О королях и бастардах

 

Удар пришелся по Арье с такой силой, что она отступила на несколько шагов назад и едва не потеряла равновесие. Однако в последний момент она снова поймала себя и успела выставить перед собой свой клинок, не длиннее короткого меча и тонкий, как игла, чтобы отразить следующий удар. Джон хотел что-то крикнуть ей, но не знал, что сказать. Уже не в первый раз ему пришлось признаться себе, что он не представляет, как кто-то с ростом Арьи, не говоря уже о недостатке физической силы, может противостоять такому противнику как сир Виллем Дэрри. Крупный мужчина, великий рыцарь, насчитывающий годы, даже десятилетия практики владения мечом. Он был тяжелее Арьи более чем в два раза, выше ростом, с более длинными руками, большим радиусом действия и настолько сильным в своих ударах, что сравнение между ним и Арьей казалось почти нелепым. И снова Арья успела в последний момент просунуть свой клинок между собой и мечом сира Виллема. Однако этот удар обрушился на неё с ещё большей силой, чем предыдущий, и с громким стуком повалил Арью на землю, а её собственный меч вместе с мечом сира Виллема ударились о нагрудник и шлем. Если бы меч сира Виллема был острым и сделан из добротной стали, если бы ударил Арью со всей силы, он бы расколол им лицо Арьи надвое. Сир Виллем убрал меч в ножны у бедра, сделал шаг вперёд и протянул Арье руку, чтобы помочь ей подняться. Арья приняла руку, позволила подтянуть себя к ногам, а затем сняла с головы шлем. Джон забыл как дышать, увидев, что Арья истекает кровью. Он быстро добежал до ограды тренировочного двора и бросился к ним. Как он сразу понял, кровь текла из её носа. Значит, шлем все-таки не выдержал весь удар. — Не забирайся на мой тренировочный двор, если на тебе нет доспехов, парень, — рявкнул на него сир Виллем. — Она ранена, — рявкнул в ответ Джон. — Ничего страшного. Просто немного крови. Ты и того чаще истекал кровью, когда я тебя учил. И ты стал неплохим мечником, не так ли? А теперь убирайся с моего тренировочного двора, пока не напомнил наши уроки. — Все в порядке, — сказала Арья Джону. — Ничего страшного. — Ничего особенного? У тебя кровь, — сказал Джон с удивлением. В следующий миг Арья вытерла кровь с лица тыльной стороной ладони, а затем посмотрела на него с широкой ухмылкой. Кровь оставила след на её верхней губе, так что теперь казалось, будто Арья носит на лице половину огненно-красных усов. — Нет, никакой крови. Видишь? Невероятно, — подумал Джон. — У неё кровь, но она ухмыляется так, словно это один из лучших моментов в её жизни. Невероятно. В этом вся Арья. Моя Арья. Арья снова надела шлем на голову, позволив своим каштановым кудрям исчезнуть под ним. Джон отступил и быстро перелез через ограду вокруг тренировочного двора, пока сир Виллем не потерял терпение и не выполнил свою угрозу. Джон знал, что так и будет. — Хорошо, — обратился сир Виллем к Арье. — Что вы сделали не так? Арья, которая уже снова подняла меч и приняла основную стойку, заколебалась. — Я не... Я... Я не знаю, сир. — Это потому, что вы не сделали ничего плохого, — ворчал сир Виллем. — И всё же вы упали на задницу с окровавленным носом. Вы уже многому научились, надо отдать вам должное, но вам ещё предстоит пройти долгий, долгий путь. Ваши стойки жалки, работа ног слишком медленна, атаки грубы и слабы, а защита открыта, как ворота замка в базарный день. Но не вы совершили ошибку, а я, — сказал сир Виллем, и челюсть Джона едва не упала на землю. За годы обучения он слышал от старика много разных слов, и боги знают, далеко не все из них были лестными, но такого из уст старого рыцаря Джон не слышал никогда. Не ты совершила ошибку, а я… — Я пытался научить вас сражаться как рыцарь, — продолжил сир Виллем, — как взрослый мужчина в доспехах, который, помимо скорости, может полагаться на свою силу и на достаточно крепкое телосложение и стойкость, чтобы выдержать удары меча, если его всё-таки заденут. Вы же худая как палка и слабее большинства обученных мною стражей. Вы никогда не сможете сражаться как рыцарь, миледи. Арья опустила меч и стянула с головы шлем. Джон не мог видеть её лица, но даже отсюда он почти чувствовал её разочарование. — Значит, вы больше не будете меня учить, — сказала она, и Джон услышал, как её голос стал хриплым. — Я этого не говорил, — вдруг рявкнул на неё сир Виллем, да так неожиданно, что Арья заметно вздрогнула. И вот он снова здесь, старый ворчун, которого Джон так хорошо знал с детства. — Я сказал, что вы никогда не сможете сражаться как рыцарь. Не то что вы совсем не умеете сражаться или что я больше не буду вас учить. Вам никогда не стать достаточно высокой, сильной и выносливой, чтобы сражаться как рыцарь. Поэтому нам придется придумать для вас другой способ сражаться. Даже отсюда Джон мог видеть, как ухмылка тут же вернулась на лицо Арьи. — Что же нам тогда делать? — спросила она. — Нам? Нам нечего сейчас делать. Вы займётесь вашими делами, а я своими. — Хорошо. Что тогда делать мне и что… — Сейчас вы почистите свои доспехи и отнесёте их в оружейную. Я собираюсь придумать что-нибудь для наших следующих упражнений. В конце концов, в мире существует не один способ ведения боя, и хотя я не эксперт по всем из них, я видел несколько своими глазами, иногда с более близкого расстояния, чем хотелось бы. Завтра мы встретимся снова, в том же месте и в то же время, и тогда посмотрим, сможем ли мы сделать бойца из этой тонкой палки. Не сказав больше ни слова, сир Виллем отвернулся и покинул двор, где они тренировались. Арья подошла к Джону и позволила ему помочь ей перелезть через ограду, что было совсем не просто в полном облачении. Затем они прошли в другой двор, в конце которого находился арсенал, где хранились эти доспехи. Путь был недалек, и Джона ничуть не удивило, что кто-то — скорее всего, один из оруженосцев или пажей, которых обучал сир Виллем, причём по прямому приказу старика, — уже приготовил на земле перед небольшой скамейкой на краю двора ведро с водой, кожаную тряпку, кусок ткани и банку с оружейным маслом. Джон помог Арье освободиться от доспехов. Они положили их вместе со шлемом и мечом на землю перед скамейкой. Джон посмотрел на доспехи. Это были тренировочные доспехи для оруженосцев, старые, помятые и поцарапанные, а сегодня на них появилось еще несколько вмятин и царапин. Одна только вмятина на шлеме, куда сир Виллем нанес последний удар Арье, выглядела ужасно. Арье повезло, что она не пострадала еще сильнее. Глупости, — тут же обругал себя Джон. — Сир Виллем знает, что делает. Без крови не обходится — да, но он никогда не причинит вреда никому из своих подопечных. — Хорошо, что ты здесь, со мной, — сказала Арья, снова улыбнувшись, когда они сели рядом на маленькую скамейку. Джон почувствовал, как потеплели его уши. Он любил, когда она говорила ему подобные вещи. — Не придётся одной чистить доспехи. Джон рассмеялся. — О нет, ещё как придётся, — возразил он. — Это твой долг. Если я помогу тебе, а сир Виллем узнает об этом, я буду всю неделю чистить доспехи всех золотых плащей в Красном Замке. Теперь рассмеялась Арья. — Джон, ты уже взрослый мужчина, а не маленький мальчик. Что сделает сир Виллем, если ты поможешь мне? В конце концов, он не может просто… — Нет, — повторил Джон. — Нет, это твой долг. Прости, но это просто часть становления рыцаря. И если ты думаешь, что сир Виллем не может заставить меня чистить доспехи золотых плащей, если захочет, только потому, что я уже не мальчик, то ты слишком плохо знаешь старика, — рассмеялся Джон. — Ладно, — фыркнула Арья, затем взяла тряпку и ведро с водой и принялась вытирать пот со шлема. — Я сделаю это сама. Дурацкая броня. Джон снова рассмеялся, потом встал и поцеловал Арью в волосы. Они были мокрыми от пота. Затем Джон оставил её работать. Он знал, что если он не станет помогать ей, то Арья не будет особенно довольна тем, что он просто сидит и смотрит. — Бейлиш, — вдруг сказала она, когда Джон был уже в полудюжине шагов от Арьи. Джон остановился и обернулся. Её взгляд был серьёзным. Затем он сделал несколько шагов назад. — Питер Бейлиш. Хьюберт Аррен. Когда мы их убьем? — Джон вздрогнул, затем замешкался. Он хотел ответить ей, но его язык словно окаменел. — Ты обещал мне, — сказала Арья, прежде чем Джон смог выйти из ступора. — Ты обещал, что мы заставим их заплатить. — Я знаю, — сказал Джон, — и я это имел в виду. Они поплатятся, Арья. Все. — Когда? — Скоро. — Мне этого недостаточно, — сказала Арья, покачав головой. — В Долине Аррен всё ещё идёт война, — сказал он тогда. — Скоро король Рейгар призовёт драконов на помощь, призовёт на помощь Эгга и меня. — Ты уверен? — Конечно. С чего бы ему отказываться от такого оружия? Потому что он наверняка уже знает, какие разрушения это самое оружие принесло Железным островам, — подумал Джон, но сдержался, чтобы не произнести это вслух.  — И я отвечу на этот призыв, Арья. Как только Его Величество позовёт, я прилечу в Долину на Вейгаре, и тогда я… — Мы, — перебила она его. — Мы полетим обратно в Долину и там позаботимся о том, чтобы предатели не избежали правосудия. Джон хотел возразить, хотел сказать, что ни за что не рискнет вернуть её в гущу этой войны, этого восстания, из которого Арье лишь чудом удалось спастись. Однако её глаза, твёрдые и непреклонные как сталь удержали его. В этот момент Джон понял, что спорить с Арьей бессмысленно. Ему не удастся убедить её остаться здесь, а безопасности, а если он полетит один в Долину Аррен, просто оставив Арью здесь, она никогда не простит его. Он посмотрел на неё и кивнул. Арья ответила кивком, и на её губах заиграла мимолетная улыбка. Затем, не говоря ни слова, она вновь обратилась к грязным, потным доспехам, лежащим на земле перед ней. Джон тоже улыбнулся. Затем он ушёл. Джон задумался, не проведать ли ему Рейнис. В последнее время он навещал сестру каждый день, каждое утро и каждый вечер, в основном вместе с Арьей. Эйгон, который не отходил от сестры с момента их возвращения и даже спал вместе с леди Алларой в покоях Рейнис, чтобы вместе заботиться о ней, позаботился о том, чтобы Джон был одним из немногих, кому разрешалось приходить в покои Рейнис в любое время, не требуя каждый раз приглашения от Эйгона или королевы. Они с Арьей заходили всего несколько часов назад. Они разговаривали, смеялись, вместе с Рейенис, Эггом и леди Алларой, играли в дорнийскую игру в кости, которая называлась "Скорпионы". Арья даже выиграла один из трех раундов. Было очень весело. Но ещё большее удовольствие, чем от игры в кости, Джон получил от того, что его старшая сестра была счастлива, в здравом уме и не уходила в себя всё это время. В последнее время Джон всё чаще видел сестру именно такой — снова в здравом уме и осознающей происходящее, снова прежней Рейнис, которой им всем так не хватало. В первые дни после их возвращения всё было иначе. Совершенно иначе. Было загадкой, войдет ли он в её покои и снова окажется лицом к лицу со своей старшей сестрой или с совершенно растерянной женщиной, которая либо не узнавала его, либо принимала за кого-то совершенно другого, либо снова считала себя маленькой девочкой, либо просто не замечала ничего из того, что происходило вокруг, находясь в ловушке снов и кошмаров. К настоящему времени она чувствовала себя всё лучше и лучше, и только время от времени казалось, что у неё всё ещё бывали моменты замешательства. Однако даже в такие моменты одного слова или прикосновения Эгга или Аллары было достаточно, чтобы быстро вернуть её в реальность. В конце концов Джон решил сейчас не идти к Рейнис. В это время суток королева обычно была с дочерью, и Джон не собирался им мешать. Вечером он снова навестит Рейнис, возможно, вместе с Арьей. А сейчас он встретится со своими друзьями. Слишком давно они не виделись, не смеялись вместе и не выпивали. Поэтому он взял у золотых плащей лошадь, чтобы поехать в город. — Септоны всё ещё воюют, сир Джон, — сказал один из стражников. — Вы можете попасть в переделку, если свернёте не на ту улицу. — Со мной все будет в порядке, — сказал Джон, садясь на свою кобылу. Он, как, наверное, и все в Красном Замке, слышал, что каким-то образом получилось так, что теперь в Королевской Гавани одновременно находились два верховных септона. Одного звали Благочестивейшим, другого — Истинно Благочестивым, кто бы это ни был. Похоже, что в Звёздной септе Староместа даже избрали третьего верховного септона... кем бы тот ни был. «Такими темпами верховных септонов будет больше, чем богов», — сказал Аррон, когда они обсуждали это накануне. Джон был рад, что никогда не был особенно предан Семерым. Конечно, они были богами его отца — что истинного отца, короля Рейгара, что человека, которого он считал отцом, лорда Роберта. Джон и сам вырос в их свете, мальчиком читал молитвы в септе перед алтарем Отца, Кузнеца и Воина, был посвящён в рыцари перед их лицом и помазан семью елеями, но сердце Джона всегда больше благоволило старым, безымянным богам Севера, богам Винтерфелла и его леди-матери. В противном случае ему пришлось бы задуматься о том, кто из этих двух, а может, и трёх верховных септонов окажется истинным верховным септоном, непогрешимым гласом Семерых. Когда копыта его кобылы стукнули по бугристому камню под козырьком главных ворот Красного Замка, Джон снова приостановился. Он спешился, подвёл кобылу к ближайшему золотому плащу и велел ему ждать его здесь вместе с кобылой. Затем он быстрыми шагами прошёл через западный двор и по деревянному разводному мосту вышел в восточный. Миновав Королевскую септу, он вошёл в Девичий грот, где находились самые большие и роскошные гостевые покои Красного Замка. Не считая тех, что были расположены в крепости Мейгора. У всех входов стояли гвардейцы в серо-стальной форме с красным лучником на зеленой груди, а также золотые плащи Королевской Гавани. Люди из дома Тарли вместе с людьми короля. То тут, то там можно было увидеть зелёное яблоко Фоссовеев из Нью-Баррела или белое солнце на оранжевом из Эшфорда. Но в основном это был красный лучник. После возвращения армии из Штормового Предела два дня назад королева Элия приказала разместить лорда Рендилла и его самых важных знаменосцев в Девичьем Склепе на время, пока они через день или два снова не отправятся в поход на север. Лорд Лорент Касвелл, сир Джон Фоссовей, сир Олвин Эшфорд, братья сир Алин и сир Хайл Хант. И, конечно, сир Дикон, посвященный в рыцари после падения Штормового Предела своим отцом-лордом в круглом чертоге Барабанной башни под взглядами знаменосцев отца-лорда и дворян из числа поверженных защитников. — Сир Джон, я вас не ждал, — сказал сир Дикон, открывая дверь в свои покои несколько минут спустя. — Но я рад вас видеть, — тут же добавил он. — Приятно слышать, сир, — с улыбкой сказал Джон. Ему было приятно, что к нему обращаются с таким титулом. Он действительно заслужил его. Сир Дикон пригласил его войти, но Джон отказался. Вместо этого он предложил ему пойти с ним, объяснив, куда он планирует отправиться, не уточняя детали. Сир Дикон заколебался. — Я не знаю... У меня есть обязанности и... — Дайте себе передышку, сир Дикон. Думаю, нам всем не помешает отвлечься после всего, что мы пережили, и всего, что нам ещё предстоит. — он всё ещё колебался. — Мы вместе выжили за Стеной, сир Дикон. Как-нибудь переживете пару кружек эля со мной в Королевской Гавани. — Согласен, — сказал наконец сир Дикон. — Но только эль. У меня мало времени, — пояснил сир Дикон, пристегивая меч к бедру. — Мой лорд-отец хочет, чтобы я присутствовал сегодня вечером при обсуждении походного порядка на север. Это можно было понять. — Вас никто не будет держать силой, — заверил его Джон, пока они шли по коридорам Девичьего Склепа, но не прямо к выходу. — Выход в другом направлении. — Знаю, — сказал Джон. — Так куда мы теперь едем? — Мы собираемся забрать кое-кого ещё, — сказал Джон. Вскоре они добрались до покоев, в которые хотел зайти Джон. Джон постучал в дверь. Прошло несколько ударов сердца, и дверь открыл сир Байрант Гаргален. Он выглядел измождённым, с его волос капала вода. Судя по всему, до недавнего времени он тренировался с мечом, а сейчас только что вымылся и переоделся. Джон повторил свое приглашение. Сир Байрант тоже колебался, но потом согласился, когда Джон добавил, что они втроём, как братья по оружию со времен их пребывания за Стеной, просто обязаны выпить за здоровье сира Дикона, которого совсем недавно посвятили в рыцари. Присутствие сира Дикона, казалось, убедило его. Вместе они покинули Девичий Склеп, и Джон проследил, чтобы двум молодым рыцарям тоже дали лошадей. Вскоре, когда они стали проезжать по Королевской дороге в сторону площади Сапожника, Джон понял, что имел в виду стражник, предупреждая его о двух верховных септонах и их последователях. Настроение в городе было напряжённым, почти как перед битвой. По крайней мере, сейчас на улицах не велось ни открытых боев, ни драк, ни поножовщин, никто не лежал на земле, истекая кровью или даже умирая, ни один мужчина, женщина или ребёнок не бегал по улицам с плачем и криками, и всё же Джон чувствовал это. Достаточно одной искры, одного неверного слова, сказанного слишком громко и попавшего не в то ухо, чтобы разгорелся пожар, который сможет погасить только кровь. Он был рад, что с ним был Длинный Коготь. На всякий случай. Они дошли до большой площади у здания Гильдии алхимиков. Там они свернули направо, в сторону холма Рейнис, на улицу Сестёр. Когда они пересекали широкую площадь на спинах своих кобыл, Джон бросил короткий взгляд влево, в сторону руин Великой септы Бейлора. Как бы ни тянуло его к богам Севера и Винтерфелла, а не к Семерым, он все равно почувствовал тяжесть в животе при виде догорающих руин и гор обломков и пепла, лежащих на некотором расстоянии от них. Воистину, Семеро этого не заслуживали. Он бывал в Великой септе несколько раз в жизни, в основном на пышных торжествах по случаю именин членов королевской семьи и на службах в дни святых праздников, которые в ней проводились. Однако больше, чем ритуалы и проповеди верховного септона, его впечатлило само здание. Джон неизбежно задавался вопросом, будет ли когда-нибудь восстановлена Великая септа. Возможно, так и будет. Ведь резиденция верховного септона находилась в Королевской Гавани, даже в той самой септе, а значит, этот город был не только центром всей мирской власти в королевстве, но и центром Веры Семерых. Однако, возможно, что Великая септа не будет восстановлена. В последнее время, как знал Джон, на улицах города можно было увидеть всё больше и больше красных жрецов, а в ночи горело всё больше и больше костров. Так что, возможно, Звёздная септа в Староместе снова станет центром Веры в Семерых, как это было до Завоевания Эйгона триста лет назад. Нет, это невозможно, — укорил он себя. — Это было бы похоже на отступление, на бегство от красного бога из Эссоса. Это было бы признаком слабости. Нет, Семеро не станут тайно и тихо исчезать из Королевской Гавани. Скорее всего, конфликты обострятся. Сначала последователи Семерых уладят спор двух — а может, и трёх — верховных септонов. Скорее всего, кровавым путем. А затем, независимо от того, кто из верховных септонов останется, последователи Семерых начнут разбираться с красными жрецами и всеми новообращенными в Королевской Гавани. Джон не сомневался, что тогда прольётся ещё больше крови. Он читал о том, что в Староместе уже давно стоит красный храм Р'глора, и уже примерно пару десятилетий такой же стоял и Солнечном Копье. Как долго Вера будет терпеть подобное соседство, Джон не знал. Восстановление Великой септы станет сигналом. Это будет важно, — подумал он, когда они свернули на улицу Сестёр. — Огонь, священный элемент красного бога, разрушил Великую септу, и всё же Семеро восстанут из пепла того самого пламени. Да, они отстроят Великую Септу Бейлора. Можно не сомневаться. Он знал, что до сих пор Корона не предпринимала никаких усилий в этом направлении. Неудивительно, ведь Железному Трону было о чём беспокоиться, помимо сгоревших храмов, каким бы огромными и важными они ни были. Тем не менее у останков Великой септы уже некоторое время наблюдалась кипучая деятельность. Целая армия добровольцев, в основном горожане Королевской Гавани и окрестных земель, день за днём расчищала обугленные обломки, вылавливала из-под завалов всё ценное и сортировала строительный материал, который можно было бы использовать для восстановления Великой септы, собирая его в большие кучи на том месте, где когда-то находился передний двор Великой септы: от крупных блоков песчаника и плит мрамора до осколков витражного свинцового стекла и даже отдельных железных гвоздей, вытащенных из обугленных деревянных балок. У подножия холма Рейнис они повернули налево, пересекли путь Пастыря, а затем, у небольшого рынка за последним подножием холма, свернули направо, на Хлебную улицу. Проехав немного, Джон нашел дорогу, которую искал, — дорогу Святых Титек, бывшую Ячменную и Ржаную. — Сир Джон, мне кажется, что это не та часть города, куда нам стоит заходить, — сказал сир Дикон. Дорога Святых Титек, утыканная справа и слева септами и храмами, дешёвыми тавернами и столь же дешёвыми борделями, была противоречива сама по себе. Нигде в Королевской Гавани, а значит, и во всех Семи Королевствах нельзя было найти больше молящихся и громко проповедующих септ и септонов, нигде не было столько пьяниц и шлюх, столько настоящей или притворной святости и столько разврата в одном месте. Джон задумался, что подумала бы о нём Арья, если бы увидела его сейчас здесь. Он ведь никогда не посещал ни одного из расположенных здесь борделей и вряд ли когда-нибудь посетит. И всё же это была не та улица, где молодой человек хорошего происхождения должен был показываться. Какая удача, что я на самом деле не очень хорошего происхождения, — подумал Джон и не смог сдержать ухмылку. И все же Эгг, их друзья и Джон всегда любили бывать здесь — с тех самых пор, как они стали достаточно взрослыми, чтобы покидать Красный Замок и чтобы им подавали эль, вино и прочее без лишних вопросов. Джон, как и Хендри с Даманом, Эйдином, Арроном, Майлом и Корбаном, могли в любой момент покинуть Красный Замок и, облачившись в не слишком благородные одеяния, становились никем иными, как сыновьями рыцарей, купцов из какого-нибудь королевства или ещё какой-нибудь истории, которую они придумывали, чтобы скрыть, кем они были на самом деле, Эггу с его серебристо-белыми волосами всегда было трудно хотя бы на время скрыться от шума и суеты королевского двора. Однако здесь ему это удавалось, причём почти так же легко, как и всем остальным. Здесь никто не спрашивал, кто он и откуда, если только у него было достаточно монет, чтобы заплатить за вино и эль. И даже для Эгга, наследного принца Семи Королевств, бледной отговорки, что он Уотерс с Драконьего Камня или Дрифтмарка, было достаточно, чтобы затеряться в толпе. — Поверьте мне, сир, — сказал Джон. — Я знаю, что все это выглядит довольно сомнительно, но здесь есть всевозможные таверны и трактиры, как очень плохие, так и отличные. Мы точно не зайдем туда, где нам воткнут нож в спину. — Я доверяю вам, сир Джон, — почти торжественным тоном объявил сир Дикон. — Пожалуйста, скажите, что мою сестру не держали где-то здесь, — прошептал сир Байрант. — Простите? — спросил Джон. — О, неважно, — отмахнулся сир Байрант. Джон ещё мгновение смотрел на него с недоумением, но потом отмахнулся. Если бы сир Байрант хотел, чтобы Джон знал, в чём дело, он бы непременно дал ему знать. Найти Хендри, Майла, Аррона и Корбана было несложно. Между дешёвыми тавернами и кишащими клопами борделями было не так уж много хороших таверн и борделей. Уже издалека Джон разглядел деревянную вывеску над широкой входной дверью, богато раскрашенную в яркие цвета и изображавшую гордый вяз, на фоне которого, словно любовник, прижималась совершенно обнаженная девушка с белокурыми волосами и нелепо полными грудями. Между дешёвыми питейными заведениями как полная луна в ночном небе между бледными звездами сияла "Вязовый Восторг" — лучшее заведение на дороге Святых Титек, если только вам нужны не шлюхи. Джон повёл свою кобылу в охраняемую конюшню за таверной, сир Дикон и сир Байрант последовали его примеру. Затем они вместе вошли внутрь. В таверне было жарко и душно, пахло крепким элем, ещё более крепким вином, душистой водой девушек, спешащих по таверне с полными и пустыми чарками, потом мужчин, любующихся этими самыми девушками, и слишком большим количеством кислолиста, что жевали и сплёвывали в чаши повсюду. В одном из углов сидел менестрель, игравший Бочонок Эля немного не в такт лютне. Но как бы ни была искажена мелодия лютни, голос мужчины компенсировал это. Он звучал хорошо, и люди рядом с ним старательно подпевали. Моему о... Лорду Роберту понравилось бы, — подумал Джон. — Это его любимая песня. В этот момент Джон уже услышал, как кто-то зовет его по имени. Майл, Хендри, Аррон и Корбан сидели за одним из больших столов в задней части Вязового Восторга. Судя по всему, они заметили Джона, как только он вошёл в зал. Судя по раскрасневшимся щекам друзей, они сидели здесь уже давно. Даже если бы Джона подвело зрение, это можно было понять по тому, как громко и невнятно они называли его имя через всю таверну. С таким же успехом они могли позвать каких-нибудь Тома или Джейн. Они уже выпили по меньшей мере две или три кружки эля. На вкус Джона, было ещё слишком рано для такого количества эля, но не успели они с Байрантом, Диконом присоединиться к его друзьям за столом, как перед ними чудесным образом появились кружки с глубоким черным элем. Первую порцию они выпили за Дамана и Эйдин, оставшихся за Стеной и погибших смертью героя. Никто из них не хотел говорить о том, что там произошло и что вскоре их всех ждёт. Джон был рад видеть своих друзей здесь, в Королевской Гавани. Корбан был единственным сыном своего лорда-отца, и пока тот плавал со своими кораблями в составе Королевского флота, Корбан оставался здесь. Хендри был первым из двух сыновей лорда Уильяма Мутона из Девичьего Пруда и находился в Королевской Гавани только потому, что его лорд-отец не успел вовремя ответить на призыв короля Рейгара и собрать свою армию для похода на Долину Аррен. А Майл... Джон понятия не имел, почему Майл Мэннинг до сих пор здесь. Впрочем, спросить ничего не стоило. Однако прежде чем Майл успел ответить, Хендри уже проговорился. — Наш добрый Майл, — проговорил Хендри, обнимая Майла и наклоняясь вперед над столом так, что чуть не опрокинул стоявшие на нем бокалы, — женился, Джон. Разве ты не знал? — Что? Женился? Нет, я не знал. На ком? — На Элеоноре. — Элеоноре? Что за Элеонора? — Моя сестра, Джон, моя сестра, — закричал Хендри, да так громко, что его наверняка услышала вся таверна. — Моя прекрасная сестра. Дева тринадцати именин. Слишком хороша для него. Но так порешал отец. Обидишь её, — обратился он к Майлу, ткнув пальцем в кончик его носа, — убью. Уяснил? Я тебя убью, дружище. Мой дорогой братишка. — Братишка, — воскликнул Майл, широко улыбаясь. — Братишка, — ответил Хендри, теперь тоже ухмыляясь. Джон уже собирался поздравить друга и высказать свои наилучшие пожелания, но в данный момент Майл и Хендри уже упали друг другу в объятия как давно потерянные братья. Значит, Майл Мэннинг теперь был женат на леди Элеоноре, сестре Хендри Мутона. Джон был раздосадован тем, что не знал об этом. И всё же... разве у Майла не было кого-то ещё? Да, он был уверен. У Майла была другая любовь. Джон пытался вспомнить, но имя никак не приходило ему на ум. Если она всё ещё была в жизни Майла до недавнего времени, то, очевидно, он быстро преодолел своё горе от того, что ему пришлось жениться на другой. Вдовствующая леди Чамберс, — пришло ему в голову. — Леди Дания Чамберс. Он бросил короткий взгляд на двух своих друзей и подумал, не расспросить ли Майла о леди Чамберс. Но, заметив, что они уже очень открыто и, по мнению Джона, весьма неуместно обсуждают как достоинства, так и недостатки леди Элеоноры и её ещё юного возраста, он решил этого не делать. Ему не хотелось ввязываться в этот разговор, хотя бы потому, что тогда эта тема обязательно перетечёт на Арью. И чем грязнее станут эти разговоры, тем выше будет риск, что их дружба на этом завершится. — Жаль, Эйгона нет с нами, — сказал Корбан. — Разве ему не хочется выпить? Ты ведь звал его, Джон? — Эйгон заботится о своей сестре, — быстро сказал Джон. Он не спрашивал его, но знал, что Эгг всё равно бы не приехал. Пока Рей окончательно не оправится, он не позволит себе никаких отлучек и уж точно не станет напиваться с ними в городе. — Честно говоря, я рад, что его здесь нет, — внезапно сказал Майл, так тихо, что все услышали его только потому, что последняя песня менестреля "Бесса из харчевни" только что закончилась. — Это ещё почему? — спросил Хендри. — Ты серьёзно? Ну, из-за... из-за железных людей. — Ты железнорождённый? — спросил Дикон Тарли. Джон услышал, как тот начал слегка пригублять. Очевидно, он не был большим выпивохой. — Нет, конечно, нет, но... одна только мысль о том, что сделал Эйгон, наш Эйгон, пугает меня. Что, если в следующий раз какой-нибудь лорд из Королевских или, может быть, Речных земель восстанет против Короны? Он и тогда спалит все города и замки? — Глупости, — отругал его Хендри. — Дело было не в восстании, а в том, что они украли принцессу Рейнис. Вот тогда-то он и вышел из себя. — Вышел из себя, — фыркнул Майл. — Если ты будешь выебываться, а я дам тебе по морде, значит, я вышел из себя. Но я тогда не буду целыми днями или неделями летать от острова к острову и сжигать каждого встречного. — Всё было не так, — возразил Джон, — Эйгон… — Железные люди похитили его сестру, принцессу Рейнис, — вмешался Байрант. — Принц Эйгон сделал всё, что считал необходимым, чтобы вернуть её и сделать так, чтобы железные люди больше не смели поднять на неё руку. — Да как они теперь смогут? Не осталось ни одного железного человека, что хоть пальцем бы её тронул, — рассмеялся Хендри. — И всё же принцесса Рейнис — не только сестра Эйгона, но и его невеста. Если бы он был помолвлен с моей сестрой, и кто-то украл бы её, я бы точно пожелал, чтобы Эйгон отправился искать её с тем же рвением. — Думайте что хотите, а я не буду по ним скучать, — сказал Корбан. — По железным людям. Моя семья за многие века потеряла слишком много хороших людей и кораблей из-за этих животных, чтобы я мог пролить по ним хоть одну слезинку. — Может, лучше поговорим о чём-нибудь радостном и выпьем ещё? — спросил Дикон, прежде чем кто-то из них успел сказать что-то еще об Эйгоне или железных людях. Им не составило труда прийти к согласию. Следующую порцию они выпили за Майла и его новобрачную, леди Элеонору, и хотя Байрант колебался — Джон ожидал, что колебаться или отказываться от эля будет Дикон, но тогда именно Байрант не желал пить больше, — он всё-таки взял кружку и опустошил её в два глотка. Джону было хорошо. Он был дома, пил, смеялся, и с ним были его друзья. Большинство из них, во всяком случае. По крайней мере, сейчас его друзья всё ещё находились в Королевской Гавани. Однако все трое скоро уедут, им придется присоединиться ко всем остальным, как только снова король снова созовёт все Семь Королевств на Стену защищать царство людей от Иных. Они с Эггом тоже вернутся на Стену и снова продолжат борьбу с белыми ходоками и их мертвецами. Джон всё ещё чувствовал себя глупо, даже думая об этом, хотя и знал, что это правда. На третий тост они выпили за Дикона. Нет, за сира Дикона. Щёки сира Дикона уже раскраснелись, когда он, всё ещё держа в руке свой полупустой бокал, предложил им заказать ещё по одной. Сир Байрант отказался, однако на этот раз решительно, и Джон согласился с ним. Заставить сира Дикона не покупать себе ещё по одной-две, покинуть таверну и вернуться в Красный Замок оказалось делом нелёгким. Очевидно, сир Дикон пристрастился к чёрному элю. Наконец, спустя почти четверть часа, только мягкие уговоры сира Байранта, щёки которого уже раскраснелись, а язык был тяжёлым как свинец и медлительным как гребная лодка на суше, убедили сира Дикона вернуться с ними. Майл и Корбан возражали, пока Байрант, Дикон и Джон готовились к отъезду — Хендри уже давно заснул, уткнувшись лицом в лужицу эля на столе перед ним, — но переубедить их было уже невозможно. Когда вскоре они вышли из Вязового Восторга уже начало темнеть. Солнце низко висело над горизонтом и светилось насыщенным красным цветом. Джон был поражён. Как долго они там просидели? Ведь они выпили всего три кружки эля. Три больших, крепких, глубоких кружки чёрного эля, но все же только три. Теперь им больше нельзя было терять времени, если они хотели успеть вернуться в Красный Замок до наступления темноты. После того как они уговорили сира Дикона поехать с ними, им всем пришлось столкнуться с необходимостью снова сесть на лошадей и, что ещё важнее, усидеть на них. — Мне не нужна помощь, сиры. Я могу ездить верхом даже во сне, — гордо и громко объявил сир Дикон после того, как Джон и сир Байрант со всей силы впихнули его в седло, а он, не продержавшись и удара сердца, выскользнул из-под лошади и шлёпнулся на землю. — Если бы он спал, было бы легче, — сказал Джон сиру Байранту. Тот с ухмылкой согласился. Однако со второй попытки им удалось посадить сира Дикона на лошадь. Сир Байрант без труда сел на свою, а Джону потребовалось целых три попытки, чтобы забраться в седло. Первые два раза Длинный Коготь попадал ему между ног, и он едва не упал на землю, словно ребенок, только что научившийся ходить. Только с третьего раза Джону удалось взобраться на лошадь без меча. Ему стало бы стыдно, если бы он не почувствовал меч у своего бедра. От мысли, что он мог забыть этот незаменимый клинок за чаркой эля в какой-нибудь таверне, по позвоночнику пробежала дрожь. Я не должен больше брать с собой Длинный Коготь, если только он действительно мне не понадобится, — решил он. — Для таких походов хватит и обычного меча из обычной стали. Возвращение в Красный Замок заняло свыше двух часов — вдвое больше, чем обычно занимала дорога туда. Несколько раз им приходилось останавливаться, чтобы облегчиться, один раз они свернули не туда и почти четверть часа ехали в сторону Речных ворот, а не Красного Замка, один раз сир Дикон снова упал с лошади, и Байранту с Джоном пришлось поднимать его обратно в седло, да и в целом они ехали на своих лошадях довольно медленным ходом. Сир Байрант опасается, как бы сира Дикона не стошнило, если они слишком сильно погонят лошадей. Когда они наконец добрались до главных ворот Красного Замка, мало того что уже наступила глубокая тёмная ночь, так ещё и ворота оказались заперты. Они сошли с лошадей и встали прямо перед массивными воротами. Золотой плащ, выглянувший через маленький проём в ответ на их стук в ворота, выглядел не слишком довольным, увидев их. — Я знаю, что мы опоздали, но... — начал было Джон, но не договорил. — Пошёл вон, алкаш, — огрызнулся золотой плащ. — Я — рыцарь, — громко заявил сир Дикон таким тоном, словно сам только что вспомнил об этом. — Да, а я — долбанная королева. А теперь съебались, пока я не проделал вам пару лишних дырок. Дверца с грохотом захлопнулась, и Джон услышал, как с другой стороны задвигался тяжёлый железный засов. Джон протиснулся мимо сира Дикона и снова стал колотить в ворота. Прошло мгновение, и дверца снова открылась. — Я сказал вам проваливать, иначе… — Я сир Байрант Гарлаген, — начал сир Байрант твёрдым голосом, и Джон удивился, как хорошо ему удавалось подавлять свою невнятность, — сын лорда Тремонда Гаргалена, наследник Соленого Берега, племянник сира Артура Дейна, Меча Зари. — А я — сир Джон Сноу, — сказал Джон, отодвигая сира Дикона чуть в сторону, чтобы тот не начал снова заявлять о своём рыцарском титуле, — побочный сын короля Рейгара Таргариена, всадник Вейгара, и вы сейчас откроете нам эти ворота. Золотой плащ некоторое время с сомнением смотрел на них. Затем он, казалось, узнал их, и глаза его расширились от потрясения. Он быстро захлопнул дверцу в глазном проёме, снова задвинул засов, и через мгновение Джон услышал, как открываются несколько ещё более тяжёлых засовов перед калиткой. Затем калитка распахнулась, и к ним вышли сразу несколько золотых плащей, один из которых был тем самым человеком, угрожавшим проделать им лишних дырок. — Прошу простить за недоразумение, милорды, — сказал тот. — Пожалуйста, пройдите внутрь. Мы позаботимся о лошадях. Как мужчины собирались позаботиться о своих лошадях здесь, перед закрытыми главными воротами Красного Замка, Джон не знал. Через калитку им точно не удастся завести зверей. Однако он выпил слишком много эля, чтобы беспокоиться об этом. Он проводил сира Дикона и сира Байранта до входа в Девичий Склеп, где их встретили люди Тарли и проводили внутрь. Они попрощались друг с другом, после чего Джон отправился обратно в твердыню Мейгора. Он хотел бы навестить Арью, но, во-первых, было уже так поздно, что она наверняка уже спала, а во-вторых, без сира Дикона и сира Байранта, его блуждание по Девичьему Склепу в такой час было бы подозрительным. Все знали, что Джону отвели покои в твердыне Мейгора, а потому ему действительно нечего было делать в Девичьем Склепе, особенно после наступления темноты. Во всяком случае, ничего пристойного. Джон не сомневался, что весь Красный Замок и даже все уличные коты в Королевской Гавани знали о нём с Арьей. Однако усугублять ситуацию и ещё больше портить репутацию Арьи он не хотел. Вместо этого он вернулся в твердыню Мейгора. Конечно, в этот час главные ворота крепости тоже были закрыты и заперты, но разводной мост, к счастью, был ещё опущен, и люди, охранявшие вход, сразу узнали Джона. Они поприветствовали его, открыли калитку в одной из широких круглых башен, охранявших вход в твердыню Мейгора, и пропустили внутрь. Он быстрыми шагами пошёл по тёмным коридорам, тускло освещённым светом луны и звёзд сквозь высокие окна из хрусталя. Но и слабого света было достаточно, чтобы Джон мог спокойно найти дорогу. Он хорошо знал этот замок. Только когда он свернул в последний коридор и увидел стоящего в его конце сира Джонотора Дэрри, до него дошло, что, сам того не желая и даже не задумываясь, ноги привели его не к собственным покоям, а к покоям Рейнис. Джон остановился. Он хотел было развернуться и немедленно уйти, но сир Джонотор, конечно же, уже видел его. — Я не уверен, что принцесса Рейнис, принц Эйгон и леди Аллара ещё не спят, сир Джон, — обратился рыцарь к Джону, — но я могу спросить, если вы всё ещё хотите их увидеть. — Нет, — быстро сказал Джон. — Нет, спасибо. Я не хочу их беспокоить. Должно быть, я потерял счёт времени. Спокойной ночи, сир. — Спокойной ночи, — сказал сир Джонотор. Затем Джон повернулся и ушёл. Ему снова захотелось пойти в свои покои, он даже сделал это, но когда Джон встал перед дверью своих покоев, ему не удалось войти. Почему-то сейчас ему не хотелось спать. Он задумался, куда бы ему пойти вместо этого. В этот час королевская библиотека была бы в полном его распоряжении, но ему не хотелось читать книгу. На кухне можно было бы перекусить, остатками ужина, но голоден он тоже не был. Чёрный эль был достаточно сытным. Тогда он понял, где ему будет удобно. Джон отыскал ближайшую лестницу и поднялся на верхний этаж твердыни Мейгора. Он прошёл на юго-запад по коридору, по которому шёл, до самого конца, нашёл там ещё одну дверь, низкую, но тяжелую, из тёмного дуба и обитую широкими полосами железа, и распахнул её. Такие двери были повсюду на внешних стенах замка Мейгора, и, строго говоря, они всегда должны были быть заперты. Однако на этой двери замок был сломан, как выяснили Эгг и Джон почти десять лет назад, и, видимо, даже спустя столько лет никто так и не удосужился починить дверь. За дверью находилась еще одна узкая, плотно прилегающая лестница. Джон поднялся по ней, пока, обогнув три ступеньки, не оказался перед другой дверью. Она была немного ниже и сделана из ещё более толстого дерева, утыканного ещё более тяжёлыми железными полосами. Единственной защитой этой двери была задвижка, которую Джон с усилием и громким лязгом отодвинул. Он широко распахнул дверь, пока она не прошла определенный рубеж и под собственным весом не уперлась в стену позади неё. Там она и оставалась, пока Джон снова не захлопывал её. Как бы тяжела ни была дверь, прибрежный ветер с залива Черноводной не мог заставить её снова захлопнуться. Для этого понадобился бы небольшой шторм. Джон вышел через дверь, которая привела его в одно из многочисленных вороньих гнёзд, со всех сторон ограждавших твердыню Мейгора и расположенный под ним Красный Замок. Однако это воронье гнездо обычно оставалось пустым, и лучники и арбалетчики на нём появлялись только тогда, когда на Красный Замок нападали. Однако на них никто не нападал. Так что, к счастью, Джон был один. Он шагнул к краю парапета и облокотился на него. Вид на высокие стены Красного Замка и широкие круглые башни, украшенные остроконечными железными коронами, словно головы каменных королей, бдящих вместе над своим спящим королевством, на Королевскую Гавань, как никогда, внушал благоговение. Город спал, укутанный в плащ тьмы, и всё же... все же город не спал. Этот город никогда по-настоящему не спал, как знал Джон. Где-то мужчины всё ещё сидели в тавернах, ели и пили, пели и пировали или развлекались со шлюхами, как и каждую ночь. В порту, освещённому бесчисленными лампами и факелами, свечами и огнеными чашами, матросы и докеры всё ещё были заняты разгрузкой грузов с последних кораблей, успевших войти в гавань до наступления сумерек, а на другом берегу, в новом порту, уже давно воцарилась мёртвая тишина. Жизнь там возобновится только завтра с рассветом. Тогда в песчаные берега Чёрноводной реки снова будут вбиты причалы для тяжёлых торговых судов, возведены склады и торговые посты, построены грузовые краны и проложены каменные дороги. На высоких стенах, опоясывающих город, Джон видел солдат в золотых плащах, освещённых отблесками масляных ламп в их руках, а в городе под ними сияло множество самых разных огней. Подобно звёздам, отражающимся в чёрных водах ночного моря, костры сияли повсюду в городе, красные и жёлтые пятна в океане глубокого чёрного цвета. На площадях и перекрестках улиц, во дворах между домами — как богатых купцов, так и самых бедных горожан — горели костры, отгоняющие ужасы ночи. В городе не хватало красных жрецов, чтобы стоять у каждого из этих костров и молиться вместе с людьми, как знал Джон, ведь каждую ночь костров становилось больше, чем накануне. Поэтому люди молились в одиночку, умоляя нового бога о помощи и защите от всего, что придёт с холодного севера. Вот уже несколько десятилетий красные жрецы находились в Королевской Гавани, но всё это время были скорее диковинкой. Нечто, на что можно было смотреть, показывать пальцем и над чем можно было посмеяться за элем или кубком вина. Но теперь отрубленная голова нежити, которую Эгг принёс с собой из-за Стены, всё изменила. Сейчас голова была мертва, мертва и безжизненна, как и должно быть. Но до того... Пока голова ещё была наполнена своей нечестивой, отвратительной жизнью, королева Элия позаботилась о том, чтобы не только лорды и рыцари Красного Замка могли увидеть этот ужас, но и открыла ворота Красного замка для всего города, чтобы каждый мужчина и каждая женщина в Королевской Гавани могли воочию увидеть, что их вскоре ожидает. Многие приняли это за фокус или одну из тех иллюзий, которые странствующие артисты иногда устраивали для детей высоких лордов, чтобы заработать ещё несколько монет. Многие, однако, увидели правду, и то, что они увидели, напугало их до глубины души. Вера в Семерых не нашла ответа на эту угрозу в глазах многих, и люди стали искать и находить другой источник спасения. Джон глубоко вздохнул. Воздух был свежим, почти холодным, и всё же он чувствовал запах дыма от костров по всему городу. Но, возможно, ему просто показалось, потому что он находился так высоко над всем и всеми. Джон любил это место с того самого момента, как Эгг впервые привёл его сюда. Это воронье гнездо служило Эггу и Джону убежищем на протяжении многих лет, ещё с тех пор, когда они были слишком молоды, чтобы тайком покидать Красный Замок. Именно здесь они впервые напились вместе, выпив отвратительного вина из Речных земель, от которого так першило в горле, что оба поклялись никогда больше не пить подобного. Спустя час тот бурдюк опустел. Они отлично провели вечер, много смеялись, а потом заснули в вороньем гнезде и вернулись в свои покои только на следующее утро, когда весь Красный Замок уже стоял на ушах из-за пропавшего кронпринца. Вспомнив об этом, Джон улыбнулся. Это было приятное воспоминание из того времени, когда мир был намного меньше и намного проще. Джон вздрогнул от неожиданности, когда вдруг почувствовал, как что-то коснулось его плеча. Он резко повернул голову. Это был пузатый мех, который Эйгон с улыбкой протягивал ему. Джон ухмыльнулся, затем принял бурдюк и вытащил маленькую пробку. — Арборское золотое? — Если бы, — рассмеялся Эгг. — Я уже напился эля. Не знаю, стоит ли мне теперь пить вино. — Пей, — сказал Эгг тоном, не терпящим возражений. И Джон выпил. Это было дорнийское красное. Не такое плохое, как вино многолетней давности, но и не совсем по вкусу Джону. Джон передал бурдюк обратно Эггу, и тот тоже сделал глубокий глоток. — Как ты узнал, что я здесь? — Сир Джонотор сказал, что ты проходил мимо покоев Рей, — пожал плечами Эгг. — Я отправился в твои покои, но не нашел тебя там. Значит, ты можешь быть только в двух местах. Здесь или с Арьей, но, если последнее, то я бы не хотел вас беспокоить. Поэтому я пришёл сюда. И снова Джон рассмеялся. Эйгон встал рядом с ним, держа в руке бурдюк с вином, и они вместе некоторое время молча смотрели на город. — Как она? — спросил Джон. — Ну, она больше не просыпается с криками. — его голос был тверд. — Большую часть времени она в порядке. Настолько в порядке, что я иногда почти забываю, что эти мрази с ней сделали. А потом у неё снова начинаются эти... приступы. Иногда всего на миг, иногда на целый час. — И как долго, по-твоему, это... ну... — Я не знаю. Всё может закончиться завтра. А может продолжаться ещё месяц. — Эгг вздохнул. — Красный жрец Торос немного знает о том, что они сделали с Рей. Он считает, что всё будет хорошо, что ей достаточно один раз переступить какую-то черту в своём сознании, и всё закончится одним махом. По его словам, это может произойти очень неожиданно, в одночасье. Я не знаю, верить ли этому. Эйгон снова выпил, затем протянул бурдюк Джону. Джон заколебался, но затем взял и тоже выпил. Сначала маленький глоток, потом чуть больше. Похоже, мне уйти раньше, чем опустеет этот бурдюк, — подумал он. — Придётся смириться с судьбой. — Слышал, ты встречался с парнями в городе, — сказал Эйгон.  Откуда он знает?  — Как они? — Пока всё хорошо. Майл женился, ты знал? — Нет, на ком? На своей ненаглядной вдовушке? — Леди Дания Чемберс? Нет, не на ней. На молодой сестре Хендри, леди Элеоноре. Эйгон сделал еще один глоток вина. Было очевидно, что того на самом совсем не волновало, что, что сейчас происходило внутри стен Красного Замка и за его пределами. Джон не мог его в этом винить. — Они спрашивали о тебе, — сказал Джон. Это было не совсем правдой, но Джон решил, что не стоит говорить об этом в лицо своему лучшему другу и брату. Эйгон кивнул, но ничего не ответил. Похоже, его это тоже не волновало. Они снова некоторое время молчали, по очереди отпивая из бокала вино и глядя на темный город, где горели маленькие светящиеся костры. Ночь была прохладной и тихой. — А ты как? — спросил наконец Джон, когда бурдюк был уже более чем наполовину пуст. Эйгон посмотрел на него, и лунный свет заставил его фиолетовые глаза сверкать как драгоценные камни в отблесках огня. Затем он нахмурился, словно не понимая, к чему клонит Джон. — Из-за всего, что случилось, я имею в виду. Из-за железных людей, — сказал Джон, его голос становился мягче с каждым словом. — Я имею в виду, что ты... ты… — Все в порядке, брат. Я знаю, что я сделал. Я убил тысячи, десятки тысяч человек, одних быстро и безболезненно, других... не так быстро. И знаешь, что я чувствую сейчас, когда вспоминаю всё это? Вину? Раскаяние? — Что? — Ничего. Совсем ничего, — сказал Эйгон, снова пожав плечами. Его голос был твёрд. — Я вообще ничего не чувствую. Мне всё равно. Разве это делает меня плохим человеком? — Джон хотел ответить, но не решился. Однако в следующее мгновение Эйгон, не дожидаясь ответа, уже говорил дальше. — Наверное, да, но если такую цену я должен был заплатить за возвращение моей Рей, так тому и быть. Мёртвые железные люди не доставляют мне бессонных ночей, Джон, ни в малейшей степени. Джон замер. Он ожидал многого: каких-то извинений, того, что Эйгон изольёт перед ним свое сердце, возможно, даже того, что он начнет плакать, даст волю слезам, и тогда Джону придется его утешать. Этого, однако, он не ожидал. — Это не тот ответ, на который ты рассчитывал, да? Я могу понять, если это пугает или даже вызывает у тебя омерзение, — продолжил Эйгон. — Так что если ть предпочтёшь держаться от меня подальше, я всё пойму. Джон нахмурил брови. — Нет, я не хочу этого, — быстро сказал Джон, как можно твёрже. Он мог только надеяться, что это правда. — Ты мой брат, и всё, что ты сделал, ты сделал для нашей сестры. — И снова он мог только надеяться, что это тоже правда. Эйгон смотрел на него с выражением, которое Джон не мог прочесть. Затем брат кивнул, на его губах появилась слабая улыбка, он подошёл к нему и заключил в объятия. Джон ответил на объятия. Оно было тесным, крепким и по-настоящему приятным. Они обнимали друг друга какое-то время, Джон не знал, сколько именно. Затем они оторвались друг от друга и вновь обратились к виду на спящий город. Они выпили ещё немного вина, но так и не заговорили. — Имя уже подобрал? — внезапно спросил Эйгон. Вопрос прозвучал так неожиданно, что Джону потребовалось несколько мгновений, чтобы дать ему осмыслить его. — Имя? Кому? — Своему новому дому, конечно, — сказал Эйгон и рассмеялся. Было приятно слышать его смех. — Нет, — ответил Джон и сделал ещё один глоток вина. Это было удивительно, но теперь оно уже не казалось таким плохим на вкус. — Нет, даже не пробовал. Не вижу в этом нужды. Я ничего не слышал от Его Величества, а королева Элия не давала мне никаких обещаний. Она только сказала, что... Джон прервался, когда Эйгон вдруг разразился громким хохотом. Джон снова нахмурился, не понимая, что это значит. Эйгону потребовалось мгновение, чтобы взять смех под контроль и снова заговорить. — О Джон, мой дорогой, маленький, наивный братец, — сказал он, всё ещё тяжело дыша. — Конечно, моя мать дала тебе обещание. Возможно, не прямо, но достаточно ясно. Ты уже сделал более чем достаточно, чтобы заслужить титул лорда. Ты помог взять Штормовой Предел, Джон. Отцу осталось лишь решить какой замок тебе достанется. В любом случае тебе следует подумать о новой фамилии. Скоро, Джон, ты перестанешь быть просто сиром и уж точно не Сноу. Скоро ты станешь лордом. Лорд Джон Какой-то-Там из замка Какого-то-Там. Джон почувствовал, как сердце начало биться в груди всё сильнее и сильнее. Разумеется, всё это было не ново, и всё же Джону казалось, что ему рассказывают обо всём этом впервые. В каком-то смысле так оно и было. Да, королева Элия дала ему представление о будущем, которое может его ожидать, но при этом ничего не обещала. Однако Эйгон не удержался от этого. Он дал ему это обещание, и, хотя Эйгон не был королём, Джон знал, что всегда сможет на него положиться. — Тогда, — наконец начал он хриплым голосом, — пора и правда подумать над именем.