Водоворот

Того приключения-прогулки ему действительно хватает надолго — спит он как убитый почти и просыпается уже далеко после завтрака. И сперва такой сонный, что, не соображая, пьёт чай прямо в постели и не понимает, что мужчины нет с ним. Вместо него с ним Карин, с самого утра. Обычно мужчина был с ним утром и позже уходил, но сейчас… Странно, Мицки даже немного пугается и растерянно смотрит на девушку, что снова что-то увлечённо пишет и пьёт сок. А на него даже внимания не обращает. Почему Узумаки его оставил? Мицки так нервно от этого, что даже чай в горло не лезет, и он только цепенеет с кружкой в руках. Это нормально, что мужчина с ним утром, они завтракают, а потом Узумаки может уйти. Но сначала ведь мужчина его будит, сначала с ним проводит день… Это выбивает из равновесия. Но Мицки хмурится и смотрит в окно, разглядывая небо, а потом на часы на тумбочке мужчины, и становится ясно, почему он без Узумаки — час дня. Хотя ясно только почему нет завтрака, а почему ушёл мужчина — нет. Мицки кажется это неправильным. Он что, уже надоел? Нельзя же так быстро, тем более только вчера Узумаки ещё говорил про одежду, улыбался ему… Тут он вспоминает, что было в кабинете, в тот момент, а за тем и что он слышал раньше, ещё в спальне — Нара говорил про отпуск, что Узумаки ему должен что-то. Видимо, советник и ушёл, оставив дела на Узукаге, как и говорил тогда, и потому мужчина сейчас не с ним. Мицки думает, что это скорее всего так и есть, и так облегчённо выдыхает, что, кажется, ещё немного и упал бы в обморок. Ну, по крайней мере, на подушки, и к спинке он валится так, словно сейчас чувств лишится. Чудом не разливает остатки чая, но Карин взволнованно отрывается от бумаг, и ему приходится неловко собраться немного, поставить кружку на тумбочку и нормально устроиться в кровати. И тихо убедить девушку, что всё хорошо. Зато дальше всё идёт спокойно, он принимает такой вариант, но всё равно глубоко внутри нервничает, что снова так всё меняется, что мужчина не с ним. Между этим Карин даёт ему его таблетки, немного болтает, снова занимается бумагами, расчёсывает, пробуя сплести что-то из непослушных, торчащих волос, и так радостно, как-то по-детски смеётся от того, как торчат его пряди. Ещё они немного говорят про ту энциклопедию и вместе перебирают книги в шкафу мужчины, Карин приносит ещё несколько из своей комнаты — тоже про растения, только больше как их использовать в медицине, и водоросли, но так же очень интересные. Мицки в этом даже забывает, что порядок дня был нарушен утром, но всё же слегка вскидывается, с волнением и… облегчением, когда Рин расставляет тарелки, а в комнату заходит мужчина. Он чувствует странный покой оттого, что мужчина снова его гладит — это безопасно, это значит, что Узумаки он по-прежнему интересен, и что мужчина будет заботиться. И Мицки даже расслабляется совсем, пока Узумаки его гладит, очень тихо, спокойно сидит. Покладисто. Хоть и сам этого даже не осознаёт, подчиняясь просто выработавшемуся инстинкту. За обедом мужчина с девушкой немного на взводе переругиваются по работе — хотя совсем не зло, Мицки даже не нервничает, просто удивлённо слушает громкие, эмоциональные голоса и иногда бросает взгляды на очень эмоциональные лица — и за этим безобразием ему некогда думать. К тому же на обед мясо с рисом и очередной вкусный десерт. Потом они отдыхают и Узумаки периодически делятся им какое-то время, пока в этот раз не уходит Карин, затискав его щёки, что потом горят. Мужчина же занимается документами, что принёс на обед, периодически тяжело вздыхая. А Мицки, слишком нагулявшись вчера, только ненадолго выходит на балкон — минус такого тёплого климата страны в том, что солнце здесь большую часть года светит, и от этого не тепло, а очень жарко. Даже ему. Тем более сейчас, когда он так… разнежен заботой Узумаки. Раньше ему было необходимо переносить многое, а сейчас он должен просто красиво сидеть и радовать мужчину, и больше нет надобности выматывать себя. Так что с почти раскалённого балкона он сбегает довольно быстро на кровать, чтобы полистать книги Карин. Так всё и идёт неспешно, обыденно, пока Узумаки не заканчивает что-то писать и не садится рядом, серьёзно глядя в глаза. — Мне нужно в кабинет, заняться там делами, не очень долго, но всё же нужно. Позже только смогу клонов оставить. Пойдешь со мной или будешь здесь? Карин пока тоже занята. Мицки растерянно моргает, пока мужчина гладит его щёку и так сосредоточенно смотрит. Это его хотят в кабинет взять? А оставлять, видимо, не очень… Ясно с одной стороны и может стоит пойти, но… Не хочется и не ясно, что там делать — просто сидеть? Здесь хотя бы книги есть, балкон. Но и оставлять его мужчина не очень-то и хочет, и что ему делать с этим? Отказаться? Его оставят одного тогда? Или что это? Мицки хмурится и думает, глаза отводит, пока Узумаки осторожно гладит щёку, переползая рукой от неё к уху и на голову. Идти куда-то решительно не хочется — вчерашнего хватило, и он лучше будет тихо сидеть здесь, даже с кем-то из АНБУ, чем одеваться и сидеть неясно с чем и как. И пока как-то не хочется в кабинет к мужчине. Так что он всё же рискует. — Здесь. — Тихо говорит, неуверенно смотря на мужчину. Тот тоже задумчиво хмурится, продолжая его гладить. Не скажет же сейчас идти с ним? Зачем тогда было спрашивать. Но мужчина этого и не говорит. Просто гладит — видимо оставит одного. Мицки от этого немного, мимолётно волнуется, почти незаметно, а потом успокаивается — мужчина ведь не просто исчезает, а оставляет его в комнате. — Хорошо, я постараюсь не долго. Не делай ничего глупого, ладно? — Снова серьёзно, взволнованно и как-то печально смотрит ему в глаза. Мицки только кивает, он ведь не идиот — даже если и хотел бы ещё убежать или умереть, то теперь ведь точно знает, что не может этого сделать, так зачем пытаться? Да и не забыл ведь мужчина, что он под наблюдением и с его печатью. Но это значит, что он переживает о Мицки? Так… интересно. Или просто боится, что Мицки как-то себе навредить всё же сумеет? Логично — столько уже вложить успел в него, будет не приятно, если Мицки всё же пострадает. Никто ведь не хочет, чтобы с его собственностью что-то случилось. Впрочем, Мицки-то и пытаться уже даже не будет. Незачем. Он не глупый, нужно лишь подождать, чтобы мужчина это понял — чтобы не переживал, что его собственность себе навредит. В общем это… прощание прошло как-то скомкано, нервно, мужчине явно не хотелось оставлять его, а Мицки из-за его состояния чувствовал себя некомфортно очень. Но всё же мужчина уходит и закрывает дверь, а он облегчённо вздыхает и расслабляется на кровати, свернувшись калачиком так, чтобы смотреть в окно. Успокаиваясь — идти куда-то и правда не хочется, даже читать не особо, слишком разленил его то ли вчерашний поход с Карин, то ли что он так долго спал. Но в это время он начинает думать. Об этом дне. О своей реакции. И с какой-то болью, защемившей сердце, а потом оглушившей, понимает — он полностью сдался. Он принял правила, положение, свою судьбу собственности Узумаки. Полностью. У него теперь даже мыслей нет, что может быть что-то ещё, что… было другое. Он полностью потерял даже желание умереть. Исчезнуть. Настолько он сломался под мужчину. Абсолютно. Всё, что остаётся, это только привыкнуть ко всему этому дому, людям и не пугаться ничего. И того, что может появиться что-то новое. И всё, тогда он полностью будет принадлежать этому месту и Узумаки. По сути он уже и так. Лишь малость осталась, перестать бояться и полностью привыкнуть к обстановке. От этого осознания как-то… горько становится, тошно, но так слабо, что почти незаметно. Мицки лишь разумом это отмечает, но душа больше не реагирует на его такую судьбу. Грустно это. Были ведь надежды, мечты скорее, была хоть какая-то необходимость, цель — выжить — а теперь ничего. Но… он и не дёргается, потому что с ранящей саму душу отчётливой логикой понимает — это его лучшее время. Его не обижают, а ценят, заботятся, кормят, одевают, не бьют, а гладят, не презирают, в нём заинтересованы. Им хотят владеть и это так… мягко, тепло, что он просто ломается и прогибается, падая в это. Под Узумаки. А всего лишь его хотят как милую домашнюю зверюшку и обращаются с ним так же. И этого так много для него, так… ненормально, удивительно, что он сдаётся этому. И даже не противится, не хочет противиться вовсе. Наоборот — только чтобы Узумаки он не надоел, и чтобы мужчина не плохо с ним обращался. И для этого он хочет сидеть тихонько. Хочет… Разум тихо, печально и низко звенит от этого понимания как храмовый колокол. Сердце только раз болезненно сжимается, коротко уколов, а потом… тишина. Мицки не переживает за это и не хочет что-то менять. Хочет только, чтобы и дальше всё было также, лишь привыкнуть совсем и не пугаться внезапных маленьких перемен. Надо же… всего четыре месяца, а он уже согласен с такой жизнью, со своей участью. И даже не волнуется. Хотя немного это опустошает, и он в неком трансе лежит в кровати, бессмысленно глядя в небо сквозь занавески. Странно всё обернулось… и не понятно проиграл ли он в итоге. Он лежит и старается не думать, немного, вероятно, задремав, и просыпается когда на балкон спрыгивает… девушка. Хьюга. Снова его проверяют? Мицки ведь, даже если захочет, не сможет умереть, к чему это? Однако девушка всё же подходит к двери на балкон и осторожно отодвигает тюль, заглядывая в комнату. Мицки немного взволнован её появлением, но Узумаки ведь сказал, что выбрал этих АНБУ специально для него, и скорее всего они так и останутся с ним. Надолго. Так что он старается привыкнуть, тем более после пришедшего осознания принятия положения, и просто смотрит на неё, слегка растерянно и прикрываясь одеялом так, что нос закрыт, только глаза и видно. Они немного, хотя Мицки казалось достаточно, посмотрели друг другу в глаза, растерявшись, а потом девушка улыбается. Совсем как брат и сестра Узумаки, так же широко и светло. Мицки правда всё же отводит глаза, хоть он и решился привыкать, но не сразу ведь, даже от мужчины ещё может отворачиваться, когда чего-то слишком много. — Всё хорошо, господин? — Улыбается девушка, и Мицки внезапно осознает, как именно к нему обращаются. Так странно… Хотя, вероятно, и нужно — если он собственность Узукаге, то с ним должны хорошо обращаться, но всё же такое обращение смущает. К нему в принципе не обращались, только не обращали внимание, как на мусор под ногами, а здесь такое… Неуместно, кажется, что странно ужасно. Но он всё же тихо отвечает: «Да». — Точно? Не позвать кого-то или, может, чего-то хотите? — Не уходит девушка и всё продолжает улыбаться, делая шаг в спальню — на голое дерево, где нет ковра. — Нет. — Снова выдыхает Мицки, догадываясь, что одного его сейчас не скоро оставят. — Устали, да? — В её веселье вливается мягкость и даже пугающие светлые глаза, без зрачков, мягко щурятся. — Вчера тётя очень выматывающей день сделала. — Засмеялась девушка, щурясь так похоже на Узумаки. Дядя… она так назвала Узукаге, видимо, всё же где-то она связана с ними — тем более в Водовороте от Узумаки нигде не скрыться. Видимо, потому так и кажется похоже, не смотря на пугающий бьякуган и тёмные волосы. Но, похоже, половина и получается у неё от этого огромного клана Водоворота, если брать эти близкие отношения и неуловимую, непонятную схожесть, несмотря на разный цвет волос и глаз. Хотя даже это, конечно же, не помогает, чтобы в один момент к ней привыкнуть — он ведь и Узумаки ещё… смущается и чувствует себя не так хорошо. Впрочем, а когда было хорошо? Слишком давно, чтобы помнить это. Ещё когда отец был жив… Тогда, наверное, всё было хорошо, правда, он уже ничего и не помнит толком кроме размытого образа отца, пары воспоминаний, вещей, что ещё символизируют его дом. А больше ничего и нету. Так что он вздыхает и слегка скручивается под одеялом в клубок, из-под ресниц посматривая на девушку — чтобы не думать внезапно о несуществующем прошлом и… привыкнуть к настоящему, к будущему. Девушка за это время всё так же улыбается, только не так широко, слегка непонятливо смотрит за спину, на улицу и склоняет голову вбок, размышляя о чём-то, смотря на Мицки. В тишине. Просто пялятся друг на друга. — Не хотите выйти на балкон? Там солнце спряталось, наверное, дождь будет скоро. Но пока можно ещё побыть снаружи, хорошая погода. На это Мицки садится в кровати, вглядываясь сквозь занавески в небо — местами голубой цвет и вправду исчезает, а солнце не светит, так нещадно выпаливая. И воздух, если прочувствовать, мягче, свежее от приближающейся грозы. Мицки даже глаза прикрывает, вслушиваясь в ощущения — правда дождь или просто облака? — но в воздухе висит тот особенный запах дождя, того, как меняется погода и природа. Эти ощущения после вялого, горячего дня и мыслей, такие сладкие, что хочется выйти. Прочувствовать эту свежесть. Настолько, что даже на языке чувствуется этот дождь, прохлада. И он медленно, немного смущаясь девушки, спускает ноги с кровати, выбираясь из-под одеяла и прикрываясь рукавами тонкого кимоно, идёт к дверям балкона. Хьюга улыбается мило и отходит, выпуская его, а он осторожно ступает на тёплые плиты и сразу же перебегает на свой диванчик, уже там поднимая глаза к стремительно сереющему небу, и вдыхает полной грудью свежий воздух, словно соединяется с этой стихией, расслабляется. Он закрывает глаза, подтягивая ноги к груди, и обнимает их руками, просто наслаждаясь тем, как ветер его обнимает, треплет волосы. Даже АНБУ рядом не волнуют его в этот момент, когда природа, ветер вокруг такие приятные. Есть что-то особенное в этом предгрозовом ветре, воздухе. Каждая погода по-своему прекрасна, но Мицки очень нравится такое и прогуляться под дождём, промокая до самых костей. Но и на солнце греться, свернувшись в траве, тоже прекрасно. Разное прекрасно, хотя наверное, ближе всё же такое — когда тучи, солнца не видно, но ветер ещё тёплый. Полутени в середине дня, когда можно ощутить себя… спокойно, словно в безопасности. Кажется, это его погода, несмотря на то, что солнце он любит не меньше. Странное сочетание, но всё же, хоть что-то у него есть. Он легко улыбается, пока наслаждается этим. Вслушивается, как меняется воздух, как тучи прижимают всё к земле. И сразу хочется спать, свернувшись в тепле, слушать стук дождя. Хьюга его не оставляет пока, садится в кресло рядом, и Мицки чувствует её внимание на себе, а мужчина за забором… шевелится. Мицки глаз не открывает пока, но если судить по звуку, Хатаке запрыгнул на дерево. Да и он теперь чувствует ещё одно внимание на себе — оба наблюдают. Немного нервирует. Такое… странное ощущение, как когда… сандалии промокают в дожде или лужах, реке — и ничего страшного, и сбивает, отвлекает неприятно. Некомфортно. Но в целом-то в порядке. Так что он пытается расслабиться и принять их внимание — ужиться здесь полноценно. И вслушивается в их сердца, дыхание, движение чакры. С Узумаки ведь этого было не нужно, он ведь не отходил почти, и во сне Мицки был рядом с ним, так что привык быстрее. Да и мужчина сам пробирался к нему во все ощущения. Настойчиво, но как-то незаметно. Хочешь, не хочешь, а привыкаешь, когда тебя не выпускают из рук. Фигурально, хоть в некоторых случаях даже буквально. А вот к АНБУ пока ещё нужно привыкнуть. — Кажется, сильный ливень будет. — Отмечает девушка, когда слышится раскатистый гром, что пробирает все внутренности. Мицки открывает глаза наконец-то и смотрит в серое, но ещё не совсем тёмное небо. Вслушивается, думает, пока только ветер шумит и отголоски грома. — Нет. — Тихо выдыхает и сразу же чувствует на себе взгляды. Осторожные, чтобы не спугнуть его. — Но небо такое тяжёлое, точно будет сильная гроза, как прошлый раз. — Легко втягивается в разговор девушка, и, кажется, ей даже интересно. Мицки молчит какое-то время, закусив губу. — Здесь часто сильные дожди идут, не то что на континенте. — Заинтересовано всё же продолжает Хьюга. Мицки это знает — энциклопедия была ведь потрясающей. И… на континенте он жил, знает как там. Однако это не отменяет того, что он чувствует погоду. Потому опускает глаза, думая, и всё же снова тихо выдыхает: «Нет». Девушка как-то растерянно замирает, он краем зрения это отмечает, то, как меняется её настрой. А потом она радостно улыбается и начинает светиться, почти как Узумаки. — Давайте поспорим! — Радостно восклицает она, зажмурившись и широко улыбаясь. Мицки растерянно хлопает на неё глазами. — Если будет гроза сильная — я выиграла, — объясняет девушка под новый низкий рокот неба. — А если спокойный дождь — то вы. Проигравший… хм… принесёт сладость? Как вам? Мицки вообще теряется от такого и замирает. Он видел конечно подобное, но не понимал никогда. Какой смысл, тем более если он знает, что прав? Ещё и сладости… а может в этом и смысл? Доказать своё и получить «награду»? Унизить кого-то другого… Или не унизить, девушка вот довольная и, кажется, когда проиграет, не будет такой уж расстроенной. Хотя Мицки всё равно не понимает и растерянно смотрит на неё. И что ему делать с этим? Но… сладость почему-то тянет. Может, потому что сыро, и вот-вот начнут срываться капли с туч. Потому и хочется сладкого… И он каким-то очередным странным образом сдаётся и напряжённо кивает. Девушка улыбается только ещё больше и поднимает руки, сжимая кулаки. Только не чтобы бить — радуется так. А Мицки растерянно хлопает глазами, отворачивается и опускает ноги на плиты, встаёт и быстро, мелкими шагами забегает в комнату, как-то непроизвольно стряхивая ноги по очереди. Он конечно пользовался чакрой, пока ходил, и не испачкался, но вот непроизвольно это получилось. Девушка же растерянно встаёт и смотрит на него, когда он ступает на ковёр. И тут с неба срываются мелкие капли. Быстрые, редкие, мягкие даже. Девушка удивлённо рот приоткрывает, смотрит вверх и раскрытую ладонь подставляет — будто не верит, что дождь идёт, пробует его. А потом коротко смеётся и резво вытаскивает из-за спинок диванчика и кресла чехлы, укрывая мебель. И, закончив, закрывает дверь на балкон, улыбаясь Мицки из-за тюли, и быстро, легко запрыгивает на дерево, исчезая в ветках. Правда, потом она и мужчина спрыгивают, скрываясь от Мицки за забором. Он же неуверенно переминается с ноги на ногу по тёплому ковру и обнимает себя руками — свежо стало от такой погоды, не холодно, но хочется укутаться во что-то тёплое. Он бы сел на кресло, что перед окном, там было бы слышно и видно дождь, но на нём нет пледа и как-то зябко сидеть просто так. А искать… не хочется. Потому Мицки нервно переминается на ковре и всё же идёт в кровать. Ложится лицом к окну и к стороне кровати мужчины, вслушиваясь в тихий, убаюкивающий дождь. Мягко, тепло, уютно, и в комнате тени из-за серого небо. Так хорошо, приятно. Он сам не замечает, как под тихий шелест дождя сладко засыпает. Сильно и глубоко, как спится в такой тёмный день. И слегка испуганно вскидывается от ощущения чего-то в волосах. Правда, тело плохо слушается, глаза с трудом открываются, и он просто бесполезно сонно щурится, не в силах проснуться. Как после тяжёлого обморока с огромной потерей крови. Но ведь ничего такого нет — просто сырость дождя, темнота и горячая рука мужчины в волосах. Мицки тяжело выдыхает от понимания и снова растекается по кровати, даже не думая делать попытки проснуться. Сразу же засыпает обратно. Лишь один раз ещё немного слышит как мужчина ложиться в кровать, но так и не просыпается достаточно. Слишком лениво. Следующее утро, правда, совсем ужасное. Он просыпается не от света, не от поглаживаний мужчины, а от боли, что просто раскалывает голову. Такого он не чувствовал уже кажется давно, потому слишком это мучает его сейчас и он стонет, хватаясь за голову. Хочется просто сбросить её… как ящерицы отбрасывают хвост, и уползти подальше. Лишь бы это ушло. Так это плохо. Он скручивается, сжимается от этого и снова стонет — от движения в голову бьёт резкая боль. Но, каким-то чудом, мужчина слышит его движение, стон и взволнованно вскидывается. Перепугано из-за сна. — Что случилось? Тебе плохо? — От нервного, хриплого ото сна голоса болят уши, и Мицки кривится больше. — Голова… — Жалобно хрипит он Плакать хочется от такого. Обиднее всего было, что так всё было хорошо… и вот такое случилось. — Болит? — Рука мужчина, когда он прижимает ладонь к голове, делает только больнее своим жаром, и Мицки всхлипывает, поджимая губы. Говорить сил нет и не хочется. Но от этого мужчина моментально вскакивает с кровати и убегает куда-то за дверь. Мицки кажется, он долго плачет, пока не кривится от топота ног, и что-то прохладное легко обнимает его голову. Осторожно, нежно. Сразу же становится лучше, хотя боль не проходит мигом. Но Мицки может тяжело открыть глаза и замечает зелёное свечение. Карин пришла… Он от этого облегчённо выдыхает, сведённые нервами и болью пальцы в волосах расслабляются, и он сворачивается клубочком, пока под руками девушки боль уходит. Становится хорошо, свежо, словно он на улице ранним утром. И тишина звенит. Только Узумаки рядом оба нервные — он чувствует это, когда Карин заканчивает и убирает от него руки, выдыхая, успокаиваясь. Мицки открывает глаза и мельком видит, что ещё довольно темно, небо бледное — совсем раннее утро. Неловко от этого становится, что разбудил всех так рано. И он виновато глаза опускает и сжимается. — Уже не болит? — Хрипло, ещё не проснувшимся горлом спрашивает девушка, садясь за его спиной и касаясь бока одной рукой. Наверняка она вся встрёпанная ещё, сонная… в ночной одежде, а тут мужчина к ней забежал и разбудил… Тот, кстати, обходит кровать и нервно взбирается на свою половину, взволнованно смотря на Мицки. А он может только снова виновато опустить глаза. — Не болит. — Тихо отвечает девушке, некое напряжение сразу же спадает. И её голос становится мягче, когда она просит сесть. Мицки слушается и коротко смотрит на неё, когда садится и складывает руки на ногах — она всё-таки встрёпанная, щурится без очков, и не помогает даже то, что мужчина бегает к выключателю, включая свет в комнате, и одета в какую-то тонкую тоже шёлковую майку и шорты. Спала спокойно, и тут Мицки их двоих разбудил. Неловко. Но девушка его гладит по голове и уже просто проверяет чакрой что-то. — Что-то случилось перед этим? — Спрашивает она, не прекращая его изучать. Мицки радуется, что это просто чакрой — хоть и очень сложно это, но ему не страшно от лаборатории. — Нет, я проснулся, потому что заболело. — Карин хмурится на эти слова. — Химавари сказала, он вчера рано уснул, как дождь прошёл, может это потому что долго спал? — Волнуется рядом тоже встрёпанный, помятый ото сна мужчина. Девушка долго молчит, думая что-то, а потом всё же соглашается с этим, уже просто гладя Мицки, а не осматривая. — Возможно. — Кивает она, уже совсем расслабляясь и просто тиская Мицки. Он поддаётся её рукам и сам успокаивается, когда и мужчина облегчённо выдыхает. И тоже гладит его, по спине. Какое-то время все они так и сидят, оказавшись в тишине и тепле, пока девушка не зевает и уходит — всё же ещё слишком рано. Мицки за это время даже перестаёт чувствовать себя неловко из-за такого пробуждения, только неприятно, что подобное снова случилось. Да и странно — он ведь просто спал, раньше такое было после… чего-то серьёзного. Но теперь уже мужчина запускает в его волосы свою горячую руку, и Мицки сбивается с мысли. — А, — оборачивается с коридора девушка. — Иди сюда, раз уж не спим уже. На минутку. — Зовёт она мужчину и медленно бредёт в свою комнату. Узумаки гладит его коротко и идёт следом. Мицки же снова подползает к спинке кровати, подтягивая к груди одеяло и колени, упирается в них и как-то то ли сонно, то ли тоскливо, то ли просто спокойно как не начавшееся утро смотрит куда-то никуда. Спать… после такого не хочется, вдруг и правда потому что он так долго спал? Да и он достаточно взбудоражен, чтобы не уснуть, вроде не так и много времени осталось, чтобы прозвенел будильник мужчины, так что ему и нет смысла ложиться. Достаточно уже. Однако и делать что-то не хочется. Может физически он и проснулся, но разум точно ещё не хочет ничего делать, а только медленно, лениво существовать облачками. Так что он просто прикрывает глаза и сидит, слушая тишину рассвета. Замечает, как сменяются АНБУ, только о чём-то задерживаются поговорить. И больше ничего не происходит. Только птицы поют, чайки кричат где-то далеко. Окно бы открыть — утренний холодный воздух впустить — но лень даже думать встать. Так что Мицки так и медитирует, можно сказать, пока ждёт мужчину. Тот возвращается, зевая. — Не спишь? — Спрашивает, выключая свет и забираясь в кровать. Отвечать нет смысла, и так видно. — Ещё рано, давай ляжем пока есть время. — Снова зевает мужчина, ему уж точно нужно поспать. Мицки нет, но и делать нечего, так что он послушно ложится и Узумаки конечно же оттаскивает его от края ближе к себе. Руку не убирает с бока и лениво гладит пальцами. — Карин сказала, что хочет сделать тебе укол один, он должен помочь потом, чтобы не болело больше. — Говорит мужчина, прислушиваясь к поведению Мицки. Он же просто молчит. Если Карин хочет сделать такое, значит надо, наверное, и… это ведь не в лабораторию, так что должно просто случиться. И реагировать на это всё равно нет смысла. Мицки только морщится от нежелания этого. Но никуда не деться, и возможно оно и правда поможет — слишком часто в последнее время такое было. Пока он умирал, а сейчас вот совсем быстро снова случилось. Так что он надеется, что это поможет, что бы оно ни было. И без всяких… осмотров. — Мицки? — Тихо зовёт мужчина. — Хорошо. — Всё же отвечает он, и Узумаки расслабляется за ним. — Только она сказала, что лучше поесть перед этим, так что завтрак будет раньше. А потом она сделает укол. — Хорошо. — Не так и ужасно звучит вроде, только даже думать, что нужно будет встать не хочется. Только… мысль о чём-то сладком, вкусном слегка бодрит. К десерту он встанет. Мужчина же улыбается, он слышит это в тихом, сонном голосе. — Тогда ещё поспим немного. — Расслабляется Узумаки и придвигает Мицки ближе к себе. Подушка из-под головы неудобно отъезжает и нужно ещё устроиться для нового положения. Лучше бы мужчина его оставил как было… — Не хочу. — Тихо выдыхает он, желая, как-то не двигаясь, вернутся в прежнее удобное положение, и ждёт, что же мужчина сделает с такими его словами. Узумаки резко выдыхает. — Рано же ещё. — Как-то жалобно что ли стонет он, срываясь в зевок. Мычит что-то недовольно и как-то шумит, Мицки не понимает чем. И молчит сам, вслушиваясь как потом мужчина расслабляется, бросив что-то на подушку. Голову, наверное… или руку. На какое-то время они так и застывают, Мицки даже думает, может мужчина сам просто уснул, и пытается лечь как-то удобнее, не двигаясь сильно. А то шея болит и плечо от такого положения. На это, правда, просыпается мужчина и отпускает его, откатывается чуть и шлёпает рукой по тумбе. А потом включает телевизор, сразу же убавляя звук, что слишком резко бьёт по ушам в утренней тишине и спокойствие. Мицки морщится — эта штука в такое время совсем неуместна. А мужчине вот нравится. Он пару раз что-то щёлкает и успокаивается на одной картинке. — Иди сюда. — Потом зовёт он, обнимая Мицки и поворачивая к себе. Приходится укладывать голову рядом с его горячим плечом в рукаве футболки. Мицки тяжело выдыхает, когда ложится и прикрывает глаза, собираясь дальше отдыхать и успокоиться после телевизора. — Всё хорошо? — Осторожно спрашивает мужчина, поглаживая его и прижимая крепче. Мицки тяжело дышит в плечо мужчине, прижатый к нему носом. Интересно, его могут так когда-то раздавить? — Да. — Всё же отвечает задушено Узумаки, и мужчина расслабляет руки, а Мицки приходится послушаться его и лечь головой на плечо, чтобы было удобнее шее. Правда так теперь глупый телевизор видно. — Не боишься укола? — Осторожно спрашивает Узумаки, когда он затихает на плече, закрывает глаза и уже собирается отдыхать. Мицки вяло отвечает: «Нет», и растекается под боком мужчины, желая уже отдыхать. К счастью тот больше ничего не спрашивает — смотрит телевизор, переключив ещё пару раз, а потом засыпает. Мицки даже как-то… спокойно слушать сердце мужчины, что так близко, его дыхание. Настолько привык уже. Может это и потому, что Узумаки о нём заботится, лечит, потому он и… привязывается. Тихо лежит рядом. Так спокойно получается, словно бы привычно, и Мицки не думает больше, просто тихонько дышит, впитывая этот покой. Пару раз мужчина просыпается, сонно мямлит, смотрит в телевизор и снова засыпает. Мицки во всём этом ленивом, медленном утре то и дело ловит звуки телевизора и… даже смотрит иногда. Правда, большую часть времени не фокусируется на этом, а просто позволяет мозгу тихо, блаженно молчать и не думать, пока пялится в мелькающие экран. Такое… такое кажется он понимает — полное отвлечение, растворение, чтобы просто до нелепости и почти сна расслабить сознание. В какой-то мере это даже нравится. И уже не раздражает, а иногда интересно даже сосредоточиться на картинке и словах. Хотя всё равно он больше предпочтёт книги, прогулки… да хоть просто смотреть в окно — того же результата можно достичь. Но он уже не так против, не раздражается от телевизора. Ещё бы мужчина его не включал очень громко, и было бы хорошо. Так лениво, почти спя или погрузившись в глубокую медитацию, Мицки и лежит. Узумаки же спит большую часть времени — настолько раннее пробуждение ему не понравилось, очевидно. Но, как и говорил мужчина, Рин с завтраком приходит раньше, чем обычно, почти сразу после звонка будильника, когда Узумаки не успевает ещё даже встать с кровати, только вяло перевернуться. И завтрак идёт так медленно — вообще мужчина ему говорит сесть завтракать, пока сам только сонно пьёт чай и уходит в ванную. От жареного хлеба с начинкой Мицки снова в восторге, новый десерт опять лучший, как и чай, так что за время завтрака Мицки вообще забывает, что утро выдалось каким-то странным. Болезненным. Просто снова всё становится тихо, спокойно и хорошо. Он, правда, не успевает почитать после чая, как приходит Карин. Но не так уж и расстраивается. Тем более она его гладит, обдавая свежим ароматом духов, а мужчина усаживает его к себе на колени и держит, пока девушка готовит руку и укол. Неприятно это, и Мицки морщится, когда игла взрывает кожу и вену, но ничего страшного. Правда. Конечно, не хочется такого, но другого варианта и нет, получается. Так что после он просто тихо сидит в их руках, уже даже наслаждаясь теплом брата и сестры. В какой-то мере это и правда стало чувствоваться хорошо. И укол совсем не волнует. — После этого лекарства может захочется спать, не факт, но возможно. Так что не пугайся. — Тихо говорит девушка, улыбаясь и расчёсывая его, пока мужчина всё так же гладит, держа на своих коленях. Светлые, пышные волосы с натягом проходят между зубьями расчёски, вокруг от тел и чакры Узумаки — тепло, вкусный завтрак приятно чувствуется в теле, и совсем скоро глаза начинают медленно закрываться. Мицки погружается в сон медленно, словно опускается под воду, но совсем без боли — только приятно. И он так и засыпает на руках мужчины, уткнувшись носом в плечо. *** Боруто с Карин какое-то время дают себе передышку, просто сидя рядом с таким маленьким, до одури приятным созданием, и наслаждаясь последними минутами спокойного утра. Ждут, пока снотворное окончательно подействует, погружая Мицки почти что в кому — глубоко, чтобы не проснулся точно. Затем спокойствие медленно утекает, и мужчина хмурится, пока Карин проверяет точно ли Мицки глубоко в бессознании. И всё так же в тишине, ощутимом напряжении они собираются, Боруто берёт спящего парня на руки, и они уходят из комнаты — в лабораторию. Нет, не к Карин — у неё есть много чего, но то, что она хочет проверить сейчас, нельзя сделать дома, так что они переносятся прямиком в больницу. Дежурный предупреждён ещё до рассвета, и все несложные пациенты отодвинуты дальше по графику и лаборатории с оборудованием почти полностью в распоряжении Узумаки. Никто ничего не спрашивает, медики только тихо, профессионально помогают Карин, выполняя её команды, и всё же время от времени все бросают взгляды на милого, загадочного парня, что и приносят с собой главные Узумаки. И как-то быстро этот слух потом распространяется по больнице и дальше, но в то время Мицки только обследуют. Боруто же нервно, задумчиво сидит где-то в углу — ему не нравится такое, не нравится, что Мицки специально усыпили, но… провести нормальный осмотр не получилось бы. Так что ему приходится мириться, да и лучше это будет — Мицки не испугается, ничего не узнает, а Карин найдёт всё нужное и сможет его подлечить. На это Боруто очень надеется — было страшно, когда вот так с ничего Мицки внезапно стал мучаться. Первый раз ещё можно было списать на нервы, шок от того, где Мицки оказался, но этот раз… Правильно Карин сказала — это что-то ненормальное. А ей и её интуиции, потрясающему ощущению чакры мужчина доверяет полностью. И раз теперь она нашла проблему, нужно всё решить как можно быстрее, иначе снова следы могут исчезнуть — до этого сестра ничего странного не заметила. И всё же больничные палаты и коридоры угнетают. Даже его. Ещё с молодости, когда сами были генинами, Боруто не любил здесь быть, впрочем, понимая зачем, но факта это не меняло. А сейчас так и вовсе было не по себе, что такой прекрасный, хрупкий Мицки так… пугающе смотрелся на столах, спокойно спящий будто в кровати. Ужасно хочется забрать его домой, укутать, обнять, и чтобы он тихонько сидел на диванчике, смотря на небо. Жопу жирную поймать, чтобы Мицки снова мог кота погладить. Однако желание вылечить это прекрасное существо было сильнее и Боруто просто тяжело вздыхает, пока ждёт в коридоре — в кабинете сегодня справится и клон. Правда, через пару часов сидеть там стало вообще мраком. Карин бегала по кабинетам, лабораториям, делала разные анализы, таскала по разным местам Мицки, и иногда даже Боруто было не по себе от всех этих аппаратов, и он радовался, что Мицки просто спит. — Лучше иди поработай, а то ты уже растёкся тут амёбой недовольной, настрой медиков и пациентов тут сбиваешь. — Бросила сестра, в очередной раз проносясь мимо него, только красный хвост мелькнул, и снова исчезла где-то в очередной лаборатории. Он же нахмурился ещё более недовольно, совсем сползая по креслу в коридоре. Оставлять Мицки не хочется. Впрочем, Карин сказала, он всё равно проспит столько, сколько нужно, не будет иметь понятия, что было, и Боруто ему тут и не нужен. Вывести из этой комы сестра его планировала уже дома, в спальне, когда всё будет решено, чтобы он просто подумал, что спал какое-то время. Так что и правда ему здесь делать нечего. И всё же… Ещё через час замученная Карин так же растекается по креслу рядом с ним. Мицки пока лежит уже в другом кабинете, где какая-то огромная штука должна потом выдать результат того, что с ним такое. А пока можно подождать. — Мне не нравится это. — Недовольно, устало бурчит он через какое-то время. — Вернуть его домой, пусть потом снова мучается? — В тон ему отвечает сестра. Конечно она права, нужно это сделать, и всё равно, что Мицки по сути обманывают — так ему же будет лучше. Ситуации это всё же не меняет. Так что они вымотанные пьют чай в столовой и съедают пару сладких булок, чтобы взбодриться, да и обед прошёл давно. Вечер близко. Уже поздним вечером новости, правда, совсем не хорошие получаются. И Боруто даже не успокаивается, когда Мицки укладывают на кушетку в отдельной палате. Карин злая и испуганная, и какая-то бледная. А ему хочется что-то разрушить, желательно Коноху — если он правильно догадывается. — Я не понимаю, не понимаю! — Возмущается Карин, когда их оставляют, увозя пустую каталку. Лицо у неё злое. — Как его лечили?! Как это оставили?! Да демон, как я это теперь исправлю?! — После этого у Боруто что-то холодеет внутри, и он тяжело валится на стул рядом с кроватью Мицки. Карин же ещё нервно мечется по палате, пока так же тяжело не оседает на другой стул. Ему страшно ужасно, но теперь точно хочется многих убить… Карин всё же успокаивается, хотя по лицу видно, как всё серьёзно. — У него серьёзная травма головы была, если судить по каналам чакры… не понимаю… будто полностью череп раскроило и мозг… — Боруто вообще холодеет после такого, в ужасе смотря на потерянную сестру. Невозможно же выжить после такого… — Там много тканей было повреждено, но зажили. Как-то… Только в одном месте есть большой рубец, из-за него и боль эта сильная. Правда… Скорее всего это далеко не первый раз такое происходит. Конечно она права, хоть и понятия не имеет насколько — как Мицки мучился в те моменты, почти умирая от боли. Как долго он лежал при смерти, с разбитой головой. Впрочем, этого и он сам не знает… к счастью, тогда он был без сознания всё время, что раскрошенная голова заживала, но потом ещё долго боль была изматывающей и приходила так резко, так скоро, убивая изнутри. Пока он пытался ещё и выжить в Конохе, на миссиях. Карин и Боруто ничего этого не знают, а то, что представляют, даже и в половину не так ужасно, но… всё равно осознание чего-то такого кошмарного холодит внутренности. Мужчина со страхом и жалостью смотрит в спокойное, красивое лицо Мицки, и слёзы злости собираются в глазах. Он ведь так всех боится, до паники боится лаборатории и наверняка больниц, что же за кошмар тогда был? От этого жалость просто душит, как и злость непонятно на что и кого. Может ведь и не Коноха довела его до такого, но… Нужно успокоиться. И Боруто старается дышать, беря тонкую, изящную ладонь в свою руку. Она прохладная и нежная, и это успокаивает. — Ты же можешь помочь? Хоть чем-то? Лекарство? Карин на это только мрачнеет. — Лекарства здесь не особо помогут. Это… это невероятно сложно сделать. — Тяжело выдыхает она и закрывает лицо ладонями. — Ещё и проблема в нём. — Боруто вздрагивает от таких слов. В смысле проблема в Мицки? Ещё что-то? Да и от чего бы Карин жаловаться на такое. — Дома я быстро сделала все необходимые анализы и уничтожила остатки крови, как нужно, но сейчас… пришлось долго возиться. Много делали, в общем, оказалось, что через минут двадцать его кровь просто разрушается. Даже пробирку мне расплавила… Я не представляю, как понять, что происходит, но самое главное — его раны сами заживают с невероятной скоростью. Его… в принципе можно и не лечить… — Потерянно выдыхает она в конце и бледнеет. Боруто тоже догадывается, что вероятно Мицки и не лечили нормально. Если он сам исцеляется… От этого внутри всё как-то обрывается. Он же… шиноби Конохи, даже если и не дружелюбный, но ведь работал же, как о нём тогда не заботились? Он ведь не вражеский… От этого голова кружится, и всё пусто звенит от шока. Нельзя в такое поверить. Если и сам может исцелиться, почему не помочь? Не унять боль? Но, если судить по тому огромному рубцу… Карин зажмуривается и пытается успокоиться. — Нужно сделать операцию, вскрыть, чтобы достать рубец и убрать его, но это сложно. Тем более долго, и я просто не успею сделать нужное до того, как его раны начнут заживать. — Да как у него вообще этот рубец, если он так заживает? — Видимо, слишком сильная была рана… — Сильная? Карин, не живут же, если голову расплющило скалой! Невозможно же! — Внезапно психует он, представив развороченный череп, как яблоко, по которому проехала повозка. Затошнило от этого. — Я-то откуда знаю! — Психует в ответ Карин, она вероятно ещё более растеряна от этого, ведь знает про медицину гораздо больше. И вот такая потерянная, объяснить ничего не может. — Я не могу это всё объяснить. Но он же ребёнок господина Орочимару… Всегда казалось, что он словно не человек, так может и вправду так. Потому и Мицки такой. Даже если и нет, просто человек… Я не знаю, не видела так много, но и того, что узнала достаточно, чтобы подумать, что сделать такое для господина Орочимару вообще пустяк. И то верно… Карин когда-то была знакома с этим гением, училась немного, ей лучше знать, на что способен змеиный санин. И Боруто сам с ним встречался — этот… это существо действительно казалось больше, чем человек, как и Мицки. Слишком загадочные, непостижимые, и вот оказывается настолько отличающиеся от мира. Может и действительно, сам Орочимару не был человеком, а чем-то иным, потому и Мицки такой. Но… сейчас это усложняет задачу, чтобы помочь. Чтобы исправить это ужасное. Правда почему Мицки, при своём удивительном существе, не смог нормально залечиться? Что-то сбилось? Правда слишком сильно? Впрочем… учитывая, в каком Мицки был состоянии… Много чего могло случиться. Сейчас же нужно решить, что и как делать. — Всё, что можно попытаться, это и правда только операция, чакрой тут уже не поможет даже Хиро, хоть у неё контроль ещё лучше, чем у мамы и меня вместе взятых. Но операция — сложно. И я точно не успею всё сделать, слишком быстро рана начнёт закрываться, тем более… думаю, если он теперь ест нормально и пьёт витамины, то регенерация скорее всего ускорилась. Вероятно, потому он очень быстро поправился с изначального состояния. Короче… С этим всем я понятия не имею, как всё сделать. И если не закончу, а рана начнёт зарастать, то скорее всего снова появится рубец. Хотя даже если и успею… не ясно толком, как отреагирует его организм. — То есть это ещё и может не помочь? — Опешил Боруто. Как же так… — Скорее всего поможет, но… Сначала мне нужно придумать, как замедлить его регенерацию, чтобы успеть всё сделать, а это работы на несколько часов может растянуться. И ещё… мне нужно для этого найти того, кто точно ничего не растрепает — слишком заметно будет, что он отличается от людей. — А эти анализы? Тебе же помогали. — Да, но результаты не видели. В общем… я понятия не имею, сколько понадобится времени для подготовки, к тому же… в некоторых местах, вероятно-таки, где была рана, у Мицки клетки поражены и ток чакры тоже. Это ещё и добавляет времени к операции. Сейчас я ничего не могу сделать. Они молчат после этого, тяжело думая о ситуации. Мицки по-прежнему спокойно спит, радуя сердце. Но в больничной палате этому прекрасному существу точно не место. — Значит… на сегодня всё? Несём его домой? Карин задумывается на вопрос, тяжело, печально смотря на Мицки. И всё же кивает — делать что-то невозможно. Пока. Значит, пускай Мицки будет и дальше спокойно жить, гулять. Раствор, что должен вывести Мицки из беспамятства, она вводит ему прямо в палате и засидевшийся Боруто поднимает лёгкого парня, несясь домой. *** Просыпается Мицки медленно, чувствует, что в кровати, и что его затягивает глубже. Но всё же он делает усилие, чтобы проснуться. И потерянно моргает, когда видит уже по-закатному оранжевое небо. Целый день просто проспал… снова. Он растерян, чем-то словно испуган, но мужчина его успокаивает, говоря, что всё в порядке, улыбается и снова гладит. Только смотрит как-то печально, тоскливо. Так испугался, что Мицки плохо было? Однако после чая на ужин — больше ничего в его сонный желудок не лезет — Мицки расслабляется и даже всё-таки берёт книги. Но просто просматривая, а не вчитываясь. Ещё приходит Карин, почему-то уставшая, но улыбается тепло, пока спрашивает, как он, и проверяет голову техникой. И вечер заканчивается спокойно. Мицки даже снова немного смотрит в телевизор, но, когда мужчина ложится спать, сбегает на балкон. Самому не спится ещё, тем более совсем ещё не поздно, небо даже не чёрное полностью. Так что он сидит там, наблюдая, как сменяются АНБУ. Узумаки его не трогает, хотя Мицки точно уверен, что тот слышал, как он уходил. Шиноби на наблюдении тоже ничего не говорят, только когда совсем темнеет тот, что на дереве создаёт небольшой огненный шар, что удивительным образом застывает перед диванчиком, согревая Мицки. Он шокировано смотрит на это — никогда раньше не видел такого, чтобы стихия огня не уничтожала сразу всё, а вот так вот… грела просто, застыв в воздухе. Удивительная техника. Мицки даже улыбается от этого, приятно так, правда сжимается, когда больно пронизывает воспоминание про близнецов — их огонь не раз пытался его сжечь, или просто не замечал, сметая вместе с преградами. Слишком много Мицки получил от подобного ожогов. Он нервно сжимается от воспоминаний, сглатывает ком в горле. Хочется снова спрятаться очень глубоко или и вовсе исчезнуть. Но… Узумаки ведь сказал, что здесь безопасно. Мицки уже никогда не будет там, где есть Учиха. И сюда Узукаге их не пустит же, не отдаст Мицки им. Правда же? Здесь ему нечего боятся, и этот огонь просто греет его. Радует. Мицки думает про это, выгоняя из головы прошлое, думает про мужчину, что вот так заботится. Думает про Карин и просто наслаждается этим огненным шаром. Когда небо окончательно темнеет, затихают птицы и деревня частично погружается в сон, Мицки возвращается в комнату. Шар огня за ним гаснет, и он устраивается в кровати. Мужчина тут же немного просыпается и в полусне кладёт руку ему на бок. Мицки в таком же спокойствии закрывает глаза и засыпает.