О королях и бастардах

Тирион пропил свой путь через Узкое море. Во время плавания по Летнему морю они с Сэмвеллом пытались изучать книги и свитки, которые они... спасли от пожара в Цитадели. Однако после того, как они пересекли Ступени в тяжёлую погоду, а конвой, к которому присоединился их корабль за Адовыми Вратами, потерял три из семи кораблей во время особенно бурной ночи, Тирион стал искать утешения в вине, а не в древних писаниях. И с тех пор он не переставал искать утешения. Он проснулся от громкого грохота. Тирион огляделся по сторонам в поисках окна, через которое он мог бы увидеть, день сейчас или ночь. Разумеется, здесь, под палубой, окон не было. Под палубой всегда царила ночь. Лишь несколько слабых масляных ламп, свисающих на железных цепях с низко висящих балок потолка, давали слабый свет, превращая тёмное нагромождение деревянных стен, деревянных балок, деревянных ящиков, немытых людей, джутовых мешков и скота в вечерние сумерки со сменяющимися тенями. Впрочем, неважно, день сейчас или ночь. Грохот мог быть только от того, что их корабль причалил к пристани. Тирион знал, что на их пути есть ещё только одна гавань, прежде чем корабль, как объявил капитан, пересечет Узкое море и доберется до Браавоса. Девичий Пруд. Значит, именно здесь они должны были покинуть корабль, если хотели отправиться вглубь Речных земель, чтобы найти Его Величество где-то там, а не оказаться через несколько дней в Тайном Городе. По крайней мере, Марвин видел в своих стеклянных свечах, что Его Величество должен быть где-то здесь. К тому времени как Тирион перевернулся в своем гамаке, сплетённом из толстых и грубых парусных канатов, и протёр глаза от сна, Марвин и Тарли уже укладывали свои немногочисленные пожитки в большие мешки из вощеной кожи. Тирион вылез из своего гамака, надел бриджи и сапоги и тоже собрал свои пожитки. Их было немного. — Как мило, что вы наконец-то проснулись, милорд, — пожаловался Марвин. На мгновение Тириону захотелось отчитать его за такое обращение. Но затем Тирион уловил насмешку в голосе Мастифа. Поскольку они путешествовали с ценным грузом, редкими книгами и свитками и, не в последнюю очередь, бесценными стеклянными свечами, а монет для покупки защиты у них не хватало, они решили постараться остаться неизвестными, насколько это вообще было возможно. На корабельной стоянке в Дощатом городе они избавились от своих одеяний и купили для себя простую одежду, которая выглядела так, словно её могли носить купцы или странствующие ремесленники. Конечно, найти подходящую одежду для Тириона было достаточно сложно, но в конце концов они нашли у швеи подходящий дублет и бриджи, а у сапожника — пару сапог, явно сшитых для ребёнка. Кроме того, на время путешествия они больше не обращались к Марвин как к мейстеру или архимейстеру, а к Тириону — как к милорду. — Я подумал, что сейчас самое время осчастливить вас своим присутствием, — Тирион отвесил глубокий насмешливый поклон, после того как с глубоким зевком выдохнул из лёгких спёртый ночной воздух. Не то чтобы дневной воздух здесь, под палубой, был более свежим на вкус. — Мы в Девичьем Пруду. Поторопитесь. Капитан сказал, что речные суда всегда отправляются рано утром и только два раза в неделю. Если мы не хотим застрять здесь на три или даже четыре дня, нам придётся сесть на одну из этих лодок. — Неужели в Девичьем Пруду так плохо? Я слышал, здесь довольно уютно, — сказал Сэмвелл. Марвин нахмурился, словно собирался съесть его в любой момент. — Я тоже об этом слышал, — согласился Тирион. — Думаю, посещение пруда Джонквиль пошло бы нам всем на пользу. По крайней мере, если то, что они говорят, правда и девушки действительно купаются там голышом. — Я думал, мужчинам туда вход воспрещён? — Но если мы соберём последние монеты и найдем подходящую святую сестру, то сможем заглянуть к ней, — подмигнул Тирион. — Мне плевать на Девичий Пруд, на пруд Джонквиль и на сиськи каких-то девиц. Мы потеряем драгоценное время, — рявкнул Марвин. — Если вас поджимает время, дорогие друзья, то вам лучше отправиться в путь, а не ползти вверх по реке на лодке, — сказал сир Реджинальд. — Если у вас есть ещё несколько серебрушек, мой меч — ваш. Тогда путешествие будет столь же коротким, сколь безопасным и увлекательным. Межевой рыцарь поднялся на борт в Закатном и, к неудовольствию Тириона, выбрал один из гамаков рядом с их. Однако спать там ему пришлось недолго. Этот человек — был ли он действительно рыцарем или просто выдавал себя за такового, как и многие межевые рыцари, Тирион не знал — обладал безошибочным чутьём, когда кто-то хотел спать или бодрствовал, но не желал с ним разговаривать. Именно в такие моменты сир Реджинальд с удовольствием начинал рассказывать придуманные истории о своих подвигах на дорогах, в лесах, деревнях и замках королевства. А когда он не говорил сам, что делал часто и с удовольствием, то внимательно вслушивался в каждое слово и присоединялся к разговору, даже если тот не предназначался для его ушей. Несколько раз Марвину удавалось прогнать его, когда они втроём начинали говорить о слишком конфиденциальных вещах, но сир Реджинальд влезал в каждую их беседу или беспрестанно задавал вопросы на протяжении всего их совместного путешествия, как будто они подружились. Те несколько минут, когда он был занят очарованием молодых или даже пожилых женщин, которые также сопровождали их в этом путешествии вместе со своими отцами, братьями или мужьями, были единственными минутами покоя и тишины. — У нас нет для вас монет, — прорычал Марвин, глядя на рыцаря-изгоя. — А если бы и были, мы бы всё равно поплыли на речных судах. Мы же не хотим тащить свои пожитки на спине. — Ах да, это само собой, — кивнул сир Реджинальд. — Куда, как вы сказали, приведёт вас этот путь? — Мы ничего не говорили, — прошипел Марвин, прежде чем Сэмвелл успел открыть рот. — И тебя это не касается. — Конечно, нет, — с ухмылкой сказал самозванный рыцарь. — Пожалуйста, простите меня. Я не хотел показаться невежливым. — Конечно, нет, — Марвин ухмыльнулся в ответ, да так отвратительно, что мог бы обратить в бегство даже настоящего мастифа. Корабль покачнулся, и Тирион снова услышал громкий грохот. Судя по всему, его окончательно прикрепили к причалу. На палубе над ними послышался громкий топот сапог, и Тирион услышал, как открывают и выдёргивают из железных колец замки и цепи, которыми были заперты трюмы. Видимо, пришло время освободить корабль от груза. Так что теперь им придется поспешить покинуть корабль, пока толчея на нём и вокруг него не стала слишком большой. — Что ж, счастливого пути, — с поклоном сказал сир Реджинальд. — Может быть, нам ещё посчастливится встретиться. — Нам повезёт ещё больше, если этого не случится, — прорычал Марвин. Однако межевой рыцарь лишь сурово рассмеялся. Не успел Тирион собрать и свои вещи, как они вместе с Марвином и Сэмвеллом начали выбираться из чрева корабля. Он был рад наконец-то оставить позади этого бродячего рыцаря. Этот человек, хотя и был всегда почти слишком дружелюбен, явно слишком интересовался ими и их делами, чтобы ему это нравилось. Тирион понял, что солнце недолго оставалось на небе, когда они поднялись по небольшой крутой лестнице и ступили на палубу корабля. Небо было серым, но отблеск солнца, скрывшегося за облаками, был уже над горизонтом. Их корабль, "Гордость Оливара", причалил в самой восточной части гавани Девичьего Пруда, отметил Тирион. Город оказался больше, чем Тирион ожидал, хотя большая его часть оставалась скрытой от их глаз за высокими розовыми стенами. На небольшом холме на окраине города возвышался замок Девичьего Пруда, и знамя дома Мутон — красный лосось в золотой окантовке на белом — слабо развевалось над его башнями на столь же слабом ветру. — Может, нам уже стоит попытаться найти помощь здесь? — задыхаясь, спросил Сэмвелл, когда они с Тирионом, с мешками книг и свитков на спине, поспешили вслед за Марвином через гавань, чтобы поймать один из речных судов. — Хозяин этого замка — лорд Уильям Мутон, и он может знать, где мы можем найти Его Величество, если… — Значит, ты изучал свои знамёна, — ворчала Марвин спереди. — Рад за тебя, Тарли. Но мы должны двигаться дальше. Дом Мутон не сможет нам помочь. Король собрал армию. Значит, либо Мутон уже с Его Величеством, и тогда вон тот замок будет пуст, и нам некому будет помочь, либо он не ответил на призыв короля, и тогда тот не позволит нам уехать, как только узнает, кто мы и кого пытаемся найти. — Брат лорда Уильяма — сир Майлс Мутон, бывший оруженосец Его Величества, — Сэмвелл надулся так сильно, что Тирион испугался как бы тот не лопнул. — Маловероятно, что лорд Уильям не ответил на призыв короля. — Значит, замок пуст. Какой-нибудь кастелян или жена лорда Уильяма наверняка не знают, где сейчас король. — Но, может быть... — Поменьше разговоров, Тарли, лучше пошевеливай своими пухлыми ножками побыстрее. Решение было принято. Они повернулись спиной к замку и городу и направились прямо к западной части гавани. Им повезло. Два речных судна уже ушли. Однако тот, который должен был доставить их вверх по реке до Риверрана, всё ещё был пришвартован у небольшого причала. — Подождите здесь, — сказал Марвин, когда они добрались до настила, по которому можно было перебраться в лодку. Жаль, — подумал Тирион. Он бы с удовольствием послушал, что этот необычный архимейстер хотел сказать капитану корабля. Все они знали, что после дорогостоящего перехода сюда из Староместа, новой одежды в Дощатом городе и, конечно же, необходимой еды у них уже не осталось монет, чтобы позволить себе дальнейший путь до Риверрана. Пока Сэмвелл опускался на землю рядом с мешком книг, сильно потея и задыхаясь, Тирион внимательно наблюдал за Марвином. Он видел, как тот спустился на воду и начал спорить с капитаном речного судна. Поначалу казалось, что капитан собирается отправить Марвина обратно. Но тут архимейстеру показалось, что он что-то шепчет ему, и через мгновение он уже манил их обоих на своё речное судно. — Что вы ему сказали? — спросил Тирион. Марвин ответил лишь мрачным взглядом и поднятой бровью. Не твоё собачье дело, — означал этот взгляд, как уже успел понять Тирион. За время путешествия он не раз получал такой взгляд, когда задавал вопрос, например, о стеклянных свечах. Один из команды, парень ростом чуть выше Тириона, но с сильными руками кузнеца, провёл их под палубу к пустому углу, где им разрешили бы расположиться во время перехода до Риверрана. Речное судно, едва они успели спуститься под палубу со своими мешками, оказалось настолько мелким, что Сэмвелл Тарли, казалось, при каждом шаге ударялся головой о низко нависающие балки. Речное судно носило звучное имя "Сладкая Леди", хотя на самом деле в этой старой, шаткой посудине не было ничего милого. Лодка была старой, почти древней, в ней было больше дыр, чем в дорнийском сыру, а команда, насколько Тирион успел разглядеть, состояла из людей, из которых, по крайней мере, половина них наверняка бежала со Стены, а другую половину следовало бы отправить туда как можно скорее. Путешествие вверх по Красному Зубцу, всегда против течения реки, тянулось как жидкий воск. Гребцы "Сладкой Леди", сидевшие на палубе и работавшие в четырёхчасовую смену, чтобы вести судно вверх по течению до тех пор, пока хватало дневного света, чтобы не сесть на мель, делали всё возможное. И всё же большую часть времени, когда они втроём сидели на палубе и, не обращая внимания на других путешественников, пытались продолжить работу над книгами и свитками, Тириону казалось, что они почти не продвигаются вперед. Дни тянулись медленно, и так же медленно проплывали Речные земли по обе стороны реки. Погода — серые тучи, насколько хватало глаз, — была такой же унылой, как и еда. Каждый день они ели овсянку, но на вкус она была такой, словно её приготовили ещё до того, как заложили киль Сладкой Леди, и с тех пор так и ели. Если бы в первую же ночь путешествия на борту Сладкой Леди Тирион не выиграл у одного из членов экипажа в кости три меха крепкого вина — дешёвого пойла откуда-то из южных дорнийских марок, которым он теперь регулярно упивался до сна, — он был бы уверен, что за всё это время почти не сомкнул бы глаз. От такого скудного сна он стал раздражительным, настолько, что уже не раз подумывал о том, чтобы просто придушить во сне кого-нибудь из пассажиров. Либо козопаса с гнилыми зубами, либо немытого босоногого рыбака, либо тощего парня с пушком вместо бороды, что храпел громче целого стада зачуханных волов. Причин было много. Тирион выкатился из своего гамака утром шестого дня после прибытия в Девичий Пруд. Его разбудило раскачивание лодки и громкий грохот, как это часто случалось в последнее время. Иногда даже крепкое вино не помогало справиться с раскачиванием лодки, храпом других пассажиров и зловонием в воздухе. На полу под гамаком лежали его штаны и сапоги. Надев их, Тирион потянулся к стоявшему на полу бурдюку, последнему из трёх. Его сургучную пробку он вскрыл прошлой ночью, и сделал большой глоток, чтобы смыть мохнатый привкус с языка. Бурдюк был почти пуст, когда он закончил. На полу у противоположной стены сидели два крестьянина — старик и его такая же старая жена, и всё это время они наблюдали за ним. Эти двое поднялись на борт в Харровее и с тех пор сидели и смотрели на него так, словно никогда в жизни не видели карлика. Скорее всего, так и есть, — подумал Тирион. — А если и видели, то только в пёстрой одежде, смешно танцующего и кривляющегося на ярмарке, чтобы над ним смеялись и поливали грязью. — Что ж, вы опоздали. Я снова в штанах, — сказал Тирион женщине, — Жаль, что так вышло. — Женщина посмотрела на него с раздражением. — А ты, — сказал Тирион, доставая из кармана дублета нож и направляя лезвие на старого крестьянина, — держи руки подальше от моего вина. Этот нож достаточно часто пробовал кровь, но если к моему возвращению пропадёт хотя бы глоток моего вина, завтра утром не досчитаешься уха. Уяснил? Это был маленький нож с изогнутым лезвием, купленный им в Солеварнях, чтобы легче было срезать сургучные пробки с трёх бурдюков. Он обошёлся Тириону в последние гроши, что у него оставались. Однако лезвие было настолько тупым, что им нельзя было даже подстричь ногти на ногах, не говоря уже об отрезании уха. Впрочем, старику и необязательно было этого знать. Тирион повернулся и ушёл, не дожидаясь ответа от старика. Выйдя на палубу, он обнаружил Сэмвелла и Марвина, сидящих на маленьких табуретах в носовой части судна, как они делали это каждый день. Сэмвелл читал их книги и свитки, а Мастиф сидел рядом с ним и рылся в своих бумагах в поисках Семеро знали чего. Как будто он не сам их написал. Рядом с ним на палубе речного судна лежал кожаный мешочек со стеклянными свечами, которые Марвин взял с собой из Цитадели. Он никогда не позволял стеклянным свечам находиться от него дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, и относился к ним даже более трепетно, чем Сэмвелл Тарли к своим книгам и свиткам. Утром Тарли выносил большие мешки на палубу, проводил там большую часть дня за чтением, а вечером спускал мешки обратно и складывал их в свою маленькую нишу. Тот факт, что однажды ночью одна из коз, путешествовавших с ними под палубой, погрызла один из свитков и тем самым сократила почти на треть написанный Бейсемо Тейлрейносом "Великий секрет", сделал Сэмвелла Тарли ещё более пристальным и внимательным к их грузу. Настолько, что теперь он уже не носил мешки с книгами наверх по одному утром и обратно вечером, а постоянно взваливал их сразу на широкую спину и с трудом поднимался и спускался по маленькой, узкой и крутой лестнице. Как Тирион уже догадался, лодка была пришвартована у небольшого причала. От причала через тонкий ряд деревьев отходила небольшая дорога, больше похожая на проторенную тропу, за которой Тирион различил несколько домов и лачуг. Это была какая-то деревушка в глуши, настолько маленькая, что у него, наверное, даже не было названия, которое можно было бы найти на любой карте. Дым поднялся к его носу. Где-то в этом маленьком городке кто-то сжигал слишком сырые дрова. Некоторые мужчины и женщины покидали небольшое судно, другие, казалось, ждали, когда им разрешат подняться на борт. Груз выгружали, а новые ящики и мешки уже стояли наготове, чтобы занять свое место под палубой. Тирион обнаружил, что уже почти полдень, а погода всё такая же холодная, как и ранним утром, и ветер неприятно режет ткань его дублета. Он досадовал, что не набросил на плечи плащ, когда вставал. Это были плащи из толстой вощёной кожи, какие носили паромщики Речных земель. Другой человек из команды Сладкой Леди был достаточно любезен, чтобы выдать их после очередной игры в кости. Самое время убраться с этой проклятой лодки, а то команда может надумать забрать свои вещи обратно, — подумал Тирион, — и тогда они возьмутся за ножи и приставят их лезвия к нашим глоткам. — Где мы? — спросил он, добравшись до Тарли и Марвина. — Доброе утро, ми... Мы находимся к югу от городка Томмена, — сказал Сэмвелл. Изгнание из Сэмвелла его хороших манер пока что лишь пустило скромные корни. — Риверран уже недалеко, — ворчал Марвин, не отрывая взгляда от своих записей. — Мы будем там ещё до заката. — Прекрасно, — усмехнулся Тирион. По пути из Староместа в Девичий Пруд, а в последнее время почти на каждой остановке в Речных землях, они слышали ту или иную историю о том, где должен быть король со своей армией и с каким восстанием ему теперь снова придётся иметь дело. Штормовые земли, восстание в которых только что было подавлено объединенной мощью всех трёх королевских драконов, снова восстали, на этот раз под властью Станниса Баратеона, чтобы отомстить за смерть своего брата лорда Роберта в драконьем огне. Кроме того, Дорн вновь вторгся в Простор после того, как добрые рыцари и храбрые воины из Хайгардена присоединились к Королевскому флоту, чтобы изгнать коварных железных людей обратно на Железные острова. Неудивительно, что мало какая из этих историй обходилась без предательства со стороны дорнийцев. Поэтому, конечно же, король и его армия направлялись на юг, а не на север, чтобы вновь поставить трусливых дорнийцев на место. В других местах они слышали, что всё это чепуха, ибо железных людей больше не осталось, они погибли в чёрном огне дракона Балериона. Тирион, вспоминая ночь морского сражения в водах неподалеку от Арбора, даже мог в это поверить. Нет, король Рейегар был в Долине, слышали они, лично сражаясь на передовой вместе с лордом Арреном, чтобы отразить нападение наёмников из Тироша. Или из Браавоса. Или из Пентоса. В любом случае это были работорговцы и пираты. Кто-то докладывал, что король уже давно направляется на север к Стене со своей армией, чтобы удержать её от огромного войска одичалых, которые в противном случае в мгновение ока захватили бы Семь Королевств. Однако достоверных сведений они нигде не слышали, а когда до них доходило хоть что-то правдобоное, кто-то тут же утверждал прямо противоположное. Поэтому их план оставался неизменным, хотя от одной этой мысли у Тириона уже болел живот. Риверран. Почему именно Риверран? Он знал, что его там ждёт, кто его там ждёт. Тирион скорее отрезал бы себе ухо, чем встретился с ней. Однако Марвин настаивал. Если король действительно всё ещё где-то в Речных землях и не так давно отправился на Стену со всей своей армией, то лорду Трезубца, конечно, лучше знать об этом. Поэтому Тирион согласился, чтобы они отправились в Риверран. Однако Тирион ни на миг не поверил, что Марвин действительно изменил бы своё решение, даже если бы Тирион не согласился. Прежде чем сесть к ним двоим, Тирион вернулся на корму лодки, где весь день кипел большой котел с овсяной кашей. Небольшой костер горел на такой же небольшой каменной плите, вделанной в дерево палубы лодки. Единственное место на борту, где можно было безопасно разжечь огонь, не поджигая всю лодку. Он выпил полную чашу водянистого чая и направился обратно к Сэмвеллу Тарли и Мастифу Марвину. Тирион взял одну из книг и начал листать её, не обращая внимания на то, что именно он читает. Снова и снова его взгляд устремлялся куда-то вдаль. Он смотрел на проплывающие мимо берега реки, на поля, леса и маленькие деревушки. Прошёл ещё час или около того, пока впервые не случилось что-то интересное. К ним приближалось речное судно, но не маленькая баржа, вроде той, где они плыли, не плот, где перевозили древесину из густых лесов Речных земель в Девичий Пруд для торговли с Эссосом, не одно из бесчисленных рыбацких судов, на котором круглый год вытаскивали жирную форель из рек Трезубца. Нет, это было речное судно под знаменем Риверрана, на борту которого находилось около пятидесяти вооруженных людей — лучников, арбалетчиков и копьеносцев. Речное судно, подобное тем, что Владыка Трезубца посылал во время войны для охраны реки и её бродов. — Что это, чёрт возьми, такое? — проворчал Марвин, который спустя мгновение тоже заметил лодку с вооруженными людьми Талли. Сэмвелл Тарли поднял голову и тоже обнаружил лодку. — Речное судно из Риверрана, предназначенное для охраны реки от врагов и... — Я знаю, что это такое, Тарли, — рявкнул Мастиф. — Но что оно здесь делает? — Охранять реку? — осторожно спросил Сэмвелл. — Я думаю, — вклинился Тирион, прежде чем Марвин снова начала лаять, — наш добрый Марвин скорее задаётся вопросом, зачем Риверран посылает эти речные суда для защиты реки, если враг будет наступать из-за Стены. — Марвин хмыкнул в знак согласия. — Наверное, потому, что в королевстве бушует сразу несколько восстаний, и лорд Талли хотел убедиться, что его земли и крестьяне в безопасности, — быстро добавил Тирион. А может быть, потому, что голова лорда Эдмюра мягкая как вареная репа, и он, скорее всего отдал какой-то тупой приказ, не удосужившись подумать дважды. Речные суда, сколько бы ни было на их борту копьеносцев и арбалетчиков, никогда не смогли бы защитить Речные земли от белых ходоков. Впрочем, то же самое можно было сказать и про живых захватчиков с тёплой кровью в жилах. Может быть, Трезубец и управлялся такими лодками, но даже они не могли проплыть по бесчисленным мелким рекам, а для многотысячной армии, откуда бы она ни пришла и под чьим бы знаменем ни шла, стремясь сжечь Речные земли, они и вовсе не годились. Тирион знал, что они — пережиток старых дней, дней задолго до Завоевания Эйгона, до того, как чёрная линия Хоаров пришла в Речные земли, и даже до того, как штормовые короли завладели этими землями. В былые времена Речными землями правили мелкие речные короли, и власть над этими богатыми плодородными землями была переменчивее осенней погоды. Несомненно, лорд Эдмюр, не придумав ничего лучшего, отправил лодки, чтобы передать сигнал, послание. Риверран здесь, и Риверран будет охранять Речные земли, — должно было гласить послание. По крайней мере, что-то в этом роде. А вот кому предназначалось это послание — крестьянам лорда Эдмюра или его лордам и рыцарям, Тирион не мог даже предположить. Верховный лорд не должен успокаивать своих знаменосцев с помощью таких глупых жестов. По крайней мере, если этот верховный лорд был достаточно сильным правителем. А крестьяне... зачем кому-то понадобилось успокаивать крестьян? Если война действительно разразится и армии пройдут по этим землям, сражаясь, грабя, убивая и мародерствуя, то знание о нескольких далёких, ничтожных речных судёнышках, полных людей Талли, уж точно не поможет крестьянам чувствовать себя лучше, когда их убьют, изнасилуют или и то и другое. Тот факт, что Эдмюр Талли не добился ничего, кроме того, что армия Риверрана, и без того не слишком сильная, ещё больше поредела, а его рыцари и воины были разбросаны далеко и широко, казалось, был для него менее важен, чем возможность того, что кто-то может обвинить его в отсутствии инициативы. Тирион мог только покачать головой от такой глупости. Их встретили ещё пять речных судов, прежде чем Риверран наконец показался в вечерние часы, когда солнце уже начало скрываться за плотными облаками. Тирион не видел замок уже много лет, и нельзя сказать, что он особенно скучал по его виду. В детстве он бывал здесь несколько раз, когда ему пришлось сопровождать своего лорда-отца, когда тот договаривался о помолвке единственного сына лорда Хостера Талли, репголового Эдмюра, и единственной дочери лорда Тайвина Серсеи, столь же прекрасной, сколь и отвратительной. Риверран был не слишком велик для замка правящего лорда Речных земель. Трёхгранный замок средних размеров, издалека казавшийся не более чем огромной сторожевой башней с коротким углом, но достаточно крепкий и прочный. С двух сторон замок омывался реками — Красным Зумбцом на юге и Камнегонкой на севере. Стены замка были сложены из светло-красного песчаника и отвесно поднимались над водой, отчего в лучах вечернего солнца казалось, что весь замок горит. Как уместно для Леди Семи Преисподних, — подумал Тирион, криво усмехнувшись. Чем ближе они подплывали к замку, тем больше народу скапливалось на берегах. Пешие и конные воины, рыцари в доспехах, крестьяне и купцы, торговцы и шлюхи, и даже дети, играющие на пути в Риверран или из него. Тирион посмотрел на замок. На каждой из небольших башен, что вырастали из центрального замка среди трёхгранных стен, развевалось знамя Талли из Риверрана — прыгающая серебряная форель на красном и синем. Лишь на одной башне его не было, там красовались большие знамёна со львом Кастерли Рок. Несомненно, это личная башня ужасов Серсеи. И вот, едва их лодка миновала последний изгиб реки, Тирион увидел её. На широком лугу к югу от Красной развилки раскинулся полевой лагерь. В тусклом свете вечернего солнца Тирион мог лишь оценить его размеры, но в нём должно было быть не менее семи или восьми тысяч человек. Поначалу он испугался, решив, что Риверран находился в осаде. Но потом он увидел бесчисленные знамёна Талли, развевающиеся на вечернем ветерке. Между ними он заметил красного жеребца Бракенов из Каменного Оплота, зелёную плакучую иву дома Ригеров из Ивовой Рощи, танцующую девицу Пайперов из Розовой Девы, мёртвое дерево Блэквудов и многих других. Так Риверран сплотил свои силы. И среди этого моря знамён Талли и их знаменосцев он увидел не менее дюжины ярко-красных знамён с золотым львом дома Ланнистер. Люди Ланнистеров? Что они здесь делают? Эдмюр Талли мог быть мужем Серсеи Ланнистер, — Тирион мог только молиться за этого несчастного, если бы действительно молился время от времени, — а его дети могли быть наполовину Ланнистерами из Кастерли Рок, но это не означало, что лорд Риверрана мог собрать людей Ланнистеров под свои знамёна. Однако Тирион не успел высказать свой вопрос или сомнения вслух, как вдруг услышал громкий крик с ближайшего к их лодке берега. Тирион не понял, что именно кричали, но капитан их лодки, очевидно, понял. Он подал знак своим людям, и через мгновение два якоря, один на носу, другой на корме лодки, с громким всплеском упали в воду. — Что происходит? — спросил Сэмвелл. — У Риверрана нет своей гавани, — начала объяснять Марвин, — только несколько причалов. Их слишком мало, и они слишком малы, чтобы справиться с таким наплывом судов. Нелепая слабость для речного лорда. — Тирион мог только согласиться с ним, но ничего не сказал. — Если Риверран созвал знамёна и даже выслал свои лодки для охраны реки, — сказала Марвин, кивнув в сторону собравшейся армии, — то, несомненно, все эти причалы сейчас заняты военными и торговыми судами. Поэтому мы останемся здесь до тех пор, пока не освободится один из причалов и не наступит наша очередь. До этого никто не будет покидать это судно. — А мы не можем просто сойти с лодки? До берега недалеко. — Нет, мы не можем, Тарли. Клянусь Семерыми, твой лорд-отец наверняка каждую ночь благодарит богов за то, что ты больше не его наследник. Мы не можем просто сойти с корабля, потому что Риверран, конечно, захочет собрать налоги с товаров на борту после того, как мы причалим к одному из причалов, а если бы все могли просто выбраться на берег по мелководью, никто, конечно, не стал бы платить налоги. Так что нам придётся ждать здесь. — И сколько времени это займет? — Проклятье, Тарли, я, по-твоему, в будущее заглядываю? — проворчал Марвин. Однако его тут же осенило, что он действительно может благодаря стеклянным свечам. Он схватил сумку и притянул её к себе, но не заглянул внутрь. — Свечи не показывают мне всего. Только то, что хотят мне показать, а на такую ерунду можно не рассчитывать. — Как бы много это ни заняло, нам по меньшей мере придётся ждать до рассвета, — предположил Тирион. — С наступлением темноты от причалов Риверрана не отойдёт ни одна лодка. Ни один капитан не захочет плыть по этим водам в ночной темноте. — Так... и что же нам теперь делать? — спросил Сэмвелл. — Единственное, что мы можем сделать, Сэмвелл, так это остаться здесь и ждать, когда нам разрешат покинуть корабль. И поскольку я не надеюсь, что люди Риверрана будут настолько любезны, чтобы прислать нам бесплатного вина или, может быть, девок на борт, то, пока мы сидим здесь как яйца в гнезде, можно вернуться к нашим книгам и свиткам. Может, вам всё-таки стоит ещё раз взглянуть на свечи, Марвин? Времени на это у нас точно хватит. Мастиф нахмурился, словно ожидая, что за словами Тириона в любой момент последует оскорбление или ругательство. Однако когда этого не произошло, его лицо смягчилось. По крайней мере, насколько это было возможно с лицом этого человека. — Да, пожалуй, я так и сделаю, — проворчал он. — Теперь, когда Риверран в поле зрения, все овцы с нижней палубы наверняка захотят выйти верхнюю поглазеть. Как будто вид замка — это такая уж великая вещь. Тогда, может быть, мне хватит уединения под палубой, чтобы заглянуть в свечи. С этими словами он поднялся с маленького табурета, взял свою звенящую сумку со стеклянными свечами и зашагал к маленькой лестнице, ведущей обратно под палубу. Тирион взял в руки один из свитков и начал читать. Однако солнечный свет был уже настолько тусклым, что Тирион едва мог что-то разобрать. Тогда он встал, подошёл к одной из масляных ламп, свисавших с железных крюков на перилах по обе стороны судна, и снял с крюка маленькую цепочку. — Эй, прекрати, — прошипел ему один из членов команды. — Эти огни показывают ширину лодки, чтобы никто нас не таранил, проплывая ночью. — Мы стоим на якоре у Риверрана, — сказал Тирион, уже двигаясь к носу корабля, к Сэмвеллу и книгам. — Сколько кораблей, по твоим расчётам, встретят нас здесь, если они тоже стоят на якоре? Не дожидаясь ответа, Тирион прошёл дальше, не обращая больше внимания на мужчину, и поставил маленькую лампу между Сэмвеллом и собой на табурет Марвина. Сэмвелл кивнул ему, а затем снова обратил внимание на книгу, лежавшую на его толстых коленях, будто утопая в них. Тирион попытался мельком взглянуть на неё. Это была "Неестественная история" септона Барта. Тирион взял из кучи перед собой свиток и начал читать. Это оказался один из уцелевших свитков книги Галендро "Огни Республики". Странно. То, что "Неестественная история" была заперта в Чёрных сводах, даже имеет смысл, — подумал Тирион. — В конце концов, сама Цитадель осудила эту книгу как провокационную и несостоятельную ещё до того, как Бейлор Благословенный прямо приказал её выбросить и уничтожить. Но то, что мы также забрали из нее "Огни Республики"... Чтение было интересным, хотя здесь и сейчас он не мог найти в нём ничего, что могло бы пригодиться им в борьбе с белыми ходоками. Он читал ещё некоторое время, но затем положил свиток обратно в стопку и достал из другой небольшой стопки книгу, в которой и начал читать. Сэмвелл Тарли тем временем, казалось, всё глубже и глубже погружался в Неестественную историю. Прошло около часа, прежде чем он наконец закрыл книгу, бросил её в кучу других книг и безошибочно выбрал ещё одну, хотя Тирион не мог так быстро определить, что это за книга. Сэмвелл, однако, выглядел взволнованным: он метался глазами по страницам, делая пометки то на листке бумаги, лежавшем на земле рядом с ним, то прямо в книге. Может быть, он нашёл что-то, что поможет нам, — подумал Тирион. — Может быть, он действительно что-то нашёл. Он ненадолго задумался о том, чтобы просто спросить об этом Тарли, но потом решил отказаться. Сэмвелл казался настолько поглощённым своей работой, что Тирион не хотел его беспокоить. Кроме того, он уже достаточно хорошо знал его, чтобы понять, что взволнованные бредни Сэмвелла Тарли все равно трудно понять, если слишком удивить его внезапным вопросом. Тирион снова окинул взглядом груды книг и свитков, разложенных перед ними на палубе Сладкой Леди, в поисках нового чтения. Сэмвелл, похоже, рассортировал записи в соответствии с какой-то логикой, которую Тирион в данный момент не понимал. Небольшие стопки свитков на разные темы здесь, небольшие стопки и башни книг на другие темы рядом с ними, несколько стопок маленьких и больших листов бумаги с заметками там. И только одна книга, к которой они ещё не осмеливались прикоснуться, только одна книга лежала, ещё не тронутая и не прочитанная, не рассортированная ни по стопкам, ни по группам, завёрнутая в толстую ткань из вощёной кожи и перевязанная толстыми кожаными ремнями, в самом центре их небольшой, очень особенной подборки письменных принадлежностей. Кровь и огонь. Смерть драконов. Тирион и сам не мог сказать, почему они оставили эту книгу без внимания. Марвин почти всегда читал свои записи и лишь время от времени прикасался к той или иной особой книге или свитку, в то время как Сэмвелл и Тирион без устали перелопачивали горы древних письменностей и валирийских рун с момента их... поспешного отъезда из Староместа. Правда, в большей степени Сэмвелл неустанно трудился над горами древних письменностей и валирийских рун. И всё же... Марвин вёл себя так, словно этой книги вообще не существовало, в то время как Сэмвелл, казалось, испытывал к ней благоговейный трепет, не позволявший ему даже прикоснуться к ней, не говоря уже о том, чтобы развернуть из вощёной ткани и прочитать. И даже Тирион не мог отрицать, что испытывает к ней схожие чувства. Однажды, всего лишь однажды за всё время их путешествия, он попытался прочитать книгу, развязал шнурки, освободил её от вощёной ткани и открыл на первой из немногих уцелевших страниц. Однако уже первая страница, хрупкая, пропитанная древней кровью и едва читаемая, что-то всколыхнула в Тирионе. И дело было не столько в самих словах, которые он смог расшифровать, сколько в том, что... он не знал. Тирион не знал, почему, но когда он прочитал первые слова, его желудок сжался с такой силой, что ему пришлось немедленно захлопнуть фолиант и завернуть его обратно в вощеную ткань. Он чувствовал себя глупо, но с тех пор так и не решился повторить попытку. Возможно, страницы отравлены, — предположил он. Утешила ли его эта мысль, избавила ли от стыда за то, что он вёл себя глупо как ребенок, когда занимался только чтением одной книги, он и сам не был уверен. Его взгляд по-прежнему был устремлён на туго завёрнутую книгу "Кровь и Огонь", но не успел Тирион дотянуться до неё, как услышал сбоку удаляющиеся шаги Марвина. Очевидно, тот вернулся с нижней палубы. Спустя мгновение архимейстер взял с табурета одолженную Тирионом маленькую масляную лампу, поставил её на палубу чуть поодаль от книг и свитков и снова опустился на табурет. — Свечи рассказали тебе что-нибудь интересное? — спросил Тирион, как только Марвин с глубоким стоном сел. — Например, где мы можем найти короля? — Нет, — прорычал мастиф. Тирион не ожидал другого ответа. С тех пор как они покинули Старомест, стеклянные свечи, казалось, больше не желали ничего показывать Марвину. Пламя свечей по-прежнему горело, каждый день и каждую ночь в любой час, но, к счастью, было холодным как лёд, так что им не приходилось беспокоиться о том, что оно подожжёт кожаный мешок, в котором они находились. Однако видений они больше не показывали. С тех пор как они путешествовали на речном судне, у него было не так много возможностей даже попытаться заглянуть в них. На второй вечер на борту Сладкой Леди он попытался это сделать. Одна из женщин на борту увидела среди ночи отблеск свечей, сияющих из кожаного мешка, и начала кричать так истерично, словно к ней явился сам владыка семи преисподних. Марвин быстро затянул мешок и, когда остальные пассажиры и члены экипажа тут же проснулись от крика, накричал на неё так громко, что девушка была уверена, что ей всего лишь приснился кошмар. После этого Мастиф не хотел рисковать и открывать сумку в любое время суток. Теперь он наконец решился сделать это снова, но стеклянные свечи казались такими же упрямыми, как и раньше, и, похоже, ничего ему не показывали. — А вот я узнал кое-что интересное, — неожиданно сказал Сэмвелл Тарли. — Что это? — спросил Тирион. — Последние несколько дней я провёл в основном за "Se hēnkirī ñuhor lēdys sīr issa" и "Dōnon daor jevi arlī jagon ñuha tepan". Вам следовало бы присмотреться к ним, ми... Тебе следовало бы заглянуть в них. Они восхитительны. И если привыкнуть к тому, что тексты написаны в форме стихов, из них можно узнать очень многое. — "Se hēnkirī ñuhor lēdys sīr issa" и "Dōnon daor jevi arlī jagon ñuha tepan", — медленно повторил Тирион. Сэмвелл посмотрел на него широкими, ожидающими глазами. — Конечно, я уже знаю ответ, но давайте представим на минуту, что мой высокий валирийский не так хорош как твой. Тогда как именно ты переведёшь эти названия? — О, эм, ну... "Парадоксальные силы высшей магии", — сказал Сэмвелл. Его высокий валирийский был действительно удивительно хорош. — И "Поток природных и магических сил и их противоположностей". Пожалуй, это самые верные переводы. Это действительно звучит интересно, — подумал Тирион. — Почти так же интересно, как если бы его ударили камнем по голове. — Да, я так и думал, — сказал Тирион. Марвин быстро взглянул на Тириона, приподняв бровь, фыркнул и снова обратился к своим записям. — Я посмотрю на них в другой раз. Как только нам разрешат покинуть корабль и предоставят покои в Риверране.  В Риверране я лучше буду целый день бить себя камнем по голове, чем встречусь с ней. С тем же успехом я мог бы помучиться с этими книгами.  — И что же в этих книгах написано? — Ну, я ещё не всё смог расшифровать. Древний высокий валирийский язык довольно сложен, как вы знаете. Сложнее, чем бастардные формы валирийского языка Вольных городов. Это точно. Знаете ли вы, что в высоком валирийском языке существуют формы склонения слов, чтобы соответствовать не только содержанию предложения, но и его желаемому подтексту? Например, слово "munarī" может... — Очень мило, Сэмвелл, — перебил его Тирион. — Но давай лучше к делу. — С самого Харровея мне приходится выслушивать это, — прорычал Марвин, сидя рядом с ними. — К... к делу. Да, конечно, — сказал Сэмвелл Тарли. — Итак, валирийцы издревле верили, что магия — это природная сила, присутствующая во всех живых существах. Разница лишь в том, что некоторые люди более восприимчивы к этой силе, чем другие. И эта восприимчивость кроется в… — В крови, — закончил фразу Тирион. Сэмвелл заколебался. — Значит, вы уже прочитали её? — Если уж валирийцы и были чем-то одержимы, так это своими драконами, огнём и кровью. Так что эту загадку ты мог бы разгадать, не проводя все ночи на палубе со старыми книгами. — Как я и говорил, — проворчал Марвин. — О, да. Так я... так… — начал заикаться Сэмвелл. — Что ещё? — спросил Тирион. Это не могло быть всем. — Что ещё... Да, после этого я внимательнее изучил родословную Таргариенов. По крайней мере, начиная от Эйгона Завоевателя и заканчивая королём Рейгаром и его детьми. На первый взгляд, открытий было немного. Многие Таргариены женились на Таргариенах. То тут, то там попадались Веларионы, и пару раз Рогаре. — Валирийцы. Я понял. Они хотели сохранить чистоту своей крови. И что? — Да, валирийцы. Почти все валирийцы. Но интересны те места в семейном древе, где они не были валирийцами. — Тирион попытался вспомнить родословную королевской семьи. Конечно, то тут, то там Таргариены заключали браки за пределами очень узкого круга своей собственной семьи, Веларионов и Рогаре. Однако в тот момент ни одно имя не пришло ему на ум. К счастью, всего через мгновение слова Сэмвелла вновь обрушились на него как удар грома, прежде чем Тириону пришлось бы спросить его об этом. — Эймма Аррен была женой Визериса Первого, Мария Мартелл — Дейрона Второго, Дианна Дейн — жена Мейкара, а Бета Блэквуд, наконец, — жена Эйгона Пятого. Тирион выслушал имена, но в тот момент не понял, к чему клонит Тарли. В итоге он покачал головой и пожал плечами. — Сэм, уже слишком поздний вечер, и я выпил слишком мало вина для урока истории, — вздохнул он. — Не забывайте об именах, милорд, — сказал Сэмвелл, и глаза его снова засверкали. Марвин нахмурился, как только слово "милорд" прозвучало из его уст. Сэмвелл, казалось, совсем не заметил гневного взгляда Мастифа. — Аррен, Мартелл, Дейн, Блэквуд. — Тирион задумался, но так и не смог понять, к чему клонит Тарли. — У каждого народа, от Первых людей до андалов и ройнаров, есть свои истории о магии их народа. — Да, и что? — От валирийцев мы знаем, что их истории, по крайней мере, не просто сказки. А что, если и остальные — не просто сказки? Аррены — один из старейших домов с чистейшей андальской кровью. Мартеллы — прямые потомки Нимерии, королевы-воительницы ройнаров, которая, по преданию, была благословлена богами на то, чтобы совершить подвиг — привести свой народ к безопасности и объединить Дорн под своей властью. Дом Дейн — самая древняя семья во всем Вестеросе. Их цвет кожи, серебристые волосы и фиолетовые глаза, наводят на мысль о валирийском происхождении, но известно, что они не валирийцы. Дейны существовали в Вестеросе задолго до возникновения Фригольда. Значит, их род должен быть ещё древнее. Дейны могут быть потомками валирийцев еще до того, как те стали валирийцами. Так что в каком-то смысле их кровь все-таки может быть валирийской, просто... ещё более древней, ещё более чистой, если хотите. А Блэквуды из Вранодрева — одна из древнейших и гордых семей Первых людей. — Говорят, они обладают магической силой, — задумался Тирион. — Именно, — сказал Сэмвелл так возбуждённо, что чуть не вскочил с табурета. — Значит, если магия в крови... — Тогда эти родословные должны быть одними из самых значимых во всех Семи Королевствах, — закончил фразу Тирион. Были, конечно, и другие. В Корбреях из Дома Сердец было не меньше андальской крови, чем в Арренах. Сотни и даже тысячи лет браков между собой привели к тому, что в Кворгилах или Айронвудах было едва ли меньше крови Нимерии, чем в Мартеллах. А в Старках было не меньше крови Первых людей, чем в Блэквудах. Однако о Старках из Винтерфелла, как и об Айронвудах, Кворгилах или Корбреях, не говорили, что они обладают магическими способностями. — Это просто замечательно, — неожиданно рявкнул Мастиф. — Значит, Таргариены, намеренно или нет, смешали свою кровь с одними из старейших родов королевства. — широкая ухмылка начала исчезать с лунного лица Сэмвелла. Тирион хотел было отчитать Марвина, но в этот момент не мог придумать, что сказать. В конце концов, он был прав. Всё это было очень интересной мыслью, но Тирион не мог понять, как это поможет ему подготовиться к войне с белыми ходоками и их армией мертвецов. — Кроме того, — продолжил Марвин, — ты кое-что забыл, Тарли. — И... и что? — Если вся эт валирийская кровь королевской семьи, дополненная магией Первых людей, андалов и ройнаров, и, возможно, древней до-валирийской кровью, должна иметь какое-то значение, то всё это уже в любом случае изменилось. — Да? — Конечно. Через королеву Элию к принцу Эйгону и принцессе Рейнис добавилась кровь ройнаров. А в случае с бастардом короля к ним снова примешалась кровь Первых людей через его мать. — Впрочем, ничего нового это не добавило, — сказал Тирион. — Нет, но состав смеси был изменен, — вздохнул Марвин, словно Тирион только что сказал какую-то невероятную глупость. — Если вы пытаетесь сварить суп, важны не только ингредиенты, но и правильный баланс. Столько-то воды, столько-то репы, столько-то трав, столько-то соли. — Суп? — Тирион ухмыльнулся. — Уверен, Его Величество будет рад услышать, что ты сравниваешь кровь его семьи с супом из репы. — Ну тогда сравни с чем-нибудь, что тебе понравится, карлик. Подумай о сплаве. Определённые металлы сплавляются в определенных пропорциях, чтобы получить новый металл, который обладает лучшими свойствами всех ингредиентов, делая его твёрже, сильнее, долговечнее, гибче, чем любой из исходных металлов. Но всё зависит от деталей, точных количеств и пропорций. Если вы хотите выковать хорошую сталь, вы не можете просто произвольно добавить немного олова и надеяться, что это ничего не изменит. Так что если на минуту предположить, что Таргариены делали всё это специально, пытаясь сохранить чистоту валирийской крови, с одной стороны, и одновременно усилить её магией других народов — с другой, то произвольные союзы с Мартеллами и Старками были контрпродуктивны. — Но, возможно, это было... — начал Сэмвелл, но взгляд Марвина заставил его замолчать. — Эта твоя теория, — сказал Марвин, его глаза уже давно вернулись к своим бумагам, — представляет в лучшем случае академический интерес, Тарли. Или знание родословной Таргариенов хоть на шаг приблизит нас к победе в войне с Иными? — Иными? — спросил один из членов экипажа. Очевидно, он был занят тем, что собирал валявшиеся повсюду верёвки и пробирался вдоль борта лодки к носу. — Слышал, что вы, южане, верите в эти сказки, — сказал он с ухмылкой, — но никогда не думал, что вы действительно можете... — Съебись отсюда и не лезь, — рявкнул Марвин так громко, что мужчина заметно вздрогнул. Он быстро подобрал последнюю валявшуюся поблизости верёвку, скрутил ее в свободный моток и положил на кучу. Затем мужчина так быстро, как только мог, исчез на корме, словно боялся, что Марвин набросится на него, если он не исчезнет из поля зрения достаточно быстро. Тирион взял одну из валявшихся рядом книг и открыл её. Это была "Стена, Ночной Дозор и его магия". Тирион бегло просмотрел книгу в первый же вечер после отъезда из Староместа, но тут же отложил её в сторону, разочаровавшись. Книга, написанная мейстером, содержала столько чепухи, что вполне могла быть предназначена и для детей. Тем не менее Тирион снова принялся за чтение. Он увидел, что Сэмвелл, очевидно, тоже изучал книгу, причём более тщательно, чем он, и даже делал в ней пометки то тут, то там. Почерк у него был на удивление аккуратный, если учесть, что сначала он работал на палубе качающегося корабля, а теперь — на палубе качающегося речного судна, пальцы его мерзли от ледяного ветра, и половину времени ему не хватало ничего, кроме света мерцающей масляной лампы. Прошло больше часа, прежде чем Сэмвелл осмелился заговорить снова. Тирион тем временем увлечённо читал писания мейстера Ирвина о том, что грамкины могли быть списаны с племени Первых людей, отличавшемся особенно низким ростом. Я бы точно стал королём такого племени, подумал Тирион и усмехнулся. Разумеется, всё это было сущей ерундой, и Ирвин всего лишь скопировал у архимейстера Фомаса, который уже предлагал нечто подобное много лет назад, — что Белые Ходоки — не более чем забытое племя одичалых. Однако Ирвину каким-то образом удалось стать ещё более скучным, чем Фомас, и сделать свои писания почти такими же усыпляющими, как полная чаша чистого макового молока. Идея о том, что грамкины могли произойти от детей леса, куда более захватывающая, как обнаружил Тирион, была отвергнута мейстером Ирвином всего лишь в полуфразе в самом начале, на том основании, что сами дети были лишь фигурками из сказок. Как такой человек вообще смог стать мейстером, Тирион не мог понять. Ирвин, очевидно, был глупцом, и поэтому его вполне устраивало, что Тарли снова заговорил, освободив его от необходимости читать дальше хотя бы одно слово из этой книги. — Я... Я...Я н-н-на с-самом деле м-меня заинтересовало ещё кое-что, — наконец сказал Сэмвелл. Тирион снова перелистал книгу и бросил её на деревянный настил. Марвин тоже поднял глаза от своих бесчисленных записей, но выглядел менее довольным, чем Тирион. — И к чему ты клонишь, Тарли? — прорычал Мастиф. — Эйригар Арреос в книге "Магические силы и их противоположности" утверждает, что существуют различные виды магии, которые могут противоречить друг другу и тем самым сводить их на нет. Тем самым он, похоже, отождествляет различные виды магии с природными элементами. В качестве примеров он приводит огонь Валирийского фригольда и воду Ройна, с которым Валирия вела войну, когда они существовали.  — Стена, — пробормотал Тирион. — Мертвец, напавший на лорда-командующего Мормонта, не смог самостоятельно перебраться на другую сторону. Его переправили на другую сторону люди из Ночного Дозора. Так что Стена, должно быть, свела на нет магию белых ходоков. — Я тоже сначала так подумал, — энергично кивнул Сэмвелл. — Но белые ходоки — существа льда и холода, из которых сделана сама Стена, — сказал Марвин. — Если бы это были противоборствующие силы, то Стену пришлось бы делать из огня, и я думаю, что кто-нибудь заметил бы, если бы она действительно была сделана из огня, а не изо льда. — Именно так. — Лунное лицо Сэмвелла стало светиться таким волнением, словно он только и ждал этого возражения. — Видите ли, Виникс Дортеос утверждает в "Парадоксальных силах", что не существует различных видов магии, а скорее они являются... течениями одного и того же. Иногда он также говорит о том, что разные оттенки магии дополняют или отталкивают друг друга, образуя гармоничное целое, как прекрасная картина, или контрастируют друг с другом, образуя нечто, что он называет skorveron. Мучение для глаз или, в более широком смысле, оскорбление для глаз. — В этом есть смысл, — ворчал Марвин. — Когда мы проплывали мимо Королевской Гавани, дома драконов, пламя стеклянных свечей горело довольно ярко. Ослепительно ярко. Значит, валирийская магия в свечах и магия в крови драконов дополнили друг друга. — И есть одна вещь, в которой Эйригар Арреос и Виникс Дортеос сходятся во мнении, — взволнованно продолжил Сэмвелл. — А именно: магические события всегда будут влиять друг на друга, так или иначе уравновешивая или усиливая друг друга, как волны на воде. Это было действительно интересно. Тирион задумался, снова и снова прокручивая в голове слова Сэмвелла, и впервые за этот день обрадовался, что ещё не выпил. Как бы интересны ни были эти размышления двух валирийских учёных и колдунов, как подозревал Тирион, было неясно, как это поможет им в борьбе с белыми ходоками. — И что это сейчас значит для нас и нашей... очень насущной проблемы? — спросил наконец Тирион. — Я хотел сказать, что... если магия влияет друг на друга и... и кровь Таргариенов магическая и стала ещё более магической за века, а тут ещё и драконы, без сомнения, масштабное магическое событие, то... возможно, всё это привело к... — Глупости, — внезапно огрызнулся Марвин, да так громко, что Сэмвелл вздрогнул. Тирион не понял. — Тарли, ты же не думаешь всерьёз, что браки членов королевской семьи пробудили белых ходоков? Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься объяснить это королю. — Нет, я не это имел в виду, — сказал Сэмвелл. — Во всяком случае, не совсем. Я имел в виду, что... их кровь волшебная, и они ездят на драконах, насквозь волшебных существах. Может быть... ну, я имею в виду, может быть... Я не знаю. — Да, — сказал Тирион. Сэмвелл и Марвин удивленно посмотрели на него. Затем он вскочил с маленького табурета и опустился на колени перед стопками книг и свитков. Он начал рыться в них, не обращая внимания на осторожные возражения Сэмвелла Тарли о том, что он вносит полный беспорядок в свой порядок. Затем Тирион нашел книгу, которую искал. Он вытащил ее из стопки и поднял над головой, словно трофей. — "Долг завоевания" Маликса Гонтариса, — сказал он. Тирион знал, что Сэмвелл её не читал, во всяком случае, пока, и в этот момент ему предстояло сделать то, что могло стать решающим открытием. — Что с ним? — спросил Марвин. — В ней Гонтарис заявляет, что священный долг валирийцев — завоевать весь мир. Он много пишет о превосходстве валирийской культуры, о несравненной мудрости валирийской философии и о непревзойденной красоте валирийского языка, который в перспективе должен был вытеснить все остальные языки. — Да-да. Самовлюблённые валирийцы. Мы всё это знаем. И что? — Однако, помимо того, что Гонтарис рассказывает о том, какими замечательными были валирийцы, он пишет и кое-что ещё. — Тирион сделал небольшую паузу, чтобы дать своим словам впитаться. Затем он продолжил. — Он пишет, что они должны завоевать мир не ради богатства и власти, а чтобы укрепить его, и что эта сила понадобится миру, чтобы предотвратить то, что он назвал Погибелью человечества. Согласно Гонтарису, валирийцы были избраны судьбой, и поэтому для Валирии существовало только два варианта действий. Либо покорить мир, чтобы выковать его народы, что были в его представлении не лучше грязной и хрупкой железной руды, в настоящую сталь в кострах Валирии, либо... — Либо? — глаза Сэмвелла стали большими, как куриные яйца. — Либо не допустить, чтобы Погибель человечества наступила вообще, отсрочить её на веки вечные. И единственный способ сделать это, сказал он, — смотреть на земли восходящего солнца, а не на земли за Узким морем, ибо оттуда неизбежно грядёт эта Погибель человечества. Тирион задумался, не упомянуть ли ему также о книге "Se jēdar istiatas se zaldrīzes" ("Долгое ожидание бури"), в которой неизвестный автор описал нечто очень похожее: восемь тысяч лет, прошедших с Долгой ночи, вряд ли можно описать лучше. Земли за Узким морем, а именно Вестерос, описывались в ней как колыбель конца и что однажды свет Валирии пробудит дитя от сна. Но в глазах мастифа и Тарли он уже видел понимание. — Значит, валирийцы, — начал Марвин, медленно и тщательно обдумывая каждое слово, — считали, что экспансия на запад, в Вестерос, стала бы причиной Погибели человечества? — Погибель человечества? — спросил Сэмвелл. — Думаете, речь шла о Долгой ночи? Тирион кивнул. — Именно об этом я и думал, — сказал он, отвечая сразу на оба вопроса. — Была ли это магия в их крови или магия в их драконах, а может, и то и другое... похоже, именно по этой причине валирийцы никогда не заходили дальше Драконьего Камня. Из страха, что таким образом они могут привести к концу. Концу света. — Пока Эйгон Завоеватель и его сёстры-жёны не сковали Семь Королевств в одно, — вздохнул Сэмвелл. — Это означает, что Завоевание Эйгона, магия в крови Таргариенов или длительное присутствие драконов в Семи Королевствах, а возможно, и сочетание того и другого, могли пробудить белых ходоков еще три века назад, — сказал Марвин. Он выглядел, как всегда, мрачно, но Тирион сразу же понял, что он не имел ничего против этой мысли. — Смелое предположение, если не сказать больше. — Возможно, но пока это лучшее, что у нас есть, — сказал Тирион. Марвин кивнул. — Но если белые ходоки пробудились уже триста лет назад, почему мы не слышали об этом до сих пор? — спросил Сэмвелл. — Ты сын Рендилла Тарли, а о войне знаешь меньше любой трактирщицы в Староместе, — ворчал Марвин. Теперь он снова стал тем Мастифом, которого так боялся Сэмвелл. — Если они пробудились триста лет назад, белые ходоки, они бы точно не стали плясать за Стеной, чтобы дать знать всему человечеству, что они вернулись. Вполне очевидно, что всё это время они собирались с силами, собрали армию. О, действительно. Армию они собрали внушительную, — подумал Тирион, и на краткий мигг его мысли вернулись за Стену, к бескрайним снегам и льду, слабому свету слишком редких и слабых факелов и призрачному сиянию мёртвых синих глаз в темноте ночи. Он быстро выкинул это воспоминание из головы. Тем временем Марвин продолжал разглагольствовать. — С чего бы им объявлять о своём присутствии раньше, чем они будут готовы и сочтут себя достаточно сильными, чтобы выиграть эту войну? — Сэмвелл хотел что-то сказать в ответ, но Марвин не позволил ему произнести ни слова. — Как, по-твоему, должна была начаться война за выживание человечества? Неужели ты ожидал, что где-то прозвенит колокол, возвещающий о том, что настало время последней битвы? Не будь идиотом, Тарли. Сэмвелл Тарли опустился на свой маленький табурет, словно собирался в любой момент перепрыгнуть через перила и со стыда попытаться утопиться в Красном Зубце. К счастью для себя, он был настолько толст, что без посторонней помощи вряд ли смог бы перелезть через борта. И снова все замолчали на некоторое время, чтобы эта мысль — Тирион пока не решался назвать ее теорией — укоренилась в их сознании. Тирион чувствовал, как с каждым мгновением, проведённым в раздумьях, становилось всё холоднее. От мысли, что эта война началась уже триста лет назад, а они просто не заметили, волосы на его затылке вставали дыбом. Однако мысль о том, что именно прибытие Таргариенов и их драконов могло пробудить древнее зло и навлечь его на них, что это может означать для Семи Королевств и королевской семьи, а главное — что обо всём этом им придется доложить Его Величеству… Если бы Тирион уже пил сегодня, как и было задумано, он был уверен, что в этот момент его бы стошнило на палубу их корабля. Он поплотнее натянул плащ на плечи. Ночной воздух уже остыл, и Тирион чувствовал, что ближайшие ночи станут ещё холоднее. Намного холоднее.