла сказать. Она едва могла пошевелить правым запястьем, не вскрикнув от боли, и все равно что-то теплое, кровь, стекала из носа на губы и капало на грудь. Она попыталась вытереть рот, но когда рукав коснулся ее носа, вздрогнула от боли. Очевидно, он был сломан. Хотя могло быть и хуже. Гораздо хуже. — И что теперь? — Теперь... ну, Давос, теперь мы похороним Белло, его сына Гедрика и сира Лорика. Как подобает. — А эти пятеро? — спросил Давос, кивнув в сторону тел погибших дезертиров. — Мы заберём у них все, что может пригодиться, будь то для себя или для продажи, а потом выбросим где-нибудь в лесу. Где-нибудь в стороне от дороги. Пусть лесные твари полакомятся Давос посмотрел на неё, явно не соглашаясь. Однако в этом вопросе Лианну было не переубедить. Эти люди были дезертирами, предателями и трусами, убившими рыцаря, доброго торговца и его несчастного сына. Нет, эти мерзавцы не получат вечного покоя в достойной могиле. И она заговорила, прежде чем Давос успел возразить: — А потом мы продолжим путь на север в нашей новой повозке, — сказала она, постукивая ладонью по колесу повозки рядом с собой. — В конце концов, мы купцы, Давос. Купцы, которые едут на север, чтобы заработать монет. А теперь идём. Нам нужно вырыть три могилы.