Второй брак королевы

Новость распространилась в считанные часы. Все украдкой поглядывали на Чайльда в Центральном дворце и поспешно успокаивались, когда он проходил мимо. Как только пришло время обеда, рыжий юноша отослал чиновников. Несмотря на то, что ему удавалось сохранять спокойствие в течение дня, его лицевые мышцы были утомлены. Что делать, когда у Томы родится ребенок? Тарталья вспомнил, как предыдущая королева относилась к незаконнорожденным детям короля. С большинством из них она обращалась вполне справедливо, но к детям наложниц, которых особенно не любила, относилась холодно. Это будет нелегко. Люди с симпатией относятся к маленьким детям, а Тома и Аято так красивы, что их ребенок, несомненно, будет прекрасен как фея. Если Аякс будет холоден к такому драгоценному созданию, который еще и первенец короля, его репутация будет разрушена. Все будут смотреть на него и шептаться за спиной. К тому же, если он не хочет, чтобы у этого ребенка появились глупые идеи, Чайльд тоже должен родить, пока разница в возрасте не стала слишком большой. Войдя в свою комнату, королева упала в кресло и глубоко вздохнула, будто окружающий воздух пытался раздавить ее. Теперь ему нужно быть ещё более осторожным. Если наложник по его вине потеряет ребёнка, Аято может разгневаться и приказать закрыть нелюбимого супруга в темнице до вынесения приговора. Раньше это казалось невозможным, но сейчас Тарталья даже не сомневается в подобном исходе. Королеву с позором запрут в тюрьме... а она помнит, насколько там темно и сыро. Так же темно было и в Бездне... Где всё, что можно было рассмотреть, это избитые маленькие тельца, по которым бесстрашно бегают голодные крысы, в поисках уже мертвого мяса, ведь живые ещё могут сопротивляться и два вишнёвых альмандина, обычно предзнаменующих новые ужасы и крики. Ему тогда повезло. Незнакомый мальчик отвлёк их, неосознанно спасая жизнь будущей правительницы. Бился, царапался, кусался, выбивая из рук самой Смерти две молодые души. И ведь смог, потеряв лишь самую малость... — Ваше Величество... Самую малость... Потерял... Но ведь они исправили это, пусть и не полностью. Мальчик горд собой и рана не пугает. — Ваше Величество? Он там? Нет, вроде нет? Здесь не темно. Аяка заволновалась, не сумев дозваться господина. Зайдя в покои, сразу извинившись за вторжение, девушка ахнула, увидев королеву, сидящую в кресле и смотрящую в стену невидящим взглядом. Не зная, что ей делать, девушка подошла ближе и коснулась чужой руки. Никакой реакции не последовало - юноша не двигался. Сглотнув, она не сильно потрясла Аякса за плечо, но тот лишь слегка наклонился, совершенно не сопротивляясь. Это совсем нехорошо. Аяка сделала глубокий вдох, подавляя подступающую панику, и множество раз попросила прощения, прежде чем ударить Чайльда по щеке, приводя того в чувства. Тарталья несколько раз моргнул и повернулся к фрейлине, не понимая, что это только что было: — Я немного устал, Аяка. Что случилось? Аяка решила, что ей не стоит спрашивать о произошедшем, поэтому свалила всю вину на усталость: — Ваше Величество, к Вам посетитель. — Девушка сжала кулаки, изо всех сил сохраняя спокойствие: — Моракс хочет увидеться с Вами. Чайльд поднялся с кресла. Почему Моракс здесь? С тех пор как они с императором Ли Юэ стали тайными друзьями, Рекс Ляпис не навещал королеву Инадзумы, предпочитая обмениваться обычными приветствиями и любезностями, когда встречались на улице. Аякс навестил его только один раз, когда беспокоился о Чжун Ли. Если бог пришел лично, значит, дело срочное. Разрешив тому войти, Тарталья обеспокоенно пошел в гостиную. Ему не нужно было переодеваться, так как он еще не успел снять свой официальный костюм, разве что дзори были откинуты в сторону, чтоб было удобно идти. В тот самый момент, когда королева вышла в приемную, зашёл Моракс. Чайльд попросил Аяку принести чай и, как только та закрыла за собой дверь, император подошел ближе к юноше, подняв руки вверх. — Я давно хотел тебя утешить. Можно обнять тебя как друга? — Аякс удивлённо смотрел на него, а Архонт ободряюще улыбнулся: — Друзья обнимают друг друга для поддержки. Так вот для чего он здесь... Бог прибежал сюда, чтобы подбодрить Тарталью. Чувство облегчения затопило тело. Как только юноша шагнул к нему, Рекс Ляпис крепко обнял его. Аякс не мог не заметить, какие крепкие и широкие плечи у Архонта. Он слегка наклонился вперед, вдыхая знакомый запах. Чжун Ли пахнет как император или это император пахнет как Чжун Ли? Хотя объятия дракона были успокаивающими, тело Моракса намного больше. Королева почувствовала себя в безопасности оказавшись в его объятиях. Между знакомым ароматом и незнакомыми руками сумятица в сознании юноши наконец улеглась. Даже звук его сердцебиения давал ощущение безопасности. Это было здорово, громко и быстро. — Я схожу с ума. — Вдруг заговорил Рекс Ляпис опуская руки. — Пришел сюда, чтоб утешить своего друга, а в результате в голову лезут плохие мысли. Чайльд смотрел на бога, не понимая, о чем тот говорит: — Мы были слишком близко друг к другу? — Нет! Совсем нет, не в этом дело, просто... — Архонт сдался, прикрывая глаза: — Человеческие эмоции так сложны, моя королева. Тарталья кашлянул, пропустив мимо ушей то, как к нему обратились. Это звучало слишком уважительно, учитывая, что император Ли Юэ имеет более высокое положение. — Тогда ничего страшного, я полагаю. — Ответил юноша. В этот момент пришла Аяка, оставила поднос с чаем и поспешила удалиться, чтоб не мешать. Рекс Ляпис держал в руках чашку и рассказывал Чайльду разные забавные истории из своей жизни. Снова раздался смех. Услышав новость о ребенке, Аякс был счастлив найти утешение у Моракса, хотя знал, что это временный эффект и его снова будет тошнить после того, как император уйдет. Он уже собирался перевести разговор на Чжун Ли, но в дверь постучал Итэр: — Ваше Величество, здесь герцогиня Минчи. Герцогиня Минчи? Что она делает здесь в такое время? У него хорошие отношения с Лизой, но не припоминает случая, чтобы знатные особы приходили к королеве вечером без приглашения, если только они не были фрейлинами. Юноша был так же удивлен, так как знал, что женщина загружена своими проблемами. Есть ли что-то что он может сделать для нее? — Пусть войдёт. Когда герцогиня вошла, ее глаза были мокрыми. — Пожалуй, Мы пойдем. Император понял, что ему не следует участвовать в этом разговоре, поэтому, кивнув Лизе, он ушел. Аякс взял женщину за руку и усадил на диван: — Что случилось? Ты в порядке? Спина герцогини Минчи как обычно прямая, осанка грациозна, но выглядела более измученной, чем обычно. Как только она села, взяла обе руки королевы в свои. Тарталья ждал, пока Лиза заговорит, вместо того чтобы расспрашивать ее, и наконец герцогине удалось выдавить слова комом застрявшие в горле: — Ваше Величество, мне так стыдно просить Вас об этом, но… пожалуйста, спасите виконтессу Гуннхильдр. Её не будут судить. — Что это значит? — Дело Джин не пойдет к главному судье. Главный судья был одним из защитников герцогини. Если он тайно рассказал об этом Лизе, то, скорее всего, это правда. — Это потому что Тома беременный? — Чайльд несильно сжал руку женщины. — Да. Полагаю, что король обвинит виконтессу не в покушении на убийство этого мужчины, а в близкой смерти королевского ребенка. Тогда казнь бесспорный исход для Джин. Аято захочет, чтобы это произошло в любом случае. Если дело попадет к главному судье, правитель будет волноваться, что скажет виконтесса на открытом суде. — Я слышала, что она кричала, после того, как ударила ножом того мужчину. — Аякс кивнул, подтверждая слова герцогини. — Виконтесса Гуннхильдр… — Лиза глубоко вздохнула и серьезно посмотрела на Тарталью: — Виконтесса Гуннхильдр порядочная молодая девушка. Она не сделала бы этого без причины. — Я знаю, но даже если у нее была причина, она не должна кого-то убивать. Ладно. По крайней мере попытаемся устроить ей суд. Джин сможет попытаться защитить себя… — Королева задумчиво погладила подбородок, размышляя над вариантами решения проблемы. Слеза вырвалась из глаз герцогини и скатилась по щеке. Должно быть, это очень больно, когда человек, отстаивающий твою честь, теперь находится под угрозой казни. В прошлом брат герцога Минчи покончил с собой из-за своей любви к Лизе. Она никогда не позволяла себе показать это, но тот инцидент, возможно, был болезненным для нее. — Я и сам подумывал с ним поговорить. — Чайльд погладил женщину по спине и подождал, пока та немного успокоится. Герцогиня подняла на него округлившиеся глаза: — А Вы сможете? — Тарталья утвердительно кивнул. — В конце концов у меня тоже есть некоторые подозрения касательно наложника. — Вы имеете в виду... — Думаю, Тома пытается дискредитировать тебя. Правда это или всего лишь слухи - я обязательно выясню. — Аякс некоторое время молчал, прежде чем добавить: — Сейчас король отсутствует. Не думаю, что он отправит виконтессу Гуннхильдр на суд, но не волнуйся, я навещу Джин. Лиза сжала кулаки и глубоко вздохнула. Тарталья дал ей свой носовой платок, но она просто взяла тот в руку и не вытерла слезы. После долгой паузы женщина сложила его и спросила, можно ли ей оставить платок себе. Юноша не совсем понимал, для чего герцогине нужна какая-то тряпка, но все же дал согласие. — Как бы там ни было, виконтесса Гуннхильдр… когда-нибудь я отплачу Вам за этот добрый поступок. — Добрый? Не говори так. Этого недостаточно, чтобы называть добротой. — Вы протянули мне руку в самое трудное время. Это и есть доброта. — Герцогиня пристально посмотрела на королеву: — Можно я Вас хотя бы раз обниму? Чайльд кивнул, и она, слегка наклонившись, обняла его, поглаживая чужую спину, словно утешая. Затем Лиза отстранилась. Тарталья вопросительно посмотрел на нее, но та лишь улыбнулась и встала. Ничего не объясняя, герцогиня Минчи грациозно поклонилась и вышла из комнаты. На следующий день Аякс послал одного из рыцарей проверить состояние Джин, однако тот вернулся раньше, чем ожидалось, незадолго до полудня. — Допрос виконтессы Гуннхильдр закончился, и король принял решение, Ваше Величество. Она будет приговорена к смертной казни. Неужели это действительно случится… — Спасибо, что дал мне знать. Юноша вышел из кабинета и направился прямиком в тюрьму, где содержалась Джин. Стражники удивились, увидев королеву, но не стали препятствовать ей войти. Аято, должно быть, не приказывал им мешать. На первом этаже тюрьмы шесть комнат в которых содержались дворяне, пять из них пустовали. Чайльд помедлил некоторое время, не решаясь зайти в темницу, но собравшись подошел к единственной камере, которая была занята. Хотя там и были решетки, само помещение было обставлено как обычная нормальная комната. Джин сидела, обхватив голову руками, но, услышав приближающиеся шаги, подняла ее. Глаза девушки расширились от удивления, она попыталась встать, но пошатнулась и наткнулась на решетку. Когда Аякс привык к темноте, заметил, что чужое лицо было в синяках, а из разбитых губ сочилась кровь. — Простите, Ваше Величество, я должна поклониться, но мои ноги не слушаются. — Все в порядке. Вам не нужно кланяться. Тарталья вспомнил, какой счастливой она была, когда герцогиня Минчи выбрала ее на балу в честь Солнцестояния, однако теперь девушка сидит в темной тюремной камере, избитая и сломленная. Но... Почему тогда она улыбается? Вскоре на этот вопрос был дан ответ. — Сейчас все говорят о том, что тот мужчина сделал с герцогиней? — Пробормотала виконтесса разбитыми губами. — Я закричала. Все знают, я громко кричала. Чайльд молчал. — Это было глупо, если подумать. Я должна была подтвердить информацию, которую нашла, вместо того, чтобы сначала навестить этого мужчину. Я слишком спешила покончить с этим… Так вот почему она кричала на Тому, когда Аль-Хайтам удерживал ее. Виконтесса Гуннхильдр слабо прислонилась к стене с самодовольной улыбкой на лице. После минутного раздумья королева всё же сказала ей правду: — Никто об этом не говорит. Дело похоронено. Джин удивленно отстранилась, широко раскрыв глаза: — Похоронено? То, что сделал тот мужчина, похоронено? — Это было забыто, когда выяснилось, что наложник беременный. —... Беременный? Беременный... Этого не может быть... Девушка вцепилась пальцами в волосы, словно хотела вырвать их. На бледном измученном лице все еще играла улыбка. Ее не было, когда все узнали о беременности Томы, и Аято, похоже, тоже не упоминал об этом. — Виконтесса, Вас казнят без суда и следствия. Джин стиснула зубы, словно и этого не знала. Она обхватила голову руками, издала болезненный звук и начала что-то бессвязно бормотать. Аякс наклонился к ней, но та была слишком взволнована, чтобы заметить королеву: — Виконтесса, посмотрите на меня. Услышав его голос, девушка повернулась к нему, но серые глаза были невидящими. Юноша привлек ее внимание, ударив пальцами по прутьям решетки: — Виконтесса. Посмотрите на меня. Джин наконец-то сосредоточилась на королеве. — Я бы не сказал Вам этого, если бы Вы собирались умереть. Понимаете, что я имею в виду? — Есть способ... Спасти меня? — Верно. Как только она задала этот вопрос, сама же на него и ответила: — Вы собираетесь предоставить мне одну из ваших трех привилегий неприкосновенности? — Почти. — Но Ваше Величество… Король обвиняет меня в том, что я чуть не убила члена королевской семьи. Иммунитет не может быть использован для преступлений против правителя. — Это уже моя проблема. Все, что Вам нужно сделать, это рассказать мне, что именно произошло. — … Я уже говорила об этом королю, но безрезультатно. — Виконтесса слабо приподняла уголки своего рта: — Он накажет меня, какие бы доказательства я ни предъявила. Для него тот мужчина важнее, чем герцогиня. Чайльд снова постучал по железным прутьям: — Сначала расскажите мне все. — Следуя слухам о герцогине, я оказалась в месте неподалеку от храма, где лорд Варка покончил с собой. Я была полна решимости выследить источник сплетен до конца. Люди говорили о госпоже Лизе и лорде Варке в баре. Я проследила за теми, кто первыми рассказали эти бредни. — Выражение ее лица перекосило. — Они все говорили одно и то же. Аристократка, одетая в определенную одежду, выглядела определенным образом и в определенное время посещала кого-то. Это было странно. Все говорили одно и то же, хотя истинная правда иногда может измениться, когда она проходит через уста нескольких людей. Кроме того, разве это не случилось давным-давно? — Согласен. — Я намеренно поймала их в ловушку и задала один и тот же вопрос каждому отдельно. Как и ожидалось, как только они отошли от подготовленного ответа, не смогли сопоставить свои рассказы. Должно быть, кто-то дал им денег, чтобы разжечь слухи, - поняла королева. — Но этого было недостаточно, чтобы понять, кто это сделал. Я даже не думала, что этот мужчина был виновником в то время. — Ее глаза яростно сверкнули. — Поэтому я принесла фотографии тех, кто недавно был активен в обществе, и попросила людей указать пальцем на того, кто им платил. Я сказала выбрать фотографии отдельно, предполагая, что все они будут покрывать одного и того же человека. И был только один снимок, который не выбрали ни разу. Тома не должен был быть среди опознаваемых, он все это время находился во дворце. — Это была Синьора Лоефальтер. — Джин, казалось, была не в силах подавить свою ненависть. — Именно тот мужчина поручил ей распространять слухи. — Почему Вы думаете, что это Тома? — Синьоре даже не было места в обществе, пока она не связалась с наложником. Сначала Розалина оскорбляет его, а потом расхваливает... — Вы что-нибудь говорили об этом королю? — Да. Это не сработало. — Вы сами расследовали это дело? У Вас есть какие-нибудь отчеты? — Джин кивнула. — Где же они? — Мой рабочий стол… просто внутри ящика. Промолчав, Тарталья вышел на улицу и позвал Итэра, дав ему задание немедленно пробраться в особняк Гуннхильдров, чтоб найти документы, которые находятся в кабинете девушки. После того как рыцарь ушел, королева вернулась к Джин. — Зачем Вам этот отчет? — Виконтесса стояла, оперевшись о прутья камеры. — Думаю, что смогу использовать его, чтобы спасти Вас. Сначала она, казалось, не до конца поняла слова юноши, но потом серые глаза наполнились слезами: — Спасибо Вам. — Не стоит. Герцогиня Минчи была той, кто просил об этом. На ее лице промелькнуло удивление, прежде чем девушка заплакала: — Как она там? Наверное, госпожа Лиза очень переживает. Виконтесса, казалось, искренне любила герцогиню, выглядя еще более несчастной, чем прежде, когда сидела уткнувшись лбом в колено. Любить женщину, даже когда на карту поставлена собственная жизнь… Ее действия против Томы далеки от рыцарских, но чувства к герцогине Минчи сильны. — Помните, что Вы не невиновны. — Дождавшись, когда на него снова обратят внимание, Аякс продолжил: — Я лишь могу превратить Ваше наказание в изгнание. — Вы хотите сказать... — Перечислите вещи, которые Вам нужно упаковать. Я передам Вашему дворецкому. Вернувшись в свою комнату, Чайльд записал список вещей, которые просила Джин. Затем вызвал придворную даму, близко знакомую с герцогиней Минчи, и приказал ей отправиться в особняк виконтессы Гуннхильдр, чтоб передать записку. Немного позже, когда фрейлина ушла, вернулся Итэр, сообщая о том, что видел возле поместья дворцовых следователей на лошадях. — Ты же не столкнулся с ними? — Я на всякий случай держался подальше. — Молодец. — Королева взяла у рыцаря отчет и бегло просмотрела его. Все было так, как сказала виконтесса, за исключением одной части. Синьора Лоефальтер получила от Томы "Белый кипарис" и продала его аукционному дому? Виконтесса Гуннхильдр сослалась на кольцо как доказательство того, что Розалина была связана с наложником… Откуда она узнала? Кольцо с белым камнем... Немногие знали, что оно принадлежит королю, еще меньше - что он отдал его Томе. Даже Тарталья не догадывался, пока Аято не спросил про "Полуночный нефрит". Но как Джин узнала об этом? Нет, сейчас это не важно. Сейчас предстояло разобраться с судьбой виконтессы Гуннхильдр. Аякс убрал отчет в потайной ящик стола и направился в Центральный дворец. Юноша пошел в кабинет супруга вместо своего собственного. Аято изучал бумаги с задумчивым выражением лица, пока не заметил Чайльда: — Королева? Что-то случилось? Видимо правителю ещё не доложили, кого посещал Тарталья. — Касательно виконтессы Гуннхильдр. — Тебя это не касается. — Смените наказание с казни на изгнание. — Я же сказал, не вмешивайся. — Король говорил твердым тоном и махал рукой, как будто разговор его раздражал: — Если ты здесь для того, чтобы поговорить об этом, уходи. — Ваше Величество. — У меня сейчас много причин расстраиваться, но Тома беременный. Виконтесса Гуннхильдр, возможно, и не собиралась этого делать, но она чуть не убила моего ребенка. — Разве не имеет значения, почему она это сделала? — Нет. Ее причины не имеют значения для меня, только то, что мой ребенок почти умер. — Он указал пальцем на дверь: — Так что, если ты здесь для того, чтобы спорить, убирайся. — Тогда, полагаю, мне придется самому заняться результатами расследования Джин. Чайльд повернулся и сделал несколько шагов к двери, когда Аято остановил его: — Подожди. Что значит, сам займешься результатами расследования? — Причина, по которой она ударила ножом Вашего наложника. Дело о ложных слухах о герцогине Минчи. Инцидент, не связан с близкой смертью королевского ребенка. Правитель некоторое время смотрел на рыжего юношу, а потом рассмеялся: — Что ты имеешь в виду? Королева начнет распространять слухи о Томе, если я не изменю наказание виконтессы на изгнание? — Нет. Я просто пытаюсь подготовить отчет. О, Вы знаете, что есть отчет? — Ты думаешь, я на это куплюсь? — Попадетесь ли Вы на это или нет, не имеет значения. Раз Вы собираетесь обращаться с виконтессой Гуннхильдр согласно закону, я также намерен обращаться и с наложником. — И как ты это сделаешь? — Господин Тома распространял ложные сведения, чтобы дискредитировать герцогиню Минчи, побуждал герцога развестись с ней и подрывал репутацию герцогини в обществе. Он достаточно агрессивен, чтобы подкупать людей. За это наложник должен быть заключен в тюрьму и выпорот. Я займусь этим. Взгляд Аято мог обжечь кожу. Он, казалось, нашел предложение супруга действительно нелепым: — Как бы ты ни ненавидел Тому, как можешь защищать ту, кто пытался его убить? — Король уставился на юношу с лицом, подобным грому. — Так же, как и Вы, если бы защищали человека, чья честь была намеренно уничтожена. — Это эквивалентно? То, что делает Тома, распространено в обществе. — Тогда все поймут, если его тоже накажут. Это ведь обычное явление в обществе. — Чтобы ты это сказал… — Аято отвернулся, глубоко вздохнув. Он немного остыл, затем резко повернулся к супругу: — Неужели у королевы нет сострадания? — Есть. Вот почему я пытаюсь спасти виконтессу Гуннхильдр. — Тарталья посмотрел в глаза мужу: — Могу я задать один вопрос? Правитель сердито посмотрел на Чайльда вместо ответа, и Чайльд поднял бровь: — Неужели король Инадзумы питает сострадание лишь к одному Томе? — Что? — Вы всегда спрашиваете меня - тебе не жаль господина Тому? — Это был язвительный вопрос и Аято ответил не сразу. С минуту они молча смотрели друг на друга. Король, казалось, находится во внутреннем конфликте с самим собой. Он был зол на жену, и ему не хотелось, чтобы наложника выпороли, но также не хотел отпускать виконтессу Гуннхильдр… — Очень хорошо. — После долгой паузы, мужчина, наконец, сдался, но почему-то Тарталья не был доволен своей победой: — Однако есть одно условие. — Говорите. — Отчет. Отдай его мне. — Отдам, как только Джин уедет. — Королева ответила так спокойно, насколько это возможно. Правитель стиснул зубы, потом позвонил в колокольчик на столе. Дверь открылась, и вошел секретарь. — Я меняю наказание виконтессы Гуннхильдр. Она будет изгнана, а не казнена. — Аято выжидательное поднял брови, но вместо ответа Аякс вежливо поклонился и вышел из кабинета. Тарталья проделал большую работу, а ведь еще даже не наступил вечер. Небо было еще светлым, и люди суетились вокруг. Мир был спокоен в те часы, когда решалась судьба человека. Все это время все были заняты разговорами о первом ребенке короля. Сердце юноши наполнилось необъяснимыми эмоциями, и он уставился на Восточный дворец. Где-то там лежал Тома. Хотя любовник еще не проснулся, его жизнь изменилась. Бездетный наложник легко мог быть брошенным, однако у наложника с детьми оставалась связь, даже если чувства короля остынут. Чайльд несильно пнул камешек. Королева выиграла битву против супруга и сумела спасти Джин. Почему тогда она не испытывает облегчения? Аякс вздохнул и обернулся, услышав шорох: — Чжун Ли?