Обратный отсчет

После драматичного застолья в духе "Игры престолов" влажный тропический воздух кажется освежающим. Оказавшись на деревянной веранде, плотно увитой темно-зеленым плющом с игольчатыми листиками, Иззи с наслаждением глотает пахнущий йодом и плюмерией бриз, а затем тянет за бегунок куртки, ослабляя горловину. Она даже не заметила, насколько сильно вспотела. Провонявшие потом и порохом тряпки намертво прикипели к спине и туго облепили бедра. Ей до смерти хочется принять душ. Горький смешок срывается быстрее, чем она успевает сдержать и проглотить звук. До смерти... Пальцы привычно ложиться на приклад в набедренной кобуре и оглаживают тёплый пластик. Оружие не её. Привычный руке "Глок" остался в резиденции Камиллы Белькур. Иззи педантично вычистила и смазала его напоследок, словно извиняюсь за скорое расставание. Новая пушка, подобранная ей впопыхах, гордится разве, что для колки кокосов. Без чипа "ЭМИ" безобиднее зажигалки со стершимся кремнием. Сколько не крути колесико - искры не высечь. Она не смогла застрелить из неё Верлака. Не сможет и себя. Иззи никогда не задумывалась о самоубийстве. Как-то не представлялось случая. За годы службы, побывав в самых разных, порой экстраординарных ситуациях, она никогда не воображала себе подобный исход собственной жизни, всегда имея в запасе пару-тройку запасных стратегий. Сейчас же вариант с собственным мозговым веществом, запачкавшим близлежащую стену, кажется совсем неплохим планом. Малопривлекательным, конечно, но железно рабочим. Жаль, что Алек не оценит. - Ты в порядке? Катарина останавливается рядом, почти касаясь её плеча своим, и щелкает простенькой зажигалкой. "Крикет" послушно выдает узкий желтый язычок пламени синеватый у основания. Иззи скашивает глаза, наблюдая, как пламя жадно пожирает тонкую рисовую бумагу. - Вполне. - Мне так не показалось, - качает кудрявой головкой женщина и выдыхает дым через ноздри. Сизое облако пахнет конопляной сладостью. Кто бы мог подумать, что сестра Магнуса курит дурь. - Эта хрень помогает расслабиться, - словно подслушав её мысли, поясняет Катарина и глубоко затягивается. - Здорово прочищает голову от всякой ерунды. Иззи саркастично хмыкает. А вот это как раз звучит очень по-Бейновски: называть неминуемую катастрофу мирового масштаба - ерундой. - Хочешь? Тонкая смуглая кисть с зажатой между пальцами самокруткой вопросительно повисает в воздухе. На тлеющем кончике собирается пепел, грозя вот-вот сорваться, рассыпавшись серыми хлопьями в воздухе. Иззи чувствует себя примерно также. - Не курю. - Я тоже, - легко соглашается Катарина. - Бросила пять лет назад. Но ничего так не способствует потворствованию своим грешкам, как близкий конец. За показной иронией прячется куда больше, чем озвучено вслух. "Они все здесь с двойным дном," - с горечью думается Изабель. Мастера иносказаний. Магистры завуалированных намёков. Рядом с ними Иззи чувствует себя наивной провинциалкой за столом с бывалыми шулерами с краплёными картами. Что ни слово - блеф, что ни жест - уловка. Каждый из них - японская головоломка с двойным дном. А ей до тошноты надоело просчитывать ходы. К черту реверансы! - Мне жаль, что привела беду в твой дом, - прямо говорит Лайтвуд. Катарина смотрит в ответ глубокими влажными глазами. Алые отблески тлеющей сигареты дрожат в их глубине, словно костры инквизиции. Иззи готова сгореть в их пламени, полностью признав свою вину. Пускай Катарина отходит её так же, как латиноса. Пусть выскажет все, что думает, как Магнусу. Иззи плевать! Она все примет! Вместо того, чтобы залепить ей заслуженную пощёчину, женщина внезапно мягко улыбается и касается раскрытой ладонью щеки Изабель. Бережный, пропитанный нежностью жест пускает по спине волну мелкой дрожи. - Я знаю, - шепчет она, - и не виню. Хочу, чтобы ты услышала это от меня, девочка. Ты друг моего брата, значит, и наш друг. А друзьям здесь всегда рады. - Но я..., - Иззи пробует, но прерывается. Голос предательски ломается, сдавленный тугим комом, подступившим к горлу. - Всего лишь жертва обстоятельства, - твёрдо говорит Катарина. - Как и все мы. Позади них хлопает оторванной от каркаса москитной сеткой входная дверь. Появившийся на веранде Рафаэль оторопело моргает, сбиваясь с шага, и недовольно хмурится, зацепившись взглядом за тлеющую самокрутку. - Это ещё что за хрень? - Раскуриваем трубку мира, - невозмутимо ухмыляется Катарина и тушит косяк о перила прежде, чем латинос успевает выхватить его из рук. Сантьяго раздраженно вздыхает и кидает на Изабель неприязненный взгляд, словно она источник всех бед. Не так уж далеко от истины, но Иззи все равно чувствует себя уязвленной. - Тебе не следует баловаться травкой, пока внутри тебя смертоносный вирус, - цедит он сквозь зубы. - Думаешь, что эта гадость накурится и начнёт буянить? - фыркает Иззи. - Разумеется, нет, - привычно огрызается латинос, насыщенным движением отправляя воротничок рубашки. И как он только не спарился, наглухо застёгнутый на все пуговички? - Но идти на лишний риск ради эфемерного желания расслабиться необдуманно и глупо. Впрочем, тебе эти понятия мало о чем говорят, верно? Изабель медленно начинает закипать. - Послушай, ты... - Остынь, Раф! - лениво обрывает Катарина, мягко выступая вперёд и вклиниваясь между ними. - Она к дури не притрагивалась. И, говоря о глупости: уж не напомнить тебе об истории с байком. Латинос немедленно заливается краской до самых ушей. Багрянец покрывает лицо столь стремительно, что не знай Лайтвуд контекста заподозрила бы гипертонический скачок на фоне духоты. Сантьяго бросает на неё затравленный взгляд и буркает что-то нечленораздельное, прежде чем поспешно ретироваться с крыльца. - Что за история с байком? - машинально интересуется Изабель, провожая ссутуленную спину растерянным взглядом. Если это панацея способна избавить её от старческого брюзжания неприятного субъекта, то она обязана знать. - Будучи трудным ребёнком с взрывным характером, Раф вообразил себя Шумахером, вскарабкался на байк брата и, несмотря на строгий запрет, решил продемонстрировать непревзойдённые навыки вождения, - с ухмылкой поясняет Катарина. - И ничем хорошим это не закончилось. Верно? - со знанием дела прикидывает Изабель. - Пара сломанных костей, раскуроченный байк и дыра в заборе размером с десятилетку, - ябедничает Магнус, появившийся вместе с Алеком на веранде. Брат окидывает её пристальным взглядом и негромко осведомляется: - Все нормально? Озабоченное лицо Льюиса маячит за его плечом. Стоящий в паре шагов Бейн бросает на неё быстрый встревоженный взгляд и отводит глаза быстрее, чем Иззи успевает зафиксировать зрительный контакт. Катарина тактично оставляет их. Все ясно! Подумали, что она сломалась. Горькая обида поднимает голову и ворочается в груди потревоженной змеей. Иззи старательно рисует на лице беззаботно улыбку, засовывая крепко сжатые кулаки поглубже в карман. - Все отлично! Внутри было слишком жарко. Бейн неопределенно хмыкает. - Не то слово, - он прочищает горло и неловко переступает с ноги на ногу. - Нам пора. Времени осталось мало. Рафаэль поможет с оборудованием. *** Мастерская Сантьяго поражает своими масштабами. То, что Иззи наивно приняла за типичные аграрные постройки, прятало в себе многомиллионный семейный бизнес-конвейер по производству и реставрации раритетных гоночных машин. Подготовленные на импорт модели, выставленные по диагонали на подсвеченном диодной лентой подиуме, гордо сверкали свежим лаком на фигурных крыльях. Рабочий цех приткнулся сразу за ними, отгороженный пластиковым барьером из ПВХ, за которым кипела жизнь. Десятки людей в рабочих комбинезонах бесстрашно сновали под электрогидравлическими автоподъемниками, гремели содержимым тележек с инструментами, перекрикивая шум вытяжки и бодрое пение латиноамериканки из селектора под потолком. Атмосфера оживления, царившая вокруг, казалась сюрреалистичной. Словно маленькая слаженная экосистема, замкнутая в стенах допотопной постройки. Контраст облицованных металлическими панелями, с подтеками ржавчины и следами коррозии, соседствующих с новейшим оборудованием, неоновой подсветкой и машинами, чья стоимость превышает ежегодный доход небольшого рыбацкого городка, который они проезжали, чтобы добраться сюда - ошеломляет и угнетает одновременно. Следуя за целеустремлённо шагающим Сантьяго через рабочую зону, Иззи отмечает, что добрая половина штата - явно местные жители, набранные в подмастерья. Братья Магнуса терпеливо обучают их ремеслу, работая плечом к плечу, без видимых корпоративных разделений. Дело Рафаэля кормит не только семью, но и островитян. Говоря о том, что бизнес семейный, латинос едва ли покривил душой. Глядя на то, как Сантьяго обменивается приветствиями и короткими репликации с рабочими, Иззи осознает, что тот имеет неголословное понятие о судьбе каждого трудящегося в этих стенах. Так легко, словно между прочим, интересуются о здоровье матери и успехах младшей сестрёнки могут только те, кому действительно есть дело и кто наверняка знает предысторию. И хотя Рафаэль все равно оставался насыщенным чванливым индюком, этот факт не мог не вызывать уважения. - Ты проделал превосходную работу, - озвучивает Магнус её мысли. - Это место невероятно. - Не подлизывайся! - недружелюбно отбривает брат и тут же по-мальчишески бесхитростно хвастается: - Полгода назад вышли на мировой рынок. - Звучит серьёзно. - Верно. Мы конструировали гоночные болиды для масштабного рейсинга в Париже в прошлом году. А в этом получили инвестора имеющего вида на Гран При. - Горжусь! Панибратский хлопок по плечу застает их процессию врасплох. Сантьяго, которому прилетело неожиданное братское одобрение, застывает на месте, словно на него наложили заклятие оцепенения. Острые лопатки под строгой рубашкой сходятся вместе, как два дрейфующих айсберга в океане. Бейн, осознавший поспешность своей выходки, досадливо морщит нос и убирает руку под нервный кашель Катарины. Рафаэль медленно оборачивается к нему с неотвратимостью заряженной баллисты, готовой спустить снаряд в противника. Судя по напряженному лицу, Магнус спешно прикидывает по какой стороне лица прилетит ответная любезность. Завершив величественный разворот корпуса, латинос окидывает его высокомерным взглядом и ощеривает мелкие зубки в противной улыбке: - Ещё бы ты не гордился, говнюк. Катарина закатывает глаза: - Ой, не начинай! - Может, открытку пришлёшь в своём излюбленном лаконичном стиле? - брызжет ядом Сантьяго. - "Горжусь!" звучит так же, как "Привет!" - почти столько же букв и удовольствия от внимания. Хоть что-то новенькое за сраных восемь лет! - Я же объяснил! - безнадёжно замечает Бейн. - В жопу тебя и твои объяснения! Мы всего добились сами и в твоей снисходительной похвале не нуждаемся! - Да чего ты взъелся, идиот? Я же искренне. - Я твоей искренностью в туалете подотрусь, - шипит Сантьяго, тыча в лицо Магнуса пальцем. Судя по мрачному взгляду последнего, ещё слово и указующий перст окажется в месте, которое Рафаэль собрался педантично вытирать в укромном месте. Алек, уловивший нехорошие флюиды, улыбается особой улыбкой, предвкушающей акт насилия, игнорируя встревоженные мимические подруги Катарины. - Ого! А это что "Веспа"? - раздается сбоку, - Я таких лет сто не видел. Совсем как новая! Рафаэль резво подпрыгивает на месте и кидается на звук. - А ну не трожь! Саймон, застигнутый с покрывалом в руках, поспешно отступает, справедливо опасаясь чужой чрезмерно бурной реакции. Кто его знает, психованного латиноса! Ещё с кулаками кинется! "Психованный латинос" нервно дергает полог из рук, но Льюис неожиданно не отпускает и крепче прижимает ткань к груди, пытаясь задом, как благородная девица, которой под юбки запустил руки насильник. Они молча перетягивают добычу, не желая уступать друг другу. - Та самая "Веспа"? Магнус нависает над ярко-зеленым мотороллером и задумчиво трогает пальцем краешек круглого бокового зеркала. Иззи с удивлением наблюдает за несвойственным Бейну выражением нежности, исказившим лицо. Нечто подобное она видела лишь однажды - в их первую встречу на допросе, когда ему позвонила дочь. Сантьяго выпускает покрывало и непримиримо складывает руки на груди. - Да. И что? - Ничего, - качает головой Магнус, не отрывая глаз от мопеда. - Абсолютно ничего. - Ты хранил её все эти годы? - удивляется Катарина. - Я не знала. - Не из-за него! Ясно? - немедленно вскидывается латинос, гневно раздувая ноздри. - Эта модель теперь стоит уйму бабок, понятно? - Понятно, - покладисто соглашается сестра. - Почему же не продал? Подловленный на слове Сантьяго потешно открывает рот, пытаясь придумать ответ. - Я... ну... - Спасибо. Бейн невесомо проводит ладонью по кожаному сиденью. Его перетягивали вручную, о чем свидетельствуют неуклюжие латунные заклёпки криво прилаженные по ободу. Краска на корпусе положена густо в "на слой", а хромированные колпаки кое-где погнуты, выправленные неумелыми ударами. Мопед хранили бережно, но перебрали давно чьи-то совсем неопытные руки. Легко догадаться, что эта одна их первых работ Сантьяго. Не самая толковая, но наиболее значимая, раз он все ещё хранит некогда разбитую "Веспу" Магнуса. Рафаэль, кажется, догадавшийся о его ходе мыслей, нахохливается сердитым воробьём и неохотно выдавливает: - Пожалуйста. Он задумчиво пожевывает губой и, заметив любопытные взгляды, тут же приходит в воинственное настроение. - А теперь живо в лабораторию! Заколебали трепаться! У нас работы непочатый край! *** "Лабораторией" Рафаэля оказывается тесный закуток, отгороженный от шумного цеха прозрачной раздвижной дверью. Они набираются в небольшое пространство, как сардины в консервную банку, щурясь от режущего глаза света галогеновых ламп, установленных по периметру. Сантьяго деловито распихивает их локтями, проталкиваясь к продолговатому пластиковому столу, и принимается освобождать его от хлама. Среди хитросплетения проводов, микросхем, обрезков поликарбонатных труб и кремне-алюминиевого припоя для спайки турбиных швов обнаруживается одинокий, самый простецкий электрочайник с трогательным орнаментом из цветов. - Ой, мой чайник! - вскрикивает Катарина, выхватывая кухонную утварь из груды мусора. - А я думала, что ты его выкинул. - Не выкинул. Хотел починить, да руки никак не дойдут, - смущенно ворчит латинос, явно раздосадованный внимательностью старшей сестры. - Положи, где взяла, и приступим. Саймон аккуратно водружает останки экстрактора, выуженного из рюкзака, на стол. Латинос, вооружённый пинцетом, склоняется над ним, предварительно надвинув на глаза бинокулярные налобные очки, чтобы оценить фронт работ. - Хреново дело, - выносит он вердикт после десяти минут копошения во внутренностях аппарата. - Вы его в качестве щита от пуль применяли? - Вовсе нет! - неподдельно оскорбляется Льюис, не уловивший сарказма. - Столь хрупкий предмет не может выполнять данную функцию. Это нонсенс! Только дураку придет в голову укрываться экстрактором от пуль. Сантьяго молча демонстрирует ему пулю, зажатую в пинцете, которую он извлёк из недр экстрактора. Саймон бледнеет, осознав, где эта пуля могла оказаться, не встретится на траектории ее полета рюкзак с экстрактором, и шумно сглатывает. - Дурак, - с удовольствием сообщает ему латинос. - Двенадцатый калибр, - с уважением оценивает Алек, повнимательнее присматриваясь к находке. - Разрывная или радикально-экспансивная. Почему не разорвалась? - Застряла в капсульной оплетке из проводов, - охотно поясняет Рафаэль. - По факту снаряд не раскрылся только чудом. Пуля, преодолев удельную скорость, застряла, находилась фактически в подвешенном состоянии. Любой толчок или неосторожное движение могли привести к отсроченной детонации. Вы буквально таскали на себе миниатюрную бомбу. Из бледного лицо Льюиса плавно перетекает в молочно-зеленое. Он предельно осторожно отодвигается от стола и Рафаэля заодно, не сводя с пинцета ошеломленного взгляда. - А...а... она не взорвётся? - Когда её держу я нет, - категорично отрезает латинос. - А вот когда в дело вступает невежественный идиот, отмахивающийся рюкзаком от москитов - вполне! Саймон растерянно хлопает глазами, переваривая оскорбление, а Иззи, наоборот, с любопытством наклоняется поближе. - Так почему не взорвалась? - Видишь ли, крошка, - Изабель морщится на снисходительный тон, но решает не портить латиносу момент триумфа, - при ударе в тело, в результате инерции внутри пули происходят определённые процессы. Ударник, сохраняющий изначально скорость, исходя из упомянутого закона, перемещается несколько вперед и своим заостренным концом ударяет в капсюль, который воспламеняется и, в свою очередь, взрывает заряд. Таков внутренний механизм работы разрывного снаряда. Так как изначальная кинетическая скорость погашена, пока я держу пулю подобным образом, с ней ничего не произойдёт. Но если я хорошенько лупану ею о твёрдую поверхность, приложив определённое рвение и усилие, мои подтуги будут вознаграждены мини-взрывом с характерным разбросом металлических фрагментов. Понятно? - Предельно! Рафаэль удовлетворенно хмыкает, как учитель физики, продемонстрировавший классу эффектный фокус с реагентами. - Отлично. А теперь давайте осмотрим вторую часть нашего пазла. - Вторую? У нас только экстрактор. Латинос награждает её раздосадованным взглядом. - Я имел в виду тебя. Полезай на стол! - Чего? - Только попробуй выкинуть какую-нибудь ученую хрень с моей сестрой и засуну тебе этот снаряд в укромное труднодоступное место. А потом, приложу все имеющиеся усилия, чтобы он сдетонировал, - зловеще рокочет Алек. - А я ему помогу, - ответственно вызывается Саймон, чисто из желания утереть нос зазнавшемуся латиносу. - О, Господи! - удрученно вздыхает Рафаэль, зажимая пальцами переносицу. - Какие же вы болваны! Ума не приложу, как вам удалось оставаться в живых до сих пор... Мне нужна её кровь. Кровь, понятно? Анализы! - И все? - требовательно уточняет Алек. Сантьяго смотрит на него с жалостью, как на обезьяну, пытающуюся протащить банан сквозь двухдюймовую щель. - И все. На мизинчиках поклясться? Или так сойдет? Алек смотрит на него так свирепо, что без труда можно догадаться, что клятва вполне может стать для Рафаэля последней в жизни, если он не прекратит глумиться. Магнус небрежно касается задней поверхности шеи Лайтвуда, не скрытой воротником, открытой ладонью. Плечи Алека немедленно расслабляются, и тот отступает, недовольно ворча под нас. Иззи переглядывается с Катариной, старательно прячущей смех за опущенными ресницами. Это даже пугающе, насколько легко Бейн может контролировать ее твердо-каменного, не признающего привязанности братца, всего лишь позволив ему позажимать свой зад в туалете самолета, а потом, последовательно сдохнув и воскреснув. Теперь Алек таскается за Магнусом, как собака-поводырь на коротком поводке, стараясь не выпускать из поля зрения и старательно делая вид, что так и было задумано изначально. По скромным прикидкам Изабель, ее милый романтик-брат вытрахает из Бейна душу, как только ему подвернется удобный момент и минимальное количество свидетелей. О том, в каком смысле Алек будет иметь Магнуса, напустившего тумана за завтраком, Иззи старалась не задумываться. Хотя, глядя на то, с каким хищным нетерпением Лайтвуд отслеживает каждое движение Бейна, правильнее было бы спросить в какой последовательности. - Ты хочешь провести диагностику с последующей калибровкой экстрактора на конкретный патоген, содержащийся в крови носителя, - внезапно непонятно чему радуется Саймон. - Верно. - Я знаю последовательность генома и каким образом он достраивается, - с гордостью возвещает Льюис, глядя на Сантьяго с плохо скрытым торжеством. - Прекрасно, умник! Ты-то мне и поможешь. - Что делать нам? - включается в диалог Магнус. Латинос откидывает их на пару с Алеком скептическим взглядом, явно давя в себе желание выкинуть их обоих с лаборатории, и удрученно вздыхает: - Паять умеете? *** Иззи удается выбраться из плена лаборатории только через несколько часов и жаркой полемики с Алеком на тему непреложного женского права любой уважающий себя эмансипантки посещать туалет в одиночестве. Работа шла полным ходом, но Иззи чувствовала себя как никогда бесполезной. Даже её несведущему в тонкостях ремонта высокотехнологичного оборудования братца нашлось применение. Он, затаив от ответственности дыхание, усердно подавал Бейну припой. Ей же предлагалось восседать на столе, ввиду отсутствия других посадочных мест и вдохновлять команду на подвиг своим несчастным лицом. На этапе восстановления целостности экстрактора её услуги программиста оказались бесполезны. Теперь у неё хотя бы была возможность уединиться. Преодолев рабочий цех и слегка поплутав среди машин, она поняла, что окончательно заблудилась и, вероятно, свернула не туда. Оказавшись среди забитых картонными ящиками стеллажей, подпирающих потолок, Иззи рассеянно оглядывается. Сюда шум работающих турбин и звон металла долетает приглушенно, будто далёкий гул автострады. Зато селектор под потолком звучит отчётливо, грустно заливаясь бархатным тенором об утраченной любви и загубленной жизни. Словно насмехается. Это скорее трагично, чем прозаично. В голосе певца, наполненной мукой предстоящей смерти, Иззи слышит персонализированное пророчество. Именно в этот момент она осознает, насколько устала. Каждая ссадина, каждый синяк и царапина на её изуродованном теле болит и ноет. Обожженная кожа на лице саднит, стоит прикоснуться, а волосы на затылке свалялись в безобразный колтун, который проще отрезать, чем разобрать. Перетруженные ноги гудят и грозят подломиться в коленях. Усталость наполняет её, как вата тряпичную куклу: трещит костями, расползаясь внутри названной гостьей, которой тесно в потрепанной оболочке. Изабель Лайтвуд не может, а главное, не хочет бороться с этим чувством. Она медленно стекает прямо на засыпанной металлической стружкой пол и закрывает глаза. "Пару минут. Всего пару минут" - мысленно обещает себе Иззи и поплотней обхватывает руками колени, пряча в них лицо. Мокрые щеки неприятно трутся о грубый материал комбинезона. Изабель не привыкла жалеть себя. Равно как и плакать. Задушенные всхлипы прорываются сквозь упрямо сжатые зубы и надсадно клокочут в гортани. Когда рыдания окончательно сбивают дыхание, тёплые ладони аккуратно сжимают ее плечи и подтаскивают к худосочной груди. Саймон явно не мастак утешать плачущих женщин. Его опыта хватает на бормочуще-глупое: "Ну-ну!" вместе с неуклюжим похлопыванием по спине. Так обычно утешают маленьких детей, впервые упавших с велосипеда. - Мне не шесть лет, - ворчит она ученому в футболку и гневно шмыгает носом. - Я знаю, - отвечает Льюис, не превращая ритмично стучать ладонью по спине, отчего Иззи слегка укачивает. - Но с Реббекой это работало до двенадцати. - А потом? - А потом я перестал понимать, почему она плачет, - грустно признаётся Льюис её макушке. Иззи невольно представляет себе несуразные попытки Саймона утешить перешедшую подростковый рубеж сестру, и ей становится смешно. А ещё ей вспоминаются собственные разбитые колени и отчаянное желание сдержать непрошенные слезы обиды, когда она впервые навернулась со скейтборда на глазах у улюлюкающих старшеклассников. Было бы совсем неплохо, окажись с ней рядом кто-то вроде Льюиса с искренним, пусть и неуклюжим желанием помочь. - А мне нравится, - твердо решает она. - Правда? В голосе Саймона столько недоумения, что она неожиданно для себя хихикает, а затем поднимает голову. Сквозь влажные ресницы ученый выглядит слегка размытым, но очень довольным. Саймон Льюис - совершенно не её типаж. Нескладный и угловатый, с торчащими под немыслимыми углами волосами и дурацкими бифокальными очками в старомодной оправе. С глубокими мудрыми глазами и мягкой линией рта, уголки которого изгибаются в лёгкой ободряющей улыбке, от которой у Изабель Лайтвуд разливается тепло под ноющими ребрами. Иззи отогревается от его мягкого света, чувствуя, как отчаяние медленно отползает вглубь, вспугнутое присутствием совершенно безобидного парнишки в идиотских очках. - Да, нравится, - кивает она и тянется к дужкам, чтобы приподнять оправу с переносицы. - Ты нравишься. Саймон удивленно выдыхает в ее губы, прежде чем неумело ответить на поцелуй.