Водоворот

Мицки не особо понимает, как засыпает — просто в какой-то момент тепло от Узумаки и постели совсем заполняют его сознание и он проваливается в темноту. И спит тяжело, крепко. Без снов. Только ворочается, и Боруто всю ночь его придерживает. А утром он даже будильника не слышит, медленно просыпаясь, только когда Узумаки зарывается пальцами в его волосы. Мицки сонно открывает глаза, снова просыпаясь в разворошенной постели, далеко от края, и пытается не уснуть. Глаза просто слипаются. Очень нервным выдался вчерашний день, и он так вымотался этим. Но, вероятно, стоит проснуться, а то снова просто растечётся по кровати. И через слипающиеся глаза Мицки старается посмотреть на мужчину. Тот снова улыбается и поднимает его с кровати, пока Мицки всё не отпускает сон. Он так не может проснуться, хоть и надо — сам понимает — что шатаясь на подгибающихся ногах, идёт в ванную, куда его тянет мужчина. Прохладная вода помогает всё же открыть глаза, но всё равно слишком не хочется двигаться — так бы и дальше лежать и спать, слишком тело ленивое. А он не так долго спал ведь. Но, видимо, потрясение сказалось так. Впрочем, от чая и завтрака — разогретого хлеба с расплавившимся сыром и вкусными кусочками мяса — стало лучше. Мицки даже снова всё съедает. — М… любишь бутерброды, получается? — Щурится Узумаки, пока Мицки пытается вытереть корочкой хлеба накапавший на тарелку соус. Он даже не прекращает, хотя задумывается над вопросом, жуя последний кусочек — слишком вкусно. А потом всё же решает кивнуть. Узумаки улыбается и кладёт в его тарелку половинку своего оставшегося бутерброда. Тот уже немного остыл, сыр подсох, да и это странно… Мицки замирает потерянно перед тарелкой, но очень быстро сдаётся соблазну продолжая пачкать пальцы таким вкусным завтраком. Узумаки смеётся и пьёт вино. Странно для утра, но… Без разницы как странно. Раз мужчина хочет с ним поделиться, Мицки не против — это ведь вкусно. И что, что он сам это ел до сих пор — Мицки не страшно такое. Да, странное поведение, но оно и до этого слишком неправильное было, так что всё равно. Хотя не всё равно, а вкусно. Просто вкусно и… Хорошо. Он уже смирился и привык к своему положению, новой жизни. И даже от радости слегка приподнимает ноги, опираясь на пол только носками, а не всей стопой, пока доедает бутерброд. Слегка покачивает ногами из стороны в сторону, радуясь десерту и чаю. И даже то, что мужчина ненадолго прерывает его завтрак, не давая доесть пирожное, и выкладывает на ладонь несколько новых таблеток, не портит какое-то светлое, тихое, хорошее настроение. Не портит утро. — Карин сказала, что в целом с тобой всё хорошо, показатели уже лучше, чем были в самом начале — ты был довольно истощён. Все, эти… как их… Ой, не знаю в общем, как правильно, но твой организм будто всегда… на крайних ресурсах выживал. — Скомкано и настороженно заканчивает он свою речь, пока Мицки послушно запивает таблетки. Внимательно смотрит на него, однако это упоминание не пугает — Мицки и так знал, что всё время только и выживал. Это не новость, он привык к такому. — А волосы так отросли, потому что ты пил витамины. И ел нормально. — Так же осторожно продолжает он, Мицки только мимолетно смотрит на него и снова возвращается к тортику — пышный крем и клубника слишком сильно владеют его сознанием, чтобы отвлекаться на… что-то уже такое далёкое. Мужчина молчит долго в этот раз, пьёт вино и ест свой десерт. А Мицки уже допивает чай. — Ты ведь… плохо ел раньше? — Всё же осторожно продолжает он. Мицки ставит пустую чашку на стол и складывает руки на ногах, невнятно пожимая плечами. Он вообще мало ел. Узумаки хмурится, но всё же решает не продолжать это. — Пока сестрёнка сказала, что придётся пить эти витамины, а позже нужно будет снова взять кровь на анализ — проверить, как твоё здоровье. — Мицки только кивает, это для него не проблема, не так страшно, как обследование. Только вот через секунду после этого в голове словно вспышкой бьёт страх. Страх всего этого. Того, что он не хранит секреты отца, того, что он так легко сдаётся мужчине. Страх от всей этой ситуации. Мицки съёживается, хватает себя за плечи. Что если они уже всё узнали о нём? По крови и тому осмотру. Хорошее настроение сразу же растворяется в этой вечной тревоге, что въелась в его душу. Его почти физически сжимает болью, страхом, и он задыхается на мгновение. А Узумаки сразу оказывается рядом. Легко поднимает его на руки и садится уже на кровать, осторожно его держа и покачивая, снова устроив на коленях. — Обещаю, ничего страшного не произойдёт, Мицки, не бойся. — Шепчет мужчина, перебирая его волосы и прижимая к себе. — Не было ведь больно, правда? Всё хорошо, я буду рядом, и Карин не сделает ничего плохого, не бойся. Тише, тише… — Шепчет и шепчет ему мужчина, пока Мицки успокаивается, грустно понимая, что даже если ему вреда и не причинят, то не факт, что не воспользуются секретами тела. Крови. Кто знает… может здесь успел появиться кто-то, кто хоть немного близко к отцу по знаниям. От такого тоскливо и страшно, нервно — он душится какой-то безнадёжной виной за то, что не защитил эти секреты, гипотетическое нечто, что можно из него сделать. Словно он виноват будет, виноват в подобном. В действиях людей. От этого было противно, уже все воспоминания от такого прекрасного завтрака были испорчены. Стёрты горечью. Но мужчина всё продолжает его гладить, покачивает время от времени и целует в макушку. А в конечном счёте, вообще устраивается на своей стороне кровати, укладывая Мицки себе на грудь и включает телевизор, всё так же обнимая Мицки. Грея. Он закрывает глаза и старается не думать. Горечь заполняется стуком сердца и пульсом Узумаки, шумом телевизора и шелестом ветра, деревьев. Светом утра и тюлем, что колышется от ветра, криками чаек и пением других птиц. Они просто лежат, мужчина его гладит, и постепенно горечь исчезает. Хотя такое же хорошее настроение не возвращается, Мицки скорее снова опустошён встряской. Потому и не собирается вставать, даже когда успокаивается и сам мужчина уходит в ванную. Просто переворачивается и тянется за той энциклопедией, чтобы дочитать последние страницы. Мужчина снова его гладит, когда возвращается, берёт на свою тумбу вино, и они продолжают валяться. Иногда Узумаки играет, прерываясь на фильм или погладить Мицки, а он устало закрывает законченную книгу и поворачивается к мужчине, когда тот его снова обнимает. Они продолжают валяться в кровати, Мицки послушно старается отвечать на вопросы — разговаривать с ним — и к счастью, говорит Узумаки в основном про энциклопедию. Мицки рассказывает сколько видов чаек обитают на острове Водоворота и ближайшем архипелаге. Мужчина улыбался и прижимает его к себе. Почему он только радуется так, Мицки не понимает, но опять же просто принимает это. Хотя немного морщится от запаха алкоголя. Но ничего, мужчина не близко к лицу, так что хорошо, тем более так он более расслаблен и не так активно втягивает в разговор, спокойнее. Хотя… после обеда он долго говорит про один фильм, что хочет посмотреть, и уговаривает Мицки. Даже вытаскивает что-то из тумбочки под телевизором — когда Мицки искал там карту и план дома, вообще не понял, что это за странные коробочки. И даже почти не искал там ничего. И вот сейчас он сидит неловко на кровати и слушает что-то невнятное. Нет, мужчина не пьян конечно, и говорит нормально, но Мицки-то этого не понимает. Потому только прижимается к спинке кровати, подтягивает колени к груди и складывает на них руки и голову и непонимающе смотрит на Узумаки. В конце концов, мужчина замирает в своём монологе, и они непонятливо пялятся друг на друга. Узумаки щурится. — Ты вообще понимаешь что-то?.. — Подозрительно спрашивает он. Мицки только глупо моргает, а ответить «нет» не успевает — кто-то стучится в комнату. — Ну что опять? — Бурчит Узумаки в приоткрытую дверь, так и дойдя к ней с недовольно-убитым выражением лица. — У меня отпуск вообще-то. — Отвечает вроде знакомый голос. Мицки хмурится и… узнаёт знакомую, слегка туманную чакру клана Нара. — Что? — Шокировано вздрагивает Узумаки. — То. Ты мне ещё с начала года должен. И вообще — я много могу сделать, но для чего-то ты нужен, каге, шинигами тебя дери. — Недовольно вздыхает мужчина за дверью. — Тем более нужно к родителям отправиться, сам же знаешь маму, а я обещал ей. — Перебивает он мужчину, что хотел было уже вскинуться и, видимо, просить про отсрочку. — Твою ж мать… — Убито тянет Узумаки, тоскливо склоняя голову. — Вот именно. Пошли, покажу что к чему и пойду, твой клон кстати исчез, мог бы другого послать… — Недовольно отвечает всё же видимо советник Узукаге. — Да? Я не заметил даже. Ладно, щас приду. Мицки, слышал, мне нужно будет уйти. — Оборачивается и подлетает к нему мужчина. Мицки только кивает. — Я позову Карин к тебе и постараюсь недолго быть. Или… может с Химой побудешь? Она хорошая. — Осторожно спрашивает он, присаживаясь рядом. Мицки переводит взгляд на окно. Может и хорошая, но… нервно. Он не привык к ней. — Нет. Мужчина вздыхает. — Хорошо. Тогда придёт Карин. Только подожди, хорошо? Мужчина уходит в ванную с одеждой, когда Мицки кивает, а сам он тихо выскальзывает на балкон, под жаркое солнце и ветер. Ещё не был ведь с утра на улице. И что, что окно всё время открыто, это не то же самое. Тем более здесь он может пройтись — туда-сюда, туда-сюда. И снова лечь на нагретый диванчик. Правда, солнце так печёт сегодня, что недолго он здесь будет. Но пока что да. Мужчина выглядывает из двери на балкон и улыбается ему, пока Мицки щурится от солнца, и уходит — Мицки слышит стук двери, и так и остаётся под солнцем. Сначала хорошо, но потом… становится просто скучно, тошно как-то. Лениво. И чего-то хочется, и нечего делать. И от такого он разваливается, запертый в комнате. Ещё и жар выпаливает разум. Удивительно, кстати, при такой жаре, что вот и Карин, и Хатаке, и Химавари, и Нара остались бледными. А не загоревшими, как Узумаки. А он сам, интересно, загорит? Раньше такие мысли ему в голову не приходили, а вот сейчас, видимо от безделья, выплыло. Мицки даже садится и поднимает рукав очередного тонкого кимоно, рассматривая свою белую-белую руку. Интересно, с одной стороны, но, с другой, он ведь белый змей. Лунный. Нельзя же ему загорать. И он опускает рукав, вставая с диванчика — ещё немного посмотрит и пойдёт в тень. Да и жарко уже слишком, видимо, где-то час уже пролежал здесь. Он подходит к перилам балкона, опирается на них руками и рассматривает зелень. Всё равно здесь делать нечего и ему скучно, но растения ведь красивые, и может где-то растут дикие цветы в этой траве, да и сами листья красиво колышутся на ветру. Только там что-то более интересное. Мицки даже замирает на несколько секунд, широко распахнув глаза. По двору, прямо под балконом вальяжно идёт очень пушистый, огромный и… прям-таки жирный кот. Но и по длине гораздо больше, чем привычные ему коты. Ещё и шерсть такая бежевая, словно выгоревшая. Местный вид котов, из страны Водоворота как раз и вышел, на побережье ещё иногда встречается, и дальше на островах — и этот вид действительно большой. Мицки как раз читал про них в энциклопедии, но этот… Этот был ещё и действительно жирным, будто его вся деревня кормит. Обычно эти кошки весят от шести до восьми килограмм — что и так слишком впечатляет — а этот минимум десять. Просто огромный комок шерсти. Шокирующий. Мицки даже дыхание задерживает от шока, пялясь на кота и идя по балкону, за прогуливающимся по траве животным. Как же его хочется потрогать! Мицки в порыве даже переносит вес на руки на перилах, готовясь тихо спрыгнуть за котом, чтобы рассмотреть ближе, погладить может, но застывает, взволнованно смотря на крону фикуса. Девушка тихо сидит там, он даже видит её силуэт и пятно белой маски — зачем только, если и так Мицки видел её лицо? — потом смотрит на кота, что скоро вот-вот исчезнет за поворотом, и, не думая, тихо перепрыгивает через каменные перила, тяжело приземляясь на мягкую траву. Колени почему-то словно заклинивает от такого, будто он не занимался никогда подобным. Или, что скорее всего, просто слишком мало двигался последнее время, но он выпрямляется, хоть кажется не только ноги, но и спина болит, и осторожно идёт за животным, что дёргает ухом и всё-таки оборачивается к нему, как-то небрежно рассматривая янтарными глазами. Тёмными, а не как у Мицки, но всё равно красивыми. — Кс, кс, кс… — Пытается позвать животное Мицки, не в силах сдержаться. Кот только дёргает снова ухом, отворачивается и пренебрежительно машет хвостом. Но не уходит, и Мицки зовёт снова, протягивая руку, будто у него есть угощение, и подходит. Кот, к радости, не убегает, даже разворачивается и нюхает пальцы, когда Мицки подходит. Ничего не находит и презрительно щурится. Мицки даже как-то страшно становится — вблизи этот зверь ещё больше. Огромный просто. Но Мицки всё же присаживается на корточки и гладит голову. Кот жмурится, и он продолжает, чешет сбоку широкую шею, которую тот подставляет, и чуть не вскакивает от оглушительного мурчания. Просто невероятное зрелище! Мицки так взбудоражен этим, что даже всё забывает, пока кот не дёргает ухом, смотрит куда-то за угол и быстро уносится. Мицки растерянно поднимается на ноги и смотрит тому в след. Хвост исчезает за поворотом, и Мицки становится как-то обидно. Только такое невероятное увидел, и вот уже снова это исчезает. — Не расстраивайся, эта жирная задница часто тут ходит — девушки с кухни его кормят. Потому он собственно и жирный. — Мицки вздрагивает, а Узумаки улыбается из окна на первом этаже. Где-то позади него, рядом со столом стоит и Нара, слегка заинтересованно тоже смотря на него. Видимо… это кабинет мужчины? — Ещё увидишь его, точно. — Улыбается он ему, Мицки снова смотрит на пустое после кота место и кивает Узумаки, возвращаясь ближе к балкону. Только вот… что-то ему подсказывает, что запрыгнуть так легко не получится, после такого приземления, когда колени заболели… Действительно ведь столько лежал. Ничего не делал. Тело забыло все навыки. Но не до такой же степени? Так что он всё же хмурится, слегка оборачивается и запрыгивает сначала на забор и уже оттуда на балкон. Только неудачно перепрыгивает через перила, и снова ноги, колени противно ноют от такого, а он чуть не падает на пол, удерживаясь только благодаря перилам. Тут же рядом грациозно, правильно приземляется девушка. Человек. А он ведь гордился всегда, знал, что более гибкий и выносливый чем люди. И вот за последнее время настолько ослаб. Впрочем… он ведь умирал. Это не четыре месяца здесь его так разбили, не то, что здесь он просто сидит без дела и возможности. Это уже долго-долго его разъедает. Так что обида, грусть из-за этого понимания утихает. — Вы в порядке? — Осторожно спрашивает девушка, протягивая к нему руки, но не решаясь пока притронуться. Мицки, скрипя суставами, всё же выпрямляется и даже отталкивается от перил, вставая ровно. Ну и ладно, всё равно ему уже ничего из умений не нужно. — Да. — Тихо отвечает он, чтобы не напрягать её, и слегка отряхивает ночное кимоно, заодно и прикрывает рукавом пах. Совсем не хочется, чтобы и она его видела, а это кимоно ведь и так почти ничего не скрывает, слишком легко шёлк ложится на тело. Девушка немного отступает, а он сбегает от неё в комнату. Пока он лежал и гулял, успели принести чай и пришла Карин — она сидит за столом, что-то пишет, но улыбается ему, когда он входит, и отпивает из своей чашки. Мицки быстро оставляет сандалии у двери, моет руки от кота и усаживается за стол, наслаждаясь горячим чаем. — Познакомился с местным пушком? Девушки совсем его раскормили, эта свинья скоро даже через забор перепрыгнуть не сможет. — Смеётся она. Мицки тоже улыбается — и правда слишком откормленное животное. — Я должна кое-что сделать пока, ладно? — Спрашивает вдруг девушка, внимательно смотря на него. Мицки показалось, не будь по другую сторону стола, то потянулась бы к нему погладить. Но к чему тут её работа, ему не понятно, не будет ведь просить обратить на него внимание, верно? И опять кивает. Впрочем, это ему и нужно делать — сидеть под рукой, когда хотят поиграть, и кивать, когда его оставляют одно. Слушаться. Так что он дальше не обращает на Карин внимание, а пьёт чай и берёт печенье, что принесли к нему. Это даже на время его занимает, но потом снова скучно. Он бесцельно бродит по комнате, наконец-то замечая, что по ковру ходить куда более приятно, чем по плитам или деревянному полу. Мягко. Только скучно. Он в растерянности застывает перед шкафом с книгами и, не читая, водит взглядом по корешкам. Это странное ощущение: когда и не хочется ничего, и когда просто сидеть уже нельзя… вот сейчас так. Мицки потерян и не знает, чем заняться. Слишком лень и не хочется брать другую книгу, будто после энциклопедии ничего хорошего уже не будет, но и просто сидеть уже не может. Только когда он наконец-то решает взять случайную книгу и прочесть её, чтобы хоть чем-то себя занять, его отвлекает Карин. Она потягивается и стонет, зевает, а потом с удовольствием трёт глаза и расслабляется, улёгшись на стол. — Наконец-то всё… — Устало немного, но облегчённо тянет она, пока лежит. Её красные волосы соскальзывают с плеч и падают на тёмный стол мазками краски. Яркой, тёплой. А Мицки только сейчас думает, что вероятно у неё тоже много работы, как и у мужчины. Может даже часть той, что отвечает за всю страну и деревню. Будь же не так, разве Узумаки не просил бы её сидеть с ним всё время, пока сам будет занят? Наверное да, тогда бы Мицки не… делал те «глупости». Не пытался бы покончить с собой, и сам мужчина бы не переживал. Логично кажется, тем более тогда Мицки, такая желанная собственность, всегда был бы под присмотром и вероятно смирился бы быстрее. По крайней мере, логично это сходится, на деле же, уже не узнать, как бы он поступал. Да сейчас это уже и не имеет смысла — он смирился. Сдался и подчинился. И ещё осознает, что и Карин очень влиятельна, сильная и имеет много работы. Ясно, почему тогда нужны АНБУ, и Узумаки пытался их познакомить. Мицки поворачивается к окну, задумчиво смотря в сторону фикуса, но всё же передёргивает плечами — к такому близкому общению с ними он ещё не готов. Пока нет. А там… кто знает, кто будет о нём заботиться. Да и зачем в принципе, если он будет только в комнате и на балконе? Гулять же будет только с мужчиной и то по двору. А даже если и без Узумаки, всё равно ведь уже и не попробует выйти за ворота. Может за ним так издали, как сейчас, только будут присматривать. Такое… ну, нужно смириться, что вполне устраивает. С ним ведь не плохо обращаются, заботятся, значит… Значит, хорошо. Он горько поджимает губы и сжимает подол кимоно, сквозь тюль смотря в небо. Он ведь хотел свободы, всегда, потом хотя бы просто смерти, и вот теперь заперт в руках мужчины. И… оставил сопротивление. Не то, что надежду, а даже мысли про побег испарились из головы. Всё, абсолютно всё исчезло и сжалось. Приняло судьбу. Будто ничего и не существовало, будто… так и нужно, что вся его жизнь только эта комната. Горько и паршиво, что он настолько это принимает, что вообще от всего отмахивается прошлого, что радуется тому, что его просто не обижают. Не делают больно и гладят. Так послушно принимает роль питомца. Без мыслей про что-то другое даже. А ведь мог бы попытаться может ещё раз, или хоть упросить Узумаки убить его, отпустить. Может… тот бы сжалился. Но вместо этого Мицки просто сдаётся и ведёт себя послушно в его руках. Противно. Но… он может спокойно спать, есть, его не заставляют, не обижают, не делают больно. Гладят. И он просто ломается под это. Закрывает глаза, будто больше ничего и нет. Не было и не будет. Карин позади снова зевает и зовёт его. — Миленький. — От её мягкого, тёплого голоса последние мысли умолкают и тихо исчезают где-то глубоко-глубоко. Он послушно поворачивается. — Боруто давал тебе утром лекарства? — Да. — Отвечает Мицки, и она садится, радостно хлопая в ладоши, улыбается ярко, как и её брат. Интересно, это всем Узумаки свойственно? — И как ты себя чувствуешь, что-то поменялось? Не плохо от такого, или лучше? — Мицки задумывается над её вопросом, пытаясь вспомнить, что было после лекарств, но, кажется ничего не изменилось. Да, он был совсем не рад, что нужно будет позже ещё обследоваться, но и плохо ему не было. Потому только отрицательно ведёт головой. — Хорошо. — Снова улыбается она, а Мицки так растерянно и стоит на месте, в итоге, и не зная, что решать и делать. Карин теперь будет с ним… играть… общаться? Книги видимо подождут… — Ну, значит они тебе подходят, хорошо, что нет плохой реакции. — Мягко улыбается она и собирает бумажки. — Пойдём, отнесём со мной документы, а потом… может погуляем? — Она встаёт из-за стола, а Мицки растерянно хлопает глазами. Если гулять — нужно переодеться, это на балкон и лужайку к коту он побежал в ночном, но не стоит так всегда ходить. Даже если гулять и не будут, а только выйдут куда-то… впрочем, если в комнату Карин… Он растерянно смотрит на шкаф с одеждой. — А… надо переодеться? — Невнятно шепчет, снова смотря на девушку, та мило улыбается. — Ну если пойдём прогуляться, то да. Так как? Гуляем? Жарко на улице. Солнце уже всё выжигает, но почему нет? Да, колени заболели, пока он прыгал туда-сюда, но если просто прогуляться, то хорошо. Неясно только, что надеть. Он сам ведь ещё не открывал шкаф, и как-то неловко от этого. Мицки растерянно подходит к шкафу, открывая сразу две двери — мужчина так делал, когда искал ему одежду. Правда, видимо, просто по характеру, потому что одежда для Мицки — он узнает её по знакомому кимоно — находится с одной стороны. В остальном же шкафе одежды Узумаки. Кимоно для Мицки сложены на двух, полупустых полках — отдельно ночные и для выхода, ещё и пара белых и серых штанов. Мицки теряется от такого — у него всю жизнь только по две одежды и было, а здесь так много… и оно просто лежит. Странно. — Ну, что выберем? Надо выгулять все эти красивые кимоно. — Улыбается девушка, заглядывая в шкаф из-за спины Мицки. Он немного вздрагивает, совсем не заметив, как она подошла. — Давай вот это, оно такое милое, тебе очень пойдёт! — Говорит она, отодвигая его от шкафа и берёт в руки нежно-розовое кимоно. Встряхивает, и нежная ткань распускается, окрашиваясь к подолу нежно-лавандовым. Ещё и с розовыми лепестками, цветами понизу. Прекрасное. Только Мицки слегка смущён таким, почему кажется, что белое надеть проще, чем это нежное. Но девушка улыбается и подначивает надеть именно его. И он сдаётся. Берёт кимоно, штаны и убегает в ванную. Не важно, что Карин его мыла и осматривала, и наверняка видела всё, но переодеваться при ней уж точно не хочется. Не та ситуация. Это кимоно действительно очень милое. Может даже слишком, потому что сам себе Мицки кажется какой-то маленькой девочкой. Так беззащитно и хрупко выглядит, как очень тонкое и дорогое украшение, нежное как лепестки цветов. Так странно… Он словно беззащитен абсолютно, а ведь всего лишь кимоно. Просто одежда, кусок ткани, а как всё меняется. Но, красиво. Правда очень красиво, по-своему — не так, как он походил на луну в серебряном ночном кимоно, здесь красота нежных лепестков. Удивительно. Как и то, что его щёки слегка розовеют. И всё же он поправляет несколько прядей, закладывая их за уши, берёт ночное кимоно и выходит из ванной — Карин ждёт, что он сегодня будет с ней. Ночное кимоно он осторожно складывает на подушку, к счастью, ванная комната рядом с его стороной кровати, и поворачивается к девушке. Та с восторгом, удивлением смотрит на него красными глазами, а потом хлопает в ладоши и бросается к нему. Мицки нервно вздрагивает, но она просто так вот сходит с ума от переизбытка чувств. — Какой же ты красивый, просто цветочек! Такой нежный, картинка! — Восторженно воркует она, обнимая и осматривая, гладит волосы и щёки, крутит его, чтобы рассмотреть. Мицки только неловко глазами хлопает — почему она вечно так бурно реагирует? Это смущает, даже щёки теплее становятся. Особенно, когда девушка улыбается и поправляет его волосы. — Надо это Боруто показать, невозможно какая прелесть. — Сверкает она красными глазами и крепко его обнимает, прижимаясь щекой к щеке. И даже через своё смущение, неловкость и тепло, он ощущает, какая она сама тёплая. А ещё что она ниже его настолько же, насколько он ниже мужчины. Забавно. — И ещё нужно купить такое симпатичное тебе, ты словно для кимоно и создан! — Взбудоражено делится она, отстраняясь и ласково держа его за руки. Улыбается так и краснеет, что у Мицки просто сил нет смотреть на неё — он смущается и глаза отводит, стараясь спрятаться за чёлкой. Слишком уж у неё бурные реакции. Но дальше они наконец-то собираются выходить. Девушка взволнованно ведёт его к выходу, но вспоминает, что нужно ещё бумаги взять и мечется к столу, затем они уже спокойно обуваются, усевшись на скамейку — достаточно худые, чтобы вдвоём не полностью на ней развалится, но чтобы можно было спокойно обуть сандалии. И уже без проблем выходят из спальни. Не считая того, что Карин словно искрит от счастья, но Мицки как-то привыкает к этому — главное она выплеснула и переносить это её волнение уже легче. Да и её теплая ладонь, которой она держит Мицки, успокаивает. Хотя щёки ещё кажутся тёплыми. Пока они идут Мицки теряется в плане дома — а до этого вообще так и не обращал внимание на дорогу, всё равно его всегда кто-то вёл — и не понимает, где приблизительно они находятся, но внезапно замечает сколько оказывается на втором этаже есть дверей, замечает довольно просторную лестницу на первый этаж, по которой можно спокойно спускаться рядом друг с другом, и снова теряется от обилия дверей. Сам он кажется и в спальню дороги не найдёт, так что цепляется за руку Карин, чтобы не потеряться вдруг. Как-то странно волнительно становится от такого. Хотя, что-то ему подсказывает все будут с ним очень осторожны и отведут куда нужно. Может даже сразу в руки мужчины, чтобы с такой желанной — и уже очень дорогой от всей этой одежды и еды — собственностью ничего не случилось. Он даже уверяется в этом, когда в одном коридоре они видят служанок, которые что-то моют — девушки видят Карин и здороваются с ней, но даже не договаривают, как застывают и восхищённо смотрят на него. Снова во все глаза как и Карин сперва на него смотрела. От их восторженных взглядов, и того, как девушки восхищённо выдыхают «как красиво!» ему хочется спрятаться за Узумаки. Ещё и лицо начинает гореть, а Карин только обнимает его за плечи и поворачивает к ним. — Просто прелесть! — Поддакивает она служанкам, но, к счастью, не отпускает и уводит его дальше, когда немного показывает девушкам, Мицки облегчённо выдыхает, стараясь унять сердце и жар в лице — растерзание ещё одними восхищёнными девицами он бы не пережил. Да и чужие они. — Не волнуйся — я никому такую прелесть не отдам. — Улыбается Карин. — Разве что Боруто. — Смеётся она, прижимая его ближе. Интересно, а она считает Мицки и своим питомцем тоже? Или он принадлежит именно мужчине? А она с ним просто играет, потому что они родственники? Вроде обычно так всё происходит. Но Карин и сама о нём заботится, лечит, но всё же большую часть времени он с Узукаге… Значит его? Впрочем… нет какой-то разницы, хотя бы сколько значимой — Мицки будет в комнате мужчины, если вдруг не надоест, а девушка всё равно будет приходить «играть» с ним. Мицки это… даже устраивает. И, в любом случае, он это не изменит, так что как Узумаки захотят, так и будут себя с ним вести. А он просто будет слушаться, и ему не важно — кто именно его хозяин. Хотя что-то подсказывает, что мужчина его и не отдаст сестре — сам принёс его сюда, сам начал заботиться, ещё и этот глаз странный что-то там ему показал… Так что наверняка Мицки именно его собственность. Ещё и чакра мужчины внутри него — о чем ещё тут думать? Мог бы и не задаваться такими глупыми вопросами. Ну хотя бы щёки от такого перестают быть тёплыми, когда они подходят к какой-то двери и Карин быстро открывает, врываясь в помещение. И тянет за собой Мицки, держа за руку. Он немного взволнован, но быстро расслабляется, видя… всё же кабинет мужчины, в котором он и Нара что-то пытаются углядеть в разложенных документах. Только лишь советник немного нервы будоражит, но Мицки старается не обращать на это внимание. — Смотрите, какой прекрасный цветочек я вам привела. — Радостно объявляет Карин и все мысли сразу покидают Мицки, а лицо снова становится горячим. Особенно от подтверждения Узукаге. — И правда, удивительная красота. — Улыбается тот, и Мицки просто не знает, куда хочет деться. И почему. Хотя у него в голове вообще больше ничего нету кроме жара смущения и неловкости. Он только в пол смотрит и сжимает подол кимоно. И глохнет от шума в ушах. — Надо будет во всех кимоно его выгулять — слишком он очаровательный в такой одежде. — Снова про это говорит девушка, а Мицки только более неловко. Это каждый раз с ним будут так носиться? Впрочем… вероятно тогда понятно, почему собачки так радуются. Если их всё время так таскают из рук в руки и воркуют так же, рано или поздно сдашься и будешь вилять хвостом. Мицки правда вилять нечем, да и он смущён, а не рад, но всё же… — И вообще надо будет ещё такое купить, розовенькое или фиолетовое. — Да. — Мужчина на секунду застывает, думая про что-то, и осторожно всё же спрашивает у него, отчего Мицки растерянно моргает. — Тебе же нравятся кимоно? — Он внимательно за ним наблюдает, хочет узнать, и Карин взволнованно поворачивается, внезапно захотев поправить его волосы, что касаются щёк, но тоже смотрит вопросительно. Это его ещё и спрашивают, что он хочет надеть?.. — Да. — Нерешительно выдыхает он, и видит как голубые глаза сразу становятся мягче, как мужчина улыбается. И вправду рад, что Мицки… доволен. — Тогда, как будем обновлять тебе гардероб, пойдём в магазины — сам выберешь. Какое-то лёгкое напряжение, пока Узумаки ждали ответа, спадает, и снова вокруг тепло от их радости, и Карин ещё обнимает его, трепля волосы. Мицки как-то… У него такое чувство, будто он правда сейчас будет мелко подрагивать как радующаяся собачка. И он неловко опускает глаза, чтобы не видеть как мягко улыбается мужчина, и сжимает подол кимоно. — А вы собрались куда-то? — Внезапно разрушает это Нара, советник Узукаге, и Мицки с Узумаки словно выныривают из какой-то своей параллельной реальности; Карин внезапно вспоминает про документы и отдаёт их брату. Какую-то часть. — Пойдём прогуляемся, недалеко пока, а то я уже два дня не выходила на улицу. — Говорит им девушка и совершенно не стесняясь, не обращая на них внимание долго и хорошо потягивается, зевая. Ещё и умудряется при этом держать скрученные трубочкой бумаги, что не отдала мужчине. — Ух, всё, мы пошли. — Словно с новыми силами выдыхает девушка и снова берёт Мицки с собой, вытаскивая из кабинета точно как собачку, что не успевает бежать следом или отвлекается. Двери кабинета за ними закрываются, и Карин ведёт его куда-то по коридору, держа за руку. — Мне нужно ещё к себе зайти, оставить это. — Машет она скрученными документами, и сжимая его ладонь. — Подождёшь здесь хорошо? — Настороженно спрашивает, и Мицки невольно напрягается — снова что-то, что ему не понравится? Но её комната не пугает ведь… хотя идут они не на второй этаж — лестница остаётся где-то сбоку, а девушка останавливается у одной двери. В конце коридора. — Я быстро, не бойся, ладно? Хотя… вот же чёрт, могла просто клона послать! — Внезапно восклицает она и резко останавливается, складывает печать, и клон уже вприпрыжку несётся к той двери, а сама девушка спешно его разворачивает, чтобы увести ещё куда-то. Чтобы он не увидел. Только Мицки всё же замечает что-то. Замечает в открытых дверях шкафы с папками, бумагами, пробирками… замечает светлые стены, наверное, много ламп и чувствует запах. Лаборатория Карин. Там где его осматривали. Он всё же это понимает, вспоминает и пугается, фантомно ощущая словно опять опутан всем этим скользким кошмаром лаборатории. Противно, страшно, он сжимается, а девушка продолжает улыбаться и смеяться. — Боруто почти всё время клонов использует, в глазах аж рябит, и почти забываешь, что сам можешь тоже это делать. Будто бы кроме него никто. — Смеётся Карин, поправляя очки, и ведёт его куда-то к свету. — Ну, идём гулять! Мицки судорожно сглатывает и старается не думать — в лабораторию его ведь не отвели. И не отведут. Без чего-то серьёзного точно. Потому он старается сосредоточиться на её голосе, ладони, и на солнце, когда они сбегают по ступенькам на землю. — Ва… — Расслабленно выдыхает девушка, когда на дорожке они останавливаются и она запрокидывает голову к небу. — И правда ведь два дня не выходила, как хорошо. У Мицки внутри ещё что-то противно скребёт страхом, но он смотрит на расслабленную, довольную девушку, на природу и сжимает подол кимоно. Не думать, ничего не случилось, всё хорошо. Медленно его отпускает это и… — Пойдём, посидим немного, а потом прогуляемся. — Снова тянет его девушка на лавочку в тени. В этот раз там нет пледа, но девушка с удовольствием садится и откидывается на спинку, довольно жмурясь. Мицки присаживается рядом и тоже просто слушает этот момент. Красиво, спокойно, страх бесследно утекает от тёплого ветра и шума листьев, птиц. Они просто расслабленно там нежатся, наслаждаясь теплом лета и тенью под фикусами. Иногда Карин что-то рассказывает, но больше они приятно молчат, просто расслабляясь. Только не так уж и долго девушка может усидеть на месте и потом снова тянет его куда-то. Мицки сперва думает домой, потом к клумбам с космеями рядом с открытыми решетчатыми воротами, но потом… Карин ведёт его дальше, а Мицки вдруг застывает. Прямо перед воротами. Девушка сперва делает ещё полтора шага, вытягивая их руки, а потом замирает, удивлённо глядя на Мицки. — Ты чего, миленький? Не хочешь гулять? — Возвращается она ближе, так и не отпуская руки, поправляет свои очки и осторожно заправляет за ухо одну его прядь. А Мицки просто в шоке молчит. Как пойти куда-то из двора? — Мицки? Миленький, хочешь домой? — Взволнованно спрашивает Карин, а он только потерянно на неё смотрит. Она собиралась его куда-то увести? Так… странно, дико для его положения. Но она ведь сестра Узукаге, да и сама присматривает за ним… наверное, всё же можно такое — ей мужчина доверяет. Но Мицки всё равно растерян и непонимающе смотрит за ворота. Вот так вот взять и выйти? Да с девушкой, но… так странно. — Пойдём домой? — Снова осторожно спрашивает она, приложив ладонь к его щеке. Мицки открывает рот, но что говорить не понимает. В итоге, так и стоит несколько мгновений, а потом смыкает губы и растерянно пожимает плечами. Карин хмурится, внимательно в него вглядываясь, а потом осторожно, поглядывая за ним, ведёт за ворота. Мицки с волнением делает шаг за территорию резиденции Узукаге и… ничего не происходит. Совсем. Они просто неспешно идут по дороге дальше. Никто не несётся, чтобы схватить его, вернуть обратно, не оказывается рядом мужчина. Только сердце в голове громыхает от волнения, и он непроизвольно сжимает руку Карин, что тут же прижимается к его боку. А в голове просто звенит — он вышел наружу. Удивительно, ему можно ещё куда-то. Пусть и с Узумаки. Сердце от этого сперва в голове бьётся, а потом где-то в горле, пока они с девушкой идут по дороге и медленно сворачивают в сторону, теряясь за деревьями и кустами почти нетронутой природы — будто кусочек леса прямо среди деревни. Впрочем… в Конохе тоже подобное есть, чему он удивляется? Переволновался таким открытием, что может выходить куда-то ещё. Может… когда-то его выведут к морю? Оно красивое, и чайки там есть. Он так взволнован этим открытием, что как-то и не понимает, куда они бредут между деревьями, но постепенно успокаивается и думать начинает. В нём же чакра Узумаки, она его защищает и видимо даёт знать, где именно он находится, иначе как мужчина появился тогда совсем рядом с ним? Значит и сейчас Узумаки прекрасно знает, где Мицки гуляет, и о чём он только думал, боясь выходить? На своих землях мужчина его точно найдёт. После этой мысли он успокаивается окончательно — он на надёжном поводке, и мужчина точно знает, где он, и раз не дёргает, не рядом с ним сейчас, значит всё хорошо, значит потом ничего не будет за то, что он вышел следом за Карин. И хорошо — совсем не хочется ещё чем-то самого себя нервировать, сделать проблемы. Проще и… привычно, правильно быть тихим и послушным. Лучшее, что он может сделать и не выводить мужчину из себя, чтобы и дальше было так… спокойно. Карин, между тем пока они бродят по лесу, наблюдает за ним и с облегчением видит, как Мицки успокаивается, прижимается к нему и щебечет, пусть он не очень и многословен. Гуляют они долго, кажется, случайно блуждая по этому деревенскому лесу, Карин то и дело что-то рассказывает и собирает разные дикие цветы — в основном, маленькие красные, словно под цвет волос, только ещё взяла веточку фиолетовых, когда случайно заметила. А Мицки просто шатается за ней, то и дело отвлекаясь на то, как замечательно на природе. Пусть и так. Несколько раз они правда подходят достаточно близко к краю леса — Мицки даже видит дома сквозь листья, улицы, отчётливо слышит звуки живой деревни, и как по улицам носятся дети и спешащие взрослые. Носятся… Он задумчиво хмурится от мелькнувшей мысли — как мужчина тогда оказался рядом? Просто в одно мгновение, что даже Мицки понять не смог. Впрочем, да — тогда ему было совсем не до наблюдений, но всё же. Неужели это была та легендарная техника? Перемещение бога грома? Сложная, особенная… Мицки задумчиво, пока идёт за девушкой, касается своего живота — если это техника бога грома, то значит на нём не только то, что помешало умереть, так ещё и печать Узумаки, а это не исчезнет даже после смерти. И мужчины и Мицки — пока его тело не сгниёт до праха, на нём всё так же будет метка. Как тогда оно всё так тонко вплетено в него, что он даже не чувствует? Впрочем… его чакра так и не пришла в норму, и он сейчас ни на что не способен почти, понятно, что не почувствует такое искусное фуиндзюцу. А если нет, если это не та техника? Там была какая-то вспышка и тот странный глаз Узумаки горел. Неужели с помощью него он может перемещаться? Интересно. Немного. И страшно, но по факту для Мицки это не имеет сути, без разницы, как именно мужчина к нему может перемещаться — главное ему самому это не мешает и не вредит. И так мужчина о нём заботится, так что не важно. Он просто улыбается Карин слегка, смущённо, когда одну веточку белых цветов она пристраивает с волосами за его ухом. Правда, вряд ли она там долго продержится — даже волосы всё время выскальзывают непослушными прядями. Но ничего — он тихо подставляется под руки, под проглаживание и идёт за ней, держась за ладонь. Гуляют и правда долго — Мицки устаёт уже ужасно, то и дело шаркает уже слегка почерневшими сандалиями, а цветок из волос так и вовсе давно выпал. И девушка, видя это, внезапно понимает, что устроила, и тянет его домой, буквально — он уже не успевает за ней и вообще хочет просто лечь прямо здесь. Тихо, спокойно, деревья шумят и земля с травой пахнут летом. Вкусно и хорошо — это так будоражит его, так манит, что он даже спотыкается и ничего не видит толком. Немного в себя приходит, только когда внезапно натыкается на что-то, даже не понимает сперва, почему вдруг темно, потом доходит — мужчина его обнимает. А потом берёт на руки и Мицки то ли всхлипывает, то ли облегчённо выдыхает от этого, безвольной кучей обмякая в руках. Как же он устал. Это сколько же они гуляли? Или тело просто настолько ослабло? Не важно — он уже не думает, не ощущает гудящих ног, а просто погружается в сон в руках мужчины, как в горячую вату, что сдавливает его. Как гигантское облако. *** Будит его что-то слишком рано, противно — он ещё слишком усталый и хочет только спать, потому лишь морщится и слабо отворачивает лицо от горячего. От мужчины, что пытается его разбудить. Морщится, когда тот трогает влажным лицо, и стонет, совсем отворачиваясь и засыпая снова. Узумаки немного взволнованны — так измотали Мицки — но Карин проверяет его, и в целом с парнем всё хорошо, так что в конце концов они смеются тихо и успокаиваются, пока он спит. Просто как измученный ребёнок. Только грязные белые сандалии Боруто выставляет в коридор, чтобы их почистили. А Мицки пусть спит. Отдохнёт, поправится и с ним всё будет хорошо — станет красивым и перестанет бояться. Боруто позаботится об этом.