Близнецы на вкус и ощупь

Ровно в девять Холла стояла за небольшим выступом, скрывающим её от выходящих из башни гриффиндорцев. Все вытекали кто куда: из-за портрета Полной Дамы вынырнул Джордж, затем несколько девочек с младших курсов, следом Рон и Гарри, позже Гермиона и Джинни. Девять пятнадцать, Фреда всё нет, нервы на пределе, стоять неподвижно среди каменных стен уже становилось холодно. Возможно, поэтому она дрожала? Перерыв весь шкаф, Холла выбрала надеть однотонное платье глубокого синего цвета с длинным рукавом и плотным высоким воротом. В таком она ходила на официальные мероприятия. Наивно казалось, что она может кого-то обдурить своим строгим видом. Фред появился еще через три минуты со спины, прямо за этим самым выступом, а вовсе не из двери общежития. Он осторожно тронул её за локоть сзади, и девушка подскочила. — Прости, что заставил ждать. Пойдем. Только сейчас Холла осознала, что собиралась на глазах у всего Гриффиндора войти в башню с Фредом. Паника охватила её: «Завтра же поползут слухи! С другой стороны, помним, да? Тридцать свидетелей видели, как он послал мне цветок. Соберись». — Там почти никого нет, — сказал близнец, будто читая её мысли. Они прошли сквозь узкий коридор за портретом Полной Дамы и вышли с другой стороны. В гостиной действительно сидели только второкурсники, играющие в нарды, которым мало было дела до Фреда. Парень подхватил маленькую влажную от волнения ручку и проводил Холлу до бордовых вельветовых кресел в правом углу, практически у лестницы наверх. Усадив девушку в меньшее из них, наколдовал две красивые чашки, напоминающие проведённые Холлой летние дни младших курсов у бабушки, живущей между рекой и рапсовым полем. — Сейчас схожу за заваркой, у меня есть от мамы, — сказал он, поднимаясь в мужские спальни по винтовой лестнице, тепло улыбаясь через плечо, от чего его губы практически пропали с лица. «Несколько секунд отдышаться есть, слава богу». Девушка была здесь впервые и с любопытством огляделась. Гостиная Рейвенкло совсем иная по духу, похожа больше на читальный зал уютной библиотеки, чем на настоящую домашнюю гостиную. Здесь же мягкие кресла и драпировки на стенах не хотели выпускать из своих объятий, поглощали звуки и формировали именно те самые чувства, которые все испытывают, общаясь с истинными гриффиндорцами. Теплота помещения немного успокоила Холлу, но когда шаги возвращающегося Фреда послышались на лестнице, пульс вырвался снова на верхнюю границу. Совершенно невозможно так взять себя в руки! Парень, кинув быстрый взгляд и отметив, что Холла больше не трясётся от холода, молча разлил чай по чашкам и вальяжно сел в кресло напротив. — Скоро квиддич, — сказал он, словно бы с потолка. — Да, мы проиграем, — ответила Холла, пытаясь унять дрожь в руках, чтобы не расплескать чай. Его взгляд на секунду задержался на платье девушки, но потом так же беспечно скользнул дальше, на стены гостиной, на картины в рамах и на брошенный на соседнее кресло чей-то кардиган. — Научишь меня так заколдовывать щётку? — Холла попыталась найти хоть какую-то общую тему для разговора. — Это фамильный секрет женщин Уизли, — широко улыбнулся Фред, поднеся свою чашку к губам, — но я думаю, маме знать не обязательно, что я разболтал. Девушка подернула уголками губ, пытаясь выдавить из себя улыбку. Ароматный чай отдавал чёрной смородиной. Поднесёный к лицу, он покрыл её верхнюю губу и нос тонким слоем влажного конденсата. Отпечаток вишневой помады остался на краю фарфоровой чашки. «Он — само совершенство», — подумала рейвенклонка. Яркий контраст уюта гостиной и ностальгического чаепития со взрослым желанием и леденящим душу страхом, сохранившимся от близости к нему. Словно ты опустил замёрзшую руку под кран и не понимаешь, вода тебя морозит или обжигает? На Уизли полурасстёгнутая клетчатая рубашка и синие джинсы, сквозь которые виден рельеф его натренированных ног. Фред так внезапно органичен в этой гостиной несмотря на то, что его привычная среда обитания — высокие сводчатые потолки кабинетов, шустрая метла и настолько аккуратно хранимые пергаменты, что режешься о край при передаче из рук в руки. В зелёных глазах обычно небо двора или свечи коридоров, но не рассеянный морок камина. — Ты стал делать успехи в трансфигурации. — Да, подруга дала мне хороший совет, — зубы Холлы непроизвольно сжались при слове «подруга». Он достал палочку и направил её на стоящий на полу пустой стакан (кто-то пил, сидя на ковре). — Хербифорс! — и вот уже перед глазами пары не беспорядок, а самая настоящая роза на короткой ножке, впору для петлички. — Это роза, — сказала Холла. — А почему тогда ты выбрал камелию? — Я не… — парень оборвался. — Роза — это слишком пошло. В действительности он хотел сказать «я не умею делать камелии», ведь тот цветок был произведением Джорджа. Фред поднял розу с пола и протянул Холле. — Её в твоем платье даже воткнуть некуда. — Девушка впервые почувствовала себя глупо, выбрав такой чопорный наряд, — а оно… интересное. Как доспехи. Или защитное заклинание. Ты ничего на него не наколдовала? — гриффиндорец мягко рассмеялся. Холла почувствовала досаду и готова была сквозь землю провалиться. «Перестаралась…» *** Фред допивал чай, глядя на две острые коленки, торчащие из-под синего платья, которое немного задралось. Ох и глубокими же были эти старинные кресла. И вот её талия, немного бедра, всё же и впрямь они у неё красивые. Ниже, ниже…колени, икры, белые носки и классические лоферы. Школьница, одним словом. Типичный Рейвенкло. Но её с такой неуверенностью в себе никогда не взяли бы в Гриффиндор. Уизли уже понял, что задавать сложные вопросы Холле — дохлый номер. Реципиент теряется, как кролик под взглядом удава, и её надо вести. — Ты же дружишь с Пэнси Паркинсон? — Да. — Она знает, что ты здесь? — Я… нет, не знает. — Фред дал девушке ещё несколько секунд осмыслить диалог, разглядывая цвет её губ и отпечаток, который они оставили на чашке. — Хочешь остаться сегодня? Вопрос прозвучал на нижних тонах голоса, но лицо и ясные глаза парня остались практически будничными и чёткими. Никакого давления, никакой издёвки. Холла спрятала руки с чашкой под стол, её дыхание сбилось. Девушка открыла рот, но не смогла произнести ничего. «Я так и ожидал». Забрав из неуверенной руки чашку, Фред поставил её на стол, встал и пригласительным жестом указал направление движения — винтовая лестница наверх. *** Спальня темна и пуста. Фред знал, что так будет, поэтому его действия ничто не сковывает. На последних ступенях лестницы он берёт девушку за руку, оказавшуюся холодной и влажной. — Где Джордж? — вдруг зачем-то спрашивает она. — Здесь никого нет. Стоя на пороге комнаты, Фред притягивает Холлу к себе за предплечье, и её стянутое тугим платьем тело впервые оказывается к нему прижато. Теплое предвкушение щекотало в груди. Переместив руки сзади на ягодицы, совершая половину кругового движения по ним и слегка наклоняясь, парень практически касается её носа своим. — Поцелуй меня, если хочешь, — шепчет он. Это не был вопрос о доброй воле, это была команда, поскольку совершенно невозможно было, ни за какие деньги и блага на земле, не хотеть этого сейчас. Чуть опустив веки, чтобы не встречаться с внимательным зелёным взглядом, но и впечатать в свою память эту секунду, не боясь списать все на сон, девушка оставляет глаза приоткрытыми. И в этот момент, момент апогея, неподдельной божественной реальности, у Холлы срывает тормоза. Она впивается в губы Фреда, вставая на цыпочки, запуская язык внутрь. Встречая там его, ласкающий, обволакивающий, девушка, держа его шею, прижимается грудью к рубашке парня, желая лишь разорвать эти две преграды как можно скорее. Пальцы Уизли нащупывают тонкую молнию её платья, идущую от самого затылка до копчика, и, почти, как во вчерашнем наваждении в классе зельеварения, он пробегает ими, раскрывая платье сверху вниз. Пальцы девушки с ногтями, покрытыми белым лаком, расстегивают одну за одной пуговицы гриффиндорца. Под освобождающейся рубашкой твердая мускулистая веснушчатая грудь была шелковой на ощупь, Холла припадает к ней губами, закрыв глаза, нежно целуя и скользя языком, оставляя мокрую дорожку. Низом живота она ощущает движение, нарастающее напряжение в его паху. Легкий хват зубов вокруг соска заставляет Фреда запрокинуть голову и шумно выдохнуть. Парень стягивает платье с её плеч, оно идет туго, но это только добавляет игре Фреда дополнительных эмоций. Раздеть Холлу из этого тесного похоронного футляра, освободив молодое тело и крупную грудь, дать им воздух, дать им любви… Он перехватывает инициативу, покусывая пальцы рук, запястья и ключицу Холлы. Теперь она лишь в белье и обуви, платье наконец сдалось. Мятного цвета довольно невинный, но изящный комплект нижнего белья прекрасно сидит на её складной фигуре. «Возможно, я бы даже не стал раздевать её до конца». — Ты хочешь меня? — задаёт он очередной риторический вопрос. Вместо ответа Холла встаёт на колени, спустив уже расстёгнутые им джинсы. Сколько раз она делала это в воображении? Она легко целует его головку, на этот раз пристально глядя в глаза. Теперь уже не страшно, только звериная похоть. Нежными движениями девушка ласкает конец губами, и по телу Фреда проходит знакомая дрожь. Помогая себе рукой, потому что размер Фреда слишком велик для её малоопытного рта, она впускает в себя плоть близнеца. От него пахнет мужчиной, настолько горячо, что сводит мышцы ног, и теперь сложно оценить, сможет ли она подняться. Глаза Фреда смотрят на неё, а рука лежит на макушке. Парень не подталкивает, просто запускает пальцы между прядями волос перед резинкой, собравшей всё в конский хвост. Горячая плоть пульсирует во рту, его вкус, особенный, сладковато-терпкий вышибает последние мотивы гордости, сопротивления и страха. Она обожала Фреда в этот момент. Он легонько отстраняет её и сам садится на колени. — Ляг, — направляет лечь на спину на ковер ближе к центру комнаты. По-хозяйски он разводит ей колени и проходится языком по кружеву трусиков Холлы. Бельё стало мокрым насквозь. Ласки продолжаются сквозь ткань, но она неистово хочет, чтобы Фред, наконец, снял или отодвинул трусики, иначе она умрёт. Но огненноволосый намеренно долго прикусывает и ласкает влажный бутон через ткань. Её ноги трясутся, её тело трясется. Рыжая голова близнеца находится между колен уже целую вечность. — Коснись меня, коснись напрямую, прошу, — не выдерживает девушка наконец. Её конский хвостик слегка растрепался, теревшись о ворс ковра. Фред ухмыляется, продолжая еще какое-то время покусывать внутреннюю сторону бёдер, но вот, придав языку напряжение, он отгибает им трусики сбоку и погружается в истерзанную ожиданием киску Холлы. Сладкий вкус малоопытности, молодости и отчаяния рождают искры в мозгу Фреда. Она стонет под его языком, закусывая запястье в попытках сдержаться. Парень ныряет глубже, одаривая каждый лепесток лаской губ и языка. Рыжие волосы щекочут бёдра девушки по бокам от его лица. Гриффиндорец касается клитора кончиком своего носа, что заставляет Холлу вскрикнуть, затем нежно, но уверенно втягивает в себя мягчайшие ткани вокруг её клитора, посасывая, наращивая тягу. Просунув руки под попку, Фред приподнимает и переворачивает девушку в коленно-локтевую всё там же, на ковре. Это несложно, ведь она такая компактная. Парень любуется красивыми бёдрами Холлы, ягодицами и лепестками в такой открытой позиции несколько мгновений, а затем протягивает руку вперед, распуская из-под резинки волосы. Намотав их на свою кисть, он тянет назад, сгибая шею к спине, одновременно врываясь стволом в томящуюся щелочку Холлы, туго заполняя её собой. Фред Уизли, проникший в рейвенклонку, замещает собой все оставшиеся черты характера Холлы. Она, как покоренная волшебная палочка, может служить теперь только одному новому хозяину. «Ты воистину волшебник, Фред…» Его рука проскальзывает вперёд, гриффиндорец нажимает пальцами на область клитора, чтобы чувствительные зоны могли быть задействованы активнее. Холла испускает стон, клитор трется об интенсивно входящий в неё член. «Будет неуместно сейчас сказать: «Я люблю тебя», но как же я тебя люблю…» — Только не останавливайся, — стонет она между протяжными звуками, вырывающимися при каждом новом толчке, фрикции. — Он…. такой… большой… Боль от натянутых на руку волос двукратно усиливает жар коитуса. Эти пальцы, пальцы на клиторе, паукообразные тонкие аристократические пальцы, она как струна в его руках, которую он колеблет, как хочет. Уизли насаживает девушку на полную длину, разнузданное женское тело, согласное на всё, еще вчера было чужим. «Моя территория». Её узость внутри приятно удивила Фреда, он любит цепкий контакт. Жар самоотдачи заводит, здесь не самая простая похоть, что-то иное. Пальцы начинают скользить из стороны в сторону по клитору, счет идет на секунды, лавина на подходе. «Она будет кричать, я это знаю». Отпуская волосы, парень хватает за подбородок и прикрывает пальцами рот. Напряжение на пределе, усиливающаяся пульсация вокруг ствола объявляет — оно здесь. Как выпущенные из палочки заклинания, которые невозможно остановить, спазматические импульсы ещё сильнее сжимают наслаждением член Фреда, создавая лавинообразную реакцию цепного оргазма. Холла кричит его имя сквозь пальцы на своих губах, пульсируя всем телом, обхватывая его изнутри, заставляя выпускать в себя потоки семени толчками. Парень закрывает глаза, сотрясаясь, её острое дыхание на его пальцах, Фред запускает пару ей в рот, касаясь языка. Ещё несколько мгновений… и всё кончено. Как будто бы в комнате находился целый оркестр музыкантов, которые разом умолкли, как только удовлетворённый Фред аккуратно вынул влажный теряющий силу член из тесных объятий рейвенклонки. Холла разворачивается, чтобы обнять его, он подхватывает её под руки и несёт в свою постель. *** Поздним вечером того же дня в спальню вернулись Джордж и Дин Томас. Бросив взгляд на спящего брата, Джордж понял, что с ним под одеялом кто-то лежит. Удивившись, но не слишком погружаясь в размышления, довольный своим вечером, он разделся и залез под свое одеяло, чтобы заснуть. Завтра рано вставать. Холла, скрытая по самую макушку одеялом, в полудрёме, сплетя его ноги со своими, вдыхала аромат у ключиц Фреда. Его рука накрывала её, размеренное дыхание сигнализировало, что парень спит. Всё бельё было снято, и их голые тела касались друг друга беспрепятственно. Счастье наполняло девушку до краёв. Холла слышала его сердцебиение и представляла, как сердце трудолюбиво гоняло по телу кровь, делая его горячим. «Никакого внешнего мира не существует. Ты мой до утра. Я могу не владеть тобой, но сейчас у меня есть эти несколько часов…» — она оставила поцелуй-подпись между плечом и ключевой костью и заснула в его руках.