О королях и бастардах

Рейнис сонно открыла глаза. Сначала она не поняла, что её разбудило. Свежий ветерок, проникающий через одно из окон, солнечный свет на лице, подкрашенный и витражным стеклом высоких окон на восточной стороне её покоев, или, может быть, едва заметное прикосновение? Рейнис сначала повернула голову в одну сторону. На неё смотрели два великолепных пурпурных глаза. — Доброе утро, — мягким шёпотом произнесла Аллара. На её губах играла слабая, но чарующая улыбка. На Алларе было спальное платье из серебристого шёлка, которое Рейнис подарила ей около года назад. Оно свободно сидело на её стройном теле и в то же время достаточно прикрывало его, чтобы не выглядеть слишком непристойно в постели с Эггом. Где же был Эгг? Его не было здесь, в её постели. Иначе она бы почувствовала его присутствие. — Как ты? Рейнис хотела ответить быстро, но заколебалась. Аллара и Эгг задавали ей этот вопрос каждое утро в последнее время. По крайней мере, каждое утро, что она могла вспомнить. К счастью, в последнее время их становилось всё больше и больше. И она всегда давала один и тот же ответ, всегда говорила, что с ней всё в порядке. Она дома, наконец-то снова дома, в безопасности и рядом с теми, кого любила. И всё же это было ложью. В тот момент эта слишком знакомая ложь едва не повторилась на её губах. Однако в последний момент она сдержалась. Не то чтобы она хотела напугать Аллару, но… Она почему-то знала, что сначала ей нужно немного подумать. Она прислушалась к себе, глубоко внутри себя, ища монстра, который всегда был с ней с момента пленения, в её голове и в её сердце. Иногда она чувствовала его так ясно, так близко, словно оно дышало ей в затылок, горячо и угрожающе, иногда оно скрывалось от неё до последнего момента. Иногда это существо громко и ужасно смеялось над ней, иногда таилось глубоко в тени, ожидая своего шанса схватить её и утащить за край обрыва в глубину. Но оно никогда не исчезало полностью. Оно всегда было рядом. Рейнис боялась этого чудовища, этой тени в её сознании и обрыва, с которого оно сбросит её в ужасную, кошмарную глубину смятения и отчаяния. И вот оно появилось. Словно колючая веревка вокруг её горла, монстр, казалось, перекрыл ей доступ к воздуху. Ей стало трудно дышать, и в глубине сознания она услышала его отвратительный, горловой смех. Чудовище утянуло её за собой, прочь от Аллары, от Красного Замка и её дома, как можно дальше. — Нет, нет, — сказала она. Ей хотелось плакать, но она не могла. — Нет, пожалуйста, не надо. Только не снова. Нет. Аллара исчезла, и она оказалась на борту корабля. Она стояла на палубе и смотрела на открытое море. Солёный ветер трепал её волосы. Она узнала корабль. Это была "Королева Рейлла", военный корабль, названный её отцом в честь бабушки. На этом корабле она вместе с матерью отправилась в Дорн тем летом много лет назад. Рейнис оглядела себя, посмотрела на плоскую грудь, на маленькие сапожки, выглядывающие из-под платья. Детские сапожки, выглядывающие из-под детского платья, прикрывающего детское тело. Да, она помнила то лето и то путешествие, даже то платье и те сапожки. Ей было десять именин от роду, и она так гордилась своими новыми сапожками. Из кожи лани, которую отец лично подстрелил. — Надеюсь, вы подарите мне свой танец, моя принцесса, — внезапно услышала она голос мужчины за спиной. — Как только мы прибудем в Солнечное Копьё, вас встретят пиром, и, конечно, молодые люди выстроятся в очередь за этой честью. Но я надеюсь, что к тому времени вы не забудете обо мне. Рейнис повернулась и посмотрела в смеющееся лицо сира Эдмунда Амброуза. Рыцарь часто бывал при королевском дворе в те дни, вспомнила она, и каким-то образом даже смог пристроиться это путешествие в Дорн. Однако она помнила и другое. Этот человек всегда был близок к ней, был добр и вежлив, веселил её. Она обещала ему танец здесь, на борту Королевы Рейллы, даже первый танец за вечер. Однако до этого так и не дошло. Когда её мать узнала об этом, она приказала исключить сира Эдмунда из своей свиты и отправить обратно в Простор. Рейнис лишь много позже поняла, что этот человек, почти ровесник её отца, пытался ухаживать за ней. — Нет, я не думаю, что захочу танцевать с вами, — сказала Рейнис. Она посмотрела на мужчину, что был намного выше её самой, намного выше ребёнка, перед которым стоял. — Прекрасно, — засиял сир Эдмунд, — вы увидите, что я уже неплохо танцую, а с таким нежным цветком, как вы, в моих руках я, конечно, стану ещё лучше. Рейнис озадаченно посмотрела на него. Неужели он её не слышал? Она сказала "нет". Тогда, на борту Королевы Рейллы, годы назад, когда она была ребёнком, она обещала ему танец. Однако здесь и сейчас она поступила иначе. Сейчас она знала, чего он хотел, на что надеялся, чего жаждал и даже вожделел. Её. Это было так отвратительно, что Рейнис пришлось взять себя в руки, чтобы не ударить его по лицу. — Я сказала, что не буду с вами танцевать, — серьёзно произнесла она. — О, конечно, моя принцесса. В Дорне растут апельсины, как в остальном королевстве растет репа. Наверняка у вашего дяди найдется для вас несколько штук. Но не забудьте после этого вымыть руки. Если ваши нежные пальчики будут липкими от сока, я, возможно, не смогу отпустить вас после танца. Это... это не было ответом на её слова. Это был... нет, это был ответ на вопрос, который она задавала ему в детстве. Сможет ли она есть свежие апельсины, когда приедет. Я вовсе не на борту Королевы Рейллы, — подумала Рейнис. — Конечно, нет. Это всего лишь воспоминание. Сон. Всё это случилось уже давно. И, конечно же, он отвечает не на то, что я сказала сейчас, а на то, что я сказала тогда, много лет назад. Никто не может изменить прошлое. — Нет, — сказала Рейнис. Она прищурила глаза и только в последний момент удержалась от того, чтобы в гневе не топнуть ногой, как маленький ребенок, которым она уже не была. — Нет, нет, нет. Меня здесь нет. Меня вообще здесь нет. Это сон, просто сон. — Вы уверены? Это был другой голос. Рейнис открыла глаза. — Теон Грейджой? Что... Как... Тебя здесь нет, — сказала она. — Где нет? — Ну, здесь, на борту Королевы… — начала Рейнис, но тут же прервалась. Она огляделась. Она находилась в небольшой каморке в замке из серого камня, сидя на маленькой кровати напротив небольшого горящего очага. Рейнис казалось, что она никогда не была в таком месте. Теон Грейджой стоял перед ней посреди комнаты, сложив руки перед грудью, и смотрел на неё с язвительной ухмылкой. Рейнис встала, понимая, что теперь она уже не ребенок. Она была взрослой женщиной. Рейнис подошла к маленькому окну и выглянула наружу. Снаружи было холодно и сыро, и она увидела каменистый утёс острова, окружённого штормовым морем, на котором должен стоять этот замок. — Добро пожаловать в Пайк, жена, — сказал Теон. Рейнис крутанулась на месте. — Что? — испуганно спросила она. — Что ты сказал? — Я сказал "добро пожаловать в Пайк", жена. Разве ты не помнишь? — Его ухмылка расширилась, злая и уродливая. — Король обещал мне свою дочь, и я был достаточно щедр, чтобы принять тебя. Рейнис поначалу не знала что ответить.  — Никогда, — прошипела она ему в ответ. — Мой отец никогда бы так не поступил. Никогда бы он не отдал меня такому червю, как ты, Теон Грейджой, и никогда бы я не позволила этому случиться со мной. Никогда. — О, но это так, — сказал Теон, делая шаг к ней. — Тебе определенно понравилась прошлая ночь, жена. — Нет. — Рейнис покачала головой и сделала шаг назад. — Но ведь так оно и есть. Или я тебе не нравлюсь? В конце концов, я спас тебя от своего дяди. — Ты... ты не... — Да, я спас тебя. Я отпустил тебя, когда ты сбежал из его темницы, на том милом островке в Ступенях. Только не говори, что не помнишь мой самый героический поступок. — Героический поступок? Ты... Нет, я... Я сбежала, но ты... ты не спасал меня, ты не совершал никаких героических поступков. Ты пытался... — Я отпустил тебя, указал тебе дорогу. Я отвернулся от своего дяди только ради тебя, моей прекрасной жены. Без меня ты бы уже давно стала его игрушкой, постоянно умоляющей о члене, — сказал Теон. Ухмылка стала ещё шире, став ещё более отвратительной и пугающей. — Или... может, ты уже этого хочешь? — Что? — Ты уже жаждешь моего дядю, его член и его семя? — Я... нет, — сказала она так громко, как только могла. — Ты отвратителен. Твой дядя омерзителен. Я... я презираю вас. — Неужели? Не могу в это поверить, — сказал Теон. Затем он начал смеяться, громко и заливисто. Теон откинул голову назад в смехе. Рейнис не могла ничего сделать, кроме как стоять на месте. Ей хотелось убежать, как тогда, на острове на Ступенях, хотелось сбежать. В панике она огляделась, но... в этой комнате не было двери. Она покрутилась на месте, но в комнате уже не было окна. Она оглянулась на Теона, который всё ещё безудержно хохотал, откинув голову назад. Затем его смех изменился, стал более глубоким, горловым и ещё более отвратительным. Потом смех прекратился, и он снова посмотрел на неё. Его лицо стало другим. Теон Грейджой теперь носил тёмную бороду, его губы были синими как чернила, а один глаз скрывала кроваво-красная кожа. — Ну, так я тебе больше нравлюсь? — спросил Юрон Грейджой. — Нет-нет-нет, — сказала Рейнис, качая головой и отступая всё дальше и дальше от этого чудовища. — Нет. Нет! — Она кричала всё громче и громче, пока не закричала. — Нет! Нет! Потом Юрон Грейджой исчез. Она осталась одна, стоя в холодной комнате, но такой тёмной, что она не могла разглядеть её стен. Стены могли находиться как в нескольких шагах, так и в тысяче лиг от неё. Откуда-то до неё доносились голоса, не более чем шепот, но она не могла разобрать слов. Она дрожала, глядя перед собой. На ней было тонкое платье из серой шерсти, а ноги были босыми и мокрыми от холодной воды на каменном полу. — Нет, — повторила она. — Это неправда. Это неправда. Нет! Огонь в очаге потрескивал, и она слышала, как отец напевает ей, перебирая изящными пальцами серебряные струны арфы. Он пел ей колыбельную, как всегда, когда она была маленьким ребенком, и он… — Нет! — Ты полюбишь Дорн, дочка, — радовалась мать, поглощённая своим рукоделием. Рейнис опустила взгляд на жалкое нечто, лежавшее в руках, руках ребёнка. Из этого должен был получиться гордый дракон. — Конечно, ты будешь... — Нет! — вскричала Рейнис, — это всё не по-настоящему! Удар плети пришёлся по её спине, и по телу прошла вспышка боли. Она сидела на корточках на деревянном полу, доски которого уже пропитались кровью, коричневой и красной от старой и свежей крови, её крови. Она была обнажена, но её это не волновало. Хлыст едва дал ей время подумать об этом, слишком мало времени, чтобы почувствовать стыд, прежде чем следующий поцелуй обрушился на неё, больно разорвав кожу на плече. Она вскрикнула и услышала жужжание в тот же миг, когда хлыст снова взметнулся в воздух. Не прошло и удара сердца, как она уже почувствовала... — Нет! — снова закричала Рейнис. Винтерфелл был прекрасен, хотя и немного грубоват, а в это время года... — Нет! Она увидела сира Лораса Тайрелла, стоящего перед ней на коленях посреди бального зала королевы, с золотой розой в руке и… — Нет! Осеннее солнце было тёплым и в то же время наполненным грустью уходящего лета, когда она шла с матерью по королевским садам и… — Нет! Город, вся Королевская Гавань, была охвачена пламенем, и она слышала крики женщин и детей… — Нет! Её отец… — Нет! Её дедушка был… — Нет! Корабль... — Нет! — закричала она так громко, как только могла. — Нет! Нет! Не надо больше. Не надо больше. Не надо больше. Не надо больше! Нет! Рейнис открыла глаза. Она лежала в своей постели. Аллара была рядом с ней и смотрела на неё, улыбаясь все так же нежно и очаровательно, как и прежде. Кричала ли она вообще? Рейнис не знала, как сказать. Наверное, нет, иначе её прекрасная Аллара больше не смотрела бы на неё так же. Иначе в её взгляде были бы беспокойство и страх. Казалось, она всё ещё ждала ответа. Ответа на вопрос, как она себя чувствует. И снова Рейнис глубоко зарылась в себя. И снова её охватил страх. Только что она сделала это, и тут же чудовище схватило её и потащило в глубину. Она боялась снова потерять над собой контроль, снова оказаться оторванной от дома. Но она должна была это сделать. И... Она уже прогоняла монстра и тьму. Если придётся, она сделает это снова. И она стала искать монстра. В своем разуме, в глубине своих мыслей, в своем сердце, в своих воспоминаниях, в своих мечтах, в своих надеждах… Однако она не нашла его. Рейнис продолжала искать его, всё смелее и смелее, с каждым ударом сердца, хотя ей ужасно не хотелось находить его. Но она так и не нашла его, сколько бы времени ни проходило. Чудовище исчезло. — Я... Я... — начала она. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. И тут же заметила беспокойство во взгляде Аллары, которая, казалось, не понимала её слёз. В тот же миг она почувствовала на своей щеке одну из нежных и тёплых рук. Тогда Рейнис улыбнулась, и беспокойство на лице Аллары сменилось мгновенным замешательством. — Я сделала это, — наконец вздохнула Рейнис. — Всё кончено. Я справилась. Рейнис не знала, откуда она это знает, но... она просто знала, чувствовала, ощущала это в своей душе и в своём сердце. Всё было кончено. Она сделала это. Монстра больше не было, тьма исчезла, окончательно исчезла, и больше не вернётся. Лицо Аллары просветлело, когда она начала понимать, сначала нерешительно, потом всё больше и больше, пока не превратилось в лучезарную улыбку. В её глазах тоже начали появляться слёзы. Она видела, что Аллара хочет что-то сказать, но Рейнис не дала ей договорить. Вместо этого она положила руку ей на щеку, немного притянула красавицу к себе и прижалась губами к её очаровательному ротику в крепком поцелуе. Аллара ответила на поцелуй, стала гладить её щеку своими нежными пальчиками, придвинулась к ней ближе, и через мгновение их губы уже раскрылись навстречу друг другу, а языки начали дико, но нежно танцевать друг вокруг друга. Теперь Рейнис обхватила Аллару за талию, притянула её ещё ближе к себе и начала слегка перекатываться на ней. Аллара позволила этому произойти, казалось, она была рада этому. Сердце её забилось быстрее, щёки запылали, а дыхание становилось всё тяжелее и тяжелее с каждым мгновением этого поцелуя. Рейнис оторвалась от поцелуя и бросила короткий взгляд в сторону, на пустую часть своей кровати, где всегда спал Эйгон, её Эгг, или присматривал за ней. Именно там она находила его каждое утро в последнее время — рядом с собой. По крайней мере, каждое утро, которое она могла вспомнить. С тех пор как она вернулась, Эгг почти никогда не покидал её, оставался рядом в её покоях и спал с ней в ее постели, рядом с ней, как и Аллара. Однако с тех пор как она вернулась домой, между ними ничего не было. Они несколько раз целовались, Эгг и она, но дальше не заходило. Сначала она грустила по этому поводу, почти отчаивалась, спрашивала себя, возможно ли, что он больше не любит её. Разумеется, это было чушью, и Рейнис тут же отругала себя за то, что допустила такую мысль даже на миг. Тогда Рейнис испугалась, что он не поверил, что её не насиловали железные люди, и что она больше не нужна ему, потому что теперь она как-то... испорчена. Недостойна его. Она говорила об этом с Алларой вечером или два дня назад, когда Эгг уже крепко спал. Мысль о том, что они с Эггом могут заниматься любовью в присутствии Аллары, заставила её красавицу покраснеть. Но потом она нашла правильный ответ. «Эйгон любит тебя. Больше всего на свете. Но он боится, что ты ещё пришла в себя, — сказала она, не отрывая робкого взгляда от Эйгона. — Не думаю, что он хочет причинить тебе боль, ложась с тобой, когда ты не в себе. Он не хочет рисковать, чтобы ты чувствовала себя... использованной, я думаю». Рейнис улыбнулась и смахнула слезу. Он не спал с ней потому, что любил её, а не потому что больше не мог хотеть. В тот момент, как и во многие другие до этого, Рейнис была бы рада, если бы Эгг использовал её именно таким образом. Но он сделает это снова. Скоро. Она знала это и не могла дождаться. Даже наоборот. Не в последнюю очередь потому, что настало время, когда они наконец нашли друг друга, все трое. Она не занималась любовью и с Алларой, обмениваясь лишь несколькими робкими поцелуями, когда Эгг спал или выходил из комнаты. Она жаждала поцелуев Эгга, его прикосновений, ощущать их по всему телу, а больше всего Рейнис жаждала ощущать его внутри себя, его запах в носу, его вкус на языке. Она жаждала и поцелуев Аллары, прикосновений Аллары по всему телу, жаждала чувствовать её, ощущать её вкус. Да, давно пора было это сделать. Воистину. Они принадлежали друг другу, все трое, и настало время, чтобы они наконец нашли друг друга. Картина с изображением их троих была закончена по приказу матери, как она узнала, и Эгг повесил её в своих покоях, на самом лучшем месте в комнате. Прямо между двумя высокими окнами из хрусталя, чтобы никто из присутствующих не мог пропустить её. Она знала, что Эйгон тоже хочет этого, и знала, как сильно Аллара жаждала этого, и всё же этого не произошло. Пока, но время пришло. Они должны были быть вместе, все трое. Так должно было быть, и так оно и будет. Однако сейчас Эйгона здесь не было, и это не могло ни к чему привести, как бы ей ни хотелось ощутить его внутри себя и поцелуи Аллары на себе. — Где Эгг? — спросила она. — Он ушёл несколько минут назад, — вздохнула Аллара. — Как раз перед тем, как ты проснулась. Он не хотел тебя будить, поэтому отправился за едой, чтобы мы могли вместе позавтракать. Он считает, что чай, приносимый служанками, всегда слишком холодный, поэтому сам захотел сходить на кухню. Рейнис снова улыбнулась. Значит, Эйгон скоро вернётся. Это было хорошо. Она оторвала взгляд от пустого края кровати и снова посмотрела вниз, на лицо своей Аллары, которая всё ещё лежала под ней. Её лицо всё ещё было восхитительно раскрасневшимся от возбуждения после их поцелуя. Затем Рейнис снова наклонилась, совсем чуть-чуть, и Аллара тут же откликнулась. Их рты, губы и языки, снова нашли друг друга в неистовом, страстном поцелуе. Рейнис растворилась в этом поцелуе. Она чувствовала, как руки Аллары зарываются в её волосы, а языки продолжают танцевать друг с другом. Казалось, красавица больше никогда не захочет выпускать её из этого поцелуя. Рейнис не возражала. Их поцелуй прервал звук закрывающейся двери. Глаза Аллары расширились от шока, а голова откинулась назад так быстро, словно Рейнис только что укусила её. Нет, ещё быстрее. Когда я укусила её однажды, ей даже понравилось. Рейнис посмотрела в сторону двери. Вошёл Эйгон с большим подносом еды и дымящимся чайником горячего чая в руках. Он поставил его на стол у окна и направился к ним. Он был одет в чёрное с ног до головы, как, впрочем, и всегда. Штаны из чёрной шерсти, заправленные в высокие сапоги из чёрной кожи, и дублет из чёрного шелка. Когда он подошёл к ним, то был похож на юного бога. Аллара ещё больше отстранилась от Рейнис, выскользнув из-под неё на кровать. Теперь её лицо было уже не слегка покрасневшим, а огненно-красным, словно она в любой момент могла вспыхнуть. — Иди к нам, любовь моя, — сказала Рейнис, присев на край кровати. Эйгон подошёл и опустился на кровать, а Аллара, огненно-красная от стыда, скрестив руки перед грудью так, чтобы её твёрдые соски не были видны сквозь тонкий шёлк ночного платья, стояла, словно окаменев на месте. Её взгляд был устремлён в пол. Эйгон посмотрел на Рейнис, заглянул ей в глаза. На краткий миг Рейнис показалось, что он удивился, обнаружив их обеих здесь в таком виде, но затем его быстро осенило, что это может означать. — Как… — начал он. — Я в порядке, — засияла Рейнис. — Всё кончено. Наконец-то всё кончено. Навсегда. Это было всё, что ему нужно было услышать. Эйгон тоже начал сиять, сияя как солнце. Затем он бросился к ней и, словно осенняя буря, налетел на неё, их губы слились в поцелуе, а языки заплясали друг вокруг друга. И тут же она почувствовала, как одна из его рук нащупала одну из её грудей, схватила её и стала разминать с чистым вожделением. Наконец-то. Он оторвался от поцелуя, но она уже видела огонь, горевший в его глазах, похоть, желание, и знала, что за этим последует. Сейчас он наконец снова возьмет её. Она снова почувствует эту славную, божественную боль наслаждения, когда он окажется глубоко внутри неё, и он заставит её кричать от вожделения, экстаза и удовлетворения. Без сомнения, между ног он уже был тверд как камень. — Я... Тогда я не буду вам мешать, — хрипло произнесла Аллара. Рейнис посмотрела на неё, всё ещё неподвижно стоявшую рядом с кроватью, не в силах оторвать глаза от пола. Затем она отвернулась и, казалось, хотела броситься прочь. Рейнис хотела дотянуться до неё, протянула руку как можно дальше, но не смогла. Однако Эйгон всё же добрался до неё. Он взял её за запястье. Аллара вздрогнула от неожиданного прикосновения Эйгона, но позволила ему это сделать. Он потянул её назад, к кровати, и она оказалась так близко к ним, что Рейнис снова почувствовала её запах. Да, их поцелуй действительно что-то зажёг в ней, заставил её соски напрячься, а промежность, несомненно, стать тёплой и влажной. Рейнис хорошо знала этот запах, и если боги были добры, то скоро и Эгг будет знать его так же хорошо. — Нет, ты останешься, — твёрдо произнес Эйгон. Он притянул Аллару ещё ближе к себе, пока она не потеряла равновесие и не упала прямо ему на колени. Однако прежде чем она успела вскочить на ноги, Эйгон уже обхватил её за талию и крепко прижал к себе. Рейнис вряд ли могла подумать, что такое возможно, но Аллара в этот момент выглядела ещё более испуганной и, казалось, ещё больше покраснела. Эйгона это не впечатлило. Он смотрел на неё, его улыбка была дружелюбной. Нет, не просто дружелюбная, а заботливая и даже... любящая. Затем он кивнул в сторону высоких окон из хрусталя стекла. Аллара заколебалась, но затем повернулась, усевшись к нему на колени, и проследила за его взглядом. Теперь они все трое смотрели на окна, между которыми висела картина, написанная миррийским мастером. Портрет их троих вместе, как и должно быть. — Ты принадлежишь нам, — сказала Рейнис, взяв одну из её рук в свою. Она вдруг стала холодной как лёд. Аллара снова повернула к ним голову. Её глаза, ярко-фиолетовые и восхитительно красивые, были по-прежнему расширены, но теперь, похоже, от удивления, а не от страха или стыда. — Я… — начала она. Её голос был низким, хриплым, как шёпот. — Ты хочешь сказать, что я... что я... что мы... правда? — Да, — сказала Рейнис, — как я и обещала тебе, милая. Эгг, любовь моя... ты согласен? Эгг с улыбкой посмотрел на неё. Затем он обернулся к Алларе, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами. В её взгляде Рейнис увидела неуверенность, даже страх. Рейнис была поражена. Возможно ли, что она вовсе не хотела этого? Возможно ли, что Рейнис совершенно неправильно всё поняла? Однако затем в её взгляде появилось и нечто другое. Надежда. Страх и надежда. Она боится, что он откажется, — поняла Рейнис в тот момент. — Ты принадлежишь нам, — повторил Эйгон за Рейнис. — Мы с Рей, конечно, хотим этого, и если ты тоже этого хочешь, то... — Да, о да, — перебила его Аллара, снова сияя от счастья. В её глазах начали показываться слёзы. Слёзы радости, поняла Рейнис. — Да. При этих словах Рейнис почувствовала, что её сердце вот-вот разорвется. Ей стало жарко и холодно одновременно, по всему телу побежали мурашки, и казалось, что от радости и волнения она едва могла дышать. Это была правда, правда, и теперь она наконец-то осуществится. Рейнис выпрямилась и притянула Аллару к себе. Они снова поцеловались, и это было чудесно, как раз то, что нужно. Спустя мгновение они снова оторвались друг от друга. Рейнис заметила, что вся сияет, а её лицо стало таким же красным, как у Аллары. Аллара тоже сияла, смахивая слёзы, но в следующий миг несколько смущённо посмотрела на Эгга, на коленях которого всё ещё сидела. Она словно боялась, что он не одобрит всё это, увидев вблизи — или хотя бы попробовав на вкус. Улыбка Эгга становилась только шире и шире. Очевидно, ему понравилось это зрелище. Его рука обхватила талию Аллары, прижимая её ближе к себе, пока их лица не оказались на расстоянии едва ли больше пальца друг от друга. Рейнис видела, как тяжело дышит Аллара, и ей казалось, что она слышит, как её сердце стучит, словно барабан. И вот впервые их губы соприкоснулись. Прошло всего мгновение, прежде чем Аллара, преодолев свою робость и неуверенность, обвила руками шею Эгга и слилась с ним в глубоком поцелуе. По её огненно-красной щеке до самого подбородка бежала слеза, стекая прямо в декольте. Если бы Рейнис была ближе, она бы немедленно смахнула слезу. Однако, как бы крепко Аллара ни прижималась к Эггу, она едва ли смогла бы протиснуться между ними, даже лист бумаги не поместился бы между ними. Рейнис увидела, что рука Эйгона, до этого лежавшая на плоском животе Аллары, теперь поднимается всё выше и выше, пока не нащупала одну из её прелестных грудей сквозь тонкий шёлк ночного платья. Аллара задыхалась от поцелуя, когда Эгг впервые коснулся её груди, но, похоже, ей понравилось это прикосновение: она почти незаметно повернула тело, чтобы Эгг мог ещё крепче прижаться к её нежной и упругой груди, и усмехнулась, продолжая целовать его. В тот же миг Рейнис почувствовала, как другая рука Эгга тоже начала двигаться, исследуя уже её тело, даже не глядя на Рейнис. Быстро и безошибочно он нащупал её грудь, что была куда больше, чем у Аллары, полную, мягкую и зрелую. Он стал ласкать их, разминать сквозь шёлк ночного платья, снова и снова проводя пальцами по её уже твёрдым соскам. Рейнис вздыхала от удовольствия и возбуждения, в то время как Аллара и Эгг всё ещё были поглощены своим поцелуем, дыша всё тяжелее и тяжелее с каждым мгновением. Рейнис знала, что означало такое дыхание у Эгга и её красавицы. Она знала, какая похоть и страсть нарастает внутри них обоих, как это уже выглядит между их ног. Тёпло и влажнр — у неё, твердо — у него. Рейнис поднялась с кровати и провела рукой по стройным бедрам Аллары, спускаясь к подолу ее платья. Она провела кончиками пальцев по бледной, безупречной коже красавицы, делая это как можно нежнее, но тут же заметила, как бёдра красавицы раздвинулись ещё шире. Запустив одну руку под подол ночной рубашки, она проследила форму бедер красавицы - вверх, до самой их середины, прямо к… Резкий стук в дверь заставил её убрать руку, так близко подошедшую к цели. Эйгон и Аллара прекратили поцелуй, и тут же её возлюбленный убрал руки с обеих грудей. Быстро вскочив с колен Эйгона, Аллара встала рядом с кроватью на некотором расстоянии. Но тут она, казалось, заметила, как отчётливо видны её соски под шёлком ночного платья, быстрыми шагами обогнула кровать и поспешила в неё с другой стороны, под одеяло к Рейнис. — Войдите, — сказал Эгг, и Рейнис была уверена, что никогда в жизни не слышала от него такого разочарования. Она не могла винить его. Если кого и винить, то того, кто помешал их первому великолепному тройничку. Дверь открылась, и вошла их мать. Нет, она не могла винить в этом свою мать, решила Рейнис, подавив вздох в последний момент. — Доброе утро, дети, — с улыбкой сказала её мать. — Доброе утро, Аллара. Эйгон встал и сделал несколько быстрых шагов к их матери. — Доброе утро, мама. Он взял её за руки, затем освободил место и устроился за спинкой одного из стоящих рядом стульев. Рейнис пришлось взять себя в руки, чтобы не рассмеяться вслух, но она не смогла сдержать ехидной ухмылки. Чёрные шерстяные штаны могли многое скрыть в тусклом утреннем свете, но то, что сейчас гордо и с готовностью стояло между ног Эйгона, не смогла бы скрыть от взгляда их матери никакая чёрная шерсть в мире. Аллара, как и подобает в присутствии королевы, тем временем снова вскочила с кровати и, насколько позволяла ночная рубашка, опустилась в глубокий реверанс. Рейнис была поражена тем, как хорошо Алларе удалось натянуть ночную рубашку во время этого реверанса так, что она надежно скрыла твердость её сосков. — Доброе утро, матушка, — сказала Рейнис, вылезая из-под одеяла. — Доброе утро, Ваше Величество, — сказала Аллара, не отрывая глаз от пола. Рейнис тоже подошла к матери, и её босые ноги зашлёпали по полу её покоев. Выражение лица матери ясно говорило ей, что она определённо заметила твёрдые соски Рейнис сквозь шёлк ночного платья. Однако Рейнис решила не пытаться этого скрывать. Они с Эггом уже давно, много лет назад, перестали пытаться скрывать явные признаки своей любви и вожделения друг к другу. К тому же... Она знала, что картина с изображением их троих была закончена по приказу их матери. Значит, мать знала и одобряла то, что между ними уже было, что ещё важнее, будет. Она взяла мать за руки. Уже не в первый раз она заметила, какой маленькой и хрупкой была её мать, едва достававшая Рейнис до подбородка. Она была бледна для дорнийки, и, несмотря на то что её служанки явно старались скрыть это с помощью пудры, под глазами у нее были тёмные круги. Она выглядела усталой и измождённой, настолько изможденной, что казалась почти больной. — Всё кончено, — прошептала она матери в волосы. Мать быстро вырвалась из объятий и с полминуты ошеломленно смотрела на неё. И тут же её усталость словно исчезла, унесенная осенним ветром, как сухие листья. Она посмотрела на Эйгона, словно ища у него подтверждения. Эйгон с улыбкой кивнул. Затем он обратился к Алларе, жестом приказав ей подняться с места. Аллара сделала то, что ей было велено, и тоже кивнула с улыбкой. Рейнис не могла понять, смущена она или нет, поскольку признаки её возбуждения были теперь отчётливо видны. Потом мать снова посмотрела на неё, заглянула в глаза и взяла её лицо в свои руки. Они были теплыми и мягкими, но дрожали как лист. — Все кончено, — с улыбкой повторила она, борясь со слезами. Ей показалось, что мать хочет что-то сказать, но в следующий миг она уже разрыдалась и бессильно опустилась на землю. Рейнис попыталась удержать ее, но не смогла. Эгг тут же бросился к ней, помог матери подняться с пола и повел её, заливающуюся слезами, к креслу, за спинкой которого он всего несколько мгновений назад прятал от неё свой огромный стояк. — Это правда? Скажи мне, дитя, это правда? — спрашивала мать, всхлипывая и плача, но с широкой улыбкой на лице. Рейнис опустилась на пол перед ней, ощущая, как слезы текут по её щекам. Она хотела ответить, но не находила слов. Поэтому она лишь кивнула, да так яростно, что волосы разлетелись по её голове, словно в осеннюю бурю. Тогда они упали друг другу в объятия и расплакались, уткнувшись друг другу в волосы. Эгг тоже присел на корточки рядом с ними, заключив их обоих в свои сильные объятия. Затем Рейнис услышала тихий звук приближающихся босых ног Аллары и спустя мгновение уже почувствовала её мягкую руку на своем плече. Видимо, она пока не решалась присоединиться к объятиям, опасаясь прервать этот семейный момент между ней и Эггом, а особенно их матерью. Рейнис не могла сказать, сколько времени они простояли так, обнимаясь, плача и смеясь, — несколько мгновений, а может, даже час. Когда они наконец оторвались друг от друга и вместе сели за стол — Аллара тем временем накинула на себя халат из толстой шерсти, — Рейнис и маме всё ещё было трудно говорить, не разразившись при этом рыданиями и слезами радости. Все трое — мама, Эгг и Аллара — хотели узнать у нее, как она это сделала и как она могла понять, что теперь всё действительно кончено. Рейнис объяснила всё, как могла, но сказать смогла не так уж много. Она рассказала о своих последних, разрозненных кошмарах и о том, как ей наконец удалось вырваться из этого, казалось бы, бесконечного круга отчаяния и смятения. И она снова сообщила, что теперь всё кончено. Она чувствовала это глубоко внутри себя, в сердце и разуме. Нет, не только это. Это была уверенность в том, что так оно и есть. — Торос из Мирра говорил нечто подобное, — кивком подтвердил Эгг. — Когда всё закончится, тогда она и узнает. А сейчас она знает, — сказал он, улыбаясь и сжимая её руку. Затем мать послала за служанками и слугами, чтобы те принесли им ещё еды и свежего чая. Горячий чай, который принёс Эгг, к тому моменту уже совсем остыл. Мать что-то прошептала одному из слуг, и не прошло и четверти часа, как Джон и Арья появились в её покоях. Она снова сообщила хорошие новости и сказала, что теперь знает, что всё кончено, хотя и не могла сказать, откуда именно она это знает. Не то чтобы она устала сообщать хорошие новости, но уже подозревала, что в ближайшие часы и дни ей придется делать это чаще, чем можно сосчитать. Гораздо чаще. Затем они все вместе провели трапезу в её покоях. Стол был слишком мал для шести человек, желающих поесть и выпить, но, как ни странно, Эгг не возражал против того, что Рейнис и Аллара сидели близко, очень близко к нему, так же как Джон и Арья из последних сил своего благородного воспитания удерживали себя от того, чтобы разделить стул, тарелку, чашку и, предположительно, даже свои рты. Было очевидно, что Аллара, всё ещё одетая в ночное платье, прикрытое лишь халатом, чувствовала себя немного неуютно в присутствии остальных. То, как она прижималась к его боку, как ни непривычно ей было находиться так близко к Эггу, как будто хотела спрятаться за ним от посторонних взглядов, сказало Рейнис всё, что ей нужно было знать. Рейнис жалела свою красавицу, но всё же не смогла подавить лёгкую усмешку, когда Аллара пыталась дотянуться до чая без того, чтобы халат не сполз, а шёлковое ночное платье не была слишком хорошо видно под ним. Теперь она одна из двух женщин Эйгона, или, по крайней мере, очень скоро станет ею. Слишком много стыда, по крайней мере в присутствии семьи, лучше бы ей поскорее избавиться от этой привычки, — подумала она и ухмыльнулась. — Иначе при Эйгоне она будет краснеть чаще, чем септа в борделе. Тогда как Эгг, возможно, даже получит от этого своё озорное удовольствие. Однако, глядя на одежду Джона и Арьи, Аллара решила, что ей незачем стыдиться шёлковой ночной рубашки и шерстяного халата. Джон был одет в поношенный гамбезон из коричневой шерсти, а на ногах его всё ещё топорщились старые железные поножи. На Арье был очень похожий гамбезон, старый, потёртый, местами испачканный потом и, как она полагала, старой кровью, но значительно меньшего размера, сшитый, видимо, для оруженосца, а её обычно густые вьющиеся волосы были завязаны в косу, что так туго и строго прилегала к голове, что наверняка было больно. Рейнис и сама иногда носила такие же туго заплетенные причёски, поэтому знала, насколько болезненным может стать подобное через некоторое время. Они оба были красными и потными, и можно было подумать, что их только что вытащили из постели в разгар занятий любовью. Судя по их одежде, они выглядели так, словно только что вместе упражнялись в фехтовании. К её удивлению, остальные, особенно мать, не выглядели обеспокоенными появлением Джона и особенно Арьи. Значит, всё, что здесь происходило, не могло быть чем-то новым и уж точно не могло появиться без согласия её матери. Они сидели вместе уже почти час, разговаривали, смеялись, ели и пили чай. Именно так они всегда поступали в последнее время, когда мать, Джон или Арья приезжали к ней в гости. Однако сейчас все было иначе, веселее, проще и... честнее. — Не хочу сразу перегружать тебя, дитя, но было бы хорошо, если бы ты сегодня же показалась при королевском дворе, — наконец сказала мать после уже третьей чашки чая. — Это не обязательно должно быть долго, но это было бы… уместно. — Я знаю, — кивнула Рейнис. Ей не очень хотелось этого делать. Она уже чувствовала на себе взгляды и шепотки, говорившие о безумной принцессе Красного Замка или, она не сомневалась, что дело зайдет так далеко, о любовнице пирата Грейджоя. Какие бы мерзкие слухи ни ходили о ней. В том, что эти слухи и ложь существуют из-за сплетниц и клеветниц при королевском дворе, Рейнис была уверена как в восходе солнца. Нет, на самом деле ей не хотелось сталкиваться с этим. С другой стороны, с момента возвращения она почти не выходила из своих покоев. Она помнила — по крайней мере, думала, что помнит, — что Эгг отнес её на руках в её покои после того, как они прибыли в Красный Замок на спине Балериона. Вскоре после этого откуда ни возьмись появилась Аллара. Они вместе искупали её, расчесали ей волосы, принесли еду и напоили чаем, и она заснула, когда они оба были рядом с ней. С тех пор она не покидала своих покоев. Один раз она осмелилась выйти наружу под руку с Эйгоном, и они вместе побродили по королевским садам, достаточно далеко от любопытных глаз при дворе. Однако она не была уверена, приснилось ли ей это или они действительно были в садах. Возможно, после возвращения она вообще не покидала своих покоев. Пришло время снова показать себя и, более того, наконец-то увидеть что-то, кроме стен своих покоев. — Но сначала я должна увидеться с Мераксес, — сказала она. — Я чувствую, как сильно она скучает по мне, и я тоже. Мать кивнула, затем приказала своим служанкам вернуться в дом, Эггу, Джону и Арье выйти, и тут же, под пристальным взглядом матери, девушки принялись помогать ей и Алларе одеваться, заплетать и закалывать волосы, чтобы произвести наилучшее впечатление после отлучки при дворе. — Сир Джейме выделит для тебя эскорт из золотых плащей, и ты сможешь отправиться прямо в Драконье Логово. Но ты поедешь в карете, а не на лошади, так что сможешь отправиться туда уже прилично одетой, — решила мать. — На случай, если кто-то уже заметит тебя на выходе из Красного Замка или по дороге. Рейнис согласилась, хотя уже подозревала, что это было не просто предложение матери, а её решение. Конечно, она предпочла бы надеть что-то другое, впервые после столь долгого времени посещая Мераксес. Возможно, кожаные бриджи в высоких сапогах, а также дублет из шерсти. Что-то, в чём, если бы желание всё-таки одолело её, она могла бы забраться прямо в седло и сделать несколько кругов в воздухе над Королевской Гаванью. В платье, которое она собиралась надеть, как только служанки закончат с её волосами, это было бы невозможно. Как ни прискорбно это было, но она понимала необходимость этого. Королевство всё ещё было в смятении, и в такие времена королевской семье было важно показать свою силу. В её случае это означало показать себя идеальной принцессой и идеальной будущей королевой, сильной, но элегантной, символом силы, красоты и величия дома Таргариенов. Мать выбрала для неё платье из чёрного шёлка, расшитое кроваво-красным пламенем, и тонкую золотую корону, украшенную рубиновыми осколками, подчеркивающую её ранг принцессы королевства. Больше украшений ей не требовалось. — Ты сама — самая прекрасная драгоценность, — сказала мама, стоя позади неё и закрепляя корону в её заплетённых волосах. — Слишком много золота или драгоценных камней только отвлекут внимание от твоего собственного сияния, а мы этого не хотим, родная. Рейнис улыбнулась. Она бы предпочла надеть одно из своих платьев из жёлтого, оранжевого или золотистого дорнийского песочного шёлка. В них ей было удобнее всего, она чувствовала себя как дома, и, кроме того, ей казалось, что эти тёплые, яркие цвета гораздо лучше подчёркивают цвет её кожи — оливковой кожи солёных дорнийцев. Однако её мать считала, что важнее демонстрировать цвета своей семьи. Поэтому она смирилась и позволила служанкам помочь ей надеть чёрное платье с красным пламенем. Для Аллары мать также выбрала платье из чёрного шёлка, украшенное вышивкой серебряными нитями и вставками из фиолетового кружева, великолепно подчеркивающими серебряные пряди её волос, а также прекрасные глаза. То, что по приказу матери служанки смогли за считанные мгновения создать два платья, идеально подходящие для разных фигур Аллары и её самой, заставило Рейнис улыбнуться. Значит, её мать планировала этот момент с самого её возвращения к королевскому двору, а то и задолго до него. Более того, она также планировала, что Аллара будет рядом с ней в тот момент. Вместе Рейнис и Аллара покинули её покои и, сопровождаемые сиром Джейме и полудюжиной золотых плащей, направились на выход из замка. У главных ворот твердыни Мейгора уже выстроились золотые плащи, образуя проход прямо к ожидающей их карете. Только когда они почти добрались до кареты, то увидели, кто их сопровождает. Эгг и Джон, одетые в стальные доспехи, один чёрный, другой серый, на полуночно-чёрных лошадях, ждали их с мечами у бёдер. Им предстояло вести свою небольшую колонну к Драконьему логову и охранять её по пути. Мечи на их бедрах были необычными. Она сразу это поняла. Джон, конечно же, носил Длинный Коготь. Навершие в виде головы белого волка было тяжело не узнать. А Эгг... Она не смогла разглядеть в его мече ничего, кроме чёрной крестовины в виде маленьких язычков пламени, рукояти из чёрной кожи, перехваченной тонкими блестящими полосками серебра, и помпона, такого же чёрного, в виде мерцающего пламени. Темная сестра, — пронеслось у неё в голове. Она никогда прежде не видела древний меч своей семьи, потерянный задолго до её рождения, но... это должен точно был он. Рейнис вспомнила, что слышала его название в один из дней и ночей в своих покоях. Должно быть, Эгг и Аллара говорили о нём. После она сочла это сном, но, судя по всему, это был не сон. Очевидно, древний клинок наконец-то вернулся в их семью. Рейнис улыбнулась своему возлюбленному, который одарил её самой великолепной улыбкой в ответ, затем взяла Аллару за руку и потянула в карету. В карете их ждала Арья, широко улыбаясь, одетая в платье из светло-голубого шёлка, которое не выглядело так, будто было сшито специально под неё, но делало Арью поистине прекрасной. Она совсем не походила на саму себя утром, в том испачканном гамбезоне и с мокрыми от пота волосами. Её волосы больше не были заплетены в косу, а лежали распущенными по плечам густыми локонами, были вымыты и всё ещё оставались влажными. Только лицо всё ещё было огненно-красным, словно ей пришлось бежать, чтобы успеть добраться до своих покоев, в спешке умыться и одеться, а потом успеть дождаться их в карете. — Джон хочет посетить Вейгар, и согласился взять меня с собой, — сказала она. — Ещё бы он отказался, — сказала Рейнис. Внутри кареты, в одном из небольших отделений, скрытых кожаной обивкой, они обнаружили, как только проехали через главные ворота Красного Замка, серебряные кубки и полный бурдюк вина. Пока карета, покачиваясь, с грохотом неслась по извилистой дороге, спускавшейся с Высокого холма Эйгона, Аллара и Рейнис уже вытаскивали пробку из меха и наливали вино. Это было дорнийское красное. Несомненно, небольшой подарок от её матери. Арья поначалу немного скромничала, но потом сдалась и позволила Алларе налить и ей серебряный кубок. Тот факт, что она ещё не пристрастилась к вкусу и не особо любит дорнийское красное, не был принят во внимание. Поездка по городу прошла быстро, словно пролетела незаметно. Ей хотелось открыть одно из боковых окон, отодвинуть богато украшенную деревянную решетку, чтобы впустить побольше свежего воздуха и насладиться видом проплывающего мимо города после долгого пребывания в своих покоях. Где-то она слышала смех играющих детей, крики рыночных торговцев. Она слышала шум городской жизни и с удовольствием бы им насладилась. Может быть, было бы даже хорошо, если бы не только позже королевский двор, но и сейчас жители Королевской Гавани смогли увидеть меня, — подумала она. — Чтобы все увидели, что со мной всё в порядке, что дом Таргариен силен и не позволил каким-то пиратам поставить себя на колени. Она понимала, что это чепуха. Конечно, несколько человек из города увидят её, некоторые будут славить неё, как всегда, когда им доводилось видеть королевских особ. Однако это ничего не изменит. Нет, единственным знаком, который мог бы что-то изменить, мог бы стать решающим, когда снова придёт время, было бы увидеть её кружащей на Мераксес над крышами города. Но не открывать же окно кареты и не махать рукой паре играющих детей. К тому же, как она прекрасно знала, делать это было слишком опасно. Город, пусть даже их собственный, не был безопасным, никогда не был и, вероятно, никогда не будет, и поэтому мать с ранних лет внушала ей, что не стоит поддаваться этому искушению. «Большинство людей в Королевской Гавани — хорошие, верные люди, — снова и снова повторяла ей мать. — Но не все. Некоторые печальны, обижены или просто злы, и если мы дадим таким людям возможность навредить нам, они это сделают. Просто потому, что могут». Рейнис, конечно, понимала, что на самом деле всё не так просто. Это было объяснение для ребенка, и в детстве ей этого было достаточно. Сегодня она знала больше, даже если это знание не делало город безопаснее. Поднять руку на члена королевской семьи было равносильно смертному приговору. Об этом, разумеется, знал каждый мужчина и каждая женщина в этом городе и во всём королевстве. Поэтому вряд ли кто-то осмелился бы поступить с ней просто из желания причинить зло. Однако она не питала иллюзий, что в Королевской Гавани найдётся немало мужчин и женщин, потерявших близкого человека от голода или болезней, на войне или, возможно, на виселице, и теперь обвинявших в этом Железный трон. И такие люди вполне могли бы попытаться навредить ей, Алларе или даже Арье, если бы им представилась такая возможность, только потому, что они были благородного происхождения, и это казалось им извращенным видом справедливости. А ещё, конечно, в Королевской Гавани были религиозные фанатики, и, к сожалению, их было не так уж мало. Они годами агитировали против их семьи. В основном это были тронутые на голову септоны или другие ненавистные проповедники, называвшие драконов демонами из семи преисподних, а Эйгона и её — мерзкими отродьями, потому что они просто не могли или не хотели понять, что Эгг и она созданы друг для друга и что законы богов и людей о том, что брат и сестра не могут возлегать друг с другом, на них не распространяются. К тому времени, как они добрались до Драконьего логова, бурдюк был пуст и сух как дорнийская пустыня. Однако их настроение от этого только улучшилось. Они вылезли из кареты, хихикая как маленькие девочки, чем заслужили несколько раздражённых взглядов Эгга, Джона и сира Джейме. Рейнис это не волновало. Они позволили проводить себя внутрь, и пока Аллара, Арья и сир Джейме ждали в парадном вестибюле Драконьего логова, Рейнис, Эгг и Джон направились к своим драконам. Мераксес едва шелохнулась, когда Рейнис, придерживая подол платья, чтобы оно не волочилось по песку на полу, вошла в своё логово. Да и не нужно было. Рейнис чувствовала, что происходит в её драконе, чувствовала так же ясно, как если бы чувствовала сама. Волнение кипело как горячий суп, радость от их воссоединения была сладкой как летние апельсины из Водных Садов, и всё это скрывалось под толстым одеялом облегчения и комфорта. — Привет, моя девочка, — сказала она, — давно мы не виделись. Я тоже рада видеть тебя снова. Она почувствовала, как внутри её дракона зашевелилось что-то, и сразу поняла, на что надеется Мераксес. — Боюсь, мне придётся разочаровать тебя, моя девочка, — сказала Рейнис. — В следующий раз мы обязательно полетаем. Я обещаю. Но не сейчас. Не в этом платье. Мераксес не ответила, но Рейнис, разумеется, и не ожидала этого. Её дракон мог не понимать слов, но она была уверена, что уловила их смысл, пусть и по-своему, очень абстрактно. Рейнис больше ничего не сказала, просто села на одно из драконьих крыльев, лежавших на земле, чтобы не испачкать платье, и стала наблюдать, как Мераксес снова и снова трёт массивной головой песок на земле своего логова, очищая чешую на голове и шее, а также длинные золотые рога. Почти час Рейнис просто сидела, глядя на своего дракона и наслаждаясь теплыми чувствами, что излучала Мераксес, как солнце излучает свет и тепло. Потом настало время кормёжки, о чём она уже могла судить по раскатистым призывам стражей и мычанию приближающихся коров. И вот настало время уходить. Она не испытывала ни малейшего желания наблюдать ни за гибелью несчастного скота в пламени Мераксес, ни за тем, как Мераксес, не дождавшись, пока плоть животных догорит и почернеет как уголь, разорвёт их трупы на части своими могучими челюстями. Кроме того, если бы она присутствовала при этом жестоком зрелище, то обязательно замарала бы платье. Поэтому она покинула логово Мераксес, встретилась с Арьей, Алларой, Эггом и Джоном в большом вестибюле Драконьего логова и попросила карету отвезти её обратно в Красный Замок под охраной Эгга, Джона, сира Джейме и двух дюжин золотых плащей. Она не удивилась, что королевский двор уже ждал её, как только они все вернулись в Красный Замок. Её мать под каким-то предлогом распорядилась собрать в Тронном зале самых важных мужчин и женщин города, чтобы устроить для неё торжественный въезд. По крайней мере самые важные из тех, кто ещё не присоединился ни к войску отца, ни к войску под командованием лорда Тарли, который, как вчера сказал Эгг, отправился на север пару дней назад, чтобы принять участие либо в битве за Долину, либо в битве у Стены. В зависимости от того, где лорд Тарли будет нужнее. Или об этом говорила Аллара? Воспоминания всё ещё были несколько расплывчатыми, наплывали волнами, которым она пока не хотела доверять. Да, должно быть, это была Аллара, ведь она так беспокоилась за отца, что тоже участвовал в походе на Долину, а к лорду Тарли теперь присоединился и Байрант, чтобы воевать за своего короля. Рейнис это нравилось не больше, чем Алларе, хотя Эйгон и сказал, что не стоит беспокоиться о таком выдающемся мечника, как сир Байрант. Конечно, она понимала, что Эгг хотел лишь утешить её с Алларой. На войне никто не может быть в полной безопасности, каким бы хорошим фехтовальщиком он ни был. Она бы предпочла, чтобы сир Байрант остался в Королевской Гавани, как решил его лорд-отец перед отъездом. Хотя бы для того, чтобы успокоить Аллару и избавить её от забот. Рейнис отогнала эту мысль, когда они наконец вошли в Тронный зал, где, должно быть, собралось ещё несколько сотен лордов и леди, когда огромные двойные двери Тронного зала распахнулись, и герольд громко объявил об их присутствии. — Его Королевское Высочество, Эйгон Таргариен, принц Драконьего Камня и наследник Железного трона, — имя и титул Эгга первым прозвучали в зале. Они вошли вместе: Рейнис шла по левую руку Эйгона, как подобает его будущей жене и королеве, Аллара — по правую, как подобает другой ещё одной будущей жене и королеве. — Её Королевское Высочество, — продолжил герольд громким голосом, когда присутствующие начали кланяться или делать реверансы, — Рейнис Таргариен, принцесса Летнего Замка. Леди Аллара Гаргален из Солёного Берега, дочь лорда Тремонда и леди Эшары Гаргален. За ними в зал вошли Джон и Арья. — Сир Джон Сноу, — провозгласил герольд, и Рейнис услышала небольшую паузу в его словах, во время которой он, казалось, раздумывал, не добавить ли ещё что-нибудь. Джон, однако, не был ни ленным рыцарем, ни лордом какого-либо замка, ни чьим-либо сыном. Конечно, на самом деле он им был, но, поскольку Джон был бастардом, было бы неуместно объявлять его сыном короля и Лианны Старк, поэтому герольд оставил за ним его имя и единственный титул, который обстоятельства не смогли у него отнять. — Леди Арья Старк из Винтерфелла, сестра лорда Робба Старка. Шелест шёпота, который тут же начал разноситься по Тронному залу, был достаточно громким, чтобы заглушить даже грохот осенней бури. Однако о ком именно начали говорить присутствующие лорды и леди — о Джоне и Арье, о бастарде и его украденной любовнице или о ней, безумной принцессе, — Рейнис не могла определить. Она решила не обращать на это внимания и лишь надеялась, что Джон и Арья поступят так же. Они прошли уже половину пути к Железному трону, когда Аллара испуганно вздохнула и на краткий миг сбилась с шага. Не настолько, чтобы споткнуться, но достаточно, чтобы все вокруг сразу же это заметили. Рейнис попыталась незаметно оглядеться по сторонам и обнаружила, что глаза Аллары выглядят испуганными, почти испуганными. Рейнис продолжала озираться, изо всех сил стараясь не потерять самообладания. И тут она обнаружила источник испуга Аллары. По правую сторону прохода стояла группа мужчин, с головы до ног одетых в ярко-красные одежды из тонкого шёлка, хорошей кожи и богато выкрашенной шерсти, с золотым львом Кастерли Рок на груди, на руках, на плащах, накинутых на плечи, и на застёжках, что их держали. Ланнистеры. Эйгон, похоже, тоже заметил, потому что Рейнис увидела, как он слегка напряг правую руку, притягивая Аллару ближе к себе. Затем они добрались до Железного трона, на котором сидела их мать, одетая в золотой песочный шёлк из Дорна и даже с короной на голове. Видимо, она решила устроить ей поистине величественное возвращение ко двору. Рейнис и Аллара отпустили руки Эйгона и сделали глубокий реверанс перед своей королевой, а Эйгон опустился на одно колено. Спустя мгновение он снова поднялся, они обе снова взяли его за руки и позволили ему отвести их в сторону. После этого Джон также опустился на одно колено, а Арья попыталась сделать реверанс. Чем бы ни занимались эти двое в своих гамбезонах, — подумала Рейнис с легкой улыбкой, — кое-кто точно не отрабатывала свои реверансы. Их мать вела суд, а им пятерым ничего не оставалось делать, как присутствовать и давать понять, что Рейнис снова здорова и что она вернулась. Судя по всему, все дело было в новом порту, что приказал построить отец на дальнем берегу реки Черноводной. Он был частично завершён, причём настолько, что в западной части гавани, недалеко от устья Черноводной, уже смогли высадиться первые корабли из Эссоса. Очевидно, этого слабого предлога было достаточно, чтобы мать организовала для неё это помпезное зрелище. День тянулся, пока мать хвалила некоторых плотников и каменщиков, архитекторов и кирпичников за их особенно хорошую работу и выдавала им небольшие, но по их меркам, безусловно, щедрые награды. Несколько серебряников здесь, золотой дракон там, потом снова небольшой дом на холме Висеньи или особенно хорошая лошадь из Простора. И каждый раз она произносила небольшую речь о том, насколько важными и выдающимися были достижения того или иного человека и каким непревзойденным было мастерство этих людей. — Не хватает только, чтобы она начала раздавать рыцарские звания, — пробормотал Эйгон про себя спустя почти два часа с едва сдерживаемой усмешкой. Очевидно, ему пришла в голову та же мысль, что и ей. Рейнис легонько, почти незаметно, толкнула его локтем в бок, давая понять, чтобы он замолчал, но сама едва сдержала усмешку. Аллара, Джон и Арья тоже, как она заметила, бросив быстрый взгляд в сторону. Прошёл ещё почти час, прежде чем их мать наконец объявила, что суд на сегодня окончен. Конечно, многие лорды и леди остались в Тронном зале, надеясь перекинуться парой слов наедине со своей королевой, лордом-десницей, Эйгоном или с Рейнис. Ей приходилось пробиваться сквозь бесчисленные разговоры, столь же кратких, сколь и поверхностных, пока Эйгон, к рукам которого она и Аллара всё ещё цеплялись, как мухи к медовому горшку, ловко водил их взад и вперёд по Тронному залу. Каким-то образом ему удавалось провести их между ожидающими лордами и леди так, что между ними и Ланнистерами, притаившимися в ожидании своего шанса, всегда оставалось не менее половины Тронного зала. "Как чудесно снова видеть вас здоровой, моя принцесса" и "Моя семья молится за ваше выздоровление" — вот самые распространенные фразы, доходившие до Рейнис снова и снова. Только сир Андри Дальт, младший брат сира Дезиэля Дальта, рыцаря Лимонной Рощи, при виде этих троих, казалось, думал совсем о другом и, видимо, не видел причин держать это мнение при себе. — Очевидно, у нашего принца довольно изысканный вкус в отношении женщин. В конце концов, он смог покорить собственную сестру, — усмехнулся сир Андри, подходя к ним. Затем он кивнул в сторону Аллары, вцепившейся в руку Эйгона как утопающий в кусок дрейфующего дерева. — Но я не ожидал, мой принц, что ваши аппетиты охватят аж целых двух самых прекрасных дам королевства. Аллара покраснела на это замечание, видимо, всё ещё чувствуя себя неуверенно и робко в роли одной из двух женщин при Эйгоне, за что Рейнис не могла её винить, а сам Эйгон проводил рыцаря взглядом и поднял бровь, вероятно, предупреждая его, чтобы тот не смел заходить дальше, но затем не смог удержаться от легкой ухмылки. Рейнис не удивило замечание сира Андри. От своей кузины Арианны, когда-то позволившей забрать ему свою девственность, Рейнис знала, насколько открытым и... прямолинейным может быть этот человек, когда речь заходила о вещах, что обычно не обсуждались на людях. После этого они с Эггом обменялись несколькими любезностями, хотя Рейнис уже не особо слушала. Аллара же, казалось, с каждым словом становилась всё более непринужденной: румянец не только исчез с её лица, но и она сама присоединилась к разговору между Эггом и сиром Андри, перекинувшись парой слов. В конце концов, сир Андри, поклонившись им, удалился, и Рейнис была рада, что на её лице снова появилась искренняя улыбка. Когда их мать наконец объявила, что собирается удалиться до конца дня, тем самым косвенно отдав приказ всем покинуть Тронный зал, Рейнис не могла не почувствовать облегчения. Она улыбалась и снова вежливо и коротко разговаривала то с одним лордом, то с другой леди, надеясь развеять последние сомнения в ее здравом уме. И всё это, не встретившись ни с одним Ланнистером. Казалось, с плеч Аллары свалился груз, не уступающий Эйгонову холму, когда все пятеро — Рейнис и Аллара, всё ещё находившиеся рядом с Эйгоном, а также Джон и Арья — покинули Тронный зал через одну из боковых дверей за Железным троном. — Вы все молодцы, — похвалила их мать, когда спустя около часа они собрались в её Солярии в твердыне Мейгора. Она сидела в мягком кресле, всё ещё в платье из золотистого шёлка, но уже без короны, а с серебряным кубком вина в руке. Она была измучена, устала, что было слишком очевидно, но держалась прямо и держала спину прямо. Рейнис знала, что их мать не позволит себе такой слабости до тех пор, пока семья не будет находиться среди своих. — Реакция на возвращение принцессы ко двору была вполне благоприятной, — подтвердил лорд Коннингтон слова их матери со всей теплотой и энтузиазмом, как если бы он говорил о баранине в остывшем рагу. — Хороший знак для вечной силы и стабильности королевского дома. — Рада, что смогла помочь, — с ухмылкой сказала Рейнис, отпивая глоток вина. Оно было крепким, даже крепче, чем вино в карете, и таким насыщенно-красным, что казалось почти чёрным. Она откинулась на спинку длинной мягкой скамьи и положила ноги на колени Эйгона. Ноги болели так, словно были в огне. Как бы хорошо они ни выглядели, но провести весь день при дворе в новых сапогах было явно не лучшей идеей. Эйгон сразу понял этот жест, распустил высокие шнурки, снял с неё сапоги и принялся разминать её больные ступни. От неё не ускользнул раздраженный, почти пренебрежительный взгляд лорда Коннингтона, но Рейнис это не волновало. В конце концов, её с Эггом ловили за куда более постыдными вещами, и ей было всё равно. Скорее наоборот. Аллара сидела с ними на мягкой скамье по другую сторону от Эйгона, прислонившись к его плечу, и на её губах играла блаженная улыбка. Было видно, какой измотанной и сонной она была. Только присутствие королевы заставило её взять себя в руки, чтобы побороть усталость и не сомкнуть глаз. — Что теперь будет? — спросил Джон. Её мать посмотрела на него, как и лорд Коннингтон с Эггом. Рейнис с удовольствием отметила, что её любимый всё ещё не перестал разминать её ноги. Аллара неподвижно прислонилась к плечу Эйгона и, казалось, совсем не слышала Джона. По крайней мере, она никак не отреагировала на слова Рейнис. Она даже не была уверена, что Аллара ещё не спит, а сама сосредоточилась на вине в своей руке. — Я имею в виду войну и всё остальное. Когда мы вылетаем? — И куда же ты собираешься отправиться, братишка? — спросил Эгг. — В Долину Аррен, разумеется. Король наверняка нуждается в нашей помощи, силе драконов и… — Если Его Величеству понадобится помощь из столицы, — перебил его лорд Коннингтон, — он непременно даст нам знать, сир. Однако до сих пор ни один ворон не прибыл с приказом прислать подкрепление, не говоря уже о том, чтобы выпустить драконов. Джон посмотрел на лорда-десницу, и Рейнис не могла не заметить, что он выглядит... разочарованным. Как будто он хотел вернуться в Долину, хотел отправиться на войну. Однако ни Джон, ни Рейнис не могли оспорить логику лорда-десницы. Конечно, в королевстве всё ещё бушевало восстание, которое нужно было подавить, а вскоре, как уже сказал ей Эгг, их поджидала куда более масштабная война — на севере, у Стены. Он мало рассказывал ей о своём пребывании за Стеной, либо она просто не могла этого запомнить, но точно знала, что будет помнить до конца своих дней этот неподдельный страх в глазах Эгга, когда он рассказывал ей о мертвецах с сияющими синими глазами в смертельно морозные ночи. Вот только если бы их отцу действительно требовалась поддержка, чтобы подавить всё ещё бушующее восстание Дома Аррен, он бы непременно дал им знать. Она полагала, что после того, что случилось с железными людьми, их отец не хотел, чтобы разрушительная мощь их драконов снова была пущена в ход. Никто не будет скучать по этим мерзким разбойникам и пиратам, которых Эйгон истребил как вредителей. Даже невольники и крестьяне Железных островов. Железные острова будут отданы новым лордам, получат новых правителей, которые будут непоколебимо верны Железному Трону и даже смогут превратить бесплодные острова в нечто, хотя бы отдаленно напоминающее гордую и процветающую часть королевства. Для жителей этих островов, тех, кто ещё был жив, это могло быть только благом. Однако в Долине Аррен всё выглядело иначе. Лорды и рыцари Долины — это древние семьи, защищавшие Долину на протяжении тысячелетий, и превратившие сделали оплотом галантности и источник богатства как до, так и после Завоевания Эйгона. Этих лордов и леди, в большинстве своём добрых и благородных мужчин и женщин, будет очень не хватать. — Я думаю, что Джон прав, — сказал Эгг, удивив всех. — Что? На что вы все уставились? Он прав. В нашем распоряжении самое грозное оружие, какое только можно себе представить. Так что мы не можем просто сидеть и ждать, пока восстание разрастётся до такой степени, что наш отец не сможет взять его под контроль обычными силами. — А что, если он сможет? — спросил лорд-десница почти вызывающим тоном. — Вы должны верить в своего отца, мой принц. Веру в то, что он знает, что делает и чего может добиться. — А что, если он не сможет? Что, если это восстание будет продолжаться неделями или даже месяцами, опустошая Долину и поглощая все её ресурсы? Ресурсы, в которых мы очень скоро будем остро нуждаться? Не говоря уже о тысячах, десятках тысяч рыцарей и воинов. От их трупов нам не будет никакой пользы на Стене. — Мой сын прав, — решила мать. Лорд Коннингтон и Эйгон посмотрели на неё с одинаковым удивлением, Рейнис подняла бровь, почти шокированная тем, что она всерьез выступает за то, чтобы отправить своих детей на войну. Арья начала улыбаться, почему — Рейнис не понимала, но даже Аллара, казалось, очнулась от дремоты и, резко выпрямив спину, посмотрела на свою королеву. — Долину Аррен необходимо усмирить, и сделать это как можно скорее. Мы все знаем, какой враг поджидает за Стеной. Истинный враг. Мы все видели его, не так ли, лорд-десница? — Лорд Коннингтон, казалось, хотел что-то сказать в ответ, но их мать не дала ему возможности произнести ни слова. — Мой сын и Джон уже сражались с этим врагом, и раз уж они говорят, что все имеющиеся силы нам понадобятся на Стене… — Так и есть, Ваше Величество, — согласился Джон. Эгг кивнул с серьезным видом. — Ну что ж, тогда я им верю. — Тогда... мы летим в Долину Аррен, — сказала Арья, и её улыбка почти превратилась в оскал. — Мы? — спросил Эйгон, приподняв бровь. — Я не знал, что ты уже оседлала собственного дракона, Арья. Если не считать Джона, конечно, — добавил он с ухмылкой после небольшой паузы. — Эйгон, — напутствовала его мать. — Арья полетит со мной, — решил Джон, не обращая внимания на последние слова Эгга. Эгг посмотрел на него, и Рейнис увидела, что он собирается возразить. Предатель Хьюберт Аррен убил лорда Эддарда, — внезапно осознала Рейнис, наконец-то поняв волчий оскал Арьи. Она отругала себя за то, что не поняла этого раньше. — Конечно, Арья лично желает узреть, чтобы над ним свершилось правосудие. Эгг, похоже, подумал о том же, потом посмотрел сначала на Арью, затем на Джона, не произнося ни слова, и в итоге просто кивнул. Затем он бросил короткий взгляд на Аллару, которая хоть и проснулась, но всё еще прислонялась к его плечу, а потом на Рейнис, чьи ноги он всё ещё послушно разминал. Он ничего не сказал, но Рейнис и так знала, что означает этот взгляд. Если Джон не полетит без Арьи, то Эйгон не полетит без Рейнис и Аллары. Рейнис хотела бы поцеловать его в этот момент, но оставила этот взгляд, который более чем ясно сказал ему, что она не намерена покидать его в ближайшее время — неважно, во время войны или мира, днём или ночью. — Пока вам не стоит торопиться, — сказала их мать. — На завтра объявлено о прибытии Королевского флота. Лорд Веларион доставит в столицу последних уцелевших железных людей.  Эгг посмотрел на мать. Его взгляд был мрачным. — Недобитки? — спросил он с отвращением. Однако на их мать это не произвело никакого впечатления, и она просто продолжила говорить. — Железные люди преклонят колено перед Железным троном, чтобы вновь поклясться в верности дому Таргариен. Большинство из них будут отправлены на Стену, но к некоторым мы проявим милосердие и отправим их обратно на Железные острова. Если Железные острова будут отданы в качестве лена другому дому, это будет важным знаком преемственности. — Преемственность, — фыркнул Эгг. — Стена все еще слишком хороша для этого грязного сброда. Мы должны отправить их всех на виселицу. Мать снова проигнорировала Эгга. — Мы подождём, матушка, — сказала Рейнис, прежде чем Эгг успел открыть рот, — и поддержим тебя, как только сможем. Ведь так, любимый? — Да, конечно, — проворчал Эгг. — Необходимо решить ещё одну проблему, — сказал лорд Коннингтон. Он всё ещё стоял прямо возле стола их матери, такой жёсткий и прямой, словно проглотил древко копья. Он ещё не притронулся к вину, которое мать налила ему и поставила на стол. — И что же это? — спросила Рейнис. — Ланнистеры. Рейнис вздрогнула, спустила ноги с колен Эйгона и села прямо. Она увидела, как вздрогнула и Аллара. И тут же её спина выпрямилась так же как у лорда-десницы, а сама она, казалось, придвинулась к Эйгону ещё немного ближе. Ещё немного, и она снова будет сидеть на коленях у Эгга, — подумала Рейнис. Однако, несмотря на приятную мысль, улыбка не вернулась к ней. — И что же Ланнистеры? — спросил Эйгон таким тоном, будто и впрямь не знал. — Теперь, когда принцесса Рейнис, слава богам, поправилась, леди Алларе больше нет нужды находиться рядом с ней, — пояснил лорд Коннингтон. — Поэтому сир Стаффорд и особенно лорд Тайвин будут настаивать на том, чтобы свадебное соглашение было соблюдено. Сир Стаффорд захочет отвезти леди Аллару в Кастерли Рок, чтобы выдать её замуж за сына лорда Тайвина Тириона. — Нет, этого не случится, — сказала Рейнис. — Простите меня, моя принцесса, но это решение не вам принимать. Ваш отец, сам король, заключил этот контракт. Брак между Тирионом Ланнистером и леди Алларой имеет огромное значение для королевства, чтобы... — Вы слышали мою сестру, милорд, — произнес Эйгон твёрдым голосом, голосом короля. — Леди Аллара не будет доставлена в Кастерли Рок. Я не позволю этому случиться. — При всём уважении, мой принц, но вам дозволять, — сказал лорд-десница, но в тоне его голоса, несмотря на подобострастные слова, не было ни капли искреннего подобострастия. — Его Величество провёл переговоры, принял решение и скрепил это соглашение с отцами жениха и невесты. Больше с этим ничего нельзя поделать, и я думаю, что для всех участников будет лучше, если мы не будем оспаривать решение нашего короля в этом вопросе. Мы ничего не... — Эгг, Рей… — услышала Рейнис вздох своей красавицы. Голос её был не более чем шёпот, но Рейнис слышала страх, даже не глядя ей в лицо. — Мы не допустим этого, лорд-десница, — сказал Эйгон, на этот раз громче. — И на этом дело закончится. — Вряд ли все так просто, — сказала мама. — Ланнистеры не откажутся от данного им обещания только потому, что мы этого хотим, сын мой. У них есть слово короля. — Мама, ты же не предлагаешь просто отправить Аллару в Кастерли-Рок? — Конечно, нет, — перебила мама. — Эта помолвка, задуманная вашим отцом, это... подло. Я тоже не могу на это согласиться. Тем не менее... ваш отец принял решение, заключил договор, и этот договор обязателен к исполнению. Мы не можем его аннулировать. Это могут сделать только лорд Тремонд, лорд Тайвин или сам король. — Значит, нам нужно привнести кое-какие аргументы, — решила Рейнис. — Аргументы? И какие же? — спросил Эгг. — Полетим на Драконий Камень. Все мы, я имею в виду. Аллара, ты, Джон, Арья и я. Первым делом завтра вечером, как только закончится церемония чествования лорда Велариона и вынесение приговора последним железным людям. — И что нам делать Драконьем Камне? — спросил Джон. — Жениться, — с улыбкой сказала Рейнис и пожала плечами. — Что же ещё? Возможно, мы не можем аннулировать соглашение, заключенное нашим отцом. Но помолвка между Алларой и Тирионом Ланнистером не будет иметь силы, если она выйдет замуж за кого-то другого. И вы двое тоже поженитесь. — Рейнис посмотрела на Джона и Арью, выпучивших глаза так, словно Рейнис только что превратилась в грамкина. Она так и не смогла определить, кто из них побледнел сильнее. — Эта... ситуация между вами обоими больше не может продолжаться. Отношения между Винтерфеллом и Железным троном должны быть восстановлены, а это можно сделать, только если Арья станет честной женщиной, а не твоей любовницей. — Арья не... — хотел возразить Джон, но Рейнис не дала ему договорить. — Мне всё равно, как вы это называете. Вы трахаетесь… — Рейнис, — крикнула мать, теперь уже громче, резче и с большим ужасом, чем прежде на Эгга. Однако сейчас Рейнис это не волновало. — ... не будучи женатым. Этому пора положить конец. Вы полетите с нами на Драконий Камень. Там вы поженитесь. Так же как Эйгон, Аллара и я. А потом, когда мы с этим покончим, то полетим в Долину Аррен и поможем отцу наконец-то положить конец этому мятежу.