Второй брак королевы

Это было примерно через два часа после того, как Чайльд прибыл в Центральный дворец на работу. Его глаза болели от перенапряжения, поэтому он вышел на улицу, чтобы отдохнуть. Аякс увидел, что Тома сидит на корточках в траве и смотрит в землю, но стоило тому услышать, как открылась дверь, тут же встал и поспешил поклониться. Наложник заикаясь просил уделить ему немного времени и Тарталье не оставалось ничего, кроме как согласиться. Любовник огляделся. Поскольку Чайльд находился перед своим кабинетом, вокруг здания стояли охранники, а сэр Итэр был прямо за ним. Тома, казалось, хотел поговорить наедине, но рыцарь и не думал уходить. Королева многозначительно посмотрела на него, и тот всё же сделал несколько шагов назад. Однако даже это не прибавило наложнику уверенности, так как решил говорить шепотом: — Ваше Величество, я слышал, что наложники получают пособие... — Увидев чужой кивок, Тома продолжил, нервно потирая руки: — А сколько? — Около трехсот шестидесяти тысяч моры в год. Зелёные глаза расширились. Сумма оказалась больше, чем предполагалось. — Реально? — Аякс снова кивнул, и любовник закрыл рот обеими руками. Однако, когда он заговорил снова, выражение его лица было мрачным: — Когда я смогу их получить? — В начале следующего месяца, а что? Тебе нужны деньги? Тарталья знал, что в данный момент Аято обеспечивает наложника, но все равно спросил. Тома покачал головой и сложил руки вместе. Слова застряли у него в горле, но после нескольких неудачных попыток смог выдавить их из себя: — Ваше Величество... Все деньги, которые Вы отдаете мне, записаны? — Я веду бухгалтерию. — Это останется не только в бухгалтерских записях, но и в исторических, где ее смогут прочесть будущие поколения. Но королева решила не упоминать об этом. Любовник снова помедлил, прежде чем заговорить: — Тогда … Ваше Величество. Вчера король сказал, что моими деньгами будет управлять баронесса Кокоми… — Неужели? — Да, да! То есть... Я имею в виду... часть этих денег… Можете отдать их мне отдельно? Чайльд дёрнул бровью. Тома боялся, что баронесса Кокоми будет следить за его расходами? — Даже если деньгами управляет кто-то другой, они все равно твои. — Нет, дело не в этом… Но если Вы дадите мне сто восемьдесят тысяч из трёхсот шестидесяти тысяч моры или даже сто пятьдесят и не запишете об этом… это возможно? Я слышал, что существует двойная бухгалтерия… Он пытался создать фонд? Это было не очень хорошо, но и не невозможно. Похоже, Тома просто хочет разделить то, что у него есть. Однако Аякса это не касается. — Сначала ты должен получить разрешение короля. — Но разве не королева заботится о деньгах? — Да, но именно король управляет всем, что касается тебя. Спроси его об этом сам. Наложник смущенно отвел глаза, что-то пробормотал себе под нос и ушел. *** Аль-Хайтам хмыкнул, когда заметил выражение лица Томы. Щеки любовника распухли и покраснели, и он еще крепче обнял подушку. Ничего не изменилось, даже когда вошёл секретарь. Почувствовав, что что-то случилось, мужчина сел на ближайший стул и уставился на наложника. При виде его взъерошенных пшеничных волос, невольно возникала мысль защитить это невинное создание. Тома действительно неотразимый красавец для короля - даже когда дулся. — Королева такая холодная... — Я бы так не сказал. — Аль-Хайтам погладил подбородок, задумавшись о рыжем юноше. — Нет, конечно Чайльд рассудителен и не полезет в бездумную ссору, но он точно не холодный человек. — Ты так уверен в этом... Неужели вы с ним друзья? — Я просто хорошо разбираюсь в людях. — То есть, ты хочешь сказать, что Тарталья буйный? — Наложник не верил собственным словам, но секретарь заставил его усомниться в собственном мнении о королеве. — Скорее вспыльчивый, но он очень хорошо себя контролирует. Чайльд - истинное воплощение идеального правителя. Он ведёт себя как королева, думает как королева, говорит как королева. И действительно тяжело подловить его на оплошности, даже когда эмоции берут верх. Пожалуй, за это нужно благодарить прошлую королеву. Видно, что она хорошо постаралась, воспитывая мальчика. — Вот оно как. — Тома задумался: — Тогда не удивительно, что король больше любит Тому. Тома не настолько идеален. — Не совсем понял. — Тарталья идеален, по твоим словам, однако с идеальными людьми не интересно. — Вздор. — Секретарь нахмурился, меняя положение: — идеальных людей не существует, у каждого есть свои недостатки. Рукхадевата, создавая народ Сумеру по собственному подобию, смешала землю с глиной, дабы избежать сотворения возвышенного существа. — Рукха - кто? — Наложник чуть не сломал язык, пытаясь выговорить это странное имя. — Ладно. Неважно. А Архонты? Они же идеальны. — Отнюдь. Они тоже были рождены благодаря кому-то и имеют изъяны. Гео Архонт рождён из камня, поэтому убеждения его тверды как кор ляпис, но тем самым он лишён понимания большинства людских эмоций. Малая Властительница Кусанали - последовательница Рукхадеваты, появилась на свет из ветки мирового древа, даровала людям новые знания, но по сей день ее преследует одиночество и непринятие со стороны собственного народа. Барбатос - маленький элементаль ветра, по сути своей является символом свободы, которого мучают кошмары прошлого. Макото... — Ну все-все. Я понял, хватит. — Тома насупился, устав слушать чужие рассуждения. Он не удивлен, что Аль-Хайтама считают душнилой. — Ты решил мне целую лекцию прочитать? — А почему нет? Знания лишними не бывают. — Но ты ведь рассказываешь это исходя из собственных мыслей! Как минимум ты ошибаешься на счёт Моракса. Он во всем прекрасно разбирается. — Так уверенно об этом заявляешь, хотя не знаешь, о чем думает Моракс. — Секретарь закатил глаза, находя весь этот спор утомительным. Однако ему хочется доказать, что все его наблюдения имеют смысл: — Каменный бог на то и каменный. Он может улыбаться, может рассказывать интересную историю, но откуда знаешь, что в этот момент перед тобой не пустышка? Что Гео Архонт разделяет твои эмоции? — Но ведь с королевой он... — Королева особенная, Тома. И ты должен это запомнить. Аль-Хайтам решил на этом закончить, возвращаясь к самому началу. Мужчина спросил, что же так расстроило наложника и тот всё же решил поведать о возникшей проблеме с деньгами. Секретарь прищурился и прежде чем заговорить минуту рассматривал любовника: — Я могу тебе помочь. — Правда? — Тома не верил собственным ушам. — Правда. Я довольно богат и могу одолжить тебе нужную сумму. — Даже если ты дашь деньги сейчас, я должен буду сказать баронессе Кокоми, когда расплачусь с тобой позже. Это то же самое. Будет подозрительно, если она узнает, что я занимаю мору. — Но ведь она не сможет управлять ими вечно. Через несколько лет ты будешь заниматься этим сам, верно? Это, конечно, верно, но Аято сказал, что позволит ему распоряжаться своим пособием после того, как узнает о финансовом управлении. Если он будет усердно учиться и скрывать тот факт, что платит Синьоре, то через год-два надзор баронессы Кокоми может быть снят. — Почему бы нам не записать ссуду? Я не буду просить вернуть деньги в течение пяти лет. — Звучало соблазнительно, но наложник всё равно сомневался. — Однако у меня есть одно условие. — Платить проценты? Аль-Хайтам усмехнулся и махнул рукой: — Что такое интерес между друзьями? Тебе нужно только оплатить сумму кредита. Любовник знал, как некоторые люди становятся рабами, когда не могут расплатиться с долгами или становятся банкротами. Он слышал, как опасно занимать деньги под высокие проценты, и был рад, что секретарь не попросил их. — Тогда что же это за условие? — Ты можешь сказать, зачем тебе нужны деньги? — … Что? — Мне придется остановить тебя, если я решу, что тебя обманывают. — Обманывают? — Думаю, есть веская причина, если ты тратишь деньги, не поставив в известность короля. Если окажется, что ты инвестируешь в мошенничество, тебе нужно остановиться. Казалось, мужчина шутит, но в его голосе звучала неподдельная тревога. Тома на мгновение уставился на друга. Он гадал, помогут ли ему, если узнают всю правду, но не было бы необходимости рисковать, если бы ситуация была стабильной. Наложнику нужен был кто-то, кто мог бы немедленно помочь. Кто-то, кто знает его положение, не смеется или показывает на него пальцем и будет относиться с состраданием. Сейчас единственным человеком, который подходил под эти критерии, был сумерский секретарь. Хотя Аято принял Тому даже зная, что тот беглый раб, его отношения с ним были иными, чем с Аль-Хайтамом: с королём это любовь, а с секретарем - дружба. Любовь может вызвать разочарование и отторжение. Дружба же была сочувственной, комплементарной, поддерживающей… Тома нервно сглотнул: — Фактически... *** Тарталье казалось, что кто-то преследует его и он даже догадывался, кто. Любимый наложник его мужа. — Тогда концепция бала будет маскарадом. Он был очень хорошо принят при правлении предыдущего короля, так что все будут довольны, однако когда все закрывают свои лица, безопасность должна быть… — Аякс сделал паузу, из-за чего другие чиновники занервничали: — ... Полной. Министр культуры озадаченно посмотрел на королеву и та повернула голову, извинившись за свою грубость. Чайльд увидел Тому в коридоре. Тот разговаривал со своими служанками, не смотря в сторону Тартальи. И такое поведение продолжалось уже несколько дней. Это не вредно, но слегка раздражало. Когда Аякс снова посмотрел на любовника, министр осторожно спросил, не хочет ли Его Величество что-то передать наложнику. — Разве его не было здесь вчера? — Чиновник кивнул. Он то и дело переводил взгляд с королевы на другого мужчину. Чайльд прикусил губу. Вчера, когда юноша работал над другим заданием, тот был рядом. Такая же ситуация была и с другим министром два дня назад. В глазах разных людей это казалось краткой встречей, но с точки зрения Тартальи это не было совпадением. Как только Аякс продолжил смотреть на него, министр культуры рассмеялся: — Я слышал, что он был здесь, но не волнуйтесь слишком сильно, Ваше Величество. Это всего лишь низкорожденный наложник, который еще не знает королевского этикета, однако скоро станет лучше. Если королева проявила беспокойство по поводу того, что кто-то преследует ее, то это сразу делает ее сверхчувствительной? Юноша обиделся на чужую попытку успокоить его, но скрыл это: — Идите. Чиновник шел по длинному коридору, все еще оглядываясь то на Чайльда, то на Тому. Тарталья подождал несколько мгновений, пока тот наконец не исчез из виду, а затем попросил Итэра привести наложника к нему. Любовник продолжал притворяться, что разговаривает со своими служанками, и удивленно посмотрел на королеву, когда рыцарь подошел к нему. После минутного колебания он всё же подошел, спрашивая, что случилось. Тома стоял с испуганным лицом, а две его помощницы стали по бокам от него. Не было нужды тратить время на пустые разговоры, поэтому рыжий юноша сразу перешел к делу: — Почему ты преследуешь меня? — Увидев чужое напускное замешательство, Чайльд выдохнул, потирая переносицу, пытаясь унять головную боль, которая уже давно не оставляет его: — Только не говори, что этого не было. Я видел тебя вокруг в течение последних нескольких дней. Уши наложника покраснели и он переплел пальцы. Аякс этого не видел, но догадывался, что тот шевелит пальцами ног тоже. Служанки испуганно озирались по сторонам, как будто Тарталья мог закричать при малейшей провокации, поэтому он приказал им отойти в другое место, чтоб они не создавали неудобную атмосферу. — Ну… — Тома осторожно заговорил: — Аль-Хайтам сказал, что Вы типичная королева. — Ого. — Чайльд дёрнул бровью. Эти слова его совсем не впечатлили. — Я не из знати, и есть много чего, о чем не знаю. Иногда вещи не имеют смысла даже когда баронесса Кокоми объясняет их мне… — И что? — Поэтому я хочу учиться у Вас, Ваше Величество. — Тома умоляюще смотрел на Тарталью: — Я хочу быть похожим на королеву. Но… не думаю, что Вы захотите учить меня этикету… поэтому решил учиться на расстоянии. Понимал он это или нет, но умудрился сказать нечто правильное. Аякс не стал бы учить его этикету. — Если хочешь, скажи королю или попроси Ёимию. Они не откажут тебе. Наложник вздрогнул, услышав имя Ёимии. Хотя молодая виконтесса была его фрейлиной, в данный момент они не были в хороших отношениях: — Я хочу быть похожим на Ваше Величество. Аль-Хайтам сказал, что Вы идеальная королева. Я не буду Вас беспокоить, так почему бы не притвориться, что Вы меня не видите? Ну что? — Я бы не позвал тебя, если бы не заметил. — Я буду осторожнее. Чайльд вдруг вспомнил, как Тома подражал тому, как он говорил перед махаматрой Сайно и другими гостями на торжественном банкете в честь Летнего Солнцестояния. Воспоминание об этом заставило его похолодеть. С точки зрения морали, нет ничего дурного в том, чтобы пытаться наблюдать и учиться у него, и как беглый раб он, скорее всего, стремится попасть в высшие эшелоны. Но Тарталья ненавидел омегу, который отобрал его мужа и подражал его манерам. — Не знаю, почему ты так решил. Аято влюблен в тебя и у тебя есть Аль-Хайтам. Зачем тебе следовать за мной? — После того, как юноша заставлял себя быть вежливым с ним все это время, у него больше не было терпения: — Если пойдешь за мной незаметно, я не смогу тебя остановить, однако если попадешься мне на глаза, я прикажу рыцарям убрать тебя. Так что не подходи ко мне. *** В течение следующих нескольких дней Тома действительно казался невидимым. Хотя время от времени он появлялся, частота, с которой это делал, заметно уменьшалась. Постороннему человеку могло показаться, что королева слишком остро реагирует на наложника, но тот благоразумно избегал ее, и не было никакой необходимости посылать рыцаря, чтобы убрать того из поля зрения. Но легче не стало. Наконец настал день публичного бала. Это был бал, на котором могли присутствовать все люди, независимо от их социального статуса. Простолюдины и дворяне встречались лишь изредка. Когда общественное мнение о дворянах стало низким, королевский двор устроил торжество, чтобы усилить одобрение. Хотя настроение было неплохим при Аято, все же важно было сохранять доброжелательность, поэтому было решено устроить именно маскарад. Чайльд надел фиолетовое хаори и сережки, с такими же фиолетовыми цветами. Его личность как королевы не будет скрыта, но он все еще хотел одеться в духе события. — Позвольте помочь с Вашей маской. — Это просто бежевая повязка? — Все будут поражены. — Жаль, что Вы не носили этот цвет все время, Ваше Величество. Ваш тон кожи очень хорошо соответствует этому оттенку. — Они не удивятся, а цвет сливается с моей кожей. Там будут все виды красивых костюмов на бал-маскарад. — Аякс зажмурился, когда Аяка укладывала его кучеряшки в привычную прическу. Что такого прекрасного в полностью зализанных волосах? — Однако такой цвет достойны носить только Вы, Ваше Величество. — Это что, комплимент? — Хм… Тарталья вошел в бальный зал, обмениваясь легкими шутками с помощницами, но вскоре выяснилось, что их слова были слишком буквальны. Стоило зайти в помещение, как все удивлённо уставились на королеву. — Ваше величество… Это было не то изумление, которого ожидали фрейлины. Аякс постарался сохранить на лице как можно более спокойное выражение, поскольку шум в комнате становился все громче. Там был еще один мужчина в хаори, почти идентичном его. Он сразу узнал кто это по пшеничным волосам и нежному рту. Аяка что-то потрясенно бормотала себе под нос, а Чайльд чувствовал, как закачалась комната. Юноша рад, что сейчас его глаза скрыты повязкой и никто не видит, насколько он зол и растерян. От фиолетовой ткани и фасона хаори до маски - этот наложник просто скопировал одежду Тартальи. Тома повернул голову в сторону интереса толпы, затем удивленно воскликнул, когда увидел рыжего юношу. В комнате воцарилась тишина. Никто не произнес ни слова, но их мысли были ясно написаны на лицах. Все затаили дыхание от беспокойства и интереса. Аякс стоял неподвижно и смотрел на Тому. Ему нужно многое тому сказать, но он не стал подходить первым. То ли это было оправдание, то ли извинение, но именно любовник должен был прийти к нему. Тарталью учили, что королева не ходит к своим подчиненным, чтобы объясниться. Наложник всё же подошел к рыжему юноше, выглядя искренне удивленным: — Ваше Величество, ваш костюм… — Он колебался: — Вы специально надели что-то похожее на меня? Люмин охватил гнев: — Это невежливо, господин. Неприятное чувство поднялось к шее Аякса, но он оставался спокойным: — Я пришел сюда как я сам. Разве не ты хотел подражать всему, что касается меня? Чайльд улыбнулся, но старался говорить, как можно холоднее, а Тома озадаченно смотрел на него: — Зачем мне делать это сейчас? На этот раз, Ваше Величество, Вы одеты как я, верно? Тарталья хмыкнул, наклоняясь к Томе: — Ты так уверен? — Любовник дернулся, желая вернуть дистанцию: — Удивительно, что никто из служанок тебя не остановил. — О чем Вы? — Тома, знаешь ли ты, что этот оттенок фиолетового принадлежит дворцу? И что носить его могут только монархи? Значит ли это, что ты ставишь себя на один уровень с королевой? Наложник резко вдохнул с ошеломленным выражением лица, а Аякс лишь улыбнулся. Как политик, он умел защищаться с помощью расчетливых доводов и законов, в отличие от любовника, который пользовался смазливым лицом. Когда королева протиснулась мимо него с высоко поднятой головой, Тома снял маску и бросил ее на пол. Не оглядываясь, Чайльд направился прямо к своему подготовленному месту, а Аяка и другие фрейлины расположились неподалеку. Тем временем группа мужчин и женщин подошла к наложнику, чтобы подбодрить его. Среди них, по-видимому, были и простые люди, которые с удивлением и любопытством поглядывали то на королеву, то на любовника. Некоторые из них говорили приглушенными голосами, но они не могли полностью заглушить сказанные слова поддержки. Итэр наклонился к Аяксу и тихо прошептал: — Должен ли я позаботиться о тех, кто говорит грубые вещи? — Оставь. Нет нужды. Тарталья ответил так беспечно, как только мог, откинувшись на спинку сиденья. Было легко использовать власть публично, но это могло привести к большим последствиям. Люди любили власть имущих, но ненавидели, когда те применяли ее. Если бы он попытался остановить их от сплетен только из-за плохого настроения, это неизбежно привело бы к последствиям. — Человек, который прибыл первым, и должен считаться первым, кто наденет одеяние. — Ты имеешь в виду златоволосого аристократа? — Мне он кажется невинным. — Зачем королеве пытаться копировать одежду другого человека? — Но разве этот цвет издревле не принадлежит правителям Инадзумы? — Да, но я слышала, что этот мужчина с пшеничными волосами - наложник короля, но он не дворянин, а простолюдин, как мы! Может ли так быть, что Его Величество настолько любит его, что дал разрешение носить один из символов нашей страны? — Неужели? Значит, королева пыталась саботировать того господина? Аякс проигнорировал неприятный разговор и сохранил хладнокровие. Казалось, эти люди были простолюдинами, и они были полностью одержимы таинственной и невинной внешностью наложника. Смотрели на него так, словно тот был феей из другого мира. Королева массировала виски, чтоб унять нарастающую головную боль. Можно было услышать, как другие поддерживали Тарталью и говорили, что Тома был тем, кто копировал первого, но это были плохие истории, которые повлияли на Чайльда больше. Наложник выглядел так же - несмотря на то, что люди поддерживали его, выражение его лица было не очень хорошим. Аякс отвел от него взгляд и заставил себя думать, о чем-то другом. Например, кто передал детали наряда любовнику? Хотя он и злился на Тому в тот момент, самое главное было не в нем. Определить виновника было трудно, так как хаори было выбрано не за один день. Было много времени, методов и людей, которые могли передать эти слова. На фоне собственных размышлений королева услышала недовольный голос Люмин, которая спрашивала, разве могут наложники так себя вести, на что ей ответили, что бывало и хуже. В момент их разговор затих, и юноша проследил за чужим вниманием. В зал зашёл Аято. Король пренебрег дресс-кодом и пришел в простом кимоно. Тома тот час бросился к нему. Зелёные глаза покраснели, когда он вцепился в правителя и что-то ему прошептал, но Чайльд не мог разобрать, что именно. Аято посмотрел в сторону супруга, и их взгляды встретились. Тарталья слабо улыбнулся ему и помахал рукой, игнорируя норму приличия, что обычно не в его характере. Наложник тоже посмотрел на Аякса, повиснув на руке короля, и рыжий юноша так же беззаботно хмыкнул, а затем демонстративно отвернулся к Итэру. Чайльд слышал болтовню молодых мужчин и женщин, взволнованных близостью короля и его любовника. — Ваше величество. — Рыцарь с тревогой позвал своего господина. Аякс ободряюще улыбнулся и потянулся за бокалом вина. Однако стоило прикоснуться к нему, как тут же пожалел об этом, так как понял, что не хочет его, но было уже поздно. Королева подняла бокал и сделала глоток. Итэр все время пытался что-то сказать глазами. Тарталья снова посмотрел в сторону и увидел, что Аято приближается. Он, должно быть, идет сюда, чтобы сесть рядом с женой. Тома все еще цеплялся за чужую руку. — Я так удивилась, когда королева и господин Тома вошли в одинаковом хаори! — Даже Великая Сангема-бай принимала участие в сплетнях, смеясь с абсурдности ситуации. — Вообще-то наложник был первым, кто его надел, а потом уже пришла королева. — Но это выглядит совершенно по-разному, потому что у каждого из них своя атмосфера. У господина Томы это нежность и невинность, а у королевы - утонченность и изысканность. Тарталья сделал еще глоток. Те, кто встал на сторону любовника, говорили, что Аякс его копирует. Люди, которые юноше не нравились, были здесь, и его сердце сжалось еще сильнее. Однако все напускное спокойствие тут же растворилось при следующем замечании Аято: — Нет ничего удивительного, что королева Инадзумы надела наряд, который соответствует закону. Это по праву ее цвет.